Ледовых поход под руководством корнилова

Генерал Брусилов, не любивший генерала Лавра Корнилова, в своих воспоминаниях отметил, что как раз именно такой человек и был нужен деморализованным и растерянным офицерам некогда великой армии сгинувшей империи, чтобы организовать сопротивление против заливавшей страну красной волны.

Как очертя голову Корнилов воевал, так он и полез в самую пучину революции 1917 года, — именно Корнилов, только что назначенный на должность командующего войсками Петроградского военного округа, арестовал — вернее, фактически взял в заложники — государыню императрицу и её детей в Царском Селе, заставляя Николая II подписать отречение от престола. Прозрение пришло летом 1917 года, когда Корнилов, будучи уже верховным главнокомандующим Армии России, сам стал заложником политических интриг. Керенский, откровенно боявшийся популярного в войсках генерала, объявил Корнилова мятежником и кандидатом в военные диктаторы. Корнилов был арестован и до самого Октябрьского переворота содержался в тюрьме.

На свободу он вышел на следующий день после захвата большевиками Зимнего дворца. Узнал, что генерал Каледин, объявивший себя атаманом Всевеликого Войска Донского, призвал на Дон «всех верных чести и присяге». И Корнилов отправился в Новочеркасск, где началось формирование Добровольческой русской армии.

Впрочем, если не считать громкого названия, самой армии, по сути, ещё не было. К январю в ней насчитывалось около четырёх тысяч человек — в основном офицеры, которые откровенно устали от войны. Не хотели сражаться и донские казаки, всегда относившиеся к регулярной русской кавалерии и к офицерам-«золотопогонникам» со скрытой завистью и неприязнью. Между тем к Ростову и Новочеркасску приближался экспедиционный корпус Южного революционного фронта — 10 тысяч профессиональных боевиков-«красногвардейцев» под командованием Рудольфа Сиверса.

В этих условиях Корнилов принимает единственно возможное решение: город оставить без боя и перебраться в Ростов, а дальше, сохранив костяк будущей армии, выдвинуться к Екатеринодару, где действовало правительство героического полковника Виктора Покровского — между прочим, первого русского лётчика, взявшего в плен вражеского пилота вместе с самолётом.

На Кубани можно было собраться с силами, перегруппироваться, чтобы затем ударить по большевикам. Но пока важно было спасти то, что ещё можно было спасти.

Так начался Ледовый поход, ставший легендой Белого движения.

Ростов

В ночь с 22 на 23 февраля 1918 года по приказу Корнилова Добровольческая армия — 3683 человека — вышла из Ростова-на-Дону в задонские степи.

К тому времени отряды Рудольфа Сиверса уже обложили Ростов практически со всех сторон. Оставался лишь узенький коридорчик — по замёрзшему Дону, и Корнилов приказал как можно скорее выступить в поход.

С отрядом также отступил значительный обоз гражданских лиц, бежавших от большевиков, среди которых можно было встретить немало известных в ту пору высоких персон: бывший начальник штаба Его Императорского Величества генерал Михаил Алексеев, бывший председатель Государственной думы Михаил Родзянко, бывший депутат Государственной думы князь Николай Львов, либеральный журналист Борис Суворин.

Помощником командующего с главной обязанностью — заменить в случае гибели — Корнилов назначил генерала Деникина. Правда, тот первым и выбыл из строя. В путанице эвакуации он остался без вещей, вынужден был идти в гражданском костюме и дырявых сапогах. Через два перехода свалился с тяжёлой формой бронхита.

Станица Ольгинская

Вырвавшись из окружения, Корнилов приказал остановиться в станице Ольгинской. Здесь Корнилов провёл реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды, рассеявшиеся после падения Дона. Вскоре подошёл офицерский отряд генерала Сергея Маркова, отрезанный от армии и пробившийся мимо занятого красными Батайска. Присоединились несколько казачьих отрядов — прежде «нейтральные» казаки массово бежали из Ростова и Новочеркасска после начала красного террора.

Именно в Ольгинской и возникли первые управленческие структуры Добровольческой армии: штаб, управление снабжения и тыла, сапёрные и инженерные подразделения, артиллерийская часть. Правда, пушек было маловато — всего 8 штук знаменитых русских «трёхдюймовых» пушек с ничтожным запасом снарядов, и всё.

Не прошло и недели, как в штабе Добровольческой армии вновь случился раскол. Казачий генерал Попов, который увёл из-под Новочеркасска полторы тысячи казаков, предлагал уйти в Сальские степи, где на зимовниках (то есть на становищах племенных табунов) имелись большие запасы продовольствия и фуража. Там можно было отсидеться и продолжать партизанскую войну. Но генерал Алексеев возражал: зимовники, вполне подходящие для мелких отрядов, были разбросаны на значительных расстояниях друг от друга. Армию пришлось бы распылить по подразделениям, которые красные могли разбить по частям.

Но и выдвигаться на Екатеринодар добровольцы не спешили.

Посланные в разведку переодетые генералы Александр Лукомский и Сергей Ронжин рассказывали самые печальные истории о том, как на Кубани с каждым днём накапливались огромные массы солдат, возвращавшихся домой с Закавказского фронта. Солдат задерживали сами большевики, которые открыто врали, что дорогу в Центральную Россию перекрыли белогвардейцы, а поэтому, чтобы попасть домой, надо разбить всех беляков.

Впрочем, хватало и тех, кто вступал в большевистские отряды по собственной воле: среди солдат ходили слухи, что всем отличившимся в боях будут бесплатно давать наделы отобранной у местных буржуев земли — а кто ж откажется от жирной кубанской земли с двумя урожаями в год, садами и виноградниками?

Промедление в итоге обернулось против Добровольческой армии — разведчики Северса, нащупав армию, начали тревожить её мелкими наскоками. Стало очевидно, что пора менять место дислокации.

Село Лежанки

К 21 февраля 1918 года колонна Добровольческой армии вышла к селу Лежанки на самой границе Ставропольской губернии и Области Войска Донского.

До этого продвижение Добровольческой армии шло вполне мирно — в каждой станице корниловцев встречали приветливо, с блинами и угощением. Но стоило перейти границу Ставрополья, как белые тут же попали под удар красных — в селе Лежанки тогда стоял крупный отряд красных вместе с дивизионом пехотных пушек.

Бой был коротким. После первых выстрелов Корнилов приказал атаковать село с марша, бросив в атаку на артиллерийские позиции офицерский «ударный» полк. С флангов укрепления красных атаковали Корниловский и Партизанский полки.

— В штыковую, братцы! Ура! — грянуло с трёх сторон.

Конечно, сегодня легко судить людей тех лет, но офицеры, выжившие после революционной резни 1917 года, слишком хорошо помнили, как красногвардейцы, прежде чем расстрелять пойманных офицеров, вырезали на телах жертв «кокарды» и «погоны» — куски плоти на лбу и плечах. Поэтому пойманных красногвардейцев расстреливали без всякой жалости.

Как писал генерал Деникин, тягостное впечатление на бойцов произвела и церковь в станице, осквернённая большевиками: «Стены её были исписаны гнусными надписями, иконы размалёваны, алтарь превращён в отхожее место, причём для этого пользовались священными сосудами…»

Станица Кореновская

4 марта армия Корнилова вышла к станице Кореновской.

До этого вся неделя похода прошла в непрерывных боях — Сиверс каждый день стал бросать наперерез Добровольческой армии отряд за отрядом. Но решительного натиска красные не выдерживали и после первых же выстрелов разбегались. А добровольцы всё шли и шли, захватывая село за селом.

Наконец, на станции Кореновской белогвардейцев ждала 14-тысячная армия Ивана Сорокина — кубанского казака, бывшего есаула, награждённого царскими Георгиевскими солдатскими крестами, перешедшего на службу к большевикам. Это была уже серьёзная сила.

Победить красных удалось лишь только ценой нечеловеческих усилий, когда в атаку на станицу пошли вчерашние юнкера и гимназисты, которых встретили шквалом огня. Пока студенты дрались, сбоку ударили «ударные» — Офицерский и Корниловский — полки.

— Патронов и снарядов не жалеть! — приказал Корнилов. — Новые мы захватим на станции!

Сорокин, помнивший о тактике старой императорской армии, сам послал в обход беляков кавалерийские части. Но их встретили обозники пулемётным огнём.

— Все раненые, способные держать в руках оружие, должны защищать и себя и товарищей! — таков был приказ генерала.

Раненые и защищались. Одни перезаряжали винтовки, другие стреляли, третьи подавали пулемётные ленты.

Корнилов, атакуя станицу, поставил на карту буквально всё — по его расчётам, это была последняя преграда на пути к Екатеринодару. Корнилов лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом «ударников» пошёл в атаку на село. Красные дрогнули и побежали…

Однако насчёт количества преград генерал ошибался. Уже в Кореновской от пленных красногвардейцев Корнилов узнал, что войска есаула Сорокина ещё 1 марта взяли Екатеринодар. Правительство полковника Покровского бежало, скрывшись в черкесских аулах, а город был отдан на разграбление красным. В Екатеринодаре начались неслыханные бесчинства, шли грабежи и расстрелы всех заподозренных «в сочувствии кадетам». В каждой воинской части действовал свой «военно-революционный суд», выносивший смертные приговоры.

В итоге Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, решил уйти в горные станицы — к войскам Покровского.

Левый берег Кубани

В ответ есаул Сорокин, узнав об оставлении белыми станицы Кореновской, бросил свежие силы на преследование, прижимая добровольцев к Кубани. Свежие силы красных ждали Корнилова и в станице Усть-Лабинской.

Но Корнилов без труда разгадал план Сорокина. В итоге «ударники» стремительным натиском овладели мостом через Кубань — и армия выскочила из готовящейся ловушки.

Правда, весь левый берег уже считался большевистским. Добровольческая армия с боем шла через каждое селение, выбивая противника. Именно там большевики, осознав, что остановить Корнилова уже не получится, стали применять тактику «выжженной земли», сжигая деревни и скот на пути следования армии.

Однажды на каком-то хуторе Деникин проснулся от удушья — горел дом. Пинками растолкал совершенно обессиленного генерала Алексеева, вышиб раму, выбросил в окно вещмешок с последними пожитками. Только вытащил Алексеева, как его сын всполошился: «Чемодан с казной забыли!» Ворвались в пылающую хату, нашарили потрёпанный саквояж, который уже лизали языки пламени, швырнули в снег.

Река Белая

10 марта, форсируя реку Белую, передовые отряды Добровольческой армии попали в засаду.

Генерал Деникин писал: «За корниловцами успели переправиться только партизаны и чехословаки. Именно они и приняли на себя основной удар противника. С тыла накрыла артиллерия, разрывом снаряда опрокинута повозка генерала Алексеева, убит его кучер. Обоз переправляется, но не знает, что идёт как раз навстречу наступающим большевистским цепям. Чехословаки расстреляли все патроны и постепенно ударяются в бега. Их командир капитан Немечек сначала пытался образумить земляков уговорами, затем кулаками, а потом просто сел на землю:

— Дальше я не могу отступать. Останусь здесь хотя бы один.

У моста Корнилов со штабом среди раненых по внешнему виду определяли способных драться и ссаживали с подвод. Раздали винтовки и повели в бой всех готовых умирать.

Из последних сил бросился в штыки Юнкерский батальон, очумелые юнцы тонкими голосами кричали: «Ура!», потрясая уже пустыми винтовками без патронов. Генерал Боровский заковылял в атаку с саблей наголо. Красные дрогнули, побежали в отступление».

Аул Шенджи

14 марта достигли аула Шенджи, где Корнилова уже ждал полковник Покровский со своим войском. Он попытался было выразить мнение кубанского правительства о самостоятельности своих частей при оперативном подчинении Корнилову, но тот отрезал однозначно: «Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю».

Также в состав Добровольческой армии вошло и немало черкесов, ставших жертвами местного «казачьего большевизма». Здешние казаки, объединившись с иногородними, решили истребить «буржуев» — нищих черкесов, чтобы прибрать к рукам их земли.

В ауле Габукай они вырезали всех мужчин без разбора — 320 человек, в ауле Ассоколай — 305 человек, то же самое происходило в других аулах. В ауле Шенджий на площади собралась толпа конных с зелёным знаменем, на котором белели звезда и полумесяц. Мулла потрясал халатом и призывал к мести за убитых отцов и братьев. Черкесы падали в ноги Корнилову и просили принять их в армию — мстить «большевикам».

Станица Новодмитриевская

15 марта Добровольческая армия, которую большевики уже списали со счетов, перешла в наступление.

Станицу, битком забитую красными полками, договаривались брать штурмом с нескольких сторон. Но Покровский с кубанцами посчитал невозможным наступать в такую жуткую погоду: всю ночь накануне лил дождь, люди промокли буквально насквозь.

И Офицерский полк Маркова пошёл в атаку один.

Деникин писал: «Полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование».

Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном.

17 марта подтянулись кубанцы. Корнилов перемешал их воинские части со своими, объединив в три бригады — Маркова, Богаевского и Эрдели.

Станица Георгие-Афипская

24 марта Добровольческая армия атаковала станицу Георгие-Афипскую с 5-тысячным гарнизоном и складами. Бой был жесточайшим. Офицерский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли и, главное, драгоценные трофеи — 700 снарядов и патроны!

— Ещё один такой бой — и от Офицерского полка останутся лишь воспоминания, — воскликнул генерал Марков. — Мать-перемать, драться с русскими — это не то что с немцами или австрияками, тут, что называется, коса на камень!

Вечером того же дня собрался военный совет, на котором были оглашены потери: в Партизанском полку осталось менее 300 штыков, в Офицерском — ещё меньше, раненых — более полутора тысяч, казаки разбредаются по домам, боеприпасов практически нет.

Корнилов подумал и принял парадоксальное решение:

— Положение действительно тяжёлое, и я не вижу другого выхода, как атаковать Екатеринодар. Как ваше мнение, господа?

Господа посмотрели на него с ужасом. Даже если произойдёт чудо и истерзанная крохотная армия сокрушит впятеро превышающие её силы, как она сможет удержать город?

Екатеринодар

27 марта начался штурм города. Красные повели наступление на переправу, но Офицерский и Партизанский полки «психической» атакой — без единого выстрела! — опрокинули их. Толпы большевиков в панике бежали.

Лёгкость победы привела к тому, что Корнилов приказал немедленно штурмовать город, не подтянув всех сил. И сразу же корниловцы попали под шквальный огонь. Погиб командир Корниловского полка подполковник Неженцев. Погибла любимица Партизанского полка Вавочка Гаврилова, падчерица полковника Грекова, лихая разведчица, прошедшая весь Ледяной поход. Была убита шрапнелью вместе со своей подругой, такой же девочкой-гимназисткой.

Но все же добровольцы упорно продвигались, очищая дом за домом. Генерал Марков, лично возглавляя атаку, занял сильно укреплённые Артиллерийские казармы.

Бой за город продолжался три дня, хотя войска уже выдохлись. Измотанные и выбитые, они не могли продвинуться ни на шаг.

Корнилов принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку. И решил сам вести армию на штурм:

— Наденьте чистое бельё, у кого есть. Екатеринодара не возьмём, а если и возьмём, то погибнем.

Но штурм так и не начался. Одинокая ферма, где расположился штаб Корнилова, уже давно стала мишенью для артиллерии красных.

В восьмом часу утра 31 марта снаряд попал прямо в домик, пробил стену и взорвался под столом, за которым сидел Корнилов. Силой взрыва его тело отбросило и ударило о печь. Когда вбежали в комнату, он ещё дышал. И скончался, вынесенный на воздух.

Смерть командующего хотели скрыть от армии хотя бы до вечера. Тщетно. Мгновенно узнали все. Люди, прошедшие огонь и воду, плакали навзрыд…

Станица Елизаветинская

Тело Корнилова в сопровождении верных текинцев отвезли в станицу Елизаветинскую под городом. Чтобы уберечь останки от врагов, станичный священник тайно отслужил панихиду. 2 апреля похоронили — тоже тайно, в присутствии лишь нескольких человек конвоя. Рядом похоронили его друга и любимца полковника Неженцева. Могилы сровняли с землей. Даже командование, чтобы не привлекать внимания, проходило стороной, прощаясь издалека.

Но всё оказалось тщетно. Уже на следующий день в Елизаветинскую ворвались солдаты красного Темрюкского полка в поисках «зарытых буржуями сокровищ». Обнаружили свежие могилы, по генеральским погонам опознали Корнилова. С гиканьем привезли тело в Екатеринодар, где толпа содрала с трупа последнюю рубаху, пыталась повесить на дереве, потом, после различных надругательств, оно было увезено на бойню и сожжено.

Интересная деталь: также в Елизаветинской были оставлены 64 тяжелораненых с врачом, сёстрами и деньгами. С собой везти было бесполезно, да они бы и не пережили эвакуацию. Судьба их была трагична: только 11 человек выжили, остальных же большевики порубили шашками.

Станция Медведовская

После смерти Корнилова главнокомандующим Добровольческой армией стал генерал Антон Деникин, который принял решение выводить армию из-под удара. С юга была река Кубань, с востока — Екатеринодар, а с запада — плавни и болота. Оставался путь на север.

Вечером 2 апреля авангард Добровольческой армии выступил на север. Его заметили, начали обстреливать ураганным огнём. Но едва стемнело, колонна круто повернула на восток. Вышли к железной дороге вблизи станции Медведовской.

Марков со своими разведчиками захватил переезд, а потом и обезвредил бронепоезд, курсировавший возле станции. Просто вышел на пути и бросился навстречу бронепоезду, размахивая нагайкой:

— Стой, сукин сын! Разве не видишь, что свои?!

Ошеломлённый машинист затормозил, и Марков тотчас зашвырнул в кабину паровоза гранату. Бронепоезд ощетинился огнём, но бойцы Офицерского полка во главе с Марковым уже полезли на штурм. Рубили топорами крышу и бросали туда гранаты, стреляли через бойницы. Большевики упорно защищались, но были перебиты.

Тем временем Кубанский стрелковый полк атаковал станцию, заставив бежать большевиков. А через переезд уже текли многочисленные телеги обоза — раненые, беженцы.

Армия вырвалась из кольца.

Станица Ильинская

Последующие дни петляли между железнодорожными ветками, подрывая пути и запутывая следы. В армию потекли кубанцы, пополняя ряды выбывших. В станицах встречали уже как старых знакомых.

И когда большевистские газеты захлёбывались восторгами по поводу «разгрома и ликвидации белогвардейских банд, рассеянных по Северному Кавказу», Добровольческая армия оторвалась от противника, отдохнула, окрепла и вышла опять к границам Дона и Ставрополья.

Первый Кубанский, или Ледяной, поход длился 80 дней, из них 44 — с боями. Армия прошла свыше 1100 километров. Выступили в поход 4 тыс. человек, вернулись — 5 тыс. Похоронили на Кубани 400 убитых и вывезли 1,5 тыс. раненых, не считая оставленных по станицам.

Ледяной поход стал крещением Белой гвардии, её легендой. В нём родились белые герои и белые традиции. Впоследствии для первопоходников был учреждён особый знак — меч в терновом венце на Георгиевской ленте.

В ночь с 22 на 23 февраля 1918 года, 105 лет тому назад, Добровольческая Армия генерала Л.Г. Корнилова, покинув Область Войска Донского, выступила в знаменитый Ледяной Поход. «Сохранение нашей небольшой живой силы имеет решающее значение для ближайшего будущего, — писал по этому поводу генерал М.В. Алексеев, фактический создатель Добровольческой Армии и активный участник Ледяного Похода. — Только сохраняя ее и отведя туда, где мы можем получить пополнения, мы затянем борьбу, а в выигрыше времени вся суть. Факт полного нежелания донских казаков защитить свое достояние, возлагая на плечи Добровольческой Армии непосильное бремя, лишает возможности затяжки борьбы и выигрыша времени».

Поход проходил в условиях стратегического окружения, армия насчитывала в своих рядах по разным оценкам, от 3683 до 4200 человек, подавляющее большинство которых составляли офицеры (36 генералов, 190 полковников, 2078 офицеров в более младших чинах). Такое изобилие офицеров приводило к необходимости ставить их в строй в качестве обычных солдат («командиров одной винтовки», как горько шутили сами белогвардейцы), несмотря на всё недовольство Лавра Корнилова подобной практикой. 437 человек  составляли юнкера и кадеты — те немногие представители русской военной молодёжи, кто после безуспешных боёв с революционными толпами сумел вырваться из захваченных большевиками городов и уйти на Дон. К ним стоит добавить некоторое, точно не известное число студентов и гимназистов-старшеклассников, прибившихся к армии, несмотря на решительное нежелание Корнилова и Алексеева принимать в неё несовершеннолетних. Но как можно было отказать этим, по сути, ещё детям, которые своими глазами видели гибель своих родителей, растерзанных большевиками, как можно было отказать в приёме в армию, в возможности защищаться тем, кого большевики всё равно убили бы, предварительно подвергнув истязаниям и изнасилованию? Солдат было немного: 364 унтер-офицера и 235 рядовых, в основном — добровольцы Первой Мировой войны и ветераны — Георгиевские кавалеры, понимавшие, что предствляет собой большевицкая власть, видевшие развал фронта под действием революционной агитации и этого развала сознательно не одобрявшие. В составе армии находились также 21 врач, 25 фельдшеров и 122 сестры милосердия.

Противостоящие этой крошечной армии красногвардейские банды по самым оптимистическим оценкам насчитывали 20 тысяч штыков — в 5 раз больше. И это — только те, кого белогвардейцы могли встретить на Кубани и по пути на Кубань. По другим оценкам, большевики имели против Добровольческой Армии 60 тысяч бойцов. Такой разброс оценок понятен, если учесть, что на начальном этапе Гражданской войны сложно было провести чёткую грань между мирными обывателями, «просто» сочувствующими большевикам, и вооружённым противником. Нередко крестьяне, видевшие в белогвардейцах восстановителей дореволюционных порядков (а крестьянам было чего опасаться — в послефевральские дни они очень быстро поделили между собой помещичьи угодья, да и имущество помещиков активно грабили), брались за оружие, лишь бы только не пропустить через свои сёла «банду Каледина». А сколько было ещё красных, которые окружали со всех сторон Ростов и Новочеркасск, грозя раздавить немногочисленные силы Алексеева и Корнилова. Пассивность казаков не оставляла белому командованию надежды на успешную оборону — их маленький отряд просто раздавили бы. Собственно, именно это и заставило Добровольческую Армию покинуть Дон.

Конечной целью похода Корнилов считал Екатеринодар, в котором можно было соединиться с антибольшевицкими силами кубанских казаков, приобретя тыловую базу для армии на Кубани. Однако главная мысль Ледяного Похода была несоизмеримо шире. По сути, Добровольческая Армия оставалась последней на бескрайних просторах России силой, олицетворявшей собой общегосударственную патриотическую идею, единственной силой, помнившей, что страна, вообще-то говоря, воюет, что огромные русские территории пребывают под оккупацией немецко-австрийских захватчиков. Среди торжествующего эгоизма, шкурничества и алчности добровольцы пытались напомнить людям о долге перед Родиной — а затем собрать всех, в ком проснётся совесть, в свои ряды для дальнейшей борьбы за возрождение России. Пока же важно было не дать уничтожить армию. Ледяной Поход стал таким образом первой полномасштабной стратегической операцией Гражданской войны.

Карта боя за Лежанку

Убитый донской казак с картины С. Гавриляченко.

Виктор Леонидович Покровский

Подвиг генерала Маркова в бою под Медведовкой

Вскоре до Деникина дошли сведения, что по весне на Дону всё-таки вспыхнуло народное восстание против большевиков. Белые добровольцы вздохнули с облегчением. Теперь у Добровольческой Армии появлялась своя база. Армия поспешила на Дон. 13 мая 1918 года Ледяной Поход официально завершился.

Пусть Екатеринодар оказался захвачен большевиками до подхода Добровольческой Армии, пусть освободить его армия не смогла, пусть бои за Екатеринодар стоили смерти командующему белых добровольцев генералу Корнилову, но стратегическая победа в Ледяном Походе всё же осталась за белогвардейцами. Добровольческая Армия, несмотря на громадное превосходство противника и постоянное стратегическое окружение, выжила, сохранила военную организацию и смогла вернуться на Дон в качестве активной боевой силы, как только донское казачество поднялось на борьбу с красными узурпаторами. Белое Движение состоялось.

Автор: Виталий Даренский

Когда на подвиг и на смерть

Нас увлекал в снега Корнилов…

Н. Туроверов

Часть.1

9 (22) февраля 1918 года началась безпримерная героическая эпопея, которая станет символом будущей России, — начался легендарный Ледяной поход генерала Лавра Корнилова, ставший датой рождения Добровольческой белой армии. Вряд ли за всю военную историю в России была ещё какая-либо армия, равная по героизму, отчаянию и благородству белым «первопоходникам».

Очень символично, что большевики постарались заслонить эту великую дату своей великой ложью — мифом о «создании Красной армии 23 февраля» — почти в тот же самый момент. На самом же деле 23 февраля матросы Дыбенко, привыкшие лишь к террору, пьянству и грабежам, при первых же выстрелах обратились в бегство от немцев, погрузились в поезд и совершили эпический драп более чем на тысячу километров — до Самары. Но стихийное сопротивление немцам все-таки кое-где оказывались, но вовсе не «красной гвардией», а остатками старой русской армии, не поддавшимися разложению большевистской пропагандой. Большевики немцев не боялись, заключив с ними «договорняк» еще при движении пломбированного вагона с Лениным и его подельниками через Германию. Они боялись совсем другого — народного сопротивления их террору, и поэтому уже усиленно собирали войска из числа дезертиров, бездельников и криминальных элементов — всех тех, кого могла привлечь пропаганда «грабежа награбленного» под руководством немецких инструкторов и на немецкие деньги. И таких людей, к сожалению, в России в тот момент нашлось немало.

Эти войска в тот самый момент, когда матросы Дыбенко драпали от немцев в Самару, уже ехали на юг, на Дон, где могло начаться народное восстание. Однако восстание против большевиков началось на год позже, только в 1919 году, а в 1918 население ещё не поняло, кто это такие, и вело себя пассивно. На призыв атамана генерала Алексея Каледина защищать Ростов-на-Дону от 10-тысячного войска большевиков, ехавшего по железной дороге из Москвы, откликнулось только полторы сотни человек, в основном гимназисты и юнкера. Эта благородная и высокая в понятии чести и долга русская молодежь сразу поняла, что происходит, в то время как взрослые заняли позицию «моя хата с краю», а «Донское правительство» продолжало обсуждать вопрос, что же делать с наступавшими на город частями карателей -«красногвардейцев»?

Каледин не выдержал такого позора и застрелился. В этих условиях Корнилов принимает единственно возможное решение: город оставить без боя, а дальше, сохранив костяк будущей армии, выдвинуться к Екатеринодару, где действовало правительство полковника Виктора Покровского — первого русского лётчика, взявшего в плен вражеского пилота вместе с самолётом. На Кубани можно было собраться с силами, перегруппироваться, чтобы затем ударить по большевикам. Но пока важно было спасти то, что ещё можно было спасти.

Так начался Ледовый поход, ставший легендой Белого движения. В ночь с 22 на 23 февраля 1918 года по приказу Корнилова Добровольческая армия – 3683 человека – вышла из Ростова-на-Дону в задонские степи. С отрядом также отступил значительный обоз гражданских лиц, бежавших от большевиков. Позже А. Деникин напишет золотые слова: «Пока есть жизнь, пока есть силы, не всё потеряно. Увидят «светоч», слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе, те, кто пока ещё не проснулись… В этом был весь глубокий смысл Первого Кубанского похода. Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором всё – в области духа и творимого подвига. По привольным степям Дона и Кубани ходила Добровольческая армия, малая числом, оборванная, затравленная, окружённая как символ гонимой России и русской государственности. На всём необъятном просторе страны оставалось только одно место, где открыто развевался трёхцветный национальный флаг — это ставка Корнилова» (Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2–3. М.: Айрис-пресс, 2006. С. 226).

Вырвавшись из окружения, Корнилов приказал остановиться в станице Ольгинской. Здесь Корнилов провёл реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды, рассеявшиеся после падения Дона. Вскоре подошёл офицерский отряд генерала Сергея Маркова, отрезанный от армии и пробившийся мимо занятого красными Батайска. Присоединились несколько казачьих отрядов — прежде «нейтральные» казаки уже начали массово бежать из Ростова и Новочеркасска после начала красного террора. Было всего 8 «трёхдюймовых» пушек с ничтожным запасом снарядов. Собравшийся в Ольгинской отряд состоял из: 36 генералов, 242 штаб-офицера (190 – полковники), 2078 обер-офицеров (капитанов – 215, штабс-капитанов – 251, поручиков – 394, подпоручиков – 535, прапорщиков – 668). 1067 добровольцев (вольноопределяющихся, юнкеров и кадет – 437, солдат – 630 (364 унтер-офицеров и 235 рядовых, в том числе 66 чехов и русинов из Галиции – бывших военнопленных). Медиков 168 человек – 21 врач, 25 фельдшеров и 122 сестры милосердия.

Посланные в разведку переодетые генералы Александр Лукомский и Сергей Ронжин рассказали о том, что на Кубани накапливаются массы солдат, возвращавшихся домой с Закавказского фронта. Солдат задерживают большевики, которые врут, что дорогу в Центральную Россию перекрыли белогвардейцы, а поэтому, чтобы попасть домой, надо их разбить.

К 21 февраля (2 марта) 1918 года колонна Добровольческой армии вышла к селу Лежанки на границе Ставропольской губернии и Области Войска Донского. До этого продвижение Добровольческой армии шло вполне мирно: в каждой станице корниловцев встречали приветливо, с блинами и угощением. Но стоило перейти границу Ставрополья, как белые тут же попали под удар красных – в селе Лежанки тогда стоял крупный отряд красных вместе с дивизионом пехотных пушек. Бой был коротким. После первых выстрелов Корнилов приказал атаковать село с марша, бросив в атаку на артиллерийские позиции офицерский ударный полк. С флангов атаковали Корниловский и Партизанский полки. Красногвардейцы, привыкшие безнаказанно воевать с безоружными крестьянами, при виде суровых фронтовиков-ударников в черных мундирах, идущих в штыковую атаку, побросали оружие и бросились бежать кто куда. В итоге белые потеряли убитыми трёх человек, красные — свыше 250. Ещё столько же корниловцы выловили в окрестностях села и без лишних разговоров поставили к стенке – как изменников и предателей Родины.

Как писал генерал Деникин, тягостное впечатление на бойцов произвела и церковь в станице, осквернённая большевиками: «Стены её были исписаны гнусными надписями, иконы размалёваны, алтарь превращён в отхожее место, причём для этого пользовались священными сосудами…» Войска постоянно находились в боях с превосходящими по численности красными частями. Потери первопоходников восполнять было некем, и их становилось с каждым днём меньше, а обоз с раненными растягивался под серым небом до горизонта. Однако победы неизменно оставались за ними. Александр Трушнович писал впоследствии, что история Ледяного похода:

«[Он] послужит доказательством первенствующего значения духа… во всех 33 боях Первого похода не было случая, чтобы численность большевицких сил не превосходила в шесть-десять раз числа добровольцев… Малочисленность и невозможность отступления, которое было бы равносильно смерти, выработали у добровольцев свою собственную тактику. В её основу входило убеждение, что при численном превосходстве противника и скудости собственных боеприпасов необходимо наступать и только наступать. Эта неоспоримая при маневренной войне истина вошла в плоть и кровь добровольцев Белой армии. Они всегда наступали.

Кроме того, в их тактику всегда входил удар по флангам противника. Бой начинался лобовой атакой одной или двух пехотных единиц. Пехота наступала редкой цепью, время от времени залегая, чтобы дать возможность поработать пулемётам. Охватить весь фронт противника было невозможно, ибо тогда интервалы между бойцами доходили бы до пятидесяти, а то и ста шагов. В одном или двух местах собирался «кулак», чтобы протаранить фронт. Добровольческая артиллерия била только по важным целям, тратя на поддержку пехоты несколько снарядов в исключительных случаях. Когда же пехота поднималась, чтобы выбить противника, то остановки уже быть не могло. В каком бы численном превосходстве враг ни находился, он никогда не выдерживал натиска первопоходников» (Трушнович А.Р. Воспоминания корниловца: 1914–1934. – М.–Франкфурт: Посев, 2004. С. 82–84).

4 (15) марта армия Корнилова вышла к станице Кореновской. До этого вся неделя похода прошла в непрерывных боях: красные под командованием Р. Сиверса огромными силами атаковали каждый день. Но решительного натиска красные не выдерживали и после первых же выстрелов разбегались, а добровольцы всё шли и шли. На станции Кореновской белогвардейцев ждала 14-тысячная армия Ивана Сорокина – кубанского казака, бывшего есаула, награждённого Георгиевскими солдатскими крестами, но перешедшего на службу к большевикам. Победить красных удалось лишь только ценой нечеловеческих усилий, когда в атаку на станицу пошли вчерашние юнкера и гимназисты, которых встретили шквалом огня. Пока студенты дрались, сбоку ударили «ударные» Офицерский и Корниловский полки. Сорокин также послал в обход кавалерийские части, но их встретили обозники пулемётным огнём. Корнилов лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом «ударников» пошёл в атаку на село. Красные дрогнули и побежали.

Однако в Кореновской от пленных красногвардейцев Корнилов узнал, что красные ещё 1 (13) марта взяли Екатеринодар. Правительство полковника Покровского бежало, скрывшись в черкесских аулах, а город был отдан на разграбление красным. В Екатеринодаре шли грабежи и расстрелы всех заподозренных «в сочувствии кадетам». В итоге Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, решил уйти в горные станицы, к войскам Покровского. Сорокин, узнав об оставлении белыми станицы Кореновской, бросил свежие силы на преследование, прижимая добровольцев к Кубани у станицы Усть-Лабинской. Но Корнилов разгадал план Сорокина: «ударники» овладели мостом через Кубань, и армия выскочила из ловушки. Добровольческая армия с боем шла через каждое селение, выбивая противника. Большевики, осознав, что остановить Корнилова уже не получится, стали применять тактику «выжженной земли», сжигая деревни на пути следования армии.

Окончание следует…

Часть 2 https://rusnasledie.info/ledyanoj-poxod-nachalo-voskreseniya-rossii-2/

Поделиться ссылкой:

<b><i>Просмотров:</i></b>
883

По странной иронии судьбы даты, ознаменовавшие рождение двух главных противостоящих сил Гражданской войны в России — Красной и Белой армий — практически совпали. Формальным днем рождения вооруженной силы большевиков стало 23 февраля 1918 года, и именно этот день и сегодня отмечается как День защитников Отечества. А днем, когда начала формироваться Белая армия, считается 22 (9 по ст. ст.) февраля 1918 года — дата начала легендарного «Ледяного» похода Добровольческой армии на Кубань.

Армия, которой еще нет

В действительности ни о какой армии в тот момент, конечно, еще не шло и речи: ей как раз и предстояло сложиться и закалиться в двухмесячных почти непрерывных боях. В тот момент это были разрозненные отряды, состоявшие из кого угодно — от недоучившихся юнкеров и впервые взявших в руки винтовку студентов до кадровых или заслуживших погоны в сражениях Первой мировой войны офицеров. Но все-таки большинство составляли именно офицеры, многие из которых к тому времени на собственном опыте убедились, что в глазах представителей новой власти каждый из них, независимо от того, кем были его предки, представляет ненавистные «эксплуататорские классы». А между тем в Добровольческой армии из 2320 штаб- и обер-офицеров только каждый пятый был выходцем из дворян. Остальные были либо детьми из семей офицеров, не получивших права на потомственное дворянство, либо вообще представляли мещан, казаков или крестьян. И в этом не было ничего удивительного, ведь из общего числа офицеров подавляющее большинство — 1848 человек — получили свои звания уже на полях Первой мировой войны, а остальные (в званиях от капитана и выше) успели окончить военно-учебные заведения до ее начала.

«Штурм Екатеринодара» (фрагмент картины художника Олега Авакимяна, 1996 г.). Крайний слева с биноклем — генерал-лейтенант Антон Деникин, второй слева — генерал от инфантерии Лавр Корнилов, в центре в белой папахе — генерал-лейтенант Сергей Марков

Источник: drugoivzgliad.com

---

Именно офицеры и стали основной боевой силой Добровольческой армии, получившей свое официальное название 25 декабря 1917 года (по ст. ст.). Кстати, называться так первое официальное соединение будущей Белой армии стало не случайно. На первых порах, в том числе и во время «Ледяного» похода, в ее рядах воевали исключительно добровольцы. Время мобилизаций, в том числе и пленных красноармейцев, придет позднее. А поначалу под знамена, которые подняли на Дону генерал от инфантерии Михаил Алексеев и генерал от инфантерии Лавр Корнилов, встали только те, кто никак не связывал свое будущее с новой большевистской властью и сохранял верность присяге, данной императорскому дому Романовых. В цифрах это выглядело так: в первом составе Добровольческой армии (3683 человека) служили 242 штаб-офицера, в том числе 190 полковников и 36 генералов, 2078 штаб-офицеров в званиях от прапорщика до капитана, 437 юнкеров и кадетов, 364 унтер-офицера и 235 нижних чинов, а также казаки, студенты и гимназисты. Нашлось место и для бывших военнопленных русской армии — чехов и русинов, воевавших во время Первой мировой на стороне Австро-Венгрии.

Генералы-добровольцы

Командирами Добровольческой армии, в тот момент по численному составу едва дотягивавшей до дивизии, стали генералы, успевшие заслужить уважение русского офицерского корпуса в годы Первой мировой войны. Пост Верховного руководителя армии занял генерал Михаил Алексеев, чьими стараниями на Дону в Новочеркасске сформировалась так называемая «Алексеевская организация» офицеров, ставшая костяком будущей армии. Должность главнокомандующего досталась генералу Лавру Корнилову — военачальнику, пользовавшемуся почти безоговорочным доверием своих подчиненных и воевавшему отчаянно и безоглядно. Много позже в своих мемуарах участники «Ледяного» похода отметят, что именно такой человек и требовался Добровольческой армии, чтобы превратить ее в реальную боевую силу. Тем более, что в годы Первой мировой войны Лавр Корнилов проявил себя в том числе и как командир, способный сколотить отличное подразделение из любого материала.

Пехотная рота Добровольческой армии, укомплектованная гвардейскими офицерами, январь 1918 года

Источник: kulturologia.ru

---

Начальником штаба Добровольческой армии стал генерал-лейтенант Александр Лукомский, командиром 1-й дивизии, а позднее — помощником командующего (главной задачей которого была замена Корнилова в случае его гибели) — генерал-лейтенант Антон Деникин. А формированием боевых частей и приведением их в боевую готовность занимался генерал-лейтенант Сергей Марков, которого чуть ли не в глаза называли «шпагой генерала Корнилова». Не случайно именно ему выпала вскоре честь сформировать и возглавить 1-й Офицерский полк Добровольческой армии — одну из самых стойких и боеспособных частей.

Поход начинается

Завершать формирование своего полка генералу Маркову пришлось уже после начала «Ледяного» похода. Приняв под давлением наступавших частей Красной армии решение оставить Ростов-на-Дону и двинуться на Кубань в расчете на поддержку кубанского казачества, командование Добровольческой армии после переправы через Дон объявило дневку в станице Ольгинской. Именно здесь 25 февраля и был сформирован Офицерский полк, в состав которого вошли три офицерских батальона и несколько более мелких частей. К этому времени в составе армии уже был один полк — Корниловский ударный, который вел свою историю еще с 1 августа 1917 года. Его командир капитан Митрофан Неженцев привел на Дон костяк своих подчиненных, которые и превратились в первый полк Добровольческой армии, сохранивший свое прежнее название. Здесь же, в Ольгинской, из разрозненных партизанских отрядов донцов был сформирован Партизанский полк под командованием генерал-лейтенанта Африкана Богаевского.

Генерал от инфантерии Лавр Корнилов (в центре) и командир Корниловского ударного полка капитан Митрофан Неженский (сидит крайний слева) с офицерами полка, Новочеркасск, январь 1918 года

Источник: kulturologia.ru

---

Кроме трех полков, ставших основой Добровольческой армии во время «Ледяного» похода, в Ольгинской были сформированы Юнкерский батальон под командованием генерал-майора Александра Боровского (в него вошел и так называемый Ростовский добровольческий полк, он же Студенческий батальон), а также Чехословацкий инженерный батальон и три дивизиона кавалерии — партизанский, донской и офицерский. Хуже всего было с артиллерией: в распоряжении добровольцев имелись всего две артиллерийские батареи, сведенные в дивизион, в котором служили в основном юнкера артиллерийских училищ, и на вооружении у них стояли только 8 пушек-трехдюймовок разных модификаций.

Пробиться на Кубань

Боевое крещение Добровольческая армия приняла в сражении у села Лежанки 6 марта (21 февраля по ст.ст.) 1918 года. Несмотря на то, что село было превращено частями Красной армии в укрепленный пункт, добровольцы сумели взять его, атаковав с разных сторон. Офицерский полк пошел в лобовую атаку (причем генерал Марков повел подчиненных за собой вброд через ледяную речушку), Корниловский ударный и Партизанский нанесли фланговые удары, юнкера-артиллеристы выкатили пушки на прямую наводку — и противник дрогнул. В результате схватки потери Добровольческой армии оказались необычайно низкими — всего несколько человек, зато брошенные красноармейцами пушки пополнили матчасть артиллерийского дивизиона.

Офицерский полк Добровольческой армии (командир — генерал-лейтенант Сергей Марков) выступает в «Ледяной» поход, февраль 1918 года

Источник: commons.wikimedia.org

---

Пройдя еще несколько таких же бескровных боев, Добровольческая армия подошла к станице Кореновской, в окрестностях которой ей пришлось принять одно из самых тяжелых сражений. Части Красной армии, отделявшие добровольцев от цели их похода — Екатеринодара, заняли прочную оборону. После почти суток боя солдатам и офицерам генерала Корнилова удалось 17 марта захватить станицу, но дорогой ценой: потери составили около полутысячи человек, в том числе свыше 300 ранеными. И здесь же, в Кореновской, командование Добровольческой армии узнало, что Екатеринодар уже занят большевиками, а Кубанская армия штабс-капитана Виктора Покровского отступает. Понимая, что наличными силами город им не захватить, генерал Корнилов принял решение уходить на юг, на Кубань, надеясь на соединение с кубанцами. 19 марта Добровольческая армия с тяжелыми боями переправилась через реку Лабу, но только через пять дней, которые прошли в тяжелых боях в фактическом окружении, ей удалось соединиться с Кубанской армией.

Возвращение на Дон

Влившиеся в состав Добровольческой армии кубанцы существенно пополнили ее: общая численность достигла 6000 человек, причем практически все они были уже опытными бойцами, хорошо понимавшими, за что сражаются. С такой силой можно было начинать наступление на Екатеринодар. Именно этот бросок к кубанской столице и получил первоначально название «Ледяного», которое позднее распространилось на весь первый поход: идти пришлось под ледяными дождями, когда шинели на людях покрывались коркой льда. В таких кошмарных условиях Добровольческая армия с боями к 9 апреля (26 марта по ст.ст.) дошла до Екатеринодара и попыталась взять город, но потерпела неудачу в трехдневных упорных боях. Это было неудивительно: шести тысячам добровольцев противостояли втрое превосходившие их по численности силы красных, не испытывавших, как они, нужды в боеприпасах и провианте.

Казаки из состава Кубанской армии штабс-капитана Виктора Покровского, начало 1918 года

Источник: kulturologia.ru

---

Это сражение, как и череда последовавших за ним арьергардных и фланговых боев с частями Красной армии, преследовавшей Добровольческую, повернувшую назад к Ростову-на-Дону, едва не привели к полной гибели первого соединения Белой армии. Но генералу Деникину, который к тому времени принял командование добровольцами, удалось вывести их из-под ударов и в конце концов к 12 мая вывести к донским станицам. К этому времени Ростов-на-Дону уже был взят войсками полковника Михаила Дроздовского, и Добровольческая армия смогла соединиться с единомышленниками. Именно из этих частей в конце концов и были сформированы Вооруженные силы Юга России под общим командованием генерал-лейтенанта Антона Деникина.

Самим добровольцам поход дался дорогой ценой. Из первоначального состава в строю к концу «Ледяного» похода остался лишь каждый десятый. Заметными были потери и среди командования: 12 апреля (30 марта по ст. ст.) погиб командир корниловцев полковник Митрофан Неженцев, на следующий день — шеф полка и первый главком Добровольческой армии генерал от инфантерии Лавр Корнилов. Но два с половиной месяца лишений и потерь выковали серьезную боевую силу, на борьбу с которой у Красной армии ушли еще два года.

Бойцы Добровольческой армии во время отступления от Екатеринодара. Рисунок неизвестного участника «Ледяного» похода, апрель 1918 года

Источник: commons.wikimedia.org

---

Обложка: «Ледяной поход. Корнилов». Фрагмент картины художника Андрея Николаева, 1995 год. Источник: klin-demianovo.ru

---

Смотрите также

Первая конная армия: чему белые научили красных

Генерал Деникин: патриот до самой смерти

Корниловский мятеж. Последняя попытка спасти армию и страну

Неизлечимо больной гений партизанщины: пять фактов из биографии Нестора Махно

Семен Буденный — это не только усы: 8 фактов о легендарном маршале

Не путать с Великим Сибирским Ледяным походом

Пе́рвый Куба́нский похо́д («Ледяно́й» поход) (9 (22) февраля — 30 апреля (13 мая) 1918 года) ^[2][3] — первый поход Добровольческой армии на Кубань — её движение с боями от Ростова-на-Дону к Екатеринодару и обратно на Дон (в станицы Егорлыцкая и Мечетинская) во время Гражданской войны.

Этот поход стал первым армейским манёвром, находящейся в стадии формирования, Добровольческой армии под командованием генералов Л. Г. Корнилова, М. В. Алексеева, а после гибели первого — А. И. Деникина.

Основной целью похода было соединение Добровольческой армии с кубанскими белыми отрядами, которые, как выяснилось уже после начала похода, оставили Екатеринодар.

«Ледяной поход»

В Марте 1918 года неожиданно резко испортилась погода: дождь, сменявшийся заморозками, вызывал оледенение шинелей. Ослабленная в многочисленных боях и измученная ежедневными переходами по размякшему кубанскому чернозёму, армия стала изнемогать под ударами стихии. Затем резко похолодало, в горах выпал глубокий снег, температура упала до 20 градусов ниже нуля. По свидетельствам современников, доходило до того, что раненых, лежавших на телегах, вечером приходилось освобождать от ледяной коры штыками (!)^[4] В это время произошло жестокое боестолкновение, известное как бой 15 (28) марта 1918 года у ст. Ново-Дмитриевской. Бойцы отличившегося здесь Офицерского полка бой у Новодмитровской называли «Марковскими». Генерал Деникин впоследствии запишет: «15 марта — Ледяной поход — слава Маркова и Офицерского полка, гордость Добровольческой армии и одно из наиболее ярких воспоминаний каждого первопоходника о минувших днях — не то были, не то сказки».^[5]

Этот бой у Ново-Дмитриевской, предшествущие и последовавшие за ним ряд переходов по покрытой ледяной коркой степи, Армия стала называть «Ледяным походом»:

— Всю ночь накануне лил дождь, не прекратившийся и утром. Армия шла по сплошным пространствам воды и жидкой грязи — по дорогам и без дорог — заплывших, и пропадавших в густом тумане, стлавшемся над землёю. Холодная вода пропитывала насквозь все платье, текла острыми, пронизывающими струйками за воротник. Люди шли медленно, вздрагивая, от холода и тяжело волоча ноги в разбухших, налитых водою, сапогах. К полудню пошли густые хлопья липкого снега, и подул ветер. Застилает глаза, нос, уши, захватывает дыхание, и лицо колет, словно острыми иглами…

—…Между тем, погода вновь переменилась: неожиданно грянул мороз, ветер усилился, началась снежная пурга. Люди и лошади быстро обросли ледяной корой; казалось, все промёрзло до самых костей; покоробившаяся, будто деревянная одежда сковала тело; трудно повернуть голову, трудно поднять ногу в стремя.^[6]

Относительно «этимологии» «Ледяного похода» существует ещё одна история, изложенная в книге «Марков и марковцы».

—Непосредственно после боя на улице только что взятой станицы Ново-Дмитриевской генерал Марков встретил юную сестру милосердия Юнкерского батальона. — Это был настоящий ледяной поход! — заявила сестра. — Да, да! Вы правы! — согласился генерал Марков.^[7]

Имя «Ледяной», «данное сестрой» и «утверждённое» генералом Марковым, впоследствии стало применяться в отношении всего Первого Кубанского похода Добрармии.

Предыстория событий

События февраля 1917 года-октября 1917 года привели к фактическому развалу страны и началу гражданской войны. В этих условиях часть демобилизованной, согласно статьям подписанного большевиками от лица России Брестского мирного договора, армии приняла решение объединиться для восстановления порядка (впрочем, вскоре выяснилось, что многие понимают под этим словом очень разные вещи). Объединение происходило на базе «Алексеевской организации», начало которой было положено в день прибытия генерала Алексеева в Новочеркасск — 2 (15) ноября 1917 года. Обстановка на Дону в этот период была напряжённой. Атаман Каледин, с которым генерал Алексеев обсудил свои планы относительно своей организации, выслушав просьбу «дать приют русскому офицерству», ответил принципиальным согласием, однако, учитывая местные настроения, рекомендовал Алексееву не задерживаться в Новочеркасске более недели…

На специально созванном 18 (31) декабря 1917 года совещании московских делегатов и генералитета, решавшим вопросы управления «Алексеевской организации» (по существу — вопрос распределения ролей в управлении между генералами Алексеевым и Корниловым, прибывшим на Дон 6 (19) декабря 1917 года), было решено, что вся военная власть переходит к генералу Корнилову.

Обязанность по срочному завершению формирования частей и приведению их в боевую готовность 24 декабря 1917 (6 января 1918) года была возложена на Генерального штаба генерал-лейтенанта С. Л. Маркова.

На Рождество был объявлен «секретный» приказ о вступлении генерала Корнилова в командование Армией, которая с этого дня стала именоваться официально Добровольческой^[8].

Красная Армия наступает с севера на Новочеркасск и на Ростов с юга и запада. Красные войска сжимают кольцом эти города, а в кольце мечется Добровольческая армия, отчаянно сопротивляясь и неся страшные потери. в сравнении с надвигающимися полчищами большевиков добровольцы ничтожны, они едва насчитывают 2000 штыков, а казачьи партизанские отряды есаула Чернецова, войскового старшины Семилетова и сотника Грекова — едва ли 400 человек. Сил не хватает. Командование Добровольческой армии перекидывает измученные, небольшие части с одного фронта на другой, пытаясь задержаться то здесь, то там.^[9]

После отказа донского казачества в поддержке Добровольческой армии и начала наступления советских войск на Кавказ, генерал Л. Г. Корнилов, главнокомандующий армией, принял решение об оставлении Дона.

В Ростове были снаряды, патроны, обмундирование, медицинские склады и медицинский персонал — всё то, в чём так остро нуждалась охранявшая подступы к городу малочисленная армия. В городе пребывало на отдыхе до 16 000 (!) офицеров, не пожелавших участвовать в его обороне. Генералы Корнилов и Алексеев не прибегали на этом этапе ни к реквизициям, ни к мобилизации. Большевики Сиверса, заняв после их ухода город, «взяли всё, в чём нуждались, и запугали население, расстреляв несколько офицеров»^[10].

Генерал Деникин позже писал в «Очерках русской смуты»:

К началу февраля в состав армии, находившейся в процессе формирования, входили:
1. Корниловский ударный полк (Подполковник Неженцев)
2. Георгиевский полк — из небольшого офицерского кадра, прибывшего из Киева. (Полковник Кириенко).
3. 1-й, 2-й, 3-й офицерские батальоны — из офицеров, собравшихся в Новочеркасске и Ростове. (Полковник Кутепов, подполковники Борисов и Лаврентьев, позднее полковник Симановский).
4. Юнкерский батальон — главным образом из юнкеров столичных училищ и кадет. (Штабс-капитан Парфёнов)
5. Ростовский добровольческий полк — из учащейся молодежи Ростова. (Генерал-майор Боровский).
6. Два кавалерийских дивизиона. (Полковников Гершельмана и Глазенапа).
7. Две артиллер. батареи — преимущественно из юнкеров артиллерийских училищ и офицеров. (Подполковники Миончинский и Ерогин).
8. Целый ряд мелких частей, как то «морская рота» (капитан 2-го ранга Потёмкин), инженерная рота, чехословацкий инженерный батальон, дивизион смерти Кавказской дивизии (Полковник Ширяев) и несколько партизанских отрядов, называвшихся по именам своих начальников. Все эти полки, батальоны, дивизионы были по существу только кадрами, и общая боевая численность всей армии вряд ли превосходила 3-4 тысячи человек, временами, в период тяжёлых ростовских боев, падая до совершенно ничтожных размеров. Армия обеспеченной базы не получила. Приходилось одновременно и формироваться, и драться, неся большие потери и иногда разрушая только что сколоченную с большими усилиями часть.^[11]

Под давлением превосходящих сил красного командующего Р. Ф. Сиверса, сумевшего организовать выступление против добровольцев гарнизон Ставрополя с примкнувшей к нему 39-й дивизией, подошедших с боями 9(22) февраля непосредственно к Ростову, было принято решение отходить из города за Дон — в станицу Ольгинскую. Вопрос о дальнейшем направлении не был ещё решен окончательно: на Кубань или в донские зимовники.

Смысл начавшегося при таких сложнейших обстоятельствах похода его участник и один из командующих армией — генерал Деникин — выразил впоследствии следующим образом:

—Пока есть жизнь, пока есть силы, не все потеряно. Увидят «светоч», слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе — те, кто пока еще не проснулись… В этом был весь глубокий смысл Первого Кубанского похода. Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором все — в области духа и творимого подвига. По привольным степям Дона и Кубани ходила Добровольческая армия — малая числом, оборванная, затравленная, окружённая — как символ гонимой России и русской государственности. На всем необъятном просторе страны оставалось только одно место, где открыто развевался трёхцветный национальный флаг это ставка Корнилова^[12].

Состав отряда

Отряд, выступивший в ночь с 9 на 10 (с 22 на 23) февраля 1918 года из Ростова-на-Дону, включал^[13]:

• 242 штаб-офицера (190 — полковники)
• 2078 обер-офицеров (капитанов — 215, штабс-капитанов — 251, поручиков — 394, подпоручиков — 535, прапорщиков — 668)
• 1067 рядовых (в том числе юнкеров и кадетов старших классов — 437)
• добровольцев — 630 (364 унтер-офицеров и 235 солдат, в том числе 66 чехов)
• Медицинский персонал:148 человек — 24 врача и 122 сестры милосердия)

С отрядом также отступил значительный обоз гражданских лиц, бежавших от большевиков.

Этот, связанный с огромными потерями, марш стал рождением Белого сопротивления на Юге России.

Вопреки трудностям и потерям, из горнила Ледяного похода вышла уже пятитысячная настоящая армия, закалённая в боях. Лишь такое ничтожное число воинов Русской Императорской армии, после октябрьских событий, твёрдо решили, что будут бороться. С отрядом-армией следовал обоз с женщинами и детьми. Участники похода получали почётное наименование «Первопоходник».

Поход

Генералы М. В. Алексеев и Л. Г. Корнилов приняли решение отойти на юг, в направлении Екатеринодара, рассчитывая поднять антисоветские настроения кубанского казачества и народов Северного Кавказа и сделать район Кубанского войска базой дальнейших военных действий. Вся их армия по числу бойцов равнялась полку трёхбатальонного состава. Армией она именовалась во-первых по той причине, что против неё боролась сила численностью в армию, а во-вторых, потому что это была наследница старой бывшей Русской армии, «её соборная представительница»^[10].

9 (22) февраля 1918 года Добровольческая армия переправилась на левый берег Дона и остановилась в станице Ольгинская. Здесь она была реорганизована в три пехотных полка (Сводно-Офицерский, Корниловский ударный и Партизанский); в её состав также входили юнкерский батальон, один артиллерийский (10 орудий) и два кавалерийских дивизиона. 25 февраля добровольцы двинулись на Екатеринодар в обход Кубанской степи. Войска прошли через станицы Хомутовская, Кагальницкая, и Егорлыкская, вступили в пределы Ставропольской губернии (Лежанка) и вновь вошли в Кубанскую область, пересекли железнодорожную ветку Ростов-Тихорецкая, спустились к станице Усть-Лабинской, где форсировали Кубань.

Войска постоянно находились в боевом контакте с превосходящими по численности красными частями, численность которых постоянно росла в то время как первопоходников становилось с каждым днём меньше. Однако победы неизменно оставались за ними:

—Малочисленность и невозможность отступления, которое было бы равносильно смерти, выработали у добровольцев свою собственную тактику. В её основу входило убеждение, что при численном превосходстве противника и скудости собственных боеприпасов необходимо наступать и только наступать. Эта, неоспоримая при маневренной войне, истина вошла в плоть и кровь добровольцев Белой армии. Они всегда наступали. Кроме того, в их тактику всегда входил удар по флангам противника. Бой начинался лобовой атакой одной или двух пехотных единиц. Пехота наступала редкой цепью, время от времени залегая, чтобы дать возможность поработать пулемётам. Охватить весь фронт противника было невозможно, ибо тогда интервалы между бойцами доходили бы до пятидесяти, а то и ста шагов. В одном или двух местах собирался „кулак“, чтобы протаранить фронт. Добровольческая артиллерия била только по важным целям, тратя на поддержку пехоты несколько снарядов в исключительных случаях. Когда же пехота поднималась, чтобы выбить противника, то остановки уже быть не могло. В каком бы численном превосходстве враг не находился, он никогда не выдерживал натиска первопоходников^[4]

После гибели 31 марта генерала Корнилова Красные заняли Екатеринодар, оставленный без боя за день до этого Отрядом Кубанской рады за день до этого произведённого ею в генералы В. Л. Покровского 1 (14) марта 1918 года, что значительно осложнило положение белой армии. Перед Добровольцами встала новая задача — взять город. 3 (17) марта у Новодмитриевской армия соединилась с воинскими формированиями Кубанского краевого правительства; в результате численность армии возросла до 6000 штыков и сабель, из которых были сформированы три бригады; количество орудий увеличилось до 20. Переправившись через реку Кубань у станицы Елизаветинская, войска начали штурм Екатеринодара, который защищала двадцатитысячная Юго-Восточная армия красных под командованием Автономова и Сорокина.

27—31 марта (9—13 апреля) 1918 г. Добровольческая армия предприняла неудачную попытку взять столицу Кубани — Екатеринодар, в ходе которой генерал Корнилов был убит случайной гранатой 31 марта (13 апреля), а командование частями армии в тяжелейших условиях полного окружения многократно превосходящими силами противника принял генерал Деникин, которому удаётся в условиях непрекращающихся боёв на все стороны, отходя через Медведовскую, Дядьковскую, вывести армию из-под фланговых ударов и благополучно выйти из окружения за Дон во многом благодаря энергичным действиям отличившегося в бою в ночь со 2 (15) на 3 (16) апреля 1918 г. при пересечении железной дороги Царицын-Тихорецкая командира Офицерского полка Генерального штаба генерал-лейтенанта С. Л. Маркова.

По воспоминаниям современников, события развивались следующим образом:

«Около 4 часов утра части Маркова стали переходить через железнодорожное полотно. Марков, захватив железнодорожную сторожку у переезда, расположив пехотные части, выслав разведчиков в станицу для атаки противника, спешно начал переправу раненых, обоза и артиллерии. Внезапно от станции отделился бронепоезд красных и пошел к переезду, где уже находился штаб вместе с генералами Алексеевым и Деникиным. Оставалось несколько метров до переезда — и тут Марков, осыпая бронепоезд нещадными словами, оставаясь верным себе: «Стой! Такой-растакой! Сволочь! Своих подавишь!», бросился на пути. Когда тот действительно остановился, Марков отскочил (по другим сведениям тут же бросил гранату), и сразу две трёхдюймовые пушки в упор выстрелили гранатами в цилиндры и колёса паровоза. Завязался горячий бой с командой бронепоезда, которая в результате была перебита, а сам бронепоезд — сожжён.»

Потери при неудавшемся штурме составили около четырёхсот убитых и полутора тысяч раненых. Во время артиллерийского обстрела погиб генерал Корнилов. Сменивший его Деникин принял решение об отводе армии от кубанской столицы. Отходя через Медведовскую, Дядьковскую, он сумел вывести армию из-под фланговых ударов. Пройдя Бейсугскую и повернув к востоку, войска пересекли железную дорогу Царицын-Тихорецкая и вышли к 29 апреля (12 мая) на юг Донской области в район Мечетинская — Егорлыцкая — Гуляй-Борисовка. На следующий день поход, ставший вскоре легендой Белого движения, был окончен.

Итоги

«Ледяной поход» — наравне с двумя другими белыми «первыми походами», протекавшими одновременно с ним — Походом дроздовцев Яссы — Дон и Степным походом донских казаков, создал боевой облик, боевую традицию и внутреннюю спайку добровольцев. Все три похода показали участникам Белого движения, что можно бороться и побеждать при неравенстве сил, в условиях трудной, казавшейся порой безвыходной, обстановки. Походы подняли настроение казачьих земель и привлекали в ряды Белого сопротивления всё новые и новые пополнения.

В конце «восьмёрки», описанной Добровольческой армией, начальник её штаба генерал-лейтенант И. П. Романовский говорил:

Два месяца назад мы проходили это же место, начиная поход. Когда мы были сильнее — тогда или теперь? Я думаю, что теперь. Жизнь толкла нас отчаянно в своей чертовой ступе и не истолкла; закалилось лишь терпение и воля; и вот эта сопротивляемость, которая не поддаётся никаким ударам…^[14][15]

Александр Трушнович напишет впоследствии, что история Ледяного похода

«послужит доказательством первенствующего значения духа, за исключением, конечно, какого-нибудь из ряда вон выходящего технического превосходства»

и аргументирует это тем фактом, что

«Во всех 33 боях Первого похода не было случая, чтобы численность большевицких сил не превосходила в шесть-десять раз числа добровольцев»^[4]

Нельзя однозначно утверждать, что поход явился неудачей (в военном отношении — поражением), как это делает часть историков. Одно несомненно: именно этот поход позволил в условиях тяжелейших боёв и лишений оформить костяк будущих Вооружённых сил Юга России — Белой армии.

Кроме того, в результате этого манёвра, удалось вернуться на земли Донских казаков, уже, во многом, изменивших, к тому времени, свои первоначальные взгляды относительно непротивления большевизму.

Первопоходники гордились и помнили и своём прошлом. Как-то, отвечая «Иванам Непомнящим», генерал Деникин сказал:

Если у нас отнять наше «Добровольчество», если поставить крест на самые славные страницы борьбы, то много ли останется от прошлого… Но этого не будет, ибо никто и ничто не в силах зачеркнуть нашей славной были^[16].

В эмиграции участниками похода был основан Союз участников 1-го Кубанского (Ледяного) генерала Корнилова похода, вошедший в состав Русского Обще-Воинского Союза (РОВС).

Источники

• Деникин А. И. ОЧЕРКИ РУССКОЙ СМУТЫ. — М.: Айрис-пресс, 2006. — ISBN 5-8112-1890-7
• Неводовский Н. Д. Первые походы // Вестник первопоходника. Лос-Анджелес, 1963. № 26.
• Марков и марковцы. М.: НП «Посев», 2001. ISBN 5-85824-146-8
• Дроздовский и дроздовцы. М.: НП «Посев», 2006. ISBN 5-85824-165-4
• Трушнович А. Р. Воспоминания корниловца: 1914—1934 / Сост. Я. А. Трушнович. — Москва—Франкфурт: Посев, 2004. — 336 с, 8 ил. ISBN 5-85824-153-0
• Роман Гуль «Конь рыжий», — М. Вече, 2007
• В. В. Добрынин «БОРЬБА С БОЛЬШЕВИЗМОМ НА ЮГЕ РОССИИ»
• Роман Гуль «Ледяной поход (С Корниловым)»
• А. П. Богаевский — «Поход и смерть генерала Корнилова»
• Артём Кречетников, Би-Би-Си, «Ледяной поход: занавес трагедии»
• http://www.istorypedia.com/17/207/1616008.html
• Игорь Родин «ЛЕДЯНОЙ ПОХОД»

Примечания

См. также

• Гражданская война на Дону
• Категория:Первопоходники