Фонд память поколений руководство

22 июня два года назад, в 2015 году появился новый благотворительный фонд — “Память поколений”, инициатором создания которого стал президент «Сбербанка» Герман Греф, учредителем — несколько ветеранских организаций, а президентом — первая женщина-космонавт Валентина Терешкова.

«Филантроп» поговорил с исполнительным директором фонда Екатериной Кругловой о смысле символа Красная гвоздика, отчетах перед Германом Грефом и KPI в благотворительности.

— Фонд помогает ветеранам всех боевых действий?

— Да, и у нас на эту тему своя философия.  Ведь когда люди слышат слово «ветеран», сразу представляют дедушку в наградах. Но у нас очень много ветеранов других войн, про них никто особенно ничего не знает и не думает, а боевых ветеранов Великой Отечественной войны остается, к сожалению, все меньше. И если мы не расширим это понятие, то будущему поколению лет через 10 предъявить ничего не сможем. Вы когда-нибудь слышали про красные маки в Великобритании?

— Да.

— Это день памяти павших (англ. Remembrance Day). Основной смысл праздника — почтить память солдат. Если вы окажетесь в Великобритании в ноябре и на вас не будет мака, вы будете чувствовать себя не в своей тарелке. Королева, премьер-министр, продавец,  дворник – все надевают мак в бутоньерки. И это позитивный пример, который существует более ста лет. Мы хотим создать что-то подобное.

Наш фонд не задается вопросами, правильно ли поступило правительство, вводя войска в тот или иной регион: это не наша задача, мы не про политику.

Мы хотим помочь людям, у которых была непростая работа, связанная с угрозой жизни. У нас недавно был случай: мы поставили  хороший протез ветерану Афганистана, и он покорил на нем Эльбрус. Наш фонд — про силу духа, про то, что люди с ограниченными возможностями — сильные, до сих пор красивые, прекрасные, они настоящие супергерои. Мы пытаемся их популяризировать в хорошем смысле этого слова.

— В сообществе все вас называют «фондом Сбербанка».

— Условно это правда, юридически нет. Сбербанк действительно является нашим ключевым партнером, а Герман Оскарович Греф принимает личное участие в деятельности фонда. Он один из самых крупных филантропов в стране и считает, что это правильно — помогать ветеранам.  Он, в хорошем смысле слова, повернут на развитии благотворительности и образования в стране.

Однажды Герман Оскарович сказал такую фразу, что в нашей стране очень любят детей и уважают стариков. В тот момент, когда это изменится — все станет намного лучше.

— То есть вы — еще один социальный корпоративный проект Сбербанка?

— Юридически мы не связаны, специально для того, чтобы у фонда была возможность входить в разные структуры. Учредители фонда – исключительно некоммерческие организации. Они перечислены на сайте. Это «Боевое братство», Российский союз ветеранов Афганистана, Российский союз ветеранов, поисковое движение «Россия». Вообще, ветеранские организации оказались на удивление активными, сплоченными.

У нас есть и другие жертвователи – частные, корпоративные.

— А почему президентом фонда стала Валентина Терешкова?

— На эту должность искали человека с кристальной репутацией, поскольку благотворительный фонд в нашей стране – это достаточно опасная история на точке старта. Валентина Терешкова обладает высоким уровнем доверия у пожилого населения в стране. Она многое делала и делает сама, особенно для Ярославской области, где у нее свой благотворительный проект. Она — такой столп земли нашей. Валентина Владимировна очень активна, особенно в стенах Государственной думы, где представляет наши интересы. Но и помогает нам на мероприятиях, например, открывала нашу выставку «Герои России, которыми их не видел никто». Она всегда на каблуках, всегда с идеальным маникюром, она прекрасно одевается и всегда мне говорит: «Катя, ну, как ты оделась, на кого ты похожа? Где каблуки?». В попечительском совете фонда есть еще один космонавт — Алексей Леонов.

О программах и Красной гвоздике

— Расскажите, чем конкретно занимается фонд, какие у вас программы?

— У нас есть программы адресной помощи ветеранам. Мы получаем запросы от людей, проверяем информацию, оплачиваем операции (и на территории России, и за рубежом), покупаем протезы, технические средства реабилитации. Но помощь взрослым — тема сложная. В сознании населения помогать нужно детям, сто детей – это сто хороших людей. Со взрослыми далеко не всегда так. Ведь взрослый человек — может быть разным, может, он плохой отец, плохой муж. Но это не значит, что ему не нужна помощь.

Мы делаем и долгосрочные проекты. Так, мы сейчас будем запускать специальный проект по психотерапевтической онлайн-помощи вместе с Всероссийской лигой психотерапевтов. Поскольку именно отсутствие ресоциализации, психологической работы – больная точка этой категории. Также в наших планах наладить производство российских бионических протезов. Задумок много.

Кроме того, в прошлом году мы запустили проект «Красная гвоздика». Это коммерческая история, которая помогает фонду собирать средства. Мы делаем и продаем гвоздики — бумажный значок в виде символа нашего фонда, он стоит 50 рублей. Мы предлагаем его надевать 22 июня в знак памяти павшим и благодарности ныне живущим ветеранам. И этот значок создается полностью на территории России, мы привлекаем к сборке как ветеранов Афганистана, Чечни, а также слепоглухих людей из фонда “Со-единение” и детей с особенностями развития — «Детей дождя». Это позволяет людям заработать.

Мы продаем этот значок, а деньги от продажи поступают в фонд на помощь ветеранам. Круг помощи замыкается.

— Какой тираж этих значков?

— В этом году мы произвели и распространили более 2 миллионов гвоздик. Сбербанк закупает гвоздики для отделений по всей России. Если вы приходите в отделение в период с 18 по 22 июня, за любую операцию офлайн в отделении, вы ее получите.

Кроме того, они продаются в сетевых магазинах. В прошлом году в ритейле мы продали около 700 тысяч штук. Они продаются в «Магните», «Билле», региональных сетях, «Алые паруса», «Твой дом», «Окей»  и дальше в регионах. Поскольку большие сетевые магазины, как оказалось, заканчиваются на Урале, за Уралом – только местные сети. В этом году нашим партнером стал РЖД. Все проводники в эти дни наденут гвоздики. Депутаты Государственной Думы — также.

— Этот проект позволяет полностью содержать фонд?

— От продаж мы не можем покрыть все потребности фонда, потому что у нас очень большая затратная часть, вся наша помощь достаточно дорогостоящая. Любой протез хорошего качества, заграничный, к сожалению, будет стоить не меньше 450 тысяч рублей. И каждые три года нам его приходится менять. Бывают протезы, которые стоят миллион.  

— Почему вы решили популяризировать гвоздику?

— Мы хотим рассказать, что это — новая благотворительная традиция современной России, которая не зависит от политики. Важно, когда люди действительно чему-то сопричастны. Сопричастность — осознанный поступок. Мы никому ничего не навязываем. Это еще и история понимания, что когда-то люди, которым мы хотим помочь, были очень сильными, и пора перестать жалеть этих мужчин.

— Ваши подопечные, в основном, мужчины?

— Конечно. У нас есть какой-то процент женщин, но их немного. У нас есть узницы фашизма, это категория граждан, приравненная к ветеранам Великой Отечественной войны. Блокадницы тоже. Там есть женщины, но боевых офицеров немного. Есть женщины, которые были в Афгане, но все равно, в основном —  это мужчины.

— Есть какие-то особенности работы с такими подопечными?

Да, наши психотерапевты, которым мы доверяем, говорят что  любого взрослого человека, и тем более мужчину,  жалеть нельзя.

Этим часто грешат НКО, когда начинают помогать. Мы же не жалеем, мы говорим: “Вставай – и иди”.  Хочешь протез – пройди реабилитацию, где тебя научат, как на нем ходить.  Хочешь инвалидную коляску с электроприводом, а тебе нет и 40? Парень, тебе не нужно с электроприводом, тебя нужна крутая коляска, но механическая, и это будет специально для тебя, чтобы у тебя руки работали. Вот тебе еще турник – начинай подтягиваться.

У нас есть крутые примеры ребят, которые стали паралимпийскими чемпионами. У них тоже есть серьезные ограничения по здоровью. Например, один парень – Костя Скороходов – у него нет обеих ног, но он до сих пор действующий офицер. По многим из них даже невозможно понять, что они ходят на протезе. Мир, к счастью, изменился в этом плане в хорошую сторону, ампутация — больше не приговор.

Это слайд-шоу требует JavaScript.

— Участников каких войн у вас больше всего? Великой Отечественной?

— Да. Потому что в этих случае мы понимаем, что жизнь человека уже не изменить, можно просто ее максимально облегчить, улучшить. По количеству таких запросов больше всего. А вот по деньгам — нет. Каждый афганец, которому нужен протез, – это сразу 500 тысяч, а ветеранам Великой отечественной войны обычно нужны хорошие средства реабилитации, лекарства.

О работе и эффективности

— Как устроена работа в фонде? Сколько у вас сотрудников?

— Команда фонда — 16 человек. Все в основном из бизнес-структур – кто-то в прошлом из Сбербанка, из рекламных агентств, из издательства. У нас есть операционный отдел, который занимается непосредственно помощью ветеранам.

— А вы чем занимались до работы в фонде, когда работали в «Сбербанке»?

— Я работала в международном отделе правового сопровождения, занималась сопровождением приобретения банковских активов за рубежом и синдицированным кредитованием.

Мы не делаем особой разницы между работой в коммерческой структуре или НКО. Мы просто стараемся делать свою работу качественно и ответственно.

— Какой годовой бюджет фонда?

— В прошлом году фонд привлек чуть больше 120 миллионов рублей. В этом году надеемся, что будет больше.

— Есть какие-то цели в этом плане? Работаете ли вы с KPI?

— Конечно. У нас внутренний KPI, внешний, и по маркетингу, и по пиару. Мы все “закипиайены”. Это измеримый, работающий механизм.

— Работающий и в благотворительности тоже, на ваш взгляд?

— Мы считаем что да. Уровень эффективности можно померить. Все зависит от того, какие цели себе ставить. Если мы ставим себе цель “сделать всех ветеранов счастливыми”, то это странный KPI, — и вряд ли мы чего-то сможем добиться. Еще в прошлом году к 22 июня у нас было 702 подопечных. И мы поняли, что надо увеличить это количество. Мы  переделали многие механизмы, и в итоге у нас сейчас  более 3000. Мы на этом не останавливаемся и обрабатываем новые заявки, поступающие в фонд.

— В секторе есть другие фонды, которые помогают взрослым. Вы сейчас как-то кооперируетесь?

— Когда мы начинали, то, конечно, никого не знали, нам нужно было со всеми познакомиться, понять, в каком секторе мы живем. Мы поездили на некоммерческие форумы, со многими познакомились. Когда мы запускались, то брали консультации у «Подари жизнь», их исполнительный директор Григорий Мазманянц нам много помогал. С фондом “Живой” давно хотим подружиться, забирать себе их ветеранов. В какой-то момент мы познакомились с фондом «Старость в радость», и теперь помогаем домам престарелых вместе.

О государстве

— Сейчас государство помогает ветеранам или помощи недостаточно?

— Тут тоже важнее вопрос эффективности. На верхнем уровне, законодательно многие темы — особенно Великой отечественной войны — действительно закрыты. А дальше стоит вопрос качества государственного управления. И эта деятельность не всегда эффективна. Мы сами способны принимать решение и мы более мобильны, нам много бумажек не надо. Покажите нам ветеранское удостоверение, рецепт от врача или подтверждение любого характера, где мы убедимся, что человек например лежачий. И мы отгрузим человеку не три памперса, как положено по норме, а столько, сколько ему нужно.

Понятно, государство должно быть зарегулировано. Поэтому вводятся нормы про три памперса в день или про раздачу аппаратов по слухопротезированию, которые потом не работают.

Но вопрос в том, что три памперса в день для лежачего взрослого человека – это же кошмар. А за аппаратами надо следить, мониторить использование, настраивать. У нас такая возможность есть.

У афганцев меньше льгот, но там свои сложности. От государства любой из них получит протез бесплатно. Но что делать, если человек занимается спортом, если он хочет бегать или забраться на Эльбрус? На протезе от социальной службы на Эльбрус не подняться! Поэтому помогаем мы.

Но для меня вся эта история — про силу духа. Не каждый человек на двух ногах поднимется на Эльбрус. И вот эта сила духа мотивирует многих не пить водку и не накладывать на себя руки, а добиваться своих целей. Ветеран в нашем понимании не должен быть обузой ни семье, ни обществу, ни государству. Он должен этому обществу приносить пользу. Им надо просто чуть дать удочку и сказать: «Хватит хандрить, пойдем».

Про патриотизм

— По сути это целая идеология?

— Сейчас у нас настороженно относятся ко всему патриотическому, и мы, как фонд поддержки ветеранов, не раз сталкивались с тем, что нам говорят: «Мы думали, что придут какие-то женщины хорошо за 60». А мы все в фонде выглядим как полухипстеры, мы уже свое отработали в банках в деловых костюмах. В них мы только к Герману Оскаровичу ходим. И даже на этом уровне происходит диссонанс. И я рада этому. Потому что мы хотим сломать стереотип, изменить отношение людей и не хотим делать это надрывно. От негатива уже все устали, и надо показать что-то хорошее.

— А что хорошее вы показываете?

— Среди тех, кому мы помогаем, много светлых историй. Так, мы одному тетрапарализованному афганцу купили многофункциональную кровать-трансформер, которая помогла менять положение тела, и специальную коляску, которая полностью удерживает человека. До этого он 10 лет лежал дома, в одной комнате, был в глубокой депрессии. А уже через месяц захотел выехать на прогулку.  И в тот момент мы поняли, что мы на самом деле меняем их жизнь. Вот человек хотел умереть, не мог найти смысла жизни в новых условиях, а тут он поверил, что он не один, и захотел выйти из дома. И потом они с женой много гуляли. Недавно он, к сожалению, скончался, но тот год, который он провел по-другому, скрасил его жизнь и жизнь его родственников.

В этом все дело. Человек с инвалидностью — если ему вовремя помочь — может семью создать, работу найти и начать новую полноценную и счастливую жизнь.