Морские путешествия династии мин в китае под руководством чжэн хэ

От пленника до командира

Слева направо: Стелла, воздвигнутая Чжэн Хэ в честь своего отца Ма Хачжи. Статуя адмирала Чжэн Хэ, расположенная в Малакке, Малайзия.

Чжэн Хэ, первоначально звавшийся Ма Саньбао, родился в китайской мусульманской семье в Куньяне, недалеко от Куньмина, провинция Юньнань, Китай. В 1381 году войска династии Мин вторглись в Юньнань, последнее монгольское владение в Китае. Они захватили Ма Саньбао и других мальчиков, кастрировали их и сделали санитарами в армии. Ма Саньбао позже дали имя Ма Хэ. С раннего возраста он отличался своим умом и лидерскими способностями. Он получил литературную и военную подготовку и быстро продвинулся по служебной лестнице, приобретя важных союзников при дворе династии Мин, в том числе и принца Чжу Ди, с которым они стали хорошими друзьями. В 1402 году он помог принцу свергнуть императора Цзяньвэнь и занять трон в качестве императора Юнлэ.

Иллюстрация адмирала Чжэн Хэ, Хун Нянь Чжан.

Новый император дал Ма Хэ новую фамилию, Чжэн и чтобы укрепить свою легитимность, повысить и расширить престиж Китая эпохи Мин, Чжу Ди приказал построить большой флот, состоящий из кораблей-сокровищниц, во главе которого он поставил своего близкого друга Чжэн Хэ.

Честность Хэ, знание ислама, а также дипломатические, военные и морские навыки помогли стать ему одним из самых успешных адмиралов. В последующие десятилетия Чжэн совершил шесть путешествий, посетив Юго-Восточную Азию, Индию, Аравию и Восточную Африку. В отличие от более поздних европейских колонизаторов или древнеримских купцов, которые также занимались торговлей в Индийском океане, у китайцев была иная миссия. Огромный военно-морской флот был создан для того, чтобы заставить иностранных лидеров подчиниться династии Мин и принять номинальный контроль императора. Таким образом, неудивительно, что все шесть миссий имели огромный успех, наводнив Нанкин экзотическими товарами и приведя в столицу множество иностранных послов. К 1431 году более тридцати стран от Малакки до Восточной Африки, стали частью династии Мин.

Предводитель Великой армады

Модель «корабля-сокровищницы» в Парке судоверфи кораблей-сокровищниц в Нанкине. Фото: upload.wikimedia.org.

Хэ командовал самым большим и передовым флотом, который когда-либо видел мир. Эти путешествия были направлены на то, чтобы продемонстрировать мощь и культуру Китая и вернуть иностранные сокровища ко двору династии Мин. Чжэн отправился в своё первое плавание в 1405 году, командуя почти двадцатью восьмью тысячами людей. Его огромная армада состояла из трёхсот семнадцати кораблей, в том числе из шестидесяти двух кораблей-сокровищниц, набитых богатыми подарками для глав государств.

ЧИТАТЬ ТАКЖЕ: Как мальчик из Африки, которого продали родители, стал индийским богачом: Малик Амбар >>

Первое и второе путешествие

«12 судовых рулей», скульптурная группа в Парке судоверфи кораблей-сокровищниц в Нанкине — один из многочисленных монументов, увековечивающих память о плаваниях Чжэн Хэ. Фото: bing.com.

Первые два путешествия Хэ проходили по знакомым торговым маршрутам в Юго-Восточную Азию и Индию. Он посетил территории современного Вьетнама, Таиланда, малайзийский порт Малака и индонезийский остров Ява, пересёк Индийский океан до Кожикоде в Индии и остановился на Шри-Ланке. Правители, с которыми он сталкивался, были впечатлены его дипломатическими способностями и тщательно продуманными подарками, преподнесёнными им. Они согласились отправить послов ко двору династии Мин. Во время первого плавания Чжэн захватил знаменитого китайского пирата Чен Цу-и, который грабил Малаккский пролив. Этот подвиг укрепил его репутацию адмирала и военачальника. Второе путешествие было омрачено конфликтом с королём Шри-Ланки Алагонаккарой. Король, изображая дружбу, попытался разграбить корабли с сокровищами. Хэ захватил короля и увёз его в Китай, где он был освобождён после обещания платить дань императору.

Путешествия третье и четвёртое

Фрагменты рельефа, изображающего адмирала Чжэн Хэ перед одним из его кораблей, приветствующего местного правителя в порту, парк Чжэн Хэ близ Куньмина.

Во время третьего путешествия Чжэн делал остановки в Индии. На обратном пути он остановился в Самудре, на северной оконечности Суматры. Четвёртое путешествие было самым впечатляющим. После остановки в главных портах Азии он направился на запад из Индии в Ормузский пролив. Часть флота продолжила путь вдоль побережья Аравии в Йемен и вверх по Красному морю в Джидду. Китайская миссия посетила Мекку и продолжила путь в Египет. Флот достиг восточного побережья Африки, останавливаясь в городах на территории нынешних Кении и Сомали и проплывая вблизи Мозамбикского канала. Около тридцатииностранных правителей согласились отправить дань и послов императору Юнлэ. Мусульманские корни Хэ помогли ему установить связи с правителями исламских стран.

Путешествия пятое и шестое

Фрагменты карты путешествий Чжэн Хэ, также известных как «Карта Мао Куня».

Эти два путешествия были предприняты главным образом для того, чтобы вернуть многих иностранных послов на родину. Чжэн неоднократно посещал суды в Юго-Восточной Азии, Индии, Аравии и Восточной Африке. Во время шестого рейса он гораздо раньше вернулся в Китай с частью своего флота, приказав остальной части флота продолжить исследование восточного побережья Африки.

ЧИТАТЬ ТАКЖЕ: Как жилось «за МКАДом» Константинополя во времена Византийской империи : Правила бытия древней провинции >>

Седьмое путешествие

Карта, показывающая путешествия флота кораблей-сокровищниц Чжэн Хэ. Фото: britannica.com.

Однако не все были удовлетворены достижениями флота, под командованием великого адмирала. Больше всех протестовала конфуцианская фракция, которая считала эти путешествия расточительными дальними круизами. Конфуцианцы также выступали против политики императора Юнлэ по назначению евнухов на высокие посты. Они видели в Чжэн Хэ, адмирале-евнухе, главную угрозу. В 1424 году император Юнлэ умер, возглавляя кампанию против монголов на севере. Его сын немедленно положил конец дорогостоящим экспедициям, перенаправив средства на военные расходы, включая восстановление и расширение Великой китайской стены. Однако в 1431 году император Сюаньдэ, внук Чжу Ди, одобрил седьмое путешествие.

Копии дошедших до нас монументов времён плаваний Чжэн Хэ. В центре — стела на черепахе, установленная в Нанкине в честь богини Мацзу в ознаменование первого плавания. Фото: google.com.

Флот следовал по знакомому маршруту, заходя в порты Вьетнама и Малакки, прежде чем пересечь Малаккский пролив и войти в Индийский океан. После посещения Цейлона и Каликута на южной оконечности Индии корабли поймали благоприятный муссон, который доставил их в Ормузский пролив. Расположенный на входе в Персидский залив, Ормуз был ключевым пунктом, местом встречи морского и сухопутного Шёлковых путей. Отправив экспедицию в священные города ислама, Мекку и Медину, Чжэн Хэ отправился дальше на Восток, достигнув берегов Восточной Африки и доплыв до Занзибара, самой дальней точки экспедиции. Нагруженный данью и иностранными сановниками, флот вернулся в Китай в сентябре 1433 года, завершив ещё одну успешную миссию.

Последнее путешествие великого адмирала. Фото: thechinaproject.com.

На обратном пути в 1433 году Хэ умер от болезни в Каликуте, Индия, и, как сообщается, был похоронен в море. Его могила была воздвигнута в Нанкине, Китай, где она стоит и сегодня. Узнав об этом, конфуцианские придворные начали кампанию по систематическому уничтожению всех записей о путешествиях Чжэн Хэ. Император, теперь всецело поглощённый монголами и своими оборонительными сооружениями на севере, навсегда прекратил плавания и приказал уничтожить флот с кораблями-сокровищницами.

Слева направо: Статуя Чжэн Хэ в музее в Китае. Рисунок с изображением Чжэн Хэ.

По иронии судьбы, Китай ушёл с мировой арены всего за несколько десятилетий до того, как европейские исследователи отважились пересечь открытое море, положив начало эпохе исследований. В то время как западные страны вскоре превратились в морские сверхдержавы, огромные размеры и численность флота кораблей-сокровищниц оставались непревзойдёнными на протяжении последующих столетий. Более того, скудные подарки, а также привезённые товары европейских мореплавателей не произвели впечатления на местных жителей, которые всё ещё помнили драгоценные предметы и артефакты, привезённые гигантскими кораблями-сокровищами Чжэн Хэ. Тем не менее эпоха флота, состоящего из кораблей-сокровищниц, закончилась.

Корабль-сокровищница адмирала Чжэн Хэ. Фото: simple.wikipedia.org.

Закрывшись, Китай эпохи Мин упустил возможность установить постоянное присутствие за рубежом, а также утратил шанс заменить европейцев в качестве доминирующей военно-морской державы в мире, сильно отличающейся от той, которая есть на сегодняшний день. Вместо этого международный престиж Поднебесной постепенно угасал. Когда Китай, наконец, очнулся от своего долгого сна, он столкнулся с совершенно другим миром, в котором правитель «всего поднебесного» уступал на воде, в то время как иностранные флоты правили в открытом море.

Наследие

Гробница (кенотаф) Чжэн Хэ на холме Нюшоу под Нанкином. Фото: bing.com.

Чжэн был самым важным дипломатом и адмиралом при дворе Юнлэ. Хотя его путешествия не привели к созданию богатых торговых империй, они распространили влияние Китая по всему «Западному океану» и на Восточную Африку. Многие китайцы, вдохновлённые рассказами о далёких землях, эмигрировали в районы, посещённые Хэ. Армада Чжэн из трёхсот семнадцати кораблей считалась самой большой в мире до наших дней. После смерти Чжэн император Сюаньдэ предпринял попытку изолировать Китай и запретил все дальнейшие экспедиции. Все корабли Хэ были уничтожены вместе с большинством записей о семи плаваниях. Только недавно китайцы начали отмечать исторические подвиги Чжэн и его впечатляющей армады.

В продолжение темы читайте также о том, какие десять древних китайских изобретений, дойдя до наших дней, максимально облегчили жизнь современным людям.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:



В статье рассмотрена история экспедиции китайской флотилии под предводительством адмирала Чжэн Хэ, почти на столетие опередившей Великие географические открытия, но сопоставимой с ними по масштабу.

Ключевые слова:



Чжэн Хэ, Китай, экспедиция, мореплаватель, путешествие, флотилия, адмирал, династия Мин, флот.

Сегодня практически все знают об известном мореплавателе Христофоре Колумбе, о тех открытиях, которые он сделал во время своих путешествий. Между тем, мало кому известно имя адмирала Чжэн Хэ, который возглавлял огромную флотилию Китайской империи во времена правления Сына Неба Чэн-цзу.

Фигура Чжэн Хэ и его путешествия привлекают внимание исследователей потому, что они стали важным моментом в истории империи Мин. Благодаря этим походам, империя значительно расширила свое влияние в Индии, Персидском заливе и даже на Африканском континенте. Кроме того, это были первые в мировой истории морские исследования такого масштаба, которые более чем на 70 лет опередили эпоху Великих географических открытий на Европейском континенте.

Весьма спорным является вопрос, о причинах, заставивших императора Чэн-цзу снарядить эту военно-морскую экспедицию и создать огромный по своим масштабам флот. Исследователи выдвигали различные версии относительно целей, которые были поставлены перед флотилией. По мнению некоторых, Чжэн Хэ являлся первопроходцем как Кук или Колумб. Другие утверждают, что целью экспедиций был поиск будущих колоний для Империи, свидетельством чему являются размеры флотилии. Третьи рассматривают морские походы Чжэн Хэ как торговые предприятия, а хорошо вооруженные корабли с большим количеством солдат призваны были обеспечить военное прикрытие на случай возникновения неприятностей. Противники последней версии, не соглашаясь с ней, отмечают, что к тому моменту, как флот Чжэн Хэ отправился в путь, Китай вел достаточно оживленную торговлю с Индией, Индокитаем, Японией, Корейским полуостровом и Аравией. Таким образом, развитие торговых связей не могло быть основанием для похода. Помимо этого, жители Китая достаточно свободно расселялись на соседних территориях, создавали там свои диаспоры, а потому создавать колонии не было необходимости.

Известный же российский китаевед А. Бокшанин в своем труде «Китай и страны Южный морей» высказал предположение о том, что целью путешествия был поиск союзников для оказания отпора монгольскому хану Тамерлану, поскольку в эпоху Мин отношения между монголами и Китаем были достаточно напряженными [2, c. 94]. Однако, по мнению ряда исследователей, данная версия является несостоятельной. Дело в том, что к моменту организации похода наблюдается спад напряженности. Кроме того, сам Тамерлан умер в 1405 г., в тот год, когда корабли армады Чжэн Хэ тронулись в путь.

Сегодня многие историки сходятся во мнении о том, что целью экспедиции было получение признания со стороны соседних государств молодой династии Мин в лице Чэн-цзу, поскольку последний взошел на трон, отобрав это право у своего племянника Чжу Юньвэня. Необходимость в признании была обусловлена распространяющимися слухами о том, что Чжу Юньвэня выжил во время пожара во дворце. Он сбежал, скрылся за пределами Китая и был занят поиском союзников, для того чтобы вернуть принадлежащий ему по праву трон. Таким образом, отправляя в плавание внушительных размеров флот, император рассчитывал, что продемонстрирует своим соседям мощь Поднебесной, и если слухи все-таки верны, и его племянник жив, то у него не получится найти себе союзников.

Однако это была не единственная цель экспедиции. Поход должен был способствовать оживлению торговых связей Китая с соседями, которая пошла на спад в ходе политики самоизоляции, проводимой предшественником Чэн-цзу. Видел император в этой экспедиции и возможность пополнить свою казну, поскольку внешняя торговля сулила немалую прибыль, а сухопутные пути стали небезопасны, а некоторые из них вообще недоступны в результате нашествия монголов.

По приказу Чэн-цзу была создана целая флотилия, которая включала порядка 300 кораблей. Согласно археологическими данными, некоторые из этих кораблей в длину могли достигать 138 метров, а в ширину — 55. Размеры же флагманского корабля были еще более внушительными. Это был девятимачтовый корабль длиной в 150 м. К примеру, судно, на котором Христофор Колумб отправился бороздить океанские просторы, в длину достигало 30 м., а в ширину — 8. Это притом, что построено оно было спустя 70 лет. [1, с. 130]

Первая экспедиция, согласно данным, зафиксированным в хронике «Тай-цзуна», отправилась в путь 11 июля 1405 г. В путь отправились 255 дожонок, которые вмещали более 27 тыс. человек. Возглавил экспедицию сановник императора, евнух по имени Чжэн Хэ.

Чжэн Хэ (Мань Санбхо), родившийся в 1371 г. в провинции Юньнань, в возрасте 13 лет был захвачен в плен армией императора. В силу того, что по происхождению мальчик являлся представителем рода Юань монгольской династии, которая возглавляла провинцию Юньнань в XIII веке, его подвергли процедуре оскопления и сделали евнухом при императорском дворе. Постепенно он стал доверенным лицом императора Чэн-цзу, а позже возглавил «золотой императорский флот».

Под предводительством адмирала Чжэн Хэ было совершено целых семь морских экспедиций, которые проходили в период с 1405 по 1435 годы. Все морские походы адмирала начинались с вод Южно-Китайского моря. Далее корабли переплывали Индийский океан, двигаясь в направлении Цейлона и южного Индостана.

Во время первой экспедиции китайские мореплаватели посетили государство Тямпа. Это одно из двух государств, образованных на территории современного Вьетнама. Тямпа и Дайвьет находились в состоянии постоянной конфронтации, одновременно Дайвьет враждовал с Китайской империей. Во время посещения Тямпы Чжэн Хэ смог достичь соглашения о союзе против Дайвьета.

Следующими на пути флотилии Чжэн Хэ были Ява и султанат Палембанг, расположенный на Суматре. Далее флот двинулся к берегам Южной Индии. Миновав Бенгальский залив, мореплаватели добрались до Цейлона, а оттуда их путь лежал в город-государство Каликут. Прибывшая сюда китайская флотилия была благосклонно встречена местным правителем, который покровительствовал развитию морской торговли. Китайским мореплавателям удалось не только продать весь товар, бывший у них на кораблях, но и купить здесь разнообразные товары, которые они и доставили домой.

Первый поход Чжэн Хэ нельзя назвать полностью спокойным. Дело в том, что по дороге домой его флотилия встретилась с пиратами, которых возглавлял Чэнь Цзуи. Между ними завязался бой, Чжэн Хэ не только вышел из него победителем, но и захватила Чэнь Цзуи в плен, последний был казнен в Нанкине.

Одновременно с флотилией в Китайскую империю прибыли посланники из различных государств: Малакки, Суматры, Килона, Калитута и др., которые засвидетельствовали правителю Поднебесной свое почтение и преподнесли ему богатые дары.

Вторая экспедиция отправилась в путь где-то в конце 1407 — начале 1408 гг. Корабли должны были доставить иностранных посланников на родину, в связи с этим маршрут второго похода был идентичен первому. Экспедиция носила чисто политический характер. При поддержке китайских посланников в Каликуте был избран новый правитель Мана Вирканам. Также они вмешались в конфликт между кхмерами и сиамцами. Вернулась флотилия в Китай в 1408 г.

Новый, третий по счету, поход начался уже на следующий год. Согласно историческим источникам, в путь отправилось только 48 судов. Курс пролегал через Тямпу, Темасек (сегодня это Сингапур) в Малакку, где Чжэн Хэ подтвердил признание суверенитета султаната Парамешвара Китайской империей и, соответственно, гарантировал поддержку его власти здесь. Далее армада двинулась в султанат Самудра-Пасай, а оттуда на Шри-Ланку. Подтверждением того, что китайские мореплаватели посетили Шри-Ланку, является обнаруженная археологами в 1911 г. стела близ города Галле. Здесь, хоть и не сразу, китайцам также удалось утвердить свое влияние. Заглянул флот Чжэн Хэ в Килон, Кочин и Каликут, а в 1411 г. прибыл в Нанкин.

Первые три экспедиции позволили Китаю не только наладить торговые отношения, но и получить признание в качестве сюзерена со стороны многих государств южной Индии и юго-восточной Азии. В связи с этим, стратегическим направлением четвертого (1413–1415 гг.), пятого (1416–1419 гг.) и шестого (20-е годы XV в.) походов стали Персидский залив, Аравия и Африка. Несмотря на то, что эти территории были знакомы китайцам, но систематического их изучения не проводилось. Флот, состоящий из 63 судов и более чем 28 тыс. человек, отправился в путь в 1413 г. Экспедиция продлилась два года.

Во время своих плаваний китайским мореплавателям удалось посетить примерно около полусотни стран, по отдельным данным их число достигает 60. Исследователи составляли не только подробные карты своих путешествий (это позволяет предполагать, что эти карты были использованы европейцами в эпоху Великих географических открытий), но и описывали города, которые посетили (политическое устройство, климатические условия, местные обычаи и традиции, и даже легенды).

Приемник Чэн-цзу, Сюань-цзу во многом продолжал начинания своего деда. Он покровительствовал наукам, помогал своим подданным, которые пострадали в результате стихийных бедствий, снижая налоги, вел борьбу с коррупцией. А в начале 1432 года снарядил новую, седьмую, морскую экспедицию, которую, как и предыдущие шесть, было поручено возглавить Чжэн Хэ. Во время экспедиции планировалось обновить взаимоотношения с государствами, которые платили дань в казну императора Поднебесной, установить здесь мир и спокойствие, а также расширить свое влияние дальше, добравшись до Аравийского полуострова и северо-восточной Африки. Поставленные цели были достигнуты. Флотилия Чжэн Хэ, начав свое путешествие традиционно в водах Южно-Китайского моря, не только преодолела свой традиционный путь, но и достигла берегов Персидского залива, побывала в Красном море и достигла побережья восточной Африки, где побывала в Могадишо (город, который на сегодняшний день является столицей Сомали). По некоторым данным, флотилия смогла достичь Занзибара, китайские мореплаватели смогли посетить Малиндию (территория современной Кении). Однако во время похода императорский адмирал умер [3, c. 118].

Между тем, ситуация в стране коренным образом изменилась. К моменту возвращения флота на родину умирает император Сюань-цзу. Его старший сын Ин-цзун, взошедший на престол в шестилетнем возрасте, полностью попал под влияние своего учителя-евнуха, который практически управлял государством. Во время правления Ин-цзуна частым явлением становятся восстания (подданные были недовольны налоговым бременем и обязанностью участвовать в принудительных строительных работах), усугубилась ситуация и тем, что, начиная с 1435 г., отдельные регионы Китайской империи страдали от засухи. Весьма напряженной оказалась и внешняя обстановка: обострилась внешняя угроза со стороны монголов, была начата война против бирманского племени, требовавшая колоссальных денежных затрат. В этих условиях императоры Поднебесной не просто вынуждены были отказаться от новых морских компаний, но и забыли на достаточно продолжительное время о морских экспедициях под руководством Чжэн Хэ. Только хроники династии Мин сохранили данные о них [4].

Путешествия Чжэн Хэ стали значительной вехой в истории Китая. Они способствовали экономическому и культурному развитию страны, поскольку Чжэн Хэ во время своих походов не только налаживал торговые связи и устанавливал дипломатические отношения с соседями, но и возвращался на родину с трюмами, полными дани, а также подробнейшим образом фиксировал всю информацию о странах, в которых побывал.

Литература:

1. Андрей Булгак Великие тайны и загадки от древнейших времён до наших дней / Булгак Андрей. — Тверь: Белфакс, 2008. — 263 c. — Текст: непосредственный.
2. Волков А. Семь плаваний адмирала Чжэн Хэ //Исторический журнал. — 2014. — №. 10.
3. Кравчевский И. В. Путешествия адмирала Чжэн Хэ (1405–1433) //Студенческое сообщество и современная наука. — 2019. — С. 114–119.
4. Шисыр И. С. Предания о знаменитых исторических деятелях Китая: Чжэн Хэ //Научная дискуссия: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии. — 2016. — №. 4. — С. 103–108.

Семь путешествий адмирала Чжэн Хэ.

В начале XV в. лучшие в мире суда строили в Китае. Огромная флотилия, которой командовал адмирал Чжэн Хэ, бороздила воды Индийского океана. Китай находился на пороге Великих географических открытий. Корабли Срединной империи готовы были обогнуть Африку и устремиться в Европу. Но тут случилось невероятное…

В наши дни имя Чжэн Хэ известно разве что специалистам, хотя заслуги его вполне можно сравнить с достижениями выдающихся европейских мореплавателей эпохи великих географических открытий, таких как Христофор Колумб или Васко да Гама.

Чжэн Хэ (1371-1435) – легендарный адмирал империи Мин, путешественник, флотоводец и дипломат, хуэйцзу по происхождению. Он организовал и возглавил семь крупномасштабных морских военно-торговых экспедиций, посланных императорами династии Мин в страны Индокитая, Индостана, Аравийского полуострова и Восточной Африки.

Есть версии, что экспедиции, организованные им, даже достигали берегов Америки и Австралии. Кто не знает знаменитого Синдбада-морехода, легендарного купца, моряка и путешественника, попадавшего во множество фантастических приключений в путешествиях через моря к востоку от Африки и к югу от Азии.

Коллекция историй его путешествий составляет «Семь путешествий Синдбада-морехода» в книге «Тысяча и одна ночь» и основана частью на реальном опыте восточных мореплавателей, частью – на произведениях античной поэзии, таких как «Одиссея» Гомера, а частью – на индийских и персидских чудесных рассказах-«мирабилиях».

Считается, что прообразом Синдбада-морехода как раз и был китайский мореплаватель эпохи династии Мин Чжэн Хэ, имевший буддистское прозвище Саньбао – «Три Сокровища» или «Три Драгоценности».

Согласно Нидхэму, несмотря на несомненно мусульманское происхождение, это прозвище служит напоминанием о «трех драгоценностях». В своих плаваниях Синдбад совершил семь путешествий в Западный океан.

Масштабы экспедиций Чжэн Хэ и высокое значение, придаваемое им императором жу Ди, были беспрецедентными. Эти экспедиции, хотя бы формально и на короткий срок (несколько десятилетий), сделали многочисленные царства Малайского полуострова, Индонезии, Шри-Ланки и Южной Индии вассалами Минской империи и принесли в Китай новые сведения о народах, населяющих берега Индийского океана.

Полагают, что на историческое развитие Малайского полуострова, Суматры и Явы влияние экспедиций китайского флота оказалось более долговременным, так как они могли быть среди факторов, давших новый толчок к эмиграции китайцев в этот регион и усилению там роли китайской культуры.

«Челом подобен он тигру, брови его точно мечи, лицо же его шершаво как апельсин», – сообщал хронист адмирала Чжэн Хэ. Всюду, куда бы ни прибывал Чжэн Хэ, он немедленно направлялся к правителю города или страны – к царю, султану, князю, вождю, передавал ему самые радушные приветствия от «сына неба» Чэнцзу, императора Китая.

Затем посланник осыпал владыку дорогими подарками и просил об одной небольшой уступке: уплатить дань «сыну неба» и покориться ему.

Что в эту минуту испытывал обескураженный правитель? Растерянность, страх перед громадной эскадрой. Он покорялся силе и лести, и тут же на покоренного правителя дождем просыпались дары. Так красноречивыми посулами и молчаливыми угрозами верный слуга империи адмирал Чжэн Хэ подчинял ей земли, лежавшие вдоль Великого муссонного пути.

Специалисты единодушно считают, что китайцам вполне было по силам достичь мыса Доброй Надежды, обогнуть южную оконечность Африки и, следуя вдоль берегов Черного континента, добраться до Европы, дабы осыпать дарами и смутить чередой кораблей ну, например, кастильского короля. Что же помешало китайцам открыть морской путь в Европу? Обо всем по порядку.

Родился Чжэн Хэ в 1371г. в южнокитайской провинции Юньнань в семье правоверных мусульман. За несколько лет до его рождения, в 1368г., мощное народное восстание свергло Монгольскую династию (Юань) и привело к воцарению династии Мин.

Детство и юность будущего героя пришлись на эпоху смуты, разрухи, народных бедствий. Предание сообщает, что солдаты армии Мин схватили юного Чжэн Хэ и кастрировали его. По-видимому, они собирались его продать, ведь евнухи в ту пору ценились. В богатых семьях непременно держали евнухов – слуг и надсмотрщиков, следивших за женами и наложницами.

Евнухи были и при императорском дворе в Китае. Со временем – словно желая отомстить за свое постыдное увечье, – они приобретали огромную власть. Лишь они одни – не считая домочадцев, – могли заходить в покои императоров.

Постоянно пребывая подле монархов, евнухи знали все их тайные помыслы и капризы. Знали они одни и никто другой, ведь по традиции «сыны неба» держались очень замкнуто, они был отгорожены от внешнего мира.

Даже министры не могли побеседовать со своими повелителями – они посылали им письменные доклады. Так евнухи становились ключевыми фигурами при китайском императорском дворе.

Неизвестно, когда Чжэн Хэ оказался при дворе китайского «сына неба» Чэндзу, третьего императора династии Мин по имени Чжу Ди (1360-1424). Чэнцзу – это было храмовое имя, имя, которое древнекитайский правитель получал после смерти.

Под этим именем он обычно и запечатлевался в истории. По сути, это было имя-титул, оно обязательно включало в себя компоненты «ди» («хуанди»), «цзу» или «цзун».

Несомненно, Чжэн Хэ быстро удалось завоевать расположение императора Чэндзу. Кстати, последний пришел к власти, свергнув своего племянника.

Тот сумел бежать и скрылся «где-то за морем». В 1405г. Чэндзу повелел разыскать беглеца. Вот ради чего пустилась в плавание флотилия во главе с Чжэн Хэ, верная Чэндзу. Была перед командующим Чжэн Хэ поставлена и другая задача: покорить как можно больше земель.

В том же 1405г. из гавани близ Шанхая отправились в путь 62 больших корабля. Как писал позднее хронист, каждый корабль достигал 44 чжанов в длину и 18 чжанов в ширину (чжан составляет около 3,2 м.).

С летним муссоном флотилия Чжэн Хэ двинулась на юго-запад в Индокитай, на Яву, Суматру, Шри-Ланку, в Каликут на Малабарском побережье Индии. Вот лишь некоторые «варварские земли», где побывал за два года Чжэн Хэ. Всего же его флот посетил около 30 стран и островов.

В девятом месяце 1407г. Чжэн Хэ и остальные возвратились. Послы от всех стран прибыли с ними и предстали перед императором. Император был очень доволен, наградив всех титулами в соответствии с заслугами.

Китай в то время был крупнейшей морской державой мира. В экспедициях Чжэн Хэ участвовало до 37.000 человек. В отдельные времена численность флотилии Чжэн Хэ достигала 317 судов.

Знаменитая испанская Непобедимая армада была скромнее – 134 тяжелых корабля и чуть более 20.000 матросов. Корабль, на котором плыл сам адмирал Чжэн Хэ, достигал 50 м. в длину. Девять мачт возвышалось на нем (для сравнения заметим, что в XV в. в Европе только начали строить трехмачтовые суда длиной 25 м.).

Уже в те времена китайские корабелы оборудовали китайские суда герметичными переборками. Поэтому, получив незначительную пробоину, корабль оставался на плаву. В Европе подобные суда стали строить лишь в XVIII в.

В своем плавании китайские мореплаватели ориентировались по звездам, пользовались компасом. Путь, пройденный судном, наносили на линованную карту. Правда, понятия долготы и широты были еще неведомы китайским мореплавателям.

Использовали китайские мореплаватели и опыт, накопленный арабами. Так, на китайской карте, изображающей Африку и датируемой 1402г., очертания континента переданы довольно точно, показаны Нил, Судан и Занзибар.

Судя по археологическим находкам из Восточной Африки, китайцы довольно рано установили торговые отношения с этим регионом. Еще в 1154г. арабский географ аль-Идриси сообщал о появлении китайских торговцев на африканских рынках.

По всему побережью Африки – от Сомали до Занзибара – археологи находят многочисленные фарфоровые черепки и китайские монеты, относящиеся к династиям Сун (960–1279) и Мин (1368–1644).

Адмирал Чжэн Хэ покорял страну за страной без особых усилий, без риска. За годы плаваний он всего трижды попадал в опасные переделки, но всякий раз его солдаты брали верх. В истории мореплавания трудно найти другой пример подобного бескровного покорения мира.

В вопросах веры он проявлял необычайную терпимость. Пример тому – памятник, сохранившийся в городе Галле на Шри-Ланке: трехъязычная каменная табличка, рассказывающая о прибытии адмирала Чжэн Хэ. Китайский текст превозносит могущество Будды, персидская надпись прославляет Аллаха, а тамильские словеса воздают хвалу индуистскому богу Вишну.

Всего до 1433г. адмирал Чжэн Хэ предпринял 7 экспедиций. Его корабли причаливали к побережью Никобарских и Мальдивских островов, бывали в гаванях на берегу Персидского залива, в Адене, Могадишо (Сомали), Малинди (Кения), на Занзибаре.

Тихоокеанская эскадра, созданная адмиралом Чжэн Хэ, посетила острова Рюкю (близ Японии), Филиппины, Борнео и Тимор. Кстати, остров Тимор лежит всего в 600 километрах к северу от Австралии. Таким образом, китайские мореплаватели едва не открыли пятый континент – Австралию.

Мало кто вспоминал, что армада китайских кораблей отправилась в поход только для того, чтобы поймать законного императора, свергнутого его дядей, узурпатором Чэндзу.

На второй план отходили и дипломатические мотивы. Теперь мореплавателей интересовали прежде всего диковинные животные, растения, снадобья, драгоценные камни и слоновая кость. Все находки доставляли во дворец императора и в его зверинец.

Каждое возвращение адмирала Чжэн Хэ в Китай неизменно вызывало в столице фурор. Особенно запомнилось хронистам событие, происшедшее в 1414г. В этот год китайцы впервые увидели живого жирафа.

В 1424г. император Чэндзу, покровитель прославленного флотоводца, умер. И когда в 1433г. Чжэн Хэ возвратился в Срединную империю, он увидел, что по воле новых правителей страна отгородилась от внешнего мира.

На Китай опустился «шелковый занавес». Преемники Чэндзу запретили путешествия в другие страны. Ослушникам, покидавшим Китай, грозила – в случае их поимки – смертная казнь.

С этого момента корабли китайской флотилии адмирала Чжэн Хэ спешно уничтожались, моряки арестовывались. В 1474г. из 400 военных судов в Поднебесной осталось всего 140. Начиная с 1500г. строительство крупных морских кораблей считалось особо тяжким преступлением. Морские плавания приравнивались к измене Родине (!).

Даже во времена главного покровителя Чжэн Хэ, императора Чжу Ди, экспедиции Чжэн Хэ подвергались суровой критике со стороны многих представителей конфуцианской элиты Китая, считавших их ненужными и дорогостоящими императорскими затеями.

Предприимчивый Чжэн Хэ не дожил до этих тяжких времен, до этого разгула ксенофобии. Он умер в 1433г., в возрасте 62 лет. И память о нем вскоре была искоренена в Китае.

Согласно традиции, передаваемой наследниками Чжэн Хэ, сам адмирал умер на обратном пути в Китай во время своего седьмого путешествия (то есть в 1433г.), и его тело было похоронено в море.

Вскоре после его смерти в Семаранге на Яве был проведён ритуал «заочных похорон», полагающийся при отсутствии тела усопшего. Туфли и прядь волос адмирала (по другой версии, одежда и шапка) были доставлены в Нанкин и были захоронены там близ пещерного буддийского храма. На южном склоне холма Нюшоу под Нанкином для Чжэн Хэ было водружено мусульманское надгробие.

Однако китайский историк Сюй Юйху в своей биографии Чжэн Хэ высказал предположение, сделанное на основе анализа кадровых перестановок в государственном аппарате Минской империи, что на самом деле флотоводец благополучно вернулся в Нанкин, прослужил на посту военного коменданта Нанкина и командующего своего флота ещё два года и умер лишь в 1435г. Подобной же точки зрения придерживался и российский исследователь А.А.Бокщанин.

После смерти Чжэн Хэ изоляционистские взгляды возобладали на всех уровнях в правительстве минского Китая. В результате государственные морские экспедиции были прекращены, и большинство технической информации о флоте Чжэн Хэ было уничтожено или утрачено.

Придворные чиновники уничтожили или преднамеренно «потеряли» большую часть донесений адмирала Чжэн Хэ. Его экспедиции по праву можно сравнить с плаваниями другого, более знаменитого первооткрывателя – португальца Васко да Гамы, совершившего в 1497–1499гг. путешествие из Португалии в Индию.

Если бы не внезапные перемены в китайской политике, португальцу никогда бы не снискать славы. Китайские моряки еще в первой половине XV в. непременно достигли бы берегов Европы.

Однако эпохальное открытие так и не состоялось. Китай повернулся ко всему остальному миру спиной. Слава о подвигах адмирала Чжэн Хэ не достигла Европы.

В современном Китае адмирал Чжэн Хэ рассматривается как одна из выдающихся личностей в истории страны, а его плавания (обычно рассматриваемые как образец мирной политики Китая по отношению к своим соседям) противопоставляются захватническим экспедициям европейских колонизаторов XVI-XIX вв.

Экспедиции Чжэн Хэ способствовали культурному обмену африканских и азиатских стран с Китаем и установлению торговых отношений между ними. Были составлены подробные описания стран и городов, которые посещали китайские мореплаватели. Их авторами были участники экспедиции Чжэн Хэ. Также были составлены подробные «Карты морских плаваний Новые маршруты, проложенные Чжэн Хэ и его командой, позже использовались европейскими мореплавателями, которые ко времени экспедиций Чжэн Хэ ещё не обогнули Мыс Доброй Надежды и не имели представления о Восточном побережье Африки.

В силу своего масштаба, своего отличия от предшествующей и последующей китайской истории и своей внешней схожести с плаваниями, которые несколько десятилетий позднее начали европейский период Великих географических открытий, плавания Чжэн Хэ стали одним из самых известных эпизодов китайской истории за пределами самого Китая. Например, в 1997г. журнал LIFE в списке 100 человек, оказавших наибольшее влияние на историю в последнем тысячелетии, поместил Чжэн Хэ на 14-е место (другие 3 китайца в этом списке — Мао Цзедун, Чжу Си и Цао Сюэцинь).

P.S.

В 2006г. в свет вышла книга «1421: год, когда Китай открыл мир». Написал ее отставной британский офицер, командир подводной лодки Гэвин Мензис, который уверял, что Чжэн Хэ опередил даже Колумба, открыв Америку раньше него, опередил он якобы и Магеллана, обогнув земной шар.

Профессиональные историки отвергают эти построения как несостоятельные. И тем не менее, одна из карт адмирала Чжэн Хэ – так называемая «карта Кан’нидо» – свидетельствует, как минимум, о том, что он располагал надежной и достоверной информацией о Европе.

Поиск истины очень осложняется полным уничтожением официальной информации о двух последних плаваниях, которые, по всей видимости, были самыми дальними. Добрались ли китайцы до Мозамбикского пролива в Восточной Африке?

Исследователям известно и свидетельство фра Мауро, монаха-картографа из Венеции, который в 1457г. написал, что некая «джонка из Индии» тридцатью годами раньше заплыла на две тысячи миль вглубь Атлантики.

Высказывается также мнение, будто карты Чжэн Хэ послужили основой европейских морских карт времен эпохи Великих географических открытий.

И наконец, последняя загадка. В январе 2006г. на одном аукционе была представлена карта 1763г., якобы точная копия карты 1418г. Владелец — китайский коллекционер, купивший ее в 2001г., сразу соотнес ее с домыслами Мензиса, ведь на ней фигурировали очертания Америки и Австралии, причем с китайскими транскрипциями названий тамошних аборигенов.

Экспертиза подтвердила: бумага, на которой выполнена схема, – аутентичная, XV века, а вот насчет чернил остаются сомнения. Впрочем, даже если это не подделка, то, возможно, просто перевод какого-то западного источника на китайский язык.

По материалам:

1. Н.Непомнящий. 100 великих тайн Востока.

2. Чжэн Хэ (1371-1435), великий китайский исследователь.

«Золотой флот» Чжэн Хэ выходит в море

В 1405 — 1433 гг. китайцы совершили семь экспедиций по Тихому и Индийскому океанам. Корабли Поднебесной добрались до Индии и восточного побережья Африки намного раньше, чем это сделал Васко да Гама. Достигли китайцы и Красного моря, откуда совсем немного оставалось до Европы. Китай, в ту пору несомненно более развитый технически и экономически, чем страны Запада, стоял на пороге великого прорыва и цивилизационной экспансии.

Все эти плавания возглавлял адмирал Чжэн Хэ. Этот внушительный человек двухметрового роста, крепкий и строгий, когда-то был всего лишь придворным евнухом. Его таланты, храбрость и ум помогли ему сделать военную карьеру в походах на границах империи и в борьбе за власть своего господина, Чэн-цзу (он же Чжу-ди). Этот император придавал большое значение наукам и внешней торговле. При нём свершился подъём китайской культуры. Чэн-цзу желал проложить удобные морские маршруты и отправить во все страны свои миссии с предложением взаимовыгодного обмена товарами, а заодно — найти потенциальных союзников.

Чжэн Хэ, который давно заслужил доверие императора, выполнил эту задачу. Адмирал проложил маршруты Китай — Индия (он же Южноазиатский морской путь), а затем и Китай — Африка с остановками в бухтах Вьетнама, Явы, Суматры, Цейлона, Таиланда, Индии, Ирана и Аравии, избавил этот путь от пиратов, картографировал берега южных морей и составил лоции, развил торговые связи, основал на Суматре, Яве и в других местах китайские колонии и опорные пункты.

Адмирал Чжэн Хэ, современная статуя. (en.wikipedia.org)

Отличительной особенностью китайских плаваний был их размах. Это европейцы в Новое время переплывали океаны на паре судёнышек с командой в пару сотен человек, как, к примеру, Джеймс Кук; даже великий Христофор Колумб открыл Америку всего на трёх небольших судах и с сотней моряков. А китайский флот — это колосс. Кораблестроение и мореплавание в Китае к излёту Средних веков стояли очень высоко. Уже в XIII веке китайцы могли произвести за месяц сотню кораблей. Огромные флоты, построенные в дельте Янцзы и на реке Люцзяхэ, использовались для походов на Яву и в Японию, а также для торговли зерном. Когда итальянский путешественник Одорико Порденоне посетил Гуанчжоу, он поразился: «…кораблей здесь столько и так велики они, что просто глазам не веришь. Право же, во всей Италии нет такого множества кораблей, как в этом одном только городе». И это писал человек, на родине которого (родине Колумба!) так славились венецианские и генуэзские мореходы! Но в ту пору до китайцев им было далеко.

Первую экспедицию Чжэн Хэ подготовил к 1405 г. Поистине это был самый грандиозный флот в истории — 62 военных и грузовых корабля и 27 800 человек! Эти суда были огромны; самые большие, которые называли «кораблями сокровищ» — до 140 метров в длину (как четыре девятиэтажных дома) и 58 метров в ширину, на них стояло до 14 мачт с тростниковыми парусами, вёслами орудовали сотни гребцов, а команда располагалась в десятках кают. Корабли до 108 м в длину считались средними. По сравнению с этим колумбова каравелла «Санта-Мария» примерно 23 м длиной (по другим данным — до 19 м) — жалкая шлюпка.

Примечание: Существует предположение, что кораблей в экспедиции участвовало более 200, а фигурирующая в источниках цифра 62 относится лишь к крупным парусникам, «сокровищницам»; предположение основано на том, что перед плаванием Чжэн Хэ китайский император заказал на верфях ещё около двухсот обычных кораблей. Источники не позволяют в полной мере подтвердить или опровергнуть эту гипотезу и подсчитать точную численность всей армады.

Корабли Чжэн Хэ. (bangkrod.blogspot.com)

Семь плаваний за сто тысяч ли

Первая экспедиция посетила Яву, Суматру, Цейлон и Индию, где торговали множеством ценных товаров. Один из хронистов Чжэн Хэ, Ма Хаунь, перечислял их: «Перец, розовое масло, жемчуг, ладан, амбра, кораллы, цветные хлопчатые ткани, и всё это вывозится из других стран (…) и покупают здесь золото, серебро, хлопчатые ткани, голубой и белый фарфор, бусы, ртуть, камфару, мускус, и есть тут большие склады (…) и сюда привозят чудесных коней из западных стран, и стоят они сотни и тысячи золотых монет». За всем этим в Индию стремились позже и европейцы. В Каликуте, где китайцев приняли особенно хорошо, Чжэн Хэ установил памятный знак: «Пришли из Китая, отстоящего на сто с лишним тысяч ли. Повидали все народы и познали многое и разное. Пусть же земля и небо будут благосклонны к нам».

В 1407 г. флот Чжэн Хэ возвратился из первого плавания с трюмами, полными богатого груза. Выполнил он и дипломатическую миссию, привёз послов. Император, представитель молодой Минской династии, получил признание и дружбу соседей. Китай наладил связи с несколькими царствами и получил безопасный путь в Индию. Сразу же после этого Чжэн Хэ отправился во второе путешествие — чтобы повторить успех. В каждом следующем плавании флотоводец расширял границы китайской торговли, открывал новые гавани и народы. В ходе пятого плавания, в 1418 году, Чжэн Хэ первым из китайцев добрался до Африки, где в обмен на китайские шёлк и фарфор получил львов, леопардов, зебру, коней, верблюдов, страусов и других диковинных животных.

Последнее плавание Чжэн Хэ (в тот раз китайцы добрались до Сомали) завершилось летом 1433 г. Все суда его флота вернулись в Нанкин.

Изображение жирафа, привезённого из Бенгалии. Китай, XV в. (ru.wikipedia.org)

Маршруты Чжэн Хэ. (oxfordre.com)

Упущенный шанс

К сожалению для прогресса и Китая, плавания Чжэн Хэ не переросли в череду экспедиций других мореплавателей и новых грандиозных открытий, как на Западе. Возможно, путешествия китайской армады продолжились бы, если бы не преклонный возраст и кончина адмирала. По одной версии, он умер ещё по пути домой, на корабле, по другой — вскоре по возвращении. Так или иначе, у мореплавателя не нашлось преемников. В Европе множество людей бросились вслед за Васко да Гамой и Колумбом — открывать новые земли, в Китае — нет. Главная причина — благополучие китайской знати. Аристократы обладали несметными богатствами у себя дома, ничто не стимулировало их снаряжать безумно дорогие и опасные экспедиции, когда главные торговые пути и партнёры и так уже, казалось, известны.

Чэн-цзу, который продвигал своего адмирала и его дело вопреки воле подданных (оплачивавших «Золотой флот»), скончался ещё в 1424 г. Лишь слава и влияние Чжэн Хэ позволяли ему продолжать плавания. Но после его смерти у китайского флота не осталось идейных вдохновителей. Новый император, ещё очень юный и легко поддававшийся влиянию, решил «приостановить посылку кораблей в Западное море за диковинными и драгоценными товарами», а затем и выслать из Пекина послов 11 стран: «Не надо утомлять Китай заботами о людях из далёких стран». Монарх следовал за голосами тех, кто находил плавания адмирала Хэ слишком обременительными для казны. Это было правдой — не зря флот Чжэн Хэ называли «Золотым». И надо признать, для экономии казённых денег имелись объективные причины — засухи, восстания внутри Китая, разорительные войны с монголами. Потенциальная прибыль от заморских экспедиций казалась слишком неочевидной. К чему эти иностранцы с их жирафами и кокосами, когда всё необходимое производится дома? Зачем тратить столько денег на заморские диковинки, когда есть более насущные дела? Никто не задумывался о колонизации далёких земель.

«Золотой флот». (fr.quora.com)

В XV веке Китай мог колонизировать другие континенты

С 1430-х гг. Китай постепенно замыкался в себе. О путешествиях Чжэн Хэ постарались забыть как о блажи странного императора и его приближённого. «Золотой флот» сгнил в доках. Кто мог тогда представить, что это роковая ошибка и что за несколько столетий замкнутость Китая приведёт к деградации страны, её отставанию и, в конечном счёте, к подчинению Европе. Шанс XV века был упущен.

Ming treasure voyages
Several of Zheng He’s ships as depicted on a woodblock print, dated to the early 17th century
Traditional Chinese	鄭和下西洋
Simplified Chinese	郑和下西洋
Literal meaning	[Voyages of] Zheng He down the Western Ocean
Transcriptions Standard Mandarin Hanyu Pinyin Zhèng Hé Xià Xīyáng Southern Min Hokkien POJ Tēⁿ Hô Hā Se-iûⁿ

The Ming treasure voyages were the seven maritime expeditions undertaken by Ming China’s treasure fleet between 1405 and 1433. The Yongle Emperor ordered the construction of the treasure fleet in 1403. The grand project resulted in far-reaching ocean voyages to the coastal territories and islands in and around the South China Sea, the Indian Ocean, and beyond. Admiral Zheng He was commissioned to command the treasure fleet for the expeditions. Six of the voyages occurred during the Yongle reign (r. 1402–24), while the seventh voyage occurred during the Xuande reign (r. 1425–1435). The first three voyages reached up to Calicut on India’s Malabar Coast, while the fourth voyage went as far as Hormuz in the Persian Gulf. In the last three voyages, the fleet traveled up to the Arabian Peninsula and East Africa.

The Chinese expeditionary fleet was heavily militarized and carried great amounts of treasures, which served to project Chinese power and wealth to the known world. They brought back many foreign ambassadors whose kings and rulers were willing to declare themselves tributaries of China. During the course of the voyages, they destroyed Chen Zuyi’s pirate fleet at Palembang, captured the Sinhalese Kotte kingdom of King Alekeshvara, and defeated the forces of the Semudera pretender Sekandar in northern Sumatra. The Chinese maritime exploits brought many foreign countries into the nation’s tributary system and sphere of influence through both military and political supremacy, thus incorporating the states into the greater Chinese world order under Ming suzerainty. Moreover, the Chinese restructured and established control over an expansive maritime network in which the region became integrated and its countries became interconnected on an economic and political level.

The Ming treasure voyages were commanded and overseen by the eunuch establishment whose political influence was heavily dependent on imperial favor. Within Ming China’s imperial state system, the civil officials were the primary political opponents of the eunuchs and the opposing faction against the expeditions. Around the end of the maritime voyages, the civil government gained the upper hand within the state bureaucracy, while the eunuchs gradually fell out of favor after the death of the Yongle Emperor and lost the authority to conduct these large-scale endeavors. The collapse of the expeditions was further brought about by the elite-driven economic interests against the central state control of commerce, as the maritime enterprise had been key to counterbalancing much of the localized private trade and thus drew the enmity of authorities that benefited from that trade.

Over the course of the maritime voyages in the early 15th century, Ming China became the pre-eminent naval power by projecting its sea power further to the south and west. There is still much debate regarding issues such as the actual purpose of the voyages, the size of the ships, the magnitude of the fleet, the routes taken, the nautical charts employed, the countries visited, and the cargo carried.^[1]

Background[edit]

Creation of the fleet[edit]

The Yongle Emperor of Ming China inherited a powerful navy from his predecessor, the Hongwu Emperor, and further developed it as an instrument for an expansive overseas policy.^[2][3] The Taizong Shilu contains 24 short entries for the imperial orders for shipbuilding, with figures pointing to at least 2,868 ships, from 1403 to 1419.^[4] Over the course of 1403, the Fujian, Jiangxi, Zhejiang, and Huguang’s provincial governments as well as Nanjing, Suzhou, and other cities’ military garrisons were ordered to begin constructing ships.^[5]

Under the reign of the Yongle Emperor, Ming China underwent militaristic expansionism with ventures such as the treasure voyages.^[6][7] In 1403, he issued an imperial order to start the immense construction project of the treasure fleet.^[8] The treasure fleet was known by its original designation Xiafan Guanjun (下番官軍; ‘foreign expeditionary armada’) in Chinese sources.^[9] It came to comprise many trading ships, warships, and support vessels.^[8] The Longjiang shipyard was the construction site for many of the fleet’s ships,^[10][11] including all of the treasure ships.^[10][12] It was located on the Qinhuai River near Nanjing, where it flows into the Yangtze River.^[10][13] Many trees were cut along the Min River and upper reaches of the Yangtze to supply the necessary resources for the fleet’s construction.^[5] Existing ships have also been converted to serve in the treasure fleet for the sea voyages, but this can only be said with certainty for 249 ships ordered in 1407.^[14]

The fleet’s high-ranking officers, such as Zheng He and his associates, were from the eunuch establishment.^[15] For instance, Zheng served as the Grand Director in the Directorate of Palace Servants, a eunuch-dominated department, before his command of the expeditions.^[16] The emperor placed great trust in Zheng and appointed him to command the treasure fleet.^[5][17] He even gave him blank scrolls stamped with his seal to issue imperial orders at sea.^[17] All of the other principal officers, such as Wang Jinghong, Hou Xian, Li Xing, Zhu Liang, Zhou Man, Hong Bao, Yang Zhen, Zhang Da, and Wu Zhong, were court eunuchs employed in the civil service.^[18] The rest of the crew was predominantly from the Ming military^[15] and was mostly recruited from Fujian.^[19][20]

Regions[edit]

During the onset of their voyages, the Chinese treasure fleet embarked from the Longjiang shipyard and sailed down the Yangtze River to Liujiagang, where Zheng He organized his fleet and made sacrifices to the goddess Tianfei.^[21] Over the course of the following four to eight weeks, the fleet gradually proceeded to Taiping anchorage in Changle,^[21] where they waited for the favorable northeast winter monsoon^{[note 1]} before leaving the Fujian coast.^[21][22][23] The monsoon winds generally affected how the fleet sailed through the South China Sea and Indian Ocean.^[24][25] They reached the sea through the Wuhumen (lit. «five tiger passage») of the Min River in Fujian.^[22] The port of Qui Nhon in Champa was always the first foreign destination that the fleet visited.^[26]

The voyages sent the treasure fleet to the so-called Western Ocean (西洋), derived from an ancient Chinese geographical concept, which was used to refer to the maritime region encompassing today’s South China Sea and Indian Ocean during the Ming dynasty.^[27] More specifically, contemporary sources including the Yingya Shenglan seem to indicate that the Eastern Ocean ended at Brunei and the Western Ocean was west of this place.^[28]

During the first three voyages from 1405 to 1411, the fleet followed the same basic maritime route: from Fujian to the first call in Champa, across the South China Sea to Java and Sumatra, up the Strait of Malacca to northern Sumatra for assembly of the fleet, across the Indian Ocean to Ceylon, then along the Malabar Coast to Calicut.^[29] At the time, the fleet sailed no further than Calicut.^[30][31] During the fourth voyage, the route was extended to Hormuz.^[32][31] During the fifth, sixth, and seventh voyages, the fleet traveled further to destinations in the Arabian Peninsula and East Africa.^[32][31] For the sixth voyage, the fleet sailed up to Calicut, where several detached squadrons proceeded to further destinations at the Arabian Peninsula and East Africa.^[32] For the seventh voyage, the fleet followed the route up to Hormuz, while detached squadrons traveled to other places at the Arabian Peninsula and East Africa.^[32]

Course[edit]

First voyage[edit]

In the third lunar month (30 March to 28 April) of 1405, a preliminary order was issued to Admiral Zheng He and others to lead 27,000 troops to the Western Ocean.^[33] An imperial edict, dated 11 July 1405, was issued containing the order for the expedition.^[34][35][36] It was addressed to Zheng He, Wang Jinghong, and others.^[34]

The Yongle Emperor held a banquet for the crew on the evening before the fleet’s maiden voyage.^[37] Gifts were presented to the officers and the common crew according to their rank.^[37] Sacrifices and prayers were offered to Tianfei, the patron goddess of sailors, in the hopes of ensuring a successful journey and safe passage during the voyage.^[37] In the autumn of 1405, the treasure fleet had assembled at Nanjing and was ready to depart from the city.^[38] According to the Taizong Shilu‘s 11 July 1405 entry about the dispatch of the fleet, Zheng and «others» departed for the first expedition «bearing imperial letters to the countries of the Western Ocean and with gifts to their kings of gold brocade, patterned silks, and colored silk gauze, according to their status».^[39] The treasure fleet made a stop at Liujiagang.^[40][41] There, the fleet was organized in squadrons while the fleet’s crew honored Tianfei with prayers and sacrifices.^[40] Then, the fleet sailed down the coast to Taiping anchorage in Changle near the Min River where it awaited the northeast monsoon.^[26] More prayers and sacrifices were conducted for the goddess Tianfei by the crew during the wait.^[26] Afterwards, the fleet departed via the Wuhumen.^[22][26]

The treasure fleet sailed to Champa,^[26][41][42] Java,^[41][42][43] Malacca,^[41][42] Aru,^[42][43] Semudera,^[41][42][43] Lambri,^[42][43] Ceylon,^[41][42][43] Quilon,^[41][42] and Calicut.^[41][42][44] From Lambri, the treasure fleet sailed straight through the Indian Ocean instead of following the Bay of Bengal coastline to Ceylon.^[43] Three days after the departure from Lambri, a ship split off and went to the Andaman and Nicobar Islands.^[43] After six days from the separation, the treasure fleet saw the mountains of Ceylon and arrived at Ceylon’s western coast two days later.^[43] They left this region as they were met with hostility from the local ruler Alagakkonara.^[45] Dreyer (2007) states that it is possible that Zheng made port at Quilon—although there is no account confirming this—because the King of Quilon traveled with the fleet to China in 1407.^[46] Mills (1970) states that the fleet may have made a four-month stay at Calicut from December to April 1407.^[47] Around Cape Comorin at the southern tip of the Indian subcontinent, the treasure fleet changed direction and began its return journey to China.^[46] During the return, the fleet stopped at Malacca again.^[48]

During the return trip in 1407, Zheng and his associates engaged Chen Zuyi and his pirate fleet in battle at Palembang.^{[41][42][48][49]} Chen had seized Palembang^[41][48] and dominated the maritime route along the Malaccan Strait.^[41] The battle concluded with the defeat of Chen’s pirate fleet by the Chinese fleet.^[41][49] He and his lieutenants were executed on 2 October 1407 when the fleet returned to Nanjing.^[50] The Ming court appointed Shi Jinqing as the Pacification Superintendent of Palembang, establishing an ally at Palembang and securing access to its port.^[51]

The fleet returned to Nanjing on 2 October 1407.^[35][52][53] After accompanying the treasure fleet during the return journey, the foreign envoys (from Calicut, Quilon, Semudera, Aru, Malacca, and other unspecified nations) visited the Ming court to pay homage and present tribute with their local products.^[34][50][54] The Yongle Emperor ordered the Ministry of Rites, whose duties included the protocol concerning foreign ambassadors, to prepare gifts for the foreign kings who had sent envoys to the court.^[50]

Second voyage[edit]

The imperial order for the second voyage was issued in October 1407.^{[note 2][41][55]} The edict was addressed to Zheng He, Wang Jinghong, and Hou Xian (侯顯).^[55] Lang Ying’s Qixiuleigao (七修類稿) records that Zheng, Wang, and Hou were dispatched in 1407.^[56] The Taizong Shilu records that Zheng and others went as envoys to the countries of Calicut, Malacca, Semudera, Aru, Jiayile, Java, Siam, Champa, Cochin, Abobadan, Quilon, Lambri, and Ganbali.^{[note 3][57]}

On 30 October 1407, a grand director was dispatched with a squadron to Champa before Zheng followed with the main body of the fleet.^[58] The fleet departed in the fifth year of the Yongle reign (late 1407 or possibly early 1408).^[35] The fleet traveled from Nanjing to Liujiagang to Changle.^[59] Then it sailed to Champa; Siam; Java; Malacca; Semudera, Aru, and Lambri on Sumatra; Jiayile, Abobadan, Ganbali, Quilon, Cochin, and Calicut in India.^[59] Dreyer (2007) states that it is possible that Siam and Java were visited by the main fleet or by detached squadrons before regrouping at Malacca.^[59] During this voyage, Zheng and his fleet did not land on Ceylon.^[59] The fleet was tasked to carry out the formal investiture of Mana Vikraan as the King of Calicut.^[44][55][60] A tablet was placed in Calicut to commemorate the relationship between China and India.^[44][55]

In this voyage, the Chinese forcibly settled the enmity between Ming China and Java.^[57] In a civil war on Java between 1401 and 1406, the King of West Java killed 170 members of a Chinese embassy who had come ashore in his rival’s territory at East Java.^{[note 4][57]} The entry dated to 23 October 1407 in the Ming Shilu states that the Western King of Java had sent an envoy to the Ming court to admit his guilt for mistakenly killing 170 Ming troops who had gone ashore to trade.^[61] It further states that the Ming court responded by demanding 60,000 liang of gold for compensation and atonement, warning that they would dispatch an army to punish the Javanese ruler for his crime if he failed to comply and stating that the situation in Annam (referring to Ming China’s successful invasion of Vietnam) could serve as an example.^[57][61] The Chinese accepted the payment and apology, and restored diplomatic relations.^[62] Yan Congjian’s Shuyu Zhouzilu notes that the emperor later forgave 50,000 liang of gold that was still owed from this as long as the western ruler was remorseful for his crime.^[63] Tan (2005) remarks that Zheng had submitted the case of the killings to the emperor for a decision, rather than undertake a military invasion in revenge, as the killings were not willful.^[63] The Chinese would use further voyages to keep surveillance over Java.^[62]

During the journey, as recorded by Fei Xin, the fleet visited the Pulau Sembilan in the Strait of Malacca in the seventh year of the Yongle reign (1409).^[56][59] Dreyer (2007) concludes that the stop was made during the return journey of the second voyage as the treasure fleet did not leave the Chinese coast for the third voyage until early 1410.^[59] Fei wrote that «In the seventh year of Yongle, Zheng He and his associates sent government troops onto the island to cut incense. They obtained six logs, each eight or nine chi^{[note 5]} in diameter and six or seven zhang^{[note 5]} in length, whose aroma was pure and far-ranging. The pattern [of the wood] was black, with fine lines. The people of the island opened their eyes wide and stuck out their tongues in astonishment, and were told that ‘We are the soldiers of the Heavenly Court, and our awe-inspiring power is like that of the gods.'»^[64] The treasure fleet returned to Nanjing in the summer of 1409.^[41][59]

The confusion of whether Zheng undertook the second voyage stems from the fact that a Chinese envoy was dispatched before he had departed with the main body of the fleet.^[50] The imperial edict for the third voyage was issued during the second voyage while the treasure fleet was still in the Indian Ocean, so Zheng was either absent when the court issued the imperial order or he had not accompanied the fleet during the second voyage.^[65] On 21 January 1409, a grand ceremony was held in the honor of the goddess Tianfei, where she received a new title.^[66] Duyvendak (1938) thinks that Zheng could not have been on the second voyage, because the ceremony’s importance required Zheng’s attendance.^[66] Mills (1970), citing Duyvendak (1938), also states that he did not accompany the fleet for this voyage.^[55] However, Dreyer (2007) states that it is strongly suggested that Zheng had been on the second voyage, as Fei’s account about the 1409 visit to Pulau Sembilan explicitly mentions him.^[67]

Third voyage[edit]

The imperial order for the third voyage was issued in the first month of the seventh year of the Yongle reign (16 January to 14 February 1409).^[69][70][71] It was addressed to Zheng He, Wang Jinghong, and Hou Xian.^[69][71]

Zheng embarked on the voyage in 1409.^[72] The fleet departed from Liujiagang in the ninth month (9 October to 6 November 1409) and arrived at Changle the following month (7 November to 6 December).^[65][71][72] They left Changle in the twelfth month (5 January to 3 February 1410).^[65][72] They proceeded via the Wuhumen.^[71] The fleet made stops at Champa, Java, Malacca, Semudera, Ceylon, Quilon, Cochin, and Calicut.^[41][65][73] They traveled to Champa within 10 days.^[65][71] Wang and Hou made short detours at Siam, Malacca, Semudera, and Ceylon.^[41] The treasure fleet landed at Galle, Ceylon, in 1410.^[65]

During the homeward journey in 1411, the treasure fleet confronted King Alakeshvara (Alagakkonara) of Ceylon.^{[note 6][73][74]} Alakeshvara posed a threat to the countries and local waters of Ceylon and southern India.^[75] When the Chinese arrived at Ceylon, they were overbearing and contemptuous of the Sinhalese, whom they considered rude, disrespectful, and hostile.^[76] They also resented the Sinhalese for attacking and committing piracy against neighboring countries that had diplomatic relations with Ming China.^[76] Zheng and 2,000 troops traveled overland into Kotte, because Alakeshvara had lured them into his territory.^[76] The king separated Zheng and his men from the treasure fleet anchored at Colombo,^[77] while he planned a surprise attack on the fleet.^[41][75] In response, Zheng and his troops invaded Kotte and captured its capital.^[75] The Sinhalese army, recorded to have over 50,000 troops, hastily returned and surrounded the capital, but were repeatedly defeated in battle by the invading Chinese troops.^[77] They took captive Alakeshvara, his family, and principal officials.^[71][77]

Zheng returned to Nanjing on 6 July 1411.^[71][78] He presented the Sinhalese captives to the Yongle Emperor,^[71] who decided to free and return them to their country.^[71][74][75] The Chinese dethroned Alakeshvara in favor of their ally Parakramabahu VI as the king with Zheng and his fleet supporting him.^[79][80] From then on, the treasure fleet did not experience hostilities during visits to Ceylon.^[75]

Fourth voyage[edit]

On 18 December 1412, the Yongle Emperor issued the order for the fourth voyage.^[73][81][82] Zheng He and others were commanded to lead it.^[81][82]

The emperor attended an archery contest for the Midsummer Festival of 1413 (5th day, 5th month, 11th year) that all the Chinese officials and foreign envoys were invited to.^[83] Duyvendak (1939) states that these envoys were so numerous that they most-likely comprised many of those whom Zheng escorted back to their countries during the fourth voyage rather than just close neighbors.^[83] This expedition led the treasure fleet into Muslim countries, so it must have been important for the Chinese to seek out reliable interpreters.^[84] The interpreter Ma Huan joined the voyages for the first time.^[84] A 1523 inscription at a Muslim mosque in Xi’an records that, on the 4th month of the 11th year, Zheng was there to seek reliable interpreters and found a man named Hasan.^[84]

Zheng’s fleet left Nanjing in 1413, probably in the autumn.^[82][85][86] It set sail from Fujian in the 12th month of the 11th year in the Yongle reign (23 December 1413 to 21 January 1414).^[85][86] Calicut was the westernmost destination during the previous voyages, but the fleet sailed beyond it this time.^[87] The Taizong Shilu records Malacca, Java, Champa, Semudera, Aru, Cochin, Calicut, Lambri, Pahang, Kelantan, Jiayile, Hormuz, Bila, Maldives, and Sunla as stops for this voyage.^[73]

The fleet sailed to Champa,^[85][88] Kelatan,^[88] Pahang,^[88] Malacca,^[85][88] Palembang,^[88][89] Java,^[87][88] Lambri,^[87][88] Lide,^[87] Aru,^[87] Semudera,^[87][88] Ceylon,^[87][88] Jiayile (opposite Ceylon),^[87] Cochin;^[87][88] and Calicut.^[87][88] They proceeded to Liushan (Maldive and Laccadive Islands),^[88][90] Bila (Bitra Atoll),^[90] Sunla (Chetlat Atoll),^[90] and Hormuz.^[88][90] At Java, the fleet delivered gifts and favors from the Yongle Emperor.^[87] In return, a Javanese envoy arrived in China on 29 April 1415 and presented tribute in the form of «western horses» and local products while expressing gratitude.^[87]

In 1415, the fleet made a stop at northern Sumatra during the journey homeward.^[91] In this region, Sekandar had usurped the Semudera throne from Zain al-‘Abidin,^[82] but the Chinese had formally recognized the latter as the King of Semudera.^[91] In contrast, Sekandar, an autonomous ruler, was not recognized by the Chinese.^[91] Zheng was ordered to launch a punitive attack against the usurper and restore Zain al-‘Abidin as the rightful king.^[82] Sekandar led his forces, reportedly «tens of thousands» of soldiers, against the Ming forces, but was defeated.^[91][92] He reportedly attacked with «tens of thousands» of soldiers.^[92] The Ming forces pursued Sekandar’s forces to Lambri where they captured Sekandar, his wife, and his child.^[82] King Zain al-‘Abidin later dispatched a tribute mission to express his gratefulness.^[91] This conflict reaffirmed Chinese power over the foreign states and the maritime route by protecting the local political authority that sheltered the trade.^[91] Sekandar was presented to the Yongle Emperor at the palace gate and later executed.^[82] It is not known when this execution happened, but Ma states that Sekandar was publicly executed in the capital after the fleet returned.^[93] Fei Xin describes Sekandar as a false king who robbed, stole, and usurped the throne of Semudera, Ma Huan portrays him as someone who attempted to overthrow the ruler, and the Ming Shilu records that Sekandar was the younger brother of the former king and plotted to kill the ruler.^[92]

On 12 August 1415, Zheng’s fleet returned to Nanjing from this voyage.^[73][82][93] The Yongle Emperor had been absent since 16 March 1413 for his second Mongol campaign and had not returned when the fleet arrived.^[85] After the fleet’s return, envoys bearing tribute from 18 countries were sent to the Ming court.^[88]

Fifth voyage[edit]

On 14 November 1416, the Yongle Emperor returned to Nanjing.^[94] On 19 November, a grand ceremony was held where he bestowed gifts to princes, civil officials, military officers, and the ambassadors of 18 countries.^[94] On 19 December, the 18 ambassadors^{[note 7]} were received at the Ming court.^[95] On 28 December, they visited the Ming court to take their leave and were bestowed robes before departure.^[94] That day, the emperor ordered the undertaking of the fifth voyage,^[85][95][96] the aim of which was to return the 18 ambassadors and to reward their kings.^[95][96]

Zheng He and others received orders to escort the ambassadors back home.^[94] They carried imperial letters and gifts for several kings.^[94] The King of Cochin received special treatment because he had sent tribute since 1411 and later also sent ambassadors to request the patent of investiture and a seal.^[94] The Yongle Emperor granted him both requests, conferred to him a long inscription (allegedly composed by the emperor himself), and gave the title «State Protecting Mountain» to a hill in Cochin.^[94]

Zheng may have left the Chinese coast in the autumn of 1417.^[95][97] He first made port at Quanzhou to load up the fleet’s cargo holds with porcelain and other goods.^[98] Archaeological finds of contemporary Chinese porcelain have been excavated at the East African places visited by Zheng’s fleet.^[99] A Ming tablet at Quanzhou commemorates Zheng burning incense for divine protection for the voyage on 31 May 1417.^[99][100] The fleet visited Champa, Pahang, Java, Palembang, Malacca, Semudera, Lambri, Ceylon, Cochin, Calicut, Shaliwanni (possibly Cannanore), Liushan (Maladive and Laccadive Islands), Hormuz, Lasa, Aden, Mogadishu, Brava, Zhubu, and Malindi.^[101] For Arabia and East Africa, the most likely route was Hormuz, Lasa, Aden, Mogadishu, Brava, Zhubu, and then Malindi.^[102] The Tarih al-Yaman fi d-daulati r-Rasuliya reports that Chinese ships reached the Aden coast in January 1419 and did not leave the Rasulid capital at Ta’izz before 19 March.^[103]

On 8 August 1419, the fleet had returned to China.^{[95][99][104]} The Yongle Emperor was in Beijing but ordered the Ministry of Rites to give monetary rewards to the fleet’s personnel.^[105] The accompanying ambassadors were received at the Ming court in the eighth lunar month (21 August to 19 September) of 1419.^[95][104] Their tribute included lions, leopards, dromedary camels, ostriches, zebras, rhinoceroses, antelopes, giraffes, and other exotic animals.^[88] The arrival of the various animals brought by foreign ambassadors caused sensation at the Ming court.^[104]

Sixth voyage[edit]

The Taizong Shilu‘s 3 March 1421 entry notes that the envoys of sixteen countries (Hormuz and other countries) were given gifts of paper money, coin money, ceremonial robes, and linings before the treasure fleet escorted them back to their countries.^[105] The imperial order for the sixth voyage was dated 3 March 1421.^[106][107] Zheng He was dispatched with imperial letters, silk brocade, silk floss, silk gauze, and other gifts for the rulers of these countries.^[105]

Gong Zhen’s Xiyang Fanguo Zhi records a 10 November 1421 imperial edict instructing Zheng He, Kong He (孔和), Zhu Buhua (朱卜花), and Tang Guanbao (唐觀保) to arrange the provisions for Hong Bao and others’ escort of foreign envoys to their countries.^[107][108] The envoys of the 16 different states were escorted to their homelands by the treasure fleet.^[109] It is likely that the first few destinations were Malacca and the three Sumatran states of Lambri, Aru, and Semudera.^[109] The fleet was divided into several detached squadrons at Semudera.^{[106][109][110]} All the squadrons proceeded to Ceylon, whereafter they separated for Jiayile, Cochin, Ganbali,^{[note 3]} or Calicut in southern India.^[109] The squadrons traveled from there to their respective destinations at Liushan (Maldive and Laccadive Islands), Hormuz at the Persian Gulf, the three Arabian states of Dhofar, Lasa, and Aden, and the two African states of Mogadishu and Brava.^[109] The eunuch Zhou (probably Zhou Man) led a detached squadron to Aden.^{[106][110][111]} Ma Huan mentions Zhou Man and Li Xing in connection to the visit of Aden.^[112] Their squadron may have also visited Lasa and Dhofar.^[111] According to the Mingshi, Zheng personally visited Ganbali as an envoy in 1421.^[109] Of the twelve visited nations west of Sumatra, this was the only one explicitly reported to have been visited by Zheng himself.^[109] Even though Quilon was not visited, the squadron for Mogadishu probably separated near Quilon as a navigation point while the main fleet continued to Calicut.^[111] A large squadron proceeded further from Calicut to Hormuz.^[111] They may have traveled via the Laccadives.^[111]

Upon return, several squadrons regrouped at Calicut and all the squadrons regrouped further at Semudera.^[111] Siam was likely visited during the return journey.^[109] The fleet returned on 3 September 1422.^[107][113] They brought with them envoys from Siam, Semudera, Aden, and other countries, who bore tribute in local products.^[113] The foreign envoys, who traveled to China with the fleet, proceeded overland or via the Grand Canal before reaching the imperial court at Beijing in 1423.^[114]

Nanjing garrison[edit]

On 14 May 1421, the Yongle Emperor ordered the temporary suspension of the voyages.^{[note 8][115]} At the expense of the treasure fleet’s voyages, imperial attention and funding was diverted to the third, fourth, and fifth Mongol campaigns.^[116] Between 1422 and 1431, the treasure fleet remained in Nanjing to serve in the city’s garrison.^[117]

In 1424, Zheng He departed on a diplomatic mission to Palembang.^{[note 9][118][119]} Meanwhile, Zhu Gaozhi ascended the throne as the Hongxi Emperor on 7 September 1424 following the death of his father, the Yongle Emperor, on 12 August 1424.^[120][121] Zheng returned from Palembang after this death.^{[119][122][123]}

The Hongxi Emperor was hostile to the undertaking of the treasure voyages.^[105][124] On 7 September 1424, he terminated further treasure voyages.^[125] He kept the treasure fleet, which retained its original designation Xiafan Guanjun, as a part of Nanjing’s garrison.^[126] On 24 February 1425, he appointed Zheng as the defender of Nanjing and ordered him to continue his command over the treasure fleet for the city’s defense.^[127] The Hongxi Emperor died on 29 May 1425 and was succeeded by his son as the Xuande Emperor.^[128]

On 25 March 1428, the Xuande Emperor ordered Zheng and others to supervise the rebuilding and repair of the Great Bao’en Temple at Nanjing.^[129] The temple was completed in 1431.^[130] It is possible that the funds to build it were diverted from the treasure voyages.^[131]

Seventh voyage[edit]

Gong Zhen records that an imperial order was issued on 25 May 1430 for the arrangement of necessary provisions for the dispatch of Zheng He, Wang Jinghong, Li Xing, Zhu Liang, Yang Zhen, Hong Bao, and others on official business to the countries of the Western Ocean.^[108] It was addressed to Yang Qing (楊慶), Luo Zhi (羅智), Tang Guanbo (唐觀保), and Yuan Cheng (袁誠).^[108] On 29 June 1430, the Xuande Emperor issued his orders for the seventh voyage.^{[106][114][132]} It was addressed to Zheng and others.^[106] The Xuanzong Shilu reports that Zheng, Wang, and others were sent to distant foreign lands to bring them into deference and submission.^[114] The emperor wished to reinvigorate the tributary relations that were promoted during the Yongle reign.^[133] Before departing for the seventh voyage, Zheng and his associates had the Liujiagang and Changle inscriptions inscribed.^[134]

The Xia Xiyang provides information about the dates and itinerary for this voyage.^{[note 10]} On 19 January 1431, the fleet embarked from Longwan (lit. «dragon bay») in Nanjing.^[135][136] On 23 January, they came to Xushan (an unidentified island in the Yangtze) where they went hunting.^[135][136] On 2 February, they passed through the Fuzi Passage (present-day Baimaosha Channel).^[135][136] They arrived at Liujiagang on 3 February.^[135][136] They arrived at Changle on 8 April.^[135][136] They went to Fu Tou Shan (possibly near Fuzhou) on 16 December.^[136] On 12 January 1432, they passed through the Wuhumen (in the entrance to the Min River).^[135][136] They arrived at Vijaya (near present-day Qui Nhon) in Champa on 27 January and departed from there on 12 February.^[136][137] They arrived at Surabaya in Java on 7 March and departed from there on 13 July.^[136][138] The fleet arrived at Palembang on 24 July and departed from there on 27 July.^[138][139] They arrived at Malacca on 3 August and departed from there on 2 September.^[139][140] They arrived at Semudera on 12 September and departed from there on 2 November.^[139][140] They arrived at Beruwala in Ceylon on 28 November and departed from there on 2 December.^{[139][140][141]} They arrived at Calicut on 10 December and departed from there on 14 December.^[139][141] They arrived at Hormuz on 17 January 1433 and departed from there on 9 March.^[139][142]

Hormuz was furthest west of the eight destinations recorded for the seventh voyage in the Xia Xiyang.^[142] The Mingshi and other sources describe the voyage with the fleet visiting at least seventeen countries (including those already mentioned in the Xia Xiyang).^[142][144] The additional destinations reported in the Mingshi are Ganbali,^{[note 3]} Bengal, Laccadive and Maldive island chains, Dhofar, Lasa, Aden, Mecca, Mogadishu, and Brava.^[145] Gong recorded a total of 20 visited countries.^[144] Fei Xin mentions that the fleet stopped at the Andaman and Nicobar island chains during the voyage.^[145][146] He writes that, on 14 November 1432, the fleet arrived at Cuilanxu (probably the Great Nicobar Island) where it anchored for three days due to the unfavorable winds and waves.^[141] He further writes that the native men and women came in log boats to trade coconuts.^[141] The neighboring Aru, Nagur, Lide, and Lambri were certainly visited by a few ships, according to Dreyer (2007), on the way to Semudera in northern Sumatra.^[145]

Zheng is mentioned in the Mingshi in connection to the visits of Ganbali,^[142][147] Lasa,^[142][147] Djorfar,^[142] Mogadishu,^[142][147] and Brava.^[142][147] Dreyer (2007) states that the account is unclear on whether he went to those places in person, but the wording could indicate that he did as it states that he proclaimed imperial instructions to the kings of these countries.^[142] He remarks that it is also possible that Zheng did not, because the fleet only made short stops at Calicut (4 days outward and 9 days homeward), which would not have provided enough time to travel overland to Ganbali, unless the location did not refer to Coimbatore but elsewhere in southern India.^[148] The overland journey may have been undertaken by someone other than Zheng.^[145]

Hong commanded a squadron for the journey to Bengal.^[145] Ma Huan was among the personnel in this squadron.^[149] It is not known when they exactly detached from the treasure fleet for Bengal.^{[note 11]} They sailed directly from Semudera to Bengal.^[150] In Bengal, they traveled in order to Chittagong, Sonargaon, and the capital Gaur.^[151] Afterwards, they sailed directly from Bengal to Calicut.^[150][151] Zheng’s fleet had departed from Calicut for Hormuz by the time Hong’s squadron arrived in Calicut.^[150] Ma writes that Hong sent seven men to accompany a ship^{[note 12]} from Calicut bound for Mecca after he observed that Calicut was sending men there.^[152][153] He adds that it took a year for them to go and return and that they had purchased various commodities and valuables, including giraffes, lions, and ostriches.^[152][153] Hong’s tomb, located in Nanjing, contains an inscription that substantiates the visit to Mecca by the squadron commanded by Hong.^[153] It is likely that Ma was one of the people who visited Mecca.^{[note 13][154][155]} Dreyer (2007) suggests that Hong may also have been involved with other destinations such as Dhofar, Lasa, Aden, Mogadishu, and Brava.^[156]

Dreyer (2007) states that the following countries may also have been visited by a few of the ships when the fleet passed by them: Siam; the northern Sumatran states of Aru, Nagur, Lide, and Lambri (when sailing to Semudera); and Quilon and Cochin (when sailing to Calicut).^[145] Mills (1970) concludes that Zheng’s associates—not Zheng himself—had visited Siam, Aru, Nagur, Lide, Lambri, Nicobar Islands, Bengal, Quilon, Cochi, Coimbatore, Maldive Islands, Dhufar, Lasa, Aden, Mecca, Mogadishu, and Brava.^[146] Pelliot (1933) suggests that the squadrons detached from the fleet at Hormuz to travel to Aden, the East African ports and perhaps Lasa.^[157]

The Xia Xiyang also provided the dates and itinerary, as described hereafter, for the return route of the seventh voyage.^{[note 10]} The fleet departed from Hormuz on 9 March 1433, arrived at Calicut on 31 March, and departed from Calicut on 9 April to sail across the ocean.^[158][159] They arrived at Semudera on 25 April and left there on 1 May.^[158][159] On 9 May, they arrived at Malacca.^[158][159] They arrived at the Kunlun Ocean^{[note 14]} on 28 May.^{[note 15][159]} They arrived at Vijaya (present-day Qiu Nhon) on 13 June and left there on 17 June.^[159][160] The Xia Xiyang records several geographical sightings^{[note 16]} at this point.^[160] The fleet arrived at Taicang on 7 July.^[159][160] The Xia Xiyang notes that it did not record the later stages, that is, the journey between Taicang and the capital.^[159] On 22 July 1433, they arrived in the capital Beijing.^[159][161] On 27 July, the Xuande Emperor bestowed ceremonial robes and paper money to the fleet’s personnel.^[159][161]

According to Dreyer (2007), the fleet’s detached squadrons were probably already assembled at Calicut for the homeward journey, as the main fleet did not remain long there.^[158] He states that they did not stop at Ceylon or southern India, because they were sailing under favorable conditions and were running before the southwest monsoon.^[158] Ma records that the various detached ships reassembled in Malacca to wait for favorable winds before continuing their return.^[154]

The fleet returned with envoys from 11 countries, including one from Mecca.^[162] On 14 September 1433, as recorded in the Xuanzong Shilu, the following envoys came to court to present tribute: King Zain al-Abidin of Semudera sent his younger brother Halizhi Han and others, King Bilima of Calicut sent his ambassador Gebumanduluya and others, King Keyili of Cochin sent his ambassador Jiabubilima and others, King Parakramabahu VI of Ceylon sent his ambassador Mennidenai and others, King Ali of Dhofar sent his ambassador Hajji Hussein and others, King Al-Malik az-Zahir Yahya b. Isma’il of Aden sent his ambassador Puba and others, King Devaraja of Coimbatore sent his ambassador Duansilijian and others, King Sa’if-ud-Din of Hormuz sent the foreigner Malazu, the King of «Old Kayal» (Jiayile) sent his ambassador Abd-ur-Rahman and others, and the King of Mecca sent the headman (toumu) Shaxian and others.^[161]

Aftermath[edit]

Situation near the end[edit]

During the course of the voyages, Ming China had become the pre-eminent naval power of the early 15th century.^[163] The Yongle Emperor had extended imperial control over foreign lands during the span of the voyages.^[164] However, in 1433, the voyages ceased and Ming China turned away from the seas.^[165] Admiral Zheng He himself died in 1433^[166] or 1435.^[167]

The trade still flourished long after the voyages had ceased.^[168] Chinese ships continued to control the Eastern Asian maritime trade,^{[162][169][170]} and also kept on trading with India and East Africa.^[169] However, the imperial tributary system over the foreign regions and state monopoly over the foreign trade gradually broke down as time progressed,^[171] while private trade supplanted the centralized tributary trade.^[170] The Ming treasure voyages had been a means to establish direct links between the Ming court and foreign tribute states, which had effectively outflanked both private channels of trade and local civil officials who were sabotaging the prohibitions against overseas exchange.^[164] The end of the voyages led to the shift of foreign commerce to the domain of local authorities, which further undermined the authority of the central government.^[171]

The nobility and military were an important part of the ruling elite during the Hongwu and Yongle reigns, but the political power gradually shifted to the civil government.^[172] As a consequence, the eunuch faction was unable to gather enough support to initiate projects opposed by civil officials.^[172] These bureaucrats remained wary of any attempt by the eunuchs to restart the treasure voyages.^[172] However, no later emperor would seriously consider undertaking new expeditions.^[173] The withdrawal of Ming China’s treasure fleet resulted in a power vacuum across the Indian Ocean.^[174]

Causes of cessation[edit]

It is not exactly known why the voyages completely ended in 1433.^[175] Duyvendak (1939) suggests that the heavy costs partly contributed to the ending of the expeditions,^[176] but Ray (1987), Finlay (1992), and Dreyer (2007) note that the costs for undertaking the voyages had not overburdened the Ming treasury.^{[177][178][179]} Ray (1987) adds that the Ming treasure voyages were a profitable enterprise and rejects the notion that the voyages were terminated because they were wasteful, costly, or uneconomic.^[177]

Even though civil officials had ill feelings towards eunuchs for their overbearing nature and interference in state affairs, much of the hostility that came to characterize the relationship between the officials and eunuchs manifested long after the voyages ended, when eunuchs wielded their power to enrich themselves through extortion and to persecute their critics.^[180][181] According to Lo (1958) and Ray (1987), the hostility between these factions cannot explain the cessation of the voyages.^[180][181] Lo (1958) also notes that Zheng He was on friendly terms with many high officials and was respected by them,^[180] while Ray (1987) mentions that eunuchs such as Zheng He and Hou Xian were held in high esteem by the court.^[181] The voyages were also favorably depicted in contemporary records.^[180][181]

Ray (1987) states that the cessation of the Ming treasure voyages primarily happened as traders and bureaucrats, for reasons of economic self-interest and through their connections in Beijing, gradually collapsed the framework supporting both the state-controlled maritime enterprise and the strict regulation of the private commerce with prohibitive policies.^[182] Similarly, Lo (1958) states that rich and influential individuals used their connections in Beijing to undermine efforts to restore the trade to official channels and possibly revive the voyages, because they wanted to safeguard their interests and were antagonistic to the government’s monopoly of foreign trade.^[170]

Impact[edit]

Goals and consequences[edit]

The voyages were diplomatic, militaristic, and commercial in nature.^[36][183] They were conducted to establish imperial control over the maritime trade,^[6][163] to bring the maritime trade into the tributary system,^[184] and to force foreign countries to comply with the tributary system.^{[163][184][185]} The diplomatic aspect comprised the announcement of the Yongle Emperor’s accession to the throne, the establishment of hegemony over the foreign countries, and safe passage to foreign envoys who came bearing tribute.^[186] The emperor may have sought to legitimize his reign by compelling foreign countries to recognize their tributary status, as he came to rule the Chinese empire by usurping the Ming throne.^{[187][188][189]}

The Chinese did not seek territorial control, as they were primarily motivated by the political and economic control across space entailing domination over a vast network with its ports and shipping lanes.^[190] Finlay (2008) underscores the goal of controlling maritime commerce in which the Ming treasure voyages are regarded as an attempt to reconcile China’s need for maritime commerce with the government’s suppression of the private aspects of maritime commerce, representing «a deployment of state power to bring into line the reality of seaborne commerce with an expansive conception of Chinese hegemony.»^[164] The trading centers along the maritime routes were kept open to other foreign people and remained unoccupied in a joint effort to further promote international trade.^[191] Neither the pursuit for exclusive access nor the forceful integration of foreign countries’ wealth (through exclusive exploitation by removal of natural or human resources) was a feature of the expeditions.^[192]

The voyages changed the organization of the maritime network, utilizing and creating nodes and conduits in its wake, which restructured international and cross-cultural relationships and exchanges.^[193] It was especially impactful as no other polity had exerted naval dominance over all sectors of the Indian Ocean prior to these voyages.^[194] The Ming promoted alternative nodes as a strategy to establish control over the network.^[195] For instance, Chinese involvement was a crucial factor for ports such as Malacca (in Southeast Asia), Cochin (on the Malabar Coast), and Malindi (on the Swahili Coast) to grow as key contenders to other important and established ports.^{[note 17][196]} Through the voyages, Ming China intervened with the local affairs of foreign states and asserted itself in foreign lands.^[193] The Chinese installed or supported friendly local regimes, captured or executed rivals of local authorities, and threatened hostile local rulers into compliance.^[197] The appearance of the Ming treasure fleet generated and intensified competition among contending polities and rivals, each seeking an alliance with the Ming.^[197]

The voyages brought about the Western Ocean’s regional integration and the increase in international circulation of people, ideas, and goods.^[193] It provided a platform for cosmopolitan discourses, which took place in locations such as the ships of the Ming treasure fleet, the Ming capitals of Nanjing as well as Beijing, and the banquet receptions organized by the Ming court for foreign representatives.^[193] People from different countries congregated, interacted, and traveled together as the Ming treasure fleet sailed from and to Ming China.^[193] For the first time in its history, as Sen (2016) emphasizes, the maritime region from China to Africa was under the dominance of a single imperial power, which allowed for the creation of a cosmopolitan space.^[198]

Another purpose of the Chinese expeditions was the maintenance of political-ideological control across the region.^[192] In this regard, the various countries needed to acknowledge that China was the hegemonic power in the region, not cause trouble with neighboring people, and accept the tributary system out of their own self-interest.^[192] Foreign rulers were compelled to acknowledge the inherent moral and cultural superiority of China, an obligation expressed by paying homage and presenting tribute before the Ming court.^[199] The Chinese intended to civilize the many foreign peoples by bringing them into formal submission within Ming China’s greater world order.^[199] During the course of the voyages, the Yongle Emperor reasserted the political and cultural hegemony of Ming China over all others.^[6] The cultural aspect of the voyages appears in the Liujiagang inscription, stating that «those among the foreigners who were resisting the transforming influence (genghua) of Chinese culture and were disrespectful, we captured alive, and brigands who indulged in violence and plunder, we ex-terminated. Consequently the sea-route was purified and tranquillised and the natives were enabled quietly to pursue their avocations.»^[200]

The treasure fleet was, as Mills (1970) characterizes, «an instrument of aggression and political dominance.»^[6] It brought forth the manifestation of China’s power and wealth to awe foreign lands under Chinese hegemony.^[201][202] This was actualized by showing the Ming flag and establishing a military presence along the maritime trade routes.^[203] Diplomatic relationships were based on mutually beneficial maritime commerce and a visible presence of a Chinese militaristic naval force in foreign waters.^[187] The Ming Chinese naval superiority was a crucial factor in this interaction, namely because it was inadvisable to risk punitive action from the Chinese fleet.^[190] In addition, the worthwhile and profitable nature of the Ming treasure voyages for foreign countries was a persuading factor to comply.^[187]

A theory, considered very unlikely, suggests the voyages were initiated to search for the dethroned Jianwen Emperor.^{[19][36][204]} This search is mentioned as a reason for the voyages in a later work, the Mingshi.^[36][205] The announced intent of the Yongle Emperor to find the deposed Jianwen Emperor, according to Wang (1998), may have served no more than a public justification for the voyages in the face of prohibitive policies for military actions overseas from the Hongwu reign.^[187] Another unlikely theory is that the voyages were a response to the Timurid state of Tamerlane, another power across Asia and an enemy of Ming China.^[204] Ming China was left unchallenged by the Timurid after Tamerlane’s death in 1405, because the new Timurid ruler Shahrukh (r. 1405–1447) normalized diplomatic relations with China and was preoccupied with holding his state together.^[204] Both theories are not accepted as they lack evidential support in contemporary historical sources.^[204]

Policy and administration[edit]

In the Ming court, the civil officials were the faction who opposed the voyages.^{[178][188][206]} They condemned the expeditions as extravagant and wasteful,^[206][207] but the Yongle Emperor was unconcerned about the costs of the voyages and was determined to undertake them.^[208] In contrast, the eunuch establishment stood at the head of the treasure fleet and the expeditions.^{[165][175][188][206]} Traditionally, civil officials were the political opponents to the eunuch faction^{[165][188][206]} and to the military who crewed the fleet.^[188] This political and institutional disadvantage within the state system contributed to the inherent opposition of these bureaucrats against the voyages.^{[188][206][209]} Moreover, civil officials criticized the state expenses brought by the fleet’s construction, but the emperor was set on realizing its formation.^[5] Construction projects were in fact usually the domain of eunuchs.^[16] Eunuchs were assigned to supervise the fleet’s construction, while the military was assigned to carry it out.^[5] On cultural grounds, the civil officials were hostile to the voyages, because the trade and acquisition of strange foreign goods conflicted with their Confucian ideologies.^{[206][207][210][211]} The undertaking of these expeditions only remained possible as long as the eunuchs maintained imperial favor.^[175][212]

The Hongwu Emperor was wary of the political and social consequences that maritime commerce could bring,^[213][214] so he sought to restrain it by outlawing private maritime trade.^[215][216] This policy continued well into the Yongle reign.^[215][216] In addition, the Yongle Emperor aimed at consolidating imperial control over maritime commerce, stopping the coastal criminality and disorder, providing employment for mariners and entrepreneurs, exporting Chinese products to foreign markets, importing desired goods for Chinese consumers, extending the tributary system, and displaying imperial majesty to the seas.^[217] The voyages functioned as trade commissions in the government’s attempts to regulate maritime commerce by establishing an imperial monopoly over it and incorporating it into the tributary system.^[164] Dreyer (2007) states that there seems to have been an idea about a foreign policy comprising an extended foreign trade supported by a heavy military naval presence and a cultivation of shared interests with local allies.^[201]

The emperor’s interest in the voyages was the highest during the period spanning the first three voyages, but he became more occupied with his offensive military campaigns against the Mongols after establishing the capital at Beijing.^[218] By the fourth voyage, he showed interest in the expansion of trade and diplomatic activity to West Asia.^[219] Therefore, the Chinese sought and employed Persian and Arabic language interpreters, such as Ma Huan and Guo Chongli, to accompany the fleet.^[219] After the capital was transferred from Nanjing to Beijing, the south and the seas were given less and less attention from emperors and officials alike.^[85] The Hongxi Emperor wished to revert his predecessor’s relocation of the capital, but he died on 29 May 1425 before he could do so.^[127][220] He was succeeded by the Xuande Emperor who remained in Beijing.^[221] Dreyer (2007) states that the prospects for the voyages would have been better if the capital was relocated back to Nanjing, because the court would have been near the locations where the voyages started and the Longjiang shipyards where most of the ships were built.^[172]

Minister of Finance Xia Yuanji was a vocal opponent to the treasure voyages.^{[121][222][223]} The Hongxi Emperor was also fiercely against the treasure voyages throughout his reign.^[105] After taking Xia’s advice, the emperor ordered the cessation of the treasure voyages on 7 September 1424, the day of his accession to the throne.^[121] In contrast, the Xuande Emperor went against the general court opinion when he ordered the seventh voyage.^[133] This emperor relied on eunuchs during his reign, whereas the Hongxi Emperor had relied on civil officials.^[224]

After 1433, the civil officials succeeded in halting subsequent maritime expeditions.^[209] The ships were left to rot and their lumber was sold for fuel in Nanjing.^[209] The mariners were reassigned to load grain on barges of the Grand Canal and to build the emperor’s mausoleum.^[209] After the voyages, subsequent Ming emperors would reject the Yongle Emperor’s policy of bringing the maritime trade into the structure of the tributary system.^[165]

Personnel and organization[edit]

The Chinese treasure fleet comprised an array of ships, each of which fulfilled specialized functions.^[31][225] The treasure ships were the largest vessels in the fleet and functioned, in the words of Finlay (2008), as «an emporium offering a wealth of products».^[226] They were each crewed by about 500 men according to Mills (1970)^[227] or at least 600 men according to Finlay (1992).^[228] Ma Huan mentions that their traders used small ships (小船 xiaochuan) to go ashore, presumably while the larger ships remained anchored in the harbor according to Church (2005).^[229] Gong Zhen mentions ships specifically designated to carry water.^[230]

The Liujiagang inscription records Zheng He (鄭和) and Wang Jinghong (王景弘) as the principal envoys.^[231] It also records Zhu Liang (朱良), Zhou Man (周滿), Hong Bao (洪保), Yang Zhen (楊真), and Zhang Da (張達) as deputy envoys.^[231] The Changle inscription repeats this, but adds Li Xing (李興) and Wu Zhong (吳忠) as deputy envoys.^[231] All envoys are recorded to have carried the rank of Grand Director in both inscriptions, except Zhang Da who was reported with the rank of Senior Assistant Director in the Liujiagang inscription and the rank of Grand Director in the Changle inscription.^[231] Additionally, the Changle inscription mentions Zhu Zhen (朱真) and Wang Heng (王衡) as the brigadiers.^[20][231] These people and unnamed «others» are mentioned on the respective inscriptions as those who have composed it. The Changle inscription also mentions that the Daoist priest Yang Yichu (楊一初) begged to erect the respective stele.^[231]

There were seven Grand Directors (taijian)—who served as the ambassadors and commanders of the fleet—and ten Junior Directors (shaojian).^[232][233] They were all eunuchs.^[233] Zheng was one of the Grand Directors.^[232] In total, there were 70 eunuchs in command of the treasure fleet.^[232] This was followed by two brigadiers (du zhihuishi), 93 captains (zhihuishi), 104 lieutenants (qianhu), and 103 sub-lieutenants (bohu).^{[note 18][232][233]} There were also 180 medical personnel, a Ministry of Finance bureau director,^{[note 19]} two secretaries, two Court of State Ceremonial protocol officers,^{[note 20]} an astrological officer, and four astrologers.^[233][234] The personnel also had guard judges (wei zhenfu) and battalion judges (suo zhenfu).^[232] The remaining personnel included petty officers (qixiao or quanxiao), brave corps (yongshi), power corps (lishi),^{[note 21]} military soldiers (referred as guanjun, «official soldiers», or qijun, «flag soldiers»), supernumeraries (yuding), boatsman (minshao), buyers (maiban), and clerks (shushou).^[234][235] Religious leaders from different faiths such as Buddhism, Hinduism, and Islam also served in the fleet.^[18]

Zhu Yunming’s Xia Xiyang records the following personnel: officers and petty officers (guanxiao), soldiers (qijun), mess leaders (huozhang), helmsman (tuogong), anchormen (bandingshou), interpreters (tongshi), business managers (banshi), accountants (susuanshi), doctors (yishi), anchor mechanics (tiemiao), caulkers (munian), sailmakers (dacai), sailors (shuishou), and boatmen (minshaoren).^[234][235]

For the first voyage, the fleet had a personnel of 27,800^[39] or 27,870^[34][41] men. The fleet comprised 317 ships,^[17][34][41] which included 62 treasure ships.^[34][39] It is possible that the fleet had 63 treasure ships.^[47] The Mingshi states that the fleet had 62 treasure ships and a crew of 27,800 for the first voyage.^[47] Tan Qian’s Guoque records 63 treasure ships and a crew of 27,870 for the first voyage.^[47] The Zuiweilu records a personnel of 37,000, but this is probably an error.^[47] The Taizong Shilu records two imperial orders for ship construction to the Nanjing’s capital guards: one for 200 ships (海運船 haiyunchuan) on 4 September 1403 and one for 50 ships (海船 haichuan) on 1 March 1404.^[236] The text did not record the purpose for which these 250 ships were constructed.^[237] Yan Congjian’s Shuyu Zhouzilu conflated this to one imperial order for the construction of 250 ships specifically for the voyages to the Western Ocean.^[47] The Taizong Shilu also records a 2 March 1404 imperial order for Fujian to construct five ships (haichuan) to be used in the voyages to the Western Ocean.^[47] These 255 ships plus the 62 treasure ships add up to 317 ships for the first voyage.^{[note 22][47]}

For the second voyage, it is thought that the treasure fleet comprised 249 ships.^[55][215] On 5 October 1407, as the Taizong Shilu records, Wang Hao was ordered to supervise the conversion of 249 ships in preparation for embassies to the countries at the Western Ocean.^[238] This was close to the date when the second voyage was ordered, thus the fleet likely comprised these 249 ships for the second voyage.^[237] The number of treasure ships^[57] or personnel^[55][57] is not known.

For the third voyage, Fei Xin’s Xingcha Shenglan records that the fleet had 48 haibo (海舶) and a crew of over 27,000.^[239] Dreyer (2007) states that Fei was probably referring to the treasure ships as haibo.^[240] Yan’s Shuyu Zhouzilu and Lu Rong’s Shuyuan Zaji use the term «treasure ship» instead when they mention the 48 ships for this voyage.^[239] Coincidentally, the Taizong Shilu records the imperial order issued on 14 February 1408 for the construction of 48 treasure ships to the Ministry of Works at Nanjing; these were possibly the 48 treasure ships for the third voyage.^[239] Dreyer (2007) states that the treasure fleet likely had an undisclosed array of support ships in addition to the 48 treasure ships.^[239]

Ma’s Yingya Shenglan records 63 treasure ships for the fourth voyage.^[241] Dreyer (2007) says that these were probably accompanied by support ships.^[241] The fleet was crewed by 28,560^[82][85] or 27,670 men.^[88] Fei records a personnel of 27,670 for this voyage, but another source records 28,560.^[241]

There is no record for the number of ships or personnel for the fifth voyage.^[95][241]

On 2 October 1419, an order was issued for the construction of 41 treasure ships from an undisclosed shipbuilder.^[242] Most scholars conclude that these were likely used for the sixth voyage,^[241] but many other treasure ships had already been constructed or were in construction by that time.^[243] There is no specific figure for the ships or personnel of the sixth voyage.^[241] The treasure fleet probably made use of several dozen of the treasure ships each accompanied by half a dozen support vessels.^[109]

For the seventh voyage, the Liujiagang and Changle inscriptions speak of over a hundred large ships (巨舶 jubo).^[241] Dreyer (2007) suggests that these ships probably included most of the remaining treasure ships, which were likely accompanied by support ships.^[241] The Xia Xiyang records the names of several ships—Qinghe (清和; ‘pure harmony’), Huikang (惠康; ‘kind repose’), Changning (長寧; ‘lasting tranquility’), Anji (安濟; ‘peaceful crossing’), and Qingyuan (清遠; ‘pure distance’)—and notes that there were also ships designated by a series number.^[144] The fleet had 27,550 men as personnel for the voyage.^[136][241]

Military affairs[edit]

Before the voyages, there was turmoil around the seas near the Chinese coast and distant Southeast Asian maritime regions, characterized by piracy, banditry, slave trade, and other illicit activities.^[244] The treasure fleet had a large number of warships to protect their precious cargo and to secure the maritime routes.^[244] They established a substantial Chinese military presence around the South China Sea and trading cities in southern India.^[59] The early stages of the voyages were especially characterized by highly militaristic objectives, as the Chinese stabilized the sea passages from hostile entities as well as strengthened their own position and maintained their status in the region.^[245] Even though Zheng He sailed through the oceans with a military force larger and stronger than any local power, there is no written evidence in historical sources that there was any attempt that they forcibly tried to control the maritime trade in the regions of the South China Sea and Indian Ocean.^[69] Dreyer (2007) adds that the large Chinese fleet would still have been a «terrifying apparition» when it came within visible reach along the coastlines of foreign nations, bringing any state into submission by the sole sight of it alone.^[246] From the fourth voyage onwards, the treasure fleet ventured further than their usual end-destination of Calicut to lands beyond where there would be less direct hostilities.^[30]

The fleet engaged and defeated Chen Zuyi’s pirate fleet in Palembang, Alakeshvara’s forces in Ceylon, and Sekandar’s forces in Semudera, bringing security and stability of the maritime routes via Chinese control.^[247] These actors were viewed as hostile threats in their regions and the battles served as a reminder of the tremendous power of Ming China to the countries along the maritime routes.^[203]

On the Malabar coast, Calicut and Cochin were in an intense rivalry, so the Ming decided to intervene by granting special status to Cochin and its ruler Keyili (可亦里).^[248] For the fifth voyage, Zheng was instructed to confer a seal upon Keyili of Cochin and enfeoff a mountain in his kingdom as the Zhenguo Zhi Shan (鎮國之山; ‘Mountain Which Protects the Country’).^[248] He delivered a stone tablet, inscribed with a proclamation composed by the Yongle Emperor, to Cochin.^[248] As long as Cochin remained under the protection of Ming China, the Zamorin of Calicut could not invade Cochin and a military conflict was averted.^[248] Consequently, the cessation of the Ming treasure voyages was followed by the invasion of Cochin by the Zamorin of Calicut.^[248]

In Malacca, the Chinese actively sought to develop a commercial hub and a base of operation for the voyages into the Indian Ocean.^[195] Malacca had been a relatively insignificant region, not even qualifying as a polity prior to the voyages according to both Ma Huan and Fei Xin, and was a vassal region of Siam.^[195] In 1405, the Ming court dispatched Zheng with a stone tablet enfeoffing the Western Mountain of Malacca as well as an imperial order elevating the status of the port to a country.^[195] The Chinese also established a government depot (官廠) as a fortified cantonment for their soldiers.^[195] It served as a storage facility as the fleet traveled and assembled from other destinations within the maritime region.^[191] Ma reports that Siam did not dare to invade Malacca thereafter.^[195] The rulers of Malacca, such as King Paramesvara in 1411, would pay tribute to the Chinese emperor in person.^[195] In 1431, when a Malaccan representative complained that Siam was obstructing tribute missions to the Ming court, the Xuande Emperor dispatched Zheng carrying a threatening message for the Siamese king saying «You, king should respect my orders, develop good relations with your neighbours, examine and instruct your subordinates and not act recklessly or aggressively.»^[195]

Diplomacy and commerce[edit]

The commodities that the fleet’s ships carried included three major categories: gifts to be bestowed on rulers, items for exchange of goods or payment of goods with fixed prices at low rates (e.g. gold, silver, copper coins, and paper money), and items which China held a monopoly over (e.g. musks, ceramics, and silks).^[249] It was said that there were sometimes so many Chinese goods unloaded into an Indian port that it could take months to price everything.^[12][250] In turn, Zheng He returned to China with many kinds of tribute goods, such as silver, spices, sandalwood, precious stones, ivory, ebony, camphor, tin, deer hides, coral, kingfisher feathers, tortoise shells, gums and resin, rhinoceros horn, sapanwood and safflower (for dyes and drugs), Indian cotton cloth, and ambergris (for perfume).^[226] The ships even brought back exotic animals, such as ostriches, elephants, and giraffes.^[226] The imports from the voyages provided large quantities of economic goods that fueled China’s own industries.^[250] For example, there was so much cobalt oxide from Persia that the porcelain industry at Jingdezhen had a plentiful supply for decades after the voyages.^[226] The fleet also returned with such a large amount of black pepper that the once-costly luxury became a common commodity in Chinese society.^[226][251]

The treasure voyages resulted in a flourishing Ming economy^[252] and stimulated the lucrative maritime commerce.^[253][254] The expeditions developed into a maritime trade enterprise where the Chinese began trading and supplying the commodities that were non-Chinese in origin.^[249] This highlighted the commercial character of the voyages in which the Chinese expanded upon the already large profits from their trade.^[249] The impact of the expeditions on commerce was on multiple levels: it established imperial control over local private commercial networks, expanded tributary relations and thereby brought commerce under state supervision, established court-supervised transactions at foreign ports and thereby generate substantial revenue for both parties, and increased production and circulation of commodities across the region.^[255] The voyages induced a sudden supply shock in the Eurasian market, where the Chinese maritime exploits in Asia led to disruptions of imports to Europe with sudden price spikes in the early 15th century.^[256]

Imperial proclamations were issued to foreign kings, meaning that they could either submit and be bestowed with rewards or refuse and be pacified under the threat of an overwhelming military force.^[155][257] Foreign kings had to reaffirm their recognition of the Chinese emperor’s superior status by presenting tribute.^[258] Those rulers who submitted received political protection and material rewards.^[227][259] Many countries were enrolled as tributaries.^[175] The treasure fleet conducted the transport of the many foreign envoys to China and back, but some envoys traveled independently.^[260]

Geography and society[edit]

The treasure fleet sailed the equatorial and subtropical waters of the South China Sea and Indian Ocean, where they were dependent on the circumstances of the annual cycle of monsoon winds.^[24][25] Therefore, the fleet’s navigators precisely organized the voyages under careful considerations of the periodical patterns of the tropical and subtropical monsoon.^[25] For the southward route from Changle in China to Surabaya in Java, the fleet followed the northeast wind, crossed the Equator (where the northeast wind changes into the northwest wind due to the Coriolis force), and then followed the northwest wind.^[261] At Java, the fleet waited for the arrival of the tropical southeast wind in the Southern Hemisphere and used it to sail towards Sumatra.^[261] At Sumatra, the fleet was halted due to the change of the southeast wind into a strong southwest wind at a northern latitude close to the equator and waited until next winter for the northeast wind.^[261] For the northwestward route towards Calicut and Hormuz, the Chinese took advantage of the northeastern wind.^[261] The return journey was set during the late summer and early autumn because favorable monsoon winds were present at that time.^[262] The fleet left Hormuz before the southwestern monsoon arrived over the Indian Ocean.^[261] They made use of the northern wind for the southward journey from Hormuz to Calicut.^[261] For the eastward journey from Sumatra, the fleet used the newly arrived southwestern monsoon over the eastern parts of the Indian Ocean.^[261] After the fleet passed through the Strait of Malacca, the fleet caught up with the southwest wind over the South China Sea to sail back to China.^[261] As maritime conditions were limited by the monsoon winds, squadrons were detached from the main fleet to diverge to specific destinations.^[261] The first point of divergence was Sumatra from where a squadron would travel to Bengal.^[261] The second point of divergence was Calicut, from where ships sailed to Hormuz as well as other destinations at the Arabian Peninsula and East Africa.^[261] Malacca was the rendezvous point where the squadrons would reassemble for the final leg of the return journey.^[261]

During all the voyages, the fleet departed from Sumatra to sail westward across the Indian Ocean.^[263] Northern Sumatra was an important region for the fleet’s anchorage and assembly before they proceeded through the Indian Ocean to Ceylon and southern India.^[87] Its location was more important to the fleet than its wealth or products.^[140] Ma Huan wrote that Semudera, located in northern Sumatra, was the main route to the Western Ocean^[264] and characterized it as the most important port of assembly for the Western Ocean.^[87] The journey from Sumatra to Ceylon took about two to four weeks without seeing land.^[23] The first part of Ceylon that became visible after departure from Sumatra was Namanakuli (or Parrot’s Beak Mountain), the easternmost mountain (6680 ft in elevation and 45 miles away from the coast).^[263] Two or three days after its sighting, the treasure fleet adjusted their course to sail south of Dondra Head at Ceylon.^[263] After a considerable long time at sea since leaving Sumatra, the fleet arrived at a port in Ceylon, usually at Beruwala and sometimes at Galle.^[265] The Chinese preferred Beruwala over Galle, but they have made port at both locations.^[66] Ma characterized Beruwala as «the wharf of the country of Ceylon.»^[66]

Calicut was a main destination for the Chinese fleet in the Ming treasure voyages and also served as a place of transit to destinations further west in later voyages.^[266] Ming China had cordial relations with Calicut, which was valuable as they tried to extend the tributary system to the states around the Indian Ocean.^[201] Ma described Calicut as the «great country of the Western Ocean» and had a positive response to the Calicut authorities’ regulation of trade and attention to weights and measurements.^[46][87] Fei Xin described Calicut as the «great harbor» of the Western Ocean countries.^[142]

Navigation[edit]

During the voyages, the fleet acquired and collected a large amount of navigational data.^[267] These were specifically recorded by the astrological officer and his four astrologers.^[268] The navigational data were processed into different types of charts by a cartographic office,^[267][268] comprising an astrological officer, four astrologers, and their clerks.^[268] It provided the expeditionary commanders with the necessary navigational charts for their voyages.^[267] Many copies of the expeditionary charts were housed in the Ministry of War.^[267] Additional navigational data were probably also supplied by local maritime pilots, Arab records, Indian records, and other Chinese records.^[268]

The Mao Kun map depicts the routes taken by the Chinese treasure fleet during the voyages.^[269][270] It is collected in the Wubei Zhi, compiled by Mao Yuanyi.^[271] It portrays various geographic locations from Nanjing to Hormuz as well as the East African coast, with routes illustrated by dotted lines.^[271] Mills (1954) dates the map’s directions to about 1422, as he believes that the navigational data was compiled during the expedition between 1421 and 1422.^[270] The directions are expressed by compass points and distances in watches, with references to navigational techniques (such as depth sounding to avoid shallow waters) and astronomy (particularly along the north–south route of Africa where the latitude is determined by the height of constellations relative to the horizon).^[271] The Mao Kun map is appended by four stellar diagrams that were used to determine the position of the ship in relation to the stars and constellations on specific sections of the maritime route.^[271]

Faith and ceremony[edit]

The faith of the Chinese fleet’s crew was centered around Tianfei, the «Heavenly Princess» who was the goddess of sailors and seafarers.^[272] The Liujiagang and Changle inscriptions suggest that Zheng He’s life was mostly defined by the treasure voyages and that his devotion to Tianfei was the dominant faith that he adhered to.^[273] The two inscriptions honored and commemorated the goddess Tianfei.^[274] Zheng and his associates established these inscriptions at the temples of Tianfei at Liujiagang on 14 March 1431 and Changle between 5 December 1431 and 3 January 1432.^[275] These inscriptions make reference to the crew witnessing Saint Elmo’s fire during dangerous storms and interpreting it as a sign of divine protection by Tianfei.^[276] The Liujiagang and Changle inscriptions are considered the epitaphs of the Ming treasure voyages.^[134]

In Galle, Ceylon, Zheng set up a trilingual inscription dated 15 February 1409.^{[note 23][65][277]} The inscription is in three languages, in which the Chinese section praised the Buddha, the Tamil section praised the local god Tenavarai Nayanar (an incarnation of Vishnu), and the Persian section praised Allah.^[277] Each section contains a similar list of offerings, such as 1,000 pieces of gold, 5,000 pieces of silver, 100 rolls of silk, 2,500 catties of perfumed oil, and a variety of bronze ornaments.^[66][278] As shown by this inscription, the Chinese paid their respect to the three dominant religions in Ceylon.^[272][277]

On 20 September 1414, Bengali envoys presented a giraffe as tribute in the name of King Saif Al-Din Hamzah Shah of Bengal (r. 1410–1412) to the Yongle Emperor of Ming China.^[279] The giraffe was identified as the qilin, but the emperor did not want his officials to send laudatory memorials on behalf of its auspicious appearance during his reign and, as suggested by Church (2004), probably did not think it was a qilin.^[280]

Historiography[edit]

There are several extant contemporary accounts, including Ma Huan’s Yingya Shenglan [瀛涯勝覽], Fei Xin’s Xingcha Shenglan [星槎勝覽], and Gong Zhen’s Xiyang Fanguo Zhi [西洋番國志].^{[281][282][283][284]} These three works are important first-hand accounts, as their authors personally took part in the expeditions.^[284] Ma served as an interpreter on the fourth, sixth, and seventh voyage.^[151][285] He collaborated with Guo Chongli, who participated in three of the voyages, on his work.^[286] Fei served as a soldier on the third, fifth, and seventh voyage.^[285][287] Gong served as Zheng’s private secretary on the seventh voyage.^[285][288] These three sources provide observations on the political, economic, social, cultural, and religious conditions of the lands visited throughout the voyages.^[289] In addition, the Liujiagang and Changle inscriptions by Zheng He and his associates are considered to be valuable records.^[290]

The Ming Shilu [明實錄] provides a lot of the information relating to the treasure voyages,^[291][289] particularly the exchange of ambassadors.^[289] The work is divided into individual sections about the reigns of Ming emperors.^[291] Zheng lived through the reigns of five Ming emperors,^[291] but he directly served three emperors.^[292] He is mentioned in the Taizong Shilu of the Yongle reign, the Renzong Shilu of the Hongxi reign, and the Xuanzong Shilu of the Xuande reign.^[291] The Taizong Shilu combined the second and third voyages into one expedition.^[293][294] This was reproduced by the Mingshi.^[294][295] The conflation of these two voyages into one voyage caused Zheng’s Palembang journey from 1424 to 1425^{[note 24]} to be wrongly construed as the sixth voyage to fulfill the count of seven voyages.^{[123][293][294]} However, the Liujiagang and Changle inscriptions make a clear distinction between the second and third voyage as they correctly date the second voyage from 1407 to 1409 and the third voyage from 1409 to 1411.^{[293][296][297]}

A number of later works have been preserved. The accounts in the Mingshi [明史] (1739) and Huang Xingzeng’s Xiyang Chaogong Dianlu [西洋朝貢典錄] (1520) rely on Ma’s original Yingya Shenglan.^[298] Zheng Xiao’s Wuxuebian [吾學編] (ca. 1522) relies on Zhang Sheng’s rifacimento of the Yingya Shenglan.^{[note 25][298]} Zhu Yunming’s Qianwen Ji [‘A Record of Things Once Heard’] (ca. 1526) contains his Xia Xiyang [下西洋; ‘Down the Western Ocean’], which provides a detailed itinerary of the seventh voyage.^[273][299] Other texts include Lu Rong’s Shuyuan Zaji [菽園雜記; ‘Bean Garden Miscellany’] (1475), Yan Congjian’s Shuyu Zhouzilu [殊域周咨錄; ‘Record of Despatches Concerning the Different Countries’] (1520), and Gu Qiyuan’s Kezuo Zhuiyu [客座贅語; ‘Boring Talks for My Guests’] (ca. 1628).^[300] Mao Yuanyi’s Wubei Zhi [武備志] (1628) preserves the Mao Kun map [茅坤圖], which is largely based on material from the treasure voyages.^[300]

Luo Maodeng’s Sanbao Taijian Xia Xiyang Ji Tongsu Yanyi [三寶太監下西洋記通俗演義] (1597) is a novel about the exploits of Zheng and his fleet.^[285][301] In the preface, Luo states that Chinese maritime power was essential to maintain world order.^[302] In Luo’s work, Zheng sailed the oceans in search of a sacred imperial seal to restore harmony in the Middle Kingdom.^[301] Finlay (1992) remarks that the story gives the suggestion that, as Zheng never actually finds this seal, the world order cannot be restored by any other means than military force.^[303] Luo’s novel contains a description of different classes of ships with their sizes: the 36 nine-masted treasure ships (baochuan) were 44.4 by 18 zhang, the 700 eight-masted horse ships (machuan) were 37 by 15 zhang, the 240 seven-masted grain ships or supply ships (liangchuan) were 28 by 12 zhang, the 300 six-masted billet ships or troop transports (zuochuan) were 24 by 9.4 zhang, and the 180 five-masted combat ships or warships proper (zhanchuan) were 18 by 6.8 zhang.^[304] Dreyer (2007) argues that this work holds little to no evidential value as a historical source, but also notes that Duyvendak thinks that it may be based on some truth.^[305]

The Kezuo Zhuiyu and the Shuyu Zhouzilu describe the following circumstances of what happened to the official archives about the expeditions.^[306] During the reign of the Chenghua Emperor (r. 1465–1487), an order was issued to retrieve the documents concerning the expeditions to the Western Ocean from the Ministry of War archives.^[306][307] However, the official Liu Daxia (劉大夏) had hidden and burned the documents.^[306][307] He dismissed the accounts as «deceitful exaggerations of bizarre things far removed from the testimony of people’s ears and eyes.»^{[306][307][289]}

The Shuyu Zhouzilu adds the following to the story.^[306] The Minister of War Xiang Zhong (項忠; in office 1474–1477) sent a clerk to retrieve the documents, but the clerk could not find them after several days of searching.^[306][307] Liu eventually confessed and justified his actions to Xiang by stating that «the expeditions of Sanbao to the Western Ocean wasted tens of myriads of money and grain, and moreover the people who met their deaths [on these expeditions] may be counted by the myriads. Although he returned with wonderful things, what benefit was it to the state? This was merely an action of bad government of which ministers should severely disapprove. Even if the old archives were still preserved they should be destroyed in order to suppress [a repetition of these things] at the root.»^[306][307] Xiang Zhong was recorded to have been impressed by this explanation.^[306][307]

The Mingshi, the Xuanzong Shilu, and the Mingshi Jishi Benmo [明史紀事本末] attribute the reason for the suppression and destruction of the archived records to prevent eunuch Wang Zhi (汪直) from consulting it for his invasion of Vietnam.^[308] Dreyer (2007) notes that Liu could not have had access to the records and doubts his alleged involvement.^[307] Duyvendak (1939) states that the Ministry of War officials were not influential enough to stop the retrieval of the documents and speculates that Liu may have destroyed them with the Minister of War’s approval.^[309]

Suryadinata (2005) remarks that Southeast Asian sources also provide information about the Ming treasure voyages, but that their reliability should be scrutinized as these local histories can be intertwined with legends but still remain relevant in the collective memories of the people concerned.^[310] For instance, he highlights the difficulties of doing research about the role of the Chinese voyages in the Islamization of Java and Malacca, as these activities are not mentioned in the Chinese chronicles and local accounts may contain more legend than history.^[311]

Arabic sources provide insight on the dates of the fleet’s arrival and course of events at various locations in the Arabic region, which supplements the general time frames provided in Chinese sources.^[312] It also offers insight about the commodity exchange, such as which commodities were traded and what value was placed on Chinese trade goods or gifts.^[313] The Tarih al-Yaman fi d-daulati r-Rasuliya (ca. 1440) is an example of an Arabic text that adds to the insight about the dates and commodity exchange.^[314] The Qurrat al-Uyun fi Akhbar al-Yaman al-Maimun (1461–1537) describes an encounter between Rasulid Sultan al-Nasir Ahmad (r. 1400–1424) and Chinese envoys, providing an example of a ruler who willingly accedes to the requested protocol of the tributary relationship in the unique perspective of a non-Chinese party.^[315] The Kitab as-Suluk li-ma rifat duwal al-muluk (1436–1442), a text from Mamluk Egypt, describes the contacts between the Chinese and the Mamluk rulers, which adds to the dating and understanding of the expedition to Mecca during the seventh voyage.^[314]

Legacy[edit]

In 1499, shortly before Vasco da Gama’s return from India to Portugal, Girolamo Sernigi reported on the Portuguese accounts from da Gama’s expedition that «certain vessels of white Christians» had made port at Calicut on the Malabar coast generations before their arrival.^[317] He speculated that these unknown mariners could have been the Germans or the Russians, but concluded that they may learn who those people are when da Gama arrives.^[317] After his arrival at Calicut, da Gama began hearing tales of pale bearded men who sailed with their giant ships along the local coastal waters of Calicut generations before.^[318] The Portuguese had encountered Malabar traditions that preserved the memory of Zheng He’s voyages,^[319] but they were not aware that these tales were about his fleets.^[318] They would eventually discover that these unknown mariners were the Chinese.^[317] Da Gama’s men were apparently even mistaken for the Chinese at first on arrival at the East African coast, because the Chinese were the last pale-skinned strangers arriving in large wooden ships in the memories of the East African people.^[317]

In the late 16th century, Juan González de Mendoza wrote that «it is plainly seene that [the Chinese] did come with the shipping unto the Indies, having conquered al that is from China, unto the farthest part thereof. […] So that at this day there is great memory of them […] The like notice and memory is there in the kingdom of Calicut, wheras be many trees and fruits, that the naturals of that countrie do say, were brought thither by the Chinos, when that they were lords and governours of that countrie.»^[320]

Many present-day Chinese people perceive that these expeditions were conducted in accordance with Confucian ideals.^[321] During a Harvard University speech in November 1997, President Jiang Zemin praised Zheng for spreading Chinese culture abroad.^[321] Since 2005, in commemoration of the Ming treasure voyages, China has annually celebrated its National Maritime Day on 11 July.^[322] That year also marked the 600th anniversary of Zheng’s maiden voyage.^[322][323]

Although the present-day popular narrative may emphasize the peaceful nature of the voyages, especially in terms of the absence of territorial conquest and colonial subjugation, it overlooks the heavy militarization of the Ming treasure fleet to exercise power projection and thereby promote its interests.^[324] In present-day Chinese political discourse, with rising developments in China’s maritime capabilities and ambitions, the Ming treasure voyages are evoked to underscore a peaceful emergence of modern China.^[325][326] It is suggested that, by drawing parallels between contemporary China and the historical narrative as provided by these voyages, this political process provides several functions for China: it stimulates national pride, shapes national identity, reaffirms a maritime identity, legitimizes the development of maritime power, provides an image of a harmonious and peaceful development, highlights interconnectedness with the broader world, and provides contrast to the violent nature of western colonialism.^[326] As such, the Ming treasure voyages play an important narrative role in China’s desire to change its strategic paradigm to that of a maritime power.^[326]

Notes[edit]

References[edit]

Bibliography[edit]

External links[edit]