Эвакуация руководства страны

Об этом сообщает РИА Новости со ссылкой на источник в оборонно-промышленном комплексе. Сейчас, по словам источника, «один находится в производстве». Также собеседник агентства отметил, что, возможно, власти закажут и третий самолет.

Производством занимается ПАО «Воронежское акционерное самолетостроительное общество» (ВАСО). В июле предприятие начало искать подрядчика для реконструкции и технического перевооружения производства самолета Ил-96-400М.

Предполагается, что новые «самолеты судного дня» смогут командовать стратегической авиацией, подводными лодками и ядерным оружием в радиусе 6 тыс. км. В два раза вырастет и дальность его полета.

«Самолеты судного дня» задумывались для эвакуации высшего руководства страны в случае уничтожения наземной и спутниковой инфраструктуры в ядерной атаке. Сейчас они все созданы на базе Ил-80. В 2020 году выяснилось, что один из подобных самолетов в России больше не пригоден для полетов, поскольку с него украли ценное оборудование – 39 радиостанционных блоков и пять плат. Правоохранительные органы возбудили уголовное дело по факту кражи.

Спасибо, что читаете «Капитал страны»! Получайте первыми самые важные новости в нашем Telegram-канале

Создание самолета управления войсками на случай ядерной войны началось в Воронеже на базе широкофюзеляжного Ил-96-400М, всего войска получат два таких воздушных командных пункта, рассказал РИА Новости источник в оборонно-промышленном комплексе.

«Российские Воздушно-космические силы получат два воздушных командных пункта на базе Ил-96-400М. Один находится в производстве», — рассказал собеседник.

По его словам, в перспективе не исключен заказ третьего воздушного пункта управления.

Радиокомплекс самолета позволит доводить приказы войскам, в том числе стратегической авиации, подвижных и шахтных пусковых установок, подводных лодок-носителей стратегического ядерного оружия в радиусе 6 тысяч километров.

Эти самолеты «Судного дня» придут на замену имеющимся Ил-80, построенным на базе пассажирских Ил-86. Дальность полета новых Ил-96-400М вырастет в два раза по сравнению с предшественником.

Такие самолеты предназначены для эвакуации высшего руководства страны и управления войсками в случае уничтожения наземной и спутниковой инфраструктуры. Самолеты имеют возможность дозаправки в воздухе и в полете сопровождаются истребителями.
США также обладают летающими командными пунктами на базе Boeing 747.

К середине октября 1941 года столица Советского Союза оказалась в отчаянном положении. После тяжёлого поражения под Вязьмой между танками германской группы армий «Центр» и нею не осталось фактически никакого заслона. На новую Можайскую линию обороны пытались в авральном порядке наскрести какие-то резервы. 

В эти критические дни советская столица начала медленно, но верно сползать в беспредел и анархию. Порядок в городе довольно быстро удалось восстановить. Однако эти несколько дней растерянности, безвластия и неопределённости запомнились москвичам надолго.

Многие пишут, что при СССР, в послевоенные времена, московская паника 1941 года якобы была «секретным событием», о котором запрещено было упоминать. Это неправда. Разумеется, в школьных учебниках о ней не писали. Но во многих мемуарах и книгах о войне, которые выходили в СССР, паника в Москве в октябре 1941 года описана весьма подробно. И никто эти книги печатать не запрещал.

Первым шагом к хаосу стала эвакуация советского правительства в 1941 г. Такое масштабное бегство никак не могло остаться незамеченным простыми людьми. Партийные функционеры поделились новостью с подчиненными и членами своих семей.

Из-за этого моментально разлетелись слухи о скорой сдаче Москвы врагу – как во время войны с Наполеоном. Вечером по Совинформбюро прошло невнятное и тревожное сообщение про «ухудшение положения на западном направлении и прорыв обороны на одном из участков».

Эвакуация правительства из Москвы в 1941 г

15 октября Государственным комитетом обороны было выпущено постановление № 801. Согласно нему, советское правительство, вместе с дипломатическим корпусом должно было немедленно эвакуироваться в город Куйбышев (в Самару), а Генеральный штаб –выехать в Арзамас. 

Уехать должны были все, в том числе и Сталин, на следующий же день – 16 октября 1941 года. Но вождь решил остаться. Распространённая история о том, что он приезжал на вокзал, в задумчивости ходил вдоль вагонов готового выехать спецпоезда – это художественный вымысел советских писателей и журналистов. 

На вокзал Сталин не ездил и думу на перроне не думал. Он остался потому, что понял: стоит властям (а в первую очередь – лично ему) покинуть город – и Москва действительно будет обречена. При тоталитарном режиме от первого лица государства зависит если не всё, то очень многое.

Из высшего руководства СССР в эти дни, кроме него, оставались немногие: Берия, Молотов, Микоян, Косыгин; группа офицеров Генштаба во главе с Василевским.

Что спровоцировало панику и массовые беспорядки 16 октября 1941

Член Военсовета Московского военного округа генерал Константин Телегин в мемуарах определил причины хаоса так: «Обывательские домыслы, трусость отдельных людей, провокационные слухи о якобы готовящейся сдаче Москвы».

Слухам было откуда взяться: крупные и мелкие партийные работники 16 октября 1941 года спешно бежали из Москвы на автомобилях, сбиваясь в колонны и создавая невиданные в то время пробки и заторы. 

10-классник 407-й московский школы Лев Ларский утром 16 октября наблюдал возле Заставы Ильича: «высокое начальство драпало в заграничных лимузинах с сигнальными рожками, чины пониже – в «эмках», более мелкие – в «газиках», автобусах, машинах «скорой помощи», фургонах «Мясо», «Хлеб», в «чёрных воронках», грузовиках, пожарных машинах».

«Машины были нагружены узлами, никелированными кроватями, кожаными чемоданами, коврами, шкатулками и прочим барахлом», – рассказывал журналист Николай Вержбицкий.

Простые люди, глядя на бегущее начальство, спешили на ж/д вокзалы и брали штурмом переполненные поезда.

Справедливости ради, необходимо отметить: не все высокопоставленные коммунисты подчинились приказу об эвакуации и бежали с семьями и домашним барахлом. Многие из них прямо на лету принялись сколачивать из своих подчинённых добровольческие части ополченцев, собираясь сражаться с немцами чем попало, до последней капли крови. Но и эти импровизационные действия тоже вовсе не способствовали успокоению народа.

Пессимистические слухи усугубились тем, что утром этого дня – единственный раз в истории – не открылось московское метро. Его минировали и готовили к уничтожению, как и многие предприятия. Повсеместное сжигание документов, которое развернулось на предприятиях и в учреждениях 16 октября, напугало людей даже ещё больше, чем минирование.

Тем, кто добрался до работы объявляли, что предприятия закрываются, но не говорили ничего более или менее определённого: что делать дальше? Многим рабочим и рядовым сотрудникам вообще некому было задавать вопросы: начальство сбежало, бросив всё хозяйство на произвол судьбы. Но рабочим некоторых заводов выдали пособие в размере месячной зарплаты и месячную норму продовольствия. 

Всё это стало для народных масс, лишённых достоверной информации, толчком к панике и хаосу.

16 октября 1941 года – паника в Москве, как это было

Анархия началась во второй половине дня, когда встали трамваи и троллейбусы, отключилось отопление. Народ начал грабить магазины, склады, предприятия пищевой промышленности. Сначала – робко и нерешительно. А потом, убедившись, что никаких карательных мер за это не принимается – уже безобразно, в массовом порядке. По улицам суетились толпы мародёров, тащивших всё, что попадалось под руку; всё, что только могли унести.

На городских улицах и на выездах из города развернулись массовые грабежи. Писатель Михаил Михайлович Коряков (в те дни – лейтенант инженерных войск) был послан в Москву за противотанковыми минами. 

Первое, что он увидел на въезде в столицу по Ярославскому шоссе – это разграбление неуправляемой толпой грузовика с маслом, сахаром и консервами. Хозяин груза, тучный мужчина, напрасно пытался остановить вакханалию уверениями в том, что он везёт продукты рабочим, мобилизованным на рытьё противотанковых рвов. Его никто не слушал и не хотел слышать.

Удивившись, Коряков поехал дальше и чуть позже стал свидетелем того, как грабители потрошили чемоданы начальства, уезжавшего из Москвы на легковых машинах, а затем – и эпического разгрома магазинов на Тверской и Кузнецком Мосту.

Другой советский писатель – Аркадий Алексеевич Первенцев, автор героических и проникновенных произведений о гражданской войне, сам стал жертвой грабителей. В отличие от Корякова, он уже тогда был признанным писателем, и даже автомобиль с личным шофёром имел.

В этом автомобиле его, вместе с женой и шофёром, и настигла толпа мародёров на выезде из столицы. Попытка прорваться не удалась: у машины выбили боковые стёкла и выволокли беглецов наружу. Первенцев отделался сравнительно легко: у них с женой забрали кое-что из имущества и отпустили, позволив ехать дальше. Помогло то, что нападавшие читали его знаменитый роман «Кочубей» и видели снятый по нему фильм. Писатель представился и предъявил мародёрам свои документы с фотографиями.

«16 октября брошенный город грабился. Я видел, как грабили фабрику «Большевик», и вся дорога была усеяна печеньем, я слышал, как грабили мясокомбинат им. Микояна», – вспоминает Аркадий Алексеевич. Он оставил подробные воспоминания о московской панике. Интересные, правда, написанные с явным намерением оправдаться за своё «бегство с тонущего корабля». 

Первенцев мотивировал своё решение просто: была объявлена эвакуация Москвы 1941, ему было предписано выехать в Горький. Он просто выполнял приказ. Если бы приказали взять винтовку и идти сражаться – он бы пошёл также решительно, как и в Горький. Звучит не очень убедительно.

Директор Ногинского завода №12 не испугался толпы бесчинствующих рабочих и спустил в канализацию 30 тонн спирта.

Вот всего несколько эпизодов, нашедших отражение в отчёте начальника московского УНКВД старшего майора госбезопасности Михаила Журавлёва от 18 октября: 

«Группа рабочих завода № 219 напала на автомашины, ехавшие по шоссе Энтузиастов. Они свалили в овраг 6 легковых машин и разграбили вещи тех, кто в них ехал».

«Рабочие колбасного завода Московского мясокомбината имени Микояна за 16 октября разграбили около 5 тонн мясных изделий».

«Рабочие завода «Точизмеритель» напали на автомашины, гружёные личными вещами работников Наркомата авиационной промышленности, и разграбили их. Разъяснения оперативного работника районного отдела НКВД Ныркова их не удовлетворили. Ныркову и директору завода Гольдбергу грабители пригрозили расправой».

«Директор фабрики «Рот-Фронт» Бузанов разрешил выдать работникам печенье и конфеты. Между пьяными рабочими в процессе делёжки продукции произошла массовая драка».

«Толпа рабочих автозавода ЗИС требовала впустить их на территорию предприятия и немедленно выдать им зарплату. Попытавшиеся помешать им вахтёр и два милиционера были избиты. Вахтёру разбили лопатой голову».

Октябрь 1941 – эвакуация принимает нормальные черты

«Ну почему никто не выступит по радио?.. Пусть скажут хоть что-нибудь… Худо ли, хорошо ли – всё равно… А то мы совсем в тумане, и каждый думает по-своему», – так в документальном очерке Николая Вержбицкого говорит «бодрый старик» на улице охваченной хаосом Москвы.

Сталину пришла в голову та же идея, что и этому прохожему. 16 октября он приказал председателю Моссовета Василию Пронину подготовить выступление по радио и начать наводить в городе порядок.

По радио зазвучали позывные: «Широка страна моя родная». Потом, с металлом в голосе: «Внимание, внимание! Через ЗО минут будет передано выступление председателя городского Совета трудящихся Москвы товарища Пронина». Потом снова позывные, и опять, много раз – анонс выступления.

Спокойным и твёрдым голосом Василий Прохорович назвал вещи своими именами: в столице разразилась паника, началось массовое бегство руководителей без эвакуационных ведомостей, а также хищение социалистической собственности. Поэтому в Москве вводятся осадное положение и комендантский час. 

Лицам, покидающим столицу без надлежащего распоряжения, а также мародёрам и грабителям Пронин пообещал «привлечение к строгой ответственности». Кроме того, он объявил о возобновлении нормальной работы всех предприятий и учреждений, а также всех видов городского транспорта. Москва не будет сдана – подытожил глава Моссовета.

Речь была подкреплена приказом применять к паникёрам и мародёрам жёсткие меры, вплоть до расстрела.

После этого всего за пару дней город совершенно преобразился, всё заработало, даже такси. На улицах появились военные и милицейские патрули. Паническое бегство народа прекратилось. Эвакуация населения и предприятий приняла упорядоченный и организованный характер.

Осень 1941 года для нашей страны стала временем тяжких испытаний. Москва была на осадном положении, и в связи с этим после 16 октября по решению ГКО в Куйбышев (ныне Самара) стали вывозить иностранные посольства, оборонные предприятия, Совнарком СССР, ряд наркоматов и главков, а также Верховный совет СССР во главе с «всесоюзным старостой» Михаилом Калининым…

Куйбышев — вторая столица СССР

Эвакуация органов власти, оборонных заводов и прочих объектов осенью 1941 года производилась в рамках реализации сверхсекретного стратегического плана, заранее разработанного генштабом на случай возникновения любой чрезвычайной ситуации. Согласно этому плану, именно Куйбышев, расположенный почти на границе Европы и Азии, отстоявший от любой границы на тысячи километров и к тому же находившийся на пересечении крупнейших транспортных артерий, Государственным комитетом обороны был выбран в качестве запасной столицы государства.

Бункер для «отца народов»

Тогда же для подготовки специальных убежищ в городах к востоку от Москвы персонально для Сталина, а также для всей Ставки Верховного главнокомандования было принято совершенно секретное постановление Государственного комитета обороны №945 от 22 ноября 1941 года, в котором говорилось следующее: «Построить в городах Ярославле, Горьком, Казани, Ульяновске, Куйбышеве, Саратове и Сталинграде командные пункты — бомбоубежища». Но возведено оно было только в Куйбышеве. Именно этот волжский город на тот момент уже имел статус запасной столицы СССР, и поэтому здешний спецобъект считался основным из всех перечисленных выше.

В январе 1942 года в Куйбышеве начались главные работы по сооружению этого подземного пункта, который в то время даже в секретных документах именовался лишь как «Объект №1». Только в наше время он получил неофициальное название «бункер Сталина». Он и по сей день располагается в Самаре под зданием на улице Фрунзе, 167, где в советское время располагался облисполком, а ныне находится Самарский государственный институт культуры.

Согласно официальным историческим данным, «вождь всех народов» в Самаре бывал только проездом. Первый раз это произошло в 1902 году, когда поезд, в составе которого находился тюремный вагон с заключённым Иосифом Джугашвили, проследовал через Самару в Красноярск, на место ссылки будущего руководителя СССР. Через год, после побега из «мест не столь отдалённых», он нелегально проехал через Самару обратно на Кавказ.

Однако существует и версия, согласно которой в тот момент, когда немцы были у стен Москвы, Сталин якобы тайно выезжал в Куйбышев и жил здесь от одного до трёх месяцев, оставив в Кремле вместо себя двойника. Так, бывший сотрудник управления строительства Куйбышевского метрополитена Николай Иванов в своё время утверждал, что Сталин был на этом объекте дважды, и оба раза ночью.

Как писал Иванов в своих заметках, первый раз Сталин приехал на берега Волги 9 июля 1942 года в сопровождении уроженца Самары Дмитрия Устинова — будущего маршала Советского Союза. По словам автора, Сталин дал несколько указаний оформителям его кабинета. В частности, он распорядился о переделке всех выходящих в помещение четырёх дверей. Свои замечания вождь излагал заместителю начальника строительства, а Иванов его слова стенографировал. Второй раз Сталин, по версии мемуариста, приехал в бункер 11 октября 1942 года в 22 часа и находился в своём кабинете до самого утра.

Ещё Иванову запомнилось, что глава государства потребовал снять со стены свой портрет. Во второй раз, пишет Иванов, его в поездке сопровождал Берия, отвечавший в Куйбышеве за ряд строительств. В настоящее время Иванова в живых уже нет, а историкам до сих пор так и не удалось найти ни одного документа или хотя бы заслуживающего доверия свидетельства, подтверждающих его рассказ.

Легенды «Объекта №1»

В ноябре 1941 года чекисты стали экстренно готовиться к размещению в запасной столице и руководителя НКВД СССР Лаврентия Берии. Согласно архивным данным, той осенью Берия по крайней мере один раз действительно приезжал в Куйбышев, но заходил ли он на строительство «Объекта №1», доподлинно не известно.

В связи с его визитом в запасную столицу вокруг этой одной из самых засекреченных строек нашей страны уже долгие годы распространяются многочисленные легенды. Одна из них гласит, что «Объект №1» меньше чем за год был построен силами сотен политических заключённых Безымянлага. При этом обычно добавляют, что по окончании работ с целью соблюдения секретности все зэки в массовом порядке были расстреляны по приказу всемогущего Лаврентия Берии, а их трупы затем захоронили здесь же под землёй, в одном из естественных карстовых провалов.

Есть и другая версия, согласно которой один или несколько заключённых сумели сбежать с засекреченного объекта и даже добрались до иностранного посольства, поскольку ближайшее из них нахрдилось в доме на соседней улице. Беглец пытался рассказать дипломатам о подземном сооружении, но поскольку сам до конца не знал, что именно строят в недрах под зданием облисполкома, иностранцы отнеслись к его словам без особого интереса, решив, видимо, что речь идёт о ремонте канализации. Во всяком случае, из посольства беглого зэка без проблем передали в руки работников НКВД, которые прибежали сюда по горячим следам.

Однако архивисты и историки однозначно заявляют, что все домыслы и рассказы «очевидцев» об узниках ГУЛАГа, якобы казнённых по завершении строительства подземного убежища, не более чем досужие сплетни. Их слова подтверждают многочисленные архивные документы, согласно которым в конце 1941 года в Куйбышев из столицы для работы на этой сверхсекретной стройке было доставлен около 300 лучших специалистов Мосметростроя, которые в условиях абсолютной закрытости и сооружали «бункер Сталина».

А вот что касается побега заключённого, то почвой для возникновения такой легенды наверняка стал инцидент с посольством Швеции, произошедший в 1942 году. Оно было расположено всего лишь в квартале от секретной стройки, на той же улице Фрунзе, в доме №159. Однажды чекисты выяснили, что на территории этой дипломатической миссии скрывается советский гражданин Шубин. Оказалось, что незадолго до того Шубин дезертировал из Красной армии. Приехав в Куйбышев, он не нашёл ничего лучшего, кроме как укрыться на территории иностранного посольства. Шведы этому не препятствовали, но после переговоров с представителями НКВД выдали дезертира властям. О том, что же с Шубиным стало дальше, сведений в архивах не имеется.

Что касается подземных работ в здании облисполкома, то, по сведениям ФСБ, в то время о них не догадывались не только работники расположенных по соседству посольств Великобритании и Швеции, но и жители соседних домов. Государственный акт о приёме «Объекта №1» в эксплуатацию был подписан в январе 1943 года.

В режиме полной закрытости это сооружение действовало ещё несколько десятилетий — вплоть до горбачёвских перестроечных перемен. Лишь в 1990 году власти нашей страны сочли возможным открыто признать сам факт существования в городе на Волге подземного командного пункта. Сейчас в бывшем совершенно секретном объекте находится музей с известным всем названием «Бункер Сталина», экспозиция

которого рассказывает нам о самом тревожном времени в истории советского государства.

На случай ядерного удара

Однако лишь в последние годы выяснилось, что даже в горбачёвскую эпоху общественности была открыта далеко не вся информация, связанная со строительством в Куйбышеве в 1942 году «Объекта №1». Несколько лет назад были рассекречены данные о том, что одновременно с ним в центре города на Волге возводился и так называемый «Объект №2». Согласно открытой несколько лет назад информации, он существует по сей день и представляет собой ещё более грандиозный по масштабам, нежели «Бункер Сталина», подземный объект, расположенный в Самаре под площадью Куйбышева — центральной площадью города.

Размер этого объекта — более 100 метров, и он рассчитан на изолированное пребывание в нём 600 человек в течение трёх суток, в том числе в условиях ядерного и химического нападения на город. Ещё можно сказать, что это подземное сооружение и по сей день находится в строю действующих объектов Министерства обороны РФ, являясь одним из звеньев системы управления ракетными стратегическими войсками страны. Прочие же технические характеристики указанного сооружения и сейчас остаются засекреченными.

Источник: издание Загадки истории №43, октябрь 2020 года
Рубрика: Назад в СССР
Автор: Валерий Ерофеев

Метки: Загадки истории, СССР, война, Великая отечественная война, столица, Сталин, Куйбышев, эвакуация, 1941, бункер, правительство, посольство

Паника и массовое бегство из Москвы — события 16—19 октября 1941 в Москве, произошедшие вследствие развала фронта советской обороны и быстрого приближения войск Вермахта к столице после поражения Красной Армии в Вяземской операции; а также принятием Сталиным совершенно секретного постановления «Об эвакуации столицы СССР»^[1], предусматривавшего отъезд из Москвы руководства Партии и правительства, министерства обороны и Генштаба, иностранных посольств. Несмотря на секретность постановления, слухи о том, что город может быть сдан противнику, быстро распространились по Москве^[2]. Как следствие начался хаос, массовая паника и бегство из Москвы сотен тысяч^[3] работников партаппарата и госучреждений, рядовых членов партии и граждан. В результате город на несколько дней оказался во власти анархии, мародёрства и бандитизма^{[источник не указан 186 дней]}, без работающей инфраструктуры и транспорта, снабжения энергией и продуктами питания; органы охраны правопорядка (милиция, НКВД) бездействовали. Порядок в городе начали возвращать силовыми методами, в том числе расстрелами, только с вечера 19 октября^{[источник не указан 186 дней]}, введя в Москве осадное положение^[4]. По некоторым данным^{[каким?]}, положить конец панике удалось только в начале ноября, проведя на Красной площади военный парад к годовщине Октябрьской революции и этим психологически мобилизовав население на дальнейший отпор противнику.

Население Москвы к 1 декабря 1941 сократилось с 4,5 млн до 2,5 млн человек^[5], прежде всего вследствие эвакуации различных организаций и населения в тыл.

Положение на фронте

13 октября немецкие войска, прорвав советскую оборону, вошли в Подмосковье, полностью оккупировали^{[когда?]} семнадцать и частично десять (из тридцати) районов Московской области.^[6]

Вечером 15 октября Совинформбюро передало сообщение о том, что в ночь с 14 на 15 октября положение на Западном направлении ухудшилось, и о прорыве обороны на одном из участков. В газетах появились сообщения о непосредственной угрозе столице^[7].

Эвакуация советского руководства

Еще до начала войны город Куйбышев негласно рассматривался советским руководством как запасная столица, так как, с одной стороны, он располагается в европейской части страны, но в то же время далеко от границы, в глубокой излучине Волги, на ее левом берегу, что делает город труднодостижимым для вторжения вражеских войск с запада и в целом хорошо защищенным. Для этих целей в нём велось интенсивное строительство гражданских, оборонительных и промышленных объектов. В июне 1941 был создан Совет по эвакуации при Совнаркоме, возглавляемый Л. Кагановичем.
Историк Рой Медведев в книге «Они окружали Сталина» упомянул события тех дней в Кремле:

Утром 15 октября на заседании ГКО и Политбюро принято решение о немедленной, в течение суток эвакуации Советского правительства, наркоматов, иностранных посольств. Сталин предлагает Политбюро выехать из Москвы в тот же день, а сам намеревался уехать утром 16-го. Но по предложению А. Микояна было решено, что Политбюро выедет только вместе со Сталиным.^[8]

А. И. Микоян в своих мемуарах называет датой упомянутого заседания Политбюро и соответствующего Постановления ГКО следующий день — 16 октября.^[9]

17 октября в Куйбышев специальным поездом прибыли: аппарат ЦК ВКП(б), многие высшие чиновники, члены Политбюро ЦК ВКП(б), среди них: Л. Каганович, М. Калинин (председатель Президиума ВС СССР), К. Ворошилов (член ГКО), А. Андреев (секретарь ЦК ВКП(б)), А. Горкин (секретарь Президиума ВС СССР), М. Шкирятов (зам. Председателя ЦКК ВКП(б)), Н. Вознесенский (зам. Председателя Совета Народных Комиссаров СССР). В Москве из высшего руководства страны во время кризиса, кроме Сталина, оставались только Л. Берия, А. Микоян и А. Косыгин.

Из Москвы был эвакуирован Совнарком, Госбанк (вместе со всей наличностью), все наркоматы, в столице были оставлены только их небольшие оперативные группы управления. Наркомат обороны и военные академии также были эвакуированы в Куйбышев, Генштаб эвакуирован в Арзамас.
Также в Куйбышев был эвакуирован Наркомат иностранных дел вместе с архивом и весь иностранный дипломатический корпус; Исполком Коминтерна во главе с Георгием Димитровым; ЦК ВЛКСМ; театры столицы, в том числе Большой театр. Туда же переправили и сталинскую библиотеку, весь его гардероб и три автомобиля вождя.
Ценности Гохрана были отправлены в Челябинск и Свердловск, экспонаты Третьяковской галереи — в Новосибирск. Тело Ленина было вывезено в Тюмень.
В Куйбышев, начиная с июля, были также эвакуированы семьи начальствующего состава и сотрудников Комендатуры Кремля, 1-го отдела НКГБ СССР (охрана высших должностных лиц). Московская патриархия была эвакуирована в Ульяновск. Происходила эвакуация и других организаций вглубь страны:
в Пермь, Казань, Саратов, Уфу и др.

По свидетельствам очевидцев, в воздухе над Москвой кружился «чёрный снег» — пепел сжигаемых документов.^[5]

Хроника событий в Москве

Началу событий непосредственно в Москве послужило секретное постановление МГК (А. С. Щербаков) и исполкома Моссовета (В. П. Пронин), во исполнение секретной директивы Сталина, о срочной эвакуации оборонных предприятий и госучреждений из Москвы. Действия по эвакуации начали осуществляться с вечера 15 октября. Информация неофициально быстро распространилась по городу. Паника породила неразбериху, мародёрство, резкий всплеск бандитизма, грабежей, хищений, в том числе и со стороны руководящих советских, партийных и хозяйственных работников.

Промышленность

8 октября 1941 г. ГКО принял решение^[10] заминировать важнейшие объекты Москвы. Согласно А. И. Микояну, к уничтожению были подготовлены 1119 предприятий Москвы, из них 412 оборонного значения. Для осуществления плана по минированию в каждом районе города были образованы «тройки» руководящих работников, отвечающие за проведение «спецмероприятий».^[9]

По свидетельствам^[чьим?], 16 октября на московских заводах наступил настоящий «ад». Промышленные предприятия закрывались, уволенным и брошенным на произвол судьбы рабочим не выплатили денег, обещанных в качестве выходного пособия, так как денег в банке не было — Госбанк эвакуировался вместе с наличностью. На некоторых предприятиях, где в кассе оставалась какие-то наличные деньги, их выдавали. На других — руководители тайно бежали, прихватив с собой кассу^[11].
На предприятих наблюдались случаи нападений, избиения рабочими бегущего начальства, ограбление багажа, повреждения автомобилей.

Транспорт

Утром 16 октября население Москвы обнаружило, что Московское метро закрыто. Так как велась интенсивная подготовка к его уничтожению в соответствии с поступившим накануне указанием Л. Кагановича: «Метрополитен закрыть. Подготовить за три часа предложения по его уничтожению, разрушить объекты любым способом»^[12]. Это был единственный с момента открытия метрополитена в мае 1935 года день, когда метро не работало.

Городской транспорт — трамвайные, троллейбусные и автобусные линии не работали. В эти дни сотни тысяч человек — рядовые члены партии и беспартийные простые граждане — пытались вместе со своими семьями вырваться из города на восток. По одним свидетельствам, на Казанском, Курском и Северном (ныне Ярославский) вокзалах народ пытался штурмом брать поезда. По другим источникам, вокзалы были оцеплены войсками, и к поездам пропускали только тех, кто обладал спецпропуском и должен был эвакуироваться в первую очередь.^[13]
Имели место случаи нападения на эшелоны. Городское руководство не пыталось обуздать паникёров, так как само спешно покидало город^[14][15].

В этих условиях основной поток простых беженцев шёл пешком по бывшему Владимирскому тракту — Шоссе Энтузиастов. По нему на восток шли вереницы забитых людьми и скарбом автомобилей, автобусов и гужевых повозок.

Торговля, снабжение продуктами питания

Магазины не работали, некоторые из них перед закрытием стали раздавать прохожим продукты^[14]. и значительная часть из них была разграблена.
Началось массовое разграбление населением магазинов и продовольственных складов.

Заработная плата

Заработная плата, вместо запланированного и традиционного 20 числа, начала выплачиваться досрочно 16 октября, что вызвало дополнительные опасения населения об актуальном положении сил под Москвой.

Отопление жилья

Центральное городское отопление было включено 6 октября, однако утром 16 октября его отключили, при этом среднесуточная температура воздуха в Москве в середине октября 1941 года была отрицательной, значительно ниже климатической нормы.

Информация для населения

Жителям никто не сообщал, что происходит.^[16] Не работало радио, перестала выходить пресса. Московский телецентр, открывшийся незадолго до войны, был закрыт и эвакуирован в Свердловск.

Некоторые свидетельства

Свидетельства о панике, бегстве и мародёрстве

• Свидетельство очевидца событий:

26 октября по Москве поползли слухи о том, что на Поклонной горе видели немецких мотоциклистов. В городе началась настоящая паника. Было такое ощущение, что все хотят куда-то бежать, чтобы не оставаться этой ночью в городе. Говорили о том, что все учреждения и заводы заминированы и держат руку на пульте. Это ещё больше усиливало всеобщее волнение.

По внутреннему радио нам объявили, что будет производиться эвакуация преподавателей и студентов нашего техникума. Для этого необходимо собраться во дворе техникума. Можно взять с собой из общежития любые вещи (видимо, имелись в виду постельные принадлежности). Эвакуация будет осуществляться пешим путём. Желающие могут действовать самостоятельно.

Я решила вернуться обратно в деревню, к родителям, прихватив с собой сестру, у которой там остался двухлетний сын.

Бросились на Савёловский вокзал. Там – столпотворение! Билетов нет, гражданские поезда в нашем направлении (на Дмитров) вообще не ходят. Разгорячённые люди пытаются любыми способами забраться в любой вагон, куда бы он ни направлялся. Лишь бы подальше от Москвы.

Ждать ничего хорошего не приходилось. Решили добираться пешком.

Шли два дня. А линия фронта стремительно катилась нам навстречу^[17].

• Из рапорта зам. начальника 1-го отдела охраны руководителей партии и правительства НКВД ст. майора госбезопасности Шадрина зам. наркома внутренних дел В. С. Меркулову:

1. Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы привести всё помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было.
2. Всё хозяйство: отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, электрооборудование и т. п. оставлено без всякого присмотра.
3. Пожарная команда также полностью вывезена. Всё противопожарное оборудование было разбросано.
4. Всё противохимическое имущество, в том числе больше сотни противогазов «БС», валялось на полу в комнатах.
5. В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы.
6. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжён…

8. В кабинете товарища Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов…^[18][19][16]

• В. Я. Василевская, из книги «Катакомбы XX века»:

На втором этаже находилось ремесленное училище и было радио. Я остановилась, прислушиваясь к сообщениям. Одно было страшнее другого. Один за другим были сданы близлежащие от Москвы города. Наконец, как раздирающий душу крик, раздались слова: «Неприятель прорвал линию нашей обороны, страна и правительство в смертельной опасности». Началось нечто невообразимое: ремесленники вместе со своими учителями ушли пешком в Горький, на заводе рабочие уходили, кто куда, уезжали семьями в деревни, забирали казенное имущество. Начальство тайком ночью на машинах «эвакуировалось» в глубокий тыл. Москва бросила работу, люди бесцельно «гуляли» по улицам… На вокзале не было электропоездов, а в городе не было машин, не работало метро. На улицы беззастенчиво спускались сброшенные с неприятельских самолётов листовки с надписями, вроде такой: «Москва не столица. Урал не граница»^[20]

• Писатель Лев Ларский:

Я стоял у шоссе, которое когда-то называлось Владимирским трактом. По знаменитой Владимирке …теперь революционеры-большевики сами бежали на восток — из Москвы. В потоке машин, нёсшемся от Заставы Ильича, я видел заграничные лимузины с «кремлёвскими» сигнальными рожками: это удирало Большое Партийное начальство! По машинам я сразу определял, какое начальство драпает: самое высокое — в заграничных, пониже — в наших «эмках», более мелкое — в старых «газиках», самое мелкое — в автобусах, в машинах «скорой помощи», «Мясо», «Хлеб», «Московские котлеты», в «чёрных воронах», в грузовиках, в пожарных машинах…
А рядовые партийцы бежали пешком по тротуарам, обочинам и трамвайным путям, таща чемоданы, узлы, авоськи и увлекая личным примером беспартийных… В потоке беженцев уже всё смешалось: люди, автомобили, телеги, тракторы, коровы — стада из пригородных колхозов гнали!.. В три часа на мосту произошёл затор. Вместо того, чтобы спихнуть с моста застрявшие грузовики и ликвидировать пробку, все первым делом бросались захватывать в них места. Форменный бой шёл: те, кто сидел на грузовиках, отчаянно отбивались от нападавших, били их чемоданами прямо по головам…

Атакующие лезли друг на друга, врывались в кузова и выбрасывали оттуда оборонявшихся, как мешки с картошкой. Но только захватчики успевали усесться, только машины пытались тронуться, как на них снова бросалась следующая волна… Ей богу, попав впоследствии на фронт, я такого отчаянного массового героизма не наблюдал…^[16]

• Директор медицинского института В. В. Парин, как отмечалось в решении райкома, скрылся из Москвы со своими заместителями и кассой института, «оставив без руководства госпиталь с ранеными (около 200 человек), ряд клиник с больными, коллектив профессорско-преподавательского состава и студентов»^[21].

• Секретарь Союза писателей Александр Фадеев докладывал, что автор слов «Священной войны» Василий Лебедев-Кумач «привёз на вокзал два пикапа вещей, не мог их погрузить в течение двух суток и психически помешался»^[22].

• «На Ногинском заводе № 12 группа рабочих в количестве 100 человек настойчиво требовали от дирекции завода выдачи хранившихся на складе 30 тонн спирта. Опасаясь серьёзных последствий, директор завода Невструев вынес решение спустить спирт в канализацию. Группа рабочих этого же завода днём напала на ответственных работников одного из главков Наркомата боеприпасов, ехавших из города Москвы по эвакуации, избила их и разграбила вещи»^[2].

• Из письма военврача Казакова жене:^[5]

«16-го там была невероятная паника. Распустили слух, что через два дня немец будет в Москве. „Ответственные“ захватили своё имущество, казённые деньги и машины и смылись из Москвы. Многие фабрики остались без руководства и без денег. Часть этих сволочей перехватали и расстреляли, но, несомненно, многие улизнут. По дороге мы видели несколько машин. Легковых, до отказа набитых всякими домашними вещами. Мне очень хочется знать, какой вывод из всего этого сделает наше правительство».

Альтернативные заявления

• По утверждению бывшего председателя Моссовета В. П. Пронина:

«Никакой массовой паники не было! Наоборот, 12 октября было принято решение о срочной эвакуации 500 заводов Москвы… К сожалению, мы не успели провести соответствующую разъяснительную работу. И на некоторых заводах рабочие стали просто препятствовать эвакуации, считая это предательством и дезертирством»^[5].

Как вспоминал Михаил Смиртюков, помощника заместителя председателя Совнаркома СССР:

Когда-то один писатель написал неправду, будто в сорок первом году Косыгин бегал в Кремле от телефона к телефону, чтобы показать, что в Москве кто-то есть и работает. Такого не было. В Совнаркоме продолжало работать несколько сот человек. Когда в октябре 1941 года всё правительство уехало в Куйбышев, в Москве, вернее в Кремле, оставались, кроме Сталина, Берия со своим аппаратом, Микоян со своим аппаратом и Косыгин со своим аппаратом. А остальное руководство и аппараты наркоматов уехали.

Источники

• Великая Отечественная война 1941—1945. События. Люди. Документы: Краткий исторический справочник. / Под общ. ред. О. А. Ржешевского. Сост. Е. К. Жигунов. — М.: Политиздат, 1990. — ISBN 5-250-00405-9
• Никола Верт. История советского государства. 1900—1991: Пер. с фр. — М.: Прогресс: Прогресс-Академия, 1992. — 480 с. С. 268.
• Рой Медведев. Ближний круг Сталина. Соратники вождя. — М.: Эксмо; Яуза, 2005. — ISBN 5-699-10155-1

Мемуарная литература

• А. И. Микоян. Так было. — М.: Вагриус, 1999, — 612 с. ISBN 5-264-00032-8
• Аркадий Первенцев. Дневники. 1941—1945. — Москва, изд-во «Вече», 2011. ISBN 978-5-9533-4727-3
• В. Я. Василевская. Катакомбы XX века. Воспоминания. — Москва, Фонд имени Александра Меня, 2001. — 320 с. ISBN 5-89831-007-X
• Бухтеева, Елена. «Московская паника» 1941 года. // Дилетант, 5 сентября 2017 г.
• Воронин, А. Б. Москва 1941. М.: Пятый Рим, 2018. — ISBN 978-5-9908265-1-9

Художественная литература

• Наум Коржавин, стихотворение «16 октября».
• Константин Симонов, роман «Живые и мёртвые» (главы 11 и 12).
• Лев Ларский. «Здравствуй, страна героев!» — изд. «Спутник», Кфар-Сава, 2009. — 488 с. ISBN: 9657288185, 9789657288184 // Журнальный вариант в: ж-л «Время и мы», № 29-33, 1978.

Примечания

Ссылки

• А.Кречетников. 16 октября 1941-го: когда Москва зашаталась. — Би-би-си, 16.10.2016
• Л.Млечин. Чёрный октябрь. — «Новая Газета», 12.10.2011

См. также

• Осадное положение в Москве
• Эвакуация в СССР во время Великой Отечественной войны