Мозги есть у всех просто не все разобрались с инструкцией

Хью Лори – цитаты

72 цитаты

Мозги есть у всех, просто не все разобрались с инструкцией.

Я могу присесть за фортепиано будто бы на пять минут, но когда я смотрю на часы, уже три часа утра.

Даже если ты один против всех — это не значит, что ты не прав.

Одна из самых неприятных вещей, с которыми приходится сталкиваться: ты делаешь одну ошибку — и десять тысяч человек кидают в тебя камни.

Когда тебе восемнадцать, и ты думаешь, что будешь жить вечно, тебя волнуют вопросы исключительно мирового масштаба — мир во всем мире и правосудие для всех. Но вот приходит пятьдесят лет, и уже появляются предательские мысли: «Ладно, ограничимся бесплатным образованием и медицинским обслуживанием». А спустя еще лет десять ты думаешь лишь о том, что было бы здорово, если бы чертов унитаз перестал засоряться.

Люди сыты по горло совершенной красотой. Она утомительна и фальшива. Юмор гораздо сексуальнее. Смешное гораздо притягательнее. Гораздо более привлекателен человек, не воспринимающий себя всерьез. Вы должны принимать всерьез все, что вы говорите и делаете, но не себя самого. Это делает вас интересным.

Если бы моя дочь дала мне значок со словом «идиот», я бы надел его.

Я попытался читать Диккенса после Твиттера и, кажется, потянул мышцу в мозгу.

Счастье — самое скользкое из всех кусков мыла…

Я играю в крикет и упражняюсь в сарказме с английским репетитором каждую среду.

Я хожу вприпрыжку и вижу музыку вокруг.

— Ты всё ещё используешь британский акцент?
— Только когда занимаюсь любовью.

Почти в каждом есть доля искусственности. Так сказать, внешняя сторона жизни. И зачастую она может казаться более организованной и опрятной, чем ваша. Но, чем совершенней она кажется, тем больше подозрений вызывает.

Это очень захватывающе — иметь лицензию на то, чтобы говорить вещи, о которых мы думаем время от времени, но не решаемся произнести вслух.

Моя картина мира, основанная на подозрительности, подверглась деформации.

Пояснение к цитате: 

из интервью в журнале Psychologies

— Как ты скажешь: «Gimme a coffee», «Can I get a coffee», «You wanna gimme a coffee» или «May I have a coffee, please? Not hurry. When you’ve got a moment»?
— Это вопрос с подвохом, не так ли? Я предпочту чай.

Нет вашей любимой цитаты из «Хью Лори»?
Вы можете добавить цитату!

Мозги есть у всех, просто не все разобрались с инструкцией. Хью Лори

В этой статье я как раз собирался рассказать вам об особенностях нашего мозга. В современном мире, где всё идёт очень быстро и количество информации, потребляемой как по необходимости, так и неосознанно, постоянно растёт. Подобные факторы подталкивают нас к изучению того, что же у нас лежит в нашей черепной коробке. Причем изучаем мы мозг не только для того, чтобы разобраться в нём и в дальнейшем использовать эти знания для увеличения своей производительности, но и для того, чтобы просто быть счастливыми. Ведь если вся наша деятельность, всё наше поведение и настроение, наши решение и наши действия зависят от мозга, значит, чтобы корректировать их нам как никогда необходимо разобраться в его работе.

С книгой Аси Казанцевой “Мозг материален” я познакомился случайно. Просто выбирал себе аудиокнигу для того, чтобы с пользой проводить время, пока куда-нибудь еду или иду. И наткнулся на Асю Казанцеву, с которой уже был знаком. Смотрел её лекции и читал предыдущие книги. Много я от этой работы не ждал, так как уже свыкся с тем, что (при всей моей любви к Асе) пишет она по принципу: собрать много исследований, добавить щепотку фундаментальных основ темы, разбавить всё это большим количеством душистых научных терминов и затем размешать всё это (не забыв при этом упростить так, чтобы и ребёнок понял о чём тема). Не могу судить насколько это хорошо, так как науч-поп пишется с соблюдением определённых компромиссов. Здесь нужно и сложное просто объяснить, и не перегибать с упрощением.

Так или иначе, на половине аудиокниги я понял, что книга стоящая и принялся за бумажный вариант, чтобы как следует разобрать интересные моменты и выбить из Лебовского всё, что он скрывает. По ходу чтения я понял, что из моих заметок и моего интереса к теме можно собрать целую статью, которую, возможно, будет интересно почитать ещё кому-нибудь. Ведь тема стоящая. Я бы даже сказал насущная!

Поэтому ниже в формате книг Андрея Курпатова вы познакомитесь с интересными фактами о мозге и моими рассуждениями о том, что мы можем из этого извлечь. Стоит отметить, что о мозге мы знаем ещё не всё и многое для нас до сих пор остаётся загадкой, поэтому не ждите, что после прочтения вы сможете сказать, что познали мозг. Вряд ли. Скорее всего, вы увидите только тень знания. Но и этого нам хватит, чтобы сделать определённые выводы.

Ещё я бы хотел вас предупредить. Этакий дисклеймер перед прочтением. Многие выводы учёных были сделаны на экспериментах. А что такое эксперимент? Эксперимент — это когда берут определённое количество людей и проводят с ними некоторые опыты. Выборка людей чаще всего не самая большая и выводы некоторых исследований могут со временем устаревать. В силу метаанализов, в которых берутся сразу много исследований и выводится средний вывод. Иногда учёные могут открыть что-то поразительное, но другое исследование в будущем покажет противоположные результаты, но пока оно не было проведено, мы имеем только результаты первого (подразумевается небольшое количество исследований). И поэтому мы можем сделать преждевременные выводы и восхититься тем, чего на самом деле нет или есть, но возможно оно не настолько прекрасно как мы себе представляем. В общем, будьте скептичны, но также помните, что ученые не глупые и стараются выявить строгие, объективные закономерности и сделать всё возможное, чтобы ничего этому не помешало.

Нейроны, синапсы, память, сон, влияние спорта на функции мозга. А также как любовь влияет на мозг? Что будет, если разрезать мозг на две части? Как редактировать информацию в нейроне? Что будет с организмом, если долго не спать? Можно ли контролировать мозг извне? Как выучить иностранный язык? Основные принципы работы мозга и много-много исследований. Всё это и многое другое ждёт вас в этой статье.

Основные постулаты о нашем мозге

Вы когда-нибудь желали пережить определённые воспоминания ещё раз? А что если наши воспоминания можно вызывать извне? Да, действительно, если взять электроды, подвести их в удачное место в головном мозге и подать небольшой электрический импульс, то можно вызвать у человека яркие воспоминания.

А ещё в нашем мозге есть нейроны, отвечающие за распознавание определённых объектов. То есть в вашей голове есть нейрон, который отвечает за узнавание человека паука! Если вам будут показывать разные фотографии объектов, то этот нейрон будет проявлять активность только, когда вам покажут человека паука.

Ася Казанцева выдвигает (почти как лозунг) в своей книге три понятия: мозг материален, пластичен, неоднороден. Сейчас разберем каждый по отдельности.

Начнём с первого. Что хочет сказать автор, когда пишет, что мозг материален? Материален значит познаваем. Раз мы можем найти нейроны, которые отвечают за распознавание конкретного объекта, то, следовательно, мы можем найти и другие нейроны. Мало того, что мы можем их найти, мы ещё можем с ними взаимодействовать. Для всего того, что составляет нашу личность, существует конкретный вещественный субстрат, и он принципиально поддается изучению.

Далее следует пластичность. Здесь самое место эксперименту проведенному с таксистами в Лондоне. Для того, чтобы стать лондонским таксистом (до эпохи навигаторов), вам было необходимо помнить 25 000 городских улиц, особенности дорожного движения, основные достопримечательности, магазины, гостиницы и т.д. И вот как-то раз исследователи пригласили тех, кто собирался стать профессиональным таксистом, сделали необходимые замеры и отпустили в добрый путь. Через три года их снова пригласили. У тех, кто действительно стал таксистом выявили увеличение объема гиппокампа. Гиппокамп непосредственно связан с памятью.

Далее блоки текста, помеченные курсивом, являются прямым цитированием из книги.

То есть, вероятнее всего, нейроны вырастили множество новых связей друг с другом, потому что мозгу понадобилось работать над новыми задачами. Это характерно для любого обучения. Мы постоянно выстраиваем в голове новые нейронные связи. Память и обучение – это и есть рост новых синапсов.

И последнее — неоднородность. Если присмотреться к тому, как мозг обрабатывает информацию и принимает решения, то почти всегда обнаруживается, что это результат конкуренции между разными его отделами, просто победитель определяется так быстро, что обычно у нас нет возможности осознать, что противоречие вообще существовало.

Мозг – это система для сопоставления противоречивых сигналов. У него много отделов, и все хотят разного. Амигдала отслеживает, не происходит ли чего-нибудь опасного. Прилежащее ядро смотрит, нет ли чего-нибудь хорошего. Гипоталамус контролирует химический состав крови. Лобная кора занимается своими делами, например пишет книжку, игнорируя при этом сигналы от подкорковых центров – пока они слабые. Но если вдруг на мой стол неожиданно выбежит паук, амигдала немедленно начнет посылать нервные импульсы с высокой частотой и заставит меня отвлечься от книжки, чтобы оценить, насколько этот паук опасен и что с ним делать. Прилежащее ядро почти не мешает мне работать, пока нет сверхсильных соблазнов, но если вдруг мне позвонит один прекрасный мальчик (ну ладно, даже не один, я могу перечислить трех, с которыми это сработает) и позовет гулять, то прилежащее ядро быстро и популярно объяснит лобной коре, что это значительно важнее, чем книжка. Гипоталамус победит кору в тот момент, когда у меня в крови упадет уровень глюкозы, – тогда я перестану работать и пойду искать себе еду.

В своей первой книжке  «Кто бы мог подумать! Как мозг заставляет нас делать глупости» автор поднимала тему нашей неидеальности. В нашей биологической конструкции есть определенные ограничения, способствующие принятию иррациональных решений. Тем самым в каком-то смысле мы можем снять с себя вину за некоторые наши поступки. В этой книжке наоборот поднимается тема о том, что несмотря на то, что мы часто действуем относительно наших биологических особенностей, то есть как бы сознание получает приказы «сверху», исходящие, надо полагать от мозга, если так можно выразиться, — тем не менее можно влиять на мозг «снизу» и менять своё поведение так, чтобы через какое-то время приказы сверху исходили именно такими, которые будут удовлетворять нашим сознательным ценностям.

Мне удалось убедить довольно много людей в том, что наша психика – продукт биологической эволюции и происходящие в мозге физиологические процессы влияют на принимаемые нами решения. А теперь я собираюсь сделать следующий логический шаг и поговорить о том, что и принимаемые нами решения влияют на физиологические процессы в нашем мозге. И вообще, в принципе не существует никаких “нас” отдельно от нашего мозга. Но бессмысленно рассматривать и мозг отдельно от “нас”.

Бесстрашие или болезнь Урбаха-Вите

В вашей голове есть специальная область мозга, отвечающая за страх. Называется она амигдала. Если вдруг вам попадется человек с редким генетическим нарушением — болезнью Урбаха-Вите, — то сколько бы ужастиков вы с ним не смотрели, ему будет абсолютно не страшно. Данная болезнь разрушает некоторые области мозга, чаще всего амигдалу. Отсутствие страха может доходить до ситуаций, граничащих со смертью. К примеру, вы можете положить перед таким человеком ядовитого паука или змею, а он потянется сюсюкаться с ними.

А знаете как можно напугать человека, которого нельзя напугать? Наденьте ему на лицо маску, чтобы он вдохнул газовую смесь с повышенным содержанием углекислого газа (35 %, а в нормальном воздухе – 0,03 %). Одного вдоха вполне достаточно для того, чтобы углекислый газ поступил в кровь, подействовал на рецепторы, присутствующие и в стволе мозга, и в промежуточном мозге, и в островковой коре – в общем, много где помимо отсутствующей амигдалы.

Это очень важный результат. Он показывает, что амигдала нужна не для того, чтобы испытывать страх, – а для того, чтобы его запускать, предварительно оценив угрозу. Без амигдалы вы неспособны испугаться маньяка, змеи, фильма ужасов… Но вот если у вас в крови слишком много углекислого газа, то есть вы задыхаетесь, то в мозге найдется масса других способов активировать панику.

Злой бык и опыты над людьми.

Представьте себе выступление на арене. Посреди сцены стоит человек и широкими жестами показывает вам разные разности. Затем в какой-то момент на сцену выбегает разъяренный бык. Он бежит со всех ног на человека, но тот даже не думает бежать. Человек достаёт коробочку (из кармана) и что-то быстро на ней нажимает. Бык сиюминутно останавливается. Что же произошло?

Несостоявшаяся жертва – это нейробиолог Хосе Мануэль Родригес Дельгадо. Коробочка у него в руках – радиопередатчик. Что касается быка, то он был заранее прооперирован: ему в мозг вживили электроды, позволяющие мгновенно подавить агрессию.

А всё благодаря стимуляции хвостатого ядра. Она приводила к полной остановке деятельности, причем, как было показано с привлечением других животных, не только атаки, но и чего угодно, чем бы ни занимался бык: жевания, ходьбы и так далее.

Пока хвостатое ядро получало импульсы от вживленных электродов, бык стоял спокойно, опустив хвост, выпрямив шею. Тем временем Хосе Дельгадо отступал в безопасное место, за ограждение, а потом прекращал стимуляцию, и бык снова пытался его атаковать и таранил барьер.

Кстати, привыкайте. Торчащие провода из головы — это весьма распространенная практика:

Если вы работаете с крысами, то вы можете исследовать животных, у которых из головы постоянно торчит провод, подключенный к стимулятору. Они могут в таком виде жить месяцами, выполнять любые задания, осваивать лабиринты, нажимать на рычаги и так далее.

Но не всё так просто, когда вы работаете, к примеру, с обезьянами. У них есть руки и ими они могут дотянуться до головы. Что делать в таком случае? Юные радиоэлектроники уже поняли куда я клоню. Радиопередатчик!

Как только прооперированное животное {обезьяна} придет в себя, первым делом оно попытается выдернуть, сломать или перегрызть эту непонятную проволоку, торчащую у него из головы. Единственный выход – держать обезьяну в экспериментальной установке, которая ограничивает движения, но о наблюдении за естественным поведением тут речи не идет, и продолжать такой эксперимент долго тоже невозможно. Радиопередатчик сигнала, в общем, решает все эти проблемы. Он все равно расположен снаружи черепа, но его можно жестко закрепить, обезьяна не сможет повредить его и через некоторое время перестанет обращать на него внимание.

А что если попробовать у обезьян подавлять агрессию? Нет-нет, не просто подавлять агрессию, а подавлять агрессию своего вожака! Такой эксперимент тоже был проведен:

Обезьянам была предоставлена возможность самостоятельно управлять своим вожаком: нажимать рычаг, чтобы остановить его агрессию. Подчиненные особи активно пользовались этим инструментом.

Опыты на людях тоже проводились. К примеру, были замечены интересные особенности поведения людей при стимуляции височной доли мозга. Женщины проявляли романтический интерес к экспериментатору и даже собирались выйти за него замуж. Даже один юноша проявил к нему определенного рода симпатию. К другим интересным эффектам: люди становились более дружелюбными и разговорчивыми, или испытывали галлюцинации, или просто наслаждались приятными ощущениями.

Вы уже, наверно, не раз подумали над тем, а почему бы не применить эту технологию массово? Было бы прекрасно, если бы правительство централизованно могло подавлять агрессию, а во времена войны наоборот её пробуждать. Или поощрять людей дофамином в тот момент, когда они бросают бюллетень в правильную урну. Или постоянно выделять больше дофамина людям, работающим в госсекторе. Получилась бы этакая утопия. Пьем сомы и погружаемся в «О дивный новый мир«. Прекрасно ведь? Что же думает по этому поводу сам экспериментатор:

“Теоретически возможно регулировать агрессию, или продуктивность, или сон за счет электродов, вживленных в мозг, – говорит Дельгадо. – Но эта технология требует специализированных знаний, отточенных навыков, детального и комплексного обследования каждого человека из‐за анатомической и физиологической вариабельности. Осуществимость массового контроля за поведением с помощью стимуляции мозга крайне маловероятна”.

Мы уже киборги

На самом деле лечение с помощью вживленных электродов давно стало рутинным. Вы сто раз про него слышали, просто могли не задумываться о его природе. Конечно, сейчас я говорю о кохлеарных имплантатах – устройствах, которые возвращают человеку способность слышать.

Самых больших успехов человечество на сегодня добилось именно в воссоздании слуха.

Активно разрабатываются и имплантаты для борьбы со слепотой. Но пока что разработчики сталкиваются с гигантским количеством технических проблем. Для сколько-нибудь качественного распознавания образов нужно вживить очень много электродов близко друг к другу. Часть из них будет выходить из строя, нервные клетки будут гибнуть, и, в конце концов, вся эта система от многочасовой работы просто будет сильно нагреваться, что тоже не очень‐то полезно для живой ткани. Поэтому на сегодняшний день человек с таким имплантатом может в лучшем случае определять направление источника света и отмечать крупные движущиеся объекты. Ни об узнавании предметов, ни тем более о чтении речь пока не идет.

Мы также уже можем, вживляя электроды, сильно уменьшить симптомы болезни Паркинсона. Вот вам видео, в котором показывается это изобретение Parkinson deep brain stimulation.

Важно помнить, что:

Вживленный электрод – в прямом смысле палка о двух концах. С его помощью можно подавать электрические импульсы, чтобы изменить работу какого‐то участка мозга, а можно, наоборот, регистрировать те паттерны электрической активности, которые мозг генерирует совершенно самостоятельно. Это важно не только для исследований мозга, но и для решения медицинских задач. Например, для создания роботизированных протезов, которыми можно управлять напрямую с помощью собственного мозга.

Я не просто так напомнил об этом. Ведь дальше мы поговорим о роботизированных протезах, которые считывают сигналы из мозга и передают протезу. Он, в свою очередь, обрабатывает полученный сигнал и совершает необходимое действие. Но здесь тоже не всё так гладко:

Люди могут жить с имплантированными электродами по нескольку лет, но качество передачи сигнала нестабильно и снижается со временем. Мозг живой и постоянно изменяется, что отчасти хорошо (потому что человек бессознательно учится активировать именно те нейроны, от которых поступает самый четкий сигнал к электродам), но в значительной степени плохо, потому что нужные нейроны могут погибнуть или же рост глиальных клеток может просто оттеснить их подальше от электрода, и сигналы от них перестанут распознаваться. Сама компьютерная обработка сигнала требует регулярной калибровки, то есть невозможно просто привинтить роботизированную руку к инвалидному креслу пациента и отпустить его заниматься своими делами: ученым все равно будет необходимо встречаться с ним каждый день, чтобы настраивать систему, иначе движения роботизированной руки быстро станут хаотическими и бесполезными.

Давайте запрограммируем крысу

А что если с помощью электродов, стимулирующих определённые нейроны, управлять кем-то? Почему бы не попробовать? Учёные попробовали. И у них получились радиоуправляемые крысы.

Принцип действия и правда незамысловатый: в мозг подопытных вживлены три электрода, означающие “направо”, “налево” и “вот тебе вознаграждение”.

Сначала их само собой натренировали, чтобы они выучили «правильные правила поведения».

При этом вы управляете крысой с ноутбука, а микростимулятор она несет сама – в рюкзачке. Это позволяет животному удаляться от ноутбука на 500 метров и все еще быть управляемым. В конце статьи, опубликованной в 2002 году, ученые обещают, что такие крысы в скором времени начнут использоваться для поиска людей под завалами. До этого, кажется, на практике пока так и не дошло, но, по крайней мере, такие головокружительные перспективы помогли исследователям опубликоваться в хорошем журнале.

Также исследователи занимаются задачей создания радиоуправляемых летающих насекомых. Пока что о впечатляющих результатах говорить не приходится, но тем не менее над этим вопросом работают много лабораторий. Насекомые очень маленькие и весьма энергоэффективные. Но согласитесь, — одна муха такой себе зверь. Может произойти много чего и насекомое погибнет. Поэтому было бы неплохо иметь под рукой сразу много мух. И желательно, чтобы они обменивались информацией между собой и были одной командой. Для этого нужна единая мыслящая сеть, которая позволит передавать информацию между насекомыми и координировать действия относительно друг друга.

Подобную сеть учёные тоже разрабатывали и был проведен интересный эксперимент:

В 2013 году Николелис и его коллеги научили крыс обмениваться информацией на расстоянии. У вас есть пара подопытных животных, и они хотят пить. В клетке у каждой крысы есть две поилки, но вода появится только в одной из них и ненадолго, так что важно сделать правильный выбор. У первой крысы есть подсказки: она должна либо нажать на тот рычаг, который подсвечен фонариком, либо просунуть голову между двумя перегородками, расстояние между которыми автоматически меняется, и затем выбрать правую или левую поилку в зависимости от сиюминутной ширины щели (естественно, животных заранее тренировали это делать). У второй крысы тоже есть две поилки, и она тоже хочет пить, но внешний мир не дает ей подсказок. Зато подсказки дает ей внутренний мир: в ее моторную или сенсорную кору вживлены электроды. У первой крысы, соответственно, тоже. Они записывают активность мозга той крысы, которая приняла решение, и подают сигналы другой крысе, которой еще предстоит сделать выбор. Если вторая крыса справилась, то первая получает еще один глоток воды, так что в ее интересах стараться думать погромче. Правильно расшифровывать сигнал удавалось не всегда, но все же крысы, ориентирующиеся на сигналы от своих микроэлектродов, выбирали правильную поилку более чем в 60 % случаев, и это достоверно выше вероятности случайного угадывания. В одном из экспериментов крысы в паре находились в двух разных лабораториях, в Бразилии и США, и передавали свои мысли по интернету. Примерно как мы.

Похожий эксперимент провели и с обезьянами. Правда их теперь было три:

Зато трех обезьян, которые должны силой мысли привести виртуальную руку в правильную точку экрана, – уже можно. Идея в том, что каждая обезьяна по отдельности способна управлять движением только в двух плоскостях. Только вверх-вниз и вперед-назад, но не вправо-влево. Или только вперед-назад и вправо-влево, но не вверх-вниз. Или, соответственно, только вверх-вниз и вправо-влево. Таким образом, любые две обезьяны с задачей справиться могут, а одна – нет. Причем, действительно, если одна из трех обезьян отвлекалась от задания (или была отключена от него исследователями), то оставшимся двум приходилось в буквальном смысле думать более интенсивно, чтобы справиться с заданием. Принципиально и то, что со временем животные сработались и им требовалось все меньше и меньше времени для того, чтобы направить виртуальную руку куда нужно. “Основываясь на этих доказательствах, – заключают исследователи, – мы полагаем, что мозги приматов могут быть интегрированы в самостоятельно адаптирующуюся вычислительную структуру, способную к достижению общей поведенческой цели”.

Нейроны Рона в руках у Гермионы

Сейчас будет немного сложно, но мы же с вами сюда за новыми знаниями пришли, верно? Поэтому попросите свои мозги поднапрячься и хотя бы отчасти понять происходящее:

Ключевое свойство нейронов – способность проводить электрический ток. Основная идея в том, что на мембранах нервных клеток постоянно поддерживается разность потенциалов. В состоянии покоя внутренняя сторона мембраны заряжена отрицательно, а внешняя – положительно.

Это хорошо, но они же не могут постоянно находиться в статичном состоянии. Они должны передавать сигнал и как-то взаимодействовать с другими нейронами.

В момент проведения нервного импульса на каком‐то маленьком участке мембраны нейрона на короткое время происходит деполяризация: ионные каналы запускают внутрь положительно заряженные ионы натрия, разность потенциалов между внутренней и наружной стороной становится гораздо меньше, а часто и вовсе меняет знак: теперь, наоборот, положительно заряженной оказывается внутренняя сторона мембраны. А дальше запускается цепная реакция: ионные каналы, расположенные по соседству, реагируют на деполяризацию мембраны и тоже начинают запускать натрий внутрь клетки (а на том участке, с которого все началось, наоборот, постепенно восстанавливается исходная разность потенциалов). Таким образом возбуждение распространяется вдоль по отростку нейрона. В конце концов оно придет к синапсу (месту контакта с соседней клеткой), и там произойдет выделение нейромедиаторов – межклеточных передатчиков сигнала, которые инициируют (или, наоборот, подавят) такие же процессы в следующей клетке.

Интересным фактом является то, что мы можем возбуждать свои нейроны извне. Искусственно наведённое магнитное поле запустит тот же процесс, что был описан выше. Таким образом, если поднести магнитную катушку к вашей моторной коре и отправить единичный импульс  (то есть включить её на секунду), то ваша рука хаотично дёрнется. Не по вашей воле само собой. Если подвести к зрительной коре и провести ту же процедуру, то вы скорее всего увидите вспышку света.

Для экспериментов чаще всего используют не просто катушку, а ТМС (Транскраниальная магнитная стимуляция). Экспериментаторов не так сильно интересуют единичные импульсы. Рука дернулась или вспышка в глазах это, конечно, весело, но малоинформативно. Поэтому экспериментируют чаще всего с длительной стимуляцией мозга, то есть мы не выключаем катушку сразу, а продолжаем стимулировать ею мозг.

Для вдохновляющей демонстрации эффектов ТМС (в учебной аудитории или перед телекамерой) можно заставить испытуемого двигать рукой, а можно заблокировать его способность произносить слова. Такой опыт тоже удается проделать без предварительного картирования и калибровки: человек у вас просто разговаривает, а вы просто водите работающей катушкой вдоль его головы (примерно над ухом, на стыке лобной, теменной и височной долей, там, где находится моторная кора, отвечающая за управление артикуляционными мышцами), и как только попадаете в правильную точку – человек у вас разговаривать перестает, как бы ни старался, и это резко повышает его восхищение как вами лично, так и возможностями современной науки.

Такие исследования не только помогают восхитить зрителя и окупить билетик на шоу «Наука в современном мире», но и предлагают новые данные о мозге, который, оказывается, не так просто устроен:

В мозге есть зона Брока, отвечающая собственно за связывание слов в грамматически правильные предложения, и она расположена у большинства людей в левом полушарии; в мозге также есть моторная кора, отвечающая за движения челюстей, губ, щек и языка, и она симметрична. Транскраниальная стимуляция демонстрирует, что все более запутанно. Во-первых, выясняется, что асимметрия есть и в моторной коре тоже: если вы пытаетесь заблокировать движение артикуляционных мышц, то, воздействуя на левое полушарие, вы добьетесь гораздо более выраженных успехов, чем воздействуя на правое. Во-вторых, похоже, что моторная кора, управляющая артикуляционными мышцами, нужна не только для того, чтобы говорить вслух, – но и для того, чтобы думать, произносить слова внутри своей головы. Во всяком случае, если ее активность подавить у испытуемых, которые должны мысленно подсчитывать количество слогов в словах, то они будут справляться с этим заданием медленнее. Маленькие дети, когда размышляют над какой‐то задачей, тихонько проговаривают то, что они делают: можно предположить, что и мы так делаем, просто “проговариваем” на уровне моторной коры, управляющей движениями губ, и не отправляем при этом оттуда достаточно сильных сигналов, чтобы губы шевелились.

Кстати, если мы уже затронули моторную кору, давайте поговорим о чтении мыслей? Вы скажите: 

— Ну этого я не потерплю! Чтобы мне лапшу на уши вешали, нет уж!

А я и не вешаю. Я просто буду анализировать вашу активность мозга и по ней угадывать о чём вы думаете:

Когда мы думаем о каком‐то действии, мы активируем те же зоны мозга, как и в том случае, если бы мы выполняли это действие. (А когда думаем о картинке, задействуем зрительную кору и так далее.) На английском языке этот феномен иногда называют embodiment theory of language. Устоявшегося перевода на русский, кажется, нет, но можно было бы сказать “телесная теория языка”, или “теория воплощения языка”. С ней согласуются и работы по “чтению мыслей” – угадыванию того, о каком предмете думает испытуемый, по активности его мозга с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии. С первых же шагов исследования демонстрировали, например, что, когда человек читает слово “молоток”, или “отвертка”, или “плоскогубцы”, то у него активируется моторная кора, связанная с управлением мышцами руки.

Правда здесь ещё не всё так ясно и есть разные трактовки «почему так». Тем не менее одна из теорий гласит следующее:

Мозг сначала воспроизводит соответствующую картину активности, а потом – из‐за этого! – понимает, что речь в принципе идет о молотке или об ударе по мячу.

И вот мы плавно подошли к одному из моих любимых фактов о мозге:

Если человек заново оценивает те же самые фотографии, когда он уже узнал, что другие люди посчитали их более привлекательными, то он не просто повышает свою оценку в следующем раунде, а, по‐видимому, начинает искренне считать эти лица более красивыми. Во всяком случае, у него при виде этих фотографий сильнее, чем в первый раз, активируется прилежащее ядро (отвечает за удовольствие).

Ну и что это значит? — безусловно спросите вы. Да как что!? На этом строится весь маркетинг. Чем чаще вам показывают тот или иной товар или услугу, тем большую привлекательность в ваших глазах он возымеет. Безусловно, у нас есть и другие обработчики информации в мозге, которые позволяют нам оценивать целостно объект. К примеру, если вы видите человека каждый день на протяжении всей жизни, но знаете, что он нечестный человек, — для вас он вряд ли будет приятным, скорее наоборот. Это да, но на уровне, когда мы ограничены в источниках информации и видим, условно, только фотографию на постере, то здесь проявляется этот самый баг мозга — то, что появляется чаще, начинает больше привлекать.

Это имеет гипотетическое эволюционное обоснование. Всё новое мы принимаем в штыки и с большой осторожностью, так как это может нас убить. А всё, что мы видели уже тысячи раз принимается с любовью, потому как всё привычное не кусается и не убивает. В таком окружении мы можем расслабиться. Больше времени находиться на автопилоте и заниматься другими сферами жизни: собирать качественную еду, строить всё более защищенный кров и плодить потомство, которое впоследствии приобретёт данную концепцию жизнеустройство за свою основу. А у тех, кто всё время искал приключение и постоянно находился во всём новом были большие проблемы. 

Во-первых, их мозг работал намного усиленнее (а потребляет он энергии и так много), так как приходилось постоянно анализировать окружение, искать еду в новых условиях и обрабатывать кучу информации. Ни о каком автопилоте не могло быть и речи. Во-вторых, таких индивидов просто съели крокодилы. Поэтому они не оставили потомство и поэтому их жизнеустройство никому не передалось.

Я к чему. Остались только те первые, кто жил в понятной и постоянно стабильной среде. А когда вы живете в стабильной среде, ваша жизнь становится скопищем привычек. А привычки — это то, на что мозг тратит немного ресурсов — действия доведенные до автоматизма. Ему не нужно наращивать новые нейронные связи и физически изменять себя. Следовательно, вы освобождаете мозг от работы и что делаете? Правильно — отдыхаете и получаете удовольствие. Вы уже умные, можно говорить у вас активируется прилежащие ядро. А какой мы из этого делаем вывод? Правильно. Стабильная, привычная, узнаваемая среда приносит нашей жизни удовольствие.

Как это можно проверить. Нет, вам не нужно ехать в Африку и полностью менять жизненный распорядок. Просто попробуйте целый день пользоваться нерабочей рукой. То есть если вы правша, то левой, и наоборот. Почистите зубы, приготовьте себе чай, закройте дверь в квартиру и так далее. Вы почувствуете, как ваш мозг чувствует что-то неладное и ему постоянно приходится напрягаться. Хотя, когда вы выполняете подобные действия в обычной жизни, вы их даже не замечаете!

Это я думаю вы поняли. А что если мы бы смогли с помощью стимуляции мозга менять настроение людям? Вы грустите, вам плохо и тут прихожу я — ваш личный доктор, спасающий тонущий корабль вашего настроения:

Когда в девяностые годы Альваро Паскуаль-Леоне и другие пионеры применения ТМС, в восторге от открывшихся новых возможностей, интенсивно изучали подавление речи, их испытуемые иногда начинали плакать. Сначала ученые предположили, что люди плачут просто от растерянности, что вот они могли говорить, а теперь не могут – кому такое понравится? Но потом углубились в чтение исследований о функциях лобной коры и заподозрили, что наткнулись на что‐то более интересное. К тому моменту уже было известно, что люди с повреждениями левой дорсолатеральной префронтальной коры (развившимися в результате инсульта или рассеянного склероза) страдают от депрессии чаще, чем пациенты, у которых болезнь затронула другие участки мозга. Что фармакологическое подавление работы левого, но не правого полушария (этого можно добиться, если ввести лекарства в сонную артерию – по медицинским показаниям, конечно) приводит к ухудшению настроения. Что у пациентов с депрессией снижена активность левой лобной коры и это видно во время фМРТ. Так что Паскуаль-Леоне взял (для начала) десять здоровых испытуемых, подавил им активность левой префронтальной коры, дал психологические опросники и убедился, что по шкале “грусть” они теперь набирают больше очков, а по шкале “счастье” – меньше. А значит, наоборот, если подобрать такие параметры стимуляции, чтобы кора работала более активно, то это может поспособствовать улучшению настроения. И это начали интенсивно исследовать.

Сегодня высокочастотная стимуляция левой дорсолатеральной префронтальной коры – в виде ежедневных продолжительных сеансов – предлагается тем пациентам, которым не помогли никакие более мягкие методы лечения депрессии.

Но стоит предупредить, что не всё так просто и у исследований есть много критики. Хоть FDA (Food and Drug Administration — управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов) одобрили этот метод для лечения некоторых болезней, всё равно остаётся много «но». При стимуляции в мозге происходит много всего, хоть суммарный эффект и считается «лечащим», то есть выполняет свою функцию и помогает больным, но тем не менее мы не знаем насколько печальными окажутся побочные эффекты (коих немало) в долгосрочной перспективе.

Кто спит? Я спит. 

Вот мы с вами тратим 1/3 жизни на сон. А для чего он нужен? Многие вообще убеждают нас, что нужно сократить свой сон, чтобы больше жить да на мир любоваться. Рассказывают, что самые богатые спят по 4 часа в день и так далее. Зачем же чёрт возьми нам нужен сон?

По современным представлениям, сон нужен мозгу в первую очередь для того, чтобы рассортировать накопленную за день информацию и разобраться, что из этого имеет смысл перевести в долговременную память, а что стоит забыть навсегда. Поведенческие тесты демонстрируют, что люди, которые что-нибудь выучили, а потом вздремнули, воспроизводят эту информацию лучше, чем те, кто не спал.

Представьте себе учёных с ТМС, которые немного заскучали. В какой-то момент один предлагает другому: а что если пока человек спит мы будет стимулировать его мозг с помощью ТМС? Были проведены эксперименты и таким образом найдены осознанные сны. Да, они признаны наукой, между прочим. И мы можем научить людей их видеть.

Научился видеть.

Я — молодая кровь, по совместительству продукт масс-медиа и хочу лайков (Шутка). А что может принести больше лайков, чем котята? Ничего. Они идеальны!

В 1969 году в Кембридже родились котята. Дело житейское, но на этот раз они родились в абсолютно темной комнате и находились там первые две недели своей жизни. После того как котята немного подросли и глаза у них открылись, они стали проводить время более интересно: каждый день биологи Колин Блэкмор и Грэм Купер на пять часов сажали их в высокий цилиндр, на стеклянную прозрачную платформу, пересекающую его посередине. Куда бы ни смотрели котята, они видели только внутреннюю поверхность цилиндра. Она была полностью закрашена только горизонтальными или только вертикальными полосками.

Ну и что интересного в этом исследовании? Через пять месяцев котят стали выпускать в обыкновенную комнату и следить за их поведением. Сначала они плохо ориентировались и передвигались больше на ощупь. Но потом разобрались с окружением и стали более уверены во взаимодействии с окружением. Правда некоторые проблемы остались надолго. В частности, котята не умели оценивать расстояние до объектов. Они пытались потрогать предмет, находящийся в другом конце комнаты.

Но главное – они не умели видеть горизонтальные линии, если росли только в окружении вертикальных. Вообще. Совсем. Вы берете указку и играете с котенком. Он следит за ней и ловит ее, как любой обычный котенок. Но только до тех пор, пока вы указываете ей вверх. Или вниз. Или хотя бы по диагонали. Как только вы поворачиваете указку параллельно полу, котенок перестает обращать на нее внимание. Он смотрит прямо перед собой, вы размахиваете указкой прямо у него перед носом, но он в упор ее не видит и никак не реагирует на нее. И наоборот, котенок, выросший в окружении горизонтальных линий, очень заинтересуется указкой в такой ситуации, но перестанет обращать на нее внимание, как только вы повернете ее вертикально.

Оказывается, что в зрительной коре существуют клетки, чувствительные к ориентации линий.

Чем ближе угол наклона к тому, что предпочитает эта конкретная клетка, тем с большей частотой она отправляет импульсы. И действительно, при вживлении электродов в зрительную кору котят, выросших в цилиндрах, удавалось найти клетки, чувствительные к тем линиям, которые они видели в детстве, – и не удавалось обнаружить клеток, которые должны были бы реагировать на линии, незнакомые котенку.

Используй, или потеряешь

Все мы любим упрощения. Давайте попробуем дать простое определение современной нейробиологии:

Если излагать всю современную нейробиологию в двух предложениях, то это будут две англоязычные поговорки: Use it or lose it (используй, или потеряешь) и Cells that fire together wire together (клетки, которые активируются вместе, связываются вместе).

Это два фундаментальных принципа, по которым строится наш мозг. Да что там, строится вся ваша жизнь. Если мы посмотрим со стороны на нашу жизнь, то увидим — всё, что мы делаем подчиняется этим принципам. С первым всё просто. Если вы что-то выучили, но не используете свои знания, то в скором времени забудете полученную информацию. К примеру, вы когда-то выучили (на каком-то уровне) иностранный язык, но со временем вы им перестали активно пользоваться. Стандартная ситуация — как только закончилось обучение, вы бросаете всю свою практику. И что происходит? Правильно. Вы начинаете забывать всё, что долго и упорно(!) учили.

Второй принцип сложнее: используй вместе, чтобы мозг запомнил, что определённое действие даёт определённый результат, — но сейчас вы его поймете. Банальный пример. Вы ведете себя хорошо в школе и получаете хорошие оценки. Что в этом случае ждёт вас извне? Скорее всего вас будут хвалить родители и учителя. Окружение будет поощрять вас за ваши заслуги. В вашей жизни будет много позитива и мало негатива. Всё это будет подкреплять вашу систему жизнедеятельности. Ваш мозг просто привык к такому поведению, потому что он знает, что оно будет поощрено в будущем. Эта концепция закреплена в нём. Он знает, что хорошие оценки = удовольствие и счастье, а плохие = меньшее количество удовольствия и счастья (или его отсутствие, или грусть и несчастье). Наш мозг всегда стремится к удовольствию (какой вы сейчас смотрите сериал?). И в течение жизни, а если смотреть правде в глаза, то в первую четверть жизни — вы учите его, как это удовольствие можно получать.

Можно съесть шоколадку. Можно освоить интересную, но сложную узконаправленную специальность. И в том и другом случае мозг получает удовольствие. Вот только в первом оно краткосрочное, скоротечное и может вести за собой большие проблемы при злоупотреблении. Вы можете страдать от ожирения или заработать диабет второго типа. Во втором же случае мы говорим про долгосрочное удовольствие. Интересно, что такой вид удовольствия сделает вас в перспективе намного более счастливым (субъективно). И речь идет не о количестве денег, которые вы будете получать. Само ощущение того, что вы специалист в интересной вам области уже даст вам огромное счастье. При этом на этапе обучения специальности, которое может занять годы, а то и десятилетия, вы можете не получать много удовольствия, так как чем сложнее специальность, тем сильнее нагружается мозг, а для него это тяжелый труд.

В итоге эти два принципа формируют из нас с вами тех, кто мы есть. Здесь интересен ещё вопрос о том, как формируются нейронные связи в только что появившемся на свет организме. Как работает мозг, которому нечего терять и нечего (пока что) связывать?

У младенца – будь то котик или человеческий детеныш – очень много нейронов и очень много связей между ними. Больше, чем у взрослого кота или у профессора Гарварда. В младенчестве нервные клетки выращивают отростки во все стороны – не то чтобы совсем хаотически и бессистемно, но избыточность очень большая. Отправляй импульсы всем, Господь отберет своих.

Именно поэтому младенцы такие неуклюжие. Их клетки отправляют импульсы во все стороны, в голове происходит полный хаос. Мы водим ложкой с кашей куда угодно, но только не в рот, потому что наш мозг ещё слишком «молод». Затем он начинает адаптироваться, подмечая, что если мы подводим ложку ко рту мы получаем кашку. Она утоляет наш голод и даже немного сладенькая. Было бы неплохо подводить ложку почаще к своему рту. А если мы будем водить ею куда попало, то, во-первых, мы не утоляем свой голод, во-вторых, приходит мама и начинает нас вытирать и как-то угрожающе водит пальцем и говорит «Ну-ну». Что это значит — мы не знаем, но вроде это нехорошо, по крайней мере — не нравится нашей маме.

Получается водить рукой куда попало бесполезно в таком случае эти нейронные связи ослабевают, а те, которые ведут ложку в рот — укрепляются. Здесь мы также можем заметить, что этот процесс актуален в любом возрасте. Связи всегда имеют тенденцию укрепляться или ослабевать в зависимости от того, пользуемся мы ими или нет.

Можно привести отличный пример. Представьте: вы маленький кушаете кашку и вот она закончилась, а вам хочется ещё. Мозг чувствует голод, а что делать не знает. И в этот момент он начинает пробовать всё, посылая импульсы по всем каналам. Вы выбрасываете ложку, начинаете что-то двигать и плакать. И ваша мама даёт вам снова кашку. Это можно назвать первым социальным контактом! Мозг это зафиксировал и в следующий раз опять делает что-то из вышеперечисленного. Со временем некоторые связи ослабевают, так как они либо сложны в исполнении и тратят много ваших сил, либо ваша мама недовольна, когда вы делаете что-то определенное. Поэтому вы находите какое-то одно решение, которое устраивает и вас, и не раздражает окружающих. В конце концов, вы становитесь старше и вам достаточно сказать «Мама, я хочу кушать», чтобы вы поели. Но при этом старые способы типа плача и бросания предметов на пол не будут приниматься окружающими, поэтому ваш мозг будет искать новые пути для получения желаемого.

Это фундаментальная концепция строения мозга. Используемые связи укрепляются, неиспользуемые ослабляются. Важно также понимать, что любое долгосрочное обучение – это физические изменения в мозге. То есть, также как если вы пойдете в спортзал, вы будете изменять своё тело, наращивая мышечную массу. То же самое и с нейронами, они тоже либо укрепляют определённые связи, либо ослабляют их. Это реальное физическое изменение! Можно сравнить мозг с полем, заросшим травой.

Сначала по нему можно ходить в любом направлении, нет никакой разницы в эффективности движения, куда бы вы ни повернули. Но постепенно на тех направлениях, по которым вы чаще всего прогоняете нервные импульсы, появляются тропинки. Потом грунтовые дороги. Потом трехполосные шоссе с баннерами. Ходить по траве и протаптывать новые тропинки по‐прежнему возможно (хотя и трудно, потому что трава со временем превращается в одревесневшие колючки), но с гораздо большей вероятностью нервный импульс отправится по проторенной, расчищенной дороге.

— И зачем мне нужны все эти знания о мозге? Почему это так важно? — спросит читатель.

Вы же хотите быть умными, счастливыми людьми? Значит, скорее всего в течение жизни вам придется много чему учиться независимо от сферы деятельности. Знания о мозге позволят вам учиться более эффективно. Ведь имея в голове представления о том, как работает мозг, вы периодически будете останавливаться перед тем, как соберетесь делать действие плохое или субъективно неправильное, одним словом, отклоняющее вас от достижения ваших целей. И поощрять себя за правильные действия, которые влияют положительно на вашу жизнь. Скушайте сейчас конфетку, вы большой молодец!

Но главное, конечно, вот эта история про новые нейронные связи страшно важна для любого целенаправленного обучения. Каждый раз, когда вы занимаетесь повторением, вы повышаете вероятность того, что новые нейронные связи сформируются. Когда вы учите любой материал маленькими кусочками в течение долгого времени, вы запоминаете намного больше, чем при попытке загрузить в голову все сразу за один день перед экзаменом, – скорость усвоения информации ограниченна именно потому, что для нее же надо вырастить новые нейронные связи и лучше делать это постепенно.

Молюск, не знающий гибели.

Вот мы сейчас с вами так много говорили о нейронах. А знаете ли вы, что большинство исследований в этой сфере было проведено на клеточных культурах и на животных. В этом нет ничего плохого, так как у нас с ними много общего. Постигая одних, мы безусловно постигаем других. Так вот сейчас героем нашего рассказа станет аплизия. На ней удобно проводить эксперименты и сейчас вы поймете почему:

Канделю дали Нобелевку за редукционистский подход. За то, что он отвернулся – временно – от млекопитающих с их мелкими и многочисленными нейронами, среди которых толком не найти нужные, особенно когда непонятно, что именно вообще предстоит искать. Он вместо этого сосредоточился на работе с аплизией, или морским зайцем, – большущим, с человеческую ладонь, брюхоногим моллюском, у которого примерно 20 тысяч нейронов, и многие из них такие крупные, что видны невооруженным взглядом, они находятся в одном и том же месте у всех подопытных животных и выполняют одну и ту же функцию.

“Пожалуй, главная мудрость, которую дает Слизень, – пишет про аплизию нейробиолог Коля Кукушкин, – это относительность жизни, смерти, восприятия, памяти, поведения и вообще почти любого биологического процесса. Когда ты можешь разобрать животное на молекулы и, в общем, свести всю его жизнь к биохимическим каскадам, становится понятно, что ты как гигантское позвоночное очень ограничен своей обезьяньей концептуализацией живого организма в принципе. Когда ты усыпил улитку – она еще живая? А когда вытащил из нее мозг? Мозг не знает, что его вытащили. Он так может работать еще несколько дней. А если взять и вытащить из него нейроны? Они могут расти в чашке неделями и не знать, что что‐то изменилось. А если расклонировать гены, выделить РНК, разделить белки и заморозить? Молекулам все равно. Где заканчивается жизнь и наступает смерть? Что умерло, а что выжило? На каком уровне искать субъект?”

Да, дорогой читатель, это уже философия. Сейчас мы разберём один из опытов. У аплизии есть сифон (трубка, которая соединяет мантийную полость с внешней средой и служит, например, для выведения отходов жизнедеятельности), если вы до него дотрагиваетесь, она быстро его втягивает и вместе с этим втягивает жабры. Это врожденный рефлекс, но вы можете модифицировать его с помощью обучения.

Так вот, если вашу аплизию вы вообще ничему не обучали, то в среднем у нее в каждом сенсорном нейроне 1300 пресинаптических выростов. Если она у вас достигла просветления, перестала беспокоиться и втягивать жабры (потому что вы дотрагивались-дотрагивались до ее сифона, и ничего страшного не происходило, и ей надоело тревожиться), то пресинаптических выростов на нейроне будет около 900. Если же, наоборот, вы несколько дней били ее током и внушили ей, что жизнь опасна и тяжела, так что втягивать жабры надо при каждом шорохе, то вы насчитаете у такой аплизии в среднем 2700 пресинаптических выростов на один сенсорный нейрон.

Привет. Это долговременная память. Каждое использование синапса (в том числе и поступление на него дополнительной информации о том, что тут опасно и в другие места тела бьют током) повышает количество сигнальной молекулы цАМФ в сенсорных нейронах. Рано или поздно количество переходит в качество, запускаются молекулярные каскады, клетка инициирует процессы считывания генов, синтеза новых белков и начинает выращивать себе новые пресинаптические окончания, с тем чтобы дальше аплизия могла понадежнее связать сенсорные нейроны с моторными, то есть на много недель запомнить, что надо старательно втягивать жабры в ответ на любое прикосновение.

То есть, количество повторений влияет на качество связей? Да!

Мы и без аплизии догадывались, что повторение – мать учения. Но именно благодаря ей стало понятно почему. В нейронах просто должно накопиться достаточно цАМФ и вследствие этого достаточно протеинкиназы А, чтобы она инициировала процесс роста новых синапсов. Вероятность этого качественного перехода повышается каждый раз, когда нейроны вовлекаются в работу.

Ничего сверхъестественного, правда? Я уже подумываю сделать невообразимый тренинг на тему «как запоминать больше», ответ — больше повторять. Это всё шутки, конечно. А вот, что не шутки так это любовь. Было у вас такое, что вы влюблялись в человека, а потом всю жизнь слушая определённую музыку или находясь в определённом месте вспоминали об этом человеке. То есть какое-то место или объект напрямую ассоциируется у нас с человеком.

Что при этом происходит в мозге? Вот смотрите. У влюбленного человека есть довольно большая и активная нейронная сеть, которая постоянно думает про объект его страсти. И еще есть нейронные сети, которые отслеживают происходящее вокруг, в частности такая, которая слышит и узнает песенку. Между нейронной сетью “объект” и нейронной сетью “песенка” где‐то есть контакт. Просто потому, что между любыми нейронными сетями где‐то есть контакт. Как-никак у каждого нейрона примерно 10 000 синапсов. А на этом синапсе, соединяющем объект и песенку, есть специальные молекулы – детекторы совпадений. Они регистрируют, что эти две нейронные сети были активны одновременно. И делают связь между ними более прочной. Физически.

Детектор совпадений. Звучит круто. А что это такое?

У нас есть детектор совпадений. Специальная молекула, задача которой – регистрировать одновременную активность двух нейронов и усиливать связь между ними. То есть наша нервная система конструктивно предрасположена к двум невероятно важным вещам. Во-первых, к тому, чтобы укреплять те нейронные цепочки, которыми мы пользуемся регулярно. Во-вторых, к тому, чтобы регистрировать совпадения. Ассоциировать друг с другом те события, информация о которых поступила в мозг одновременно.

И здесь мы подошли к краеугольному камню человеческого поведения. Если вы его осознаете, то опыт, полученный в эту минуту, заменит десятки тренингов по саморазвитию.

Эта жестокая правда о себе, если как следует в нее врубиться, очень сильно дисциплинирует. Каждый раз, когда я совершаю какое‐то правильное действие – например, сажусь работать или учиться, хотя это не срочно, – я не просто сажусь работать или учиться здесь и сейчас. Я одновременно еще и повышаю вероятность того, что и в следующий раз я поступлю точно так же. Что в следующий раз мне будет проще это сделать. У мозга уже будет для этого проторенная дорожка, по которой импульсы пойдут с большей вероятностью. Но и каждый раз, когда я совершаю какое‐то неправильное действие – например, сев работать, тут же залипаю в Фейсбук, – я тоже не просто залипаю в него здесь и сейчас, а еще и повышаю вероятность того, что и дальше я буду склоняться к выбору Фейсбука.

Это простая истина, которая разрешает все вопросы о том, чем вы занимаетесь. То, что вы делаете чаще всего, то, скорее всего, вы будете делать и следующим действием. Если вы привыкли побеждать, вы будете всё делать для того, чтобы победить. Если вы привыкли искать оправдания, бросать начатое и просто считать себя неудачником, то так оно и будет. Ваш мозг просто бегает по паттернам, которые вы в него заложили. И каждый раз, когда вы совершаете привычное действие на автомате, вы укрепляете действующий паттерн поведения. Вопрос в том, как отражается этот паттерн на вашей жизни: позитивно или негативно. Делает он вас счастливым, приближает ли он вас к вашей мечте?

Смысл в том, чтобы плодить паттерны, помогающие вам жить счастливо и достигать своих целей. И при этом не поощрять паттерны поведения отрицательно влияющие на вашу жизнь. К сожалению, из книги «Сила привычки» Чарлза Дахигга мы знаем, что привычки, читай — паттерны, никуда не деваются, они остаются в нашей голове навсегда. Поэтому максимум, что мы можем сделать это ослабить их связи и перекрыть другими привычками. В следующий раз совершая то или иное действие, задумайтесь — того ли волка вы кормите?

Также эта простая истина рассказывает нам о негласных законах социального мира.

Мы можем влиять на чужие нейронные сети. Мы постоянно это делаем. У всех, кто меня помнит, есть в голове нейронная сеть “Ася Казанцева”. Она постепенно ослабевает, пока мы не взаимодействуем. А каждый раз, когда мы взаимодействуем, она усиливается, и при этом информация обо мне обновляется в соответствии с новыми полученными стимулами. Когда я кого‐то все время хвалю или кормлю, он мне автоматически становится рад. Когда я ему все время рассказываю про обожаемые мной NMDA-рецепторы, он при мне автоматически начинает скучать. Если хотите, это дрессировка. Не надо думать, что она работает только для собачек.

Почему стоит каждое утро говорить про себя только хорошее?

Как вы думаете, в вашей памяти есть баги? Скорее всего вы скажете, да. Ведь мы банально можем забыть информацию, которую только что прочли. А что если я вам скажу, что вы можете вспомнить то, чего с вами никогда не случалось. Вы мне поверите? Это называется ложные воспоминания. То есть, вам можно внушить, что с вами происходили некоторые события в прошлом, которые на самом деле не происходили, но вы будете доказывать всем, что они происходили. Вы помните их и даже можете описать в деталях.

Учёными были проведены соответствующие эксперименты с людьми. Выяснилось:

Большинство людей остается довольно устойчивыми к ложным воспоминаниям. Но зато, если воспоминание все же показалось человеку достаточно убедительным, оно встраивается в картину мира и начинает влиять на представление человека о том, кто он такой, и, соответственно, на принимаемые им решения. Это Элизабет Лофтус и ее коллеги продемонстрировали, например, в эксперименте, посвященном любви к спарже.

Эксперимент состоял в следующем: людям предлагался опросник, по которому (якобы) определяли их пищевые пристрастия. Через неделю после того, как они заполнили опросники их снова пригласили в лаборатория и сказали, что по результатам нашего компьютера вы любили в детстве жареное мясо, сладкое, фрукты, а ещё вы любили спаржу. Последний пункт был откровенной ложью, но больше половины испытуемых поверили в эти данные и в следующем опроснике оценили спаржу более высоким баллом по шкале желания. Как это работает:

Людям говорят, что в детстве они любили спаржу. Половина верит. После этого у них обновляются представления о себе: “Я такой человек, который в детстве полюбил спаржу”. И это меняет их современное отношение к спарже: они заявляют, что с большей вероятностью закажут ее в ресторане, и вдобавок готовы заплатить за нее в овощном магазине больше денег, чем контрольная группа (это тоже проверяли с помощью опросника).

Вау! — скажите вы. Вау! — скажу я. Действительно мы можем менять наше прошлое в настоящем (главное не заигрываться. Вспомните Великого Гэтсби — так не надо). Правда не только мы, но и окружающие могут изменить наше прошлое и если мы в него поверим, оно таким и будет. Условно, если человеку постоянно говорить, что он хулиган. То рано ли поздно в момент выбора «делать» или «не делать», он может сделать то, что сделает хулиган. Но если человеку говорить, что он хороший, то он, опять же в момент выбора, вероятнее выберет то, что сделал бы хороший человек. Он знает, что ждут от него окружающие и так как мы животные социальные и хотим мы этого или нет, но мы будем в той или иной степени подстраиваться под тот стереотип поведения, который от нас ожидают.

Обсуждая эти результаты на конференции TED, Элизабет Лофтус говорит: “Психотерапевты по этическим соображениям не могут насаждать фальшивые воспоминания в головы своих пациентов, даже если бы это пошло тем на пользу. Но никто не может запретить родителям попробовать сделать это со своими детьми, страдающими от лишнего веса. Когда я высказала эту мысль публично, это вызвало переполох: «Вот до чего дошло! Она говорит, что родители должны лгать своим детям!» Привет, Санта-Клаус. Я имею в виду, есть другой способ смотреть на вещи. Что бы вы предпочли – ребенка с ожирением, диабетом, сниженной продолжительностью жизни или ребенка с лишним кусочком фальшивых воспоминаний? Я знаю, что я бы выбрала для своего”.

Действительно, нет ничего плохого в том, чтобы сказать человеку, что он уникален, что он может быть кем хочет, что он прекрасен и у него прекрасная жизнь. Люди, которые были вместе с ним на пути жизни принесли много хорошего, они подарили ему бесценный опыт и теперь он лучше понимает жизнь. Ложные воспоминания можно рассматривать чуть шире нежели просто ложь о прошлом. Выдумать можно и настоящее и будущее (главное тоже не заигрываться — воздушные замки должны своевременно обретать фундамент, чтобы не разбиться о реальный мир). Несите в мир позитив и думайте о себе в позитивном ключе. И вы будете очевидцем прекрасного эффекта — самосбывающихся предсказаний. Когда вы сами предсказываете благополучный исход и ваш мозг сразу же ищет в любом исходе благополучный опыт.

Если серьезно, то эти данные лишний раз напоминают нам, что ближнего своего лучше бы обычно хвалить, а не ругать. Потому что всегда есть риск, что он нам поверит. Имеет смысл регулярно рассказывать окружающим, что они красивые, хорошие, добрые, старательные, способные. Люди формируют представление о себе в том числе и с учетом мнения общественности и склонны соответствовать ее ожиданиям. Поэтому, если вдруг я для вас тоже важный источник информации, то сообщаю вам, что вы такой человек, который регулярно двигается, питается здоровой пищей, вовремя ложится спать и легко бросает вредные привычки. Живите теперь с этим знанием о себе.

Забыть нельзя запомнить

Как работает наша память и как мы записываем свои воспоминания?

Каждый раз, когда мы обращаемся к какому‐то воспоминанию, оно перезаписывается в нашей голове. Новая полученная информация накладывается на старую, если мы одновременно обдумывали и ту и другую. При этом изменение воспоминания не происходит мгновенно, реконсолидация требует времени на перестройку нейронных связей.

Тут всё понятно. Каждый раз, когда вы что-то повторяете — знакомое укрепляется, незнакомое забывается. Так остаётся самое главное. А представьте, если я вам скажу, что можно нарушать процесс записи воспоминания? Для этого нам нужен анизомицин. Он будет нарушать синтез белков. Как это работает? Представьте обычную крысу. Мы, как многоуважаемый Павлов, включаем некоторый звук, а затем бьем крысу током. Она со временем обучается и когда слышит звук, начинает бояться. Останавливается и ждёт удара током (они всегда так делают). А теперь возьмем другую крысу и введём ей прямо в амигдалу (отвечает за запуск страха) инъекцию анизомицина. Проделаем с ней то же самое. Вот только мы заметим одну отличительную черту у крысы — она теперь не боится. Каждый удар током для неё, как первый. Она не помнит предыдущих ударов.

В тот момент, когда воспоминание только-только формируется, или в тот момент, когда мы заново к нему обратились, – оно нестабильно, его можно нарушить, в том числе и с помощью фармакологических воздействий. Понятно, что это открывает интересные направления работы с человеческими страхами. Насколько мне известно, никто всерьез не предлагает вводить нам в мозг анизомицин или другие блокаторы синтеза белка. Даже если бы их можно было дать в виде таблетки и добиться при этом достаточной концентрации в мозге, все равно они токсичны. И к тому же возникают этические проблемы. Вот, допустим, человек пережил травмирующий опыт – например, стал свидетелем теракта или жертвой изнасилования. Пускай мы придумаем такую таблетку, которую ему сразу могут выдать сотрудники скорой помощи, чтобы предотвратить запись этого воспоминания в долговременную память. Хорошо ли это? Имеет ли смысл отказываться от пережитого опыта? И к тому же вряд ли таблетка будет настолько эффективна, чтобы у человека просто случился провал в памяти. Более вероятно, что воспоминание будет отрывочным, неполным и нелепым. Человека, например, всю оставшуюся жизнь будет трясти на этой станции метро, но он не будет понимать почему. Лучше использовать более мягкие, более выборочные, более осознаваемые самим человеком способы вмешательства.

Как видите, не всё так просто. Некоторый опыт лучше лечить стандартными методами. Секретная таблетка от страха (кстати, у Курпатова одноименная книжка есть — советую) оказывается есть, но она не решает проблемы, а лишь закрывает их шторкой. Сам страх может не пропасть.

А вы боитесь пауков? Знаете, что каждый десятый страдает от арахнофобии (боязнь пауков). С помощью них чаще всего проводят исследования, когда пытаются найти “секретные таблетки от страха”.

Когнитивно-поведенческие психотерапевты широко применяют живых пауков, чтобы, собственно, вылечить своих пациентов от фобии. Метод, который они чаще всего используют, называется экспозиционная терапия. Вы приходите в клинику, а там сидит живой паук. Вы смотрите на паука, паук смотрит на вас. Вы смотрите на паука, паук смотрит на вас. Вы смотрите на паука, паук смотрит на вас. Вы смотрите на паука, паук смотрит на вас. В конце концов вам становится скучно. То есть вы запомнили, что пауки – это скучно. Вы начинаете бояться меньше. Классическое павловское затухание условного рефлекса (именно поэтому паука-птицееда, который работает в Центре нейроэкономики и когнитивных исследований в НИУ ВШЭ, зовут Иван Петрович). Это хороший способ лечения, но долгий, иногда мучительный для пациентов с сильной фобией, и к тому же эффект не всегда сохраняется надолго и не всегда распространяется на любых пауков, а не только на конкретного Ивана Петровича.

SSD-мозг

Как было бы прекрасно, если бы могли записывать информацию в наш мозг! Вставил чип и выучил иностранный язык. Вставил чип и прочел 100 книг за секунду. Классно? Не всё так просто. Как мы сейчас понимаем — недостаточно просто загрузить в мозг информацию, без её осмысления она не представляет собой ровным счётом ничего. То есть даже если мы загрузим информацию в наш мозг, нам всё равно придется учиться ею пользоваться. Так или иначе, придётся учить и осмыслять. Можно привести простой пример с зрением. Если человеку, который никогда не видел, сделать операцию и он некоторым способом увидит мир, то есть информация с изображением будет поступать в мозг, он всё равно ничего не разберет, потому что видеть мы учимся ещё в детстве. Ключевое слово — учимся. Сама информация мало что даёт, важен именно навык манипуляции с этой информацией в вашей голове или проще — умение правильно обработать полученные данные.

Тем не менее, в экспериментах с мышками (самцами) исследователи научились редактировать воспоминания. Эксперимент выглядит сложно, но для понимания мы его упростим. В двух словах, у нас есть мышки, в голове к определённому нейрону у них подведена лампочка, когда она горит — нейрон активируется, когда выключена — он не активен. Называется подобное «оптогенетика«. Теперь мы берем мышек и делим на две группы одним дарим удовольствие (сажаем в клетку с самкой), других бьём током. В это время включаем лампочку и записываем информацию на нейрон. Через некоторое время меняем мышек местами (тех, кого били током, отправляем на заслуженный отдых в клетку к самке) и тоже включаем лампочку в голове. Мышки, которых били током, при активации нейрона боятся, им страшно, несмотря на то, что их посадили в клетку к самке и они в безопасности. Те же, кто получал удовольствие, тоже в непонимании и с активированным нейроном до сих пор получают удовольствие, хотя их и бьют током. И здесь происходит чудо.

Вы выясняете, что <со временем> те, кто раньше боялся, – больше не боятся. А те, кто раньше радовался, – больше не радуются. То есть удалось пометить конкретные нейроны, на которые записалось воспоминание, а потом еще и отредактировать это воспоминание, изменить его эмоциональную окраску.

То есть мы сейчас с вами проследили как записывается и изменяется информация на нейроне, который мы можем активировать в необходимый нам момент.

А вот вам еще одна впечатляющая история – про то, как ученые вмешались в мышиные сны и таким образом изменили воспоминания животных о реальности.

Сон, надо понимать, вообще в первую очередь нужен для обработки информации, полученной в течение дня. Это верно и для людей, но особенно ярко проявляется у грызунов, чья высшая нервная деятельность не настолько запутанна и хаотична. Когда животное ходит по лабиринту, у него в гиппокампе активируются клетки места – одна за другой, в четкой последовательности. Когда животное потом ложится спать, оно воспроизводит у себя в голове фрагменты той же самой последовательности, только проматывает их в ускоренном режиме. Мозг прилежно повторяет маршрут, выученный накануне, чтобы на следующий день животное могло пройти его более уверенно. Нейробиологи из Сорбонны использовали это свойство мозга для того, чтобы научить мышей любить конкретные места.

Мышек пускали в лабиринт и считывали импульсы мозга, которые относились к конкретным местам лабиринта. Дальше во время сна, когда мышка прогоняла маршрут в голове, мозг соответственно активировал те же самые зоны, которые активировались во время прохождения лабиринта. Исследователи выбрали конкретные места и когда зоны мозга, относящиеся к конкретным местам активировались, мышке также отправляли извне импульс в «центр удовольствия». То есть как бы поощряя воспоминания об этом месте, мол, там мышке было хорошо. В итоге, после этого мышка проводила в этом конкретном месте лабиринта в 4-5 раз больше времени, чем в других. Но если запускать мышку в лабиринт много раз, то со временем её интерес к месту ослабевает, так как оказывается, что там ничего особенного не происходит.

Учим язык!

Вот мы учим язык годами. В школе, в университете, еще и отдельно занимаемся. А младенец не имея никаких инструментов обучения под рукой, овладевает речью в за несколько лет. Причём в независимости от того, насколько сложен язык. Как это ему удается?

Ключевой механизм, который мы используем при овладении родным языком, называется статистическое обучение (statistical learning). Мозг младенца обрабатывает огромное количество информации и постепенно вычленяет общие закономерности. Разбирается, что важно, а что неважно. Какие звуки и слоги обычно встречаются вместе. Как строятся предложения.

Статистическое обучение — вот в чём ключ! Или всё не так просто?

С нашей прекрасной способностью к статистическому обучению есть две проблемы. Во-первых, она действительно требует того, чтобы мы набирали большой массив информации. Чтобы уловить, какие слоги обычно встречаются вместе, мало встретить их вместе – надо еще и удостовериться, что они редко встречаются по отдельности. Нужно, чтобы язык окружал нас везде и всюду, чтобы все звуки, слова и грамматические конструкции встречались нам регулярно и многократно. Причем живое общение работает для этого гораздо эффективнее, чем телевизор, – во всяком случае, когда мы говорим про маленьких детей и их способность различать звуки, присутствующие в языке. Во-вторых, это свойство стремительно теряется с возрастом. Разумеется, взрослые люди могут учить новые языки и овладевать ими на хорошем уровне, но они делают это совершенно не так, как маленький ребенок, погруженный в языковую среду. Нам с вами приходится думать. Вникать в грамматические правила. Зубрить слова. Прикладывать усилия. Ребенок в языковой среде никаких осознанных целенаправленных усилий не прикладывает, а язык усваивает гораздо лучше нас с вами.

Получается лучшие полиглоты — это младенцы. А нам с вами — взрослым, остаётся записаться на очередной курс «английский язык за 21 час». Автор книги поднимает интересную тему про обвинение родителей в том, что они в детстве не отдали вас в языковую школу. Почитайте:

Если вы, как и многие другие люди, когда-нибудь упрекали своих родителей в том, что они не отдали вас на языковые курсы в детстве, когда у людей такие прекрасные способности, – то настало время перед ними извиниться. Прекрасные способности детей проявляются тогда, когда они погружены в языковую среду. А вот когда мы говорим об обучении в классе пару раз в неделю, то эти удивительные способности немедленно куда‐то деваются. Здесь на успех влияет мотивация, уверенность в себе, способность понимать логические связи и готовность прикладывать сознательные усилия для переработки больших объемов информации. А с этими качествами у взрослых как раз обычно получше, чем у детей, так что и прогрессируют они быстрее. Так что если и обижаться на родителей, то за то, что они не наняли вам англоязычную няню.

Оказывается только естественная языковая среда, то есть та, в которой мы находимся и языком, которой пользуемся, лучше всего предрасполагает нас к обучению. Из этого можно сделать определённые выводы. Хотите выучить английский язык, поживите какое-то время в англоязычной стране. А то так можно всю жизнь ходить по всем курсам, напрягаться и так ничего и не достигнуть в умении пользоваться языком.

Старение и мозг

Это интересная тема, ведь все мы растём и все мы стареем. Как же возраст отражается на наших когнитивных способностях?

Об этом неприятно писать, но да, возрастное снижение когнитивных функций настолько же реально, как появление морщин или седых волос. Это изучают довольно простым способом: приглашают испытуемых в лабораторию, дают им кучу тестов, записывают результаты, ищут корреляции с возрастом и находят их. Тут есть два основных подхода: кросс-секционные и лонгитюдные исследования.

Оба имеют недостатки. В первом просто приглашаем людей разного возраста, к примеру, 30 и 40 примерно с одинаковым уровнем образования. И даём им заполнять тесты. Проблема здесь в том, что люди разные, они отличаются друг от друга по куче параметров. Во втором приглашаем людей в 30, а потом ждём 10 лет и приглашаем снова. Здесь минус, что они во-первых, могут через 10 лет не дойти до лаборатории, а во-вторых они примерно помнят тесты, которые вы им выдавали (мы же не можем их кардинально изменить, иначе как мы отследим изменения). Благо большие выборки людей дают в общем стабильный средний показатель. И он вас не обрадует. Оба способа проведения эксперимента демонстрируют, что всё плохо.

Результаты тестов на память (например, способность воспроизвести рассказ с сохранением максимального количества деталей) начинают падать уже с 25 лет – медленно, но неуклонно. Логическое мышление (скажем, способность подобрать подходящую геометрическую фигуру для продолжения ряда по определенным правилам, как в тестах на IQ) ухудшается с 20 до 30 лет, затем долго сохраняется на более-менее постоянном уровне, а с 55 лет результаты начинают снижаться дальше. Пространственное мышление (допустим, способность понять, какая трехмерная фигура соответствует предложенной двухмерной развертке) быстро ухудшается с 20 до 35 лет, остается стабильным с 35 до 50, после чего продолжается снижение. Наконец, скорость обработки информации (например, при выполнении задания, в котором нужно сверяться с таблицей кодировки и заменять цифры на определенные символы) остается неизменной до 30 лет, но начинает довольно быстро падать сразу после этого возраста.

Понятно, что у взрослых людей есть и преимущества, но они связаны скорее с объемом уже накопленной информации, чем со скоростью обработки новых данных. Например, словарный запас растет практически всю жизнь, общий объем знаний о мире – тоже, и эти факторы позволяют достигать более глубокого и комплексного понимания сложных текстов и прочих запутанных процессов в реальном мире. Если честно, при старении проблемы возникают и с этим, но они хотя бы проявляются в 70 лет, а не в 25.

Почему так происходит? Наш мозг мало чем отличается от суставов, кожи и сердечно-сосудистой системы. Он также изнашивается и в нём накапливаются повреждения. Почему так? — опять спросите вы. Почему организм дальше нас не «чинит»? Ведь в молодом возрасте организм справляется с ремонтом, что же происходит в старости? Если смотреть глобально, то по завершении репродуктивного периода, мы перестаём быть интересны эволюции. Вы скажете, — что значит перестаём быть интересны? Как можно перестать быть интересным абстрактному, несуществующему в реальном мире понятию!? Сейчас объясню.

В нашем организме на протяжении всей жизни происходят мутации. Естественным отбором отбираются те особи, которые доживают до репродуктивного возраста и оставляют своё потомство. Чтобы дожить до такого возраста нужно, чтобы мутации на этом этапе никак не препятствовали нашей жизни и, соответственно, репродукции. У тех, у кого препятствовали, — их уже не стало, они этакий эволюционный тупик. Остались только те, кто не имел плохих мутаций до момента, когда приходило время оставить потомство. И вот ключевой момент. Какие гены передаёт эта особь своему чаду? Правильно, те, которые особь несла до момента репродукционного акта. А что дальше будет с этой особью и какие у неё будут дальше мутации — эволюцию это не интересует. Это за пределами её юрисдикции. Она не отсеивает плохие мутации после репродукции естественным отбором — они для неё невидимы.

В этом смысле забавно, что мы могли бы здорово улучшить человеческое здоровье и продолжительность жизни, если бы все-все люди договорились заводить детей не раньше 45 лет, причем без помощи репродуктивной медицины. Многие в этом случае остались бы вообще без потомства, зато в следующих поколениях неуклонно повышалась бы доля людей, несущих варианты генов, связанные с замедленным старением. По крайней мере, для дрозофил это работает.

Что ещё меняется?

Некоторой степени проблемы обусловлены непосредственно гибелью нейронов, но при нормальном старении это не самая главная проблема: опаснее то, что нейроны, оставшиеся в живых, начинают хуже работать. <…> К тому же в мозге накапливается всякий мусор – в первую очередь неправильно синтезированные белки, которые не работают. <…> Вырабатывается меньше всяких полезных белков <…>. Гипотетически исследования всего этого могут открыть дорогу к созданию лекарств, замедляющих или обращающих вспять процессы старения мозга (“если какого-нибудь белка стало меньше, давайте его добавим; если какого-нибудь белка стало слишком много, давайте сделаем лекарство, которое его блокирует”), но пока что там действительно черт ногу сломит, потому что меняется сразу все, уровень производства сотен разных молекул, и какие из них важны, а какие вторичны – разобраться не то чтобы совсем невозможно, но эта история еще очень далека от завершения.

Но у мозга есть компенсаторные способности. Особенно этот момент хорошо можно проиллюстрировать на болезни Альцгеймера. Считается, что у людей, которые в течение жизни больше напрягали свои извилины, Альцгеймер наступает позже и промежуток между первыми симптомами и полное выпадение из реальности занимает намного больший промежуток времени. Правда здесь есть много «но», так как мы не совсем уверены, что есть причина. Образованные люди в принципе живут в лучших условиях, они лучше питаются, занимаются спортом, имеют меньше вредных привычек и т.д. Поэтому не совсем понятно откуда здесь растут ноги. Так или иначе, мы имеем следующее:

Обучение сложному навыку – такому как иностранный язык – дает мозгу возможность намного дольше компенсировать процесс физических разрушений таким образом, чтобы они не принципиально отражались на интеллектуальных возможностях.

Работу со сложными интеллектуальными объектами в течение жизни также называют когнитивным резервом. То есть если вы всю жизнь учились, то скорее всего ваш когнитивный резерв huge size. А как накапливать свой когнитивный резерв? И можно ли это делать в старости? Вы не представляете, но австралийские учёные провели эксперимент. Они отправили пенсионеров учиться на 4 года в университет. Что выяснили? У тех, кто пошёл учится (очевидно) уровень знаний увеличился. Но когнитивные способности не имели больших отличий с контрольной группой (те, кто не учились). То есть, по итогу отличий было мало между экспериментальной и контрольной группой.

Что же мы имеем в итоге?

В сочетании с исследованиями о пользе обучения в юном возрасте это дает нам важный практический вывод: учиться полезно, чтобы сохранить здоровье мозга, но лучше делать это не тогда, когда возрастное снижение когнитивных функций уже успело далеко зайти, – а лет на двадцать раньше, пока мозг еще здорово умеет растить себе нейронные связи на всю оставшуюся жизнь и сможет извлечь из вашего университетского образования намного больше пользы. Так что если вам сейчас, например, тридцать и вы думаете, что вам делать дальше со своей жизнью: то ли зарабатывать на квартиру, то ли рожать ребенка, то ли сходить в магистратуру (в аспирантуру, на второе высшее…), – то лучше всего выбирать последний вариант. Заработать денег можно и потом. Эмбрионы можно заморозить. А вот новые синапсы нужно растить смолоду.

Действительно, в молодости ваш мозг является гибкой субстанцией, которая относительно быстро и просто меняется. Со временем она, можно сказать, застывает и меняться всё ещё может, но уже сложнее. Поэтому правильно будет заниматься сложными вещами в молодости, чтобы впоследствии пользоваться мозгом, который в прошлом уже побывал на разных фронтах и в разных войнах. И теперь это не просто мозг, а закалённый в боях боец, которому не страшны сложные задачи и кардинальные изменения — для него это рутина.

Одним словом, — пока вы молоды, ваша задача прокачивать ваши мозги. Ходить в этакий «спортзал» каждый день. Чтобы впоследствии идти по жизни с накаченным другом, с которым вам любая задача по плечу. Кстати, здесь стоит упомянуть, что большое число ученых сделали свои открытия от 20 до 30 лет. Это я опять же к тому, что пластичность мозга это очень важный фактор, которым нужно пользоваться с умом. Смолоду стоит выбирать сложные задачи. Простые вы можете выбрать всегда, а вот для сложных у вас выделен не самый большой отрезок времени.

Спать + двигаться => Stonks

Вы наверное уже уяснили, что для укрепления синапсов (связь между нейронами) нужно больше их активизировать. Больше прогонять информацию по нейронным контурам. Тем не менее, при одинаковом потреблении информации объём, который удалось усвоить разными людьми будет отличаться. Что же на это влияет? Отчасти гены, отчасти образ жизни. мы имеем два изученных и доказанных способа повысить способности своего мозга к обучению — больше двигайтесь и спите. Второе даже важнее.

Интересные эксперименты были проведены с крысами:

В таких экспериментах две крысы – экспериментальная и контрольная – живут на вращающемся пластиковом диске. У них комфортная температура, сколько угодно пищи и воды. Им в голову вживлены электроды. Каждый раз, когда экспериментальная крыса засыпает (что видно по активности ее мозга), включается мотор, диск начинает поворачиваться. Если крыса не проснется и не пойдет по нему в противоположном направлении, она свалится в воду, налитую в поддон под диском, – и все равно проснется. Контрольная крыса может спать сколько угодно, пока не спит экспериментальная. Ее тоже иногда будит движущийся диск, она тоже соскальзывает в воду, но ничего плохого с ней не происходит.

А вот крысы, которым не дают спать, неизбежно умирают – самое большее в течение месяца, некоторые уже через 11 дней. При этом никто не может сказать, от чего конкретно они умерли.

Что же происходит в организме крыс?

С одной стороны, портится одновременно все. У животных появляются язвы на коже хвоста и лап, шерсть становится коричневатой и клочьями топорщится во все стороны, температура сначала повышается, а потом, наоборот, резко падает, в крови растет уровень адреналина, и, соответственно, повышается частота сердечных сокращений, животные все больше и больше едят и все равно стремительно теряют вес. Если перестать мешать крысам спать, когда у них уже развились видимые нарушения, они все равно могут погибнуть через несколько дней.

С другой стороны, ни одно из этих изменений само по себе не выглядит несовместимым с жизнью. Крысы теряют около 20 % массы тела, что не особенно отразилось бы на их здоровье, если бы они высыпались. Не видно явных повреждений внутренних органов, в том числе мозга. Повреждения кожи тоже были бы вполне совместимыми с жизнью, если бы крысе при этом давали спать. То есть крысиный патологоанатом не может установить никакой конкретной причины, по которой животное погибло.

Потом ученые из Чикаго обнаружили, что у крыс, которые не спят, много бактерий в крови. Тогда они решили, что, вероятно, крысы умирают от инфекции. Соответственно, крыс решили накормить антибиотиками широкого спектра и в их крови теперь не удавалось обнаружить бактерии, но крысы всё равно умирали. Получается какой-то замкнутый круг. И всё же вопрос остаётся открытым. Вот что пишет Ася Казанцева по этому поводу:

Мне не удалось найти свежих исследований, в которых бы кто‐то разобрался, почему конкретно все‐таки умирают крысы, лишенные сна. Возможно, за последние 20 лет этические комитеты стали строже и теперь говорят исследователям: “Ну и зачем вы будете мучить животных, если вы все равно понятия не имеете, что именно вы надеетесь найти?” Но, скорее всего, просто ученые смирились с мыслью, что портится все одновременно и бессмысленно искать единственную главную причину.

Со сном вообще обстоит интересное дело. Мы до сих пор не совсем понимаем зачем он нам нужен. Тем не менее, без него мы не можем нормально функционировать. А теперь немного ликбеза про сон:

Прежде всего, поразительно, что он вообще есть. Очевидно, это ужасно невыгодно с точки зрения борьбы за выживание: каждые сутки вы на несколько часов впадаете в бессознательное состояние, которое резко увеличивает шанс, что вас съедят. Если бы кто‐то научился не спать, это дало бы ему большие эволюционные преимущества, – но таких умников нет. Спят все позвоночные, хотя некоторым приходится придумывать для этого очень сложные решения, например спать двумя полушариями по очереди (если вы дельфин и вам приходится дышать воздухом) или плыть неведомо куда под управлением спинного мозга (такая потребность возникает у тех рыб, которым необходимо непрерывно двигаться, чтобы вода омывала жабры). У беспозвоночных, даже совсем примитивных, тоже наблюдаются суточные циклы активности, которые имеют много общего со сном, в том числе и с точки зрения молекул, которые задействованы в этом процессе. Спит, например, Caenorhabditis elegans – круглый червь, у которого всего‐то 302 нейрона. Тараканы тоже спят, и за 35 дней 95 тараканов из 100 умрут, если мешать им это делать (к сожалению, я не знаю, как применить это в домашних условиях). У позвоночных не существует зоны мозга, которую можно было бы вырезать, чтобы животное одновременно осталось бы в живых и при этом перестало спать. Да чего там, клеточные культуры спят! Нейроны и глия в чашке Петри! <…> То есть сон – это какое‐то глубинное, фундаментальное, базовое свойство нервной системы, проявляющееся начиная с самых простых уровней ее организации.

Всё живое нуждается во сне. Хорошо. Не можем разобраться, почему крысы умирают, если отобрать у них сон. Давайте тогда разбираться, какие плюсы сон в принципе имеет. Конкретного ответа мы не имеем, но у нас есть много взаимодополняющих гипотез.

Да, сон помогает экономить энергию в то время суток, когда добывать еду все равно неудобно. Да, он важен для работы иммунной системы. <…> Да, сон важен для нормального функционирования эндокринной системы и сильно влияет на обмен веществ. Именно во время сна активнее всего вырабатывается гормон роста, полезный для разнообразного мелкого ремонта и обновления тканей. При недостатке сна падает толерантность к глюкозе (клетки хуже справляются с тем, чтобы забрать ее из крови и направить на свои нужды), и эпидемиологические исследования показывают, что у тех, кто регулярно не высыпается, заметно увеличивается вероятность развития ожирения и диабета.

Но нас больше интересует как сон связан непосредственно с работой мозга. Мы имеем три гипотезы, но они ещё не могут гарантировать нам абсолютную уверенность в знании ответов на все вопросы. Так или иначе, первые две превратились для учёных в научный мейнстрим, а последняя общепризнана.

Во-первых, во время медленноволнового сна мозг потребляет меньше энергии, чем при бодрствовании. Предполагается, что это удобный момент, чтобы восполнить запасы гликогена в глиальных клетках.

Глиальные клетки, или глия, — это клетки-няньки, которые заботятся о нейронах. (прим. автора книги)

Во-вторых, в последние пять лет начали накапливаться данные о том, что во время сна увеличивается объем межклеточной жидкости, омывающей нейроны. Это, по‐видимому, способствует выведению из них всякого мусора вроде бета-амилоида (того самого, который образует бляшки у людей с болезнью Альцгеймера).

То есть, резюмируя, сон восстанавливает окружение нейронов и выводит мусор. Но эти выводы, как говорилось выше, ещё могут быть пересмотрены в будущем.

Зато вот в чем вообще никто не сомневается: что сон нужен для нормальной работы памяти, что его важнейшая функция – это переработка информации, накопленной за день, закрепление тех воспоминаний, которые важны, и одновременно стирание воспоминаний, которые не пригодились. Это подтверждено невероятным количеством экспериментов, выполненных самыми разными методами

Есть много экспериментов стабильно подтверждающих идею о том, что нужно учиться перед сном.

Если люди учат что‐то и вскоре ложатся спать, то это записывается им в долговременную память. Если люди учат что‐то утром, то это перебивается всеми последующими дневными впечатлениями, и когда они наконец добрались до постели, закреплять там уже нечего. Нейробиология говорит нам: в первой половине дня надо заниматься всякой неважной ерундой. Серьезными вещами, например обучением, надо заниматься ближе к ночи.

И вот вам парадокс. Нейробиология говорит нам, что заниматься нужно ночью, так как мозг, оперируя важной информацией перед сном, скорее всего эту важную информацию запомнит. Но есть очевидная проблема. Называется она — сила воли. Сила воли работает обратным образом, её больше всего утром и меньше всего к концу дня. Следовательно, учёные, которые изучают вопрос силы воли (на эту тему есть прекрасная книжка «Сила воли. Как развить и укрепить» Келли Макгонигал — советую почитать) рекомендуют нам действовать обратным образом, а именно — начинать самое важное как можно раньше, так как чем дольше вы бодрствуете, тем меньше у вас сил. Вот вам палка о двух концах. «Утро вечера мудренее» — говорили наши предки. А нейробиологи говорят нам, — может утро и мудренее, но работать нужно перед сном.

А может ли у нас закончиться память в мозге?

Нет, точно нет. Во-первых, мы просто не успеем до этого дожить. Во-вторых, его там много, синапсы растут и растут себе спокойно на просторе среди межклеточной жидкости. А в‐третьих, все, что мы не используем, мы все равно забываем, и очень эффективно, и, скорее всего, в основном именно во сне.

Насколько важна для мозга физическая нагрузка?

Есть исследования о том, что даже разовая тренировка способствует улучшению результатов в тестах на внимание и рабочую память. Нормальная тренировка, конечно, содержит более пяти приседаний, но в случае с физической активностью особенно ярко проявляется принцип “делать хотя бы немножко – гораздо лучше, чем не делать ничего вообще”. Например, многолетние наблюдения за здоровьем пожилых людей демонстрируют, что 15 минут умеренной физической активности в день увеличивают ожидаемую продолжительность жизни на три года, а три часа медленной ходьбы в неделю приводят к улучшению рабочей памяти и внимания на 35 % по сравнению с теми, кто ходит меньше сорока минут.

Продемонстрировать пользу физических упражнений можно не только с помощью анализов крови и тестов на интеллект, но и с помощью томографии. Кросс-секционные исследования (в которых спортивных людей сравнивают с любителями валяться на диване) показывают, что у тех, кто регулярно двигается, в среднем выше плотность серого вещества в префронтальной коре и гиппокампе. Эксперименты подтверждают, что тут есть причинно-следственная связь: у тех, кто не занимался, а потом начал, через полгода плотность серого вещества тоже увеличивается. Кроме того, регулярные тренировки благотворно отражаются на кровоснабжении мозга в состоянии покоя, хотя этот эффект, к сожалению, быстро ослабевает, если перестать заниматься.

Зрячий мозг

В этой части будет продемонстрирован интересный эксперимент, который заставит вас по-новому взглянуть на ваш мозг и его взаимодействие с реальным миром. Как-то раз студент Иво Колер вместе с испытуемыми добровольцами решил попробовать провести исследование с очками, которые переворачивают мир вверх тормашками. То есть, буквально, надевая их, мир переворачивается вверх ногами.

В первые три дня в таких очках человек действительно видит мир перевернутым. Это вызывает массу неловких ситуаций. На четвертый-пятый день восприятие становится двойственным. <…> Стоит только к чему‐то прикоснуться, как эта вещь (а может быть, и обстановка в целом) переворачивается в правильном направлении. Начиная с шестого дня непрерывного ношения очков мир переворачивается полностью.

На шестой день человек может нормально функционировать в реальном мире. Он может рисовать, читать, водить машину. И в это время на нём до сих пор перевёрнутые очки!

Когда человек снимает очки, он снова видит перевернутое изображение – впрочем, всего несколько минут, а потом все снова в порядке.

Вот такие фокусы адаптации может проделывать наш мозг. Он просто собирает по элементам картинку заново, вносит некоторые поправки и адаптируется под среду.

Шахматисты, скрипачи и 10 000 часов

Сейчас мы затронем интересную тему, которая непосредственно связана с памятью и мастерством. Поэтому будьте внимательны, ведь все мы хотим быть специалистами в своей области.

В середине 1960‐х шахматист и психолог Адриан де Гроот показал, что профессиональным игрокам может хватить всего пяти секунд, чтобы запомнить расстановку фигур на шахматной доске, даже когда их там много. Это возможно благодаря тому, что они не оценивают положение каждой фигуры по отдельности – они видят общую картину и обращают внимание на взаимодействие между атакующими и обороняющимися. А главное, профессиональные шахматисты уже хранят в своей долговременной памяти большое количество известных комбинаций. Поэтому в ситуации, когда новичок пытается (безуспешно) удержать в голове 22 фигуры, профессионалу достаточно подумать, например, так: “Это похоже на одну из задач Лобусова, но только черная ладья на a1, а белая пешка на b2” – и, соответственно, удерживать в рабочей памяти всего три смысловые единицы.

То есть, профессионалы не сказать, что владеют феерической памятью, они просто уже сталкивались со многими паттернами их ремесла (помногу раз) и им остается лишь внести поправки уже имеющиеся паттерны в голове, чтобы запомнить необходимую информацию. А вот новичку приходится просто запоминать набор не связанных ничем фигур.

Здесь также кроется интересный факт. Если мы предложим испытуемым запомнить случайно расставленные фигуры, то в этом случае новички справляются лучше, чем профессионалы. А всё потому, что профессионалы пытаются найти осмысленность и логичность в расставленных фигурах, что в данном случае играет против них. Подобный опыт показывает необходимость «молодой крови» в любой сфере бизнеса и жизнедеятельности. Молодые и ещё ничем не засоренные умы могут увидеть варианты решения проблем, которые не видят протертые игроки, которые на поле боя уже давно. Потому что правила игры чаще всего со временем меняются, да и мир тоже меняется. Старики бегают по своим старым паттернам, а у молодых нет никаких паттернов — им предстоит их создавать впереди.

А что насчёт десяти тысяч часов?

Исследователь Уильям Чейз решил посмотреть, до каких пределов можно натренировать рабочую память. Это он делал вместе с Андерсом Эрикссоном, тем самым психологом, чье исследование студентов-скрипачей легло в основу модной идеи про 10 000 часов практики, которые превратят любого человека в профессионала. Сам Эрикссон потом много раз объяснял, что это среднее значение, причем для двадцатилетних исполнителей (то есть им предстоит еще много практиковаться во взрослой жизни), что практика практике рознь и так далее. Но идея так всем понравилась, что ее распространение было уже не остановить.

Весьма распространенная тема, я думаю, вы все о ней слышали. Практикуетесь 10 000 часов и вы маэстро в выбранной вами области. Здесь, кстати, кроется интересное философское рассуждение о том, как полюбить предмет изучения. Так вот, некоторые уверены, чтобы искренно полюбить своё ремесло, вам как раз нужны эти 10 000 тысяч часов. До этого вы можете не любить предмет изучения, но не любите вы его именно потому, что не знаете всей его красоты, а познаете вы её только через 10 000 часов. Получается, что мы не можем утверждать, что что-то нам не нравится, если мы не занимались этим делом тысячи часов напролёт. Одним словом — дело любишь, когда делаешь. Но это так, рассуждения за занавесом.

Тот же Эриксон провёл интересное исследование с человеком под инициалами S.F.

В течение 20 месяцев он 3–5 раз в неделю приходил в лабораторию и каждый раз проводил час за высокоинтеллектуальным и увлекательным занятием: запоминал случайные последовательности цифр. Сначала S. F. был способен удержать в своей рабочей памяти около 7 цифр. Но потом это число начало расти. И расти. И расти. В конце периода тренировок он мог воспроизводить последовательность из 79 цифр, которую услышал один раз.

Вы скажете — ого! На самом деле, ничего особенного. S.F. натренировал свою память только на цифры. Если дать ему похожий тест, но заменить цифры, например, согласными буквами, то он будет также помнить 6-7 единиц информации. В принципе, относительно цифр он помнил тоже 6-7 единиц информации, но каждая единица была комплексной и включала в себя много цифр. Его секрет состоял в ассоциациях.

S. F. серьезно увлекался бегом – и как спортсмен, и как болельщик. На первом этапе обучения его прогресс был связан с тем, что он ассоциировал цифры с какими‐то конкретными беговыми рекордами, которые уже хранились в его долговременной памяти. Когда он слышал “3492”, он не запоминал четыре цифры. Он успевал подумать: “3 минуты и 49,2 секунды – приблизительно мировой рекорд бега на милю” – и дальше помнил одну единицу информации, мировой рекорд. Для тех последовательностей, которые не соответствовали никаким рекордам, он представлял что-нибудь другое, например возраст человека (893 – 89 лет и 3 месяца) или дату (1944 – война почти закончилась). Первый скачок в обучении был связан именно с тренировкой способности быстро подбирать ассоциации для любых сочетаний цифр. Второй скачок – с тем, чтобы научиться группировать несколько таких единиц. Таким образом, 34928931944 превращались у S. F. в единый образ “мировой рекорд бега на милю, установленный очень старым человеком в конце мировой войны”, а дальше он аналогичным образом группировал следующие цифры, которые ему называли.

Вы тоже можете иметь такую память. Главное понять общий принцип действия.

Наши способности к обработке информации ограничены, но резко расширяются, если мы можем опереться на какие‐то знания, которые уже записаны в долговременной памяти. Собственно, именно это и отличает профессионалов от новичков: у них разная эффективность работы с потоком информации. У профессионала больше шансов сфокусироваться на самом важном, и так происходит именно потому, что он тратит меньше ресурсов на обработку того, что ему уже и так известно.

А теперь давайте забудем слово «очевидно» и постараемся проникнуться идеей следующей цитаты из книги. Она проста и банальна, но, как мне кажется, является консистенцией всех тренингов по саморазвитию.

В социологии есть такая метафора – эффект Матфея, названный в честь того самого апостола: “Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет” (Мф. 25:29). Чем больше славы, тем больше славы: продать третью книжку несопоставимо проще, чем первую, даже если она жутко занудная. Чем больше денег, тем больше денег: их излишек не только растет на вкладах, но и позволяет совершать какие‐то более выгодные покупки, допустим платить за интернет на год вперед с большой скидкой. Чем больше знаний, тем больше знаний, тут совершенно то же самое: если вы уже умный и у вас уже много всяких концепций записано в долговременной памяти, то вам будет требоваться намного меньше усилий на освоение новой информации, ведь в ней так или иначе есть параллели с тем, что вам уже известно. Жизнь несправедлива, но если понимать, как именно она несправедлива, то этот маховик можно раскрутить в правильном направлении.

Остановитесь на этом моменте и задумайтесь.

Грустная часть мозга и как принимаются решения

Смотрите, у нас есть простой эксперимент. Люди играют в простую экономическую игру. Когда они в ней выигрывают деньги (для чистоты эксперимента люди действительно забирают деньги, которые выигрывают), то их прилежащие ядро (центр удовольствия) активируется. А если проигрывает, то… Нет вы не угадали, ничего не происходит, точнее оно ведет себя так, как ведет, когда ничего не происходит. Но мы же явно грустим, если деньги мы не выиграли. Кто же отвечает в нашем мозге за грусть? Для этого есть отдельный отдел мозга — островковая кора.

Хорошо, кто отвечает за грусть мы поняли. А кто вообще отвечает за всё? Есть ли в мозге начальник? Как ни странно, его нет.

Нейрон зрительной коры должен принять решение о том, что он видит линию, наклоненную под определенным углом. Нейрон прилежащего ядра должен принять решение о том, что фигура коричневого цвета ему нравится. Нейрон орбитофронтальной коры должен принять решение о том, что шесть глотков лимонада лучше одного глотка воды. Выше в иерархии есть нейроны, которые принимают решения, непосредственно отражающиеся на наших действиях, например отправляют команды в моторную кору, в результате чего мы нажимаем кнопку вызова лифта, или целуем девушку, или вписываем бородатый анекдот в серьезную научно-популярную книжку. Но важно здесь осознать, что у нас нет и принципиально не может быть какого‐то одного Самого Главного Нейрона, который управляет всем. Вместо этого у нас есть 86 миллиардов нейронов с десятью тысячами синапсов у каждого. И любой из них собирает информацию снизу, принимает решение и отправляет его дальше. И любое наше действие в реальном мире – результат того, что какое‐то сообщество нейронов оказалось более многочисленным и активным, чем другие нейроны, лоббирующие альтернативное решение.

В нашей голове постоянно происходит борьба. Мы все время сопоставляем противоречивую информацию и принимаем решения в зависимости от того, какой сигнал все‐таки оказался более сильным.

Рассечённый мозг и любовь

Самое время поговорить полушариях нашего мозга.

Вы сто раз слышали в кухонных разговорах и читали в развлекательных СМИ, что, мол, левое полушарие отвечает за рациональное мышление, а правое связано с творчеством. В отличие от многих других мифов о мозге, этот имеет под собой хоть какие‐то научные основания. Действительно, люди точнее перерисовывают картинки, когда выполняют это задание с помощью правого полушария (даже несмотря на то, что делают это левой рукой), а для выполнения любых математических действий, более сложных, чем “сложить семь и один”, невозможно обойтись без левого полушария. Но есть тонкость. Все подобные выводы получены при тестировании людей с рассеченным мозгом. Тех, у кого перерезано мозолистое тело. Тех, кто не может передавать информацию одного полушария в другое (а мы‐то с вами это делаем мгновенно и всегда). Тех, кто действительно использует при выполнении задания только какое‐то одно полушарие – в отличие от всех обычных людей.

Еще в середине 20 века, когда эпилепсию лечили хирургическим путем, удивлялись, что рассечение мозолистого тела не вызывает никаких видимых последствий. Не нарушается ни интеллект, ни память, ни настроение, ни координация движений — ничего. Мозг работает как работал. Тогда ученый Роджер Сперри заинтересовался вопросом полушарий и начал придумывать эксперименты.

Вот какие предпосылки были у Роджера Сперри. Во-первых, было известно, что (в первом приближении) левое полушарие координирует движения правой половины тела, и наоборот. Во-вторых, зрительное восприятие устроено хитрее: информация о стимулах, появившихся справа от нас и, соответственно, спроецированных на левую половину сетчатки обоих глаз, отправляется в зрительную кору левого полушария, и наоборот.

Сначала экспериментировали на кошках. Котам рассекли мозолистое тело и закрывали поочередно сначала один глаз, потом другой. Затем для каждого глаза (или каждого полушария) проводили обучение. Котам показывали фигуры, одно полушарие вознаграждали за выбор квадрата, другое за выбор треугольника. В зависимости от того, какой глаз был открыт, кот выбирал ту фигуру, которую обучили выбирать конкретное полушарие мозга. У каждого полушария своя память и информацией они не обмениваются, так как разрезано мозолистое тело.

Но это всё коты. Интереснее опыты, проведенные с людьми. В данном случае испытуемым оказался человек, вошедший в историю под инициалами W. J., ветеран Второй мировой, десантник. После удара в голову на войне, он страдал эпилептическими припадками. Исследователи решили ему помочь, разрезав мозолистое тело, и заодно провели эксперимент.

Для начала Сперри и Газзанига завязывают W. J. глаза и дают ощупывать различные предметы: шляпу, очки, сигарету, карандаш. Если дать ему эти предметы в правую руку, он способен делать с ними все, что предлагают исследователи – и использовать их, и описывать, и называть. Если же дать их в левую руку, то W. J. по‐прежнему может ими манипулировать и правильно использовать их, но совершенно не способен сказать, как они называются или дать им словесное описание. До операции W. J., хотя и был правшой, мог достаточно разборчиво писать левой рукой; теперь он, получив в левую руку карандаш, по‐прежнему понимает, что этой штукой надо водить по бумаге (хотя его правое полушарие не в курсе, как она называется), но из‐под его руки выходят только бессмысленные каракули.

То есть теперь у нас как бы два отдельно мыслящих мозга. Каждый не знает о существовании другого. Если дотронутся до мизинца испытуемого, то он сможет показать, где до него дотронулись, но только пальцем той руки, до которой дотрагивался исследователь. Другой рукой он не может показать, так как другое полушарие не знает ничего об этом касании.

Человеку с рассеченным мозгом можно показывать картинки и надписи так, чтобы их видело только одно полушарие. Для этого достаточно, чтобы они были расположены в правом поле зрения (и обрабатывались левым полушарием) или, наоборот, в левом поле зрения (и обрабатывались правым полушарием).

Если показать человеку слово HEART (“сердце”) таким образом, чтобы первые две буквы проецировались на правую половину сетчатки и обрабатывались правым полушарием, а последние три буквы – наоборот, то человек скажет вам, что на экране написано слово ART (“искусство”). Но если вы положите перед ним карточки со словами ART и HE (“он”), попросите выбрать правильную надпись и указать на нее левой рукой, то человек (то есть его правое полушарие) выберет табличку НЕ. Единственный способ понять, что на экране написано слово HEART, – расположить голову так, чтобы слово полностью попадало в правую половину поля зрения (и обрабатывалось левым полушарием).

Что мы вообще знаем о влюбленности? Прежде всего мы знаем, что она существует. В том смысле, что это функциональное изменение мозга, которое неплохо видно на томограмме. Если вы поместите влюбленных людей в томограф и вдобавок дополнительно напомните им о существовании возлюбленного (показав, например, его фотографию), то сможете наблюдать характерные изменения в куче разных отделов мозга. В частности, усиливается активность хвостатого ядра и вентральной области покрышки – это богатые дофамином участки, тесно взаимодействующие с прилежащим ядром и другими структурами системы вознаграждения, а связаны они в первую очередь с мотивацией и целеполаганием. А вот активность амигдалы, наоборот, снижается.

А ещё?

Кроме того, мы знаем, что психологи и нейробиологи вполне серьезно уподобляют влюбленность наркотической зависимости. Во-первых, очень похожа картина активации мозга. Во-вторых, похожи поведенческие симптомы. Люди постоянно думают об объекте своей страсти. Это измеряют в формальных опросниках: в исследования влюбленностей берут тех, кто думает о возлюбленном по крайней мере 65 % времени бодрствования, и это не предел. Влюбленный человек жаждет обладать возлюбленным, причем запросы нарастают по мере удовлетворения предыдущих. Контакты с предметом влюбленности вызывают у него сильные эмоции. Крах романтических надежд здорово похож по ощущениям на синдром отмены и тоже сопровождается раздражительностью, тревогой, чувством протеста, нарушениями сна и аппетита. В попытках добиться успеха (и даже просто объяснить, зачем ему этот успех нужен) человек может проявлять такие масштабы настойчивости и изощренности, которые можно сравнить разве что с блистательным красноречием недавних курильщиков, обосновывающих, почему именно сейчас сигарета им абсолютно необходима. Это при том, что никотиновая ломка, по идее, должна снижать интеллектуальные способности. Она и снижает, но только не в том, что касается способов рационализации дальнейшего курения. Похожая история и с влюбленностью.

Исследователи провели эксперимент, в котором приняли участие 127 пар студентов (именно друзей мальчик-девочка без романтических связей). Учёные проверяли возможно ли дружба между мужчинами и женщинами.

Каждого участника исследования просят заполнить подробные опросники про себя самого и про своего спутника. Требуется согласиться – или не согласиться – с утверждениями типа “Этот человек показался мне привлекательным с первой же встречи”. И то же самое в обратном направлении: “Я показался этому человеку привлекательным с первой же встречи”. А потом исследователи просто построили графики и выявили четкую закономерность: чем сильнее вам нравится в романтическом смысле ваш друг, тем больше вы уверены, что и вы ему тоже очень нравитесь.

На втором этапе исследования ученые наблюдали за этими парами еще в течение четырех недель и предсказуемо обнаружили, что если вы испытываете сильный романтический интерес к вашему другу, то и у него постепенно нарастает интерес к вам.

Особенно хорошо это работает в том случае, если вы сами верите, что вы вообще‐то очень классный партнер (что тоже проверяли с помощью опросников). Это частный случай психологического эффекта, который называется “самосбывающееся пророчество”. Когда мы верим, что реальность устроена каким‐то образом, то мы ведем себя так, как будто бы она на самом деле так устроена. И иногда она действительно прогибается под наши ожидания.

Откуда изначально берутся искаженные ожидания? Единственный источник информации для нее – нервные импульсы, приходящие от подчиненных участков мозга. От текущего состояния мозга зависит, как будет выглядеть суммарная картина этих импульсов.

Ну, скажем, вы уронили ручку, а ваш приятель поднял. В нормальной ситуации, если это просто приятель, вы забудете об этом через минуту. Это был слабый сигнал. Но когда вы влюблены, у вас очень активна система вознаграждения, и она добавляет умножающий коэффициент ко всем явлениям, которые наблюдаются во внешней реальности, если они как‐то связаны с вашим избранником. Это не просто упала ручка, а он поднял. Это он к вам внимателен. Он о вас заботится. Он хочет жить с вами вместе. Вы назовете ребенка Афанасием. Внешний стимул для таких размышлений ведь был? Был! Ручка действительно падала, тут не поспоришь.

Авторы художественных книг пока что знают про любовь больше, чем авторы научно-популярных. И многие книги о любви говорят нам:

Любовь – это лучшая возможная мотивация, какая у нас только может быть. Она делает нас бесстрашными. Она делает нас целеустремленными. Она может сохраняться достаточно долго, чтобы мы успели достигнуть чего‐то осмысленного.

Что спросил бы Эпикур, — как я могу этим насладиться? Что спросит современный прагматик, — как я могу это использовать?

Спорить с эволюционно древними подкорковыми структурами бесполезно, вот что я хочу сказать. Если уж человек угодил во влюбленность, то какое‐то время его восприятие реальности будет искажено. Но вот что, как мне кажется, может сделать в такой ситуации мыслящее существо: оно может использовать этот халявный драйв для достижения каких‐то результатов, полезных в реальной жизни. Предпринять какие‐то решительные шаги в направлении самосовершенствования, ввязаться в большие амбициозные проекты, на которые раньше не хватало куража. Научиться бегать, получить водительские права, записаться на курсы иностранного языка и сменить работу на более интересную. Вам как влюбленному человеку – мастерство самообмана и самодисциплины! – все это будет нужно ради того, чтобы потом ходить на пробежки вместе с возлюбленным, подвозить его на машине, путешествовать по дальним странам и травить упоительные баечки о своих рабочих буднях. Может быть, все это в конечном счете и не поможет подкатить к возлюбленному. Но зато, когда помутнение схлынет, вы окажетесь в лучшем положении, чем были.

Вместо вывода

Данная статья ни в коем случае не заменит прочтение книги. Здесь были изложены лишь основные моменты с дополнительными комментариями от меня. В первоисточнике же всё то, что вы прочитали в этой статье, изложено намного подробнее. Некоторые темы я и вовсе не стал упоминать в силу их комплексности. К примеру, в статье мы по касательной проходим тему зрения, в книге же она описана подробнейшим образом. 

А что в итоге? Мы с вами изучили основные постулаты, связанные с мозгом. Разобрали много экспериментов, которые наглядно показывают как он работает. И узнали много нового из мира науки о мозге! Помните, что знание — это хорошо, а ещё лучше знание, которое применяется человеком в его повседневных задачах. Пусть прочтённая информация о работе мозга сыграет положительную роль в вашем миропонимании. И благодаря этой статье вы со временем обнаружите новые горизонты в своей жизни. 

Всего хорошего! 

ЦИТАТА «Мозги есть у всех, просто не все разобрались с инструкцией.» ️ Хью Лори Похожие: Мне вообще лучше думается, когда рядом есть кто-то, кто может думать за меня. Хью Лори «Торговец пушками» Мне вообще лучше думается, когда рядом есть кто-то, кто может думать за меня. Хью Лори «Торговец пушками» Когда тебе захочется кого-нибудь покритиковать, просто вспомни, что далеко не у всех на этой земле есть то, что имеешь ты. Фрэнсис Скотт Фицджеральд «Великий Гэтсби» У всех у них есть один недостаток: они — не ты. А.Вампилов «Из записных книжек» У всех у них есть один недостаток: они — не ты. Александр Вампилов «Из записных книжек» У всех у них есть один недостаток: они — не ты. Александр Вампилов «Из записных книжек» «Твои» люди останутся с тобой, как бы ты ни ныл, каким бы ором не орал, как бы ни пропадал. Они просто есть, они рады тебе открыть дверь, протянуть руки, разделить бутерброд. Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали» Вправить человеку мозги может только время. Э.Сиболд «Милые кости» Вправить человеку мозги может только время. Э. Сиболд «Милые кости» Вправить человеку мозги может только время. Элис Сиболд «Милые кости» Любовь съела тебя. Первое, что она пожирает — мозги, учти. Мариам Петросян «Дом, в котором…» Вправить человеку мозги может только время. Элис Сиболд «Милые кости» Мне нужна такая близость, чтобы под кожу проникала — прямо в мозги, как в астрал выходишь. Ирвин Уэлш «Экстази» — «Добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь? — Всех, злых людей нет на свете. Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита» Мне вообще лучше думается, когда рядом есть кто-то, кто может думать за меня. Хью Лори Всю жизнь слышала в свой адрес: «взбалмошная, взбалмошная». А я просто. Просто не совсем зануда. Макс Фрай «Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо» Поначалу наши близкие хотели бы нас вернуть. Потом они свыкаются с тем, что нас нет. Потом всех устраивает, что мы там, где мы есть. Франко Арминио «Открытки с того света» Ты не обижайся, но мужики — скоты. У них либо мозги ниже пояса, либо их вообще нет. Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали» Просто я хочу жить, чтобы ты никогда не е***а мозги, А ты видимо нет Когда говорят «мне никто не нужен, я просто хочу быть один» — это неправда, обычно у этого одиночества есть имя. Д. Гринберг Почему человек никак не научится жить просто? Откуда-то из бездонных патриархальных глубин все время ползут тщеславие, самолюбие, уязвленная гордость. И почему-то всегда есть что скрывать. И всегда есть чего стесняться. Аркадий и Борис Стругацкие «Попытка к бегству» «Твои» люди останутся с тобой, как бы ты ни ныл, каким бы ором не орал, как бы ни пропадал. Они просто есть, они рады тебе открыть дверь, протянуть руки, разделить бутерброд. Эльчин Сафарли «Твои» люди останутся с тобой, как бы ты ни ныл, каким бы ором не орал, как бы ни пропадал. Они просто есть, они рады тебе открыть дверь, протянуть руки, разделить бутерброд. Эльчин Сафарли Никогда. Страшное слово. Самое страшное из всех слов человеческой речи. Никогда. Слово это сравнимо только со словом «смерть». Никаких «может быть» или «а если?». Никогда. Рубен Давид Гонсалес Гальего Не было никаких «давай встречаться» или «давай будем вместе». Он просто сказал: «ты моя»… Когда тебе захочется кого-нибудь покритиковать, просто вспомни, что далеко не у всех на этой земле есть то, что имеешь ты. Фрэнсис Скотт Фицджеральд А человеку нужен крепкий чай, А не меха, какие подороже. И просто слышать: «Как же я скучал» И улыбаться: «Я скучала тоже» Я решила, что вообще ничего не буду ждать. Ничего и никого. Мне и так хорошо. Без всех. Просто жить. Просто для себя. Просто в свое удовольствие. То, что суждено, придет само. Ф. Раневская Я решила, что вообще ничего не буду ждать. Ничего и никого. Мне и так хорошо. Без всех. Просто жить. Просто для себя. Просто в свое удовольствие. То, что суждено, придет само. Фаина Раневская

— Сколько вы зарабатываете? — Чуть меньше миллиона. — 900 тысяч? — 22 500 рублей. «А что, «Пятёрочка» действительно выручает» подумал превысивший скорость водитель Сидоров, откупившись от гаишника Петрова пятью тысячами рублей. ПРИКОЛЬНЫЕ КАРТИНКИ СВЕЖИЕ ПОСТЫ Всем привет! Мы — администрация сайта «Всё шуточки» стараемся каждый день собирать для вас самые лучшие смешные шутки, анекдоты и картинки. В прошлом году у комментариев: 2 Видео:Hhbfxw6PN5U комментариев: 0

Понедельник, 22.05.2023, 11:36	| RSS
Хью Лори — цитаты, афоризмы, высказывания, фразы
	Главная | Хью Лори

Copyright aphorism-citation.ru © 2009-2023