Духовное руководство человека

Духовное руководство человека
или Руководство Человека Духа
Луи Клод де Сен-Мартен

Часть первая. О природе.

Человек — не выражение Природы, но истинное свидетельство Божественного

Человеческое понимание, само по себе в большей степени обращенное во внешний мир, о котором оно все еще не может составить удовлетворительного представления, совсем немного разумеет о природе сущности Человека, и даже меньше, чем о вещах, его окружающих. И в тот момент, когда человек перестает всматриваться в свойства своей глубинной сущности, он становится всецело слеп к Божественному Источнику, из которого происходит, и который, при возвращении человека к его первоначальным признакам, является истинным свидетелем и положительным знаком узнавания этого высшего Вселенского Источника, и этот источник должен быть непременно вычеркнут вслед за исчезновением единственного зеркала, способного представить его нашему уму.

Тогда, когда достойные похвал и действующие из лучших побуждений защитники истины предпринимают попытки доказать существование Бога, и вывести из этого все необходимые следствия, они не находят человеческую душу достаточно созвучным свидетелем, и обращаются назад к Природе, а также к размышлениям о внешнем мире. Следовательно, многие превосходные спириты современности применили все средства логики, и твердо установили каждую из внешних наук во главу своих доказательств существования Божественного, и все же, несмотря на их многочисленность, никогда еще атеизм не пользовался такой популярностью.

То, что доказательства, взятые из устройства нашего мира, являются столь недостаточными, должно послужить во славу нашего вида, и показать великую мудрость Провидения. Так как, если бы этот мир мог истинно показать Божественное, Бог удовлетворился бы этим свидетельством, и Ему не было бы нужды создавать человека. В сущности, человек был сотворен единственно потому, что целая вселенная, несмотря на все ее великолепие, доступное нашим глазам, никогда не могла проявить всего богатства Божественного.

Совершенно отличный эффект производится теми великими писателями, которые в поддержку существования Бога приводили доказательства, беря за основание и для доказательства своих доводов Человека: Человек, каким он должен быть, в конце концов, не таков, каким является. Их подтверждения приобретают силу и полноту, и отвечают всем нашим требованиям. Свидетельство, выведенное из Человека, принимается с благосклонностью, и, кажется, задействуют язык нашей собственной сущности.

Доказательства, приведенные на основе внешнего мира, сухи и холодны, они как иностранный язык, который требует напряженного изучения. Кроме того, как наиболее бескомпромиссный и решительный, этот вид доказательств, он наиболее унижает наших антагонистов, и склоняет их ненавидеть нас.

Доказательства, выведенные из сущности Человека, напротив, даже когда они одерживают абсолютную победу над неверящим, не наносят ему никакого оскорбления, так как привносит в него чувство, что он разделяет все то достоинство, которое относится к нему как к Человеку.

И тот, кто не покорится этими возвышенными доказательствами, может, разве что, порой их высмеивать. Но в иное время, весьма вероятно, он сожалел бы, что не смог подняться так высоко над землей, и, конечно, никогда не стал бы обижаться на то, что ему была представлена такая возможность. И этого достаточно для того, чтобы показать, как осторожно мы должны озвучивать глубины Человеческой природы, и подтверждать величие его существа, с помощью которого мы можем показать Божественную Сущность, поскольку в этом мире нет больше ничего, что могло бы сделать это полностью.

…… Я повторю, что для достижения этой цели любой аргумент, взятый из данного мира и природы, недостаточен, зыбок. Мы допускаем вещи от мира, чтобы прийти к неизменному Существу, в котором каждая вещь истинна; мы прибегаем к мировым абстрактным и метафорическим правдам, чтобы доказать Существо, которое является всецело реальным и определенным; мы берем вещи без разума, чтобы доказать Сущность, которая сама по себе является разумом; вещи без Любви, чтобы показать Его, который есть только Любовь; вещи, ограниченные рамками, чтобы познать Его, Свободного; и вещи, которые умирают, чтобы объяснить Его, являющегося Жизнью.

Не стоит ли опасаться, что, взявшись за такое свершение, мы усвоим те самые изъяны, врожденные для используемых нами средств, вместо того, чтобы показать нашим оппонентам Его сокровища, которые желаем блюсти?

Два мира, внешний и внутренний

Мы увидим, как прольется свет на вышесказанное, на первый взгляд, возможно, казавшееся удивительным, но от того не менее реальным: а именно то, что человек (который, как мы помним, не от мира сего), представляет собой несомненное и абсолютное средство проявления Божественной Сущности; если доказательства, приводимые из внешнего устройства мира, недостаточны и неполны; и если гипотезы и абстрактные истины, которые мы приписываем этому миру, берутся из метафизического устройства, и не существуют в природе; то из этого ясно следует, что мы ничего не постигнем в мире, в котором находимся, но станем постигать лишь посредством света от мира, в котором нас нет; что намного легче достигнуть света и уверенности в мире, в котором мы не находимся, чем приводить себя в согласие с тенями и темнотой, в которые завернут мир, в котором мы пребываем; вкратце, раз это необходимо сказать, мы гораздо ближе к тому, что называем иным миром, чем к этому.

Не так уж и сложно окажется признать, что называть другой мир миром, к которому мы не принадлежим, ошибка, и что этот мир – другой мир для нас.

Поскольку, строго говоря, если две вещи в соответствии с установленным порядком относятся одна к другой, то между ними, все же, существует приоритет, который по сути или условно требует рассматривать второстепенное иным по отношению к первому, а не первостепенное иным по отношению ко второстепенному; касательно того, что есть первостепенное. Это единица, и она не может предполагать чего-либо отличного от нее, не обладает предшествующей ей опорной точкой, чтобы с ней сравнивать, тогда как второстепенное находит эту опорную точку в том, что ему предшествует.

Так обстоит дело с вопросом об этих двух мирах; и я оставляю читателю сравнивать свет и несомненные факты метафизического мира, или того мира, который мы называем иным, с мраком, приблизительностью и неясностями, которые мы отыскиваем в мире своего обитания; и я также предоставляю ему право высказать свои мысли по поводу того, не обладает ли тот мир, в котором мы не находимся, приоритетом по отношению к тому, где мы есть, так же, как и мнение о совершенстве и науке, которые он нам приносит, и о его древности, которая, как кажется, превосходит этот мир на день, в котором мы заключены, как в тюрьму.

Поскольку никто иной, как рабы невежества и поспешных суждений, могут счесть разум происходящим от материи, и, в следствии, мы называем иной мир происходящим от этого; в то время как этот, напротив, представляется происходящих от иного, и следующим за ним.

В таком случае, если мир, в котором мы не находимся, и который мы называем иным, обладает приоритетом по отношению к этому, то он — истинно «этот» мир, а тот мир, в котором мы находимся, и который является иным, так как обладает сравнительным элементом, стоящим перед ним, и от которого он отличается; и тот мир, который мы называем иным, — единица, или первостепенный, поддерживает с второстепенным свои отношения, и может быть исключительно первоначальной моделью, но не иным миром.

Это также показывает, насколько Духовный Человек должен быть отрезан от истока своего происхождения, заключенный в материальные элементы, и насколько далеки эти материальные элементы, или этот мир, от возможности явить Божественное: более того, строго говоря, мы никогда не покидаем иной мир, или Духовный Мир, не смотря на то, что столь немногие люди верят в его существование. Мы не можем сомневаться в этой истине, так как, чтобы дать оценку доказательствам, получаемым из материи, или этого мира, мы вынуждены прибегнуть к качествам разума, или иного мира. Причина заключается в том, что каждая вещь зависит от Духа, каждая вещь сообщается с Духом, как мы увидим впоследствии.

Таким образом, единственная разница между людьми заключается в том, что некоторые находятся в ином мире, зная об этом, а остальные находятся в нем, об этом не зная; здесь берут начало все следствия.

Бог пребывает в другом мире, зная об этом, и он может единственно верить и знать об этом; так как для Него, Самого Вселенского Духа, было бы невозможным проводить разделение между другим миром и Им самим.

Чистейшие духи в достаточной степени ощущают, что находятся в мире ином, и ощущают это постоянно, непрерывно, так как живут исключительно жизнью того мира; но они чувствуют, что они только обитатели этой другой жизни, и что у нее есть иной обладатель.

Человек, пусть и находящийся в земном мире, все еще пребывает в другом мире, который есть все; но порой он испытывает на себе сладостные влияния, а порой нет; часто даже он получает и следует импульсам только этого смешанного и темного мира, подобного коагуляции посреди другого мира, и из-за этих страданий столь мало людей верят в мир иной.

Наконец, заблудшие духи, в чьем существовании может, без сомнений, убедится склонный к размышлениям человек, посредством простого озарения своего ума, и без помощи предания, незамедлительно исследуя те источники добра и зла, которые борются в нем, и беспокоят его ум; эти заблудшие духи, скажу я, также пребывают в мире ином, и верят в этом.

Но, мало того, что они не испытывают его благожелательных влияний, не наслаждаются отдохновением и восстановлением, которые предоставляет этот очевидный мир человеку, но им известен этот иной мир только бесконечными страданиями, которые вызывает открытый ими едкий источник. Если человек своей небрежностью позволяет им наслаждаться моментами передышки, только на время, тогда они всегда могут пополнять во сто крат свои добытые нечестивым путем запасы.

К какому мнению, в таком случае, мы должны прийти относительно Природы, или вселенной, которая так ослепляет нас в отношение мира иного, того самого духовного мира, — будь он благим или злым, — который мы никогда не покидаем? Ответ краток.

Без не-благого духовного мира природа станет вечностью закономерности и совершенства; без благого мира природа станет вечностью мерзости и беспорядка. Высшая Любовь или Мудрость укрощает ложную вечность, и имеет в мыслях совершенно противопоставить ей луч истинной вечности. Смесь этих двух вечностей составляет время, которое не является ни той, ни другой вечностью, и пока еще выражает образ последовательности обеих, в добре и зле, дне и ночи, жизни и смерти и т.д.

С этой целью Высшая Любовь может использовать силы, происходящие только из истинной вечности, и по этой причине, с одной стороны, во времени все выверено, и, с другой стороны, время само по себе, как общее, так и частное, должно будет обязательно прекратиться.

Но, поскольку истинная вечность, скажем так, изошла из себя для того, чтобы сдерживать ложную, а ложная, напротив, была таким образом вынуждена отступить; по этой причине для нас столь сложно вовремя различить эти две вечности, ни одна из которых не находится здесь на своем месте; и в том же заключается причина, почему так сложно доказать Бога с помощью природы, в которой все отрывочно и смешено, и в которой эти две вечности обнаруживают себя только за завесой искаженной материи.

Человек хоронит себя во внешнем мире

В состоянии апатии, в которое человек погружается сквозь свои каждодневные иллюзии, и изучая только внешнее устройство Природы, он не может усмотреть ни одного источника, ни ее очевидной закономерности, ни беспорядка, присутствующего в ней; он отождествляет себя с этой внешней Вселенной; это не поможет ему объяснить ни мир, ни отдельного и индивидуально существующего человека.

И, при данном положении вещей, идея о деградации нашего вида и спасении природы весьма труднодоступна для человека: он утерял права, данные ему над ней, дав им возможность выйти из употребления, и завершил это дело, смешавшись со слепой темной природой, своей же собственной сущностью.

Все же, если на мгновение он примет наиболее правильное и полезное представление о внешнем устройстве, простого наблюдения было бы достаточно, чтобы однажды показать ему несомненную деградацию своего вида, высокое положение его существа, а также его превосходство над внешним устройством.

Как могут люди отрицать деградацию своего вида, когда видят, что не способны ни существовать, ни жить, ни думать, ни действовать, но исключительно сражаться с противодействием? Наша кровь способна обороняться от противодействия элементов; наш ум — от сопротивления сомнений и тьмы невежества; наши сердца — от ложных склонностей; все наши тела — от инерции; наше социальное положение — от беспорядка, и т.д.

Противодействие — это препятствие; препятствие, в устройстве духовном, является антипатией, враждой; а вражда в действии — это вражеская военная сила: теперь эта сила, непрерывно распространяя свое влияние вокруг нас, удерживает нас в насильственной и болезненной ситуации, в которой нам не должно находиться, и без которой эта сила была бы неведома нам, так, будто бы она и не существовала никогда, поскольку в душе мы чувствуем, что были созданы для тишины и покоя.

Нет! Человек не пребывает в надлежащих для него условиях; очевидно, что он претерпел изменения в худшую сторону. Я говорю так относительно него не потому, что прочел это в книгах; и не потому, что эта идея вообще распространена среди людей; но потому, что человек всюду ищет место для отдохновения своего духа; и потому, что он желает обрести все знание, даже о бесконечности, и, не смотря на то, что знание это неизменно избегает его, он лучше исказит его и искривит, чтобы оно соответствовало его темным концепциям, чем обойдется без знания; и все потому, что в течение своего преходящего существования на земле он находится среди своих собратьев, как изголодавшийся лев среди овец, или как овца среди изголодавшихся львов; по той причине, что на все огромное число людей с трудом найдется один, кто пробудится для чего-либо, кроме как для становления жертвой или палачом своего собрата.

Тем не менее, Человек — великое существо; если бы это было не так, в таком случае как мог он деградировать? Но, независимо от этого доказательства прежнего достоинства нашего существа, следующая мысль должна будет убедить нас в превосходстве над Природой, даже и ныне.

Звездная земная Природа выражает законы творения, и появилась исключительно чрез добродетель этих законов.

Растительное и минеральное царство заключают в себе действие этих законов, поскольку содержат все элементарные, звездные и другие сущностные свойства; причем с большей силой, и наиболее развито, нежели звезды сами по себе, в которых есть только одна половина этих свойств, или земля, в которой находится другая половина.

Животное царство использует эти законы творения, так как животные должны питаться, защищать и воспроизводить себе подобных; они заключают в себе все принципы, необходимые для сего. Но Человек Духа обладает одновременно способностью размышлять, правом пользования и свободным руководством или манипуляцией этими законами. Я дам только один материальный пример, весьма известный, но способный возвысить разум.

Вот этот пример: Во-первых, поле, которое выражает закон Природы; во-вторых, плотоядное животное, использующее зерно; В-третьих, пекарь, обладающий контролем над зерном и способный им манипулировать, а также способный испечь из него хлеб; и это в весьма вещественной манере показывает, что силами Природы обладают, но лишь частично, создания, которые их составляют; но Человек Духа сам, и в себе, охватывает все эти законы.

Что касается тех материальных прав, которыми человек обладает, и которые мы обобщили выше, на примере манипуляций пекаря, если мы возвысимся до мысли об истинной сфере обитания человека, то найдем эти права доказательствами более истинными, причем в большем масштабе, озвучив замечательные свойства, составляющие Человека Духа, и исследуя высокий уровень манипуляций, к которым могут привести данные свойства.

Если человек обладает властью быть рабочим и ремесленником земного промысла, тогда почему он не может быть таковым и в отношении высшего порядка? Он должен быть способным сравнивать этот божественный промысел с их Источником, поскольку у него есть власть сравнивать всеобщее действие Природы с Причиной, которая сформировала, и ведет ее, и он один обладает такой привилегией.

Но единственно опыт может дать представление об этом возвышенном праве или привилегии; и даже тогда эта идея покажется новой, даже для того, кто наиболее привык к ней.

Но, увы! Человек знает свои духовные права, но не наслаждается ими! Нужны ли еще какие-то доказательства его лишения, и, уже от этого лишения – доказательства его деградации?

Человек может возвратить свое величие

О Человек! Открой же свои глаза на мгновение; так как со своими опрометчивыми суждениями ты не только никогда не возвратишь свои права, но и рискуешь уничтожить их. Ты должен излвечь урок из материального устройства: животные — это только сердце; и ясно, что, хотя они не машины, но не обладают разумом (эспиритом), поскольку он отделен от них, и находится снаружи. По этой причине они не могут установить, как мы, союз между собой и своим принципом; но, глядя на постоянство их эволюции, нельзя отрицать, к стыду человека, что, взятые в целом, эти существа, не обеспеченные свободой, проявят более полный и постоянный союз со своим принципом, чем мы можем сформировать в себе со своим. Мы даже могли бы пойти дальше и сказать, что все создания, за исключением человека, являются множеством сердец, для которых Бог — это разум и дух.

Фактически, мир, или утраченный человек, представится разумом (эспиритом), считающим, что может справиться без своего истинного сердца, своего священного божественного сердца, в то время как способен только выпячивать свое сердце животного происхождения и тщеславие.

В Боге также существует священное сердце и разум, так как мы являемся его образами; но они едины, поскольку все течения и свойства Высшего Существа суть одно.

Теперь мы обладаем исключительным правом сформировать, согласно подобию со Все-Мудрым, неразрушимый, вечный союз между нашими разумами (эспиритами) и нашими священными сердцами, объединяя их в принципе, сформировавшим их; и это право строится исключительно на том условии, что мы вновь надеемся стать образами Бога; и в стремлении к этому подтверждается наше убеждение относительно болезненного факта нашей деградации, и в то же время нашего превосходства над внешними условиями.

Чувство бессмертия

Стремясь вновь стать образами Бога, мы получаем неоценимое преимущество не только для того, чтобы положить конец нашим лишениям и деградации, но и для продвижения к тому, что люди, жадные до славы, называют бессмертием, и действительному обладанию им; так как неопределенное желание людей, плывущих по течению, жить в чужих умах, наиболее слабое и ложное из всех аргументов, обычно выдвигаемых в пользу души.

Фактически, хотя человек есть дух, и во всех своих действиях, надлежащим образом или иначе, он всегда руководствуется духовными мотивами любого рода; и хотя во всем, что происходит от него, он может работать только при помощи и ради духа; все же, желание этого вида бессмертия — только побуждение себялюбия, чувства нынешнего превосходства над другими, и предвкушение их восхищения, которое он обещает себе, и которое его греет; и когда он не видит способа претворения этого мысленного образа, его рвение охлаждается, а соответственно и работы, которые от этого образа зависели.

И мы можем утверждать, что эта склонность скорее исходит из желания бессмертия, чем из твердой уверенности в нем; и доказательством того, что потворствующие себе в этом желании, для понимания бессмертия, не имеют ничего, кроме временных работ, которые могут предоставить, показывая, что земля, по которой они ступают, находится в пределах времени: так как древо познается по его плодам.

Будь они в действительности убеждены в этом бессмертии, они доказали бы эту убежденность, стараясь трудиться в истинном Боге и для истинного Бога, забывая о себе; и они не разочаровались бы в своих надеждах на бессмертную жизнь, так как они посеяли бы свое семя на поле, где они могут быть уверены в том, что найдут его снова; тогда как, работая только во времени, и сея только в человеческие умы, чтобы быть в скором времени позабытыми некоторыми, и совсем быть не услышанными другими, — значит работать совершенно неуклюже и неблагоприятно в обеспечении собственного бессмертия.

Если мы немного отойдем от таких размышлений, то найдем прямо под рукой твердые доказательства своего бессмертия. Просто примем во внимание врожденный, неизменный человеческий порок, в котором человек оставляет свой дух, — и все же, дух его не покидает. Он растревоживает себя, идет неверным путем, доводит себя до проступка, становится безнравственным, безрассудным, — он делает зло, когда должен был сделать доброе; но, собственно говоря, не погибает.

Если бы мы с тем же небрежением относились к своим телам, если бы мы подвергали их посту или оставляли бы их голодать, то они не стали бы делать ни хорошего, ни злого, или же просто умерли.

Другой признак нашего бессмертия может быть замечен в том факте, что человек, в любом отношении, весь свой день совершает прогулку у края своей могилы, и только от некоторого чувства бессмертия он может постоянно пытаться показать себя выше этой опасности.

Так можно сказать о солдатах, которые могут погибнуть в любой момент. Так можно сказать о телесном человеке, который способен в любой момент покинуть мир сей; единственная разница заключается в том, что солдат — не неизбежная жертва опасности, которая подстерегает его, в то время как обыкновенный человек подвергнется ей, без возможности избежать.

Но в обоих случаях мы ощущаем ту же самую невозмутимость, если не сказать небрежение, которое заставляет воина и человека обыденности жить так, будто никакой опасности для них не существует; их небрежение является признаком того, что они преисполнены идеей своего бессмертия, не смотря на то, что оба ходят по краю своих могил.

В отношении вопроса своей духовности человек так же находится в величайшей опасности, а его небрежность становится еще более удивительной: мало того, что Человек Духа постоянно ходит у края своей могилы, всегда близкий к тому, чтобы быть поглощенным бессмертным источником всего существующего, но не задаемся ли мы вопросом, сколь многие из нас не ходят в собственных же могилах? И человек столь слеп, что не пытается выбраться, и даже не интересуется, должен ли он выбираться.

Когда он настолько удачлив, чтобы сознавать, хотя бы на мгновение, что ходит в этой могиле, тогда получает неопровержимое духовное доказательство своего бессмертия, так как получает и доказательство своей ужасающей смертности, и даже того, что мы фигурально называем его смертью. И вот, как может он ощутить ужас этой духовной смертности, если не имеет и сильного чувства своего бессмертия?

Только в этом контрасте он находит доказательство; в чувстве физической боли, в противопоставлении расстроенного здоровья. Однако такой вид доказательства может быть получен лишь опытным путем, который станет первым плодом возрождения; так как, если мы не ощущаем нашей духовной смерти, как можем мы помыслить о призыве к жизни?

Отец лжи

И здесь мы снова познаем, что есть другая, и самая неблагоприятная из сущностей, — князь лжи, — поскольку без его существования у нас не могло бы возникнуть и мысли о нем; так как все вещи могут быть раскрыты только посредством их самих, что мы показали в «Разуме Вещи».

Эта сущность не просто постоянно ходит в своей могиле, и мало того, что она не ощущает, что ходит в своей могиле, — так как для этого ему потребовался бы луч света, — но, приближаясь к его могиле, мы чувствуем, что он пребывает в непрерывном распаде и гниении; то есть, он обитает в бесконечном свидетельстве и ощущении своей смерти; он никогда не задумывается о малейшей надежде выбраться оттуда, и величайшее мучение для него — это ощущение своего бессмертия.

Изначальное высокое положение человека, его деградация, а также его высокое призвание, показанное в предыдущих публикациях автора

Другие мои сочинения достаточно продемонстрировали высокое положение нашего существа, несмотря на наше низкое положение в этом темном пространстве.

В них довольно показано, как отличить прославленного пленника, человека, от природы, которая является как его спасителем, так и тюрьмой.

В них в достаточной степени указано на различие между силами, взаимно осуществляемыми друг по отношению к другу, при помощи физического и духовного порядка, где предыдущий обладает лишь пассивной властью в отношении второго, который затрудняет ее или оставляя единоличную власть себе; тогда как духовный порядок обладает активной властью в отношении физического, в создании его, скажем так, несмотря на нашу деградацию, и в разнообразных дарах и талантах, которые физический порядок никогда не выработал бы сам по себе.

Хотя я и не льщу себе, будто бы убедил многих из своих собратьев, относительно нашего, достойного сожаления, низложенного положения, с тех пор как я принялся за защиту человеческой природы, и все же я предпринял такую попытку в своих сочинениях, и, полагаю, могу сказать, что моя задача в этом отношении выполнена, хотя, возможно, и не в случае с теми, кто читал меня.

Эти сочинения в достаточно степени выразили, как Все-Мудрый, от которого происходит Человек, приумножил способы, с помощью которых он способен возвыситься до своего первоначального положения; и, после того, как заложил эти основы в цельной человеческой сущности, чтобы они не подлежали сомнению, и чтобы он мог в любой момент проверить их своими собственными наблюдениями, и они могли бы предоставить ему всю небесную и земную вселенную, науки всех видов, языки и мифологию всех цивилизаций, как и те многие свидетельства, с которыми он может советоваться к своему удовольствию, и которые он сочтет подлинными доказательствами всей этой основополагающей истины.

В моих сочинениях особенно рекомендовалось в качестве обязательной меры предосторожности, которая, все же, пользуется всеобщим пренебрежением, рассматривать любые традиционные книги как приспособления, следующие за теми важными истинами, которые опираются на природу вещей, а также составную природу человека.

В сущности, в них содержался совет для людей — начинать с твердой убежденности в этих первоначальных и несокрушимых истинах, не пренебрегая, в последствии, вбиранием из книг и традиции всего, что может оказать им поддержку, не допуская для них возможности быть столь ослепленными, чтобы не видеть разницы между доказательствами и фактами, которые еще должны стать фактами, пока не предоставлены свидетельства; так как до тех пор, пока они не являются точными фактами, свидетельства не могут претендовать на нашу уверенность в них, а также рассчитывать на свое применение.

Сейчас мне нет нужды доказывать факт ужасающего переселения человека; я говорил, что единственный вздох человеческой души — доказательство более убедительное, чем все доктрины, происходящие из внешних вещей, или все заикания и шумные выкрики философии о призраках.

Индусские священнослужители могут заглушать крики вдов, которых они сжигают на своих траурных погребальных кострах; их фанатичные песни и беспокойный шум их инструментов нисколько не освободят ее от ужасающих пыток; и их обманы и зверские крики не заставят ее забыть о боли.

Нет! только те, кто делает из себя материю, верят в то, что они то, чем должны быть. После этой первой ошибки вторая с необходимостью проистекает от нее; так как материи, фактически, неизвестна деградация; «в каком бы состоянии она ни находилась, она не обладает личностью, но только инерцией; она такова, каковой должна быть; нет никакой разницы: она не сознает в себе ни порядка, ни беспорядка.

Также не сознает и человек, который мнит себя материей, не многим лучше различая замечательные и отталкивающие контрасты состояния своего существования.

Природа — не материя

Но Природа — не то же, что и материя; это жизнь материи; она обладает инстинктом и чувствительностью, отличными от материи; она чувствует ухудшение своего состояния, и стонет в своей неволе.

Поэтому, если бы только потерянные люди могли сделать себя природой, они не стали бы сомневаться в своей деградации; но они делают из себя материю: и единственный факел, который может вести их, это слепая бесчувственность и темное невежество материи.

Золотой век

Более того, причина, по которой те красочные описания Золотого века, представленные в поэзии и мифологии, до сих пор воспринимаются как фабула, состоит в том, что эти описания кажутся теми удовольствиями, которые прежде принадлежали нам, но теперь не имеют места быть; они представляются только нашими правами на удовольствия, которые мы могли бы возвратить даже теперь, если обратимся к истокам, врожденным нашей сущности. И, когда лично я говорю так часто о человеческом преступлении, то имею ввиду всего, или основного Человека, от которого произошел человеческий род.

Первородный грех

Как я уже показал в «Естественной Таблице», мы сожалеем о своем печальном положении на земле, но не раскаиваемся в первородном Грехе, так как не виноваты в нем; мы живем в лишении, но не наказаны как виновные. Так, дети знаменитого преступника, величайшего на земле, рожденные после преступления своего отца, могут быть лишены его богатств и временных привилегий, но лично не наказаны, подобно ему, и не могут даже надеяться хорошим поведением однажды вернуть благосклонность и утвердиться в высоких почестях своего отца.

В своих сочинениях я также достаточно показал, что человеческая душа обладает разумом большим, чем природа, которая, фактически, только чувственна. Поэтому я сказал, что человеческая душа, возвратившаяся к своему возвышенному положению, является истинным свидетелем Высшего Агента, и тот, кто может доказать существование Бога только при помощи вселенной, полагается на сомнительные доказательства, так как вселенная находится в неволе, а рабы не допускаются к свидетельству.

Брак

Я достаточно ясно показал, что мысль человека подпитывается и живет одним лишь восхищением, а его сердце — только благоговением и любовью. И теперь добавлю, что эти священные привилегии, разделенные в человечестве, между мужчиной, который более склонен восхищаться, и женщиной, которая больше расположена любить и обожать, оба — и мужчина и женщина, таким образом, совершенствуются в их священной связи, которая придает уму мужчины любовь, в которой он несовершенен, и коронует любовь женщины яркими лучами разума, который она желает; оба они таким образом возвращаются к невыразимому закону Единства.

(Здесь мы можем мимоходом сказать, что это объясняет, почему брак всюду, кроме случаев развращенности, пользуется почтением; и почему эта связь, не смотря на нашу деградацию, является основой для всех политических объединений, всех моральных законов, а также является предметом почти всех литературных произведений, эпопей, драм и романов; и, наконец, то, почему уважение, которое испытывают к этой связи, вместе с нападками на нее, становится, в светских и религиозных отношениях, источником гармонии или разногласий, благословения или проклятия, а также связывает небеса, землю и ад с женитьбой человека; было бы чрезвычайно удивительно, если бы это супружеское единение не существовало с самого начала, и по причине своей важности не могло бы определить счастье и несчастье всего, что оно охватывает, и всего, что относится к человеку. И грех сделал этот брак предметом весьма печальных следствий, которые в нем содержатся, и всего, что пошло неверным путем в отношении духовного; дух каждого из них должен покинуть их, если они взаимно достигли того святого единства, к которому союз призывает их. И нет ничего, в чем они были бы друг другу не обязаны в своем союзе, посредством поддержки и примера, через которые женщина может возвратиться в мужчину, из которого она вышла; а мужчина может поддерживать женщину силой, от которой она была отделена, и вернуть себе ту часть любви, которой он позволил изойти из себя. О! если бы человечество знало, что брак действительно существовал, как сильно они стали бы его желать, и бояться его! так как возможно для человека стать божественным снова через брак, или прийти через него к погибели. По сути, если бы супружески пары только молились, то могли бы возвратить себе владение Эдемским садом; а если они не станут молиться, то я не представляю, как они могут устоять, так как мы слишком состоим из разложения и инфекции, как физически, так и нравственно; прежде всего, если к своей нравственной и физической немощи они добавляют разлагающую атмосферу фривольного мира, которая привлекает к внешнему, потому что не может существовать в себе или отдельно.)

Я в достаточной степени показал, что только мы на земле наслаждаемся привилегией восхищения и любви, на которых должен основывать брак; и что только это положение может продемонстрировать как наше превосходство над всем в природе, так и необходимость постоянного Источника восхищения и обожания, которым может быть удовлетворена наша потребность восхищаться и обожать; это также показывает наше отношение и коренную аналогию с этим Источником, посредством которого мы можем различать и чувствовать то, что в нем должно привлекать наше восхищение и почитание.

Человек — книга Бога

Я достаточно выразил свою мысль касательно книг, сказав, что Человек был единственной книгой, написанной собственной рукой Бога; что все остальные книги, которые низошли к нам, были посланы или разрешены Им; что торговля вообще другими книгами может быть только результатами и комментариями к этому первоначальному мерилу, к этой исходной книге; и основная наша задача, а также одна из фундаментальных наших потребностей, состоит в том, чтобы читать в человеке, который есть книга, написанная собственной рукой Бога.

Священные писания или традиции

Так же подробно я высказался и относительно священных традиций, сказав, что все должно быть открыто само по себе; поэтому, вместо того, чтобы доказывать религию исходя из традиций, письменных или устных, к чему прибегают все наши известные учителя, у нас есть право получить эти доказательства непосредственно из глубин самих себя, начиная с фактов об их великолепии, которые последуют за Мыслью; мы должны начать с Человека Духа и мысли, прежде чем прийти к заключениям, в особенности таковым, которые являются просто традиционными; таким образом мы сможем породить эти заключения или открыть их, ведь и то, и другое станет исцеляющим бальзамом, в котором мы так нуждаемся, а также непосредственно религией, которая обязана стать только способом или подготовкой к высшему средству, а не заменять его, как это бывает часто, когда высшее средство проходит через человеческие руки.

Я достаточно показал, что этот способ единственно верный для получения естественного и действительно положительного, а также целесообразного доказательства, который единственный из всех может привести наше понимание к уверенности.

Поэтому для меня может быть извинительным не возвращаться к этим первичным принципам; более того, если мы внимательно понаблюдаем за положением человеческих умов, то признаем, что должны меньше размышлять о тех, кто огрубел, и больше о спасении тех, кто становится их добычей; в особенности если мы осознаем, насколько невелика численность тех существ, которые огрубели, по сравнению с теми, кто еще способен к излечению своих воззрений; исходя из того поразительного факта, что тех, кто говорит против Истины, значительно меньше, в сравнении с теми, кто защищает ее, пусть это и покажется неуклюжим утверждением; их все так же меньше, если сравнивать с теми, кто верит Истине, пусть и не зная об этом, как бывает со многими.

Якоб Беме

Кроме того, немецкий автор, чьи первые две книги я перевел, «Аврора» и «Три Принципа», дополнят все недостающее в моем изложении. Немецкий автор, Якоб Беме, живший два столетия назад, сочтенный современниками наиболее выдающимся из всех философов, чьи труды были обращены к божественному, оставил в многочисленных сочинениях, приблизительно в тридцати различных трактатах, наиболее удивительные и исключительные открытия касательно нашей первоначальной природы; источника зла; сущности и законов Иного; происхождения бремени; того, что он называет семью колесами или силами природы; происхождения воды (подтвержденного химией, которая провозглашает ее сожженным телом); природы преступления ангелов тьмы; того же касательно человека; о способе принятия Вечной Любовью, для восстановления человека в его правах; и т.д.

Думаю, что окажу читателю услугу, посоветовав ему ознакомиться с этим автором; порекомендовав ему, однако, вооружиться терпением и отвагой, чтобы не отторгать его из-за необычной формы его работ; из-за чрезвычайно малопонятной природы предметов, к которым он обращается; и из-за сложности, которую автор (по его же собственным признаниям) испытывал, выражая свои идеи, по той причине, что многие из рассматриваемых вопросов не имеют сходных названий в наших обыкновенных языках.

Читатель обнаружит в его книгах, что физическая элементарная природа — это только осадок, распад (деформация) предшествующей природы, которую автор называет Вечной Природой; что нынешняя природа, созданная в настоящий момент, во всей своей области, является троном и владением ангельского правителя Люцифера: и этот правитель, желающий управлять только властью огня и гнева, оставил в стороне царство (regne) божественной Любви и Света, вместо того, чтобы быть ведомым исключительно им, и воспламенил все пределы своей империи; Божественная Мудрость противопоставила этому пожару сдержанную охлаждающую силу, которая содержит его, не гася, создавая смесь добра и зла, которые теперь мы видим в природе; что Человек, созданный однажды из принципа Огня, принципа Света, и принципа Квинтэссенции физической первичной Природы, был помещен в этот мир, чтобы сдерживать сверженного с престола виновного короля; что этот Человек, хотя и содержит в себе принцип Квинтэссенции элементарной природы, хранил ее, и она была поглощена в чистом элементе, которая затем сформировала его телесную форму; но, позволив себе увлечься более телесным принципом Природы, чем двумя другими принципами, он превозмог Человека, и тот уснул, как это изображает Моисей; что, вскоре после того, как он нашел себя в подчинении у материальной области этого мира, он допустил, чтобы его чистый элемент был поглощен и впитан в грубую форму, в которую мы заключены; что таким образом он стал объектом и жертвой своего врага; что Божественная Любовь, которая вечно созерцает себя в Зеркале своей Мудрости, творце по имени СОФИЯ, воспринятой в этом зеркале, содержащем все формы, образцовой и духовной форме человека; что Он покрыл себя равномерно этой духовной формой, а впоследствии даже элементарной формой, что явить Луне изображение того, чем он стал, а также пример того, чем он обязан стать; что настоящая цель человека на земле состоит в восстановлении, физическом и моральном, подобия со своим первым образцом; что наибольшее препятствие, с которым он встречается здесь, есть звездная первичная власть, порождающая и составляющая мир, и для которой человек не был создан; что фактическое произведение человека — точное свидетельство этой истины, касательно болей, по причине болей, которые испытывают беременные женщины во всех своих членах, когда в них формируется плод, привлекая эти грубые астральные субстанции; что две тинктуры, огненная и водная, которые обязаны сочетаться в человеке, тождественные Мудрости или СОФИИ, (но теперь разделенные), пылко ищут друг друга, надеясь найти, одна в другой, СОФИЮ, которой желают; но лишь присоединяются к астральному, которое угнетает их и мешает им; что мы вольны восстановить, прилагая усилия, нашу духовную сущность, в нашем изначальном божественном образе, точно также, как позволить ей прийти к беспорядочным, худшим образам; и что эти различные образы создадут наш способ существования, нашу славу или наше бесчестие в будущем положении, и т.д.

Предостережение к читателю

Читатель, если вы отважно решили черпать из источника работ этого автора, осужденного учеными от человеческого общества как сумасшедший, вы в действительности не будете нуждаться в моих работах. Но если, пусть Вы и не сможете проникнуть во все глубины, которые он представит вашему уму, вы не можете полагаться на те малейшие главные опорные точки, которые я только что передал в своем обзоре, представленном вашим глазам; если вы сомневаетесь в возвышенной природе своего существа, несмотря на убедительные доказательства, тогда вы можете при помощи простого исследования найти их в себе; если вы равно не убедились в своей деградации, написанной железными буквами в тревоге вашего сердца или во тьме исступления ваших мыслей; если вы не чувствуете, что ваша совершенно исключительная работа состоит в том, чтобы сконцентрировать все ваше смирение на восстановлении вашего существа в действительном удовольствии тех древних обителей Истины, которые должны стать «вашими по праву наследования»; не идите дальше. Утверждать эти принципы снова не входит в цели моего сочинения; они уже были прочно заложены.

Здесь я имею право рассматривать все эти основы как признанные, и сейчас нам нет необходимости доказывать их. Одним словом, это не азбучная книга: я уже выполнил свою обязанность в этом отношении. Эта книга включает в себя все понятия, которые я уже заложил, и удовлетворю только тех, кто придерживается их, или хотя бы тех, кто не абсолютно выступает против них.

Я должен касаться главным образом рассмотрения возвышенных прав, изначально дарованных нам Всевышним, и сожаления, вместе с моими собратьями, прискорбных условий, в которых они сейчас томятся, по сравнению с теми, для которых они были предназначены своей природой. В то же время я покажу утешения, которые все еще доступны для них, и, прежде всего, надежду на становление вновь работниками Бога, как изначально было предназначено, которую они могут все же лелеять; и эта часть работы не станет для меня наименее привлекательной, так как велико мое желание, чтобы, находясь среди зла, которое пожирает их, вместо того, чтобы терять отвагу и бросаясь в отчаяние, они приступили бы к поискам силы не только для того, чтобы выносить, но чтобы победить их, и стать настолько близкими к Жизни, что Смерть устыдится мысли сделать их своей добычей; и я говорю, что чрезвычайно желаю, чтобы они преисполнились духом и истинной целью, ради которых они и получили свое существование.

Как судить о книгах

Пусть каждый, кто читает эту книгу — даже вы, которые питают склонность писать собственные сочинения, — учится уменьшать значимость ваших собственных книг и книг ваших собратьев до степени их реальной значимости. Все эти произведения представляются картинами; а картины, чтобы быть сколько-нибудь стоящими, предполагают наличие реальных подлинников, чьи черты они представляют нам, а также реальные факты, о которых они предоставляют добросовестный отчет.

Да! летописи об Истине должны быть не чем иным, как компиляциями ее собственных великолепных огней и чудес; и тот, кто имеет счастье призвания служить ее истинным посланником, никогда не должен писать до тех пор, пока он в действительности не действует по ее законам, и только для того, чтобы рассказывать нам о чудесах, которые он должен описывать во имя нее.

Таков всегда был путь духовных руководителей и руководителей в истине Божественных вещей. Они никогда не писали, не будучи приведены к совершенству. Таковым же должен быть и образ действия человека, когда он особенно предназначен для заведования Божественными вещами.

Что есть те громадные груды книг, порождение иллюзий и воображения людей, которые не только не ждали дел, которые станут описывать их, и чудес, которые будут раскрывать их, но представляющих для нас ребячливой и заслуживающей порицания претензией на то, чтобы вообще иметь место быть?

Кто есть те авторы, единственная цель которых — заставить нас способствовать их тщетной и шумной славе, вместо того, чтобы ради нас жертвовать собой? Ложные друзья, которые довольно готовы поговорить с нами о добродетели и истине, и проявляющие большую заботу о том, чтобы оставить нас в спокойствии, бездействии и лжи; опасающиеся ущипнуть нас остротой слова, чтобы мы не покинули их школы и оставались на пути к их славе, таким образом предотвратив их забвение и полное уничтожение памяти о них.

О! Отбросьте в сторону эти бесполезные книги, и сразу принимайтесь за рабочий способ, если вы обладаете счастьем знать, что это на самом деле значит. Принимайтесь работать в своем поту и крови, и не беритесь за перо до тех пор, пока не имеете такого открытия, которое относится к области истинного знания, поучительного опыта в работе духа, великолепной победы над королевством тьмы и лжи.

Священные писания

Это то, что в книгах истинных распорядителей от лица Бога всех времен сообщает человеку желания дух жизни, которым может быть утолена его жажда. Эти книги подобны шоссе между крупными городами, которое предоставляет одновременно и великолепные виды, и радушный приют, и защиту от опасностей и злодеев. Они подобны плодородным и обильным плодами берегам рек, которые получают свое изобилие от вод, которые в то же время сдерживают, позволяя мореплавателю прибыть на них с миром и радостью.

Ответственность писателей

Все Божьи люди ответственны перед миром за свои мысли; так как, если это действительно Божьи люди, то каждая мысль, которую они получают, предназначена для совершенствования вещей и распространения владычества Господа. Поэтому те, кто не являются распорядителями от лица Бога, не должны доверять своим собственным словам, а также распространять их среди других людей; с другой стороны, тот, кто является таким распорядителем, обязан тщательно собирать их и сеять в умах людей, будь они хоть подобны зачаткам, посланным Господом для посева в саду Эдемском. Он должен будет вести точное повествование об этих зачатках, так как его безразличие или пренебрежение может привести к тому, что не появится цветок, для украшения обители человеческой.

Человек — это книга книг

Но, если книги распорядителей божественных вещей могут оказать такую услугу человеческому роду, то чего тот же род мог бы ожидать от самого Человека, восстановившегося в своих природных правах?

Те книги — не что иное, как шоссе между двумя крупными городами. Сам человек — это один из городов.

Человек — изначальная книга, божественная книга; другие книги — только книги духа; они только содержат воды реки; Человек в некотором роде сам принимает участие в сущности вод.

О, братья мои, читайте же непрерывно в этом Человеке, в книге книг; не прекращая читать написанное распорядителями божественных вещей, которые могут предоставить вам такую каждодневную услугу! С помощью этих двух великих средств, которыми вы обладаете, откройте сферы Божественного, которые могут быть названы сферами Слова; а дальше придите, и раскройте нам все оживляющие чудеса, с которыми вы повстречались, в тех сферах, где все есть чудо.

Но не забывайте о том, что в положении помрачения ума, в котором пребывает человек, у вас есть обязанность по отношению к вашим собратьям, более срочная, чем написание книг; так следует жить и поступать, чтобы посредством ваших стараний и желания они могли бы получить уши, чтобы слышать. Это то, что наиболее необходимо для человечества. Если их ум не согласуется с вашими сочинениями, то вы не окажите им никакой услуги, ваша работа будет мертва, и, к несчастию для вас, ваш эгоизм и самовосхваление станут единственными плодами, которые вы получите от выполнения своих обязательств.

Человеческие умы предвзяты

О чем я говорю? Освободите человеческое понимание! Какая книга стала бы наиболее полезной для него? Человеческое понимание ухудшено, затемнено, стало ребяческим. Ребенок, как дикарь, может понимать только вещественные и явные знаки, или даже непосредственно вид предмета. Он мыслит о том, что находится перед его глазами. Не пытайтесь обращаться с человеческим пониманием иначе, чем с пониманием ребенка или дикаря. Развивайте в нем и перед ним активные силы Природы, которые относятся к человеческой душе и к Божественности, если хотите, чтобы он познал Бога, Человека и Природу. Касательно этих предметов его соображения мертвы; вы напрасно затратите свои усилия, если станете говорить о них с ним.

Фактически, время книг почти вышло. Человек пресыщен их изобилием; как те хорошо обеспеченные люди, для которых стали безвкусными большинство сочных яств.

Время практически вышло не только для книг, порожденных человеческими иллюзиями и воображением; но так можно сказать и о книгах человека о Боге; книги от человеческого воображения практически полностью обесценились и утеряли свою власть; и ничего, кроме книг непреодолимого воздействия могут теперь пробудить мир от летаргии.

Мы знаем, что крайности встречаются; и человек, и дикарь, подавленные своим ребячеством и невежественностью, чтобы быть способными пробудиться от чего-либо, кроме внушительных знаков, представит нам обратный образ истинного первоначального Человека, который всегда был вскармливаем поражаемыми чудесами, и не мог создавать книги и читать их, до тех пор, пока не утерял из виду живые образцы, которые никогда не должны были пропадать с его глаз.

Если короче, то близится время его слабоумия; должен настать век духа, с тех пор, как чудеса, вызванные властью Всевышнего, становятся единственным способом Его познания, и почитаем смертными. Поэтому я столь акцентирую внимание на том, что вы должны искренне обратиться к своей работе; если вы чувствуете призвание к ней; а если нет, тогда по крайней мере молитесь Господу, чтобы Он послал вам своих работников.

Если вы из числа этих работников, тогда в тот момент, когда откроете для себя сферы Природы, не забудьте также и о сферах Духа и сферах Божественного: когда вы придете за тем, чтобы раскрыть их чудеса, когда возьметесь за перо, что описать их, не забудьте ту цену, по которой вы узнали их; о том, что заслужили право говорить о них только потом и кровью в своих трудоемких и полезных исследованиях; не забывайте также о том, описывая их, что должны также проливать свой пот и кровь, чтобы собирать новые жемчужины из этого неисчерпаемого прииска, в котором вы приговорены трудиться до скончания своих дней.

Теперь ваша задача двойная: и ваши утешения печальны для их матерей и товарищей. Для вас радостные возгласы неотделимы от стенаний: бесполезно различать их; они насильственно связаны, и не каждая радость вашего духа прекратят ваш плач.

Человек — Вселенский Исправитель

Из всех названий, которыми можно обозначить Человека, возвратившегося к своим первоначальным элементам, ни одно так не удовлетворяет ум, а также обширные и достойные похвалы желания человеческой души, как Вселенский Исправитель (ameliateur). Поскольку таким опытам человеческой души присуще безотлагательное, вплоть до назойливости, желание, увидеть, что порядок царит в каждом классе существ в каждой из сфер, и что каждая точка существования может способствовать верховной гармонии, которая единственно может установить величие и славу Вечного Единения. Это даже тайное предчувствие этой вселенской вечной гармонии, которая во все времена вела человека, желающего известности, к тому, чтобы смотреть на настоящее положение природы как на вечное, не смотря на зло и беспорядок, в который, как мы видим, она погружена.

Да, все вечно, в своем основании, но не в тех страданиях и том ужасающем беспорядке, который предстает нам через природу: да, без сомнения, существует вечная природа, где все постоянно, а также более живое и действительное, чем в нашей тюрьме; неопровержимым доказательством того, что нынешняя природа, в которой мы заключены, не вечная, является то, что она страдает, и то, что она — обитель всех видов смерти, поскольку в ней нет вечности, но есть жизнь.

Недостатки обыкновенного учения

Определенно, что вы, обучающие меня великим и полезным доктринам, в своих наставлениях призываете людей к братскому милосердию, ко рвению к Обители Бога, и к попечению о том, чтобы покинуть эту земную трясину, не будучи оскверненным ею.

Но следовали ли вы этим наставлениям в полноте их смысла? Что касается меня, то я все еще ощущаю недостаток чего-то, что должно заполнить беспредельные желания внутри себя, которые меня снедают. Молитвы и истины, которые были даны и которым нас обучали, здесь на земле, слишком недостаточны для нас; они — молитвы и истины временности, и только; мы чувствуем, что сотворены для чего-то лучшего.

Я чувствую, что братское милосердие не может найти более возвышенного осуществления, чем прощение наших врагов, и делать доброе тем, кто ненавидит нас; а как насчет тех, кто неизвестен и будет неизвестен нам? Останется ли наше милосердие к ним бездеятельным, или будет ограничиваться теми неопределенными молитвами, в которых нам говорится, что мы должны молиться за всех людей? Одним словом, может ли все человечество, прошлое, нынешнее и будущее, стать объектом нашей истинной любви?

Определенно, может показаться, что нет иного более святого рвения к Обители Бога, чем оглашать божественные законы, и стремиться к тому, чтобы их почитали, подавая собственный пример, а также нашими проповедями. Но наш Бог, который столь ценен для каждой способности нашего существа; этот Бог, которого по очень многим основаниям можно назвать нашим другом, не чувствует ли Он боли, сердечного страдания, оттого, что все чудеса, которые он взрастил в человеке и во вселенной, потеряны для нас в покровах тьмы? И можем ли мы позволить себе хоть момент отдыха, пока не принесем ему утешение?

Наконец, обязанность по сохранению нас чистыми от земной трясины, казалось бы, не подразумевает ничего более важного, чем то, что мы должны возвратиться на нашу родину, не заключая соглашений с обычаями и привычками этого безнравственного мира. Но, избежав его осквернения, не останется ли все еще что-то более превосходное, чем просто обезвредить его яд, или даже преобразовать его в бальзам жизни? Не советуют ли нам делать добро нашим врагам? И можем ли мы отрицать, что во многих отношениях Природа — один из них?

Что касается тех, кто называется врагами Бога, то они враги Бога, и не наша задача — учредить над ними правосудие, которого они заслуживают; давайте пренебрежем объявленной им открытой и непримиримой войной против Его так называемых врагов. У Бога нет врагов; Он слишком кроток и неизменно любящ, чтобы иметь хотя бы одного врага. И те, которые называют себя врагами Бога, — только свои собственные враги, и подвергаются своему собственному правосудию.

Высшее основание для восстановления человека

Сейчас я подхожу к разговору с человеком веры и желания о различных привилегиях, которые составляют возвышенные достоинства восстановленного человека. Пусть ваше понимание выступит в поддержку моих усилий; на права, утверждаемые мною, могут притязать все люди. Изначально мы все должны обладать одной задачей, которая касается развития наших характеров для исправления, как и все, что произошло от Творца всего благого и благожелательного. Мне слишком хорошо известно, о человек желания, что твое понимание может быть затемнено; но мне также известно, что с непоколебимой волей и прилежным поведением, ты можешь приобрести от своего Высшего Принципа свет, в котором нуждаешься, и который лежит в основании твоих изначальных прав.

Дитя Отца

Здесь мы ясно рассмотрели несколько задач, которые представлены в направлении духовности. Большинство людей, которые приходят к ним, приходят за поисками истинного достоинства или знания, только для их собственного исправления, и только для их собственного совершенствования. И счастлив тот, кто пришел с подобными намерениями! Насколько желательно, чтобы это счастье стало частью каждого, принадлежащего к человеческому роду!

Но если эти добродетельные, набожные, и даже просвещенные люди, вызывающие радость Отца человеческого рода, когда стремятся быть допущенными среди его детей, они вызовут еще большую его радость, если будут искать допущения к его работникам или слугам: поскольку они смогут оказать ему действительную услугу; остальные оказывают ее только себе.

Работник Отца

Хотя я далек от того, чтобы счесть себя одним из числа тех возвышенных работников, или могущественных слуг; все же, главным образом о них я буду говорить в этом сочинении, уже описав настолько полно, насколько позволяют мои возможности, того, что касается детей Отца рода человеческого.

Я вновь призываю человека желания всматриваться в Господни поля, и усердно трудиться согласно своей силе, а также согласно виду работы, к которой он предрасположен; в работах, которые являются его образом жизни, если это предоставлено ему; или в развитии человеческой природы, если он был приведен к чувствованию ее глубины; или даже в выдергивании шипов и колючих кустарников, которые враги истины и ложные учителя посеяли и ежедневно взращивают в Человеке, образе Вечной Мудрости.

Поскольку, чтобы преподавать собратьям их истинные обязанности и подлинные права, все так же необходимо быть работником Господа; чтобы обеспечить и привести в порядок инструменты и принадлежности труда, необходимо быть полезным для сельского хозяйства; только необходимо очень тщательно проверять, насколько мы компетентны в исполнении того или иного вида работы. Тот, кто обеспечивает орудия для земледелия, ответственен за то, что обеспечивает; сеятель ответственен за то, что он сеет.

Но, поскольку невозможно быть истинным работником на полях Господа без возобновления и восстановления в собственных правах, я часто буду останавливаться на путях восстановления, через которые мы должны обязательно пройти, чтобы нас признали работниками.*

* Я должен также предоставить некоторый совет своим братьям, когда приглашаю их к подготовке себя для служению Господу, а именно:

Совет по поводу Спиритических сеансов

Некоторые люди, когда слышат о существовании спиритических сеансов, задумываются о идее общения с духами, или о том, что обычно называют видением призраков.

Тех, кто верит в возможность подобных вещей, такая идея нисколько не приводит в волнение, но пугает; те, кто не полностью не уверен в их невозможности, проявляют любопытство; у тех, кто полностью отрицает или чуждается всего касательно их, это вызывает только насмешку и презрение, как непосредственно мнения, так и те, кто их придерживается.

Поэтому я считаю себя обязанным сказать на все это, что человек может на протяжении всей жизни продолжать вести духовный образ жизни, и достигнуть высокого звания среди служителей Господа, не видя призраков. Далее я должен сказать тому, кто в своих духовных занятиях станет искать связей с духами, что, полагая, будто достигнет успеха, он не только не обретет главной цели своей работы, но даже может оказаться очень далеким от того, чтобы быть причисленным к работникам Господа.

Так как, желая общения с духами, он должен знать о возможности повстречаться с дурными духами точно так же, как и с благими.

Таким образом, его общение с духами не удовлетворяет требованиям безопасности; он должен также будет различить, откуда они прибыли, с какой целью, а также насколько их задача похвальна или достойна осуждения, полезна или вредоносна; и, определив их к самому чистому и безупречному классу, он должен, прежде всего, проверить, соответствует ли он сам требованиям для исполнения задач, которые они могут поручить ему, чтобы послужить Господу.

Привилегия или удовольствие видеть духов не может быть не чем иным, кроме как достаточно второстепенной для действительной цели человека в образе жизни, посвященном духовной божественной работе, а также в его приеме в число работников Господа; и тот, кто стремится к этому возвышенному пасторству, не оказался бы его достойным, если бы он был привлечен к нему ребяческим любопытством перед беседами с духами; в особенности если для того, чтобы получить эти вторичные доказательства, он зависел от сомнительной помощи своих собратьев, с узурпированными или даже порочными полномочиями.

Небеса, взятые силой

Какую, в таком случае, из всех привилегий человеческой души, мы должны будем искать в первую очередь, как наиболее выдающуюся, и ту, без которой все остальные наши привилегии ничего не стоили бы? Это возможность вызывать Бога, скажем так, из магического созерцания Его собственных неисчерпаемых чудес, чудес, которые были пред Ним из всей вечности, рожденные Им, и являющиеся Им, и от которых Он не может отделиться, точно так же, как и Сам от Себя.

Это способ вытянуть Его из властного поглощающего притяжения, которое вечно притягивает Его к Себе, и заставляет то, что Является, бесконечно отворачиваться от того, что не является, и по отношению к тому, что Является, как необходимое следствие природной аналогии.

Это должно пробудить и вынудить Его, если мы можем использовать такой термин, выйти из упоения, происходящего от бесконечного взаимного опыта сладостности Его собственных субстанций, а также того восхитительного чувства, которое дает его деятельное порождающее суаре Его собственного существования. Это должно, говоря кратко, истощить Его божественное одобрение, проявляемое к потерянной темной Природе, и эта животворящая сила может вернуть ее к ее прежнему блеску.

Но какая мысль способна достигнуть Его, если не восстановлено подобие с Ним? Какая мысль способна привести к этому Его пробуждению, если изначально она не жива, подобно Ему? Какая мысль способна заставить реки милосердных и согревающих вод источаться из Него, если она для начала не сделана чистой и кроткой, подобно Ему? Какая мысль способна объединиться с тем, что Является, если она снова не станет тем, что Является, отделившись от всего, что не является? Какая сущность способна быть допущена в дом Отчий, и к Его близости, если сущность эта не показала, что сама является истинным чадом своего Отца?

О Человек! Если здесь ты увидишь наиболее возвышенную из своих привилегий, то увидишь ее в том, чтобы заставить Бога выйти из своего собственного созерцания, и ты узришь также, на каком условии эта привилегия может быть осуществлена. Если ты когда-нибудь достигнешь пробуждения этого Высшего Бога, и заставишь его выйти из собственного созерцания, полагаешь ли ты, что свершится это при условии, что он найдет тебя?

Тогда сделай из всего своего существа новое создание! Восстанови все свои способности, даже от их самых глубоких истоков! Пусть живое первичное масло разделится на бесконечность очищенных элементов, и пусть в тебе не будет ничего, что побуждается и подогревается одним из этих восстанавливающих и вечно живых элементов!

Помощник и Утешитель

Если бы не было Сильного, посылаемого, дабы утешить тебя и помочь тебе, чтобы ты стал, подобно Ему, сознательным чадом своего небесного Отца, как мог бы ты достичь и самого небольшого шага в своем восстановлении? И при этом ты не осведомлен, что такой Агент существует, так как он является тем самым живительным центром, в котором покоилась твоя сущность, когда ты был сотворен, и который не покидал тебя с тех пор, точно так же, как и мать не может покинуть своего сына в любом несчастье.

Объединись с ним, без промедлений и ожидания, и вся грязь с тебя будет смыта, и голод твой изобильно утолится.

Человек должен выполнить работу своего Отца

Однако, тяжесть работы не перестанет ощущаться, она способна даже умножиться; поскольку, если вес руки Господней возложен на человека, и не ради наказания, то — ради свершения работы.

Фактически, Бог, предназначив человека быть исправителем Природы, не давал ему такого указания без того, чтобы предписать ему выполнить его; Он не предписывал ему исполнения, не наделив средствами для сего; Он не наделял его средствами без рукоположения, и рукоположения не совершал без освящения; Он не давал ему освящения без обещания прославления; и при этом Он не обещал этого прославления никак, кроме как по той причине, что он должен был служить органом для прославления Бога, при помощи захвата территории врага, сверженного с трона своего, а также раскрытием таинств Вечной Мудрости.

Два вида таинств

Но есть два вида таинств. Один включает в себя природные таинства формирования физических вещей, их законов, а также способов существования и объектов этого существования. Другой включает в себя таинства нашего основополагающего существа, и его отношений к его Принципам.

Заключительный замысел таинства не может состоять в том, чтобы оставаться в целом недоступным, как для понимания, так и для сладостного чувства восхищения, для которого созданы наши души, и который мы уже признали первой, подпитывающей, необходимостью для нашего нематериального существования.

Замысел таинства Природы заключается в том, чтобы воспитать нас через раскрытие законов материальных вещей, к знанию высших законов и сил, которыми они управляются. Знание этого таинства Природы и всего, что составляет ее, не может быть запрещено теперь, даже после нашего падения; иначе этот заключительный замысел был бы упущен.

Заключительный замысел таинства божественных и духовных вещей, которое связано с теми же самыми вещами из нашего собственного существа, должен подвигнуть нас и пробудить в нас чувства восхищения, нежности, любви и благодарности. Это таинство божественных и духовных вещей должно впоследствии позволить нам проникнуть к истинным основаниям нашего существа, иначе это двойное таинство, которое связывает нас с божественными вещами, и божественные вещи с нами, потерпит неудачу в своем действии. Но есть большая разница между двумя этими видами таинств. Таинство Природы может быть более или менее познанным, но Природа сама по себе едва соприкасается с нашей неотъемлемой, основополагающей сущностью; и если мы испытываем удовольствие в изучении ее и в проникновении в ее таинства, то это происходит потому, что затем мы возносимся над Природой, и восходим, посредством нее, к сферам, которые действительно подобны нам; здесь это похоже на свет, указывающий нам путь к этим высоким сферам, но не способным сам по себе сообщить их сладость.

Духовные и божественные вещи, напротив, затрагивают наши способности любви и восхищения более, чем наше понимание; кажется даже, что, пусть оно и должно было подготовить нас к еще более высокой мере восхищения, но они все же не станут с такой готовностью самостоятельно доходить до нашего восприятия; так как, если бы мы были способны познать их по собственному желанию, то не могли бы так восхищаться ими, и оттого наше удовольствие оказалось бы меньшим: поскольку, если правда, что наше счастье заключается в восхищении, то правда также и то, что восхищаться — значит, чувствовать, а не знать; в том заключается причина, почему Бог и Дух одновременно столь приятны, и столь мало известны.

По противоположной причине мы могли бы сказать, что природа настолько холодна потому, что она больше предназначена для того, чтобы становиться известной, а не прочувствованной; поэтому Божественные замыслы Мудрости так организованы, что вещи, от которых зависит наше истинное удовольствие, не так поддаются нашему разуму, чтобы не подавлять восхищения; и вещи, которые меньше предназначены для того, чтобы питать наше восхищение, то есть наше истинное удовольствие, имеющие меньше подобия с нами, предоставляют нам своего рода компенсацию в удовольствии понимания.

В своем пути люди стали управлять этими сферами, они позволили этим двум источникам, которые должны были составить восхитительный плод, каждый в соответствии со своим видом, высохнуть; то есть, человеческая философия, рассматривающая естественные науки, и пребывающая только на поверхности, предотвратила наше познание их, и даже не предоставила удовольствия понимания, которое они с такой готовностью принесли бы нам; и учителя божественных вещей, затемняя их и делая их недоступными, предотвратили наше чувствование их, таким образом лишив нас восхищения, которое они не преминули бы пробудить, если бы могли достичь нас.

Совершенство таинства состоит в том, чтобы составить истинное и гармоничное сочетание, которое одновременно удовлетворит наш разум и вскормит наше восхищение; и этим мы будем наслаждаться вечно, если удержим первое состояние. Что касается двери, через которую Бог выходит из Себя, то это та же самая дверь, через которую Он входит в человеческую душу.

Дверь, через которую человеческая душа выходит из себя, это та же дверь, через которое она входит в понимание.

Дверь, из которой человеческое понимание выходит из себя, это та же дверь, через которую он входит в дух вселенной.

Дверь, через которую дух вселенной выходит из себя, это та же дверь, через которую он входит в элементы и материю. По этой причине ученый, не прошедший всех этих путей, никогда не войдет в Природу.

У материи нет никакой двери, чтобы выйти из себя, или войти в любую сферу, которая является низшей по отношению к ней; по этой причине у врага нет возможности подступиться к любой организованной сфере, материальной и духовной.

Вместо того, чтобы вести тщательное наблюдение на своем посту, Человек не только открыл все эти двери для своих врагов, но и закрыл их для себя, так, что ни он не находится снаружи, ни разбойники не находятся внутри. Можно ли представить более прискорбное положение?

Человек — отражение чудес Бога

Мы видим, почему превосходные права, которые сделали из Человека столь привилегированное существо, произведут его руководство во вселенной настолько значительным; он должен был знать Божественное Триединство, подобие которому столь часто отмечается, показывая таким образом, что мы не могли бы быть Его образом, если бы не обладали правом Его представлять. И все, даже ангелы, были очень пристрастны к сохранению за человеком поста, который был поручен ему.

Фактически, поскольку животная жизнь, рассеянная по всей природе, не знает ни самого по себе духа вселенной, ни зачатков растительных организмов, которые являются их следствиями, а также их отличительных черт, и животным они известны только особенностями, относящимися к их питанию; поэтому ангелам известен Отец только в Сыне. Они не знают его ни в Нем самом, ни в Природе, которая в особенности после первой перемены стала более близка к Отцу, нежели к Сыну, чрез сгущение, которое она испытала; и Он может быть известен им только в божественном великолепии Сына, который, в Свою очередь, обретает Собственный образ только в сердце Человека, а не в Природе.

Поэтому Человек, который в начале Вселенной был связан преимущественно с Сыном, Источником Вселенской эволюции, знал Отца, как в Сыне, так и в Природе. И по этой причине Ангелы так сильно ищут общества Человека, веря, что он все еще в силах показать им Отца в Природе.

Ключ к чудесам Природы

Поэтому наша задача, начиная с того времени, когда Адам был выведен из пропасти, в которую он пал, состоит в том, чтобы изведать всеми возможными средствами чудеса Отца, проявленные в видимой Природе; и это в высшей степени доступно для нас, так как Сын, который содержит их и раскрывает их, возвратил их нам, заключив наших прародителей в материальную форму, которую мы теперь носим, и принес с Собой ключ, когда стал подобным нам.

Ангелы обучаются Человеком

О! каким глубоким вещам мы могли бы обучать, даже ангелов, если бы возвратили свои права! Св. Павел говорил: «Мы будем судить ангелов» (1:3) А власть судить подразумевает и власть наставлять. Да ангелы могут быть распорядителями, целителями, исправителями несправедливости, воинами, судьями, управителями, защитниками и т.д., но без нас они не могут достичь никакого глубокого знания божественных чудес Природы.

Этому препятствует то, что они знают Отца только в великолепии Сына, и то, что, отлично от первого человека, их телесная оболочка лишена экстрактов, взятых от источника Природы, но также и потому, что мы закрываем для них центральный глаз, что находится внутри нас, божественный орган, при помощи которого они могли бы иметь средство для созерцания богатств Отца в глубинах природы; и поэтому человек Бога обязан наставлять ангелов, и открыть для их глаз глубины, сокрытые в Природных сводах, а также во всех чудесах.

По этой же причине в науке и литературе те люди ценятся наиболее высоко, которые раскрыли великие законы Природы; а также в религии, ценятся те, кто был наделен наивысшей властью от Духа.

* Священное писание говорит о «злых» ангелах и «падших ангелах, а также о святых ангелах. Но не может ли Человек оказаться пробным камнем, с помощью которого испытывались первые из упомянутых выше? И не способны ли вторые всматриваться в Человека, чтобы познать своего рода ширину, длину, и глубину, и высоту любви Христа, который приносит знание? — ред.

С тех пор, как началась наша деградация, эта драгоценная привилегия проникновения сквозь глубины Природы, а также становления, скажем так, их обладателями, частично вернулась к нам; она должна быть даже чем-то вроде наследства, врожденным для природы Человека, поскольку она составляет его истинное богатство и истинную собственность: насчет нее у нас есть несколько ссылок в древних завещаниях.

Духовные завещания

Но люди материи переместили эти возвышенные права, применив их к земным благам; хотя на это можно было бы обоснованно возразить, что человек не может распоряжаться благами, которыми он не будет обладать после своей смерти, и прежде, чем его воля может быть исполнена.

Но имелась ввиду настоящая собственность, к которой должно относиться завещание согласно его закону, посредством которого завещатель наделяет своих наследников жизненным правом, которое он таким образом сам не теряет, но забирает с собой это право в сферу, в которой оно значительно возрастет, а не убудет. Наши мысли могут быть расширены и обогащены медитациями на древние завещания.

Человек — дерево, Бог — сок

Человек — дерево, Бог — его сок. Это не покажется удивительным, так как, когда сок этот втекает в человека, то каждая его ветвь образует новое дерево; и столь же неудивительным будет, если некоторые дикие ветви привьются к дереву так, что в скором времени смогут разделить его превосходные свойства.

Да, начиная со своего падения, Человек был повторно пересажен к живительному источнику, который должен вырабатывать в нем все духовные произрастания его Принципа. По этой причине, если он возвышается до живительного источника восхищения, то может одним только своим существованием привести тому истинное доказательство.

Кроме того, это является единственным средством для достижения божественных целей; поскольку Человек был рожден только для того, чтобы быть Распорядителем Божественного; даже теперь то материальное тело, которое мы носим, весьма превосходит землю. Наш животный дух весьма превосходит дух вселенной, не смотря на то, что он пересекается с нашей душой-духом (esprit animique), которая является нашей настоящей душой; и наша душа-дух весьма превосходит ангельскую.

О, человек обманулся бы, если бы помышлял о продвижении в труде Человека Духа без этого священного сока, восстановленного в нем, так как на самом деле он уплотнился и был сгущен вселенским искажением.

Сияющее основание для здания Человека

И так, О человек желания, что бы ни вызвало сгущения и ослепления твоей души, она должна быть растворена и раскрыта для глаз твоего духа. До тех пор, пока ты видишь в ней пятно, или малейшую вещь, которая заграждает твое зрение, не знай отдыха, пока не рассеешь ее. Чем больше ты проникаешь в глубины твоего существа, тем лучше узнаешь поля, на которых предстоит работать.

Никакое иное поле, но это, рассеченное и сформированное, может служить фундаментом для твоего здания. Если оно не ровно и не истинно для отвеса, то здание никогда не будет возведено. Нет! Оно пребывает только во внутреннем свете, который Божественен, и все чудесные силы Божественности возможно воспринять в их живой славе.

Если вы не осмеливаетесь пребывать в этой обители самостоятельно; если ваше зрение не может проникать столь далеко; или если вы боитесь всматриваться в нее из-за ее труднодоступности; как можешь ты подумать, что Божественное снизойдет так просто, и не будет нуждаться в тебе, и само приспособится к твоей темноте и к преградам, которые тебя стесняют? – Божественность, которая совершенно и всецело светозарна и чиста, и может укрепить чудеса своей сущности только в атмосфере, очищенной от всяческих преград, и легка, подобно ей самой?

Наука Истины не похожа на иные науки: изначально она должна была представлять все удовольствие, которое способен получить человек; теперь она превратилась в сражение; и поэтому все эрудиты и ученые мира не имеют ни малейшего понятия о ней, и путают ее со своими собственными темными представлениями, полученными в безразличии.

Вселенная, объятая страданием

Вселенная покоится на ложе страданий, и мы, люди, должны успокоить ее. Вселенная покоится на ложе страданий потому, что со времен падения инородное вещество проникло в ее вены, и постоянно препятствует и изводит ее жизненный принцип. Мы должны произнести для нее слова утешения и ободрения, а также обещать освобождение и соглашение о заключении союза, который должна произвести с ней Вечная Мудрость.

Это не что иное, как справедливость и обязательно, которым мы связаны, с тех пор, как зачинатель нашего рода стал причиной ее страданий. Можно сказать, что мы сделали ее вдовой; и она будет ждать своего супруга, чтобы возродиться, до тех пор, пока вещи существуют.

О Солнце Добродетели! мы стали первопричиной твоего стеснения и смятения. Твой глаз все также не видит каждую из природных сфер в их очередности. Ежедневно ты воскресаешь для каждого из людей; Ты воскресаешь радостно, в надежде, что они вернут тебе твою желанную Супругу, Вечную Софию, которой Ты лишился. Ты совершаешь свой ежедневный ход, прося ее от всей земли пылающими словами, в которых говоришь о своем всепоглощающем желании. Но вечером заходишь в скорби и слезах, потому что Ты добивался своей Супруги напрасно. Ты требовал ее у человека, но он не возвратил ее; и он все также позволяет тебе пребывать в бесплодных краях и обиталищах развращения.

Мир мертв

О человек! Зло все еще велико! Не говори теперь, что Вселенная покоится на ложе своего отрезвления; скажи, что она – на своем смертном одре; и тебе предназначено совершить ее погребальную церемонию. Ты должен примирить ее с чистым источником, от которого она происходит; с источником, который хотя и не является Богом, но есть один из вечных органов Его силы, от которого Вселенная ни за что не должна быть отделена; и, как я сказал, ты должен примирить ее, очистив ее от всех субстанций вероломства, которыми она постоянно пропитывалась от самых времен падения, и омыв ее от тщеславия, в котором она проживала каждый день своей жизни.

Вселенная так и не стала бы проживать свои дни в тщеславии, если бы ты оставался на троне славы, на котором восседал изначально, и если бы ты каждодневно умащивался маслом радости, которое оберегало бы ее от болезни и страданий; тогда бы ты делал для нее то, что теперь делает она для тебя, ежедневно обеспечивая тебя светом и элементарными продуктами, которым ты сам подвластен, и которые теперь необходимы для твоего существования. Теперь иди, и проси у нее прощения, поскольку ты явился причиной ее смерти.

Зло все еще велико! Не говори теперь, что Вселенная лежит на своем смертном одре; она в своей могиле! Разложение охватило ее, заражение проходит сквозь все ее члены; и ты, О Человек, виной тому! Если бы не ты, она не сошла бы в свою могилу; если бы не ты, она не стала бы выдыхать эту заразу.

Человек должен привести Вселенную к новому рождению

И знаешь, почему? Потому, что ты сделал себя могилой для нее. Потому, что, не став колыбелью ее вечной молодости и красоты, ты похоронил ее в себе, как в гробнице, и закрыл ее собственным развращением. Скорее, введи эликсир жизни во все ее каналы, поскольку ты должен снова привести ее в чувство; и, несмотря на трупный запах, который распространяют все ее члены, тебе приказано привести ее к новому рождению.

Сам по себе природный свет, этот прекрасный образчик прежнего мира, который до сих пор обходит нас стороной, содержит разрушающую силу, которая поглощает все; и искусственные огни, которые мы используем в его владениях, существуют только за счет веществ, которыми они питаются; и мы не должны обладать ни одним из этих огней; они – чудовища, обитающие в Природе, в которых насекомые сжигают себя, принимая за природный свет, так как для созданий Природы неведомо все, что не относится к ее устройству.

Да, именно наши профессии и наше производство (в области промышленности) являют собой доказательство вреда, который мы нанесли миру, так как и этот вред, и эти занятия проистекают из одного и того же источника, и из-за них Природа стала нашей жертвой во всех смыслах этого слова. О! как бы эта Природа, умей она говорить, стала бы жаловаться на ту малую пользу, которую она получает от тщетных наук человека, и от всех тех подмостей и трудов, предпринимаемых затем, чтобы описать, измерить и проанализировать ее, в то время, как сами по себе они содержат средства для ее утешения и исцеления!

Человек мертв: каким образом он умер

Но не сам ли человек страдает на ложе? Не лежит ли он на смертном одре? Не в могиле ли он, оказавшись добычей разложения? И кто утешит его? Кто устроит его похороны? Кто вновь возвратит его к жизни?

Враг был целеустремленным с самого начала; он всматривался в чудеса славы, и желал обратить их источник в свою сторону, и править над ним. Человеческое падение началось иначе: это не его преступление, поскольку он должен был достичь этой славы, чтобы исполнить свое предназначение; и, впервые отступив от своего существования, он не знал об этой славе. Впервые он сбился с пути по причине своей слабости, как и теперь его дети в период своего становления, когда цели их устремления не производят на них никакого влияния, и слабость его состояла в том, что он оказался сражен, привлечен и охвачен духом мира, тогда как он принадлежал к высшему порядку, а также к сфере высшей, нежели этот мир.

Когда он спустился в эту низшую сферу, враг счел достаточно легкой задачей внушить ему тщеславные мысли, которые не появились бы у него, если бы некому было говорить ему о тщеславных целях, которые были неведомы для него.

Таким образом, его первое падение стало следствием его слабости; во второй раз он и стал жертвой, и подвергся обману врага, который был заинтересован в том, чтобы сбить его с пути; и тогда он оказался полностью подвержен материальному миру, которым должен был править.

Затем его преступления усугубились во столько крат, что ему страшно и подумать об этом! Да, О Человек! Ты в тысячу раз стал более виновным, когда пал. Падая, ты стал жертвой, был обманут; но с тех пор, как пал, ты стал вселенским орудием зла, абсолютным рабом своего врага, и насколько часто, увы! его сообщником?

Работа Человека все так же нуждается в исполнении

И даже в этом положении ты должен, не смотря ни на что, навещать Вселенную на ее смертном одре, и возвращать ее к жизни, не забывая, что первоначальная цель твоего истинного происхождения все еще должна быть осуществлена!

О Человек! Остановись в середине пучины, в которой пребываешь сейчас, или погрузишься еще глубже. Твоя задача была проста, когда только изошла из рук твоего Первого Принципа; она утроилась из-за твоего неблагоразумия и мерзости, приверженцем которой ты стал: и теперь в первую очередь ты должен восстановить себя; во-вторых, ты должен восстановить Вселенную; и, в-третьих, возвыситься, чтобы распоряжаться вечными богатствами, и восхищаться живительными чудесами Божественного.

В материальном устройстве мы видим, что лекарство следует за болезнью, а болезнь приходит вслед за здоровьем. Итак, раз болезнь приводит к лекарству, то же самое должно относиться и к духовному и моральному устройству человека; и если, по аналогии, здоровье предшествовало болезни, то болезни аналогично должны принудить его искать лекарство, как и материальное здоровье ищет его от наших материальных нарушений.

В таком случае, первым шагом к излечению, которое должен предпринять для себя человек, станет отбрасывание от себя всех искаженных вторичных наклонностей, которые овладели человеком, когда он пал; отличий, которые поразили человечество и овладели им из-за различных ошибок потомков первого человека; тех, которые мы унаследовали от своих родителей, чрез вредные влияния порочных поколений; и тех, которые мы принимаем на себя вследствие каждодневной небрежности и соблазнов.

Пока мы не избавимся от этих отличий, мы не сможем предпринять и шага в сторону своего восстановления, которое в особенности состоит из пересечения сферы тьмы, в которую мы пали, и в порождении природного эликсира, который необходимо возродить в нас, и с помощью которого можно привести Вселенную в чувства, ныне пребывающую без сознания.

Подготовленность к работе, а также ее проверка

Теперь, О Человек! ты встречаешься с новым условием, если решился идти дальше. Это более не вопрос о духовной природе твоего существа; твоей неотъемлемой причастности к своему принципу; твоей деградации вследствие первого выбора свободной воли; пылающей любви породившего тебя Источника, которая руководила Им каждый день с тех пор, как ты пал, в том, чтобы прийти и избрать тебя среди твоей отвратительной скверны (которую может ощущать обычный человек, но не может понять, так как не оглядывается назад); в общем, это и не вопрос о рассмотрении всех видов неоспоримых свидетельств, которые говорят в пользу этих основополагающих истин, которые подтверждают самое себя: эти доказательства рассеяны среди нас, и без них я предупреждал тебя не продолжать; и будь это не так, вероятно, ты не дошел бы до сего момента.

Но ты должен проверить, очищена ли твоя сущность от всех вторичных загрязнений, которые мы ежедневно переносим на себя от самых времен падения; или, по крайней мере, испытываешь ли ты пылкое желание отбросить их от себя любой ценой, и восстановить внутри себя ту жизнь, которая оказалась потушена из-за первого преступления, которое ты совершил, и без которого ты не можешь быть ни слугой Бога, ни утешителем этого мира.

Попытайся также прочувствовать, что, возможно, единственным научным исследованием, имеющим ценность, является отсутствие греха; поскольку, если бы человек находился в таком положении, то он мог бы естественным образом обнаружить все огни и науки.

А потому глубоко изучи себя в соответствии с этими новыми условиями; и если ты не только не очищен от самих по себе результатов своих вторичных ошибок, но, более того, не отошел от наиболее труднодоступных причин своей неприязни к работе, я со всей серьезностью повторяю для тебя: не иди дальше. Для работы Человека необходим новый человек. Те, которые не таковы, будут тщетно пытаться построить часть здания; когда такие камни будут представлены для того, чтобы занять свои места, то их найдут несоответствующими необходимым размерам, или же в своей полировке, и они будут отосланы в мастерскую, до тех пор, пока не станут пригодными для использования.

Существует признак, по которому вы сможете определить, совершили вы само-обнажение такого рода, или нет.

Этот признак заключается в том, чтобы видеть, что вы ощущаете себя выше любого страха, любого попечения, кроме неудавшейся попытки всецелого соединения с божественным импульсом и действием.

Когда вы будете далеки от рассмотрения своих личных страданий в этом мире как неудач, вы признаете, что с нами не может произойти что-то, что не должно было случиться с нами, и что, сколько бы мы ни испытывали страданий, все они обещают для нас большую пользу, и предоставляются нам для возмещения нашей слабости; поэтому, вместо того, чтобы жаловаться, что наши радости и утешения были отняты у нас в этом мире, мы должны быть благодарны за то, что они не были отняты у нас ранее, и за то, что некоторые из них все еще оставлены нам.

Следовательно, допустим, что существует два класса условий, за выполнением которых следует начало восстановления человека в его первоначальных свойствах, качествах и правах.

Устройство восстановления Человека

Мы отмечаем, что в своих материальных телах часто чувствуем боль в членах, которых лишились; и так, что касается наших истинных тел, то нам не оставлено ни единой их части, и первейшим доказательством нашего духовного существа является ощущение, либо частичных, либо всеобъемлющих острых болей, во всех тех членах, которыми мы более не обладаем.

Жизнь должна восстановить все органы, которые мы привели к гибели, и она способна произвести это только заменяя ими, через свою порождающую силу, все чуждые и болезненные органы, которые теперь составляют нас.

Мы должны ощущать, что дух прокладывает в нас свои бразды, с головы до пят, подобно могущественному плужному лемеху, разрывая стволы старых деревьев, с корнями, сплетающимися в нашей земле, и всеми чуждыми субстанциями, которые препятствуют нашему росту и изобилию.

Все, что проникло в нас очарованием и соблазнением, должно из нас выйти, причиняя горе и боль. Теперь в нас входит не что иное, как дух этой самой Вселенной, со всеми ее сущностями и свойствами; они в изобилии привнесли в нас плоды; внутри нас они преобразовались в едкие соли и разлагающие качества, сгущенные до такой степени, что избавить от них способны лишь жестокие средства и обильный пот.

О Человек! эти сущности и свойства Вселенной овладели всем твоим существом; поэтому ты должен испытывать боли жизни во всем своем существе, боли, чтобы прийти к восстановлению, до тех пор, пока эти ложные основания и источники твоих ошибок, твоей темноты, и твоего мучения, не будут заменены на дух и сущность иной, первоначальной и действительной Вселенной, которую Якоб Бёме называет Чистым Элементом, от которой ты сможешь получить более сладкие и полезные плоды.

Поскольку, при простом рассмотрении твоего материального положения в этом мире, ты не можешь сомневаться, что корни этих страданий заложены в тебе, и составляют твое существование каждодневными желаниями, которые пробуждают в тебе, а также непрерывными попечениями, которые тебя снабжают.

Поскольку мы можем лицезреть, что все твои дни поглощены надменным отношением к холоду и теплу, и к темноте, и даже к небесным звездам, которые ты, похоже, желаешь подчинить своей ослепляющей науке с помощью своих оптических и астрономических инструментов.

Это ясно доказывает, что твое место должно находиться вне этой неприветливой сферы, а также вне влияний, причиняющих тебе неудобства; и даже не ниже сферы тех величественных созданий, которые, не смотря на свое великолепие в иерархическом порядке существ, все же должны следовать за тобой.

Поскольку эти чужеродные элементы были вживлены в твою наиболее глубинную сущность, то есть в твою сокровенную природу, ты должен испытывать настоящую боль; в ней должно развиться настоящее чувство смирения и раскаяния, которое заставляет нас содрогаться, когда мы понимаем, что связаны с сущностями, которые настолько несовместимы с нами.

Так, в своей сокровенной сущности, ты должен шагать по миру, как по дороге среди могил, на которой ты не можешь сделать и шага, не заслышав мертвецкого призыва, чтобы ты вернулся к жизни.

И так, своими стонами и страданиями, ты получишь необходимые средства, чтобы принести жертву, на которую не сможет снизойти огонь Господа, чтобы одновременно поглотить жертву и дать новую жить жертвующему, поддерживая его могущественной помощью, или беспрерывно возобновляя энергию для исполнения его вселенской работы.

Потому что покорная субстанция нашей жертвы, соединенная с нами, начинает восстановление; очищающие страдания, о которых мы говорим, могут стать только его началом; его цель заключается в отсечении того, что является для нас вредоносным, но не в том, чтобы одарить нас тем, чего мы желаем.

Когда мы чувствуем, что прошли все эти мучительные ампутации, и кровь течет из наших ран, тогда появляется живительный бальзам, который останавливает кровотечение, распространяясь на наши раны, и втекая в каждый из каналов.

И тогда этот бальзам, поскольку сам этот бальзам приводит к жизни, мы вскоре ощущаем себя заново рожденными, со всеми нашими способностями и качествами, и со всеми деятельными принципами нашего существа.

Так как все эти деятельные принципы настолько угнетены под весом вселенной, и иссушены огнем, который жжет их изнутри, они в напряженном нетерпении ожидают исключительного освежения, которое восстановит их движение и деятельность.

Это освежение приспосабливается к нашей незначительности. Оно весьма слабо начинается в человеке, который слаб и мал; оно настолько заботится о нас и любит нас, что обращается с нами, как с детьми, так как мы даже меньше, чем дети, и, строго говоря, в каждом периоде нашего роста оно должно ступать рядом с нами шаг за шагом.

Оно поступает с нами, как мать с ребенком, который ушибся или испытывает боль; она обращает все свои мысли к его излечению; она направляется, скажем так, во все его ушибы и испытывающие боль части тела.

Она входит в них, и на самом деле применяет форму, заменяя то, что было ушиблено или повреждено в ее ребенке; в определенном виде она входит с усилиями своей творящей любви, и нет ничего слишком сложного и ничего слишком незначительного для этой усердной отзывчивости; для нее важно все, что можно сделать доброго.

Эти средства всех видов, отвечающие всем требованиям, действуют в целительных речах, управляемых истинным Словом [священных книг]. Чудеса, описанные в них, в большей или меньшей степени содержат действия, соответствующие временам, когда они появились.

Так как это освежение, по которому мы все тоскуем, хотя и может войти в нас непосредственно, но не считает ни один из путей ниже своего достоинства; и целительные речи всех вероисповеданий и способов выражения, это одно из средств, к которому оно наиболее питает склонность, и которым предпочитает пользоваться.

Не удивительно, что для этой живительной деятельной силы необходимо соответствовать нам, чтобы войти в нас, и совершить свою работу. Те, кто знает реальное положение вещей, осознают, что мы должны быть живы и сильны, чтобы эту работу выполнить, или для того, чтобы она была выполнена в нас, так как зло – это не миф, а сила.

Господство зла не может быть разрушено возвышенными словами, как в природе, так и в человеческом духе. Люди и ученые теологи могут ораторствовать как им угодно, зло от этого не отступит; оно даже разовьется в таковом пристанище.

Жизнь должна оказывать существенное воздействие

В том состоянии смерти, в котором томится Вселенная, со всеми падшими сферами, может ли вообще существовать любой из видов или систем вещей, если бы повсюду не рассеивалась бы Сущность Жизни? Несомненно, эта жизненная субстанция, препятствующая их распаду, и поддерживает их во всех потрясениях и насилии, которым они непрерывно подвергаются.

Это то, что защищает Природу от враждебных сил, которые ее изводят: она поддерживает вселенскую жизнь, не смотря на тьму, которой она объята, как солнце поддерживает землю, несмотря на облака, которые скрывают его от нашего взора. Это то, что поддерживает страны, несмотря на беспорядки и разрушительные действия, которые они обращают против себя, а также против других стран.

Это то, что поддерживает человека во всем его невежестве, сумасбродстве и мерзостях, которым он постоянно дает волю.

Эта жизненная субстанция не может быть ничем иным, как Вечным Словом, вечно создающим самое себя, как это щедро изобразил Бёме, которое не перестает поддерживать при помощи своей силы все те сферы, что оно создало.

Эта субстанция повсюду погребена в глубокой пропасти, и непрерывно вздыхает об избавлении, о чем Природе неизвестно; так происходит потому, что Сущность Жизни не прекращает стенать о том, что вещи продолжают существовать, несмотря на неизменность и высокую степень мерзостей, окружающих и загрязняющих их; и зло это настолько велико, что, если бы мы могли отличить его от духов, то прогнали бы, проливая слезы.

Но так как душа, или коренной центр человека, является первым главным основанием этой жизненной субстанции, то она стремится развить и показать себя, в особенности в нем. И если человек согласится на это настойчивое действие, если прочувствует, что от природы является не чем иным, как часовней, в которой обитает Божественное, и в которую в любой час может войти Истина к чистейшему фимиаму Вечного Источника Всего Сущего, то, вне всяческого сомнения, вскоре он узрит, как эта субстанция пустит в него свой корень, и распространит вокруг него многочисленные ветви, полные плодов и цветов.

И тогда духи, возликовавшие от сладостных чувств, доставленных нами, милосердно позабудут зло, которое мы причиняли им прежде; поскольку каждое воздействие этой субстанции означает цветение, которое начнется от корня нашего существа, которое можно назвать зачатком нашей души; и потому она приводит к жизни наш ум или наше понимание, а затем и нашу телесную жизнь; а так как каждая из этих частей связана с собственной сферой, то каждое цветение, происходящее в нас, сообщается со своей собственной атмосферой. Но, поскольку цель этой субстанции, распространяющаяся на три данных степени, состоит в том, чтобы дать нам новую жизнь, то она может достигнуть ее только тройной трансмутацией, обеспечив нас новой душой, новым духом и новым телом.

Процесс нового развития

Трансмутация эта может произойти только через болезненный процесс: она может взять начало только битвой между тем, что является здоровым, и тем, что является болезненным, между существенной волей, и нашей ложной волей, которая ей противостоит.

Наша воля не способна ничего достигнуть без своего существа, будучи на самом деле введенной Божественной Волей, которая является исключительно волей к благому, и обладает силой к произведению блага: это замечание кажется достаточно простым, но от этого оно не становится менее плодотворным и духовным.

И именно такими противоположными действиями жизнь преуспевает в том, чтобы заменить чистой сущностью разлагающиеся сущности нашего духа, души и тел.

Таким образом, наше желание образует одно с Божественным желанием, или жаждет проявления истины, а также ее правления в этом мире.

И таким образом наше понимание становится единым с Божественным Глазом, который позади себя видит столь же прекрасно, как и все, что находится перед ним.

Так, позволяя вымереть всей сущности лжи, разложения и осквернения в наших телах, из которых они составлены, мы чувствуем, что на их места приходят бесплотные субстанции, замещающие первые, подобно очевидности Божественного Света, и вездесущие чудеса, точно также, как очевидно представляют материальные тела чудеса природные; вот, на что могут уповать те, кто не верит в бесполезность этой жизненной субстанции.

И если они верят в то, что это не бесполезная субстанция, то они пройдут через нее, если достигнут своего изначального состояния, и выполнят свое предназначение.

Как возможно, чтобы данная субстанция оказалась бесполезной? Ведь она проистекает и участвует в этом порождающем движении, существующем вне времени, и в котором причины движения не могут разделяться, а иначе это привело бы ко временной остановке: однако, эти причины не способны существовать, не будучи отдельными друг от друга, иначе не было бы ни жизни, ни многообразия чудес.

О ты! способный постигнуть это величие, взять на себя смелость; поскольку оно предназначено для того, чтобы ты мог его достигнуть, и отождествить его со всем своим существом так, что его сфера и твоя собственная могут стать единым целым, и обладать одним языком на двоих.

Когда этот божественный голод охватывает человека, он заставляет нас чувствовать различия между двумя нашими существами, восстанавливает все наше рвение и выверяет каждое наше движение.

Тогда мы дышим во имя единственной цели, — не позволить исчезнуть или потухнуть жизненной субстанции, которая с каждым днем взращивает в нас этот божественный голод все в большей и большей степени, а также предотвратить поражение ее от гнета и оков тиранов, что живут среди нас.

Хлеб, откладываемый нами

Пребывая в этом духе, мы должны даже принимать и всякую еду: будь человек мудрым, он не стал бы приступать к материальной трапезе, не дождавшись этого божественного голода в себе.

Таким образом он мог бы избежать тех фатальных последствий, изрядно частых, и присущих нам в нашей темноте, когда мы, с целью задушить божественный голод, принимаем нашу пищу, тогда как пища эта была предназначена исключительно для возобновления наших физических сил, которые позволят нам искать этого божественного голода с наивысшим рвением, и лучше удерживать его, когда он входит, принимает над нами свое владычество, и питает нас настолько действенно, что телесный голод отступает перед ним.

В отношении этого режима питания существует два типа. Первый необходим для претворения наших духовных намерений и трудов, что должно стать для нас ежедневной пищей, не ограниченной ни сроком, ни временем, или же видами пищи, так как виды определяются сами в соответствии с природой наших трудов.

Другой необходим для активной работы, когда нам целесообразно браться за такое занятие; тогда такой тип питания стимулирует нас и поддерживает.

То, что было сказано мной по поводу первого типа режима питания, может быть справедливо применено и к каждому действию нашей временной жизни: мы не должны употреблять себя для чего-либо без появления пробудившегося в нас божественного голода; поскольку божественный голод должен обеспечить нас истинной субстанцией жизни, и у нас не должно быть ни цели, ни влечения, ни мысли, кроме как никогда не давать этому источнику божественных чудес пройти мимо нас, но, напротив, непрерывно употреблять себя на восстановление его, так как он принесет сладостное восхищение, насыщаясь Сущностью Жизни.

Боль нового рождения

Я не удивлю тебя, сказав тебе, о человек, что жизненная субстанция эта может быть заложена лишь в боли горьких мучений, а также чувстве глубокого и полного опустошения, происходящих из-за наших собственных ошибок и лишений, а также ошибок и лишений наших собратьев; из-за действительной убогости тех, кто страдает, и еще большей убогости тех, кто не страдает; из-за погребального состояния Природы, из-за хронических и острых болей всеобщего Мира, стремящегося к восстановлению через нас равновесия и полноты повсюду; в то время как мы, согласно виду сущности, которой обладаем, через преступление, совершенное по отношению к нам же самим, содержим в себе Само Сердце Бога, пребывая на смертном одре Мира, и в могиле разложения.

И вот, по какой причине опустошенность является порождающим источником Сущности Жизни? По той причине, что ныне это единственный порождающий для нас источник речи, Слова; мы видим на примере наших болезней, что наши страдания вызывают крики, а наши крики приводят к помощи и утешению.

Поскольку человек, призванный к Работе, не имеет никакой потребности к тому, чтобы покинуть свое место; болезни и лекарства всюду, и ему не остается ничего, кроме как кричать. Помочь нам может перемена не земного, а духовного места.

И, не трогаясь с нашего материального места пребывания, мы должны постоянно мучительно размышлять о том, в каком холодном, темном духовном месте мы находимся, и о том, что мы должны пойти и сделать своей обителью то место, что теплее, светлее и счастливее.

Когда мы замечаем, что Вселенная лишена речи, и Безжизненность, что гнетет ее, смертоносный яд, который существует только по причине ошибки человека и его небрежности; тогда придет понимание, что Я — один из тех, из-за кого она была лишена речи, и, будь это не так, то у нее были бы силы, чтобы разогнать их или даже предотвратить их нападения.

И это лишение является настоящей причиной того, что Природа находится в нескончаемом бедствии, которое мудрецы называли тщеславием.

Эти люди знали, что речь, Слово, должно наполнить все вещи, и они стенали, потому что еще были места, где оно не было услышано.

Они знали, что Вселенная без Слова, пустая, так ничего и не показала им, с тех пор как один Бог был полон и выражал все вещи; поэтому, что бы ни имело отношения к полноте Его божественного Существа, может показать исключительно противоположное Его вселенским свойствам.

Им было известно, что человек не способен молиться без подготовки, то есть до тех пор, пока его атмосфера не наполнена Словом; или, в широком смысле, пока речь не возвратилась во вселенную.

И в своей печали они жаловались, и говорили о человеке: «Эта Вселенная, эта прекрасная картина, которой мы должны мысленно восхищаться, были ли мы слепы ко всем ее желаниям; вселенная бессловесна, она не может принимать участие в молитве; она даже препятствует ей, и только мы с нашими братьями можем молиться. Увы! мы будем молиться в покое только когда вселенная придет к концу! и мы обязаны ожидать конца всех вещей, чтобы свободно устремиться к тому жару, что обжигает нас!» Кто способен вынести горе, подобное этому? Они прожили свои дни в мучениях!

О Человек! С момента твоего нахождения в мире сем, ты не способен не ощутить ни одного из его волнений, а также не разделять их, так как твое тело испытывает различные влияния и жары, для которых элементы являются как проводником, так и источником.

Да, с тех пор, как ты явился причиной страданий вселенной, ты стал восприимчив к тому, чтобы чувствовать их; и только в той мере, в которой тебе позволено разделить ее страдания, ты можешь способствовать развитию ее способностей: только движениями, одновременными с ее страданиями, ты можешь преуспеть в восстановлении ее радостей, а также в надежде на свободу, которой наделит ее твоя молитва.

Однажды ты действительно будешь должен вступить в волнения Духа и Бога, и Слова, по отдельности и вместе; так как права твоей сущности призывают тебя действовать равно в каждой из этих сфер; и тогда твое новое рождение будет достигнуто, и Работа для тебя станет еще более обширной.

Творение все так же молит об избавлении

Человек находит что-то торжественное и грандиозное в уединении среди обширных лесов, или омываемый водами огромной реки; и эти торжественные и грандиозные пейзажи овладевают им еще сильнее в прохладе и спокойствии ночи.

Однако он может сделать и наблюдение другого рода: а именно за тем, что тишина этих мест создает болезненное впечатление для души, чем ясно показывает настоящую причину тщеславия, о котором мы упоминали выше.

Фактически, Природа — все равно что немое существо, изъясняющееся так, как позволяют его движения, желания, которые больше всего ее снедают, которые, из-за желания речи, она не может выразить так, как хочет; и это придает оттенок печали и серьезности к ее счастью, и препятствует нам всецело наслаждаться нашим собственным счастьем.

И посреди этих величественных пейзажей мы действительно чувствуем, как Природа утомлена своей неспособностью говорить; и наше восхищение уступает путь слабости, превращающейся в меланхолию, когда мы предаемся этому болезненному отражению.

И этого должно быть достаточно, чтобы заставить нас понять, что говорить обязано все; и убежденность в том, что все обязано говорить, также приводит к уверенности, что все обязано быть бесплотным и текучим, и что непроницаемость и застой являются коренными причинами безмолвия и усталости Природы.

Природа — тюрьма для Человека

В таком случае, что это за обитель для тебя, О Человек, в которой вещи не способны выразить ни радости, ни речи? И неужели ты не видишь, что предел этого властного желания речи и радости, который чувствуешь ты сам, должен быть, и ожидает, когда ты будешь выброшен из тюрьмы Природы, точно так же, как и той обязанности, что обязан выполнить ты в мире, если все еще помышляешь о становлении его утешителем?

Изучай всеобщую транссудацию Природы; это масло горечи все так же в достаточной степени наглядно учит тебя тому, что вся Природа – не что иное, как средоточие скорби.

Но, хотя Природа осуждена на усталость и тишину, заметь, что днем она говорит громче, чем ночью; это истина, которую ты можешь легко проверить, и твой разум укажет причину сему; он покажет, что Солнце — глагол Природы, и что, когда оно удаляется, Природа больше не наслаждается применением своих способностей; но, как только оно возвращается, чтобы вернуть ее к жизни своим пламенным словом, Природа удваивает свои усилия к тому, чтобы ясно показать все, что в ней пребывает.

И тогда все существа, составляющие эту Природу, соревнуются в том, чтобы лучше всего доказать ее рвение и деятельность, прославляя и восхваляя этот источник света. Таким образом они ясно указывают на работу, которую мы обязаны выполнить во вселенной, и что ожидает нас, когда мы выйдем из этого жилища движения, являющегося не чем иным, как могилой вечности, где обязаны мы обменять наши иностранные монеты на деньги нашей собственной страны; смерть на жизнь.

Природа также пребывает в надежде

Утешьтесь, вы, люди желания; если безмолвие Природы — причина ее усталости, то что может быть более красноречивым, чем эта тишина? Это — тишина скорби, а не бесчувственности.

Чем тщательнее ты исследуешь, тем лучше, конечно, заметишь, что, если у Природы и есть пора скорби, то также есть и моменты радости; и только тебе дано различить и оценить их. Она чувствует жизнь, тайно обращающуюся в ее венах; и она также готова услышать через твои органы Слово, поддерживающее ее, и делающее ее преградой для врага.

В тебе Она ищет живительный огонь, что пылает в этом Слове, и которое через тебя передал бы заживляющий бальзам ее ранам. Да! несмотря на то, что человек земли ощущает лишь безмолвие и усталость Природы, вы, О люди желания, в достаточной мере уверены, что все в ней звучно, и пророчите ее избавление в возвышенных гимнах:

И, в священном рвении, а также по указаниям свыше, вы объявляете, что каждая вещь в человеке должна ворваться в песню, объединиться в этом избавлении, и что все люди однажды смогут сказать, как и вы: каждая вещь в Природе поет.

Вы подобны предвестникам воцарения Истины, о котором вздыхает каждая вещь. Вы продвигаетесь в том величественном и божественно заживающем движении, возрождающем в каждой эпохе свою противоположность движению зла:

Посредством чего зло, пожирая жизненную субстанцию тех огромных периодов, которые начались, и закончились только со временем, не прекращают наживаться на беззакониях, до тех пор, пока их мера не достигает предела, и оно не предается правосудию.

Так как, во времени, зло исключительно пребывает в лишении; все же, оно преуспело в расширении границ своей тюрьмы, развращая своего тюремного надзирателя, от которого оно только и могло получить некоторые сведения о том, что происходит снаружи.

Но, среди этого мучительного развития врага, вы ликуете в предвкушении, так как вместе с тем видите заживляющее развитие, продвигающееся к своему сроку славы и победы. Вы слушаете это в предвкушении, объявляя смертный приговор преступнику, который еще об этом не знает, и будет пребывать в неведении до тех пор, пока не наступит окончательная кара.

Наконец, вы узрите это в предвкушении, в пении, через Природу, и в душах истинных людей, песни радости, что увенчают их желания и молитвенные труды. Поскольку, если все в Природе имеет природу хора, то так же верно и то, что всё молится, ведь каждая вещь страдает и пребывает в нужде.

Важно знать основание действия

Как может кто-либо работать над тем, чтобы нести утешение всякой вещи, не зная их строения и состава? И как могут стать известными их строение и состав, пока не будут известны различные вещества или то, из чего они составлены, а также качества и свойства, присущие этим веществам? Наконец, как могут стать известными эти качества и свойства, когда неизвестны коренные источники, от которых они происходят?

Вместо того, чтобы тщательно исследовать эти принципы, человек дозволил потеряться своим мыслям в праздных вопросах, которые, в то время, как уводят их от троп, по которым должно следовать, ничего не могут им предложить. Таков, например, ребяческий вопрос о делимости материи, удерживающий школы в стадии младенчества.

Не материя бесконечно делима; делимо основание действия, или, другими словами, духовные силы того, что мы можем назвать материальным или астральным духом. Эти силы неисчислимы. Вещество не желает момента, в который они будут обязаны преобразовывать себя в ощутимые качества и образы, так как они пропитаны им и производят его, взаимодействуя с элементарной силой, с которой объединяются. Следовательно, каждая вещь, существующая на земле, создает для себя вещество своего собственного тела.

Итак, микроскопическая малость некоторых вещей, например, микроскопических животных организмов, не должна удивлять нас, несмотря на то, что для своего вида они великолепно организованы. Все тела — не что иное, как реализация астрального Духа, добавленного к индивидуального живому действию каждого тела; теперь, мы должны принять во внимание важную истину, а именно, что, так как Дух не имеет никаких представлений о пространстве, но только о степени интенсивности в его коренных качествах, нет ни единой живой силы Духа, которая, будь она материально ощутимой или нет, не такова в отношении скрытого элемента, или того высшего объединения, упомянутого ранее под именем Вечной Природы.

Рождение материи

Переход от нее в материальную сферу происходит только посредством чрезвычайного сгущения и ослабления жизненной силы Духа, правами на которую обладает первичная сила, чтобы помочь ей сформировать свое тело или покров. Эта первичная сила имеет полную власть в своей собственной сфере, и осуществляет ее со всеобщим господством над жизненным базисом, предоставленным ей: они объединяются только в минимальном количестве, которое здесь обратно пропорционально, и один является минимумом ослабления, а другой — минимумом увеличения или развития. Жизненный базис, в свою очередь, вызывает живую реакцию в отношении элементарной силы; так, чтобы пропорционально тому, как развился этот базис, элементарная сила так же развивается, чтобы настичь его, как это можно наблюдать на примере роста деревьев и животных.

Как только в своем состоянии этот базис приобретает силу достаточную, чтобы освободиться от владения элементарной силы, он отделяется от нее; как это можно заметить на примере всех цветений, ароматов и красок; в общем, в вызревании любого образования. Все они покидают свои формы, когда больше не могут сохранять их, и формы вновь возвращаются к своему минимуму, если не сказать к уничтожению, так как у них больше нет никакого живого основания, чтобы вызвать их отклик.

Материя неделима

Таким, образом, во-первых, материя не является бесконечно делимой, если рассматривать ее в отношении вещества, к разделению которого, как было показано в другом месте, мы не можем предпринимать даже попытки, поскольку, как мы видим, органические тела не могут быть разделены, избежав своей гибели; — во-вторых, она не является бесконечно делимой в своих частных действиях, поскольку каждое из этих действий прекращается, как только извлекается жизненная основа, служащая ее причиной; отступление и исчезновение этого основания объявляет окончание действия.

Что касается этой бесконечной делимости, которую рассматривают абстрактно, то она все так же менее возможна, поскольку это всего лишь наша собственная концепция, служащая основанием для обманчивой материи, которую мы все время фальсифицируем; и пока наш ум предоставляет такой субстрат или зачаток, материя приспосабливает его к нашей мысли, давая форму и покров.

Таким образом, поскольку мы останавливаемся на этой делимости, или думаем о ее временных результатах, то находим их возможными и реальными, так как ощутимая форма всегда следует за основанием, которое мы ей предлагаем; но, как только мы отклоняем наши умы от этого центра действия, к которому приближаемся только интеллектуально, то форма исчезает, и в материя больше неделима.

Материя, портрет или картина

Если бы ученые всех времен, от Платона и Аристотеля, до Ньютона и Спинозы, хотя бы заметили, что материя является только изображением или образом не ее самой, они бы не мучили себя, и не допустили бы такую ошибку, сообщая нам о том, чем она является.

Материя подобна портрету отсутствующего человека; мы должны абсолютно знать оригинал, чтобы судить о сходстве; иначе для нас это представлялось бы фантастической работой, в которой каждый может предполагать то, что ему нравится, не будучи уверенным, что любое из предположений является правильным.

Магизм Природы

Однако в этой последовательности формирования вещей есть важный момент, не находящийся в нашей компетенции; а именно, Магизм поколений вещей, что уклоняется от нас, поскольку мы применяем анализ к тому, что можно почувствовать лишь тайным впечатлением; и мы можем сказать, что даже здесь Якоб Беме приподнял завесу, открыв нашим умам семь форм Природы, до самого вечного источника их всех.

Истинная природа Магизма состоит в том, чтобы являться средой и посредником для прохода от состояния абсолютного рассеивания или безразличия, которое Беме называет глубинным, к состоянию чувствительности, в любом порядке, духовном или природном, простом или элементарном.

Порождение, или этот переход от невосприимчивого к чувственному, бесконечен. Оно занимает срединное положение между рассеянным нечувствительным положением вещей и их положением, характеризуемым чувствительностью, и все же не является ни одним из них, так как он — не рассеивание, как глубинное положение, и не развитое проявление, как вещь, которую это порождение передает и обращает к нам.

В этом смысле Природа обладает своим Магизмом; поскольку она содержит все, что пребывает над ней в рассеивании, или все астральные и элементарные сущности, долженствующие способствовать производству вещи; и, кроме того, она содержит все скрытые свойства высшего мира, к которому она стремится направлять наши мысли.

В этом смысле и у каждого отдельного произведения Природы есть свой Магизм; для каждого в отдельности, к примеру, цветка, соли, животного, металлического вещества, она является посредником между невидимыми, нечувственными свойствами, находящимися в ее источнике, или ее фундаментальной сущности, и чувственными качествами, происходящими от этого произведения, и создающими проявление ее средствами.

В этом посреднике все, что должно войти в произведение, продумано и подготовлено. Итак, это место приготовления, эта лаборатория, в которую мы не можем проникнуть, не разрушая ее, является по этой самой причине истинным Магизмом для нас, несмотря на то, что мы можем знать все пружины, которые задействуются в ее произведениях, и даже законы, которые направляют действие.

Основание возрождения Природы

Принцип этого скрытого процесса имеет свое основание непосредственно в Божественном порождении, в котором вечный посредник все время служит переходом к бесконечной безмерности вселенских сущностей. В этом переходе вселенские сущности пропитаны соответствующий образом для того, чтобы после этого пропитывания они могли быть проявлены в своем жизненном жаре; со всеми их индивидуальными качествами, и теми, с помощью которых они общались друг с другом во время их нахождения в этом посреднике, или в своем переходе через него.

Итак, без этого посредника, этого места перехода, не было бы ничего проявленного, ничего постижимого для нас; таким образом, все посредники Природы как таковой, а также все посредники духовной Природы, являются только образами этого первичного и вечного посредника; они только повторяют его закон; и таким образом каждая вещь в них во времени демонстрирует, комментирует и является продолжателем вечности.

Вечность — основание, сотворенные вещи — проявление

Так, Вечность, или то, что существует, нужно рассматривать как основание всех вещей. Существа — всего лишь подобны оправам, сосудам, или деятельным покровам, в которые эта истинная и живая Сущность вкладывает себя, чтобы проявиться посредством них.

Некоторые из них, такие, как те, что составляют вселенную, проявляют жизненные силы этой наивысшей Сущности. Другие, такие как Человек, проявляют ее Духовные сущности, то есть то, что является наиболее близким для этой Сущности, этой Сущности сущностей.

Таким образом, пусть мы можем быть не осведомлены о порождении вещей, все же, все знание о том, к чему мы тяготеем, и чем мы станем пользоваться, когда приобретем, в своем основании и цели имеет именно эту истинную Сущность: так, красоты Природы, а также полезные и великодушные ее свойства, которые, с тех пор как Бог задержал ее падение, все еще пребывают в ней несмотря на деградацию, также относятся к этой истинной Сущности, и все еще могут служить ее органом, остовом и проводником.

Когда мы провозглашаем изменения в существовании этих объектов, как то непрерывно делают наши ложные науки, то делаем это потому, что не уделяем времени и не заботимся о том, чтобы искать в них эту истинную сущность, которой они должны обладать, и которая склоняется ни к чему иному, кроме как сделаться известной; и, следовательно, еще меньше мы способны восстановить ее в объектах, в которых она бездеятельна; — таким образом мы продолжаем зло, которое причинили Природе, вместо того, чтобы утешить их так, как обязаны.

Человек, исцелитель Природы, должен знать ее устройство

Повторим, полагая верным, что вселенная пребывает на своем смертном одре, то, как нам следовало бы принести ей утешение, если бы мы были не осведомлены не только о том, что непосредственно составляет вселенную, но также и об отношениях, долженствующих существовать между ее различными частями, а также колесами внутри колес, формирующих целую машину, и образующих сеть ее движений.

Но, хотя человек в его небольшой сфере, ежедневно должен заниматься восстановлением гармонии, а также здорового строения среди элементов и вселенских сил, между которыми идет война; хотя он стремится положить конец мучительному разногласию, приводящему в смятение Природу, окружающую его; все же, идея в содействии утешения, наверняка вызовет удивление, и на первый взгляд, покажется преувеличенной, и лежащей за пределами нашей власти; настолько плотна завеса обучения, и, прежде всего, тягостен вес самой вселенной, под которым мы сгибаемся, что распространились над нашими истинными правами и привилегиями.

В то же время, простая идея о нашем знании устройства и состава вселенной, как она была сотворена, и каковы тела, что столь величественно обращаются в космосе, не вызовет такого возражения.

Поскольку можно сказать, что эти вопросы являлись объектами любопытства и исследования людей, стремящихся к знанию, всех веков, хотя, судя единственно по тем учениям, которые преподнесла нам слава, об этих предметах, кажется, что их исследования проливают на них весьма посредственный свет.

Фактически, античные философы оказывают нам совсем малую помощь в этом вопросе. Они непритязательно говорят, как в случае Фалеса, что вселенная обязана своим происхождением воде; или, в случае Анаксимена, — воздуху; или, в случае Эмпедокла, что она состоит из четырех элементов, непрерывно воюющих друг с другом, не имея никакой возможности разрушить друг друга: — предполагая, конечно, что мы можем судить об этих учениях в отсутствии каких-либо доказательств, которые, возможно, оправдали бы их авторов и последователей.

Меньшее, что я могу сделать, это отложить свои суждения; и я должен сделать это даже в отношении «качеств» Анаксимандра и «пластических форм» стоиков. Они могут быть неясными, но я боюсь зайти слишком далеко, чтобы порицать их как причуды и мечты философов. Суждение в таких случаях невозможно выдвинуть по причине отсутствия доказательств, и, если эти кажущиеся причуды были сражены неверующими, каковыми они, без сомнения, являлись, то это, очевидно, было вызвано заменой явным абсурдом того, что было попросту неясным.

При этом современные философы не расширили значительно наше знание этих вопросов: так как система Теллиамеда учит нас, что все было сотворено из моря; или же монады Лейбница; или составные молекулы и множества современной физики, которые снова являются не чем иным, как атомами Эпикура, Левкиппа и Демокрита?

Неудовлетворительные результаты человеческих исследований

Ум человека, не способный проникнуть в эти глубины столь успешно, как желал бы, или же неспособный заставить других понять истинное значение прогресса и открытий, которые он несет, всегда возвращался к исследованию законов, направляющих материальный курс нашей планеты, или тех планет, что доступны нашему взору: так мы приобретали любое астрономическое знание, из которого извлекли пользу, как в древности, так и в современное время.

Хотя эти великие приобретения, столь поразительно расширившиеся в наши дни, через совершенствование наших инструментов, а также благодаря замечательной помощи современного алгебраического анализа, предоставили нам еще более приятное удовольствие, так как основываются на строгих доказательствах, и все же, так как они учат нас лишь внешним законам вселенной, то не удовлетворяют нас в целом, если только мы не душим и не парализуем в себе тайное желание, которое все испытывают к более существенной поддержке.

Таким образом, несмотря на блестящие открытия Кеплера законов небесных тел; Декарт, которого так чествовали за то, что он применил алгебру к геометрии, продолжал искать причину и способ их движения.

В то время, как Кеплер доказал, Декарт пытался объяснить: настолько привлекательно для человеческого ума знание, не только о курсе звезд, их законов и продолжительности их периодических движений, но также и о механической причине этих движений; и все же оно привело этого превосходного гения в неудачные системы, которые люди отклонили, до сих пор не найдя им замены. Знание об астрономических законах, и даже самого по себе закона притяжения, охватывает движение звезд, но не объясняет их механизм.

Известные люди, начиная с Декарта, пытались проникнуть еще глубже в существование небесных тел; они попытались объяснить их происхождение и изначальное формирование.

Здесь я не ссылаюсь на Ньютона; поскольку его прекрасное открытие о весе и притяжении, успешно применяемое в каждой части теоретической вселенной, все еще является вторичным законом, предполагающим наличие основного закона, от которого этот вес проистекает, и для которого он может быть только органом, а не результатом.

Гипотезы Буффона и Лапласа

Но я скажу о Буффоне, который, согласно ученым самого высокого ранга, стал первым, кто, со времен открытия истинной системы небесных движений, пытался подойти к происхождению планет и их спутников. Он предполагает, что некая планета, падая на Солнце, выбивает из него струю материи, которая, объединяясь в отдалении, формирует шары разнообразных размеров. Эти шары, согласно Буффону, — планеты и спутники, которые при охлаждении становятся непроницаемыми и твердыми.

Ученый Лаплас не допускает эту гипотезу, поскольку она удовлетворяет только первому из пяти феноменов, которые он перечисляет (с. 298). Но он, в свою очередь (с. 301), пытается достичь основной причины; однако, скромно и с мудрым сомнением, — предлагает нам нечто, не являющееся результатом наблюдений и вычислений.

Перевод с английского © Eric Midnight, 2011 г.,

для сайта Древнего Ордена Мартинистов — Мартинезистов