Блокада ленинграда жизнь руководства

Красовский  и ему подобные участвуют в рождении «новой истории», зачёркивающую  историю реальную. Осознанно или нет – не важно. Они отрицают возможность  человека оставаться Человеком. По причине того, что сами не видят для  себя возможности оставаться людьми в аналогичных условиях. Эта попытка  Красовского паскудна ещё и тем, что планируемые им к вбитию в мозг  молодёжи модели поведения основаны на давно разоблачённых в исторической  литературе фейках. И, к сожалению, только в исторической литературе:

«К  сожалению, все эти байки, из года в год повторяемые легковесными  «журналистами» и запоздалыми борцами со сталинизмом, разоблачаются  только в специализированных исторических публикациях. Впервые они были  рассмотрены и опровергнуты еще в середине 90-х гг. в ряде документальных  сборников по истории блокады. Увы, тиражам исторических и  документальных исследований не приходиться конкурировать с жёлтой  прессой»

– пишет историк А. Волынец.

Впрочем, у персиков есть не менее сладкая альтернатива – так Евгений Водолазкин в «Новой газете» накануне Дня победы, 8 мая 2009 г. публикует очередную ритуальную фразу про город «с Андреем Ждановым во главе, получавшим спецрейсами ананасы».  Показательно, что доктор филологических наук Водолазкин не раз с явным  увлечением и смаком повторяет про эти «ананасы» в целом ряде своих  публикаций (Например: Е.Водолазкин «Моя бабушка и королева Елизавета.  Портрет на фоне истории» / украинская газета «Зеркало недели» №44, 17  ноября 2007 г.) Повторяет, конечно же, не потрудившись привести ни  малейшего доказательства, так – мимоходом, ради красного словца и  удачного оборота – почти ритуально.

Поскольку заросли ананасов в  воюющем СССР не просматриваются, остаётся предположить, что по версии  г-на Водолазкина данный фрукт специально для Жданова доставлялся по  ленд-лизу… Но в целях справедливости к уязвленному ананасами доктору  филологических наук, заметим, что он далеко не единственный, а всего  лишь типичный распространитель подобных откровений. Нет нужды приводить  на них ссылки – многочисленные примеры такой публицистики без труда  можно найти в современном русскоязычном интернете.

К сожалению,  все эти байки, из года в год повторяемые легковесными «журналистами» и  запоздалыми борцами со сталинизмом, разоблачаются только в  специализированных исторических публикациях. Впервые они были  рассмотрены и опровергнуты еще в середине 90-х гг. в ряде документальных  сборников по истории блокады. Увы, тиражам исторических и  документальных исследований не приходиться конкурировать с жёлтой  прессой…

Вот что рассказывает в изданном в Петербурге в 1995 г. сборнике «Блокада рассекреченная» писатель и историк В.И.Демидов:

«Известно,  что в Смольном во время блокады вроде бы никто от голода не умер, хотя  дистрофия и голодные обмороки случались и там. С другой стороны, по  свидетельству сотрудников обслуги, хорошо знавших быт верхов (я опросил  официантку, двух медсестёр, нескольких помощников членов военсовета,  адъютантов и т.п.), Жданов отличался неприхотливостью: «каша гречневая и  щи кислые — верх удовольствия».
Что касается «сообщений печати»,  хотя мы и договорились не ввязываться в полемику с моими коллегами, —  недели не хватит. Все они рассыпаются при малейшем соприкосновении с  фактами. «Корки от апельсинов» обнаружили будто бы на помойке  многоквартирного дома, где якобы жительствовал Жданов (это «факт» — из  финского фильма «Жданов — протеже Сталина»). Но вы же знаете, Жданов жил  в Ленинграде в огороженном глухим забором — вместе с «помойкой» —  особняке, в блокаду свои пять-шесть, как у всех, часов сна проводил в  маленькой комнате отдыха за кабинетом, крайне редко — во флигеле во  дворе Смольного. И «блины» ему личный шофёр (ещё один «факт» из печати,  из «Огонька») не мог возить: во флигеле жил и личный ждановский повар,  «принятый» им ещё от С.М. Кирова, «дядя Коля» Щенников. Писали про  «персики», доставлявшиеся Жданову «из партизанского края», но не  уточнив: был ли зимой 1941-1942 года урожай на эти самые «персики» в  псковско-новгородских лесах и куда смотрела головой отвечавшая за жизнь  секретаря ЦК охрана, допуская к его столу сомнительного происхождения  продукты…»

Оператор располагавшегося во время войны в Смольном центрального узла связи Михаил Нейштадт вспоминал:

«Честно  скажу, никаких банкетов я не видел. Один раз при мне, как и при других  связистах, верхушка отмечала 7 ноября всю ночь напролет. Были там и  главком артиллерии Воронов, и расстрелянный впоследствии секретарь  горкома Кузнецов. К ним в комнату мимо нас носили тарелки с  бутербродами, Солдат никто не угощал, да мы и не были в обиде… Но  каких-то там излишеств не помню. Жданов, когда приходил, первым делом  сверял расход продуктов. Учет был строжайший. Поэтому все эти разговоры о  “праздниках живота” больше домыслы, нежели правда… Жданов был первым  секретарем обкома и горкома партии осуществлявшим все политическое  руководство. Я запомнил его как человека, достаточно щепетильного во  всем, что касалось материальных вопросов».

Даниил Натанович Альшиц (Аль),  коренной петербуржец, доктор исторических наук, выпускник, а затем  профессор истфака ЛГУ, рядовой ленинградского народного ополчения в 1941  году, пишет в недавно вышедшей книге:

«…По  меньшей мере смешно звучат постоянно повторяемые упреки в адрес  руководителей обороны Ленинграда: ленинградцы-де голодали, а то и  умирали от голода, а начальники в Смольном ели досыта, “обжирались”.  Упражнения в создании сенсационных “разоблачений” на эту тему доходят  порой до полного абсурда. Так, например, утверждают, что Жданов  объедался сдобными булочками. Не могло такого быть. У Жданова был диабет  и никаких сдобных булочек он не поедал…Мне приходилось читать и такое  бредовое утверждение — будто в голодную зиму в Смольном расстреляли  шесть поваров за то, что подали начальству холодные булочки. Бездарность  этой выдумки достаточно очевидна. Во-первых, повара не подают булочек.  Во-вторых, почему в том, что булочки успели остыть, виноваты целых шесть  поваров? Все это явно бред воспаленного соответствующей тенденцией  воображения».

Как вспоминала одна из двух дежурных официанток Военного совета Ленинградского фронта Анна Страхова,  во второй декаде ноября 1941 года Жданов вызвал её и установил жёстко  фиксированную урезанную норму расхода продуктов для всех членов  военсовета Ленинградского фронта (командующему М.С. Хозину, себе, А.А.  Кузнецову, Т.Ф. Штыкову, Н.В. Соловьёву). Участник боёв на Невском  пятачке командир 86-й стрелковой дивизии (бывшей 4-й Ленинградской  дивизия народного ополчения) полковник Андрей Матвеевич Андреев,  упоминает в мемуарах как осенью 1941 г., после совещания в Смольном,  видел в руках Жданова небольшой черный кисет с тесемкой, в котором член  Политбюро и Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б)  носил полагавшейся ему пайковый хлеб – хлебная пайка выдавалась  руководству несколько раз в неделю на два-три дня вперёд.

Конечно,  это не были 125 грамм, полагавшихся иждивенцу в самый кризисный период  блокадного снабжения, но, как видим, и пирожными с лаун-теннисом тут не  пахнет.

Действительно, в период блокады высшее государственное и  военное руководство Ленинграда снабжалось куда лучше, чем большинство  городского населения, но без любимых разоблачителями «персиков» – здесь  господа разоблачители явно экстраполируют на то время собственные нравы…  Предъявлять же руководству блокадного Ленинграда претензии в лучшем  снабжении – значит предъявлять такие претензии и солдатам Ленфронта,  питавшимся в окопах лучше горожан, или обвинять лётчиков и подводников,  что они в блокаду кормились лучше рядовых пехотинцев. В блокадном городе  всё без исключения, в том числе и эта иерархия норм снабжения,  подчинили целям обороны и выживания, так как разумных альтернатив тому,  чтобы устоять и не сдаться, у города просто не было…

Показательный рассказ о Жданове в военном Ленинграде оставил Гаррисон Солсбери,  шеф московского бюро «Нью-Йорк таймс». В феврале 1944 г. этот хваткий и  дотошный американский журналист прибыл в только что освобожденный от  блокады Ленинград. Как представитель союзника по антигитлеровской  коалиции он посетил Смольный и иные городские объекты. Свою работу о  блокаде Солсбери писал уже в 60-е гг. в США, и его книгу уж точно  невозможно заподозрить в советской цензуре и агитпропе.

По словам американского журналиста, большую часть времени Жданов работал в своем кабинете в Смольном на третьем этаже:

«Здесь  он работал час за часом, день за днем. От бесконечного курева  обострилась давняя болезнь, – астма, он хрипел, кашлял… Глубоко  запавшие, угольно-темные глаза горели; напряжение испещрило его лицо  морщинами, которые резко обострились, когда он работал ночи напролет. Он  редко выходил за пределы Смольного, даже погулять поблизости…

В  Смольном была кухня и столовая, но почти всегда Жданов ел только в  своем кабинете. Ему приносили еду на подносе, он торопливо ее  проглатывал, не отрываясь от работы, или изредка часа в три утра ел по  обыкновению вместе с одним-двумя главными своими помощниками… Напряжение  зачастую сказывались на Жданове и других руководителях. Эти люди, и  гражданские и военные, обычно работали по 18, 20 и 22 часа в сутки,  спать большинству из них удавалось урывками, положив голову на стол или  наскоро вздремнув в кабинете. Питались они несколько лучше остального  населения. Жданов и его сподвижники, также как и фронтовые командиры,  получали военный паек: 400, не более, граммов хлеба, миску мясного или  рыбного супа и по возможности немного каши. К чаю давали один-два куска  сахара. …Никто из высших военных или партийных руководителей не стал  жертвой дистрофии. Но их физические силы были истощены. Нервы расшатаны,  большинство из них страдали хроническими заболеваниями сердца или  сосудистой системы. У Жданова вскоре, как и у других, проявились  признаки усталости, изнеможения, нервного истощения».

Действительно,  за три года блокады Жданов, не прекращая изнурительной работы, перенёс  «на ногах» два инфаркта. Его одутловатое лицо больного человека через  десятилетия даст повод сытым разоблачителям, не вставая с тёплых  диванов, шутить и лгать о чревоугодии руководителя Ленинграда во время  блокады.

Валерий Кузнецов, сын Алексея Александровича Кузнецова,  второго секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), ближайшего  помощника Жданова в годы войны, в 1941 г. пятилетний мальчик, ответил на  вопрос корреспондентки о питании ленинградской верхушки и столовой  Смольного в период блокады:

«Я  обедал в той столовой и хорошо помню, как там кормили. На первое  полагались постные, жиденькие щи. На второе – гречневая или пшенная каша  да еще тушенка. Но настоящим лакомством был кисель. Когда же мы с папой  выезжали на фронт, то нам выделяли армейский паек. Он почти не  отличался от рациона в Смольном. Та же тушенка, та же каша.

–  Писали, что в то время, как горожане голодали, из квартиры Кузнецовых на  Кронверкской улице пахло пирожками, а Жданову на самолете доставлялись  фрукты…

– Как мы питались, я уже вам рассказал. А на  Кронверкскую улицу за все время блокады мы приезжали с папой всего-то  пару раз. Чтобы взять деревянные детские игрушки, ими растопить печку и  хоть как-то согреться, и забрать детские вещи. А насчет пирожков…  Наверное, достаточно будет сказать, что у меня, как и у прочих жителей  города, была зафиксирована дистрофия.

Жданов… Понимаете, меня  папа часто брал с собой в дом Жданова, на Каменный остров. И если бы у  него были фрукты или конфетки, он бы наверняка уж меня угостил. Но  такого я не припомню».

Когда с Красовским случится диабет, он перейдёт на пирожные и апельсины.
=Arctus=

https://arctus.livejournal.com/709167.html?utm_source=twsharing&utm_medium=social

О том, что высшее руководство блокадного Ленинграда не страдало от голода и холода, вслух предпочитали не говорить. Немногочисленные жители сытого блокадного Ленинграда молчали. Но не все. Для Геннадия Алексеевича Петрова Смольный — дом родной. Там он родился в 1925 году и жил c небольшими перерывами вплоть до 1943 года. В войну он выполнял ответственную работу — был в кухонной команде Смольного.

— Моя мама, Дарья Петровна, работала в пищеблоке Смольного с 1918 года. И подавальщицей была, и посудомойкой, и в правительственном буфете работала, и в свинарнике — где придётся, — рассказывает он. — После убийства Кирова среди обслуживающего персонала начались «чистки», многих уволили, а её оставили. Мы занимали квартиру в хозяйственной части Смольного. В августе 1941 года «частный сектор» — так нас называли — выселили, а помещения занял военный гарнизон. Нам дали комнату, но мама оставалась в Смольном на казарменном положении. В декабре 1941 года ее ранило во время обстрела. За месяц в госпитале она страшно исхудала. К счастью, нам помогла семья Василия Ильича Тараканщикова — шофёра коменданта Смольного, который оставался жить в хозяйственной части. Они поселили нас у себя, и тем самым спасли. Через некоторое время мама опять стала работать в правительственной столовой, а меня зачислили в кухонную команду.

В Смольном было несколько столовых и буфетов. В южном крыле находилась столовая для аппарата горкома, горисполкома и штаба Ленинградского фронта. До революции там питались девочки-смолянки. А в северном, «секретарском» крыле, располагалась правительственная столовая для партийной элиты — секретарей горкома и горисполкома, заведующих отделами. В прошлом это была столовая для начальниц института благородных девиц. У первого секретаря обкома Жданова и председателя Ленгорисполкома Попкова были еще буфеты на этажах. Кроме того, у Жданова был персональный повар, который работал в так называемой «заразке» — бывшем изоляторе для заболевших смолянок. Там у Жданова и Попкова были кабинеты. Еще была так называемая «делегатская» столовая для рядовых работников и гостей, там все было попроще. Каждую столовую обслуживали свои люди, имевшие определенный допуск. Я, например, обслуживал столовую для аппарата — ту, что в южном крыле. Я должен был растапливать плиту, поддерживать огонь, поставлять пищу на раздачу, мыть котлы.

До середины ноября 1941 года хлеб на столах там лежал свободно, ненормированно. Потом его начали растаскивать. Ввели карточки — на завтрак, обед и ужин — дополнительно к тем, что были у всех ленинградцев. Обычный завтрак, например, — каша пшённая или гречневая, сахар, чай, булочка или пирожок. Обед всегда был из трех блюд. Если человек не отдавал свою обычную продовольственную карточку родственникам, то к гарниру получал мясное блюдо. А так обычная пища — сухая картошка, вермишель, лапша, горох.

А в правительственной столовой, где работала мама, было абсолютно всё, без ограничений, как в Кремле. Фрукты, овощи, икра, пирожные. Молоко, яйца и сметану доставляли из подсобного хозяйства во Всеволожском районе около Мельничного Ручья. Пекарня выпекала разные торты и булочки. Сдоба была такая мягкая — согнешь батон, а он сам разгибался. Все хранилось в кладовой. Ведал этим хозяйством кладовщик Соловьёв. На Калинина был похож — бородка клинышком.

Конечно, нам от щедрот тоже перепадало. До войны у нас дома было вообще все — и икра, и шоколад, и конфеты. В войну, конечно, стало хуже, но все же мама приносила из столовой мясо, рыбу, масло, картошку. Мы, обслуживающий персонал, жили как бы одной семьей. Старались друг друга поддерживать, и помогали, кому могли. Например, котлы, которые я мыл, были целые дни под паром, на них налипала корка. Ее надо было соскрести и выбросить. Естественно, я этого не делал. Здесь, в Смольном, жили люди, я им отдавал. Военные, охранявшие Смольный, были голодные. Обычно на кухне дежурили два красноармейца и офицер. Я отдавал им остаток супа, поскребыши. И кухонные мужики из правительственной столовой тоже подкармливали кого могли. Еще мы старались устроить людей в Смольный на работу. Так, мы устроили нашу бывшую соседку Олю сначала уборщицей, а потом маникюршей. Некоторые руководители города делали маникюр. Жданов, кстати, делал. Потом там даже парикмахерская открылась. Вообще, в Смольном было всё — и электричество, и вода, и отопление, и канализация.

Мама проработала в Смольном до 1943 года, потом ее перевели в столовую Ленгорисполкома. Это было понижение. Дело в том, что её родственники оказались на оккупированной территории. А мне в 1943-м исполнилось 18, и я ушел на фронт.

Найдено здесь: https://vk.com/historypoliticwar?w=wall-160661843_147688

или

Блокадная тема до сих пор продолжает вызывать ожесточенные споры, возникающие, как правило, при попытке найти ответ на вопрос, было ли неизбежным такое огромное количество жертв блокады. Об актуальных вопросах, связанных с нынешним осмыслением блокадной эпопеи, мы говорим с кандидатом исторических наук Кириллом Болдовским.

– В осмыслении блокады есть полярные точки зрения. По одной Ленинград – это город-герой. Согласно другой – город-мученик.

– Я не считаю, что эти две точки зрения полярны. Ничто не мешает одновременно Ленинграду быть и городом-героем, и городом-мучеником. Был ли Ленинград городом-фронтом? Конечно же был. Мало того, это, пожалуй, единственный пример региона Советского Союза, когда действовали одновременно и военное и гражданское управление, то есть Военный совет Ленинградского фронта и горком партии, руководивший хозяйственной жизнью города.

Эта ситуация очень серьезно влияла на жизнь города. Приведу простой пример: ресурсы, в том числе продовольствие и топливо, распределялись между городом, армией и флотом. Пропорции этого распределения определялись Военным советом Ленинградского фронта.

Был ли Ленинград городом-мучеником? Тут мы имеем дело с определениями публицистическо-лозунгового характера. Да, жители города оказались в очень трагических обстоятельствах. Но можно ли их всех назвать мучениками? Трудно сказать…

Посередине ли истина? Я думаю, она на самом деле находится где-то в другой плоскости. Люди жили и работали в условиях той системы, которая сложилась до войны. К этому добавились страшные испытания военного времени. Кто-то работал героически, кто-то просто честно. Для кого-то главной целью было выжить, и он все свои силы тратил исключительно на это. А для кого-то главной целью было выжить за счет других.

– Юрий Колосов, президент международной ассоциации историков блокады и битвы за Ленинград, высказал мысль, что ленинградцы совершили массовый подвиг Александра Матросова, заслонив собой всю страну…

– Не вполне согласен с таким утверждением. Горожане жили, работали, действовали в тех обстоятельствах, в которых приходилось находиться. Мне вообще сомнительно, что люди, готовые каждую минуту умереть, способны на длительное действие.

Жители самого города слабо представляли себе масштаб трагедии, в которой им довелось быть участниками. Круг общения был достаточно ограниченным, поэтому судить обо всей ситуации было крайне сложно, тем более в условиях дефицита информации…

Нет сомнения, что блокада была чудовищным, трагическим испытанием, через которое жители города прошли. Я считаю, что мы не вправе давать оценки из сегодняшнего дня: достойно или недостойно. Понимаете, у жителей города не было особенного выбора действий. Выбор был только в одном: кто-то работал героически, кто-то – только чтобы выжить, а кто-то откровенно жил за счет других. Причем один и тот же человек мог в разных обстоятельствах совершать три упомянутых выше варианта действий. Такова человеческая драма.

Поэтому я бы воздержался от этических оценок. Наша задача – узнать и понять, как это было.

– Вы много работаете с архивными источниками по блокаде. Какие страницы блокадной эпопеи сегодня наименее известны и изучены?

– В подавляющем большинстве случаев документальные источники по блокаде до сих пор полностью не опубликованы. А потому неизвестны широкому кругу читателей. К примеру, не опубликованы полностью постановления Военного совета Ленинградского фронта, не опубликована в полном объеме переписка руководителей города с Москвой, материалы партийных собраний, производственных совещаний на заводах.

Только сейчас мы занимаемся подготовкой к печати полностью постановлений обкома и горкома партии вместе со стенограммами обсуждений. Только сейчас сотрудники архивов готовятся к публикации стенограммы заседаний Ленгорисполкома.

– Если эти документы будут опубликованы, они изменят наше представление о блокаде?

– Самое главное, у всех интересующихся – как профессиональных историков, так и любого человека – появляется возможность ознакомиться с подлинными документами и вынести на их основании свое суждение. А трактовать все можно по-разному. Например, за первые полгода войны, вплоть до зимы 1941 года, подавляющее число решений горкома было связано исключительно с производственной сферой – в основном с производством вооружений, а вопросам жизнеобеспечения города уделялось значительное меньшее внимание. Как это расценить? Можно – как невнимание к нуждам города, а можно – как желание максимально помочь фронту.

Всю блокаду повседневной жизнью города фактически руководил секретарь обкома партии Алексей Кузнецов. Но мы не знаем, в какой степени решения, принятые в Ленинграде, были инициативой наших руководителей, а в какой степени это было выполнением директив, данных Москвой. Причем по широкому спектру решений, не только по военным вопросам. Нам предстоит еще очень много исследовать…

Практически все документы партийного архива имели гриф «совершенно секретно», и до перестройки без специального допуска получить их было невозможно. С начала 1990-х годов положение улучшилось, историки с ними знакомились, однако обращение к ним носило отрывочный, фрагментарный характер. В настоящий момент ведется плановое рассекречивание. К примеру, материалы бюро горкома сегодня полностью рассекречены.

Другой вопрос – насколько эти материалы востребованы. Ажиотажа нет. За пятнадцать лет в листе использования большинства архивных документов, связанных с блокадой, всего полтора-два десятка обращений.

– В последнее время те, кто излагает взгляд на блокаду, альтернативный советской героике, получают обвинения в том, что они хотят очернить подвиг и фальсифицировать историю.

– Знаете, если некое событие было – значит, оно было. Как правда может быть очернением? Я вообще не понимаю, как можно очернять историю, если исследовать ее добросовестно?

Да, в документах отражались факты и неблаговидного поведения руководителей разных уровней. Но является ли это очернением?

Это примерно то же самое, как с подвигом 28 героев-панфиловцев. Историкам известно, и документы подтверждают, что в том виде, как этот подвиг описывался многие годы, его просто не было. Является ли это утверждение очернительством?

Никто не отменяет героизм, но давайте все-таки будем придерживаться исторической достоверности. Я стараюсь выносить свои суждения на основании исторических источников.

Вот в моих руках документы: планы производства продовольственной продукции в Ленинграде на декабрь 1941 года, на январь 1942 года. В декабре 1941 года в плане значится 43 500 гектолитров пива, то есть 4,35 миллионов литров. Зачем это блокадному городу? И 135 тонн кондитерских изделий, 1840 тонн конфет, 200 тонн пряников в январе 1942 года. Есть основания полагать, что большая часть от запланированного действительно производилась. Куда она шла? Будет ли предание гласности этих фактов очернительством?

Понимаете, историк выносит суждение, опираясь на комплексный анализ источников, а не на фантазии и домыслы. И это суждение должно быть вынесено добросовестно. Такова суть истории как науки. А когда во главу углу ставится задача публицистически-политического характера, это к добру не приведет.

– Одна из самых дискуссионных тем – настроения жителей осажденного Ленинграда. Согласно постсоветской версии, горожане вовсе не были единым монолитом. После революции прошло чуть больше двадцати лет, а после «большого террора» еще меньше… Потому было немало тех, кто не испытывал симпатий к советской власти и надеялся, что оккупанты «отменят большевиков». Об этом говорят и блокадный дневник Елены Скрябиной, и недавняя книга Никиты Ломагина «Неизвестная блокада». Что скажете по этому поводу?

– Давайте для начала разложим по полочкам, чем мы располагаем, чтобы вынести свои суждения по этому вопросу. По настроениям горожан есть документальные источники – это информационные сводки органов госбезопасности, партийных органов, цензурная перлюстрация корреспонденции, различного рода донесения, рапорты с мест, в том числе из низовых партийных организаций, заявления и письма граждан и руководителей низшего звена. Кроме того, безусловно, документы немецкой разведки. И есть источники личного происхождения: в большей степени достоверности – дневники, в меньшей – воспоминания.

То, что настроения в блокадном городе были разные, совершенно очевидно. Безусловно, тогда никто не проводил социологических опросов, и мы не можем говорить ни о каком процентном соотношении применительно к настроениям жителей города. Однако самое главное для меня лично следующее: насколько слова человека, даже записанные им на бумагу или сказанные где-то публично, показывают его истинные настроения. Что кричит солдат, когда идет в атаку? Чаще всего просто матерится. И это понятно. Где его настроение в этой ситуации? Вполне возможно, что он говорит в эту минуту не очень лестные слова по поводу своего командования. Но при этом он, стиснув зубы, идет в атаку. Умирает или побеждает…

Так же и жители блокадного Ленинграда. Они могли говорить одно, но проявляется человек все-таки делами – и на бытовом, и на гражданском уровне. Надо понимать, что истинное настроение проявляется не в словах, а в делах. Для меня это основополагающий факт.

У нас нет достоверных фактов о каких-то массовых коллективных действиях протестного характера в блокадном Ленинграде. Однако есть немало фактов, когда народная инициатива снизу опережала действия городского руководства. Но это не носило протестного характера. Скорее, это было желанием улучшить ситуацию.

– Какая доля ответственности за огромное число жертв блокады лежит на  руководстве города?

– Чтобы рассуждать о качестве системы управления, нужно анализировать архивные документы в комплексе. Не выхватывать один, два, три документа, а брать весь комплекс за определенный период, и тогда анализ оказывается более достоверным. Сейчас такой процесс только еще начинается.

Главное, надо четко понимать, что это была сталинская система управления, и все ее черты отчетливо проявлялись и в блокадном Ленинграде. Следовательно, надо разделить то, что принадлежит системе в целом, и то, что относится специфически к конкретным ленинградским руководителям.

Один из главных признаков этой системы, по моему мнению, заключался в том, что интересы простых людей никогда не являлись приоритетными. Во главу угла ставилось выполнение определенных задач по самосохранению самой системы управления. Так было заложено в ней самой. Отсюда – многочисленные действия, которые далеко не всегда были инициативой ленинградских руководителей. Но они просто не могли поступать иначе.

Приведу пример. В самом начале войны на первое место в работе городских властей выходила задача производства военной продукции, обеспечение фронта ресурсами, мобилизация на оборонные работы. И только когда наступила первая, самая страшная блокадная зима, вопросы обеспечения функционирования города стали выходить на первое место. А к тому времени многие предприятия остановились.

Повторю еще раз: до начала декабря 1941 года вопросы жизнедеятельности города не стояли в центре внимания городских властей. Они оказались в центре внимания потом, когда ситуация уже стала катастрофической, когда власти получили первые сводки умерших от дистрофии, то бишь от голода, в середине ноября. Трудно судить, было ли это неожиданностью. Но власти явно не были готовы к массовой гибели людей от голода…

И вот что важно: лечебные стационары при предприятиях, где можно было обогреть, накормить, поддержать ослабевших людей, стали создаваться по инициативе снизу. Первое, обращаю внимание, решение сверху по этому поводу было только 27 декабря 1941 года. Более того, решения о привлечении экскаваторов и подрывников для рытья братских могил на Пискаревском кладбище – это уже конец января 1942 года. В данном случае важной представляется мотивировка: предотвратить угрозу эпидемии, которая может перекинуться на армию. Это было сказано непосредственно на бюро горкома – сохранились стенограммы.

Важнейшим фактором было не только продовольствие, но и топливо, точнее, его распределение. Речь идет про бензин, керосин, уголь – «донтопливо» (донбасское топливо), электроэнергию. Документы свидетельствуют: топлива было мало, оно плохо подвозилось в город и плохо заготавливалось. Мало принималось мер по переводу электростанций на торф. В результате электростанции дают мало электроэнергии, под угрозой остановка насосных станций водопровода, а следовательно, подача воды на хлебопекарни предприятиям, а потом под угрозой и деятельность самих хлебопекарен.

Только в начале января 1942 года бюро горкома принимает постановления о мерах по стабилизации деятельности хлебопекарных предприятий, а именно – поставке туда дизель-генераторов для выработки электроэнергии, создании аварийного запаса воды.

– По всему выходит, что эти решения явно запаздывали.

– Вообще, как ни странно, в Ленинграде не было плана действий в чрезвычайных ситуациях. Все меры приходилось принимать на ходу, отвечая на создающуюся ситуацию. Мало того, есть свидетельства о том, что и мобилизационного плана для предприятий не было как такового. То есть то, что должны были делать предприятия в прифронтовой ситуации, – эти решения принимались тоже буквально на ходу. В основном все происходило путем чрезвычайных распоряжений.

Еще одно существенное обстоятельство. Подобные действия были в немалой степени вызваны постоянными надеждами на то, что пройдет буквально две недели, месяц, и блокада будет прорвана, в Ленинград пойдет первый эшелон с Большой земли. Косвенно эти настроения подтверждал сам Алексей Кузнецов, когда он, выступая на бюро горкома, упрекал в этом руководителей низшего звена. Мол, те ничего не делают, ожидая, когда блокада будет прорвана. Но это, естественно, было свойственно не только им, но и руководителям среднего и даже высшего звена.

Наконец, еще один момент – определенное нежелание руководителей города посмотреть в глаза происходившей катастрофы. Какую ситуацию мы видим в декабре 1941 года? Смерти от голода приобретают массовый характер. В этих условиях на ряде предприятий, в первую очередь на Кировском заводе, выходят с инициативой в Москву для принятия постановления Совнаркома. Оно касалось только Ленинграда. В нем говорится, что работникам даже законсервированных, остановленных предприятий разрешается платить зарплату. Весьма характерно, что это было принято 17 декабря – это единственный день осенью-зимой 1941 года, когда Жданов был на приеме у Сталина в Москве. Есть все основания думать, что постановление Совнаркома было последствием этой встречи.

Реакция ленинградских властей на это постановление была по большей части негативной. По крайней мере, в середине февраля 1942 года, не менее тяжелого месяца, состоялось большое обсуждение на бюро горкома, на котором было принято постановление «Об устранении недочетов в оплате рабочих, инженерно-технических работников и служащих на предприятиях, временно переведенных на консервацию». Алексей Кузнецов заявил тогда: «По-моему, нужно озаглавить: не об устранении недочетов, а об извращении в оплате рабочих, инженерно-технических работников и служащих на предприятиях, временно переведенных на консервацию».

В результате бюро горкома постановило: те, кто не является на предприятие или отпущен по причине простоя, не должны получать зарплату. Не трудишься на заводе – тогда работай на общественных работах в рамках трудовой повинности. Из постановления следует, что жители города просто не хотят работать, притворяются слабыми, больными, немощными. А на самом деле они – здоровые, только трудиться не хотят, да еще и потребляют запасы продовольствия и топлива.

А что происходит, если работника оставили без зарплаты? Ведь продукты по карточкам выдавались не бесплатно, а продавалась за деньги. Вся же остальная торговля происходила на черном рынке. И там те же самые товары продавались во много раз дороже. Из перлюстрации писем и спецсообщений НКВД известно, что на рынке 100 грамм хлеба и 100 грамм сахара стоили по 30 рублей, килограмм картошки и литр молока – от 50 рублей. При этом средняя зарплата на предприятии – 500-600 рублей…

– Иными словами, история с этим постановлением Совнаркома от 17 декабря – классический прием сталинской системы, когда на местах принимается постановление о том, что решение «верхов» извращено. Тем самым оно практически отменяется.

– Да, кстати, в ходе этого обсуждения говорилось, что люди жульничают, стараются взять лишнюю пайку. Приведу еще одну цитату из того же заседания бюро горкома от 9 января 1942 года: «Тов. Григорьев: За последнее время, в связи с плохим питанием, мы в городе не имеем охраны. Я ходил по району в час ночи и абсолютно никого нет. Можно делать, что угодно. Я разговаривал с начальником отделения милиции, и он говорит: уходит милиционер на пост и говорит: пошлите за мной, боюсь свалиться. Тов. Кузнецов: Они врут, распустились. Все они на котловом довольствии, 3 раза в день получают пищу и обязаны работать».

А вот цитата из выступления Кузнецова на заседании бюро горкома от 16 февраля 1942 года: «У нас везде и всюду говорят о слабости населения. Один больной, другой больной, третий не может и т.д., а за этой слабостью, за разговорами скрывается бездеятельность и руководителей, и нежелание работать самого населения». Или вот еще цитата из стенограммы выступления Кузнецова на том же заседании: «У нас кое-где злоупотребляют этим – слабость, слабость… Выкинуть нужно это слово из нашего лексикона, чтобы его не было. Хватит».

Что в этот момент на самом деле происходило в городе, мы знаем. Знал ли об этом Кузнецов? Вполне мог…

Иными словами, в блокадном Ленинграде в полной мере проявились пороки сталинской системы управления. Кроме всего сказанного выше, это отсутствие стратегического планирования как такового, а также нарушение экспертности. Судите сами: в горкоме было несколько органов, которые занимались разработкой производственных программ.

В результате этой неразберихи принимались постановления, а следовательно, использовались ресурсы предприятий для производства заведомо не вполне правильных и практичных изобретений. Типа самонаводящихся сухопутных торпед или ампулометов, которые ставились на самолетах – для стрельбы зажигательной смесью. А производство агитационных бомб, которые потом были не востребованы фронтом! Понимаете, все это было от надежды, что придет какой-то народный изобретатель и придумает некое супероружие…

Еще один порок системы – нарушение иерархичности, то есть излишняя централизация. У предприятий различных наркоматов не было официальной процедуры передачи оборудования с одного на другой. Для этого требовалось решение горкома.

В результате централизации горком занимался самыми мелкими делами, поскольку не было процедуры передачи полномочий на самый низший уровень.

– Но Ленинград выстоял. То есть эта система управления показала свою эффективность?

– Эффективность есть соответствие затраченных усилий полученной цели. А какая цель ставилась руководством города? Победить и выжить в той мере, в которой выживание способствовало победе. В этой парадигме система выполнила свою задачу. А вот была ли цель сберечь максимальное количество жителей города?..

Продолжая эту мысль – вы же не думаете, что целью руководства страны было сберечь как можно больше солдат на фронте? Нет, главной целью было нанести как можно больший урон врагу.

Назовите мне хоть одного крупного военного руководителя, которого бы наказали за большие жертвы подчиненных ему солдат. Вот если не взял что-то к сроку – точно могли наказать. А за то, что много людей положил, но выполнил приказ, никаких наказаний не было. Так почему же Кузнецов и другие руководители Ленинграда должны были действовать иначе?

У них было две главнейших задачи. Первая – не допустить немцев в город. Вторая задача – производить при этом оборонную продукцию, которой пользовалась вся страна. Отсюда следовало, что в первую очередь надо беречь специалистов и квалифицированных рабочих, деятелей технической науки. Именно потому, что они были нужны для реализации поставленных задач. Если их не будет, то некому будет выполнять задачи. Подростки у станков – это хорошо, но они не могли выполнять работу на уровне высококвалифицированных специалистов.

Даже в решении горкома от 27 декабря 1941 года о создании городского стационара говорится, что он предназначен в первую очередь для деятелей культуры и искусства, стахановцев и руководящих работников партийных, советских и хозяйственных органов. И на уровне районов было то же самое…

Есть стенограммы заседаний бюро горкома в блокадную зиму 1941–1942 годов. Там нет обеспокоенности тем, что люди умирают. Наоборот, говорится прямо противоположное. Вот характерная цитата из выступления Алексея Кузнецова на заседании бюро горкома 9 марта 1942 года при обсуждении вопроса «О работе почты и телеграфа г. Ленинграда»: «Вы сами, т. Чернышев, распустились, и людей распустили. Вы первым из почтовиков оказались моральным дистрофиком. Легли на всю почтовую корреспонденцию, на все мешки с письмами и лежали, дожидаясь тихой кончины. А мы не хотим умирать. Мы перспективу видим и неплохую перспективу».

Сергей Долинин

Блокада Ленинграда устанавливалась не с целью вынудить город капитулировать, а для того, чтобы легче было уничтожить всё находящееся в окружении население. Повседневная жизнь в блокадном городе превратилась в ежедневные подвиги горожан, сложившиеся в итоге в великую победу. Героическая борьба в кольце блокады и изменения в привычном быте жителей города.

Блокада Ленинграда

Когда в 1941 году Германия напала на Советский Союз, советское руководство понимало, что Ленинград обязательно будет одной из ключевых фигур на сцене разворачивающихся военных действий. Он приказал организовать комиссию по эвакуации города. Необходимо было вывезти население, оборудование предприятий и военные грузы. Однако блокады Ленинграда никто не ожидал. Не та тактика была у германской армии.

А у Гитлера, по свидетельству людей из его окружения, к захвату Ленинграда было особое отношение. Не стоит забывать, что немецкий фюрер был не просто военным стратегом. В первую очередь он был талантливым политиком, и знал цену идеологии и тем объектам, которые её символизируют. Гитлеру город был не нужен. Он должен был исчезнуть с лица земли  под обстрелом немецкой артиллерии. Погрузиться в болота, на которых, вопреки общепризнанным нормам, был, некогда, воздвигнут. Детище Петра Первого и место зарождения и победы ненавистного Гитлеру большевизма в ходе Ленинградской битвы нужно было уничтожить. И сделать это, в первую очередь, не из военных соображений (хотя для успешного продвижения на Москву этот момент также был немаловажен), а для того, чтобы подкосить моральный дух советских граждан.

Гитлеру даже территория эта была не нужна. Ни самого города, ни пригородов Ленинграда. На Нюрнбергском процессе были озвучены его слова, которые записал М. Борман:

«На ленинградскую область претендуют финны. Сравнять Ленинград с землёй с тем, чтобы затем отдать её финнам».

Ленинград географически оказался как-бы на окраине сражавшейся страны. Прибалтику немцы захватили очень быстро. Это закрыло западную сторону. С севера наступала Финляндия. На востоке раскинулось широкое и очень капризное в плане судоходства Ладожское озеро. Поэтому для того, чтобы окружить кольцом блокады Ленинград, было достаточно захватить и удерживать буквально несколько стратегически важных точек.

Накануне блокады

Первые дни войны были очень успешными для немецкой армии. Согласно операции Барбаросса, группа армий Север должна была уничтожить все советские войска в Прибалтике, развивая наступление, занять все балтийские морские базы и к концу июля захватить Ленинград. С первой частью плана всё складывалось довольно гладко. Из-за внезапности нападения и географической разрозненности советских дивизий, немецкие войска имели возможность наносить мощные удары по ним часть за частью. Бомбардировки вражеской артиллерии выкашивали ряды защитников. При этом немалую роль играло значительное преимущество нападающих в личном составе и, имевшееся в их распоряжении, большое количество танков и самолётов.

А пока немецкое руководство строило планы, а ещё опьянённая успехами прошлых кампаний и гладким началом нынешней, немецкая армия браво продвигалась к намеченным целям, советские войска спешно воздвигали оборону и готовили эвакуацию. Ленинградцы к возможности эвакуироваться относились довольно прохладно. Они неохотно покидали дома. А вот к призыву помочь частям Красной армии в обороне, напротив, отнеслись с большим энтузиазмом. И стар, и млад предлагали свою помощь. Женщины и мужчины охотно соглашались работать на подготовке оборонительных сооружений. После призыва сформировать народное ополчение, военкоматы были буквально завалены тысячами заявлений.

В очень короткое время были сформированы 10 дивизий из неподготовленных, но рвущихся в бой жителей. Они были готовы насмерть стоять за свои дома, своих жён и детей. В среде этих новоиспечённых войск были студенты училищ, служащие военно-морских частей и личные составы кораблей. Из них формировали сухопутные бригады и отправляли на фронт. Таким образом, командование ленинградского округа получило пополнение ещё 80 тысячами бойцов.

Сталин приказывает Ленинград ни в коем случае не сдавать и защищать до последнего солдата. Кроме наземных укреплений, организовывалась и противовоздушная оборона. В ней использовали зенитные орудия, самолёты-истребители, прожектора, заградительные аэростаты и радиолокационные станции.

Об эффективности ПВО можно судить по первому налёту, осуществлённому уже 23 июня 1941 года – буквально на второй день войны. Ни один вражеский самолёт к городу не прорвался. За первое лето было произведено 17 налётов, в которых принимали участие более полутора тысяч самолётов. К Ленинграду прорвались всего 28 штук. А 232 самолёта уже никогда никуда не вернулись – они были уничтожены.

К 10-му июля 1941 года немецкие танковые части находились в 200 км от Ленинграда. Продвигайся они и дальше в столь бодром темпе, до города армия бы дошла за 10 дней. К этому моменту фронт 11-ой советской армии уже был прорван. Казалось, что ничто не помешает взять Ленинград с ходу. Впрочем, далеко не все немецкие генералы были согласны с этим пунктом плана. Ещё до нападения звучали мысли о том, что осада может значительно упростить поставленную задачу и сберечь жизни немецким солдатам.

Эвакуация. Первая волна

Эвакуация жителей из блокадного Ленинграда должна была проходить в несколько этапов. Уже 29 июня – спустя неделю с начала войны – первые эшелоны повезли 15 тысяч детей прочь от города. Всего Ленинград должны были покинуть 390 тысяч детей. К сожалению, согласно планам эвакуации, конечным пунктом для большого числа из них должен был стать юг ленинградской области. Но именно туда направлялись немецкие части. Поэтому, в спешном порядке, 170 тысяч детей вернули обратно в Ленинград.

Но вывозили не только детей. Также проходила и плановая эвакуация взрослого населения города. За лето Ленинград покинули 164 тысячи рабочих, которых эвакуировали вместе с предприятиями. Для первой волны эвакуации было очень характерно крайнее нежелание жителей покидать город. В затяжную войну попросту не верили. А оставлять свои дома, и отрываться от привычного уклада жизни было и нежелательно, и несколько боязно.

Эвакуация продолжалась под надзором специально созданных комитетов. Использовались все доступные маршруты – железная дорога, шоссе и просёлочные дороги. Ситуация осложнялась ещё и тем, что, с продвижением немецких войск, в Ленинград хлынула волна беженцев с окружающих районов. Людей надо было принять и, в самые короткие сроки, переправить дальше вглубь страны. Всё лето напряжённо работали все задействованные в процессе эвакуации структуры. Когда началась эвакуация, железнодорожные билеты перестали поступать в свободную продажу. Теперь уехать могли только те, кто подлежал эвакуации.

Согласно данным комиссии, до начала блокады Ленинграда, из города вывезли 488 тысяч ленинградцев и 147,5 тысяч прибывших в город беженцев.

Двадцать седьмого августа 1941 года железнодорожное сообщение между Ленинградом и остальной территорией Советского Союза было прервано. Восьмого сентября было окончательно прервано и любое сухопутное сообщение. После того, как немцам удалось захватить Шлиссельбург. Эта дата стала официальным днём начала блокады в Ленинграде. Впереди было почти 900 дней жуткой изматывающей борьбы. Но тогда ленинградцы об этом ещё не подозревали.

Первые дни блокады Ленинграда

Регулярные обстрелы Ленинграда начались за несколько дней до начала блокады. Двенадцатого сентября немецкому командованию пришёл новый приказ Гитлера. Штурм города отменялся. Солдаты должны были укрепить свои существующие позиции, и приготовиться к обороне. Блокадному кольцу следовало быть прочным и нерушимым. А город надо было постоянно поливать артиллерийским огнём.

Первые дни блокады Ленинграда характеризовались очень разными настроениями жителей. Часто – диаметрально противоположными. Те, кто свято верил в существующий режим, считали, что Красная армия справится с германскими войсками. А те, кто допускал сдачу Ленинграда, были уверены, что Гитлер хуже Сталина быть просто не может. Были даже такие, кто достаточно откровенно выражали надежду на то, что режим большевиков падёт. Правда, бдительные и сознательные коммунисты не позволили смельчакам совсем уж забыться, и каких-то массовых беспорядков на этой почве не было.

Простые жители никак не могли знать, что в планы фашистской блокады совсем не входило освобождение мирных жителей от чего бы то ни было. Профессор университета Санкт-Петербурга, как историк, в интервью ТАСС объяснил:

«Нацистское руководство, начиная с 21 августа 1941 года, достаточно чётко определило свои намерения в отношении Ленинграда. Немцы намеревались сжимать как можно плотнее кольцо блокады, лишив город возможности снабжения. И далее враг рассчитывал на то, что город достаточно быстро капитулирует, не имея ресурсов для обеспечения многомиллионного населения».

Да, немецкое руководство просчитало, что запас продовольствия истощится очень быстро. А значит, взвесив несоизмеримость потерь и страданий, если уж не советское правительство, так уж точно сами советские граждане прекратят бессмысленное сопротивление. Но они просчитались. Просчитались так же, как с блицкригом. Просчитались так же, как с такими привычными «котлами», широко использованными немецкой армией во Второй мировой войне. Эта тактика также была рассчитана на то, что оказавшись в безвыходном положении и перенося страдания, человек теряет волю к борьбе. Но русские её не теряли. И эта аксиома очередной раз была доказана блокадным Ленинградом. Не гениальными штабными офицерами. Не профессиональным умением полководцев. А простыми людьми. Которые не утратили воли к жизни. Которые продолжали бороться изо дня в день всё то время, сколько длилась блокада Ленинграда.

Немецкая политика

Интересен взгляд на Ленинград в блокаде с противоположной – немецкой – стороны. После быстрого наступления фашисткой армии в Прибалтике, солдаты ожидали повторения европейского блицкрига. В то время операция Барбаросса ещё разыгрывалась, как по нотам. Конечно, и члены командования, и простые рядовые понимали, что Ленинград просто не сдастся. Об этом свидетельствовала история России. Как раз поэтому – из-за упорного сопротивления в прошлом, Гитлер так настороженно относился к этому городу. Он очень хотел разрушить его ещё до захвата Москвы.

На стороне Германии во Второй мировой войне выступала Финляндия. И именно их армия наступала на северном направлении. А у них ещё были свежи воспоминания о финской войне, в которой однажды Советский Союз уже потерпел поражение. Поэтому в целом, ожидания наступающих бойцов были самыми радужными.

Когда пришёл приказ начать блокаду, солдаты вермахта даже несколько приуныли. Длительное нахождение в холодных окопах очень отличалось от расквартировки в уютных французских домиках. Своё решение Гитлер мотивировал тем, что таким образом будут сэкономлены военные силы. Надо просто подождать пока в городе начнётся голод. И помочь в этом, разрушая артиллерийским огнём продовольственные склады. Огонь следовало вести мощно, массированно и регулярно. Беречь город никто не собирался. Его участь была предрешена.

В целом, такое положение не противоречило некой существующей военной этике. Этим не писаным правилам противоречило другое – немецкому командованию было запрещено принимать капитуляцию. Об этом говорит Никита Ламагин: «Капитуляция как военный акт возлагала бы на нацистское руководство необходимость думать о гражданском населении». Практически это означает, что продовольственным снабжением (пусть и в самом минимальном количестве) нескольких миллионов людей ложилось бы на немцев. А они сами уже прочувствовали, что значит доставка продовольствия по бескрайним российским просторам и малопригодным для этого дорогам.

Профессор истории Ламагин продолжает: «Более того, любые попытки прорыва из города, будь то женщин, стариков или детей, должны были предупреждаться, сначала заградительным огнём, а затем и огнём на уничтожение».

И ведь такие попытки были. Спасавшиеся поодиночке люди приходили буквально в немецкие окопы. Их просто выталкивали обратно, чтоб возвращались туда, откуда пришли. Таков был приказ. Позиция Гитлера в этом вопросе была последовательной. Он собирался истребить славян, а сейчас представилась возможность это сделать. Тут на кону была уже не просто военная победа и раздел территорий. Речь шла о продолжении существования миллионов людей.

С ходом времени неизбежно появление вопросов о том, можно ли было избежать тех ужасов, которые принесла блокада Ленинграда 1941-1943 годов. Сотни тысяч смертей среди мирного населения. Не от обстрелов, не от взрывов, а от медленно и мучительно пожирающего организм голода. Даже на фоне всех ужасов, происходивших в годы Великой Отечественной войны, эта страница истории продолжает потрясать воображение. Невероятно большая цена заплачена блокадниками за защиту Ленинграда во время блокады.

Планы Гитлера не были известны широкой общественности. И ленинградская героическая оборона так и останется по-настоящему героической. Но сегодня, имея документы и свидетельства очевидцев, доподлинно известно, что для жителей Ленинграда не было шансов во время вражеской блокады сохранить жизнь, просто сдав город и вверив себя милости победителя. Этому победителю не нужны были пленные. У немецких военачальников были недвусмысленные приказы сломить сопротивление, разрушая ударами артиллерии склады, водопроводные станции, силовые установки и источники электроснабжения.

Жизнь блокадного Ленинграда

Советское руководство не считало нужным уведомлять граждан о реальной картине происходившего на фронте. Информация о ходе войны кратко сообщалась, но чаще всего сведения были эпизодические и неполные. А неведение порождает тревогу и страх. К тому же, вскоре бои стали идти совсем близко. В городе появлялись люди с фронта, которые могли из первых уст передать новости. И такие люди приходили не десятками, а тысячами. Вскоре с прилавков пропали продукты. Поиски пропитания становились главной задачей горожан.

Чем хуже становилась ситуация на фронте, тем более мрачные настроения витали в городе. Дело было не просто в том, что город окружали войска. Жертвой вражеской агрессии становились многие города Советского Союза. Существовала опасность того, что немцы захватят Ленинград. И это не могло не пугать. Но общую картину оформляли другие тона. Ведь ровно столько, сколько длилась блокада г. Ленинграда, существовал дефицит продуктов. Через некоторое время прекратилась подача электричества в жилые дома, а вскоре вышли из строя и водопровод с канализацией.

Кроме того, что это было тяжело физически, создавшаяся ситуация очень угнетала психологически. Один из историков-исследователей очень метко охарактеризовал состояние людей, выражением «разрыв ткани жизни». Привычный уклад жизни был полностью нарушен. Город постоянно бомбили. Кроме того приходилось трудиться ещё больше, чем в мирное время. И всё это на фоне хронического недоедания.

И всё-таки город жил. Не просто выживал, а жил и функционировал, будто бы продолжая дышать полной грудью. С того самого дня, как началась блокада, продолжавшаяся в итоге почти 900 дней, ленинградцы не переставали верить в очень скорое освобождение. Эта надежда придавала сил жителям блокадного города на протяжении всех трёх лет.

Самой насущной проблемой на протяжении того времени, что длилась блокада, всегда оставался поиск пропитания. Система продовольственных карточек, по которым отпускали товары, была введена с самого начала. Но это не спасло от острой нехватки самых необходимых продуктов. В городе просто не были сделаны необходимые запасы продовольствия.

В самом начале немцам удалось бомбами поджечь Бадаевские склады. Там сгорели сахар, мука и масло. Этот грандиозный пожар видели многие ленинградцы, и они прекрасно понимали, что это для них означало. Даже бытовало мнение, что голод начался именно из-за этого пожара. Но на этих складах не было достаточно продуктов, чтобы обеспечить горожан. В то время в Ленинграде проживало около трёх миллионов человек. А сам город всегда зависел от привозных продуктов. В нём просто не было автономных запасов. Теперь же снабжение блокадного населения ленинградцев продовольствием осуществлялось по Дороге жизни.

Нормы отпускаемого по карточкам хлеба менялись в зависимости от складывающейся ситуации. В таблице «Нормы выдачи хлеба ленинградскому населению во время блокады» указано, сколько получали хлеба рабочие, служащие и иждивенцы, к последним причислялись и дети. Люди ежедневно выстаивали огромные очереди, чтобы получить причитающийся им по талонам хлеб.

Нормы выдачи хлеба ленинградскому населению во время блокады

	18.07 – 30.09     1941	1.10 – 13.11 1941	20.11 – 25.12 1941	26.12.1941 – 31.01.1942	Февраль   1942
Рабочие	800 граммов	400 граммов	250 граммов	350 граммов	500 граммов
Служащие	600 граммов	200 граммов	125 граммов	200 граммов	400 граммов
Иждивенцы	400 граммов	200 граммов	125 граммов	200 граммов	300 граммов

Но в этих условиях люди продолжали работать. Кировский завод, производивший танки, выпускал продукцию во время блокады. Дети ходили в школу. Работали городские службы, в городе поддерживался порядок. Даже сотрудники институтов приходили на работу. Позже, пережившие блокаду очевидцы, расскажут, что выживали именно те, кто продолжал вставать по утрам с кровати и что-то делать, придерживаться какого-то графика и ритма. Их воля к жизни не угасала. А те, кто предпочитал экономить силы, прекратив выходить из дома, чаще всего быстро умирали в собственных жилищах.

Очень показательна история Всесоюзного института растениеводства. Академик Вавилов в своё время собрал богатую коллекцию растений, как культурных, так и дикорастущих. Для её сбора было совершено 110 специальных экспедиций. Экземпляры растений собирали буквально по всему миру. В селекционном фонде было несколько тонн семян и клубней из 250 тысяч образцов. Эта коллекция и на сегодняшний день признана самой богатой на планете. Сотрудники института приходили на работу, топили помещения, чтобы спасти от сорокаградусного мороза бесценные экземпляры. В первую блокадную зиму от голода умерли 28 сотрудников этого института. Имея под руками картофель, рис и другие зерновые культуры. Они их не тронули.

Дорога жизни

Единственным связующим звеном между зажатым в кольцо блокады городом и остальным миром было Ладожское озеро. Ладожская флотилия использовалась для снабжения продовольствием во время блокады Ленинграда. Большие сложности создавало то, что это озеро было очень сложным для судоходства. Кроме того, немцы не переставали бомбить суда с продовольствием. Прямо вдоль побережья Ладожского озера спешно разгружали привезённую помощь. В город удавалось доставить лишь малую часть от необходимых ему продуктов. Но даже эта малость, передаваемая по озеру, сыграла свою роль. Не существуй этой дороги жизни, смертей, которые повлёк за собой страшный голод, было бы в разы больше.

В зимнее время, когда судоходство было невозможным, дорога жизни прокладывалась прямо по льду. На снежной глади озера устанавливали палатки, где, в случае необходимости, водители грузовиков могли получить техническую помощь и согреться. Дорогу по Ладожскому озеру охраняли две линии заграждения, также установленные прямо на льду. В один конец грузовики везли продукты, а в другой – большое количество людей, которых продолжали эвакуировать из города. Многие водители грузовиков за смену по несколько раз совершали опасные рейсы, даже когда, из-за тонкого льда, они буквально рисковали своими жизнями. Многие машины ушли под лёд.

Детский вклад в освобождение Ленинграда

Ленинградский обком решил привлечь к делу обороны школьников. Двадцать первого октября 1941 года в газете «Смена» опубликовали этот призыв. Дети откликнулись с огромным энтузиазмом. И их вклад был действительно огромным. В любом деле, которое было посильно маленьким ещё не окрепшим ручкам, они выкладывались на все сто процентов.

Вначале задания были вполне пионерскими. В блокадные дни дети ходили по домам и собирали металлолом, который шёл на переработку и изготовление боеприпасов. Школьникам удалось отправить на ленинградские заводы буквально тонны как чёрного, так и цветного металла. Вскоре для расфасовки горючей смеси наподобие коктейля Молотова понадобились пустые ёмкости. И тут школьники тоже не подвели. Только за одну неделю они собрали больше миллиона бутылок.

Потом пришёл черед сбора тёплых вещей для нужд армии. На этот раз простыми обходами дети не ограничились. Они сами вязали тёплые свитеры и носки, которые потом отправляли бойцам на фронт. Кроме того они писали письма и посылали солдатам маленькие подарки – блокноты, карандаши, мыло, носовые платки. Таких посылок было очень много.

В госпиталях дети дежурили наравне со взрослыми. Сколько дней длилась блокада Ленинграда, столько эти маленькие санитары работали вместе со всеми. Они помогали по мере сил – читали раненым, помогали им написать и отправить домой письма. Дети убирали в палатах и мыли полы. Эти маленькие санитары выполняли серьёзную работу, которой занимались бы взрослые, освобождая медсестёр, которые таким образом имели больше времени для помощи раненым.

Они были даже там, где детям совсем не место. Было принято решение, что дети будут дежурить с взрослыми. Маленькие ребята дежурили на холодных крышах и чердаках, готовые погасить падающие зажигательные бомбы и уже начавшиеся из-за них пожары. Они таскали наверх песок, которым засыпали пол толстым слоем, чтобы предотвратить возгорание и наполняли огромные бочки водой, в которую можно было бросить упавшую бомбу.

Дети до самого снятия блокады отважно стояли на своих постах. «Часовые ленинградских крыш» – так их называли. Когда во время воздушных налётов все спускались в бомбоубежища, они поднимались на чердаки под рёв падающих и разрывающихся снарядов, во время продолжающейся бомбёжки, ребята зорко следили, чтобы вовремя обезвредить те бомбы, которые попадут на вверенный им участок. И они считали, сколько им удалось потушить таких бомб. Вот некоторые сохранившиеся данные: Гена Толстов (9 лет) – 19 бомб, Олег Пегов (9 лет) – 15 бомб, Коля Андреев (10 лет) – 43 бомбы. О последнем мальчике – Коле – уточняется, что он был «с товарищами». В документе не сказано, сколько лет было им. И это всё. Девятилетние дети, отстаивающие своё дежурство по обезвреживанию смертельных снарядов. О том, сколько из них с этих дежурств не вернулось, мы уже никогда не узнаем.

Или вот ещё один описанный случай. Витя Тихонов увидел на улице готовую взорваться зажигательную бомбу. Он взял её за хвост и оттащил в песок. Вите было семь лет. У него даже сил не было, чтобы поднять этот снаряд. Но он знал, что с ним надо делать. И сделал. И его поступок был отмечен в местной газете, как настоящий подвиг. Но это, хоть и впечатляющие до глубины души, но самые щадящие рассказы. Ленинградская героическая оборона знает множество других случаев. Вот один из эпизодов с дежурства подростка Паши Ловыгина.

Во время очередного обстрела Ленинграда вражеской артиллерией две зажигательные бомбы прожгли крышу дома, где был на посту Паша, и упали на чердак. Парень быстро схватил их за металлические стабилизаторы, которые нестерпимо жгли руки (на то, чтобы поочерёдно обезвредить их, прихватив железными щипцами, времени просто не оставалось) и бросил в заготовленные бочки с водой. Но тут он увидел, что в другом конце чердака уже разгорается третья бомба. Её пришлось тушить там же. И Паша получил настолько болезненные ожоги, что упал от нестерпимой боли. И тут увидел четвёртую горящую бомбу. Ему удалось погасить и её. После чего юношу были вынуждены отправить в больницу, где уже находились другие жертвы блокады.

Но и этим вклад детей в защиту родного города, в то время как продолжалась блокада, не ограничивается. Они, голодные и обессиленные становились за станки, чтобы заменить, ушедших на фронт, отцов и братьев. А порой и принять эстафету рабочего, умершего от истощения. Они выстаивали полные смены, стремясь не отставать от нормы квалифицированного рабочего, а порой и превышая её. Они добровольцами шли на строительство оборонительных сооружений. А ведь большинству лопаты да кирки знакомы были чуть ли не только по картинкам. Они рыли окопы и обеспечивали блокирование улиц противотанковыми надолбами.

Годы блокады забрали несчётное количество жизней. И это ужасно. Но не менее ужасно и то, что у целого поколения детей они забрали детство. Да, война всегда ужасна. И она не щадит никого. Но в случае блокады Ленинграда ужасает то, что это было абсолютно сознательное истребление мирного населения. И детей в том числе. Но, несмотря ни на что, их не удалось истребить ни физически, ни морально. И в этом тоже была их помощь. Получавшие посылки солдаты, стоявшие на страже члены городского ополчения, простые граждане. Они воочию видели, что им есть, за что сражаться и кого защищать. Своим примером маленькие защитники Ленинграда вдохновляли окружающих.

Подготовка к решительным действиям

В апреле 1942 года в ленинградский военный округ был назначен командующим Леонид Говоров. Он должен был руководить войсками, защищавшими город. Ещё через два месяца Говоров был назначен Ставкой командующим всеми силами Ленинградского фронта. К своим обязанностям новый командир подходил весьма ответственно. Он много времени проводил над планами, схемами и расчётами, стараясь использовать все возможности для улучшения обороны. Карта окружения была досконально им изучена. Также Говоров искал нестандартные подходы к решению поставленных задач.

Так, благодаря тому, что он переформировал расположение артиллерии ленинградского фронта, значительно снизилась интенсивность вражеской артиллерии. Во-первых, из-за того, что теперь советские бойцы, благодаря увеличению дальности стрельбы (на это повлияло изменение дислокации), попадали по немецким орудиям и выводили их из строя. Во-вторых, из-за того, что немцам приходилось тратить значительную часть снарядов на то, чтобы с этой самой артиллерией бороться. В результате в 7 раз уменьшилось количество снарядов, падавших в черте города. Это помогло спасти ещё тысячи жизней. Кроме того, уменьшился и ущерб, наносимый культурным и историческим памятникам Ленинграда.

В то же время, Говоров не был просто теоретиком. Он лично инспектировал оборонительные сооружения, создававшиеся по его проектам. Если по проверяемым им траншеям нельзя было спокойно пройти, не пригибаясь, командующие, ответственные за этот участок, лично имели дело с суровым начальством. Результаты не заставили себя ждать. Потери от пуль вражеских снайперов и осколков снарядов резко пошли на убыль.

Очень тщательно Говоров готовился к операции по прорыву блокады. Он прекрасно понимал, что у солдат нет опыта прорыва кольца серьёзных укреплений. И у него в деле освобожденияЛенинграда второй попытки не будет. Поэтому он постепенно отводил с передовой отдельные части и тренировал их. Потом эти части возвращались на свои позиции, уступая место следующей партии бойцов. Так, шаг за шагом Говоров оттачивал умения своих бойцов.

А оттачивать было что. В той части блокадного кольца, которую собирались штурмовать советские войска, немцы укрепились на высоком шестиметровом берегу. Его склоны они обильно залили водой, превратив тем самым в настоящий ледник. Но до этого ледника ещё надо было добраться. Восемьсот метров скованной льдом реки. Ничем не защищённая открытая местность. Не стоит забывать и того, что к этому времени блокада Ленинграда длилась уже более двух лет. Солдаты были ослаблены длительным голодом. Но командир верил, что его бойцы прорвут кольцо оцепления. Говоров даже кричать «Ура!!!» во время атаки запретил, чтобы люди не растрачивали силы. Вместо этого наступление сопровождала игра военного оркестра.

Прорыв и снятие блокады Ленинграда

Двенадцатого января 1943 советским войскам было приказано приступать к воплощению в жизнь операции «Искра» по прорыву блокады. Наступление ленинградского фронта началось с массированного двухчасового артиллерийского обстрела немецких позиций. Не успел отгреметь последний взрыв, как подключилась советская авиация. Военный оркестр грянул «Интернационал», и пехота ринулась в атаку. Тренировки, проходившие на протяжении нескольких месяцев, не прошли бесследно. Потери среди красноармейцев были минимальные. Они быстро добрались до границы укреплений, и, используя «кошки», багры и штурмовые лестницы, взобрались прямо по ледовой стене вплотную к противнику и смогли прорвать блокаду. Утром 18 января 1943 года в северном пригороде Ленинграда двигавшиеся друг другу навстречу советские подразделения, наконец, встретились. Они освободили Шлиссельбург и избавили от блокады побережье Ладожского озера.

Однако концом блокады считается не этот день. Ведь освобождён был лишь маленький участок земли. Полностью снята блокада не была. Четырнадцатого января 1944 года мощным артиллерийским ударом началась Ленинградско-Новгородская стратегическая операция. Соединения двух советских армий с боями продвигались друг к другу, врезаясь в самое сердце эшелонированной немецкой обороны. Им удалось сначала увеличить разрыв, а потом отбросить противника на 100 км прочь от города.

Сколько дней длилась блокада Ленинграда

Начало блокады Ленинграда отсчитывается с момента, когда немцы захватили город Шлиссельбург 8 сентября 1941 года. Закончилась же она 27 января 1944 года. Таким образом, с момента установления блокады до полного освобождения города прошло ровно 872 дня.

Стойкость защитников Ленинграда была отмечена руководством страны. Ему присвоили почётное звание города-героя. В 1945 году такое признание получили всего четыре города в Советском Союзе. Городу-герою Ленинграду посвящали стихи, о подвиге его жителей написаны многие тома книг. Исследования относящихся ко времени блокады событий продолжаются до сих пор.

Главные вопросы о блокаде Ленинграда: можно ли было её предотвратить или снять в короткие сроки? В этот юбилейный год рассекретили несколько весьма любопытных документов на данный счёт.

Офицеры спивались

Сначала слово Сталину, который не скрывал своего недовольства военными (о Попове, командующим Ленинградским фронтом): «Что за люди такие, не пойму. Откуда такая бездна пассивности и деревенской покорности судьбе?» Неприятно об этом говорить, но документы подтверждают, что в начале войны на Ленфронте имело место не только массовое бегство солдат с поля боя, но и беспробудное пьянство офицеров. Об этом пишет секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) Тюркин Жданову: «Ведём борьбу с пьянством начальствующего состава. Отдельные буквально спились. Полковник NN дошёл до того, что пропил френч с двумя орденами».

Удивительно, но Сталин из Москвы буквально вдалбливает ленинградским товарищам (Жданову и Хозину, следующему начфронта) азы войны: «Пехота без танков не пойдёт. Не может пехотная дивизия справиться с укрепрайонами». Смешно, если б не было так грустно. Дальше про танки. Маленков запрашивает Жданова: почему не используются современные танки КВ, которых на Ленфронте больше, чем на любом другом? Жданов каждый раз отвечает по-детски: не удаётся их переправить на другой берег Невы. Между тем, как можно прорвать блокаду без поддержки танков?! Не лучше дело и с авиацией. Сталин и Шапошников устраивают Ворошилову и Жданову разнос: «В Тихвине стоят две авиадивизии и не получают от вас заданий!»

«Чудеса» на фронте

Как видим, блокада не была фатальной, но военно-политическое руководство Ленинграда оказалось к войне не готовым. Именно оно летом 1941 года отказалось от предложенной Москвой продовольственной и военно-технической помощи. Вредительство, как модно было говорить в то время? В итоге советские солдаты воевали при жутком дефиците миномётов, пулемётов, пушек и бронемашин. Жданов даже придумал на этот счёт циничный агитматериал: «Немец боится и не выдерживает русской штыковой атаки. Зная слабость врага — быстрее переходи в штыковую атаку!»

Надо сказать, Ставка порой была просто в шоке от происходящих на Ленфронте «чудес». Так, 13 ноября 1941 года Маленков запрашивает Жданова и Хозина: «Действительно ли у вас 12 ноября началось наступление?» То есть Москву даже не проинформировали! Забыли, что ли? Характерны переговоры между Сталиным и маршалом Куликом, возглавлявшим 8-ю армию. Ставка предлагает включить эту армию с состав Ленфронта для прорыва блокады с востока, Кулик логично возражает: «У меня очень плохая связь с Ленинградом, с Москвой связь полностью обеспечена. Лучше было бы, чтоб Генштаб увязал наши действия». Сталин признаётся: «Но у Генштаба меньше связи с Ленфронтом, чем у вас…»

Также можно было избежать огромных жертв в первую блокадную зиму, если бы чётко действовала эвакуация. Снова Москва указывает Ленинграду на очевидные вещи. 14 января 1942-го Микоян — Жданову: «По имеющимся данным, автотранспорт, идущий за продовольствием, слабо используется для эвакуации из Ленинграда населения».

— В итоге с 21 января по 20 апреля 1942 года по Ледовой дороге были эвакуированы 514 069 человек, — рассказывает Андрей Сорокин, директор Российского государственного архива социально-политической истории. — Вопрос о том, почему эвакуация по этой трассе началась только с конца января 1942-го, да и то по подсказке Москвы, один из самых тяжёлых вопросов руководству обороны города.

Как видим, Ленинград в 1941 году был в тяжёлой, но не критической ситуации. Были допущены чудовищные ошибки при обороне города и военных действиях на Ленфронте. Начальник политуправления фронта Тюркин в те дни пишет об этом, не стесняясь: «Подготовка к весне (1942-го) была явно сорвана, и не один десяток людей умерли с голоду или изменили родине из-за прескверных условий. Всё, однако, осталось безнаказанным». Будущая Победа всё списала.

Вспоминает…

Алиса Фрейндлих, народная артистка СССР:

​- Я прожила в Ленинграде всю блокаду. А в 1961 году сыграла блокадную девочку Машу в спектакле «Рождены в Ленинграде» по пьесе Ольги Берггольц на сцене Театра имени Веры Комиссаржевской — того самого, который сам родился в осаде и получил неофициальное название «блокадный». Герои той пьесы — комсомольцы бытовых отрядов, которые много делали, чтобы помочь горожанам в беде. Ну а я по малости лет была в тимуровской команде. Мы ухаживали за старушками и истощёнными людьми. Выламывали заборы, какие-то палки собирали, чтобы протопить их промёрзшие квартиры. Детство моё прошло рядом с Исаакиевской площадью. Вид на неё открывался из окон нашего дома на углу Мойки и Демидова переулка. В войну площадь не слишком бомбили, поскольку Гитлер хранил гостиницу «Астория» как свою возможную резиденцию. На крышах всех зданий вокруг площади стояли зенитные батареи. Там было много госпиталей, где мы давали концерты. И я пела для раненых бойцов. Пела «Эх, дороги…», «Севастопольский камень», а ещё «Тёмную ночь». Нашу квартиру, пока мы сидели в бомбоубежище, разбомбило. Но нам повезло: в том же доме на Мойке, 64, только в другом флигеле, жил старший брат моего отца. И мы туда переехали.

Смотрите также:

• Владимир Рубинский: «Огнем и колесами сопровождали пехоту» →
• В живых осталось только четверо →
• Неделя Ленинградской победы →