Агенты абвера в руководстве ссср

Историю пишут победители, а потому у советских летописцев не принято упоминать немецких шпионов, работавших в тылу в Красной Армии. А такие разведчики были, причём даже в Генштабе РККА, а также знаменитая сеть «Макс». После окончания войны американцы их перебросили к себе, делиться опытом с ЦРУ.
И действительно, сложно поверить, что СССР удалось создать агентурную сеть в Германии и оккупированных ею странах (самая знаменитая – «Красная капелла»), а немцам – нет. И если о немецких разведчиках во время ВОВ не пишут в советско-российских историях, то дело не только в том, что победителю не принято сознаваться в собственных просчётах. В случае с немецкими шпионами в СССР ситуация осложняется тем, глава отдела «Иностранные армии – Восток» (в немецкой аббревиатуре ФХО, именно он ведал разведкой) Рейнхард Гален предусмотрительно позаботился о сохранении самой важной документации, чтобы в самом конце войны сдаться в плен американцам и предложить им «товар лицом».
Его отдел занимался почти исключительно СССР, и в условиях начинающейся «холодной войны» геленовские бумаги представляли для США большую ценность.
Позднее генерал возглавил разведку ФРГ, а его архив остался в США (часть копий оставили Гелену). Уже выйдя в отставку, генерал опубликовал мемуары «Служба. 1942-1971», увидевшие свет в ФРГ и США в 1971-72 гг. Почти одновременно с книгой Гелена в Америке вышла его биография, а также книга сотрудника британской разведки Эдварда Спиро «Гелен – шпион столетия» (Спиро писал под псевдонимом Эдвард Кукридж, он был греком по национальности, представителем британской разведки в чешском сопротивлении во время войны). Ещё одна книга была написана американским журналистом Чарльзом Уайтингом, которого подозревали в работе на ЦРУ, и называлась «Гелен – германский мастер-шпион». Все эти книги опираются на архивы Гелена, использованные с разрешения ЦРУ и германской разведки БНД. Кое-какая информация о немецких шпионах в советском тылу в них есть.

(Личная карточка Гелена)
«Полевыми работами» в германской разведке Гелена занимался генерал Эрнст Кестринг, русский немец, родившийся под Тулой. Именно он послужил прототипом немецкого майора в книге Булгакова «Дни Турбиных», спасшего гетмана Скоропадского от расправы Красной Армией (на самом деле – петлюровцев). Кестринг в совершенстве знал русский язык и Россию, и именно он лично отбирал агентов и диверсантов из советских военнопленных. Именно он отыскал одного из самых ценных, как потом оказалось, немецких шпионов.
13 октября 1941 года был взят в плен 38-летний капитан Минишкий. Оказалось, что до войны он работал в секретариате ЦК ВКП (б), а ранее – в Московском горкоме партии. С момента начала войны занимал должность политрука при Западном фронте. Он был захвачен вместе с водителем, когда объезжал передовые части во время Вяземского сражения.
Минишкий сразу дал согласие на сотрудничество с немцами, мотивируя какими-то старыми обидами на советский режим. Видя, какой ценный кадр им попался, они пообещали, как придёт время, вывезти и его самого, и его семью на запад с предоставлением германского гражданства. Но прежде – дело.
Минишкий 8 месяцев провёл, обучаясь, в специальном лагере. А затем началась знаменитая операция «Фламинго», которую Гелен проводил в сотрудничестве с разведчиком Бауном, уже имевшем в Москве сеть агентов, среди которых самым ценным был радист с псевдонимом Александр. Люди Бауна переправили Минишкия через линию фронта, и он доложил в первом же советском штабе историю своего пленения и дерзкого побега, каждая деталь которого была придумана геленовскими экспертами. Его забрали в Москву, где приветствовали как героя. Почти сразу же, памятуя о его прежних ответственных работах, он был назначен на работу в военно-политический секретариат ГКО.

(Реальные немецкие агенты; примерно так могли выглядеть и другие немецкие шпионы)
По цепочке через нескольких немецких агентов в Москве Минишкий начал поставлять информацию. Первое сенсационное сообщение пришло от него 14 июля 1942 года. Гелен и Герре сидели всю ночь, составляя на его основе доклад начальнику генштаба Гальдеру. Доклад был сделан: «Военное совещание завершилось в Москве вечером 13 июля. Присутствовали Шапошников, Ворошилов, Молотов и главы британской, американской и китайской военнных миссий. Шапошников заявил, что их отступление будет до Волги, чтобы вынудить немцев зимовать в этом районе. Во время отступления должны осуществляться всеобъемлющие разрушения на оставляемой территории; вся промышленность должна быть эвакуирована на Урал и в Сибирь.
Британский представитель попросил о советской помощи в Египте, но получил ответ, что советские ресурсы мобилизованной живой силы не столь велики, как полагают союзники. Кроме того, им не хватает самолётов, танков и орудий, в частности, потому, что часть поставок предназначенного для России вооружения, которое британцы должны были доставить через порт Басра в Персидском заливе, была перенацелена для защиты Египта. Было решено провести наступательные операции в двух секторах фронта: севернее Орла и севернее Воронежа, с использованием больших танковых сил и воздушного прикрытия. Отвлекающая атака должна быть проведена у Калинина. Необходимо, чтобы Сталинград, Новороссийск и Кавказ были удержаны».
Всё так и произошло. Позднее Гальдер отметил в своём дневнике: «ФХО предоставил точную информацию о силах противника, заново развёрнутых, начиная с 28 июня, и о предполагаемой силе этих соединений. Он также дал правильную оценку энергичных действий противника по защите Сталинграда».
Вышеуказанные авторы допустили ряд неточностей, что объяснимо: информация им поступала через несколько рук и спустя 30 лет после описываемых событий. К примеру, английский историк Дэвид Кэн давал более правильную версию донесения: 14 июля на той встрече присутствовали не главы американской, британской и китайской миссий, а военные атташе этих стран.

(Секретная разведшкола OKW Amt Ausland/Abwehr)
Нет единого мнения и о настоящей фамилии Минишкия. По другой версии его фамилия была Мишинский. Но, возможно, и она не правдива. У немцев он проходил под кодовыми цифрами 438.
О дальнейшей судьбе агента 438 Кулридж и другие авторы сообщают скупо. Участники операции «Фламинго» точно работали в Москве до октября 1942 года. В этом же месяце Гелен отозвал Минишкия, устроив с помощью Бауна встречу с одним из передовых разведывательных отрядов «Валли», которое и переправило его через линию фронта.
В дальнейшем Минишкия работал у Гелена в отделе анализа информации, занимался с немецкими агентами, которых потом перебрасывали через линию фронта.
Минишкия и операцию «Фламинго» также называют и другие уважаемые авторы, такие как британский военный историк Джон Эрикссон в своей книге «Дорога на Сталинград, французский историк Габор Риттершпорн. По данным Риттершпорна, Минишкий действительно получил немецкое гражданство, после окончания ВОВ снасала преподавал в американской разведшколе в Южной Германии, затем переселился в США, получив американское гражданство. Умер немецкий «Штирлиц» в 1980-е годы в своём доме в штате Вирджиния.
Минишкия был не единственным супершпионом. Те же английские военные историки упоминают, что немцы имели множество перехваченных телеграмм из Куйбышева, где в то время базировались советские органы власти. В этом городе работала немецкая шпионская группа. Были несколько «кротов» в окружении Рокоссовского, а несколько военных историков упоминали, что именно его немцы рассматривали как одного из главных переговорщиков при возможном сепаратном мире в конце 1942 года, а потом в 1944-м – если покушение на Гитлера было бы удачным. По неизвестным сегодня причинам, Рокоссовский рассматривался как возможный правитель СССР после свержения Сталина в результате переворота генералитета.

(Так выглядело подразделение немецких диверсантов из «Бранденбурга». Одна из самых знаменитых его операций – захват нефтяных месторождений Майкопа летом 1942 года и самого города)
Англичане хорошо знали об этих немецких шпионах (понятно, что знают и сейчас). Это признают и советские военные историки. Так, бывший полковник военной разведки Юрий Модин в своей книге «Судьбы разведчиков: мои кембриджские друзья» утверждает, что англичане опасались поставлять СССР информацию, полученную благодаря расшифровке немецких донесений, именно из-за боязни, что в советских штабах есть агенты.
Но персонально упоминают ещё одного германского суперразведчика – Фрица Каудерса, создавшего в СССР знаменитую разведывательную сеть «Макс». Его биографию излагает вышеупомянутый англичанин Дэвид Кан.
Фриц Каудерс родился в Вене в 1903 году. Его мать была еврейкой, а отец – немец. В 1927 году он перебрался в Цюрих, где стал работать спортивным журналистом. Затем жил в Париже и Берлине, после прихода Гитлера к власти уехал репортёром в Будапешт. Там он нашёл себе прибыльное занятие – посредника при продаже венгерских въездных виз бегущим из Германии евреям. Он завязал знакомства с высокопоставленными венгерскими чиновниками, а заодно познакомился с главой резидентуры абвера в Венгрии, и стал работать на немецкую разведку. Он сводит знакомство с русским генералом-эмигрантом А.В.Туркулом, имевшим собственную агентурную сеть в СССР – позже она послужила основой для формирования более обширной немецкой шпионской сети. Агенты забрасываются в Союз в течение полутора лет, начиная с осени 1939 года. Сильно помогло здесь присоединение румынской Бессарабии к СССР, когда одновременно «присоединили», заранее туда заброшенных и десятки германских шпионов.

(Генерал Туркул – в центре, с усиками – с соратникам-белогвардейцами в Софии)
С началом войны с СССР, Каудерс перебирается в столицу Болгарии Софию, где возглавил радиопост абвера, получавший радиограммы от агентов в СССР. А вот кто были эти агенты – не выяснено до сих пор. Есть лишь обрывки информации, что их было не менее 20-30 в различных точках СССР. О разведывательной сети «Макс» в своих мемуарах упоминает и советский супердиверсант Судоплатов.
Как уже говорилось выше, не только имена немецких шпионов, но и минимальная информация об их действиях в СССР до сих пор закрыта. Передали ли американцы и англичане информацию о них СССР после победы над фашизмом? Вряд ли – уцелевшие агенты были нужны им самим. Максимум, что было тогда рассекречено – второстепенные агенты из русской эмигрантской организации НТС.

Вильгельм Канарис, с деятельностью которого связаны взлёт и падение гитлеровской военной разведки, родился 1 января 1887 года в Аплербеке. Его отец и дед были состоятельными промышленниками, но Вильгельм мечтал о море. Он даже рассказывал знакомым, что является родственником борца за независимость Греции адмирала Константина Канариса, хотя большинство современных биографов немецкого разведчика полагают, что на самом деле его семья происходила из Северной Италии.

В 1905 году Вильгельм Канарис поступил служить на флот. Через шесть лет он был назначен на крейсер «Дрезден», в составе экипажа которого принял участие в Коронельском и Фолклендском сражениях с британцами.

В 1914 году Канариса, находившегося на борту «Дрездена», командование назначало офицером военно-морской разведки. Однако корабль был окружён английским флотом и затоплен собственным экипажем. Канарис подвергся процедуре интернирования в Чили, но сумел бежать и вернулся в Германию.

Он продолжил работать по линии военно-морской разведки, выполняя секретные поручения Берлина в Средиземном море, но в 1917 году переучился на командира подводной лодки и закончил Первую мировую войну именно в этом качестве.

В ходе революции 1918—1919 годов Канарис зарекомендовал себя как яростный антикоммунист. Он также был членом суда, оправдавшего убийц Карла Либкнехта и Розы Люксембург. В дальнейшем по поручению германских властей он вёл тайные переговоры с иностранными государствами о восстановлении германского флота. Морской офицер стал убеждённым сторонником нацизма. В 1935 году Канариса назначили начальником абвера — отдела разведки и контрразведки германских вооружённых сил.

Военная разведка

После поражения в Первой мировой войне Германия какое-то время оставалась без военных спецслужб. В 1920—1921 годах в составе заново формируемых вооружённых сил появилась группа, которая номинально занималась только контрразведкой, но на практике должна была также стать разведывательным органом. Она получила условное название «абвер» (в переводе с немецкого — защита). В 1928 году абвер был объединён с разведывательной службой флота и повышен в статусе до отдела. В 1932-м военную разведку возглавил морской офицер Конрад Патциг, который попытался укрепить её, но вступил при этом в конфликт с другими специальными службами. Патциг вынужден был вернуться на флот, однако, уходя из абвера, лоббировал назначение на своё место Канариса — человека, имевшего опыт участия в секретных операциях.

«В 1935 году Канарис принял под своё руководство относительно небольшой отдел, который со временем превратил в огромную спецслужбу с разветвлённой структурой», — рассказал в интервью RT историк и писатель Константин Залесский.

Сразу после назначения Канарис подписал соглашения с главой СД Рейнхардом Гейдрихом о том, что абвер будет заниматься исключительно военными проблемами и не станет вмешиваться в политические вопросы. На публике Канарис и Гейдрих, знакомые ещё по общей службе на флоте, демонстрировали приятельские отношения, однако в реальности постоянно искали друг на друга компрометирующие материалы.

На новой должности Канарису вскоре было присвоено звание контр-адмирала. В ходе Гражданской войны в Испании он стал одним из представителей Третьего рейха на Пиренейском полуострове. В 1938 году абвер в ходе реорганизации был повышен в статусе до отдельного управления военной разведки и контрразведки вооружённых сил Германии.

«Абвер получил автономный статус. В его структуре появились такие подразделения, как абвер-1, занимавшийся сбором развединформации об иностранных армиях, абвер-2, отвечающий за диверсионно-террористическую деятельность, абвер-3, осуществлявший контрразведку. Кроме того, абвер-аусланд (одно из управлений верховного главнокомандования вооружёнными силами Германии) обобщал экономическую и политическую информацию, поступавшую от военных атташе, а абвер-центр отвечал за кадры, финансы и мобилизацию», — рассказал в беседе с RT методист Музея Победы кандидат исторических наук Дмитрий Суржик. Сотрудники абвера внесли значительный вклад в успешное наступление гитлеровских войск в Дании, Норвегии и Голландии. Они своевременно доставляли военному командованию необходимые данные, проводили диверсионные мероприятия и передавали дезинформацию британским спецслужбам. Но на этом их крупные успехи закончились.

Провалы и преступления

Несмотря на то что летом 1941 года спецподразделениям абвера удалось в известной мере дезорганизовать тылы Красной армии, в целом действия германской военной разведки на Восточном фронте оказались провальными. Данные о реальных силах советских вооружённых сил, переданные абвером Гитлеру, были занижены примерно на четверть.

Подчинённые Канарису батальоны украинских националистов в промежутках между еврейскими погромами занялись политикой и попытались принять участие в провозглашении под протекторатом рейха Украинской державы. Агент абвера Степан Бандера оказался авантюристом и коррупционером, похитившим средства, выделенные ему немецкой разведкой на финансирование ОУН.

В итоге украинские формирования, которые изначально курировал абвер, были переданы под контроль СС и главного управления имперской безопасности (РСХА).

«Если с контрразведывательной работой абвер как-то справлялся, то в области военной разведки у Канариса происходил провал за провалом. В заброске шпионов и диверсантов на советскую территорию руководство абвера сделало ставку на массовость в ущерб качеству. Рассчитывали на то, что из многочисленных быстро подготовленных агентов хоть кто-то будет успешно справляться с заданиями. Но это была фатальная ошибка Канариса», — отметил Константин Залесский.

Особые отделы НКВД, а затем военные контрразведчики из Смерша массово выявляли агентов абвера. Многие из них приходили сдаваться добровольно. Сразу после этого советские спецслужбы начинали игры с вражеской разведкой. Под видом коллаборационистов в немецкие разведшколы и разведцентры возвращались уже агенты советской контрразведки, которые не только передавали в абвер дезинформацию, но и собирали данные о планах гитлеровских спецслужб и отправляли их в Москву.

Кроме того, перевербованные германские агенты по заданию органов советской госбезопасности вступали в радиоигры с абвером, имитируя успешную деятельность на территории СССР.

Абвер получал от них ложные сведения, а взамен отправлял новых сотрудников, оружие, взрывчатку, продукты и деньги, которые в итоге шли на нужды советской обороны. Кроме того, люди Канариса щедро спонсировали придуманные в НКВД и Смерше подпольные антисоветские организации и скрывающиеся в лесах части немецких окруженцев. «Советские спецслужбы полностью переиграли абвер», — подчеркнул Залесский.

Непричастность абвера к военным преступлениям эксперт называет мифом. «Начнём с того, что абвер отвечал за диверсии и террор. Его сотрудники переодевались в иностранную форму и уничтожали инфраструктуру жизнеобеспечения, что уже само по себе являлось преступлением. Нельзя забывать и о том, что помимо разведки абвер занимался контрразведкой на оккупированных территориях. Думаю, несложно догадаться, какими методами эта работа проводилась. Она ничем не отличалась от того, чем занимались СД и гестапо», — отметил эксперт. Так, например, офицер абвера Ризен руководил репрессиями против гражданского населения Восточного Крыма. Под его личным контролем были убиты около 1200 человек.

В Европе некоторые сотрудники абвера оказались противниками нацизма и сами начали работать на Сопротивление. Некоторые из них входили в оппозиционный кружок Ханны Зольф, разгромленный гестапо в 1943 году. «Провалы операций абвера, связи с Сопротивлением, а также бегство нескольких офицеров за границу привели к тому, что военная разведка проиграла длительную аппаратную войну СС и РСХА», — заявил Константин Залесский.

Смертная казнь по ускоренной процедуре

11 февраля 1944 года Канарис был освобождён от занимаемой должности, а на следующий день, 12 февраля, Гитлер подписал приказ о ликвидации абвера и создании единой разведывательной службы в структуре РСХА. Военных разведчиков переподчинили их давним конкурентам. Канарис был назначен на должность начальника штаба по ведению торгово-экономической войны при вермахте. После покушения на Гитлера, произошедшего 20 июля 1944 года, к которому были причастны знакомые и бывшие подчинённые Канариса, адмирала арестовали. Однако никаких доказательств связи экс-главы абвера с покушением обнаружить так и не удалось.

Но в феврале 1945 года сотрудники РСХА нашли его личные дневники, свидетельствующие о связях Канариса с британцами. Тем не менее, по словам Константина Залесского, никаких данных о том, что Канарис являлся британским шпионом, как сейчас иногда говорят, обнаружено не было.

«Он, как и многие другие руководители спецслужб, контактировал с иностранными коллегами и при этом, идя на определённые договорённости, выходил за границы своих полномочий. Если бы против Канариса были реальные доказательства, его бы ждал полноценный суд, а так трибунал СС приговорил его к смертной казни по ускоренной процедуре», — рассказал Залесский.

По словам эксперта, незадолго до крушения Третьего рейха дневники Канариса якобы переправили в Австрию в замок Миттерштиль и в начале мая 1945 года сожгли. Осталось лишь несколько напечатанных на машинке документов, которые охватывали период с 1939 по 1942 год.

«Абвер сегодня изображается в СМИ как мощная разведывательная служба, а его сотрудники — как аполитичные профессионалы. Но на самом деле абвер не выполнил своего предназначения: нарушая законы войны и совершая военные преступления, он проиграл борьбу как на фронте, так и в гитлеровском аппарате», — подытожил эксперт.   

Агенты абвера против СССР

Агенты абвера против СССР

Абвер в своих операциях против СССР использовал агентуру различных категорий и различного происхождения. До начала войны, в 1930-е годы, основная ставка делалась на белую эмиграцию, а также на членов личных антисоветских объединений, в том числе националистического толка.

Самые крупные колонии русских эмигрантов в Европе размещались в Париже, Праге, Берлине и Белграде. Они находились под присмотром и покровительством преимущественно английской, французской и польской разведок. До середины 30-х годов самой крупной и организованной была русская белогвардейская эмиграция. Но нанесенные советской разведкой удары, по существу, свели на нет ее организационные основы, и как единая сила она перестала угрожать интересам СССР. Рассеянная по миру, она испытывала материальные трудности, и ее представители часто становились добычей сотрудников абвера.

В мае 1945 года в плен сдался полковник Эрвин Штольце, ответственный сотрудник абвера, а затем гитлеровского Главного управления имперской безопасности (РСХА), человек безусловно сведущий в деятельности германской разведки, которого мы процитируем не один раз. Вот цитаты из его показаний.

«Достовалов, бывший царский генерал, хорошо знал работу Ic (то есть офицера разведки генерального штаба). Меня связал с ним майор Фосс на квартире генерала в Берлине. Затем, предварительно условившись по телефону, я стал посещать его дома, забирая донесения и выплачивая за них деньги. Как я убедился во время этих визитов и как было видно из его донесений, которые во многих случаях состояли из вырезок и фотографий из русских газет и журналов, Достовалов умело обобщал материалы, которые он извлекал из русской специальной литературы. Иногда в них рассматривались отдельные темы, например реорганизация советской артиллерии. Литературу он доставал через свои каналы.

От майора Юста я «заполучил» полковника Дурново, бывшего врангелевского офицера, жившего в Белграде. Он был представителем германских фирм в Югославии, в частности металлургического завода Штольберга (в Рейнланде). Он сообщал сведения о Югославии, а иногда передавал краткие сообщения о Советском Союзе. Об их источнике (белградские эмигрантские круги или югославское министерство, с которым Дурново имел контакт) не знаю. Предполагаю последнее. Связь с ним поддерживалась через германское посольство в Белграде. После захвата Югославии в 1941 году он предложил свои услуги Абверу III».

Эти люди годились в качестве информаторов «второго сорта», но, конечно, во время войны они не могли принести пользы. Для использования в военное время были нужны энергичные молодые люди, в основном эмигранты второго поколения, либо родившиеся за границей, либо вывезенные в юношеском возрасте. Но у большинства из них был один профессиональный недостаток, препятствовавший их привлечению к ведению разведывательной работы на территории СССР. На первых порах германские спецслужбы не учитывали этот недостаток, что привело к многочисленным провалам. Когда абвер и СД проанализировали эти провалы, то пришли к выводу, что причиной их стала оторванность этих людей от действительности в стране, плохая ориентировка в новой, непривычной для них обстановке, а это привлекало внимание советской контрразведки. Правда, освоившись в советских условиях, они действовали решительно и умело.

После ряда досадных провалов и неудач абвер в основном утратил интерес к использованию русской белогвардейской эмиграции в качестве шпионов и диверсантов. Разумеется, их привлекали к деятельности спецслужб, но чаще в качестве переводчиков, агентов-провокаторов, сотрудников различных учреждений на временно оккупированной советской территории.

Еще одной причиной утраты интереса со стороны разведслужб стало то, что с началом войны многие русские эмигранты перешли на просоветские позиции, считая, что Россия, в чьих бы руках она ни находилась (царя или большевиков), все-таки их родина, которую надо любить и защищать. Известна на этот счет позиция даже такого убежденного врага советской власти и коммунистов, как генерал Деникин, который после начала войны выступал против сотрудничества с немцами и в поддержку Красной армии.

Из воспоминаний скульптора С. Т. Коненкова, проживавшего в те годы в США: «В составе почетных членов Комитета (помощи Советской России) оказались Рахманинов и Тосканини, Сергей Кнушевицкий и Михаил Чехов, композитор Гречанинов и певица Мария Куренко, князь Чавчавадзе и князь Сергей Голенищев-Кутузов, музыканты Цимбалист и Яша Хейфец, профессора Петрункевич и Флоринский, Карпович и Леонтьев…» Это — в США. А во Франции десятки русских эмигрантов сражались против немцев в отрядах маки, помогали движению Сопротивления. То же было и в других странах, куда судьба занесла русских людей. Более того, советская разведка глубоко проникала в среду русской эмиграции, о чем, конечно, не мог не прознать абвер. Ясно, что немцы не могли возлагать большие надежды на русскую эмиграцию.

Кстати, проблемы с русскими эмигрантами были не только у немецкой разведки. Вот выдержка из «Ориентировки 4-го Управления РСХА Германии об использовании СИС русских эмигрантов» от 21 июня 1940 года:

«В свое время служба «Сикрет интеллидженс сервис» вела с помощью русских эмигрантов интенсивную разведывательную работу против Советского Союза. Со временем обнаружилось, что эти эмигрантские источники следует рассматривать как абсолютно ненадежные, так как они были не в состоянии давать объективную оценку действительной ситуации в Советском Союзе. На основании этого русских эмигрантов использовали по русским вопросам в меньшей степени, чем для разведслужбы против тех стран, в которых эти эмигранты поселились…

Штурмбанфюрер СС Кнохен».

Однако оставались и другие выходцы из России. Еще за несколько лет до начала войны абвер обратил внимание на украинских националистов, считая их полезными для проведения в жизнь гитлеровских идей. В планах абвера они были разделены на следующие группы:

1. Бывшие петлюровские офицеры.

2. Группа гетмана Скоропадского (сам Скоропадский был непригоден, так как сторонников в Польше не имел).

3. Группа полковника Коновальца (согласно данным Абвера II, у него были сильные сторонники в Польше).

В 1937 году был возобновлен контакт с группой Коновальца, установленный Абвером I еще в 1925 году. После встречи был заключен договор: с немецкой стороны деньги, со стороны агентурной группы — работа. В 1938 году Коновалец был убит, и работу продолжили с его преемником — полковником Мельником, бывшим управляющим имением митрополита Шептицкого, претендовавшим на роль вождя украинских националистов до августа 1939 года. Но в сентябре 1939 года из польской тюрьмы, где за убийство польского министра Перацкого отбывал наказание один из лидеров националистов Бандера, он был освобожден немцами. Между Бандерой и Мельником началась борьба за власть, которой умело пользовались как германская, так и советская разведки, играя на противоречиях лидеров ОУН.

Абвер ставил своей задачей вербовку агентуры и спецподразделений из числа украинских националистов. Из показаний полковника Штольце (25 декабря 1945 года):

«…Затем я получил от Лахузена указание сформировать под моим руководством особую группу. Ее кодовое наименование «А»; она предназначалась исключительно для подготовки диверсионной деятельности в советском тылу и для его деморализации.

…В приказе указывалось, что для поддержки молниеносного удара по Советскому Союзу Абвер II с помощью сети доверенных лиц должен направить подрывную работу, ведущуюся против России, на разжигание национальной ненависти между народами СССР. В порядке выполнения… указаний Кейтеля и Йодля я установил связь с находившимися на службе абвера украинскими националистами и членами других националистических групп.

В частности, я лично дал главарям украинских националистов Мельнику (кодовая кличка «Консул I») и Бандере указание немедленно после нападения Германии на Россию организовать на Украине провокационные путчи с целью ослабить тыл советских войск, а также оказать влияние на мировое общественное мнение, раздувая якобы происходящее разложение советского тыла».

А вот что показал сам Лахузен на заседании Нюрнбергского трибунала. Итак, отрывок из стенограммы допроса Эрвина Эдлера фон Лахузена-Вивремонта, третьего (после Канариса и Пикенброка) человека в германском абвере. Допрос ведут полковник Джон Харлан Эймен, заместитель главного обвинителя от США на Нюрнбергском процессе, и главный обвинитель от СССР генерал Р. А. Руденко.

«Эймен. Что говорилось, если говорилось вообще, о возможном сотрудничестве с украинской группой (буржуазных националистов)?

Лахузен. Да. Канарису было поручено (причем тогдашним начальником штаба ОКВ (верховного главнокомандования вермахта)) Кейтелем в виде директивы от Риббентропа… организовать на Галицийской Украине повстанческое движение, целью которого было истребление евреев и поляков.

Эймен. Какие еще имели место совещания?

Лахузен. После этих бесед в рабочем вагоне тогдашнего начальника штаба ОКБ Канарис покинул вагон и затем имел еще один короткий разговор с Риббентропом, который, еще раз возвращаясь к теме «Украина», сказал, что тот должен инсценировать восстание или повстанческое движение таким образом, чтобы все крестьянские дворы поляков оказались объятыми пламенем, а все евреи перебиты».

Однако эти показания Лахузена были слишком общи. Поэтому главный обвинитель от СССР генерал Р. А. Руденко задал Лахузену конкретные вопросы:

«Руденко. Свидетель, я хочу доставить вам несколько вопросов в порядке уточнения. Правильно ли я вас понял, что повстанческие отряды из украинских националистов создавались по директиве германского верховного командования?

Лахузен. Это были украинские эмигранты из Галиции.

Руденко. И из этих эмигрантов создавались повстанческие отряды?

Лахузен. Да. Может быть, не совсем правильно называть их отрядами, это были люди, которые брались из лагерей и проходили полувоенную или военную подготовку.

Руденко. И какое же назначение имели эти отряды?

Лахузен. Это были организации, как я уже говорил, состоящие из эмигрантов Галицийской Украины, которые работали совместно с отделом разведки за границей.

Руденко. Что они должны были выполнять?

Лахузен. Задача их состояла в том, чтобы с началом военных действий выполнять распоряжения соответствующих офицеров германских вооруженных сил, то есть те директивы, которые получал мой отдел и которые исходили от ОКБ.

Руденко. Какие же задачи ставились перед этими отрядами?

Лахузен. Эти отряды должны были производить диверсионные акты в тылу врага и осуществлять всевозможный саботаж.

Руденко. То есть на территории тех государств, с которыми Германия находилась в состоянии войны, в данном случае на территории Польши. А помимо диверсий какие еще задачи ставились?

Лахузен. Также саботаж, то есть взрывы мостов и других объектов, которые в какой-либо степени представляли важность с военной точки зрения. Эти объекты определялись оперативным штабом вооруженных сил.

Позднее в допрос включился также член Международного военного трибунала от СССР генерал-майор юстиции И. Т. Никитченко.

«Никитченко. На каких еще совещаниях давались приказы по уничтожению украинцев и сожжению населенных пунктов в Галиции?

Лахузен. Я должен выяснить, что именно подразумевает генерал этим вопросом. Относится ли он к совещанию в поезде фюрера в 1939 году, по времени — перед падением Варшавы? По записям в дневнике Канариса, оно состоялось 12 сентября 1939 года. Смысл этого приказа, или директивы, исходившей от Риббентропа и переданной Кейтелем Канарису, а затем в краткой беседе еще раз обрисованной Риббентропом Канарису, был следующий: организации украинских националистов, с которыми управление «Заграница/абвер» сотрудничало в военном смысле, то есть в проведении военных операций, должны вызвать в Польше повстанческое движение украинцев. Повстанческое движение должно было иметь целью истребить поляков и евреев, то есть прежде всего те элементы и круги, о которых все время стоял вопрос на совещаниях. Когда говорилось о поляках, имелись в виду, в первую очередь, интеллигенция и те круги, которые называют носителями воли к национальному сопротивлению. Такова была задача, данная Канарисом в той связи и которую я охарактеризовал так, как она сохранилась в документальной записи. Идея была отнюдь не убивать украинцев (то ее украинских националистов), а напротив, вместе с ними осуществить задачу, имевшую чисто политический и террористический характер, сотрудничество и то, что на самом деле было совершено управлением «Заграница/абвер» и этими людьми (их насчитывалось примерно 500 или 1000 человек), ясно видно из дневника. Это была подготовка к выполнению военной диверсионной задачи.

Никитченко. Эти приказы исходили от Риббентропа и Кейтеля?

Лахузен. Они исходили от Риббентропа».

Здесь уместно вспомнить, что руководимому Лахузеном отделу Абвер II подчинялся учебный полк особого назначения «Бранденбург-800». В него был включен батальон «Нахтигаль» («Соловей»), состоявший из украинских контрреволюционных элементов. В качестве их политического руководителя и офицера надзора подвизался Теодор Оберлендер. После нападения фашистской Германии на Советский Союз его диверсионный батальон «Нахтигаль» вступил в качестве ударного отряда гитлеровской армии во Львов и с 30 июня до 7 июля 1941 года осуществлял жесточайшие погромы, жертвами которых, по приблизительным подсчетам, стали 5000 мужчин и женщин, стариков и детей. Военные преступления и преступления против человечности офицера абвера Оберлендера были расследованы в 1960 году Верховным судом ГДР, и тогдашний министр ФРГ по делам «изгнанных и лишенных прав» был заочно (хорошо зная свою вину, он не решился приехать из ФРГ на процесс) приговорен к пожизненному заключению в каторжной тюрьме.

Именно действия бандитов и убийц из батальона «Нахтигаль» доказывают преступный характер многих подобных акций и операций Абвера II под руководством фон Лахузена-Вивремонта.

Как известно, с подачи абвера была сформирована из числа украинских националистов дивизия «СС — Галичина». Так как звукосочетание «СС» уже в то время имело недобрую славу, вербовщики добровольцев в эту дивизию объясняли, что «СС» означает «сичевые стрельцы».

В порядке сотрудничества между Германией и Японией, предусмотренного Антикоминтерновским пактом, Канарис заключил с представителем японской разведки (он же посол в Берлине) генералом Ошимой соглашение, включающее следующие пункты:

а) руководство контрреволюционными украинцами в Европе — дело Абвера II, но японцы будут информироваться о состоянии дел;

б) японцы со своей стороны активизируют связи на Дальнем Востоке с украинскими поселенцами в «зеленом углу» (район юго-западнее Владивостока, пограничный с Кореей и Китаем. — И.Д.).

Абвер принял участие в использовании в интересах гитлеровского режима представителей и других народов СССР.

16 июля 1941 года на совещании германского высшего руководства с участием Гитлера, Розенберга, Геринга и Ламмерса было заявлено: «Железным правилом должно быть и оставаться: никому не должно быть позволено носить оружие, кроме немцев. И это особенно важно, даже если вначале может показаться легким привлечение каких-либо чужих, подчиненных народов, к военной помощи — все это неверно! Когда-нибудь оно обязательно, неизбежно будет повернуто против нас. Только немцу позволено носить оружие, а не славянину, не чеху, не казаку или украинцу!»

Сказано очень категорично, но сразу же после провала планов молниеносной войны и больших потерь вермахта встал вопрос о пополнениях из числа народов СССР, и в 1942 году под его знамена были поставлены десятки тысяч человек.

Гитлер категорически не доверял русским и славянам вообще. Поэтому вначале речь шла о привлечении в вермахт представителей тюркских, мусульманских народов Поволжья, Средней Азии и Кавказа. Считалось, что они особенно настроены против русских и, следовательно, против коммунистов и советской власти.

В августе 1941 года в лагерях военнопленных начали работать комиссии, отделяющие тюркских военнопленных (в число которых попали грузины и армяне) от славян и создания для них специальных лагерей, где усилилась их пропагандистская обработка. Из числа этих военнопленных в дальнейшем формировались легионы: Азербайджанский, Армянский, Северокавказский, Грузинский, Туркестанский и Волго-татарский и команды «хивис» (от немецкого «Хильфе виллиге» — желающие помочь), которые использовались на различных вспомогательных работах.

Но к этому «эксперименту» сразу же подключился абвер и Высшее командование сухопутных войск. Уже 6 октября 1941 года был отдан приказ в порядке опыта в районах действий групп армий «Север», «Центр» и «Юг» создать казачьи добровольческие сотни и направить их на борьбу с партизанами. 15 ноября 1941 года при каждой дивизии группы армий «Юг» была создана сотня из «военнопленных туркестанской и кавказской национальности». Осенью 1941 года возникли еще два подразделения из числа этих же лиц: батальон «Бергман» («Горец») под командой обер-лейтенанта Теодора Оберлендера и 450-й Туркестанский пехотный батальон под командой майора Андриеса-Майер-Мадера.

Вербовка проводилась с использованием метода «кнута и пряника». Военнопленным наглядно демонстрировали, какие блага им сулит сотрудничество с немцами и что угрожает в случае отказа. Надо признать, большинство лиц, поступивших на службу к немцам, сделали это добровольно, о чем они давали подписку (этого требовала директива генштаба от 22 ноября 1942 года). Кроме того, они давали присягу со следующими словами: «Именем Бога я клянусь этой святой клятвой, что в борьбе против большевистского врага моей родины буду беспрекословно верен высшему главнокомандующему германского вермахта Адольфу Гитлеру и, как храбрый солдат, готов в любое время пожертвовать жизнью ради этой клятвы». Присяга принималась в присутствии немецких офицеров сначала на немецком, затем на родном языке. В конце легионер должен был на родном языке произнести фразу: «Я клянусь».

В целом немцы в своей авантюре с созданием Восточных легионов потерпели неудачу, хотя отдельные легионы и принимали участие в боевых действиях. Шесть туркестанских, три северокавказских, пять азербайджанских и два армянских батальона участвовали в наступлении германской армии на Кавказ в 1942–1943 годах; 836-й северокавказский батальон участвовал в боях под Харьковом, три туркестанских батальона — в наступлении на Сталинград (при этом большинство легионеров погибло), а азербайджанские батальоны привлекались к подавлению Варшавского восстания в сентябре 1944 года. Шесть батальонов в самом конце войны участвовали в обороне Берлина.

Но далеко не все восточные батальоны участвовали в боях на фронте. В большинстве случаев их использовали для борьбы с партизанами (в августе 1943 года только в районе Львова было 31000 легионеров). Однако и это их применение не оправдалось. Многие разбегались, переходили на сторону партизан. 29 сентября 1943 года Гитлер отдал приказ о переводе всех военных добровольцев с Востока на Запад. На 11 марта 1944 года в группе армий «Запад» находилось 61439 добровольцев.

Но и там они не оказались «патриотами» германского рейха (797-й грузинский батальон развалился совсем, а 822-й поднял в ночь на 6 апреля 1945 года восстание против немцев на острове Тепель. В ожесточенном сражении погибло 565 грузин, 117 голландцев и около 800 немцев).

«Лучших» представителей восточных легионов вермахт отбирал для выполнения особых заданий в советском тылу. Группы формировались из немцев и легионеров, командовали ими немецкие офицеры или унтер-офицеры.

Вот трофейный документ с отчетом об одной из абверовских операций 1942 года:

«Операция «Шамиль» была задумана с целью охраны нефтяных месторождений, в особенности нефтеочистительных заводов в Майкопе и Грозном от разрушений в случае отступления Красной армии.

Диверсионная группа состояла из переодетых в советскую военную форму немецких солдат и агентов из пленных в соотношении 1:2 и насчитывала 20–25 человек. Командовал ею лейтенант Ланге. Обучение проводилось в специальном лагере. Заброска парашютистов состоялась примерно за 3–8 дней до ожидавшегося вступления германских войск… Техническое оснащение и вооружение группы было тщательно продумано. Кроме оружия, продовольствия, высокогорного снаряжения и топографических карт у группы были палатки и коротковолновая рация для связи с германскими органами.

При подготовке этой операции впервые возникла мысль вооружать подобные группы бесшумным огнестрельным оружием и винтовками, позволяющими вести прицельный огонь в темноте. Опыты с арбалетами к успеху не привели. Испытания же других видов оружия к тому времени закончены не были.

В Майкопе отряд из 8–10 человек под командой унтер-офицера был сброшен с двух самолетов ночью. С точки зрения абвера начало операции было неудачным: неправильно определено место выброски, из-за чего диверсанты и парашюты со снаряжением приземлились слишком далеко друг от друга и от сброшенного оружия. Германские войска не могли обеспечить соответствующей охраны, и красноармейцы взорвали объекты. В германских частях диверсантов приняли за советских шпионов и арестовали. С большим трудом им удалось избежать расстрела.

В Грозном отряд из 15–20 человек под командой, лейтенанта Ланге был выброшен с двух самолетов лунной ночью. Уже в воздухе диверсанты были обстреляны советскими частями. Тем не менее по приземлении образовались две группы. Но в группе Ланге не оказалось рации, так как парашют с ней не смогли разыскать. Из радиограммы другой группы, полученной штабом группы армий, было очевидно, что она пыталась разыскать следы группы Ланге, но тщетно. Группе Ланге все же удалось примкнуть к кавказским бандам, с помощью которых Ланге намеревался выполнить задание… Произошли небольшие стычки с советскими частями. От лазутчика Ланге узнал, что германские войска приостановили свое продвижение и начали отступать. Поэтому он решил отказаться от выполнения задания и, переодевшись в штатское, пробиться на позиции германских войск. Его русские агенты по собственному желанию остались на месте. Ланге с двумя-тремя солдатами удалось добраться до передовой линии германских войск. От другой группы никаких радиограмм больше не поступало, и о судьбе ее ничего не известно».

В 1941 году во Франции была создана разведывательно-диверсионная группа «Тамара I» из числа грузин-белоэмигрантов. Большая часть ее личного состава прошла специальную подготовку в разведывательной школе в окрестностях Парижа. Вскоре там же был подобран личный состав для еще одной группы. Летом 1941 года группа была направлена в Бухарест, а позже в город Фокшаны и в город Брашов (Румыния).

20 июня 1941 года приказом Абвера II была создана диверсионная организация под кодовым названием «Тамара» («Тамара II») с задачей подготовки восстания в Грузии.

«Распоряжение начальника Абвера II о создании из числа грузинских эмигрантов диверсионно-подрывной организации «Тамара», 20 июня 1941 года:

Для выполнения полученных от 1-го оперативного отдела военно-полевого штаба указаний рабочему штабу «Румыния» поручается создать организацию «Тамара», на которую возлагаются следующие задачи:

1. Подготовить силами грузин организацию восстания на территории Грузии.

2. Руководство организацией возложить на обер-лейтенанта доктора Крамера (Отдел 2 контрразведки). Заместителем назначается фельдфебель доктор Хауфе (контрразведка 2).

3. Организация разделяется на две оперативные группы:

а) «Тамара I» состоит из 16 грузин, подготовленных для саботажа и объединенных в ячейки (К). Ею руководит унтер-офицер Герман (учебный план «Бранденбург-800», 5-я рота);

б) «Тамара II» представляет собой оперативную группу, состоящую из 80 грузин, объединенных в ячейки. Руководителем данной группы назначается обер-лейтенант доктор Крамер.

4. Обе оперативные группы «Тамара I» и «Тамара II» предоставлены в распоряжение главного командования армии.

5. В качестве сборного пункта оперативной группы «Тамара I» избраны окрестности города Яссы, сборный пункт оперативной группы «Тамара II» — треугольник Браилов — Калараш — Бухарест.

6. Вооружение организаций «Тамара» проводится отделом контрразведки 2…»

Личный состав группы использовался для разведывательно-диверсионной деятельности в тылу советских войск на территории Кавказа. В июне 1942 года часть личного состава группы была направлена в батальон особого назначения «Бергман», подчиненный Абверу II.

Уникальной по своему цинизму стала попытка гитлеровской разведки использовать в качестве диверсантов детей. Расчет был на то, что подростки-диверсанты не привлекут внимания советской контрразведки, да и население будет к ним снисходительнее. Никто ведь не догадается, что мальчишка, играющий на железнодорожной насыпи, на самом деле закладывает мину под рельсы.

Детская диверсионная школа была создана в Гемфурте, в районе города Касселя. Специальные команды рыскали по оккупированной советской земле. Основную массу детей брали из детских домов. Истощенных и больных уничтожали, крепких увозили в Германию. Будущих диверсантов приучали к мысли о том, что Советской России уже нет и больше никогда не будет. Их инструкторы разрешали им делать все, что когда-то запрещалось: поощряли драки, проповедовали культ силы, учили детей быть жестокими. Им показывали города Германии, водили по зоопаркам, стадионам, школам.

В ночь с 28 на 29 августа и 1 сентября 1943 года несколько групп детей на парашютах были сброшены в тыл Красной армии от Калинина до Харькова. Они были одеты в поношенную одежду, с торбами и мешками, а в них продукты и мины, замаскированные под куски каменного угля. Их нужно было подбрасывать в тендеры паровозов или на склады угля.

Вот документ того времени:

«Сообщение о явке двух диверсантов-подростков.

Первого сентября 1943 года в штаб воинской части города Плавска, Тульской области, явились два подростка — Михаил, 15 лет, и Петр, 13 лет. Они заявили, что заброшены вместе с другими диверсантами-подростками для подбрасывания взрывчатки в тендеры паровозов. Обучались на даче под городом Касселем. Миша рассказывает: «…Почти все бывшие детдомовцы, зная, что им надо будет совершать диверсии, договорились втихомолку не выполнять задание немцев, не вредить своим, а сразу явиться в любой штаб Красной армии и все рассказать»…»

Действительно, все дети, вместе с парашютами и взрывчаткой, сами явились в воинские части, милицию, органы госбезопасности и рассказали все о себе, о товарищах и школе, где они учились. Операция абвера провалилась.

Для крупных деятелей шпионаж — не профессия, а лишь средство достижения масштабных политических целей. Учитывая, сколь часто русские революционеры прибегали к сомнительным источникам финансирования, в агенты иностранных разведок можно записать едва ли не всех крупных деятелей 1917 года, включая Керенского, лидера эсеров Чернова, «демона» Троцкого и большевистского вождя Ленина…

При Сталине обвинения в шпионаже использовались как удобное оружие для ликвидации лиц, неугодных генсеку. При Хрущёве и Брежневе тенденция изменилась: такими обвинениями уже не бросались, понимая, что факт пребывания шпиона на высших государственных постах порочит всю систему.

Однако вернёмся к первым дням советской власти, когда большевики приступили к созданию собственных органов государственной безопасности.

«Невеста Ильича» из «Интеллидженс сервис»

В августе 1918 года ЧК накрыла и ликвидировала в Петрограде шпионскую сеть, возглавляемую военно-морским атташе британского посольства Фрэнсисом Кроми, который сам погиб в перестрелке. В этой ситуации «Интеллидженс сервис» «расконсервировала» своего, уже 9 лет жившего в Петрограде агента СТ-25 Поля Дюкса.

В «колыбели революции» он действовал с изумительной наглостью, но всегда соблюдал максимальные меры безопасности, постоянно менял внешность, места ночёвки, пароли. С одинаковой естественностью СТ-25 носил фрак и рабочую спецовку, крестьянский армяк и комиссарскую кожанку.

Главной его помощницей (и, конечно, любовницей) стала бывшая эсерка, сотрудница Васильеостровского райкома партии большевиков Надежда Петровская (девичья фамилия — Вольфсон). По совместительству, как медик, она работала в клинике, занимавшейся обслуживанием дипломатических представительств, и была вхожа в Смольный, куда, разумеется, достала пропуск и Полю Дюксу. СТ-25 свободно ходил на заседания Петросовета, а также побывал на I конгрессе Коминтерна, где, что называется, из «первых» ленинских уст знакомился с планами мировой революции.

Глава Петросовета и Коминтерна Зиновьев считался в советской иерархии третьим человеком (после Ленина и Троцкого), и вообще, по сравнению с Кремлём, ценной информации в Смольном насобирать можно было не меньше.

Арестовала ЧК Петровскую случайно, но энергичная дама написала письмо самому Ленину, напомнив, как в царское время под видом невесты навещала его в тюрьме, передавая весточки от товарищей. Ильич приказал разобраться, и Петровскую выпустили. Правда, потом арестовали вторично, вместе с двумя сыновьями, одного из сыновей расстреляли. Всю британскую шпионскую сеть в Петрограде они сдали.

Но вот Поль Дюкс остался не пойманным. Умер он в 1967 году в Кейптауне.

О чём пел «Фламинго»

В Третьем рейхе шпионажем против СССР занимались три основные структуры — находившееся в ведении Гиммлера VI Управление имперской службы безопасности (РСХА), подчинявшийся Верховному командованию вермахта абвер адмирала Канариса и входивший в структуру Генштаба 12-й отдел «Иностранные армии Востока» Гелена.

Возможности 12-го отдела были самыми скромными, но именно Гелен и его подчинённые внедрили своего агента в Государственный комитет обороны (ГКО).

Точная фамилия этого агента до сих пор засекречена; называются варианты Мышинский, Минешкия и Мишинский. Остановимся на первом варианте…

Известно, что родился он в 1903 году, и вполне успешно делал партийно-номенклатурную карьеру. До войны работал сначала в московском горкоме ВКП (б), а потом получил назначение в секретариат ЦК партии.

Вероятно, репрессии

1930-х годов каким-то образом зацепили Мышинского или его родственников, поскольку какие-то претензии к советской власти у него накопились. Но с началом Великой Отечественной войны на фронт он отправился не рядовым, а политруком, в звании капитана, да ещё служившим не в полевой части, а в политуправлении Западного фронта.

У него имелась даже машина с шофёром, на которой он во время поездки 13 октября 1941 года и попал в плен. Мышинским, в котором сразу опознали важную птицу, занялся один из заместителей Гелена, генерал Эрнст Кёстринг (ветеран германской разведки, организовавший в декабре 1918 года бегство из Киева гетмана Скоропадского).

Пленник довольно охотно пошёл на вербовку. Ему тщательно придумали версию побега из плена (вполне героическую, но не чрезмерно) и постарались подтвердить её другими источниками.

Когда в июне 1942 года «беглец из плена» перешёл линию фронта, его не только оправдали, но и признали героем. Самое же удивительное, что Мышинского определили в военно-политический отдел ГКО, сотрудники которого протоколировали совещания этого органа.

Операция по внедрению имела кодовое название «Фламинго» и обеспечивалась действовавшей в Москве разведсетью некоего Бауна.

Первый раз на заседании ГКО Мышинский присутствовал вечером 13 июля 1942 года, а уже на следующий день его рапорт был представлен начальнику Генштаба Гальдеру.

На заседании ГКО присутствовали начальник Генштаба маршал Шапошников, Молотов, маршал Ворошилов и военные атташе Англии, Америки и Китая.

Гальдер в своём дневнике констатировал, что агент 438 «предоставил точную информацию о силах противника, заново развёрнутых, начиная с 28 июня, и о предполагаемой силе этих соединений. Он также дал правильную оценку энергичных действий противника по защите Сталинграда».

Сколько ещё раз Мышинский протоколировал заседания ГКО, неизвестно. В упомянутом сообщении особых секретов не содержалось, поскольку советские участники в любом случае не стали бы слишком откровенничать перед союзниками. Но в Берлине агента 438, видимо, ценили не столько за саму информацию, сколько за умение делать из неё правильные выводы. Во всяком случае уже в конце 1942 года, когда возникла угроза его провала, шпиона вывели из игры, обеспечив переправу через линию фронта.

В дальнейшем Мышинский работал у Гелена как аналитик, а затем вместе с ним ушёл к американцам. Умер в 1980-х годах в Вирджинии.

Макс на связь не вышел

Можно предположить, что немецкие кураторы не стали рисковать Мышинским по той причине, что уже обзавелись другим, не менее ценным агентом — Максом…

Сыну умершего от полученных в Первую мировую войну ран царского офицера Александру Петровичу Демьянову при советской власти вроде бы ничего не светило из-за социального происхождения. В 19 лет его арестовали «за антисоветскую пропаганду» и незаконное хранение пистолета (подброшенного). Так, будучи загнан в угол, он начал сотрудничать с НКВД.

Работая инженером в «Главкинопрокате», Демьянов стал своим в кругу столичной артистической богемы, где знакомился с иностранными журналистами и дипломатами. Аккуратно прощупывали его и лица, сотрудничавшие с германскими спецслужбами.

В конце 1941 года Демьянов перешёл линию фронта и заявил, что хочет установить связь с фашистами как представитель антисоветской организации «Престол». Досье, собранное на него абвером, выглядело многообещающе, но чтобы ему поверили, пришлось пройти через жёсткие допросы и проверки, вплоть до имитации расстрела. Наконец, в марте 1942 года он был заброшен на советскую территорию уже в качестве германского агента Макса.

Через месяц Демьянов стал офицером связи при маршале Шапошникове. Когда весть об этом дошла до Берлина, в кабинете адмирала Канариса зазвучали фанфары.

Так немцы стали жертвами операции «Монастырь», руководили которой Павел Судоплатов и его заместитель Наум Эйтингон. Дезинформация для абвера готовилась совместно с Генштабом и попадала на стол самому фюреру. Вскоре из Лондона пришло сообщение от члена знаменитой «Кембриджской пятёрки» Энтони Бланта, что немцы внедрили в Кремль своего шпиона.

Именно через Демьянова противнику подкинули стратегически важную дезинформацию о том, что добиться перелома на фронте советское командование намерено, проведя наступление подо Ржевом. Для большей убедительности туда даже направили маршала Жукова, который не знал об отведённой ему роли.

В реальности удар нанесли под Сталинградом. Доверия к Демьянову это, конечно, не укрепило, но игра того стоила. В 1944 году Макса плавно вывели из игры, формально переведя в железнодорожные войска, на Белорусское направление.

После войны Демьянов работал инженером-электриком, умер в 68-летнем возрасте.

Герой в позе Йога

В истории советских спецслужб было немало предателей, но имя Олега Пеньковского стоит особняком по той причине, что он был завязан на высшее кремлёвское руководство, включая первого заместителя Хрущёва по Совету Министров СССР Фрола Козлова и начальника ГРУ Ивана Серова.

Впрочем, своей карьерой он был обязан главному маршалу артиллерии Сергею Варенцову, при котором в годы Великой Отечественной служил адъютантом. После войны Пеньковский окончил двухлетний курс в Военной академии имени Фрунзе и специальную школу при Главном разведывательном управлении Генштаба. Местом службы ему определили советскую резидентуру в Анкаре, но из-за постоянных склок со своим непосредственным начальником он был отозван в СССР и уволен. Благодаря протекции Варенцова Пеньковский добился восстановления в ГРУ и присвоения звания полковника. Кроме того, он стал помощником начальника отдела Государственного комитета по науке и технике при Совете Министров СССР.

С апреля 1961 года через английского разведчика Гревилла Винна Пеньковский начал поставлять информацию в Великобританию, а затем и в США. В МИ-6 проходил под кличкой Йог, в ЦРУ — под кличкой Герой. Весной 1962 года сотрудники КГБ, наблюдавшие за Винном, в одном из московских магазинов засекли его мимолетный контакт с неизвестным человеком. Неизвестным был Пеньковский.

Около полугода за предателем вели наблюдение и лишь в октябре 1962 года арестовали. Почти одновременно в Венгрии был арестован и Винн. Суд над шпионами состоялся в мае 1963 года. Пеньковского приговорили к смертной казни, Винна — к длительному тюремному заключению.

В кремлёвских кулуарах поговаривали о том, что во время поездки жены и дочери Серова в Англию Пеньковский оказывал им услуги в приобретении «заграничного ширпотреба», и хотя сам Серов начисто отрицал не только это, но и сам факт личного знакомства со своим подчинённым, его оправдания никого не интересовали.

Проблема заключалась в том, что Серов чрезмерно сблизился с Фролом Козловым, который готовился отобрать власть у Хрущёва, произведя переворот.

Хрущёву об этом донесли, и, вызвав Козлова к себе. Первый закатил ему скандал. Потрясённый Козлов слёг с инсультом, от которого уже не оправился, а Серову поставили на вид дело Пеньковского и отправили в отставку, лишив звания генерала армии и Звезды Героя Советского Союза.

Рок-н-ролл под Кремлём

Эта история в сильно видоизменённом виде, воспетая Данилом Корецким в романе «Рок-н-ролл под Кремлём», получила известность после интервью высокопоставленного ветерана ЦРУ Тони Мендеса.

По его словам, в марте 1989 года Мендес прибыл в Москву, чтобы организовать «эвакуацию» на Запад офицера КГБ Петра Леонова и его супруги Лары (фамилия изменена). Он в ближайшие дни должен был быть арестован КГБ, поэтому операцию решили провести срочно в самом центре Москвы, в Кремлёвском дворце съездов, во время балета «Коппелия».

Супруги Леоновы прибыли туда в качестве зрителей. В антракте они ушли в туалет и переоделись в униформу персонала дворца, а затем на служебном лифте спустились в подвальные помещения. Двое американцев (сотрудников московской резидентуры ЦРУ), в свою очередь, нарядились в костюмы Леоновых и после антракта заняли их места в зале.

Леоновы тем временем проникли из подвала в коридоры секретного «Метро-2», где их поджидал ещё один участник операции, которого Мендес именовал Ниндзя. Пароль и отзыв были своеобразными: «Станцуем рок-н-ролл?» — «Всегда пожалуйста. Патефон у меня с собой».

Далее подземными ходами, проложенными чуть ли не во времена Ивана Грозного, беглецы выбрались в безопасное место и, оторвавшись, таким образом, от наблюдения, были переправлены за границу.

Позже выяснилось, что свою «эвакуацию» Леонов отработал ещё одной услугой. Как сотрудник обслуживающего Кремль подразделения спецсвязи, он указал Ниндзя места, где следовало установить аппаратуру для прослушивания секретных правительственных линий. Благодаря прослушке руководители ЦРУ вплоть до распада СССР получали максимально полную информацию о спорах и интригах в высшем советском руководстве.

Дмитрий МИТЮРИН