Мятеж под руководством генерала корнилова дата

КОРНИ́ЛОВА ВЫСТУПЛЕ́НИЕ 1917 (Кор­ни­лов­ский мя­теж 1917), по­пыт­ка выс­ше­го во­ен. ру­ко­вод­ст­ва во гла­ве с Вер­хов­ным глав­но­ко­ман­дую­щим воо­руж. си­ла­ми Рос­сии ген. от инф. Л. Г. Кор­нило­вым ус­та­но­вить в стра­не силь­ную гос. власть. По­сле не­уда­чи Июнь­ско­го на­сту­п­ле­ния 1917 во­ен. ру­ко­во­дство Рос­сии при­шло к вы­во­ду, что гл. при­чи­ной рас­па­да и по­ра­же­ний ар­мии яв­ля­лась её де­мо­кра­ти­за­ция в ре­зуль­та­те Февр. ре­во­лю­ции 1917 (При­каз № 1 по ар­мии и фло­ту и т. п.). Кор­ни­лов вы­дви­нул на­шед­шую под­держ­ку сре­ди зна­чит. час­ти офи­цер­ско­го кор­пу­са про­грам­му по вос­ста­нов­ле­нию обо­ро­но­спо­соб­но­сти стра­ны: вве­де­ние смерт­ной каз­ни в ты­лу, ми­ли­та­ри­за­ция ж.-д. транс­пор­та и обо­рон­ных пред­при­ятий, ог­ра­ни­че­ние пол­но­мо­чий вой­ско­вых ко­ми­те­тов.

В авг. 1917, в ус­ло­ви­ях ак­ти­ви­за­ции как кон­сер­ва­тив­ных, так и ра­ди­каль­ных сил по­сле Го­су­дар­ст­вен­но­го со­ве­ща­ния 1917, пра­ви­тель­ст­во по­лу­ча­ло со­об­ще­ния о том, что часть офи­це­ров в Став­ке Вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го (г. Мо­ги­лёв) го­то­вит ан­ти­пра­ви­тель­ст­вен­ный за­го­вор, а боль­ше­ви­ки – мас­со­вое вы­сту­п­ле­ние, сход­ное с июль­ски­ми со­бы­тия­ми 1917. 22 авг. (4 сент.) по при­казу А. Ф. Ке­рен­ско­го в Став­ку при­был управ­ляю­щий де­ла­ми Во­ен. мин-ва Б. В. Са­вин­ков для про­вер­ки на мес­те дан­ных об ан­ти­пра­ви­тель­ст­вен­ном за­гово­ре и со­гла­со­ва­ния со Став­кой мер по реа­ли­за­ции пред­ло­же­ний Кор­ни­ло­ва (Ке­рен­ский на­ме­ре­вал­ся одоб­рить их офи­ци­аль­но). Для пре­ду­пре­ж­де­ния и по­дав­ле­ния ожи­дав­ших­ся мас­со­вых вы­сту­п­ле­ний Са­вин­ков и Кор­ни­лов до­го­во­ри­лись о вве­де­нии во­ен. по­ло­же­ния и со­зда­нии во­ен­но-по­ле­вых су­дов в сто­ли­це, Пет­рогр. губ. и Крон­штад­те. Для обес­пе­че­ния ре­жи­ма во­ен. по­ло­же­ния ре­ше­но бы­ло при­влечь на­хо­див­ший­ся в рай­оне Псков – Ве­ли­кие Лу­ки 3-й кон­ный кор­пус с ус­ло­ви­ем за­ме­нить его ком. ген.-л. А. М. Кры­мо­ва, из­вест­но­го мо­нар­хич. взгля­да­ми. Ус­ло­вие не бы­ло вы­пол­не­но Кор­ни­ло­вым, ко­то­рый так­же во­пре­ки воз­ра­же­ни­ям Са­вин­ко­ва ре­шил ис­поль­зо­вать и Ту­зем­ную («Ди­кую») ди­ви­зию, со­сто­яв­шую из гор­цев Сев. Кав­ка­за. В тот же день, 22 авг. (4 сент.), быв. обер-про­ку­рор Си­но­да В. Н. Львов от име­ни не­ко­ей груп­пы лиц пред­ло­жил Ке­рен­ско­му соз­дать «на­цио­наль­ное пра­ви­тель­ст­во» из пред­ста­ви­те­лей пред­при­ни­ма­тель­ских и во­ен. кру­гов и вклю­чить в не­го Кор­ни­ло­ва, под­черк­нув, что мн. офи­це­ры Став­ки же­ла­ют ус­та­нов­ле­ния его дик­та­ту­ры. 24–25 авг. (6–7 сент.) Львов два­ж­ды встре­тил­ся с Кор­ни­ло­вым в Став­ке, пред­ста­вив­шись до­ве­рен­ным ли­цом Ке­рен­ско­го, хо­тя и не по­лу­чал от не­го к.-л. пол­но­мо­чий. По­ла­гая, что Львов име­ет по­ру­че­ние вы­яс­нить его от­но­ше­ние к ус­та­нов­ле­нию его собств. дик­та­ту­ры, Кор­ни­лов зая­вил Льво­ву, что не от­ка­жет­ся взять власть, ес­ли к не­му по­сту­пит со­от­вет­ст­вую­щая прось­ба, а так­же пред­ло­жил Ке­рен­ско­му и Са­вин­ко­ву при­быть в Став­ку для обес­пе­че­ния их безо­пас­но­сти в слу­чае мас­со­вых вы­сту­п­ле­ний в Пет­ро­гра­де. Львов, пред­ста­вив­ший­ся по­слан­ни­ком Кор­ни­ло­ва, 26 авг. (8 сент.) со­об­щил Ке­рен­ско­му, что Кор­ни­лов яко­бы тре­бу­ет пе­ре­да­чи во­ен. и гражд. вла­сти в его ру­ки и от­став­ки всех ми­ни­ст­ров, вклю­чая ми­ни­ст­ра-пред­се­да­те­ля. Ке­рен­ский, не пы­таясь с дос­та­точ­ной ос­но­ва­тель­но­стью про­ве­рить сло­ва Льво­ва, аре­сто­вал по­след­не­го и до­бил­ся со­гла­сия боль­шин­ст­ва ми­ни­ст­ров на пре­дос­тав­ле­ние ему чрез­вы­чай­ных пол­но­мо­чий. Кор­ни­лов, дей­ст­вуя в со­от­вет­ст­вии с дос­тиг­ну­ты­ми с Са­винко­вым со­гла­ше­ния­ми, в тот же день, 26 авг. (8 сент.), от­дал при­каз о дви­же­нии войск под ко­манд. Кры­мо­ва на сто­ли­цу. 27 авг. (9 сент.) Ке­рен­ский от­дал при­каз на­пра­вить вой­ска в мес­та преж­ней дис­ло­ка­ции, объ­я­вил об от­стра­не­нии Кор­ни­ло­ва от долж­но­сти Вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го и о при­ня­тии вер­хов­но­го ко­ман­до­ва­ния на се­бя. Од­на­ко 28 авг. (10 сент.) Кор­ни­лов при­ка­зал вой­скам про­дол­жать дви­же­ние на Пет­ро­град, за­явив, что Врем. пра­ви­тель­ст­вом со­вер­ше­на «ве­ли­кая про­во­ка­ция» и что оно дей­ст­ву­ет в со­от­вет­ст­вии с пла­на­ми герм. ген­шта­ба.

В этих ус­ло­ви­ях боль­ше­ви­ки, эсе­ры, мень­ше­ви­ки и др. со­циа­ли­стич. пар­тии вы­сту­пи­ли в за­щи­ту Врем. пра­ви­тель­ст­ва. Л. Г. Кор­ни­ло­ва из круп­ных по­ли­тич. пар­тий под­дер­жа­ла (но не ока­за­ла по­мо­щи) толь­ко Кон­сти­ту­ци­он­но-де­мо­кра­ти­че­ская пар­тия [ми­ни­ст­ры-ка­де­ты 27 авг. (9 сент.) по­да­ли в от­став­ку, фак­ти­че­ски вы­ра­жая со­ли­дар­ность с Кор­ни­ло­вым]. Про­тив войск Кры­мо­ва бы­ли на­прав­ле­ны час­ти пет­рогр. гар­ни­зо­на, мо­ря­ки Балт. фло­та и от­ряды Крас­ной гвар­дии. На под­сту­пах к сто­ли­це и в са­мом го­ро­де на­ча­лось строи­тель­ст­во обо­ро­нит. ук­ре­п­ле­ний. 28–29 авг. (10–11 сент.) дви­же­ние войск, на­прав­лен­ных Кор­ни­ло­вым, пре­кра­ти­лось, под воз­дей­ст­ви­ем про­па­ган­ды ле­вых пар­тий они вы­шли из по­ви­но­ве­ния и от­ка­за­лись под­чи­нять­ся на­чаль­ни­кам; свою роль сыг­ра­ли так­же са­бо­таж же­лез­но­до­рож­ни­ков и за­ме­ша­тель­ст­во в вой­сках, вы­зван­ное про­ти­во­ре­чи­вы­ми при­ка­за­ми А. Ф. Ке­рен­ско­го и Кор­ни­ло­ва. 30 авг. (12 сент.) Ке­рен­ский вы­звал А. М. Кры­мо­ва в Пет­ро­град, где 31 авг. (13 сент.) по­сле их встре­чи Кры­мов, убе­див­шись в про­ва­ле К. в., за­стре­лил­ся. Кор­ни­лов, под­дер­жав­шие его не­ко­то­рые др. ге­не­ра­лы Став­ки и ко­манд. Зап. фрон­том ген.-л. А. И. Де­ни­кин 1–2 (14–15) сент. бы­ли аре­сто­ва­ны и вско­ре пе­ре­ве­де­ны в г. Быхов.

По­сле про­ва­ла К. в. уси­ли­лось влия­ние в ар­мии и со­ве­тах боль­ше­ви­ков, сыг­рав­ших ак­тив­ную роль в ор­га­ни­за­ции борь­бы с Л. Г. Кор­ни­ло­вым. Они пред­ска­зы­ва­ли воз­мож­ность вто­рой «кор­ни­лов­щи­ны», тем са­мым при­вле­кая мас­сы на свою сто­ро­ну. Пет­рогр. [31 авг. (13 сент.)] и Моск. [5(18) сент.] со­ве­ты ра­бо­чих и сол­дат­ских де­пу­та­тов при­ня­ли пред­ло­жен­ные боль­ше­ви­ка­ми ре­зо­лю­ции, фак­ти­че­ски при­зы­вав­шие к пе­ре­да­че по­ли­тич. вла­сти со­ве­там. Врем. пра­ви­тель­ст­во про­дол­жа­ло те­рять свой ав­то­ри­тет. Ар­мей­ские выс­шие чи­ны окон­ча­тель­но убе­ди­лись в том, что пра­ви­тель­ст­во не спо­соб­но пре­дот­вра­тить раз­вал стра­ны.

По­сле Окт. ре­во­лю­ции 1917 ген.-лей­те­нан­ты А. И. Де­ни­кин, С. Л. Мар­ков, И. П. Ро­ма­нов­ский и др. тай­но по­ки­ну­ли г. Бы­хов, где они со­дер­жа­лись по­сле аре­ста по де­лу Кор­ни­ло­ва. По при­ка­зу Н. Н. Ду­хо­ни­на, от­дан­но­му на­ка­ну­не при­бы­тия в Став­ку но­во­го Вер­хов­но­го глав­но­ко­манд. – пра­пор­щи­ка Н. В. Кры­лен­ко, в ночь на 19 но­яб. (2 дек.) Бы­хов ос­тавил и Кор­ни­лов в со­про­во­ж­де­нии Те­кин­ско­го пол­ка, под ох­ра­ной ко­то­ро­го он на­хо­дил­ся. При­быв в Но­во­чер­касск, уча­ст­ни­ки К. в. сфор­ми­ро­ва­ли Доб­ро­воль­че­скую ар­мию, ко­то­рая по­ло­жи­ла на­ча­ло Бе­ло­му дви­же­нию.

Усиление в мае 1917 года влияния социалистических партий во Временном правительстве привело к триумфу Керенского, он метался по фронтам и убеждал солдат в необходимости продолжать войну. Начавшееся в июне наступление при пятикратном перевесе русской армии в начале было успешным, и русские войска одерживали победы, но контрудар немцев взломал фронт, и разложившаяся армия в начале июля побежала, только 8-я армия под командованием Корнилова удерживала свой участок фронта, и его разрекламировали как настоящего героя.

Провал на фронте усугублялся начавшимся 3–5 июля восстанием большевиков, они решили воспользоваться моментом и свергнуть Временное правительство. К тому же начались проблемы на национальных окраинах: в Финляндии и Украине. В совокупности все это спровоцировало июльский кризис (2–10 июля).

Национальный вопрос обострился в Финляндии, сейм принял решение об автономии, а фактически о выходе из состава России. В Киеве также объявили об автономии Украины, шантажируя правительство срывом намеченного наступления на Юго-Западном фронте. Для разрешения кризиса в Киев выехала делегация в составе Керенского, Церетели и Терещенко. В процессе переговоров нашли компромиссный вариант, что вопрос автономии будет решаться Учредительным собранием, но в Киеве это поняли как признание автономии и торжествовали победу.

Июльское восстание большевиков

Большевистское восстание в Петрограде по своему размаху и остроте превосходило события в Февральскую и Октябрьскую революции.

Восстание началось с бунта 1-го пулеметного полка, который должен был быть отправлен на фронт. Большевики организовали концерт-митинг с выступлением своих ораторов, призывавших не подчиняться командирам. С пламенной речью выступил Троцкий, призвавший бойкотировать отправку на фронт и начинать войну против угнетателей.

Солдаты, естественно, не стремились на фронт и, поддавшись пропаганде большевиков, с оружием вышли на улицы. Следует отметить, что не все руководство большевиков поддержало восстание: Ленин считал, что нужный момент не наступил, и власть еще довольно сильна.

Помимо этого, большевик Раскольников поднял гарнизон Кронштадта, 4 июля около десяти тысяч вооруженных матросов на кораблях переправились в Петроград и быстро рассредоточились по всему городу. На улицах начались стычки и перестрелки с казаками с применением пулеметов, хаос и бесчинства охватили город и пригороды, приведшие к десяткам погибших.

Восставшие бросились арестовывать членов правительства, но никого не было на месте. В Мариинском дворце требовали выдать Львова, его там не оказалось. В Таврическом дворце, где заседал Петросовет, несмотря на протесты Чхеидзе, арестовали министра эсера Чернова, Троцкому с трудом удалось спасти его от расправы толпы. Зиновьев заявился в Петросовет и потребовал отставки и ареста Керенского, но его не оказалось в городе. На этом этапе свои услуги большевикам, как наиболее решительной силе, предложил генерал Генштаба Потапов, сыгравший потом в октябрьском перевороте существенную роль.

В критический момент руководство Петросовета и Временное правительство нашли способ подавить восстание, их опорой стали казаки и переброшенные с фронта для наведения порядка воинские части, что сразу же подействовало отрезвляюще на восставших. На фоне провала на фронте наиболее эффектным оказалось обвинение большевиков в измене, связях с Германией и попытке сдать немцам Петроград, для чего они и подняли восстание.

В прессе широко опубликовали протокол допроса прапорщика Ермоленко, которого большевики якобы завербовали для работы на немцев. Массы поверили этому и поддержали правительство и Петросовет, тем более что большевиков уже давно пытались публично обвинить в работе на Германию. Без поддержки масс восстание было обречено, разбушевавшихся матросов и солдат быстро убрали с улиц, а в среде большевиков начались аресты.

Большевики этот раунд противостояния проиграли своим оппонентам, большинство общества поверило в их предательство, и власть подавила восстание.

Для дискредитации большевиков были устроены торжественные похороны погибших от рук «германских шпионов», в которых приняло участие более 100 тысяч человек.

Керенский требовал ареста большевиков, и были арестованы Каменев и Троцкий. Ленин и Зиновьев прятались на квартире старого большевика Аллилуева и будущей жены Сталина, на этом этапе Ленин близко сошелся со Сталиным, который через своих земляков в Петросовете Церетели и Чхеидзе пытался облегчить участь партии большевиков и ее лидеров.

Обострение отношений в лагерях социалистов и либералов

Все эти события, особенно провал наступления, привели к обострению отношений между либералами и социалистами в коалиционном правительстве и в итоге к его развалу.

Кадеты были возмущены соглашательской позицией правительства по отношению к Украине и приняли решение отозвать своих министров, а премьер Львов подал в отставку.
Никто не представлял, что делать дальше, члены коалиции обвиняли друг друга и не могли договориться между собой. Этот хаос до октября так и не закончился, власть распалась на отдельные фрагментарные группировки, каждая из которых начала действовать в своих интересах.

Московская буржуазия в лице партии кадетов бездарно потеряла власть и оказалась не у дел. Керенский, перебравшись в Зимний дворец в царские покои вместе со своими соратниками по «партии друзей Керенского» Некрасовым и Терещенко, порвавшими с кадетами, проводили линию на полный разрыв с Советами и требовали разогнать солдатские комитеты. Некрасов, ставший министром финансов и фактически замом Керенского, 22 июля предъявил ультиматум Петросовету, что правительство отказывается от его услуг.

Группировка питерских банкиров называла Временное правительство и Петросовет «тушинскими ворами» и никчемными людьми, а Керенского – «Александрой Федоровной», намекая на разрушительные действия царицы.

Питерские решили сделать ставку на генерала Корнилова и начали раскручивать его как будущего спасителя России, они также вошли в контакт с Некрасовым и через него пытались во Временном правительстве решать свои вопросы.

Разгромленные большевики из Таврического дворца переехали в Смольный и оттуда продвигали свою линию на свержение Временного правительства. Социалисты остались в Таврическом дворце и искали компромисса с Керенским.

При формальном отсутствии правительства Керенский заявил, что поскольку премьер Львов ушел в отставку, он берет на себя полномочия самостоятельно формировать новое правительство и единолично назначать министров, так как партийные выдвиженцы ведут только к провалу по всем направлениям.

Он решил прекратить контакты с кадетами, для создания видимости коалиции ввести в правительство никому не известную фантомную Радикально-демократическую партию, то есть по своему усмотрению, ни с кем не консультируясь, сформировал правительство, став фактически диктатором.

Так, мало кому известный ранее адвокат Керенский, не имеющий понятия ни о государственном, ни военном строительстве, воспользовавшись моментом, сосредоточил власть в своих руках и повел Россию к пропасти.

Изменились отношения Керенского и с военными: после позорного провала на фронте он сместил с поста Верховного главнокомандующего генерала Брусилова и назначил генерала Корнилова, проявившего себя с лучшей стороны в сдерживании развалившегося фронта и ставшего героем на фоне провала наступления. Корнилова рекомендовал и эсер боевик Борис Савинков, бывший заместителем военного министра (Керенского).

Об этом назначении Керенский потом сожалел, так как Корнилов явно метил на место верховного правителя и переходил дорогу самому Керенскому. К этому времени Корнилов уже плотно взаимодействовал с питерской группой банкиров, и они сделали друг на друга ставку в свержении правительства и установлении военной диктатуры.

Питерские организовали генералу и профинансировали широкую пиар-кампанию: что он – спаситель Отечества, вышел из народа, понимает солдат и отличный полководец.

Взгляды Керенского и Корнилова на это назначение расходились, первый рассчитывал, что генерал поможет ему удержать власть, а Корнилов же считал, что его призвало Отечество для наведения порядка в стране, и он будет действовать от имени народа. Генерала не интересовали никакие партии, Керенского он считал пустым местом, и между ними изначально было заложено противостояние.

Это почувствовалось сразу же, Корнилов стал наводить порядки в армии и потребовал введения смертной казни на фронте, отменил в прифронтовой зоне законы о земле эсера Чернова. Затем он стал требовать подчинить ему все предприятия оборонного комплекса и создать подчиненный генералу финансовый совет (наверняка не без подсказки питерских банкиров), определяющий порядок распределения финансовых средств.

С таким размахом генерала Керенский вскоре мог лишиться своих основных полномочий, и между ними назревал неизбежный конфликт. Правительство было недееспособным, и Керенский нечего не мог сделать для налаживания его работы.

С начала августа прошел парад съездов, где все высказывались об июльском кризисе и его причинах. В Москве состоялся 2-й съезд Торгово-промышленного союза, который назвали «съездом плачущей буржуазии», где проклинали Керенского и Советы и говорили о костлявой руке голода.

В Петрограде Керенский провел съезд назначенных в губернии комиссаров, где поставил основную задачу по борьбе с разрухой. В Москве состоялся съезд общественных деятелей, возглавляемый Родзянко, на котором превозносили роль «московских» в Февральской революции и призывали вернуть им власть.

Левые партии также провели свои съезды, в Петрограде прошел 6-й съезд большевиков, на котором из-за отсутствия лидеров солировали Свердлов и Сталин, а на съезде меньшевиков ничего путного предложить не могли. На совместном заседании социалистов и большевиков в Совете по обороне выработать общий подход к дальнейшим действиям не получилось.

Организованное Керенским в Москве 12 августа Государственное собрание (Земский собор всея Руси), на котором были представлены все политические силы (кроме большевиков), весь генералитет, правительство, представители Антанты и ветераны революционного движения во главе с Плехановым, должно было наметить пути выхода из кризиса.

В Москву Керенский прибыл с громадной свитой и поселился в Кремле, в противовес ему Корнилов прибыл в своем штабном вагоне и жил в нем на вокзале, принимая накоротке представителей разных партий, ни на кого не ориентируясь, однако, очень долго совещался с питерскими банкирами. На заседании Собора выступили Керенский и Корнилов, пока не выпячивали своих разногласий, от военных всех удивил донской атаман Каледин, призвавший разогнать Советы, чем вызвал возмущение социалистов. Как и ожидалось, Собор закончился без конкретного результата, договариваться было не о чем, и все ждали развязки уже на другом поле.

В преддверии Корниловского выступления нашумели два мифических заговора – как будто бы монархический заговор во главе с великими князьями, часть из которых была арестована, и «планируемый заговор большевиков» по аналогии с июльскими событиями.

Корнилов удачно использовал слухи о большевистском заговоре как повод направить в Петроград войска для подавления «заговора и предотвращения попытки большевиков сдать столицу немцам». Одновременно Союз офицеров, с ведома Корнилова, планировал провести ликвидацию Петросовета и арест большевиков в Петрограде.

Корниловский мятеж

Керенский и Корнилов нашли друг друга в стремлении разогнать Советы, в то же время разгон Советов ставил под угрозу политическое выживание Керенского, и он боялся, что генерал свергнет Временное правительство и уберет его самого, поэтому не прерывал связи с Петросоветом.

Корнилов стремился навести порядок в стране, остановить развал армии и защитить офицерство, доведенное до глубочайшего кризиса. Он ставил задачу разогнать Советы, установить твердую государственную власть и довести войну до победного конца.

Выступление Корнилова в организационном плане было плохо подготовлено, в его окружении оказались люди авантюрного характера, выдававшие желаемое за действительное, неспособные реально оценивать складывающуюся обстановку.

Керенский по предложению Савинкова соглашается 20 августа объявить Петроград на военном положении и на прибытие в город военного корпуса для борьбы с большевиками, а правительство утвердило решение о выделении Петроградского военного округа в прямое подчинение Ставки.

Кавалерийский корпус генерала Крымова начал выдвижение в столицу для подавления мифического заговора большевиков. По указанию Керенского Савинков прибывает в Ставку, согласовывает с Корниловым технические вопросы выдвижения войск и возвращается в Петроград.

Далее события принимают неожиданный оборот, в качестве посредника между Керенским и Корниловым предлагает свои услуги бывший депутат Госдумы Львов, человек недалёкий и легкомысленный. Он убеждает Керенского, что большевики уверенно берут власть в столице и от его имени едет в Ставку для переговоров с Корниловым. Генерал предлагает, как вариант, сосредоточить временно власть Верховного главнокомандующего и председателя правительства в одних руках и через Львова предлагает Керенскому и Савинкову переехать в Ставку с целью обеспечения их безопасности.

В Ставке считали, что переворот развивается успешно, и обсуждали различные варианты устройства власти, в том числе директории в составе Корнилова, Керенского, Савинкова.

Львов возвращается 26 августа в столицу, передает Керенскому условия генерала и сообщает, что в Ставке отношение к нему резко отрицательное, и это можно было принять за слова самого Корнилова. Керенский, колеблющийся и боявшийся Корнилова, посчитал, что Корнилов требует от него сложить власть и явиться в Ставку, где готовится его ликвидация.

Вечером 26 августа на заседании правительства Керенский квалифицировал действия Корнилова как мятеж и потребовал себе диктаторских полномочий для подавления мятежа, но правительство его не поддержало. В Ставку была направлена телеграмма, в которой Корнилову было предложено сдать полномочия генералу Лукомскому и выехать в столицу.

На следующий день Савинков назначается Военным губернатором Петрограда, он предлагает Корнилову подчиниться Временному правительству, но из-за разногласий с политикой Керенского Савинков 30 августа подает в отставку.

В газетах публикуется заявление Керенского, что генерал Корнилов направил через Львова требования передачи ему всей полноты военной и гражданской власти.

Корнилов был в ярости от таких заявлений, категорически отказался сдать должность главнокомандующего и распространил обращение, в котором заявлял о сговоре правительства, большевиков и Германии.

Между тем корпус генерала Крымова продолжал движение на Петроград. Керенский вместе с Петросоветом и большевиками начинают предпринимать лихорадочные меры к приостановке движения войск, выпускается приказ о раздаче рабочим оружия и выдается более 40 тысяч винтовок. Керенский принимает командование на себя и вызывает в Петроград Алексеева, чтобы назначить его главнокомандующим, но тот отказывается выполнять приказ.

Общими усилиями 29 августа продвижение войск было остановлено в пригородах Петрограда. Железнодорожное полотно разобрали, разагитировали солдат, и те сложили оружие. Генерал Крымов направился в Петроград и после разговора с Керенским застрелился.

Генерал Алексеев все-таки ради спасения корниловцев согласился стать начальником Генштаба при главковерхе Керенском. По распоряжению Керенского 1 сентября были арестованы Корнилов и поддержавшие его генералы (21), они содержались в монастыре в Быхове.

Алексеев не соглашается проводить чистку в армии, 8 сентября уходит в отставку, перед этим он рекомендует Керенскому поставить во главе военного министерства одного их генералов, тот выдвигает на этот пост командующего Московским военным округом генерала Верховского, отказавшегося выполнять команды Корнилова. Керенский по приезде в Ставку уклонился от встречи с Корниловым, чувствуя свою негативную роль в провалившемся выступлении.

Провал корниловского выступления имел далеко идущие последствия: своими несогласованными действиями по предотвращению прихода к власти большевиков Корнилов и Керенский, наоборот, ускорили этот процесс. Правый политический фланг был морально и организационно разгромлен и дискредитирован: на пути большевиков не было серьезных сил, способных их остановить, а для Керенского ограничивались возможности по лавированию между правыми и левыми силами.

Учитывая, что его ближайшие соратники Некрасов и Терещенко активно поддержали корниловцев, он отодвигает их от активной политики и вновь делает ставку на московскую буржуазию, начинает с ней переговоры о будущем правительстве.

По позиции Керенского и Петросовета неожиданно удар нанесли набиравшие силу после подавления мятежа большевики.

В начале сентября на заседании Петросовета от большевиков выступил Каменев и предложил резолюцию о прекращении контактов с буржуазией и необходимости формирования социалистического правительства. Депутаты его неожиданно поддержали, и меньшевистское руководство Петросовета потерпело поражение, но настояло о переголосовании 9 сентября, в связи с нарушением процедуры голосования.

Перед следующим заседанием из тюрьмы был выпущен Троцкий, он стал членом большевистской партии, так как «межрайонцы», к которым он относился, до этого объединились с большевиками. На заседании Петросовета Троцкий ярко выступил и обрушился на меньшевиков за соглашательскую позицию с буржуазией и Керенским, обличая их в пособничестве Корнилову. Петросовет проголосовал за недоверие своему руководству, Троцкого избрали председателем Петросовета, и власть в этом значимом органе перешла к большевикам.

В Москве большевики также взяли власть в московском Совете, при том что Всероссийский исполком Советов находился в руках меньшевиков и эсеров.

Власть постепенно концентрировалась в руках большевистской партии.

Керенский в попытке удержать ускользающую власть организует 14 сентября Демократическое совещание с участием всех социалистических партий и большевиков. На совещании стоял главный вопрос о коалиции с буржуазией, и Керенский в своем выступлении пытался убедить всех в такой необходимости. Совещание, погрязшее в разногласиях, все-таки приняло решение согласиться на коалицию с буржуазией. В связи с неясностью формирования Учредительного собрания решили также сформировать из представителей всех партий Предпарламент. Керенский по горячим следам сразу же сформировал 4-й состав Временного правительства, основу которого составили представители московской буржуазии, а старый соратник еще по первому составу правительства Коновалов стал его заместителем.

Часть руководства большевиков приняло участие в этом ничего уже не решающем совещании, но Ленин писал письма об отказе союза с меньшевистско-эсеровскими соглашателями и буржуазией, призывая к подготовке вооруженного восстания.

Государственное управление деградировало и разрушалось, власть Временного правительства становилась все более эфемерной, массы ей не доверяли и готовы были принять более решительную на преобразования политическую силу.

Продолжение следует…

Ключевая фигура в этой истории — знаменитый революционер Борис Викторович Савинков, до революции — вождь боевой организации партии эсеров, летом семнадцатого — фактический руководитель военного министерства во Временном правительстве.

«ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР»

Он участвовал во множестве терактов, организовал убийство министра внутренних дел Вячеслава Плеве и московского генерал-губернатора и командующего войсками округа великого князя Сергея Александровича.

«Я видел Савинкова впервые в 1912 году в Ницце, — вспоминал писатель Александр Куприн. — Тогда я залюбовался этим великолепным экземпляром совершенного человеческого животного! Я чувствовал, что каждая его мысль ловится послушно его нервами и каждый мускул мгновенно подчиняется малейшему намеку нервов. Такой чудесной машины в образе холодно-красивого, гибкого, спокойного и легкого человека я больше не встречал в жизни, и он неизгладимо ярко оттиснулся в моей памяти».

За ним следило около сотни агентов заграничной агентуры департамента полиции. Но помешать его террористической деятельности полиция не могла. После революции он вернулся в Россию.

«Изящный человек среднего роста, одетый в хорошо сшитый серо-зеленый френч» — так выглядел Савинков в семнадцатом году. «В суховатом, неподвижном лице сумрачно, не светясь, горели небольшие, печальные и жестокие глаза. Левую щеку от носа к углу жадного и горького рта прорезала глубокая складка. Голос у Савинкова был невелик и чуть хрипл. Говорил он короткими, энергичными фразами, словно вколачивая гвозди в стену».

В мае военный министр Керенский назначил товарища по эсеровской партии Савинкова комиссаром на Юго-Западный фронт — готовить наступление против немцев. Керенский патетически говорил: «Там, где Савинков, — там победа».

«Живу, то есть работаю, как никогда не работал в жизни, — писал Савинков с фронта. — Что будет — не хочу знать. Люблю Россию и потому делаю. Люблю революцию и потому делаю. По духу стал солдат и ничего больше. Все, что не война, — далекое, едва ли не чужое. Тыл возмущает. Петроград издали вызывает тошноту. Не хочу думать ни о тыле, ни о Петрограде».

Сослуживцы запомнили симпатичную военную подтянутость, четкость жестов и распоряжений, немногословность, пристрастие к шелковому белью и английскому мылу. Производил впечатление прирожденный и развитый в подполье дар распоряжаться людьми. Керенский сделал Савинкова своим заместителем в военном министерстве.

Глава Временного правительства нашел себе странного союзника, которого, видимо, не вполне понимал. Кто-то точно сказал, что Савинков при его страсти к интригам и заговорам был бы уместен в Средние века в Италии, но ему нечего делать в Петрограде.

«Душа Бориса Викторовича, одного из самых загадочных людей среди всех, с которыми мне пришлось встретиться, была внутренне мертва, — писал его сотрудник по военному министерству. — Если Савинков был чем-нибудь до конца захвачен в жизни, то лишь постоянным самопогружением в таинственную бездну смерти».

Керенский и Савинков видели, что Временное правительство теряет влияние, что разгул стихии, анархии идет на пользу радикальным силам, большевикам. Савинков презрительно называл Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов «Советом рачьих, собачьих и курячьих депутатов». Он и предложил назначить Корнилова верховным главнокомандующим.

Популярный генерал призван был помочь избавиться от большевиков и тем самым укрепить позиции Временного правительства. Борис Викторович предполагал вызвать с фронта надежные части, объявить столицу на военном положении, ликвидировать большевиков и передать власть директории — Керенскому, Корнилову и Савинкову. Презрительно относившийся ко всем и ко всему, себя он видел в главной роли. «Ему, вероятно, казалось, — писал хорошо знавший его человек, — и в этом была его главная психологическая ошибка, — что достаточно как следует прикрикнуть на всю эту «сволочь» и взять ее по-настоящему в оборот, чтобы она перед ним с Корниловым побежала».

Прирожденный заговорщик, Савинков так вел дело, что генерал Корнилов имел основания считать, будто действует с ведома и согласия Керенского.

— Новая власть в силу обстоятельств должна будет прибегнуть к крутым мерам, — обещал генерал. — Я бы желал, чтобы они были наименее крутыми, кроме того, демократия должна знать, что она не лишится своих любимых вождей и наиболее ценных завоеваний.

Керенский же исходил из того, что Корнилов всего лишь исполняет пожелания главы правительства. «Не думаю, чтобы он был готов на «решительные и беспощадные меры против демократии», — вспоминал Федор Степун, — и уже совсем не допускаю мысли, чтобы он приветствовал Корнилова как вождя директории… Керенский думал лишь о том, как при помощи Корнилова утвердить власть подлинной демократии, то есть свою собственную».

Корнилов полагал, что исполняет волю правительства, когда 27 августа отправил из Ставки в Петроград 3-й конный корпус под командованием генерала Александра Крымова для проведения операции против большевиков. Но Керенский решил, что Корнилов намерен взять власть, и снял его с должности.

Генерал приказу не подчинился. Временное правительство приказало предать его суду как мятежника. В ответ Корнилов обещал покарать «изменников в Петрограде». Он провозгласил себя правителем России и заявил, что Временное правительство действует под давлением большевиков и в соответствии с планами германского генерального штаба.

Но Наполеон из Корнилова не получился. Как тогда говорили: Корнилов — солдат, а в политике младенец. Лавр Георгиевич — человек эмоциональный, импульсивный и прямолинейный — и мятежником оказался спонтанным, плохо подготовившимся. Многие офицеры его поддержали, но солдаты не приняли сторону генерала, потому что совершенно не хотели воевать. Армия шла за большевиками: они обещали немедленно заключить мир и распустить солдат по домам.

И казаки из 3-го конного корпуса вышли из повиновения, отказались исполнять приказ Корнилова. Генерал Крымов сказал своему адъютанту: «Как я жалею, что я не оставил тебя в Ставке, чтобы прострелить череп Корнилова, когда ему пришла в голову эта дикая идея».

После разговора с Керенским генерал Крымов сам застрелился.

БРОСИЛСЯ ГОЛОВОЙ ВНИЗ

Смещенного с поста главкома Корнилова переправили в городок Быхов. Поместили в мрачном и неуютном здании бывшей женской гимназии. Удивительным образом здание сохранилось. Несколько лет назад, снимая фильм о Корнилове, я его нашел и долго ходил по опустевшим коридорам.

Большевики и радикально настроенные солдаты требовали судить корниловцев. Но в Быхове им ничего не угрожало. Лавра Георгиевича и других генералов, арестованных «за попытку вооруженного восстания», охраняли преданные Корнилову кавалеристы-текинцы и георгиевские кавалеры. После октября семнадцатого генерал Корнилов возглавил Белое движение и погиб в первом же большом сражении с большевиками под Екатеринодаром.

Керенский и Савинкова отправил в отставку, которую тот отпраздновал в подвале кавказского ресторанчика вином и шашлыками вместе с офицерами «дикой дивизии». Обиделся: «Болван Керенский поверил, что интригую я. Поверил в это и Корнилов. А я был абсолютно честен по отношению к ним обоим».

После Октября он стал непримиримым врагом советской власти. Говорят, в 1918 году он «вел себя в Москве с вызывающей храбростью: ходил по улицам в черном френче и желтых сапогах, утверждая, что любой чекист при встрече с ним первый постарается скрыться».

«Громадным подспорьем Савинкову была его биологическая храбрость, — писал человек, который находился рядом с ним. — Савинков не склонял головы ни перед немецкими, ни перед большевистскими пулями… Смертельная опасность не только повышала в нем чувство жизни, но наполняла его душу особою, жуткою радостью: «Смотришь в бездну — и кружится голова, и хочется броситься в бездну, хотя броситься — погибнуть». Не раз бросался Савинков вниз головой в постоянно манившую его бездну смерти, пока не размозжил своего черепа о каменные плиты, выбросившись из окна московской тюрьмы ГПУ».

После Гражданской войны он покинул страну. Но чекисты заманили его в Россию. Савинков сделал все, что от него требовали: публично покаялся и призвал соратников прекратить борьбу против советской власти. Надеялся на освобождение. Убедившись, что выпускать его не собираются, 7 мая 1925 года выпрыгнул из открытого окна кабинета на Лубянке…

Корниловский мятеж привел к тому, что армия окончательно раскололась. Солдаты требовали чистки командного состава. Сами арестовывали своих командиров. Устраивали самосуд, убивали. В каждом офицере видели явного или скрытого врага.

Керенский фактически оттолкнул от себя армию. После корниловского мятежа Временное правительство не продержалось в Зимнем дворце и двух месяцев. Вместе с Временным правительством рухнула едва появившаяся в России демократия.

Больше всех выиграли большевики. Теперь их уже никто не сможет остановить. Выходит, Россию в любом случае ждала диктатура? И справиться с хаосом и анархией способен только тот, кто не остановится перед неограниченным кровопусканием?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

После корниловского мятежа большевики готовятся взять власть. Ключевой фигурой в Петрограде становится Лев Троцкий.

Начало в номерах «МК» от 19 декабря, 9 января, далее — в каждый понедельник, а также 28 апреля, 5 мая, 9 июня.

Корни́ловское выступле́ние^{[1][2][3][4][5]} (в советской литературе — Корниловский мятеж, Корниловщина^[6]) — неудачная попытка установления военной диктатуры, предпринятая Верховным главнокомандующим Русской Армией генералом от инфантерии Л. Г. Корниловым в августе (сентябре) 1917 года с целью восстановления в России «твёрдой власти» и предотвращения с помощью военной силы прихода к власти левых радикалов (большевиков)^[6].

Выступление произошло на фоне острого общественно-политического кризиса в России и падения авторитета Временного правительства. В этих условиях Корнилов потребовал отставки правительства и предоставления ему чрезвычайных полномочий, выдвинув программу «спасения Родины» (милитаризация страны, ликвидация революционно-демократических организаций, введение смертной казни и т. д.), которая была в основном поддержана министром-председателем Временного правительства А. Ф. Керенским, но её осуществление было признано «несвоевременным»^[6].

Предыстория событий[править | править вики-текст]

Летом 1917 года обстановка в Петрограде была неспокойной. Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов 3—24 июня (16 июня — 7 июля), на котором преобладали эсеры и меньшевики, поддержал буржуазное Временное правительство и отклонил требование большевиков о прекращении войны и передаче власти Советам. Уже вскоре, однако, в Петрограде состоялись антиправительственные выступления, вызванные военным поражением на фронте. Волнения, начавшиеся со стихийных выступлений солдат 1-го пулемётного полка, рабочих петроградских заводов, кронштадтских матросов под лозунгами немедленной отставки Временного правительства, передачи власти Советам и переговоров с Германией о заключении мира, возглавили большевики^[7][8], объединившие недовольных под своими лозунгами. 4 (17) июля Временное правительство было вынуждено ввести в городе военное положение^[9].

24 июля (6 августа) было создано второе коалиционное правительство, в состав которого вошли 7 представителей социалистических партий (эсеров и меньшевиков) против 4 кадетов, а возглавил правительство эсер А. Ф. Керенский. Верховным главнокомандующим вместо генерала А. А. Брусилова он, по рекомендации своего заместителя и губернатора Петрограда Б. В. Савинкова, назначил генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова: министра-председателя подкупила лояльность генерала к правительству, его авторитет среди военных, демократизм убеждений; учитывая же тот факт, что в Петрограде только что было подавлено поддержанное большевиками вооружённое выступление части гарнизона, в тылу также требовалась «твердая власть»^[7].

Б. В. Савинков, в связи с новым назначением генерала, писал о Корнилове^[7][10]:

Отношение генерала Корнилова к вопросу о смертной казни… его ясное понимание причин Тарнопольского разгрома, его хладнокровие в самые трудные и тяжкие дни, его твердость в борьбе с «большевизмом», наконец, его примерное гражданское мужество, поселили во мне чувство глубокого к нему уважения и укрепили уверенность, что именно генерал Корнилов призван реорганизовать нашу армию… …Я был счастлив этим назначением. Дело возрождения русской армии вручалось человеку, непреклонная воля которого и прямота действий служила залогом успеха…

Генерал Корнилов был чрезвычайно популярен в войсках, пользовался в военных кругах авторитетом^[7], вокруг него начало смыкаться офицерство, казачество — вообще все круги, стоявшие в оппозиции к расширявшимся революционным процессам, которые они рассматривали как развал страны. Прежде всего это были правые круги, связанные с дворянством и крупными собственниками. По словам В. М. Чернова, «искать помощников Корнилову не пришлось. Его вызывающее поведение стало сигналом для всей России. Представители Союза офицеров во главе с Новосильцевым явились сами и выразили желание работать ради спасения армии. Прибыли делегаты от Казачьего совета и Союза георгиевских кавалеров. Республиканский центр пообещал Корнилову поддержку влиятельных кругов и передал в его распоряжение военные силы петроградских организаций. Генерал Крымов прислал в комитет Союза офицеров гонца с поручением выяснить, правда ли, что „что-то затевается“, и сообщить, должен ли он принять 11-ю армию, предложенную ему Деникиным, или оставаться с 3-м корпусом, которому предстоит, как он выразился, „куда-то отправиться“. Его попросили остаться с 3-м корпусом». Финансовую поддержку движению оказывали крупнейшие русские капиталисты: Рябушинский, Морозовы, Третьяков, Путилов, Вышнеградский и др.^[11].

Уже в апреле 1917 года среди недовольных новым порядком офицеров приобрела популярность идея установления военной диктатуры; образовалось множество военных организаций, среди которых к середине лета наиболее влиятельными были Военная лига, Союз георгиевских кавалеров (штаб-квартиры находились в Петрограде) и созданный при Ставке в Могилёве Союз офицеров армии и флота. Устремления военных поддерживали и некоторые гражданские организации, в том числе Общество экономического возрождения России во главе с А. И. Гучковым и А. И. Путиловым и Республиканский центр, создавший даже собственный военный отдел, для координации действий различных офицерских организаций. На пост военного диктатора весной и летом выдвигались разные кандидатуры, в том числе М. В. Алексеев, А. А. Брусилов и А. В. Колчак^[12], однако после назначения Верховным главнокомандующим Л. Г. Корнилова, он естественным образом оказался главным и единственным кандидатом в диктаторы.

Либеральные политики, члены Государственной Думы, промышленники, торговая аристократия обещали генералу свою поддержку. Огромная масса обывателей возлагала на него надежды… Надежды на установление диктатуры и спасение Родины. И план Корнилова действительно предполагал установление диктатуры. Но не единоличной, а «диктатуры правительства»^[13].

Керенский, в целом, был согласен со многими взглядами Корнилова на положение в стране и пути выхода из него. 21 июля английский посол Бьюкенен передает слова, сказанные ему политически близким к Керенскому министром иностранных дел Терещенко: «Остается только одно: введение военного положения во всей стране, использование военно-полевых судов против железнодорожников и принуждение крестьян к продаже зерна. Правительство должно признать генерала Корнилова; несколько членов правительства должно оставаться в ставке для постоянной связи с ним. На мой вопрос о том, разделяет ли его взгляды Керенский, Терещенко ответил утвердительно, но сказал, что у премьера связаны руки»^[11]. В то же время, введение военной диктатуры и разгон Совета делало лишним самого Керенского и ставило под угрозу его политическое выживание. Объективно, Керенский мог сохранять власть, лишь лавируя между правыми и Советами; этим объясняется двусмысленное поведение Керенского на протяжении всего корниловского заговора, усиленное вскоре возникшей личной антипатией между Керенским и Корниловым^[14]

На Государственном совещании, проходившем в Москве 12-15 августа, Корнилов ярко проявил свои политические претензии, вступив этим в конфликт с Керенским. Керенский, пытавшийся отстранить Корнилова от политической деятельности, с большой неохотой согласился на его участие в совещании, поставив условием, чтобы Корнилов говорил о чисто военных вопросах; тем не менее Корнилов произнес яркую политическую речь, произведшую большое впечатление; и воспетую в одном из стихотворений Марины Цветаевой («Сын казака, казак… Так начиналась — Речь»). Хотя присутствовавшие на совещании солдаты демонстративно не встали при появлении Корнилова, публика встретила его речь восторженно, а при выходе Корнилова забросали цветами, а юнкера и текинцы несли его на плечах^[11][15].

Важную роль в будущих событиях августа, связанных с именем генерала Корнилова, сыграло проведенное на квартире у московского городского комиссара, члена ЦК кадетской партии Н. М. Кишкина по инициативе М. В. Родзянко частное совещание членов партий кадетов и октябристов и бывших членов Комитета Государственной Думы П. Н. Милюкова, В. А. Маклакова, И. Шингарева, С. И. Шидловского, Н. В. Савича. Представитель Ставки полковник Роженко сообщил о назревающем конфликте между Корниловым и Керенским, возможным выдвижении на Петроград кавалерийских частей «для ликвидации попытки большевистского переворота», разгоне Совета и Временного правительства и передачи власти Думе^[11]. Также прозвучали доклады представителей «Союза офицеров» полковников Новосильцева и Пронина по «программе Корнилова», докладчики заявляли о необходимости «общественной поддержки» генерала. По воспоминаниям Савича эти доклады производили впечатление «неожиданно-наивных и по-детски необдуманных»^[16]. «Нам стало ясно, что все, решительно все в этой авантюре не продумано и не подготовлено, есть только болтовня и добрые намерения». Выступившие от партии кадетов П. Н. Милюков и князь Г. Н. Трубецкой, говорили о важности, и, в то же время, о невозможности военной диктатуры, если она не будет поддержана массами. В результате складывалось впечатление, что кадеты поддерживают Корнилова. Однако, об ошибочности подобной уверенности говорил Новосильцеву Маклаков: «Я боюсь, что мы провоцируем Корнилова». Накануне Совещания с публичными обращениями поддержки Главковерху выступили также «Союз офицеров», «Союз Георгиевских кавалеров», «Союз казачьих войск», съезд несоциалистических организаций и другие. Историк В. Ж. Цветков констатирует, что все это вселяло в Корнилова уверенность в сочувствии ему не только генералитета и политиков, но также офицерства и солдат^[7].

Тем временем положение на фронте ухудшалось; 21 августа (3 сентября) германские войска взяли Ригу; заградительные отряды Корнилова не только не помогали, но и усиливали ожесточение солдат против офицеров^[17].

«Корниловская программа» и политические взгляды генерала Корнилова[править | править вики-текст]

Вопреки утверждениям некоторых историков, генерал Корнилов никогда, ни до своего августовского выступления, ни во время него — ни официально, ни в частных беседах и разговорах не ставил определённой «политической программы». Он её не имел, как не имел (наряду с Керенским) прямых социальных и политических лозунгов. Документ, известный в истории под названием «Корниловская программа» стал результатом коллективного творчества Быховских узников — лиц, заключённых в Быховскую тюрьму вместе с генералом Корниловым по обвинению в поддержке его после неудачи Корниловского выступления. По словам генерала Деникина — соавтора этой программы, она нужна была как исправление «пробела прошлого» — необходимости объявления строго деловой программы по удержанию страны от окончательного развала и падения. Программа после составления была утверждена генералом Корниловым и появилась в печати без даты и под видом программы одного из прошлых его выступлений, ибо в условиях, в которых пребывали её авторы, было трудно, по словам генерала Деникина, опубликовать «Программу Быхова»^[18].

«Корниловская программа»:

• 1) Установление правительственной власти, совершенно независимой от всяких безответственных организаций — впредь до Учредительного собрания.
• 2) Установление на местах органов власти и суда, независимых от самочинных организаций.
• 3) Война в полном единении с союзниками до заключения скорейшего мира, обеспечивающего достояние и жизненные интересы России.
• 4) Создание боеспособной армии и организованного тыла — без политики, без вмешательства комитетов и комиссаров и с твердой дисциплиной.
• 5) Обеспечение жизнедеятельности страны и армии путем упорядочения транспорта и восстановления продуктивности работы фабрик и заводов; упорядочение продовольственного дела привлечением к нему кооперативов и торгового аппарата, регулируемых правительством.
• 6) Разрешение основных государственных, национальных и социальных вопросов откладывается до Учредительного Собрания^[19].

Во время своего назначения на пост Верховного главнокомандующего 19 июля 1917 г. генерал Корнилов потребовал от правительства признания за ним ответственности «только перед собственной совестью и всем народом», устанавливая таким образом по словам Деникина некую «оригинальную схему суверенного военного командования». Заявление в основном касалось военной части, в частности — предоставление Главковерху полной автономии во всех военных вопросах — как то решения оперативных задач, назначения и смещения командного состава. Требовал Корнилов и введения смертной казни на фронте.

В беседах с целым рядом лиц генералом Корниловым выдвигались различные формы «сильной власти», например, переформирование кабинета Керенского на национальных началах, смена главы правительства, введение Верховного главнокомандующего в состав правительства, совмещение должностей министра председателя и Верховного главнокомандующего, директория, единоличная диктатура. Сам генерал Корнилов склонялся к единоличной диктатуре, не ставя, однако, её при этом самоцелью и придавая огромное значение факту легитимности и законной преемственности власти.

30 июля на совещании с участием министров путей сообщения и продовольствия генерал Корнилов высказывал следующие взгляды:

Для окончания войны миром, достойным великой, свободной России, нам необходимо иметь три армии: армию в окопах, непосредственно ведущую бой, армию в тылу — в мастерких и заводах, изготовляющую для армии фронта всё ей необходимое, и армию железнодорожную, подвозящую это к фронту

Не вдаваясь в вопрос о том, какие меры необходимы для оздоровления рабочих и железнодорожных составляющих и предоставляя разобраться в этом специалистам, генерал тем не менее полагал, что «для правильной работы этих армий они должны быть подчинены той же железной дисциплине, которая устанавливается для армии фронта».

В записке генерала Корнилова, подготовленной для доклада Временному правительству, говорилось о необходимости проведения следующих главных мероприятий:

• введение на всей территории России в отношении тыловых войск и населения юрисдикции военно-революционных судов, с применением смертной казни за ряд тягчайших преступлений, преимущественно военных;
• восстановление дисциплинарной власти военных начальников;
• введение в узкие рамки деятельности комитетов и установления их ответственности перед законом.

3 августа генерал Корнилов представил записку Керенскому в Петрограде, однако последний, выразив предварительно своё принципиальное согласие с мерами, предлагавшимися Корниловым, уговорил генерала не представлять записки правительству непосредственно в этот день, мотивируя это пожелание желательностью завершения аналогичной работы военного министерства для взаимного согласования проектов. Однако уже на следующий день 4 августа копия записки генерала Корнилова оказалась в распоряжении газеты «Известия», начавшей печатание выдержек из корниловской записки, одновременно с чем началась и широкая кампания против Корнилова.

В отношении ключевого в тех обстоятельствах аграрного вопроса, Корнилов имел программу, разработанную для него профессором Яковлевым; она предполагала частичную национализацию земли с наделением, однако, не всех крестьян, а только солдат, вернувшихся с фронта, с рядом изъятий в пользу землевладельцев^[11]..

По словам генерала Деникина, «политический облик генерала Корнилова для многих оставался неясным» и вокруг этого вопроса строились легенды, имевшие своим источником окружение Лавра Георгиевича, которое, в силу излишней терпимости и доверчивости плохо разбиравшегося в людях генерала, подобралось «мало-государственное или же вовсе беспринципное». В этом Деникин видел глубочайший трагизм деятельности генерала Корнилова.

Лавр Георгиевич не был ни социалистом, ни монархистом: подобно подавляющему большинству тогдашнего офицерства, он был чужд политическим страстям. Деникин считал, что по взглядам и убеждениям генерал Корнилов был близок «широким слоям либеральной демократии»^[20]. Как Главнокомандующий, генерал Корнилов имел более других военачальников смелости и мужества выступать против разрушения армии и в защиту офицерства.^[21]

Выдвижение корниловских войск на Петроград[править | править вики-текст]

Уже в дни Московского совещания начались угрожающие передвижения верных Корнилову частей: на Петроград из Финляндии двигался кавалерийский корпус генерал-майора А. Н. Долгорукова, на Москву — 7-й Оренбургский казачий полк. Они были остановлены соответственно командующими Петроградского и Московского военного округов^[22]

Вслед за тем в районе Невеля, Нижних Сокольников и Великих Лук были сконцентрированы наиболее надёжные с точки зрения Корнилова части: 3-й кавалерийский корпус и Туркестанская кавалерийская дивизия (известная также как Туземная, или «Дикая» дивизия) под командованием весьма правого по политическим взглядам генерал-лейтенанта А. М. Крымова. Смысл этой концентрации, абсурдной с военной точки зрения, был прозрачен: создавался плацдарм для похода на Петроград. По воспоминаниям командира одного из полков, князя Ухтомского, офицеры это отлично понимали: «Общее мнение склонялось к тому, что мы идём на Петроград… Мы знали, что скоро должен состояться государственный переворот, который покончит с властью Петроградского совета и объявит либо директорию, либо диктатуру с согласия Керенского и при его участии, которое в данных условиях было гарантией полного успеха переворота». Когда начальник штаба Корнилова генерал Лукомский, до сих пор не посвящённый в заговор, потребовал объяснений, (11 августа) Корнилов сообщил ему, что имеет целью защитить Временное правительство от нападения большевиков и Советов даже против воли самого правительства. Он «повесит германских агентов и шпионов во главе с Лениным» и разгонит Советы. Корнилов хотел доверить эту операцию Крымову, так как знал, что тот «не колеблясь развесит на фонарях всех членов Совета рабочих и солдатских депутатов». Возможно, в последний момент он сумеет заключить соглашение с Временным правительством, но, если согласия последнего добиться не удастся, ничего страшного не случится: «потом они сами скажут мне спасибо». Реальной угрозы большевистского выступления в тот момент не существовало (большевики были разгромлены и дискредитированы как немецкие шпионы после июльских дней), но корниловцы всячески муссировали утверждения о ней, чтобы иметь подходящий повод^[11][23].

Между тем прорыв немцев под Ригой, с одной стороны, создавал реальную угрозу Петрограду, а с другой — давал повод воспользоваться этой угрозой для «наведения порядка». Произошедшее в связи с этим перебазирование Ставки на территорию Петроградского военного округа также создавало двусмысленную и тревожную для Керенского ситуацию. Керенский, чьи отношения с Корниловым после Московского совещания обострились, теперь решил вступить с ним в союз. Соглашение было выработано благодаря Савинкову; Керенский давал Корнилову значительную власть, надеясь, что он очистит своё окружение в Ставке от слишком открытых и воинственных реакционеров. 20 августа Керенский по докладу Савинкова согласился на «объявление Петрограда и его окрестностей на военном положении и на прибытие в Петроград военного корпуса для реального осуществления этого положения, то есть для борьбы с большевиками»^[24]. 21 августа Временное правительство утвердило решение о выделении Петроградского военного округа в прямое подчинение Ставки. Предполагалось, что как военная, так и гражданская власть в округе будет принадлежать Корнилову, однако сам Петроград останется в ведении правительства; 3-й Кавалерийский корпус, как особо надёжный, будет передан Керенскому, однако не под командованием Крымова, а другого, более либерального и лояльного правительству, командира. Из надёжных частей предполагалось сформировать Особую армию в непосредственном распоряжении правительства. Савинков при этом назначался генерал-губернатором Петрограда — таким образом, де-факто судьба страны оказывалась в руках триумвирата Керенский — Корнилов — Савинков. До Ставки это решение было доведено 24 августа. После этого Корнилов, с одной стороны, издал распоряжение командующему 1-м кубанской казачьей дивизией П. Н. Краснову принять командование 3-м конным корпусом (фактически, Краснов вступил в командование корпусом только 29 августа), а с другой, 25 августа выдвинул 3-й корпус (по-прежнему под командованием Крымова) и Дикую дивизию, а также кавалерийский корпус Долгорукова на Петроград. Таким образом, движение корниловских войск на Петроград началось абсолютно легально^[7]. Корнилов формально поставил перед Крымовым задачу: 1) «В случае получения от меня или непосредственно на месте (сведений) о начале выступления большевиков, немедленно двигаться с корпусом на Петроград, занять город, обезоружить части петроградского гарнизона, которые примкнут к движению большевиков, обезоружить население Петрограда и разогнать советы; 2) По окончании исполнения этой задачи генерал Крымов должен был выделить одну бригаду с артиллерией в Ораниенбаум и по прибытии туда потребовать от Кронштадтского гарнизона разоружения крепости и перехода на материк»^[25]. Чтобы получить повод для ввода войск в Петроград и переворота, предполагалось организовать 27 августа провокационную псевдобольшевистскую демонстрацию, причём задача эта была возложена на председателя Совета Союза казачьих частей генерала Дутова^[22][23].

25—26 августа в Ставке царило ощущение, что переворот развивается безо всяких препятствий — даже чересчур, подозрительно гладко. Обсуждались варианты устройства власти. Выдвигался проект Директории в составе Корнилова, Савинкова и Филоненко (эсер, помощник и доверенное лицо Савинкова). Был также выдвинут проект директории Керенский — Корнилов — Савинков. Другой проект предполагал создание коалиционного правительства т. н. «Совета народной обороны». В него предполагалось ввести адмирала А. В. Колчака (управляющий морским министерством), Г. В. Плеханова (министр труда), А. И. Путилова (министр финансов), С. Н. Третьякова (министр торговли и промышленности), И. Г. Церетели (министр почт и телеграфов), а также Савинкова (военный министр) и Филоненко (министр иностранных дел). Предполагалось даже введение в кабинет «бабушки русской революции» Е. К. Брешко-Брешковской. Председателем «Совета» должен был стать Корнилов, его заместителем — Керенский. На обсуждениях в Ставке говорилось также о директории в составе Керенского — Корнилова — Савинкова в качестве высшего органа управления страной до Учредительного собрания. Одновременно, уже без согласования с правительством, в Ставке был заготовлен проект приказа о введении в Петрограде осадного положения (комендантский час, цензура, запрет митингов и демонстраций, разоружение частей гарнизона, оказывающих сопротивление, военно-полевые суды). В то же время Союз офицеров с ведома Корнилова предполагал силами мобильных офицерско-юнкерских отрядов провести ликвидацию Совета и арест большевиков в Петрограде, поставив таким образом Керенского перед фактом. От Керенского не укрылись эти отступления от согласованного плана, вызывавшие у него тревогу и недоверие^[7][22].

25 августа подали в отставку министры-кадеты — это было частью заранее задуманного корниловцами плана. Одновременно подал в отставку министр-эсер Чернов, который, наоборот, не желал принимать участие в прокорниловской интриге^[11]. Между тем 22 августа депутат Государственной думы и бывший член Временного правительства В. Н. Львов, пользовавшийся репутацией человека недалёкого, наивного и легкомысленного^[26], попытался выступить в качестве посредника между Керенским и Ставкой. Он заявил Керенскому, что Советы медленно, но верно переходят в руки большевиков и больше не станут помогать Керенскому; одновременно «озлобление против Советов нарастает… оно уже прорывается наружу и закончится бойней». Угрожая Керенскому личной гибелью в этой «бойне» в случае, если он не «порвёт с Советами», Львов от имени прокорниловских сил предложил ему сформировать правое правительство и в конце концов, по словам Львова, добился даже слов о согласии сложить власть. После этого Львов направился в Ставку, чтобы обсудить с Корниловым условия последнего Керенскому.

24 августа он имел разговор с Корниловым, в котором Корнилов сформулировал идею введения военного положения в Петрограде, сосредоточения власти Верховного главнокомандующего и министра-председателя в одних руках («конечно, всё это до Учредительного Собрания»), заявляя о готовности передать Керенскому портфель министра юстиции, а Савинкову — военного министра. Он также просил Львова «предупредить Керенского и Савинкова, что я за их жизнь нигде не ручаюсь, а потому пусть они приедут в Ставку, где я их личную безопасность возьму под свою охрану». 26 августа с этим сообщением Львов прибыл к Керенскому^[7][22][27].

Объявление Корнилова мятежником[править | править вики-текст]

26 августа В. Львов встретился с Керенским и передал ему условия Корнилова. При этом он пересказал также настроения, господствовавшие в Ставке и резко негативные в отношении Керенского, и пересказал в такой форме, что это можно было принять за слова самого Корнилова. В результате у Керенского, колебавшегося, боявшегося Корнилова и находившегося в возбуждённом и нервозном состоянии, возникло впечатление, что Корнилов ультимативно требует от него сложить власть и явиться в Ставку, где готовит его убийство. С этого момента действия Керенского направлены на то, чтобы «доказать немедленно формальную связь между Львовым и Корниловым настолько ясно, чтобы Временное правительство было в состоянии принять решительные меры в тот же вечер». Керенский предложил Львову записать его требования на бумаге, после чего последним была составлена следующая записка:

Генерал Корнилов предлагает:

1) Объявить г. Петроград на военном положении.
2) Передать всю власть, военную и гражданскую, в руки Верховного главнокомандующего.
3) Отставка всех министров, не исключая и министра-председателя, и передача временного управления министерств товарищам министров, впредь до образования кабинета Верховным главнокомандующим.

Львов впоследствии уверял, что высказанное им было не ультиматумом, а «разными пожеланиями в смысле усиления власти»^[28].

Затем последовали переговоры по прямому проводу между приближённым Керенского В. В. Вырубовым и Керенским, с одной стороны, и Корниловым, с другой, причём Керенский, стремившийся заручиться новыми доказательствами мятежа, вступил в переговоры от лица (отсутствующего) Львова:

[Керенский]. — Здравствуйте, генерал. У телефона Владимир Николаевич Львов и Керенский. Просим подтвердить, что Керенский может действовать согласно сведениям, переданным Владимиром Николаевичем.
[Корнилов]. — Здравствуйте, Александр Фёдорович, здравствуйте, Владимир Николаевич. Вновь подтверждая тот очерк положения, в котором мне представляется страна и армия, очерк, сделанный мною Владимиру Николаевичу с просьбой доложить Вам, я вновь заявляю, что события последних дней и вновь намечающиеся повелительно требуют вполне определённого решения в самый короткий срок.
[Керенский]. — Я — Владимир Николаевич — Вас спрашиваю: то определённое решение нужно исполнить, о котором Вы просили известить меня, Александра Фёдоровича, только совершенно лично? Без этого подтверждения лично от Вас Александр Фёдорович колеблется мне вполне доверить.
[Корнилов]. — Да, подтверждаю, что я просил Вас передать Александру Фёдоровичу мою настойчивую просьбу приехать в Могилёв.
[Керенский]. — Я — Александр Фёдорович. Понимаю Ваш ответ как подтверждение слов, переданных мне Владимиром Николаевичем. Сегодня это сделать и выехать нельзя. Надеюсь выехать завтра. Нужен ли Савинков?
[Корнилов]. — Настоятельно прошу, чтобы Борис Викторович приехал вместе с Вами. Сказанное мною Владимиру Николаевичу в одинаковой степени относится и к Борису Викторовичу. Очень прошу не откладывать Вашего выезда позже завтрашнего дня. Прошу верить, что только сознание ответственности момента заставляет меня так настойчиво просить Вас.
[Керенский]. — Приезжать ли только в случае выступлений, о которых идут слухи, или во всяком случае?
[Корнилов]. — Во всяком случае.

Ответы Корнилова выглядели, как подтверждение всех обвинений Керенского, хотя по сути таковыми не являлись, так как вопросы Керенского были заданы в общей форме. Впоследствии Корнилов и его сторонники расценили эти действия Керенского как провокацию. Фактически, по версии Корнилова, он лишь подтверждал приглашение Керенского в Могилёв для переговоров, но никак не расписывался в предъявлении ультиматума. По мнению А. И. Деникина, Керенский больше всего боялся, что «ответ Корнилова по самому существенному вопросу — о характере его предложений» — опровергнет его толкование «ультиматума», и потому сознательно облёк существо вопроса в «умышленно тёмные формы».

Вслед за тем Керенский спрятал в своём кабинете за занавеской начальника милиции Булавинского; в присутствии этого свидетеля Львов в новом разговоре подтвердил содержание записки. По воспоминаниям Булавинского, на вопрос, «каковы были причины и мотивы, которые заставили генерала Корнилова требовать, чтобы Керенский и Савинков приехали в Ставку», он не дал ответа. После этого Львов был арестован^[7][22][29].

Вечером 26 августа на заседании правительства Керенский квалифицировал действия Верховного главнокомандующего как «мятеж». Однако правительство не приняло сторону Керенского. Во время произошедшего бурного совещания Керенский требовал себе «диктаторских полномочий» для подавления «мятежа», однако другие министры выступали против этого и настаивали на мирном урегулировании.

Александр Фёдорович несколько раз хлопал дверью, угрожал, что раз министры его не поддерживают, то он «уйдёт к Советам»

— Керенский, А. Ф. Россия на историческом повороте.

В результате была спешно составлена телеграмма, посланная в Ставку за подписью Керенского, в которой Корнилову было предложено сдать должность генералу А. С. Лукомскому и немедленно выехать в столицу^[30].

Эта полученная в Ставке ночью 27 августа и совершенно неожиданная для Корнилова телеграмма без номера, подписанная просто «Керенский», сначала была принята за фальшивку. Корнилов только что отправил Керенскому телеграмму с сообщением, что корпус Крымова будет в Петрограде 28-го, и просьбой ввести военное положение 29-го^[29]. Между тем в газетах было опубликовано заявление Керенского, начинавшееся словами: «26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной Думы В. Н. Львова с требованием передачи Временным правительством всей полноты военной и гражданской власти, с тем, что им по личному усмотрению будет составлено новое правительство для управления страной…»

Корнилов пришёл в ярость. Ответом Корнилова на заявления Керенского было формальное объявление войны Временному правительству: «Телеграмма министра-председателя за № 4163, во всей своей первой части, является сплошной ложью: не я послал члена Государственной думы В. Львова к Временному правительству, а он приехал ко мне, как посланец министра-председателя. Тому свидетель член Государственной Думы Алексей Аладьин. Таким образом, свершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу Отечества. Русские люди! Великая родина наша умирает. Близок час её кончины. Вынужденный выступить открыто — я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство, под давлением большевистского большинства советов, действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и, одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на рижском побережьи, убивает армию и потрясает страну внутри.(…) Я, генерал Корнилов, — сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ — путём победы над врагом — до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы, и выберет уклад новой государственной жизни. Предать же Россию в руки её исконного врага, — германскаго племени, — и сделать русский народ рабами немцев, — я не в силах. И предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли. Русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины!»

Корнилов категорически отказался сдать должность главнокомандующего, а генерал Лукомский — принять её. На требование остановить движение Крымова последний телеграфировал Керенскому: «остановить начавшееся с Вашего же одобрения дело невозможно»^[29]. Отказался остановить эшелоны и принять должность главнокомандуюшего и командующий Северным фронтом генерал В. Н. Клембовский. Из пяти командующих фронтами, он был одним из двух, открыто поддержавших Корнилова; вторым был командующий Юго-Западным фронтом А. И. Деникин, заявившей о своей поддержке Корнилова сразу же при получении телеграммы Керенского об отставке последнего.

Керенский принял командование на себя и вызвал в Петроград Алексеева, чтобы назначить его главнокомандующим. Он также такой приказ выполнять отказывался.

28 августа последовал указ Правительствующему Сенату, формально объявляющий Корнилова мятежником и изменником. Со своей стороны, Корнилов заявил, что принимает на себя всю полноту власти.

Известна реакция бывшего Государя на сообщения газет об «измене Корнилова» в связи с началом «мятежа»: Николай Александрович сильно возмутился и «с горечью сказал: „Это Корнилов-то изменник?“»^[31][32].

Принимая на себя всю полноту власти, генерал Корнилов обещал «спасти Великую Россию» и «довести народ путём победы до созыва Учредительного Собрания». 29 августа генерал распространил ещё одно обращение, в котором заявлял о сговоре правительства, большевиков и Германии, называл взрывы в Казани их спланированной акцией, призывал не подчиняться распоряжениям правительства^[33].

Выступление генерала Корнилова поддержали Союз офицеров, петроградские офицерские организации; «вторая шашка Империи» генерал А. М. Каледин присоединился к восставшим. Командующие четырьмя фронтами объявили о своей солидарности с Верховным главнокомандующим.

Провал выступления Корнилова[править | править вики-текст]

Между тем корпус генерала Крымова продолжал движение на Петроград. В соответствии с разработанным заранее планом, на 27 августа в Петрограде заговорщиками была назначена провокационная псевдо-большевистская демонстрация, которая должна была дать повод для ввода в Петроград войск Крымова, разгона Совета и объявления столицы на военном положении. Демонстрацию должен был организовать председатель Совета Союза казачьих частей атаман Дутов, однако справиться с этой задачей он не смог: за ним никто не пошел^[11].

В дальнейшем Керенский, триумвират Савинков, Авксентьев и Скобелев, петроградская дума с А. А. Исаевым и Шрейдером во главе и советы лихорадочно начали принимать меры к приостановке движения войск Крымова…^[34]

28 августа генерал Корнилов решил отказать Керенскому в выполнении его требовании (от 28 августа) остановить движение на Петроград (отправленного туда ранее по решению Временного Правительства и самого Керенского) корпуса генерала Крымова и принимает решение:

…выступить открыто и, произведя давление на Временное правительство, заставить его:

1. исключить из своего состава тех министров, которые по имеющимся [у него] сведениям были явными предателями Родины;

2. перестроиться так, чтобы стране была гарантирована сильная и твердая власть^[35]

…воспользовавшись для этого все тем же уже движущимся по указанию Керенского на Петроград конным корпусом и даёт его командиру генералу А. Крымову соответствующее указание.

28 августа войска Крымова заняли Лугу, разоружив местный гарнизон. У станции Антропшино Корниловская Туземная дивизия вступила в перестрелку с солдатами Петроградского гарнизона^[36]. В условиях угрозы власти правительства Керенский ищет возможности для переговоров, но его отговаривают ехать в Ставку из-за опасности расправы — ходят слухи, что Керенскому в войсках вынесен смертный приговор. Помощь в подавлении выступления правительству предложили Советы. Временное правительство было вынуждено прибегнуть к услугам большевистских агитаторов для контакта с восставшими частями и раздать оружие петроградским рабочим, начавшим формировать отряды собственного ополчения — Красной гвардии.

Керенский издал указ об отчислении от должностей и предании суду «за мятеж» генерала Корнилова и его старших сподвижников.

‎

‎

Продвижение войск корниловцев было остановлено 29 августа (11 сентября) на участке Вырица-Павловск, где противники Корнилова разобрали железнодорожное полотно. Благодаря агитаторам, посланным для контактов с восставшими частями, удалось добиться того, что последние сложили оружие.

Крымов направился в Петроград, оставив корпус в окрестностях Луги, по приглашению Керенского, которое было передано через приятеля генерала — полковника Самарина, занимавшего должность помощника начальника кабинета Керенского (4 сентября полковник Самарин за отличие по службе был произведён в генерал-майоры и назначен командующим войсками Иркутского военного округа…). Подробности разговора между Крымовым и Керенским до нас не дошли. По свидетельствам очевидцев, из-за дверей кабинета доносился гневный голос генерала Крымова, обличавшего министра-председателя^{[источник не указан 1897 дней]}.

Крымов оказался обманутым. Уйдя от Керенского, выстрелом из револьвера он смертельно ранил себя в грудь. Через несколько часов в Николаевском военном госпитале, под площадную брань и издевательства революционной демократии, в лице госпитальных фельдшеров и прислуги, срывавшей с раненого повязки, Крымов, приходивший изредка в сознание, умер^[37].

Вдова покойного генерала Крымова получила от Керенского разрешение исключительно на похороны ночью и при условии присутствия не более 9 человек, включая духовенство.

По воспоминаниям ген. А. Лукомского, Крымов через адъютанта передал Корнилову записку. Корнилов записку получил, но с ее содержанием никого не ознакомил^[38].

Генерал Корнилов отказался от предложений покинуть Ставку и «бежать». Не желая кровопролития в ответ на уверения в верности от преданных ему частей из уст Генерального штаба капитана Неженцева «скажите слово одно, и все корниловские офицеры отдадут за вас без колебания свою жизнь…» генерал ответил: «Передайте Корниловскому полку, что я приказываю ему соблюдать полное спокойствие, я не хочу, чтобы пролилась хоть одна капля братской крови^[39].»

Генерального штаба генерал от инфантерии М. В. Алексеев… «…ради спасения жизни корниловцев, решился принять на свою седую голову бесчестие — стать начальником штаба у „главковерха“ Керенского^[40].» …соглашается произвести арест генерала Корнилова и его сподвижников (генералов Романовского, Лукомского и ряд старших офицеров, взятых под следствие и помещенных в г. Быхове в здании монастыря) в Ставке, что и делает 1 сентября 1917 года. Корниловцам, помещённым в здании Быховской тюрьмы, генерал Алексеев постарался обеспечить максимальную безопасность. Тем не менее, этот эпизод оказался недопонятым генералом Корниловым и впоследствии уже на Дону весьма негативно сказался на отношениях двух генералов-руководителей молодой Добровольческой Армии. Генерала Корнилова, без сомнения, также должна была ранее огорчать чрезвычайная осторожность генерала Алексеева в плане поддержки Выступления, сочувствовавшего желанию генерала Корнилова навести порядок в армии и стране, однако публично не соглашавшегося ни по одному пункту по причине отсутствия веры в успех рискованного мероприятия.

Тотчас после этого (через неделю) генерал Алексеев уходит в отставку с поста Начальника штаба при Верховном главнокомандующем — Керенском^[41]; об этом кратком, всего несколько дней, периоде своей жизни генерал говорил впоследствии всегда с глубоким волнением и скорбью^[42]. Своё отношение к корниловцам Михаил Васильевич выразил в письме редактору «Нового времени» Б. А. Суворину таким образом:

Россия не имеет права допустить готовящегося в скором времени преступления по отношению её лучших, доблестных сынов и искусных генералов. Корнилов не покушался на государственный строй; он стремился, при содействии некоторых членов правительства, изменить состав последнего, подобрать людей честных, деятельных и энергичных. Это не измена родине, не мятеж…^[43]

28 августа аресту подвергаются также выразившие солидарность Корниловскому выступлению главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал А. И. Деникин, генерал С. Л. Марков, генерал И. Г. Эрдели и ряд других.

(подробнее об этом см. статью Быховское сидение)

Итоги[править | править вики-текст]

Провал Корниловского выступления имел отдалённым последствием именно то, чего стремились избежать и Корнилов, и Керенский — приход к власти большевиков. Правый политический фланг был разгромлен организационно и дискредитирован морально — для Керенского это означало, в частности, то, что он более не может проводить прежнюю политику лавирования и гораздо более зависит от поддержки Советов. Но сами Советы все более и более переходили в руки большевиков^[44], которые благодаря активной организации сопротивления Корнилову не только полностью оправились и реабилитировали себя в глазах масс после июльской катастрофы, но и перешли в активное наступление. В этом отношении характерна судьба Л. Д. Троцкого: 4 сентября он, вместе с другими большевиками, арестованными после июльского выступления, освобождён из тюрьмы «Кресты», а уже 20 сентября он стал председателем Петроградского совета и ещё спустя три недели в этом качестве сформировал Военно-революционный комитет^[45]. Правительство Керенского, лишённое поддержки справа, не могло ничего противопоставить большевикам и было способно вести лишь соглашательскую политику^[46]. В воспоминаниях Л. Д. Троцкий отмечал стремительную радикализацию советских кругов уже в ходе подавления корниловского выступления:

После корниловских дней открылась для советов новая глава. Хотя у соглашателей все ещё оставалось немало гнилых местечек, особенно в гарнизоне, но Петроградский Совет обнаружил столь резкий большевистский крен, что удивил оба лагеря: и правый и левый. В ночь на 1 сентября, под председательством все того же Чхеидзе, Совет проголосовал за власть рабочих и крестьян. Рядовые члены соглашательских фракций почти сплошь поддержали резолюцию большевиков…^[47]

Историк русской революции С. П. Мельгунов отмечал повсеместное развитие большевистских ячеек после неудачи августовского выступления и что меры, пусть и вынужденные, что были предприняты правительством Керенского для ликвидации корниловского движения, нанесли смертельный удар идее коалиционного правительства и развязали руки «безответственным демагогам» из лагеря большевиков, призванных Керенским для борьбы против Корнилова^[44]. Питер Кенез, современный американский историк-исследователь Гражданской войны в России, солидаризируется с выводами Мельгунова о сильном ударе по идее коалиции, отмечая полный разрыв между и так не доверявшими друг другу антибольшевистскими социалистами и русским офицерством и что главной причиной победы красных в Гражданской войне стала именно недостаточная сплочённость в лагере их оппонентов^[48].

Если большевики и Советы в августовские дни выступили в глазах масс как спасители революционной демократии, то Временное правительство и лично Керенский серьёзно дискредитировали себя, продемонстрировав, в лучшем случае, беспомощность, в худшем — готовность к сговору с «контрреволюцией». Кадеты, явно замешанные в корниловском движении, были политически полностью дискредитированы, и требование вывода их из правительства стало в сентябре — октябре одним из основных требований советских кругов. Сам Керенский дал все основания большевистской пропаганде называть себя (устами Ленина) «корниловцем, рассорившимся с Корниловым случайно и продолжающим быть в интимнейшем союзе с другими корниловцами»^[49].

При этом в августовские дни большевикам была предоставлена возможность совершенно легально вооружаться и создавать боевые структуры, которой они и воспользовались затем для подготовки переворота. По свидетельству Урицкого, в руки петроградского пролетариата попало до 40 тысяч винтовок. В эти дни в рабочих районах началось также усиленное формирование отрядов Красной гвардии, о разоружении которой после ликвидации Корниловского выступления не могло идти и речи^[50]. Это оружие и было использовано большевиками против Временного правительства менее чем через 2 месяца — в октябре 1917 года.

В отношении способности отразить вооружённое восстание ситуация усугублялась проявившимся стремлением Керенского после августа 1917 года иметь на посту командующего войсками личность как можно менее яркую^[51].

Генерал И. П. Романовский — один из быховских узников — говорил впоследствии: «Могут расстрелять Корнилова, отправить на каторгу его соучастников, но „корниловщина“ в России не погибнет, так как „корниловщина“ — это любовь к Родине, желание спасти Россию, а эти высокие побуждения не забросать никакой грязью, не втоптать никаким ненавистникам России»^[52].

В 1937 году, 20 лет спустя описываемых событий, другой участник событий — И. Л. Солоневич писал в «Голосе России», что результатом провала заговора генерала Корнилова стала власть Сталина над Россией, а также следующим образом характеризовал противостояние между Керенским и Корниловым:

Ген. Л. Г. Корнилова можно обвинять только в одном: в том, что заговор его не удался. Но генералу Л. Корнилову удалось нечто иное:
Он не делал изысканных жестов и не произносил патетических речей. Он также не бежал в бабьей юбке и не оставлял на произвол судьбы людей, которые ему верили. Он пошёл до конца. И конец этот он нашёл в бою.

— Иван Солоневич. Заговор Корнилова // Голос России : газета. — № 38. — 16 марта 1937.

Версии[править | править вики-текст]

Существует версия, что генерал Корнилов незадолго до этого выступивший на Московском государственном совещании с требованием «сильной руки» заранее согласовал вооружённое выступление с главой Временного правительства Керенским, который в ходе продвижения казаков Крымова на Петроград, под давлением Петроградского Совета, сменил свою первоначальную позицию и признал, 27 августа, генерала Корнилова мятежником. По этой версии Корнилов, с ведома А. Ф. Керенского, отправил на Петроград 3-й кавалерийский корпус под командованием генерала Крымова. Таким образом, под предлогом введения «надёжных войск» для нейтрализации большевиков Корнилов получал возможность сместить Временное правительство и стать военным диктатором.
По другой версии — Корнилов неправильно понял Керенского.

Мятеж также мог быть провокацией Савинкова (который дал согласие на введение войск) или Львова, служившего парламентёром между главнокомандующим и председателем правительства.

Л. Д. Троцкий в своей «Истории русской революции» пишет, что мятеж Корнилова был согласован с Керенским и имел целью установление диктатуры последнего, но Корнилов изменил договоренностям и попытался добиться диктатуры для себя.

Хронология революции 1917 года в России
До: Ссылка отрекшегося Николая II в Тобольске	Государственное совещание в Москве, Корниловское выступление, см. также Казанская катастрофа	После: Открытие 15 (28) августа 1917 года Поместного собора Православной российской церкви Быховское сидение (11 сентября — 19 ноября)

См. также[править | править вики-текст]

• Казанская катастрофа (1917)
• Быховское сидение
• Борьба за власть в России в 1917 году

• Августовский путч (1991)

Ссылки[править | править вики-текст]

• А. И. Деникин «Очерки русской смуты»
• Корниловский мятеж. 25-31 августа 1917
• Радиограмма А. Ф. Керенского с обращением к народу. 27 августа 1917 года
• П.Н. Милюков История русской революции
• А.Ф.Керенский. Россия на историческом повороте
• A.F. Kerensky. The Prelude To Bolshevism The Kornilov Rising
• Цветков В. Ж. «Лавр Георгиевич Корнилов».
• Сергей Эйзенштейн. Фрагменты из фильма «Октябрь» о распропагандировании большевиками Дикой дивизии. Seventeen Moments in Soviet History (1927). Проверено 15 февраля 2011. Архивировано из первоисточника 15 февраля 2012.

Литература[править | править вики-текст]

Исторические научные исследования

• Цветков В. Ж. «Лавр Георгиевич Корнилов»
• С. В. Волков. Трагедия русского офицерства
• Зимина В. Д. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны. 1917—1920 гг. М.: Рос. гуманит. ун-т, 2006. 467 с. (Сер. История и память). ISBN 5-7281-0806-7
• Мельгунов, С. П. Как большевики захватили власть. «Золотой немецкий ключ» к большевистской революции / С. П. Мельгунов; предисловие Ю. Н. Емельянова. — М.: Айрис-пресс, 2007. — 640 с.+вклейка 16 с. — (Белая Россия). ISBN 978-5-8112-2904-8
• Волкова И. Русская армия в русской истории. — М.: Яуза, Эксмо, 2005. — 640 с., ил. ISBN 5-699-09557-8
• Кенез, Питер Красная атака, белое сопротивление. 1917—1918 / Пер. с англ. К. А. Никифорова. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. — 287 с — (Россия в переломный момент истории). ISBN 978-5-9524-2748-8
• Милюков П. Н. Ликвидация выступления Корнилова. (Враги о большевиках и пролетарской революции.) МПКомпания АКВАРЕЛЬ, 1991. По изданию Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. Составил С. А. Алексеев. В 5-ти томах. Госиздат, М. — Л., 1926 год.
• Костин А. Л. Посеяли ветер — пожали бурю. — М.: Гелиос АРВ, 2004. — 224 с., ил. ISBN 5-85438-111-7

Воспоминания и мемуары

• Из воспоминаний ген. А. Лукомского. Архив русской революции. М., Терра, 1991. Т.5, стр. 101
• Воспоминания П. Н. Краснова. Архив русской революции. М., Терра, 1991. Т.1-2.
• Деникин А. И. Очерки Русской Смуты. Крушение власти и армии, февраль—сентябрь 1917 Репринтное воспроизведение издания. J. Povolozky & C, Editeurs. 13, rue Bonapartie, Paris (VI). — Издательство «Наука», 1991. — ISBN 5-02-008582-0
• Генералъ А. И. Деникинъ Очерки Русской Смуты. Борьба Генерала Корнилова. Август 1917 г.—апрель 1918 г.—Репринтное воспроизведение издания. Париж. 1922. J. Povolozky & C, Editeurs. 13, rue Bonapartie, Paris (VI). — М.: Наука, 1991. — 376 с. — ISBN 5-02-008583-9
• Корнилов Л. Г. Протокол допроса Л. Г. Корнилова Чрезвычайной Комиссией 2-5 сент. 1917 г.
• Керенский А. Ф. Прелюдия к большевизму. 1919.
  • A.F. Kerensky. The Prelude To Bolshevism The Kornilov Rising
  • Переиздание: Центрполиграф. 2006.
• Деникин А. И. ОЧЕРКИ РУССКОЙ СМУТЫ. [В 3 кн.] Кн.2, т.2. Борьба генерала Корнилова; т.3. Белое движение и борьба Добровольческой армии — М.: Айрис-пресс, 2006. — 736 с.: ил. + вкл. 16 с — (Белая Россия) — Т.2, 3 — ISBN 5-8112-1891-5 (Кн. 2)
• Троцкий Л. Д. История русской революции в 3-х томах. — М.: терра, 1997 г.
• Трушнович А. Р. Воспоминания корниловца: 1914—1934 / Сост. Я. А. Трушнович — Москва-Франкфурт: Посев, 2004. — 336 с, 8 ил. ISBN 5-85824-153-0

Публицистика

• Шамбаров В. Е. Нашествие чужих: заговор против империи. М.: Алгоритм, 2007. ISBN 978-5-9265-0473-3
• Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. — М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2007. — 640 с — (История России. Современный взгляд). ISBN 978-5-9265-0354-5
• Стариков Н. В. 1917.Не революция, а спецоперация!. М.: Яуза, Эксмо, 2007. ISBN 978-5-699-24363-1
• Иван Солоневич Заговор Корнилова — «Голос России», № 38, 16 марта 1937 г.

Примечания[править | править вики-текст]

Антон Иванович Деникин (1872—1947)
Русская императорская армия	Архангелогородский 17-й пехотный полк  · Первая мировая война: Железная бригада  · 8-й армейский корпус  · Западный фронт  · Юго-Западный фронт
Белое движение	Добровольческая армия  · Вооружённые силы Юга России
Политическая деятельность	1917: Корниловское выступление  · Бердичевское сидение  · Быховское сидение  · 1918: Особое совещание ВСЮР  · 1919: Юг России  · Московская директива  · Поход на Москву  · Обращение к населению Малороссии  · Правительство ВСЮР  · 1920: Южнорусское правительство
Литературная деятельность	Очерки русской смуты  · Кто спас советскую власть от гибели?  · Мировые события и русский вопрос  · Старая армия  · Путь русского офицера
Семья	Иван Деникин (отец)  · Елизавета Вржесинская (мать)  · Ксения Чиж (жена)  · Марина Деникина (дочь)
Память	Перезахоронение в России (2005)  · Мемориал белым воинам на Донском клабдище

Корниловское выступление («дело», «путч», «заговор», «мятеж», «восстание») — неудачная попытка установления военной диктатуры 27-31 августа (9-13 сентября) 1917 года, предпринятая Верховным главнокомандующим Русской Армией Генерального штаба генералом от инфантерии Л. Г. Корниловым для того, чтобы:

По некоторым данным целью Корниловского выступления было предотвращение с помощью военной силы прихода к власти левых радикалов (большевиков); по другим данным Корнилов вообще не отличал левых социалистов от правых и ещё с апреля считал своим заклятым врагом Петроградский совет, который в то время возглавляли правые социалисты, меньшевики и эсеры.

Предыстория событий

Летом 1917 года обстановка в Петрограде была неспокойной. Сторонники большевиков и Петросовета проводили антиправительственные демонстрации с призывами к свержению власти. 4 (17) июля Временное правительство ввело в городе военное положение. Однако в конце июля, состав правительства резко изменился, его возглавил эсер Александр Керенский. Главнокомандующим, вместо генерала Брусилова, он, по рекомендации своего заместителя и губернатора Петрограда Савинкова, назначил генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова.

Генерал Корнилов был чрезвычайно популярен в войсках, вокруг него начало смыкаться офицерство, казачество, самые широкие круги общественности… Августовское Государственное совещание в Москве, где Керенский пытался лишить Верховного главнокомандующего слова, стало, тем не менее, триумфом генерала Корнилова. Герой войны, талантливый военачальник, решительный противник развала. Его встречали восторженно, носили на руках, забрасывали цветами.

По свидетельству А.И. Спиридовича, 2 марта 1917 года председатель Временного комитета Государственной думы М.В. Родзянко, игнорируя верховную власть, телеграммой обратился к генералу М.В. Алексееву с просьбой отозвать из Петрограда генерал-адъютанта Иванова и назначить на должность командующего Петроградским военным округом генерал-лейтенанта Корнилова. Алексеев, для которого верховная власть ещё существовала, обратился с соответствующим предложением к Николаю II, заметив, что «в исполнении этого пожелания может заключаться начало успокоения столицы и водворения порядка в частях войск, составляющих гарнизон Петрограда и окрестных пунктов». Таким образом, Л.Г. Корнилов прибыл 5 марта в Петроград одновременно и по просьбе Временного правительства, и по повелению императора. Но «водворять порядок» было уже поздно: его водворил Петроградский совет; тем не менее пост командующего Петроградским военным округом Корнилов принял и после официального визита в Исполком Петроградского совета, отправился в Царское село — арестовывать императрицу.

Когда в апреле, после опубликования ноты П.Н. Милюкова, полки Петроградского гарнизона вышли на улицу, Корнилов вызвал артиллерию для защиты Временного правительства от демонстрантов; однако его приказ был тотчас отменен Исполкомом Петроградского совета. Позже Петроградский совет издал воззвание «Ко всем гражданам», в котором содержалось и специальное обращение к солдатам:

Лишенный таким образом права распоряжаться Петроградским гарнизоном, Корнилов подал в отставку и отправился в действующую армию, на Юго-Западный фронт.

Уже в апреле 1917 года среди недовольных новым порядком офицеров приобрела популярность идея установления военной диктатуры; образовалось множество военных организаций, среди которых к середине лета наиболее влиятельными были Военная лига, Союз георгиевских кавалеров (штаб-квартиры находились в Петрограде) и созданный при Ставке в Могилёве Союз офицеров армии и флота. Устремления военных поддерживали и некоторые гражданские организации, в том числе Общество экономического возрождения России во главе с А.И. Гучковым и А.И. Путиловым и Республиканский центр, создавший даже собственный военный отдел, для координации действий различных офицерских организаций. На пост военного диктатора весной и летом выдвигались разные кандидатуры, в том числе М.В. Алексеев, А.А. Брусилов и А.В. Колчак, однако уже в дни Московского государственного совещания фаворитом стал Л.Г. Корнилов, к тому времени — Верховный главнокомандующий; хотя многие высшие офицеры относились к нему весьма скептически. Например, Алексеев считал, что у Корнилова «львиное сердце, а голова овечья», Брусилов же говорил: «Это начальник лихого партизанского отряда — и больше ничего».

После отставки 7 (20) июля Г.Е. Львова Временное правительство возглавил эсер Александр Керенский. Главнокомандующим, вместо генерала Брусилова, он, по рекомендации своего заместителя и губернатора Петрограда Савинкова, назначил генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова.

Существует мнение, что Керенский назначил именно этого генерала вовсе не потому, что оценил его душевное благородство, таланты командующего или личную его боевую доблесть: это лишь рядовой состав армии можно было с успехом разложить с помощью пропаганды, непротивлению «братанию» на фронте и т. п.; руководящий же состав Русской армии приказами и комитетами заставить забыть долг перед Родиной было уже невозможно. Однако, их из армии можно было удалить. И для этого нужен был повод. Н. В. Стариков считает, что Керенскому необходимо было…

Либеральные политики, члены Государственной Думы, промышленники, торговая аристократия обещали генералу свою поддержку. Огромная масса обывателей возлагала на него надежды… Надежды на установление диктатуры и спасение Родины. И план Корнилова действительно предполагал установление диктатуры. Но не единоличной, а «диктатуры правительства».

Однако между Председателем правительства и Главнокомандующим вскоре появился антагонизм.

.

Тем временем положение на фронте ухудшалось; 21 августа (3 сентября) германские войска взяли Ригу; заградительные отряды Корнилова не только не помогали, но усиливали ожесточение солдат против офицеров.

По решению Временного правительства и с согласия самого А. Ф. Керенского на Петроград отправляется 3-й конный корпус генерала Крымова с целью окончательно (после подавления июльского мятежа) покончить с большевиками и взять под контроль ситуацию в столице:

«Корниловская программа» и политические взгляды генерала Корнилова

Вопреки утверждениям некоторых историков, генерал Корнилов никогда, ни до своего августовского выступления, ни во время него — ни официально, ни в частных беседах и разговорах не ставил определённой «политической программы». Он её не имел, как не имел (наряду с Керенским) прямых социальных и политических лозунгов. Документ, известный в истории под названием «Корниловская программа» стал результатом коллективного творчества Быховских узников — лиц, заключённых в Быховскую тюрьму вместе с генералом Корниловым по обвинению в поддержке его после неудачи Корниловского выступления. По словам генерала Деникина — соавтора этой программы, она нужна была как исправление «пробела прошлого» — необходимости объявления строго деловой программы по удержанию страны от окончательного развала и падения. Программа после составления была утверждена генералом Корниловым и появилась в печати без даты и под видом программы одного из прошлых его выступлений, ибо в условиях, в которых пребывали её авторы, было трудно, по словам генерала Деникина, опубликовать «Программу Быхова».

«Корниловская программа»:

• 1) Установление правительственной власти, совершенно независимой от всяких безответственных организаций — впредь до Учредительного собрания.
• 2) Установление на местах органов власти и суда, независимых от самочинных организаций.
• 3) Война в полном единении с союзниками до заключения скорейшего мира, обеспечивающего достояние и жизненные интересы России.
• 4) Создание боеспособной армии и организованного тыла — без политики, без вмешательства комитетов и комиссаров и с твердой дисциплиной.
• 5) Обеспечение жизнедеятельности страны и армии путем упорядочения транспорта и восстановления продуктивности работы фабрик и заводов; упорядочение продовольственного дела привлечением к нему кооперативов и торгового аппарата, регулируемых правительством.
• 6) Разрешение основных государственных, национальных и социальных вопросов откладывается до Учредительного Собрания.

Во время своего назначения на пост Верховного главнокомандующего 19 июля 1917 г. генерал Корнилов потребовал от правительства признания за ним ответственности «только перед собственной совестью и всем народом», устанавливая таким образом по словам Деникина некую «оригинальную схему суверенного военного командования». Заявление в основном касалось военной части, в частности — предоставление Главокверху полной автономии во всех военных вопросах — как то решения оперативных задач, назначения и смещения командного состава. Требовал Корнилов и введения смертной казни на фронте.

В беседах с целым рядом лиц генералом Корниловым выдвигались различные формы «сильной власти», например, переформирование кабинета Керенского на национальных началах, смена главы правительства, введение Верховного главнокомандующего в состав правительства, совмещение должностей министра председателя и Верховного главнокомандующего, директория, единоличная диктатура. Сам генерал Корнилов склонялся к единоличной диктатуре, не ставя, однако, её при этом самоцелью и придавая огромное значение факту легитимности и законной преемственности власти.

30 июля на совещании с участием министров путей сообщения и продовольствия генерал Корнилов высказывал следующие взгляды:

Не вдаваясь в вопрос о том, какие меры необходимы для оздоровления рабочих и железнодорожных составляющих и предоставляя разобраться в этом специалистам, генерал тем не менее полагал, что «для правильной работы этих армий они должны быть подчинены той же железной дисциплине, которая устанавливается для армии фронта».

В записке генерала Корнилова, подготовленной для доклада Временному правительству, говорилось о необходимости проведения следующих главных мероприятий:

• введение на всей территории России в отношении тыловых войск и населения юрисдикции военно-революционных судов, с применением смертной казни за ряд тягчайших преступлений, преимущественно военных;
• восстановление дисциплинарной власти военных начальников;
• введение в узкие рамки деятельности комитетов и установления их ответственности перед законом.

3 августа генерал Корнилов представил записку Керенскому в Петрограде, однако последний, выразив предварительно своё принципиальное согласие с мерами, предлагавшимися Корниловым, уговорил генерала не представлять записки правительству непосредственно в этот день, мотивируя это пожелание желательностью завершения аналогичной работы военного министерства для взаимного согласования проектов. Однако уже на следующий день 4 августа копия записки генерала Корнилова оказалась в распоряжении газеты «Известия», начавшей печатание выдержек из корниловской записки, одновременно с чем началась и широкая кампания по травле верховного командования.

По словам генерала Деникина, «политический облик генерала Корнилова для многих оставался неясным» и вокруг этого вопроса строились легенды, имевшие своим источником окружение Лавра Георгиевича, которое, в силу излишней терпимости и доверчивости плохо разбиравшегося в людях генерала, подобралось «мало-государственное или же вовсе беспринципное». В этом Деникин видел глубочайший трагизм деятельности генерала Корнилова.

Лавр Георгиевич не был ни социалистом, ни монархистом: подобно подавляющему большинству тогдашнего офицерства, он был чужд политическим страстям. Деникин считал, что по взглядам и убеждениям генерал Корнилов был близок «широким слоям либеральной демократии». Как Главнокомандующий, генерал Корнилов имел более других военачальников смелости и мужества выступать против разрушения армии и в защиту офицерства.

Временное правительство 21 августа утвердило решение о выделении Петроградского военного округа в прямое подчинение Ставке, о чем официально сообщили Корнилову 24 августа. В телеграмме подчеркивался принципиально важный момент – в самом Петрограде должна остаться власть Временного правительства. На должность губернатора предполагался Б.В. Савинков. В распоряжение правительства, для «ограждения от посягательств с чьей бы то ни было стороны». 25 августа, уже без согласования с правительством был заготовлен проект приказа о введении в Петрограде осадного положения (комендантский час, цензура, запрет митингов и демонстраций, разоружение частей гарнизона, оказывающих сопротивление, военно-полевые суды). Вечером того же дня, в Ставке, в присутствии Филоненко, еще раз обсуждался список «Совета народной обороны» и говорилось о директории Керенский-Корнилов-Савинков, в качестве высшей формы управления страной до созыва Учредительного Собрания.

25 августа, в полном соответствии с распоряжением правительства, в Петроград направился конный корпус. Но это были казачьи части 3-го конного корпуса (а также Туземная («Дикая») дивизия) под командованием генерал-лейтенанта А.М. Крымова, хотя Корнилов обещал Савинкову отправить корпус регулярной кавалерии, во главе с более «либеральным» командиром.

Корнилов надеялся на «Союз офицеров», как на организацию, которая могла бы противодействовать большевикам в самом Петрограде, путем создания мобильных офицерско-юнкерских отрядов. На их финансирование предполагалось направить средства организации Гучкова-Путилова (уже полученные 900 тыс. рублей пошли на аренду помещений для офицеров, приобретение мотоциклеток, автомобилей, оружия). Боевые структуры «Союза офицеров» фактически подчинялись самому Корнилову, действуя совершенно независимо от правительства. Офицеры, рассчитывали поставить власть перед фактом ликвидации Петроградского Совета и ареста большевиков.

Хронология

26 августа депутат Государственной Думы Львов передаёт премьер-министру обсуждавшиеся им накануне с генералом Корниловым различные пожелания в смысле усиления власти.

Керенский во время второго посещения его Львовым спрятал за занавеской в своем кабинете помощника начальника милиции Булавинского. Булавинский свидетельствует, что записка была прочтена Львову и последний подтвердил содержание её, а на вопрос, «каковы были причины и мотивы, которые заставили генерала Корнилова требовать, чтобы Керенский и Савинков приехали в Ставку», он не дал ответа.

Князь Львов категорически отрицал версию Керенского. Он показал:

Вечером 26 августа на заседании правительства Керенский квалифицировал действия Верховного главнокомандующего как «мятеж». Однако даже и Временное правительство не приняло сторону Керенского. Во время произошедшего бурного совещания Керенский требовал себе «диктаторских полномочий» для подавления «мятежа», однако другие министры выступали против этого и настаивали на мирном урегулировании.

27 августа Керенский распускает кабинет и самочинно присваивает себе «диктаторские полномочия», единолично отстраняет генерала Корнилова от должности (на что юридически права не имеет), требует отмены движения на Петроград ранее им же отправленного конного корпуса и назначает сам себя Верховным главнокомандующим. Генерал Корнилов такой приказ выполнять отказывается…

После этого Керенский 27 августа объявляет генерала Корнилова мятежником и всей стране:

В результате генерал Корнилов приходит к заключению, что:

…и решает не подчиняться и должности Верховного главнокомандующего не сдавать.

Корнилов отвечает со своей стороны рядом горячих воззваний к армии, народу, казакам, в которых описывает ход событий, называя действия Керенского провокацией. Корнилов в одном из ответных воззваний (от 27 августа) неосторожно заявляет, что:

Это неосторожное обобщение всех членов Временного правительства, которых, за исключением быть может одного, можно было обвинять в чём угодно, только не в служении немцам, произвело тягостное впечатление на лиц, знавших действительные взаимоотношения между членами правительства, и особенно на тех, кто в среде его были духовно сообщниками Корнилова.

Принимая на себя всю полноту власти, генерал Корнилов обещал «спасти Великую Россию» и «довести народ путем победы до созыва Учредительного Собрания». 29 числа генерал распространил ещё одно обращение, в котором заявлял о сговоре правительства, большевиков и Германии, называл взрывы в Казани их спланированной акцией, призывал не подчиняться распоряжениям правительства.

Выступление генерала Корнилова поддержал Союз Офицеров, петроградские офицерские организации, «вторая шашка Империи» генерал Каледин присоединился к мятежникам; не было никакого сомнения, что масса офицерства всецело на стороне Корнилова и с замиранием сердца следит за перипетиями борьбы, им кровно близкой; но, не привлеченное к ней заблаговременно в широком масштабе и в солидной организации, в той обстановке, в какой оно жило — офицерство могло дать лишь нравственную поддержку. Командующие четырьмя фронтами объявили о своей солидарности с Верховным главнокомандующим.

В дальнейшем Керенский, триумвират Савинков, Авксентьев и Скобелев, петроградская дума с А. А. Исаевым и Шрейдером во главе и советы лихорадочно начали принимать меры к приостановке движения войск Крымова…

Телеграммой без номера и за подписью «Керенский» Верховному главнокомандующему было предложено сдать должность генералу Лукомскому и немедленно выехать в столицу. Это распоряжение было незаконным и не подлежало обязательному исполнению — «Верховный главнокомандующий ни военному министру, ни министру-председателю, ни тем более товарищу Керенскому ни в какой мере подчинён не был». Керенский пытается назначить нового Верховного главнокомандующего, однако оба генерала-«кандидата» — Лукомский и Клембовский — отказываются, причем первый из них в ответ на предложение занять должность Верховного главнокомандующего открыто бросает Керенскому обвинение в провокации.

28 августа генерал Корнилов решает отказать Керенскому в выполнении его требовании (от 28 августа) остановить движение на Петроград (отправленного туда ранее по решению Временного Правительства и самого Керенского) корпуса генерала Крымова и принимает решение:

…воспользовавшись для этого все тем же уже движущимся по указанию Керенского на Петроград конным корпусом и даёт его командиру генералу Крымову соответствующее указание.

28 августа войска Крымова заняли Лугу, разоружив местный гарнизон. У станции Антропшино Корниловская Туземная дивизия вступила в перестрелку с солдатами Петроградского гарнизона. В условиях угрозы власти правительства Керенский ищет возможности для переговоров, но его отговаривают ехать в Ставку из-за опасности расправы — ходят слухи, что Керенскому в войсках вынесен смертный приговор. Помощь в подавлении выступления правительству предложили Советы. Временное правительство было вынуждено прибегнуть к услугам большевистских агитаторов для контакта с восставшими частями и раздать оружие петроградским рабочим, что способствовало впоследствии Советам в проведении Октябрьской революции.

Керенский отдаёт указ об отчислении от должностей и предании суду «за мятеж» генерала Корнилова и его старших сподвижников.

Крымов направился в Петроград, оставив корпус в окрестностях Луги, по приглашению Керенского, которое было передано через приятеля генерала — полковника Самарина, занимавшего должность помощника начальника кабинета Керенского. Подробности разговора между Крымовым и Керенским до нас не дошли. По свидетельствам очевидцев, из-за дверей кабинета доносился гневный голос генерала Крымова, обличавшего министра-председателя.

По воспоминаниям ген. А. Лукомского, Крымов через адъютанта передал Корнилову записку. Корнилов записку получил, но с ее содержанием никого не ознакомил.

Вдова покойного генерала Крымова получила от Керенского разрешение исключительно на похороны ночью и при условии присутствия не более 9 человек, включая духовенство.

4 сентября полковник Самарин за отличие по службе был произведён в генерал-майоры и назначен командующим войсками Иркутского военного округа…

?Продвижение войск мятежников было остановлено 11 (29) сентября на участке Вырица-Павловск в результате диверсии (разобрано железнодорожное полотно). Благодаря посланным для контактов с восставшими агитаторам, удалось добиться того, что они сложили оружие.

Генерал Корнилов отказывается от предложений покинуть Ставку и «бежать». Не желая кровопролития в ответ на уверения в верности от преданных ему частей из уст Генерального штаба капитана Неженцева

Генерал ответил:

Генерального штаба генерал от инфантерии М. В. Алексеев…

…соглашается произвести арест генерала Корнилова и его сподвижников (генералов Романовского, Лукомского и ряд старших офицеров, взятых под следствие и помещенных в г. Быхове в здании монастыря) в Ставке, что и делает 1 сентября 1917 года. Корниловцам, помещённым в здании Быховской тюрьмы, генерал Алексеев постарался обеспечить максимальную безопасность. Тем не менее, этот эпизод оказался недопонятым генералом Корниловым и впоследствии уже на Дону весьма негативно сказался на отношениях двух генералов-руководителей молодой Добровольческой Армии. Генерала Корнилова, без сомнения, также должна была ранее огорчать чрезвычайная осторожность генерала Алексеева в плане поддержки Выступления, сочувствовавшего желанию генерала Корнилова навести порядок в армии и стране, однако публично не соглашавшегося ни по одному пункту по причине отсутствия веры в успех рискованного мероприятия.

Тотчас после этого (через неделю) генерал Алексеев уходит в отставку с поста Начальника штаба при Верховном главнокомандующем — Керенском; об этом кратком, всего несколько дней, периоде своей жизни генерал говорил впоследствии всегда с глубоким волнением и скорбью. Своё отношение к корниловцам Михаил Васильевич выразил в письме редактору «Нового времени» Б. А. Суворину таким образом:

28 августа аресту подвергаются также выразившие солидарность Корниловскому выступлению главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал А. И. Деникин, генерал С. Л. Марков, генерал И. Г. Эрдели и ряд других.

(подробнее об этом см. статью Быховское сидение)

Реакция общественности

После августовских дней в обиходе в народе и в армии появилось новое слово — «корниловцы», произносимое, по словам генерала Деникина, либо с гордостью, либо с возмущением, однако в любом случае выражавшее резкий протест против существовавшего режима и его политики — «керенщины». В октябре 1917 г. прессой была открыта кампания по реабилитации генерала Корнилова и его сподвижников.

Белевский в это время говорил:

Гораздо прямее и смелее высказывался в те дни А. И. Ильин:

9 сентября 1917 года подали в отставку в знак солидарности с генералом Корниловым министры-кадеты.

Итоги

Победа Керенского в этом противостоянии стала прелюдией большевизма, ибо она означала победу советов, в среде которых большевики уже занимали преобладающее положение, и с которыми правительство Керенского было способно вести лишь соглашательскую политику.

Л.Д. Троцкий писал:

Н.В.Стариков писал:

«Корниловский мятеж» — это стопроцентная заслуга Александра Фёдоровича, его сценарий, его драматургия. В действительности никакого мятежа не было: группа патриотов-генералов пыталась спасти страну по просьбе… Керенского, а потом была им оклеветана и предана.

Во время заключения Верховного главнокомандующего в Быховской тюрьме Керенский как-то сказал следующую фразу, характеризующую как морально-этические аспекты ведения политики министра-председателя, так и его планы в отношении будущего генерала Корнилова:

Генерал Романовский — один из быховских узников — говорил впоследствии: «Могут расстрелять Корнилова, отправить на каторгу его соучастников, но „корниловщина“ в России не погибнет, так как „корниловщина“ — это любовь к Родине, желание спасти Россию, а эти высокие побуждения не забросать никакой грязью, не втоптать никаким ненавистникам России».

Последствия Корниловского выступления сыграли важную роль в истории Гражданской войны. Антибольшевистские социалисты и офицеры никогда не доверяли друг другу, и при Временном правительстве это недоверие стало ещё глубже. Но именно заговор Корнилова послужил причиной окончательного разрыва. Ни одна сторона не желала простить или забыть мнимые и реальные обиды, или, как они сами называли, «предательство». Без сомнения, главной причиной победы красных в Гражданской войне была недостаточная сплочённость в лагере их врагов.

В 1937 году, 20 лет спустя описываемых событий, другой участник событий — И. Л. Солоневич писал в «Голосе России», что результатом провала заговора генерала Корнилова стала власть Сталина над Россией, а также следующим образом характеризовал противостояние между Керенским и Корниловым:

Версии

Существует версия, что генерал Корнилов незадолго до этого выступивший на Московском государственном совещании с требованием «сильной руки» заранее согласовал вооружённое выступление с главой Временного правительства Керенским, который в ходе продвижения казаков Крымова на Петроград, под давлением Петроградского Совета, сменил свою первоначальную позицию и признал генерала Корнилова мятежником 27 августа. По версии Корнилов с ведома А. Ф. Керенского, отправил на Петроград 3-й кавалерийский корпус под командованием генерала Крымова. Таким образом, под предлогом введения «надёжных войск» для нейтрализации большевиков Корнилов получал возможность сместить Временное правительство и стать военным диктатором. По другой версии, Корнилов неправильно понял Керенского. Мятеж также мог быть провокацией Савинкова (который дал согласие на введение войск) или Львова, служившего парламентером между главнокомандующим и председателем правительства.

Л. Д. Троцкий в своей «Истории русской революции» пишет, что мятеж Корнилова был согласован с Керенским и имел целью установление диктатуры последнего, но Корнилов изменил договоренностям и попытался добиться диктатуры для себя.