Напишите имя полководца под руководством которого в 1916 году русской армии удалось прорвать

100 лет назад, 4 июня 1916 года, началось наступление русских армий Юго-Западного фронта против австро-германских войск. Эта операция вошла в историю как Брусиловский прорыв, а также известно под названиями Луцкий прорыв и 4-я Галицийская битва. Это сражение стало наиболее памятным для России в Первой мировой войне, так как русские войска в Галиции под командованием генерала Алексея Брусилова прорвали оборону австро-германских войск и стремительно пошли вперёд. В первые же дни операции счёт пленных пошёл на десятки тысяч. Появилась возможность вывести из войны австро-Венгерскую империю. После тяжелых неудач кампании 1915 года, эта операция временно укрепила боевой дух армии. Операция русских войск продолжалась с 22 мая (4 июня) до конца августа 1916 года.

Успешные действия Юго-Западного фронта не были поддержаны другими фронтами. Ставка оказалась неспособной организовать взаимодействие фронтов. Также сказались ошибки командования на уровне командования Юго-Западным фронтом и командования армий фронта. В результате Луцкий прорыв не привел к падению вражеского фронта и крупному стратегическому успеху, ведущему к победе в войне. Однако операция в Галиции имела крупное значение. Австро-германские потеряли в мае-августе 1916 г. до 1,5 млн. человек, из них до 400 тыс. пленными (правда, и русские войска понесли тяжелые потери только в мае-июне 600 тыс. человек). Силы австро-венгерской военной машины, которая уже потерпела страшное поражение в ходе кампании 1914 г. и смогла более или менее восстановиться в 1915 году, были окончательно подорваны. Австро-Венгерская империя до конца войны уже не была в состоянии вести активные боевые действия без поддержки германских войск. В самой Габсбургской монархии резко усилились процессы распада.

Чтобы остановить наступление русской армии, германскому командованию пришлось перебросить с Западного фронта на Восточный 11 дивизий, а австрийцам снять с Итальянского фронта – 6 дивизий. Это способствовало ослаблению давления германской армии в районе Вердена и общей победе союзных войск в Верденской битве. Австрийское командование вынуждено было остановить Трентинскую операцию и значительно укрепить группу армий в Галиции. Операция Юго-Западного фронта стала крупным достижением военного искусства, доказав возможность прорыва сильной позиционной обороны врага. Румыния, которая в 1914-1915 гг. выжидала, ожидая крупного успеха одной из сторон в Великой войне, выступила на стороне Антанты, что распылило силы Центральных держав. Луцкий прорыв наряду Верденской битвой и сражением на реке Сомме положил начало стратегическому перелому в ходе мировой войны в пользу Антанты, вынудив Центральные державы в 1917 году перейти к стратегической обороне.

В результате это сражение войдёт в официальную историографию как «Брусиловский прорыв» — это был уникальный случай, когда битву назвали не по географическому (например, битва на Калке, Куликовская битва или Эрзерумская операция) или другому сопутствующему признаку, а по имени полководца. Хотя современники знали операцию как Луцкий прорыв и 4-ю битву за Галицию, что соответствовало исторической традиции давать название сражение по месту боя. Однако пресса, преимущественно либеральная, стала восхвалять Брусилова, как не восхваляли других успешных полководцев Великой войны (вроде Юденича, который на Кавказе несколько раз нанес тяжелейшие поражения турецкой армии). В советской историографии, с учетом того что Брусилов перешел на сторону красных, это название закрепилось.

План на кампанию 1916 г.

В соответствии с решением конференции держав Антанты в Шантильи (март 1916 г.) об общем наступлении союзных армий летом 1916 года, Русская Ставка решила начать в июне наступление на Восточном фронте. В своих расчётах Русская Ставка исходила из соотношения сил на Восточном фронте. Со стороны России действовало три фронта: Северный, Западный и Юго-Западный. Северный фронт Куропаткина (начальник штаба Сиверс) прикрывал Петербургское направление и состоял из 12-й, 5-й и 6-й армий. Штаб фронта располагался в Пскове. Им противостояла 8-я германская армия и часть армейской группы Шольца. Западный фронт Эверта оборонял Московское направление. В его составе были 1-я, 2-я, 10-я и 3-я армии (в мае была придана 4-я армия). Штаб фронта – в Минске. Русским войскам противостояли часть армейской группы Шольца, 10-й, 12-й и 9-й и часть армейской группы Линзингена. Юго-Западный фронт Брусилова прикрывал Киевское направление и имел в своём составе 8-ю, 11-ю, 7-ю и 9-ю армии. Штаб фронта – Бердичев. Против этих войск действовала армейская группа Линзингена, армейская группа Бём-Ермоли, Южная армия и 7-я австро-венгерская армия. По данным Алексеева на трёх русских фронтах было более 1,7 млн. штыков и сабель против свыше 1 млн. человек у противника. Особенно большое преимущество было у Северного и Западного фронтов: 1,2 млн. человек против 620 тыс. германцев. Юго-Западный фронт располагал 500 тыс. человек против 440 тыс. австро-германцев.

Таким образом, по данным русского командования на северном участке фронта русские войска имели двойное превосходство над противником. Этот перевес можно было серьёзно увеличить после комплектования частей до штатной численности и переброски резервов. Поэтому Алексеев предполагал предпринять решительное наступление на участке только севернее Полесья, силами Северного и Западного фронтов. Ударные группировки двух фронтов должны были наступать в общем направлении на Вильно. Юго-Западному фронту ставилась оборонительная задача. Брусилов должен был только готовиться к удару из района Ровно в направлении на Ковель, если на севере наступление будет успешным.

Алексеев считал, что необходимо захватить стратегическую инициативу в свои руки и не дать противнику первым перейти в наступление. Он считал, что после неудачи под Верденом, германцы снова обратят внимание на Восточный театр и перейдут в решительное наступление, как только позволит погода. В результате русская армия должна была или отдать инициативу врагу и готовиться к обороне, или упредить его и атаковать. При этом Алексеев отмечал отрицательные последствия оборонительной стратегии: наши силы были растянуты на 1200 километровом фронте (англо-французы обороняли всего 700 км и могли сосредоточить большее число сил и средств, не опасаясь атак врага); слаборазвитая сеть коммуникаций не позволяла быстро перебросить резервы в необходимом количестве. По мнению, Алексеева необходимо было начать наступление в мае, что упредить действия противника.

Однако мартовская неудача (Нарочская операция) катастрофически повлияла на главнокомандующих Северным и Западным фронтами – Алексея Куропаткина и Алексея Эверта. Всякое решительное наступление казалось им немыслимым. На совещании в Ставке 1 (14) апреля генералы Куропаткин и Эверт высказались за полную пассивность, при техническом состоянии нашей армии наше наступление должно было, по их мнению, закончиться провалом. Однако новый главнокомандующий Юго-Западным фронтом Алексей Брусилов верил в русские войска и потребовал для своего фронта наступательной задачи, ручаясь за победу.

По утвержденному Ставкой 11 (24) апреля плану главный удар наносился войсками Западного фронта на Виленском направлении. Вспомогательные удары наносили Северный фронт из района Двинска на Ново-Александровск и далее на Вильно, и Юго-Западный фронт – на Луцком направлении. В связи с тяжелой ситуацией на Итальянском фронте, где австро-венгерские войска в мае 1916 г. начали Трентинскую операцию и угрожали прорвать фронт и вывести Италию из лагеря Антанты, союзники обратились к России с настоятельной просьбой ускорить начало наступления, чтобы оттянуть войска противника с Итальянского направления. В результате Русская Ставка приняла решение начать наступление ранее намеченного срока.

Таким образом, вместо двух главных ударов силами Северного и Западного фронтов было решено нанести решительный удар силами только одного – Западного фронта. Северный фронт поддерживал это наступление вспомогательным ударом. Существенным образом менялась задача Юго-Западного фронта, который должен был нанести вспомогательный удар на Луцк и тем самым содействовать действиям войск Западного фронта на главном направлении.

Наступательная операция отличалась тем, что она не предусматривала глубины операции. Войска должны были прорвать оборону противника и нанести ему урон, развитие операции не предусматривалось. Считалось, что после преодоления первой полосы обороны будет подготовлена и проведена вторая операция по прорыву второй полосы. Русское верховное командование, с учётом французского и собственного опыта, не верило в возможность прорвать оборону противника одним ударом. Для прорыва второй полосы обороны требовалась новая операция.

Подготовка операции

После принятия Ставкой плана операции в кампанию 1916 г. фронты приступили к подготовке стратегического наступления. Апрель и большая часть мая прошли в подготовке решительного наступления. Как отмечал военный историк А. А. Керсновский: «Сборы Северного фронта были мешковаты. Куропаткин колебался, сомневался, теряя дух. Во всех его распоряжениях чувствовался ничем не обоснованный страх перед высадкой германского десанта в Лифляндии – в тыл Северного фронта». В результате Куропаткин всё время просил подкреплений и все войска (в целом 6 пехотных и 2 кавалерийские дивизии) отправлял на охрану побережья Балтийского моря. Тем самым он ослабил ударную группу, которая должна была поддержать главный удар Западного фронта.

Схожая ситуация была и на Западном фронте Эверта, войска которого должны были сыграть главную роль в операции. Эверта нельзя было обвинить в плохой работе, он провел титаническую бумажную работу, буквально засыпал войска бесчисленными приказами, указаниями, наставлениями, стремясь предусмотреть буквально каждую мелочь. Командование русского Западного фронта ориентировалось на опыт Французского фронта, создать же своё, найти выход из стратегического тупика позиционной войны оно не могло. В результате за суетой штаба Западного фронта чувствовалась неуверенность в своих силах и войска это чувствовали. Эверт сосредоточил для удара на Вильну в Молодеченском районе 12 корпусов 2-й и 4-й армий Смирнова и Рагозы – 480 тыс. солдат против 80 тыс. германцев. Кроме того, за ними во второй линии, в резерве Ставки было 4 корпуса (включая 1-й и 2-й гвардейские, гвардейский кавалерийский корпуса). Однако главнокомандующему казалось этого мало. И чем ближе приближался срок начала наступления 18 мая, тем более падал духом Эверт. В последний момент, когда операция уже была подготовлена, он вдруг изменил весь план и вместо удара на Вильно избрал атаку на Барановичи, переведя на новое направление штаб 4-й армии. На подготовки нового удара он потребовал отсрочки – с 18 мая на 31 мая. И тут же попросил новую отсрочку – до 4 июня. Это рассердило даже спокойного Алексеева и он приказал наступать.

Лучше всего подготовка к наступлению велась на Юго-Западном фронте. Когда главнокомандующий Иванов сдавал фронт Брусилову, он охарактеризовал свои армии как «небоеспособными», а наступление в Галиции и на Волыни назвал «безнадежным». Однако Брусилов смог переломить эту неблагоприятную тенденцию и внушить войскам уверенность в своих силах. Правда, Каледин и Сахаров (8-я и 11-я армии) не ожидали от операции ничего хорошего, Щербачев и Лечицкий (7-яи 9-я армии) проявляли скептицизм. Однако все энергично взялись за работу.

Идея Брусилова, положенная в основу наступательного плана фронта, была совершенно новой и казалось авантюрной. До начала войны наилучшей формой наступления считался обход одного или двух флангов противника с целью его окружения. Это заставляло врага отходить или приводило к полному или частичному окружению. Позиционная война с сплошным, хорошо подготовленным к обороне фронтом, похоронила этот метод. Теперь приходилось прорывать оборону противника мощным фронтальным ударом и нести огромные потери. Учтя полностью опыт неудавшегося наступления и попыток прорыва позиционного фронта на Французском и Русском фронтах, главнокомандующий отказался от сосредоточения в одном месте ударного кулака, который всегда заранее выявлялся противником, и потребовал готовить наступление по всему фронту, чтобы ввести врага в заблуждение. Брусилов приказал каждой армии и некоторым корпусам выбрать по участку прорыва и немедленно приступить к инженерным работам по сближению с противником. По этой же причине была сокращена артиллерийская подготовка, чтобы обеспечить внезапность удара. Каждый командарм должен был атаковать в направлении, которое сам выберет. В результате фронт наносил не один концентрированный удар, а начинал 20-30 атак в различных местах. Австро-германское командование было лишено возможности определить место главного удара и сосредоточить здесь артиллерию, дополнительные войска и резервы.

Этот метод прорыва вражеского фронта имел не только плюсы, но и серьёзные недостатки. На направлении главного удара нельзя было сосредоточить такое количество сил и средств, которые позволяли развить первый успех. Сам Брусилов хорошо понимал это. «Каждый образ действий, — писал он, — имеет свою обратную сторону, и я считал, что нужно выбрать тот план действий, который наиболее выгоден для данного случая, а не подражать слепо немцам». «…Легко может статься, — отмечал он, — что на месте главного удара мы можем получить небольшой успех или совсем его не иметь, но так как неприятель атакуется нами, то больший успех может оказаться там, где мы в настоящее время его не ожидаем». Эти смелые идеи смутили верховное командование. Алексеев пытался возражать, но как обычно без особой энергии, в итоге, получив отпор от подчиненного, смирился.

Главную роль генерал Брусилов отвел своему правому флангу – 8-й армии Каледина, как смежной с Западным фронтом, который должен был нанести врагу главный удар. Брусилов всё время помнил, что решает вспомогательную задачу, что роль его фронта – второстепенная и подчинял свои расчёты выработанному в Ставке плану. В результате главное направление Юго-Западного фронта – Львовское, на котором располагалась 11-я армия, было принесено в жертву. В 8-ю армию направили треть пехоты (13 дивизий из 38,5) и половину тяжелой артиллерии (19 батарей из 39) всего фронта. Армии Каледина указали направление Ковель-Брест. Сам Каледин решил нанести главный удар своим левым флангом на Луцком направлении, хорошо подготовленными войсками 8-го и 40-го корпусов.

В 11-й армии генерал Сахаров наметил прорыв от Тарнополя на участке своего левофлангового 6-го корпуса. 7-я армия генерала Щербачева, против которой находился наиболее крепкий участок австро-германского фронта, была наиболее слабой и насчитывала всего 7 дивизий. Поэтому Щербачев решил прорывать вражескую оборону там, де это было легче всего, на участке левофлангового 2-го корпуса у Язловца. В 9-й армии Лечицкий решил сначала разбить противника на Буковине, поэтому наносил удар своим левым флангом – усиленный 11-й корпус, в юго-западном направлении, к Карпатам. Затем, обеспечив левый фланг, планировал перенести удар на правый фланг, в Заднестровье.

Таким образом, Юго-Западный фронт запланировал четыре сражения, не считая отвлекающий и вспомогательных действий других корпусов. Каждый командарм выбрал направление для своего удара, не считаясь с соседями. Все четыре армии наносили удар своими левыми флангами. Особенно плохо было то, что в разнобой действовали 8-я и 11-я армии. 11-я армия Сахарова, по идее, должна была активизировать свой правый фланг, содействуя главному удару 8-й армии на Луцк. Вместо этого Сахаров все свои усилия направил на левый фланг, а правофланговый 17-й корпус имел задачу только демонстрировать наступление. При нормальной координации действий 8-й и 11-й амии прорыв вражеского фронта мог выйти более впечатляющим.

Однако штаб Юго-Западного фронта не задавался целью связать воедино действия четырех армий, или хотя бы двух – 8-й и 11-й. Ведь главное сражение на юго-западном стратегическом направлении совершенно не входило в расчёты Русской Ставки, даже как план «Б», если провалится наступление Западного фронта. Главная роль в стратегическом наступлении отводилась Западному фронту. Фронт Брусилова должен был только «демонстрировать». Поэтому Брусилов и запланировал несколько сражений, рассчитывая многочисленными ударами отвлечь и сковать австро-германские силы. Развитие наступления, в случае прорыва обороны противника, просто не предусматривалось, кроме Луцкого направления в 8-й армии и в то в зависимости от успеха Западного фронта. В резерве у Брусилова был всего один корпус.

Сама подготовка к прорыву вражеской обороны была проведена армиями Брусилова на отлично. Штаб 8-й армии хорошо организовал «огневой кулак», тщательно подготовил пехотный штурм штаб 7-й армии. Наша авиация сфотографировала вражеские позиции на всем протяжении фронта Южной германской армии. По этим снимкам штаб 7-й армии составил подробные планы, где занёс все укрепления, ходы сообщения и пулеметные гнезда. В тылу 7-й армии даже возвели учебные городки, где воспроизвели намеченные для штурма участки вражеской обороны. Войска готовились так, чтобы затем чувствовать на вражеских позициях, как у себя дома. Были проведены огромные земляные работы и т. д.

Источник: Зайончковский А. Мировая война 1914-1918 гг.

Продолжение следует…

4 июня 1916 года началась операция Юго-Западного фронта Российской армии, известная как Брусиловский, или Луцкий, прорыв. Австро-венгерские войска были отброшены на 80—120 км в западном направлении, вглубь территории противника.

Помощь союзникам

«В 1915 году Российская армия потерпела ряд серьёзных поражений и оставила значительные территории на западе. Однако к 1916 году России удалось, благодаря развитию промышленности, преодолеть ранее возникший «снарядный голод», и это усилило армию», — рассказал в беседе с RT научный директор Российского военно-исторического общества Михаил Мягков.

Как отмечают историки, к 1916 году и государства Антанты (Россия, Франция, Англия и их союзники), и Центральные державы (Германия, Австро-Венгрия и другие) оказались в тупике. Обе стороны мобилизовали колоссальные человеческие и материальные ресурсы, однако решающего успеха ни один из блоков добиться не смог.

По словам профессора МПГУ Василия Цветкова, российское командование запланировало к лету 1916 года синхронное наступление на различных участках Восточного фронта.

«Брусиловский прорыв задумывался изначально не как отдельная операция, а как часть комплекса боевых действий. Главный удар должен был быть нанесён силами Западного фронта, а боевые действия Юго-Западного фронта, получившие затем название Брусиловского прорыва, виделись командованию вспомогательными. Успешная реализация общего замысла ставки могла привести к разгрому немцев и завершению войны», — подчеркнул эксперт.

Главный удар был запланирован в направлении Вильно (современного Вильнюса). Войскам Западного фронта должны были оказать содействие силы Северного. А Юго-Западному фронту из-за серьёзных потерь, понесённых им в 1915 году, сначала хотели поручить оборонительные бои, которые должны были сковать неприятеля, однако командующий фронтом генерал Алексей Брусилов убедил ставку разрешить ему наступательные действия в направлении Луцка.

Общее наступление российских войск должно было начаться 15 июня 1916 года. Однако у союзников по Антанте возникли проблемы на западе. Немцы усилили давление на французском участке фронта, а австро-венгерские войска серьёзно потеснили итальянцев. По словам историков, западные страны стали просить российское верховное командование ускорить начало наступления на востоке, чтобы заставить Центральные державы ослабить натиск.

В конце мая 1916 года Николай II отправил итальянскому королю Виктору-Эммануилу III телеграмму, в которой пообещал в ближайшее время начать атаку на австрийцев, чтобы «оказать помощь храбрым итальянским войскам».

Как отметил действительный член Академии военных наук России Андрей Кошкин, первыми к наступлению оказались готовы как раз войска Юго-Западного фронта, способные оказать давление на Австро-Венгерскую империю. Их действия были наиболее актуальны в контексте помощи итальянцам. Находящиеся под командованием Алексея Брусилова силы насчитывали свыше 600 тыс. человек (около 573 тыс. пехоты и порядка 60 тыс. кавалеристов), а также почти 2 тыс. орудий, включая 168 тяжёлых. В свою очередь, им противостояла австро-германская группировка численностью свыше 470 тыс. человек, обладавшая примерно 1,9 тыс. орудий.

«С учётом необходимости действия в наступлении численное преимущество российских войск было недостаточным, особенно ввиду того, что войска Центральных держав успели оборудовать на Восточном фронте мощные оборонительные сооружения. Брусилов мог рассчитывать только на хорошо продуманные манёвры и стойкость своих солдат. Он решил применить новаторскую для таких крупных сил тактику — прорывать фронт сразу в нескольких местах, лишая противника возможности сконцентрировать в одном месте свои резервы», — рассказал Кошкин.

Брусиловский прорыв

Утром 4 июня 1916 года артиллерия Юго-Западного фронта открыла мощный огонь по позициям противника. По словам историков, обстрел на некоторое время прекращался, затем вновь возобновлялся, чтобы дезориентировать врага относительно момента начала основной атаки пехоты и кавалерии.

Российские пехотинцы двинулись в наступление ещё до завершения артобстрела. Под прикрытием орудийного огня пехота двигалась волнами, линиями через каждые 150—200 шагов. Противник сдержать российскую пехоту не смог. Сразу четыре армии, входившие в состав Юго-Западного фронта, прорвали вражескую оборону. Вскоре от войск Центральных держав были освобождены Луцк и Черновцы.

«Русская атака в излучине Стрыя (река во Львовской области. — RT), восточнее Луцка, имела полный успех. Австро-венгерские войска были прорваны в нескольких местах, германские части, которые шли на помощь, также оказались здесь в тяжёлом положении. Это был один из наисильнейших кризисов на Восточном фронте», — писал немецкий генерал Эрих Людендорф.

Однако стратегический замысел российской ставки в целом реализован не был. Командование Северного и Западного фронтов сначала оттягивало начало наступления, а затем действовало не слишком успешно.

«Атака на Барановичи состоялась, но, как это нетрудно было предвидеть, войска понесли громадные потери при полной неудаче, и на этом закончилась боевая деятельность Западного фронта по содействию моему наступлению», — писал затем Брусилов в своих воспоминаниях.

По словам Андрея Кошкина, войска Юго-Западного фронта смогли продвинуться на 80—120 км вглубь фронта и выбить австрийцев из ряда крупных городов. Однако резервы были получены с запозданием, а эффективной поддержки со стороны соседей Юго-Западный фронт так и не дождался, поэтому бои стали принимать позиционный характер.

«Брусиловский прорыв позволил изгнать неприятеля со значительных территорий на Волыни, Буковине и в Галиции, но за несколько недель боёв войска сильно выдохлись. Новая попытка наступления, предпринятая в конце июля, была уже не столь успешна и дала возможность продвинуться лишь на несколько километров. Потери на этом этапе возросли и стали неприемлемыми», — отметил эксперт.

В июльских боях погибла почти половина состава гвардейских полков — элитных частей российской армии.

В августе 1916 года войска Юго-Западного фронта перешли к обороне, наступление завершилось. За время операции общие потери австро-венгерских и германских войск достигли около 1,5 млн человек (в том числе 420 тыс. пленными). Потери российского Юго-Западного фронта были в три раза меньше, что, по словам Андрея Кошкина, является удивительным результатом с учётом ведения боёв в наступлении на хорошо подготовленные позиции противника.

«Юго-Западный фронт стал в ходе операции главным благодаря решимости генерала Брусилова», — заявил Василий Цветков.

По словам Михаила Мягкова, Брусиловским прорывом Россия фактически спасла Италию, подтолкнула Румынию к вступлению в войну на стороне Антанты и помогла англо-французским войскам удержать позиции в Западной Европе.

«После неудач 1915 года российская армия показала, что она боеспособна и может представлять серьёзную угрозу для противника. Однако превратить оперативный успех в стратегический самой России, к сожалению, не удалось», — подчеркнул эксперт.

Как отметил Андрей Кошкин, Брусиловский прорыв стал одной из важнейших операций российской армии и Антанты в целом, однако его плодами воспользовались только западные союзники.

«Австро-Венгрия до конца так и не смогла оправиться от понесённых в ходе Брусиловского прорыва потерь, и это оказало серьёзное влияние на весь дальнейший ход боевых действий. Но, как это часто бывало в нашей истории, мы благородно помогли кому-то другому», — пояснил эксперт.

Россия же, по мнению Кошкина, получила в ходе Брусиловского прорыва опыт, который Красная армия в дальнейшем использовала уже в годы Великой Отечественной войны.

«Брусиловский прорыв — это одна из самых ярких побед российской армии времён Первой мировой войны. Однако, несмотря на то что население освобождённых территорий симпатизировало России, закрепиться на этих территориях, как мы знаем, тогда не удалось — в феврале 1917 года грянула революция, полностью изменившая ход истории», — резюмировал Михаил Мягков.

Такой чести был вполне заслуженно удостоено начавшееся в 1916-м 4 июня (22 мая по старому стилю) наступление Юго-Западного фронта под командованием 62-летнего генерала Алексея Алексеевича Брусилова.

Русский полководец почти мгновенно стал мировой знаменитостью, а осуществленный его войсками прорыв австро-венгерского фронта вошел в анналы мировой военной истории как минимум в двойном качестве: как пример новаторского наступления по всему фронту и как событие, реально приблизившее победу Антанты в войне в целом.

В середине 1916 года обеим воюющим сторонам страстно хотелось доказать, что длившаяся уже два года война начата не напрасно, а мечты о скорой и притом окончательной победе вполне обоснованы. Реальность оказалась куда суровее и обернулась на Западном фронте длившейся без малого год «верденской мясорубкой», о столетии которой сегодня совместно вспоминают первые лица Франции и Германии. Но на южном направлении ведомый кайзером Вильгельмом II Четверной союз вроде бы нащупал «слабое звено» в военных порядках Антанты в лице Италии, вступившей в войну против своих бывших союзников из Берлина и Вены.

Антанта, известная отечественному читателю в русском переводе как Согласие, уповала на то, что самонадеянность немцев, решившихся на войну на два фронта с сомнительными по большому счету соратниками (Австро-Венгрией, Турцией и примкнувшей к ним только осенью 1915-го Болгарией), можно будет укротить с помощью мощного наступления по всем фронтам. Совещания представителей Антанты в замке Шантийи под Парижем налагали серьезные обязательства и на Россию.

«Давление союзников сказывалось все сильнее. Минотавры Согласия требовали все больших жертв», — писал в 1930-е годы в своей «Истории русской армии» молодой и острый на язык военный историк Антон Керсновский.

Брусилов, назначенный командующим Юго-Западным фронтом только в марте 1916 года, столь активно включился в подготовку наступления, что отверг предназначенную его фронту Ставкой оборонительную функцию.

В апреле директивой той же Ставки для фронта предусматривался уже «демонстративный удар», подготовку которого Алексей Алексеевич и его подчиненные провели не только по долгу службы. Наступление широким фронтом было необычным и прорывным для военного искусства начала ХХ века.

Брусилов писал: «Я русского солдата всегда любил и люблю, и эта любовь вынуждала меня кончать во что бы то ни стало начатое дело, чтобы кровь не была пролита даром… Я действовал по-своему, широким фронтом. Это моя метода, при которой наступление развивается от всего сердца, и никто не знает, где настоящее наступление и где демонстрация».

Австро-венгерская армия, собственно, и не узнала, и в начале лета 1916-го телеграф и газеты разнесли по всему миру известие о громком военном успехе русской армии. Громком в полном смысле этого слова — все описания успешного начала брусиловского наступления начинаются с артиллерийских мотивов.

Вот как это звучит у Керсновского: «На рассвете 22 мая гром двух тысяч орудий от Припяти до Прута возвестил славу русского оружия… Успех сразу же превзошел все ожидания, и 25 мая армии Юго-Западного фронта подарили России победу, какой в Мировую войну мы еще не одерживали». Речь идет о том, что именно 25 числа «железные стрелки генерала Деникина ворвались в Луцк».

Участник Первой мировой  Сергей Николаевич Сергеев-Ценский писал свой роман «Брусиловский прорыв» в годы Великой Отечественной и делал акцент на тот же гром, поразивший в 1916-м не что-нибудь, а родину Адольфа Гитлера:

«Победы в Италии приказано было праздновать на австрийских позициях как раз 22 мая, слив этот праздник с торжеством по случаю дня рождения австрийского эрцгерцога Фердинанда, командующего четвертой армией, которую била брусиловская восьмая армия в предыдущем году. Очень кстати оказался, таким образом, салют огромного числа русских орудий, […] раздавшийся на фронте в четыреста километров почти одновременно на рассвете. […] Когда начинают свой разговор тысячи орудий, далеко разносится он по земле: салют эрцгерцогу Иосифу Фердинанду слышала вся Подолия, слышала вся Волынь, слышали Карпаты, Галиция, Буковина, Румыния, а скоро услышали его в Вене и Берлине. Это была торжественная увертюра к тому, что потрясло основы одной из старейших монархий Европы, решительно повернуло лицо победы в сторону держав Антанты и могло бы привести к полному разгрому Австро-Венгрии летом, если бы Ставка с царем во главе так же поверила в русского бойца, как поверил в него Брусилов».

Лауреат Сталинской премии I степени и академик АН СССР, каковым являлся в момент написания этих строк писатель Сергеев-Ценский, помимо грома победы верно воспроизвел здесь и надежду, порожденную у миллионов тогдашних россиян «порывом прорыва» — на окончательный и скорый разгром врага — для начала вслед за отставленным от командования 4-й армией эрцгерцогом того, что сидит на венском троне вот уже 68-й год без перерыва, императора Франца Иосифа, а там уж настанет и черед его берлинского коронованного соратника, Вильгельма II. Правда, повернись и вправду в эту сторону «лицо победы», не было бы в природе ни Сталинских премий, ни аббревиатуры СССР.

Торжественную увертюру отыграли замечательно, а сама опера не задалась. Начало наступления обернулось громом победы, но развить успех не получилось, война для России вернулась в привычный формат поражений и потерь. По словам Керсновского, «стратегического решения это политически выгодное и тактически удавшееся наступление не принесло. […] Для России и русской армии вся эта грандиозная наступательная операция в конечном счете оказалась вредной. Победы мая — июня были утоплены в крови июля — октября. […] Превосходный личный состав юго-западных армий был выбит целиком. Болота Стохода поглотили восстановленные с таким трудом полки гвардии, с которыми лег и остальной цвет императорской пехоты […] Заменить их было некем». Последствия захлебнувшегося наступления русской армии 1916 года вся Россия и весь мир ощутили очень скоро, в судьбоносном 1917-м.

Брусиловский прорыв был последним и притом упущенным шансом довести войну до того самого победного конца, о котором мечтал советский писатель Сергеев-Ценский и о котором будут с жаром говорить деятели Временного правительства, и Брусилов в их числе: 4 июня (22 мая) 1917 года, ровно через год после начала прославившего его наступления, генерал станет Верховным главнокомандующим. Но изменить неумолимый ход событий в стране, настроенной к тому времени решительно антивоенно, не было никакой возможности, с этим не справилась бы и сотня смелых и отважных брусиловых.

И совсем не случайно очарование знаменитым прорывом, действительно ставшим новым словом в военном деле и реально пригодившимся в последующих войнах, в том числе и в Великой Отечественной (примером могут послужить наступления Красной армии 1944 года), сменилось разочарованием. Полковник Георгий Воротынцев, персонаж Александра Солженицына из «Красного колеса» (узел II. Октябрь Шестнадцатого), выражается предельно мрачно: «Дался им этот брусиловский. И прорыв этот, господа, а особенно его развитие, — не так уж славен. Два месяца густых боёв, крупных потерь — а взяли уездный Луцк да несколько заштатных городишек. Это не наступление, когда толкают, а не охватывают. Никакого решительного результата, вслед за тем мы и отходили. Весь успех Брусилова ничего не стоит, если посчитать, сколько он в последующие месяцы потерял, за четверть миллиона наверно. Этот прорыв как раз и показал, что наступать мы не умеем и сегодня».

Но мнение это уместно в конкретных реалиях октября 1916-го и с высоты прошедшего столетия несомненно требует корректировки. Куда справедливее и острее взгляд эмигранта первой волны Керсновского, который по понятным причинам не одобрял последующую службу генерала советской власти: «Каковы бы ни были его последовавшие заблуждения, вольные или невольные, Россия никогда этого не забудет Алексею Алексеевичу Брусилову. Когда после несчастий пятнадцатого года самые мужественные пали духом, он один сохранил твердую веру в русского офицера и русского солдата, в славные русские войска. И войска отблагодарили полководца, навеки связав его имя с величайшей из своих побед».

Именно такой — величайшей — победой по ходу трагической и «незнаменитой» войны и останется Брусиловский прорыв в нашей исторической памяти.

Бруси́ловский проры́в 1916, Луцкий прорыв, наступательная операция российского Юго-Западного фронта в Первой мировой войне 1914–1918 гг.

Изначально операция задумывалась как часть генерального наступления российских войск против Германии и Австро-Венгрии. В соответствии с директивой Ставки от 11(24) апреля 1916 г. главный удар наносил Западный фронт (генерал от инфантерии А. Е. Эверт), а Северный (генерал от инфантерии А. Н. Куропаткин) и Юго-Западный фронты (генерал от кавалерии А. А. Брусилов) оказывали содействие. Ближайшей целью Юго-Западного фронта было овладение позициями противника и нанесение поражения его живой силе. Главный удар на его участке наносила 8-я армия (генерал от кавалерии А. М. Каледин) в направлении на Луцк, Ковель и Брест, для того чтобы помочь операциям Западного фронта.

Кадры из фильма «Генерал-адъютант А. А. Брусилов, его штаб и пленные, взятые в последних боях». 1916. Студия «Скобелевский комитет». Из фонда Российского государственного архива кинофотодокументов.

Войскам Юго-Западного фронта (8-я, 11-я, 7-я и 9-я армии – всего около 1 млн человек, около 2 тыс. орудий, в том числе 168 тяжёлых орудий) противостояли австро-венгерские и германские войска, объединённые в группу армий генерал-полковника А. фон Линзингена (1-я, 2-я, 7-я и Южная армии – всего 678 тыс. человек, свыше 2,7 тыс. орудий и 757 миномётов).

Чины Штаба Юго-Западного фронта вместе с военным министром Александром Гучковым (в центре). Весна 1916.

Наступление началось 22 мая (4 июня), на 2 недели раньше намеченного срока, после продолжительной и эффективной артиллерийской подготовки. Начало операции было перенесено по просьбе итальянского командования. Прорыв был осуществлён на 13 участках с последующим развитием в сторону флангов и в глубину. На направлениях главных ударов армий было создано превосходство над противником: в живой силе в 2–2,5 и в артиллерии в 1,5–1,7 раза, что обеспечило быстрое развитие тактического прорыва в оперативный. Наступая в полосе до 450 км, российские войска отбросили противника в западном направлении на 80–120 км. Наибольшие успехи были достигнуты на фронте 8-й армии. Вечером 25 мая (7 июня) 4-я стрелковая дивизия генерал-лейтенанта А. И. Деникина овладела г. Луцк. 4-я армия оказалась почти полностью разбитой, а её командующий эрцгерцог Иосиф Фердинанд был отправлен в отставку. Неожиданный успех сопутствовал 9-й армии генерала от инфантерии П. А. Лечицкого. После непродолжительной артиллерийской подготовки с применением химических снарядов 9-я армия прорвала австро-венгерские позиции, захватив 5(18) июня г. Черновцы (Черновицы). 7-я армия генерала от инфантерии Д. Г. Щербачёва сумела лишь захватить 1-ю укреплённую полосу противостоящей австро-германской Южной армии генерал-полковника Ф. фон Ботмера. 11-я армия генерала от кавалерии В. В. Сахарова также не добилась существенных результатов.

Брусиловский прорыв. Первая Мировая война. 1916.27 мая (9 июня) последовала директива Ставки о развитии наступления Юго-Западного фронта к реке Сан, однако Брусилов принял более скромный план действий. 8-й армии предписывалось наступать в северо-западном направлении (на Ковель), а не юго-западном (на Львов), как предлагал начальник штаба Ставки генерал от инфантерии М. В. Алексеев. 11(24) июня в распоряжение командующего Юго-Западным фронтом передавалась 3-я армия (генерал от инфантерии Л. В. Леш). 2–21 июня (15 июня – 4 июля) войска Юго-Западного фронта временно перешли к обороне. Австро-венгерское командование в это время перебрасывало резервы с Итальянского фронта. На северном крыле Юго-Западного фронта в июле начались тяжёлые бои в болотистой долине реки Стоход, прикрывавшей выход к Ковелю. На этом этапе прорыв перешёл в позиционную схватку. Попытка Западного фронта оказать содействие и перейти в наступление на Барановичи 13(26) июня потерпела неудачу. Имевшиеся у Западного фронта резервы (3-й сибирский, 3-й армейский и 3-й кавказский корпуса) перебрасывались на Юго-Западный фронт. 3–9(16–22) июля атаковал и Северный фронт, но также без успеха.

Вид хода сообщения 136-го пехотного Таганрогского полка в селе Кудбинце. 1916. Из фонда РГАКФД г. Красногорск.

Дальнейшего развития наступление Юго-Западного фронта не получило. Главной причиной был недостаток людских и материальных ресурсов (особенно тяжёлой артиллерии и снарядов к ней), а также неудачное распоряжение ими. Ставка приняла решение не оказывать Брусилову содействие наступлением других фронтов, а переводить в его распоряжение имеющиеся резервы, которые кризисные периоды операции проводили на марше и вводились в бой без существенного результата. Германское командование оказалось способным парировать попытки развить прорыв переброской сил на угрожаемые участки. Бои на Юго-Западном фронте продолжались до октября (на фронте 9-й армии – до начала декабря). За всё время операции войска российского Юго-Западного фронта потеряли до 1,4 млн человек, в том числе 202 тыс. убитыми. Потери Центральных держав составили 784 тыс. человек, в том числе 60 тыс. убитыми.

Брусиловский прорыв стал самой крупной операцией в 1916 г., превзойдя по количеству задействованных дивизий бои под Верденом и на реке Сомма. Прорыв позиционной обороны противника нанесением нескольких дробящих ударов на широком фронте являлся смелой задумкой, повлиявшей на развитие военного искусства в 1-ю мировую войну. Большинство историков сходятся в том, что российские войска одержали оперативный успех, который не удалось развить в стратегический. Армии Юго-Западного фронта заняли значительные территории на Волыни, в восточной части Галиции и в Северной Буковине, но не вышли на оперативный простор и не достигли поставленных целей. Был нанесён мощный удар по Австро-Венгрии, который лишил боеспособности союзника Германии. В результате командование Центральных держав на «русском фронте» было сосредоточено в руках германцев. Наступление войск Брусилова оказало помощь силам Франции и Великобритании на Сомме, способствовало операциям итальянцев в районе Трентино и реки Изонцо и послужило толчком для вступления 14(27) августа в войну на стороне Антанты Румынии. Однако достичь перелома на Восточном фронте не удалось.

Дата публикации:  7 октября 2022 г. в 16:25 (GMT+3)

Наступательная операция войск Юго-Западного фронта русской армии на территории современной Западной Украины в ходе Первой мировой войны началась 4 июня 1916 года и вошла в мировую историю под названием Брусиловский прорыв. Руководил этой операцией главнокомандующий армиями фронта генерал от кавалерии Алексей Брусилов. Это единственное сражение войны, в названии которого в мировой военно-исторической литературе фигурирует имя конкретного полководца.

К концу 1915 года страны германского блока — Центральные державы и противостоящий им союз Антанта оказались в позиционном тупике. Обе стороны мобилизовали почти все доступные людские и материальные ресурсы. Их армии несли колоссальные потери, но не добились сколько-нибудь серьезных успехов. И на западном, и на восточном театре войны сложился сплошной фронт. Любое наступление с решительными целями неизбежно предполагало прорыв глубокоэшелонированной обороны противника.

Юго-Западный фронт объединял четыре армии: 8-ю, 11-ю, 7-ю и 9-ю. Всего — 40 пехотных и 15 кавалерийских дивизий, 1 770 легких и 168 тяжелых орудий. Имелись два бронепоезда, бронеавтомобили и два бомбардировщика «Илья Муромец». Фронт занимал полосу шириной около 500 километров к югу от Полесья до румынской границы, тыловым рубежом служил Днепр.

Противостоящая группировка противника включала армейские группы германского генерал-полковника Александра фон Линзингена, австрийских генерал-полковников Эдуарда фон Бем-Эрмоли и Карла фон Плянцер-Балтина, а также австро-венгерскую Южную армию под командованием германского генерал-лейтенанта Феликса фон Ботмера. Всего — 39 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, 1 300 легких и 545 тяжелых орудий. В пехотных порядках имелось более 700 минометов и около сотни огнеметов.

За предшествующие девять месяцев противник оборудовал две оборонительных полосы в трех-пяти километрах одна от другой. Каждая полоса состояла из двух-трех линий окопов и узлов сопротивления с бетонированными блиндажами и имела глубину до двух километров.

План Брусилова предусматривал главный удар силами правофланговой 8-й армии на Луцк при одновременных вспомогательных ударах с самостоятельными целями в полосах всех остальных армий фронта. Этим достигалась оперативная маскировка главного удара, исключался маневр резервами противника и их сосредоточенное применение.

На 11 участках прорыва был обеспечен значительный перевес в силах: по пехоте — до двух с половиной раз, по артиллерии — в полтора раза, причем по тяжелой — в два с половиной раза. Соблюдение мер маскировки обеспечило оперативную внезапность.

     Артиллерийская подготовка на разных участках фронта продолжалась от шести до 45 часов. Пехота начинала атаку под прикрытием огня и двигалась волнами — по три-четыре цепи через каждые 150-200 шагов. Первая волна, не задерживаясь на первой линии окопов противника, сразу атаковала вторую. Третью линию атаковали третья и четвертая волны, которые перекатывались через первые две.

После проведенной артиллерийской подготовки 6 июня 1916 года 8-я, 11-я, 7-я и 9-я русские армии, атаковали хорошо укреплённую позиционную оборону австро-венгерского фронта, которым командовал эрцгерцог Фридрих. Прорыв был осуществлён сразу на 13 участках с последующим развитием в сторону флангов и в глубину. По итогам атаки было взято в плен 900 офицеров и свыше 40 тысяч нижних чинов, захвачено 77 орудий, 134 пулемёта и 49 бомбомётов.

Наибольшего успеха на первом этапе достигла 8-я армия генерала от кавалерии Каледина Алексея Максимовича, которая 7 июня 1916 года прорвав фронт заняла город Луцк. В результате атаки русские войска разбили 2-ю и 70-ю австрийские дивизии и продвинулись вглубь фронта до 75 км. Однако развить успех русские войска не смогли натолкнувшись на упорное сопротивление противника. В свою очередь, прорвавшие фронт на своих направлениях части 11-й и 7-й армий из-за отсутствия резервов вынуждены были отступить.

Активные действия 9-й армии увенчались взятием города Черновцы 18 июня 1916 года, за свою неприступность названый австрийцами «вторым Верденом»: сплошной железобетон, джунгли колючей проволоки с пропущенным током, артиллерия вплоть до калибра 305 мм. Враг мог еще долго обороняться, но сломался морально. Началась паника. Взорвав мосты через реку Прут, гарнизон города жег и взрывал склады, эшелоны на путях, тяжелые батареи. Город пал и таким образом оказался взломанным весь южный фланг австрийского фронта.

Однако Ставка оказалась неспособна организовать взаимодействие фронтов. Наступление Западного фронта, намечавшееся на начало июня, началось с опозданием на месяц, велось нерешительно и окончилось полной неудачей. Обстановка требовала переноса главного удара в полосу Юго-Западного фронта, но решение об этом было принято лишь 9 июля, когда противник уже подтянул крупные резервы с западного театра.

Два наступления на Ковель в июле вылились в затяжные кровопролитные бои на реке Стоход. В то же время 11-я армия заняла Броды, а 9-я армия очистила от противника Буковину и Южную Галицию. К августу фронт стабилизировался на линии река Стоход-Золочев-Галич-Станислав.

Фронтовой прорыв Брусилова сыграл большую роль в общем ходе войны, хотя оперативные успехи не привели к решающим стратегическим результатам. За 70 дней русского наступления австро-германские войска потеряли до полутора миллионов человек убитыми, ранеными и пленными. Потери русских армий составили около полумиллиона.

Силы Австро-Венгрии были серьезно подорваны, Германия была вынуждена перебросить из Франции, Италии и Греции более 30 дивизий, что облегчило положение французов у Вердена и спасло от разгрома итальянскую армию. Румыния решила перейти на сторону Антанты. Наряду с битвой на Сомме операция Юго-Западного фронта положила начало перелому в войне.

С точки зрения военного искусства наступление ознаменовало появление новой формы прорыва фронта, выдвинутой Брусиловым. Союзники использовали его опыт, особенно в кампании 1918 года на западном театре. За успешное руководство войсками летом 1916 года Брусилову было пожаловано золотое Георгиевское оружие с бриллиантами.

22 мая 1916 года (здесь и далее все даты — по старому стилю) Юго-Западный фронт русской армии перешёл в наступление, которое ещё 80 лет признавали блестящим. А с 1990-х его стали называть «наступлением на самоистребление». Однако подробное знакомство с последней версией показывает, что она так же далека от истины, как и первая.

История Брусиловского прорыва, как и России в целом, постоянно «мутировала». Пресса и лубки 1916 года описывали наступление как большое достижение императорской армии, а её противников рисовали недотёпами. После революции вышли мемуары Брусилова, чуть разбавившие былой официозный оптимизм.

Согласно Брусилову, наступление показало, что так войну не выиграть. Ведь Ставка его успехами воспользоваться не смогла, что сделало прорыв хотя и значимым, но не имевшим стратегических последствий. При Сталине (по тогдашней моде) в неиспользовании Брусиловского прорыва увидели «измену».

В 1990-х процесс перестройки прошлого пошёл с нарастающим ускорением. Сотрудник Российского государственного военно-исторического архива Сергей Нелипович провёл первый анализ потерь Юго-Западного фронта Брусилова по архивным данным. Он обнаружил, что мемуары военачальника занижали их в несколько раз. Поиск в зарубежных архивах показал, что потери противника были в несколько раз меньше, чем заявлял Брусилов.

Логичный вывод историка новой формации гласил: Брусиловский порыв — это «война на самоистребление». Военачальника за такой «успех» надо было снимать с должности, посчитал историк. Нелипович отметил, что после первого успеха Брусилову придали гвардию, переброшенную из столицы. Она понесла огромные потери, поэтому в самом Петербурге её сменили призывники военного времени. Они крайне не желали ехать на фронт и оттого сыграли решающую роль в трагических для России событиях февраля 1917 года. Логика Нелиповича проста: без Брусиловского прорыва не было бы Февраля, а значит, и разложения, и последующего падения государства.

Как это часто бывает, «переделка» Брусилова из героя в злодея привела к сильному снижению интереса масс к этой теме. Так и должно быть: когда историки меняют знаки у героев своих историй, доверие к этим историям не может не упасть.

Попробуем изложить картину случившегося с учётом архивных данных, но, в отличие от С.Г. Нелиповича, перед тем как оценивать их, сравним с аналогичными событиями первой половины XX века. Тогда нам станет кристально ясно, почему при правильных архивных данных он пришёл к совершенно неправильным выводам.

Сам прорыв

Итак, факты: Юго-Западный фронт сто лет назад, в мае 1916 года, получил задачу отвлекающего демонстративного удара на Луцк. Цель: сковать силы противника и отвлечь их от главного наступления 1916 года на более сильном Западном фронте (к северу от Брусилова). Отвлекающие действия Брусилову предстояло предпринять первым. Из Ставки его подгоняли, потому что австро-венгры как раз начали бодро громить Италию.

В боевых порядках Юго-Западного фронта было 666 тысяч человек, 223 тысячи в вооружённом запасе (вне боевых порядков) и 115 тысяч — в невооружённом запасе. Австро-германские силы имели 622 тысячи в боевых порядках и 56 тысяч — в запасе.

Соотношение по живой силе в пользу русских составило всего 1,07, как и в мемуарах Брусилова, где он говорит о почти равных силах. Однако с запасными цифра увеличивалась до 1,48 — как у Нелиповича.

А вот по артиллерии перевес был у противника — 3 488 орудий и миномётов против 2 017 у русских. Нелипович без ссылок на конкретные источники указывает на нехватку у австрийцев снарядов. Однако такая точка зрения довольно сомнительна. Обороняющимся для остановки идущих в рост цепей противника надо меньше снарядов, чем наступающим. Ведь тем в Первую мировую нужно было много часов вести артподготовку по укрытым в траншеях обороняющимся.

Близкое к равному соотношение сил означало, что наступление Брусилова по нормам Первой мировой не могло быть успешным. Без перевеса в ту пору наступать удавалось только в колониях, где не было сплошной линии фронта. Дело в том, что с конца 1914 года впервые в мировой истории на европейских театрах войны возникла единая многослойная система траншейной обороны. В защищённых метровыми накатами блиндажах солдаты пережидали артподготовку врага. Когда та стихала (чтобы не поразить свои наступающие цепи), обороняющиеся выходили из укрытий и занимали траншею. Пользуясь многочасовым предупреждением в виде канонады, из тыла подтягивали резервы.

Наступающий в открытом поле попадал под плотный ружейно-пулемётный огонь и погибал. Либо с огромными потерями захватывал первую траншею, после чего выбивался оттуда контратаками. И цикл повторялся. Верден на Западе, Нарочанская бойня на Востоке в том же 1916 году лишний раз показали, что из этой схемы нет исключений.

Как достичь внезапности там, где она невозможна?

Брусилову не нравился такой сценарий: не все хотят быть мальчиками для битья. Он запланировал небольшой переворот в военном деле. Чтобы не дать противнику заблаговременно узнать район наступления и стянуть туда резервы, русский военачальник решил нанести главный удар сразу в нескольких местах — один-два в полосе каждой армии. Генштаб, мягко говоря, был не в восторге и нудно рассуждал о распылении сил. Брусилов указывал, что противник либо также распылит силы, либо — если не распылит — даст прорвать свою оборону хоть где-то.

Перед наступлением русские части отрывали траншеи ближе к противнику (стандартная процедура в ту пору), но сразу на множестве участков. Австрийцы до того не сталкивались с таким, поэтому считали, что речь идёт об отвлекающих действиях, на которые не стоит реагировать выдвижением резервов.

Чтобы русская артподготовка не подсказала противнику, когда же по нему ударят, орудийная стрельба шла 30 часов с утра 22 мая. Поэтому утром 23 мая противник был застигнут врасплох. Солдаты не успели вернуться из блиндажей по траншеям и «должны были класть оружие и сдаваться в плен, потому что стоило хоть одному гренадёру с бомбой в руках стать у выхода, как спасения уже не было… Своевременно же вылезть из убежищ чрезвычайно трудно и угадать время невозможно».

К полудню 24 мая удары Юго-Западного фронта принесли 41 000 пленных — за полдня. В следующий раз пленные такими темпами сдавались русской армии в 1943 году в Сталинграде. И то после капитуляции Паулюса.

Без капитуляции, так же как в 1916 году в Галиции, такие успехи к нам пришли лишь в 1944 году. Чуда в действиях Брусилова не было: австро-германские войска были готовы к вольной борьбе в стиле Первой мировой, а столкнулись с боксом, который видели первый раз в жизни. Так же, как Брусилов, — в разных местах, с продуманной системой дезинформации для достижения внезапности — шла на прорыв фронта советская пехота Второй мировой.

Конь завяз в болоте

Фронт противника был прорван сразу на нескольких участках. На первый взгляд, это обещало огромные успехи. Русские войска располагали десятками тысяч качественных кавалеристов. Тогдашние унтер-кавалеристы Юго-Западного фронта — Жуков, Будённый и Горбатов — не зря оценивали её как отличную. План Брусилова предполагал использование кавалерии для развития прорыва. Однако этого не произошло, отчего крупный тактический успех так и не превратился в стратегический.

Главной причиной этого были, безусловно, ошибки в управлении кавалерией. Пять дивизий 4-го кавалерийского корпуса сосредоточили на правом фланге фронта напротив Ковеля. Но здесь фронт удерживался немецкими частями, резко превосходившими австрийские по качеству. Вдобавок окрестности Ковеля, и так лесистые, в конце мая того года ещё не просохли от распутицы и были скорее лесисто-болотистыми. Прорыв здесь так и не был достигнут, противника лишь отбросили.

Южнее под Луцком местность была более открытой, и австрийцы, находившиеся там, не были равным противником русским. Их подвергли уничтожающему удару. К 25 мая только здесь было взято 40 000 пленных. 10-й австрийский корпус потерял по разным данным — из-за нарушения работы штабов — 60–80 процентов состава. Это был безусловный прорыв.

Но командовавший русской 8-й армией генерал Каледин не рискнул вводить в прорыв свою единственную 12-ю кавалерийскую дивизию. Командовавший ею Маннергейм, впоследствии — глава финской армии в войне с СССР, был хорошим командиром, но чересчур дисциплинированным. Несмотря на понимание ошибки Каледина, он лишь отправил ему ряд запросов. Получив отказ на выдвижение, он подчинился приказу. Само собой, не использовав даже своей единственной кавдивизии, Каледин не требовал и переброски бездействовавшей под Ковелем кавалерии.

«На Западном фронте без перемен»

В конце мая Брусиловский прорыв — впервые в той позиционной войне — дал шанс на крупный стратегический успех. Но ошибки Брусилова (кавалерия против Ковеля) и Каледина (неввод кавалерии в прорыв) обнулили шансы на успех, а дальше началась типичная для Первой мировой мясорубка. За первые недели сражения австрийцы потеряли четверть миллиона пленными. От этого Германия скрепя сердце стала собирать дивизии из Франции и самой Германии. К началу июля им с трудом, но удалось остановить русских. Помогло немцам и то, что «главный удар» Западного фронта Эверта был на одном участке — отчего немцы легко его предвидели и сорвали.

Ставка, увидев успех Брусилова и впечатляющий разгром на направлении «главного удара» Западного фронта, переправила на Юго-Западный все резервы. Прибыли они «вовремя»: немцы подтянули войска и за трёхнедельную паузу создали новую линию обороны. Несмотря на это, было принято решение «развивать успех», который, честно говоря, к этому моменту был уже в прошлом.

Чтобы справиться с новыми методами русского наступления, немцы стали оставлять в первой траншее только пулемётчиков в укреплённых гнёздах, а основные силы располагать во второй, а иногда и третьей линии траншей. Первая превратилась в ложную огневую позицию. Поскольку русские артиллеристы не могли определить, где находится основная масса вражеской пехоты, большая часть снарядов ложилась в пустые траншеи. С этим можно было бороться, но в совершенстве такие контрмеры были отработаны только ко Второй мировой.

Начиная с июля, наступление Юго-Западного фронта перестало быть «прорывом», хотя это слово в названии операции традиционно распространяется на данный период. Теперь войска медленно прогрызали одну траншею за другой, неся больше потерь, чем противник.

Ситуацию можно было изменить, перегруппировав силы так, чтобы они не были сосредоточены на луцком и ковельском направлениях. Противник был не дурак и после месяца боёв явно догадывался, что здесь находились основные «кулаки» русских. Продолжать бить в ту же точку было неразумно.

Однако те из нас, кто сталкивался в жизни с генералами, прекрасно понимают: далеко не всегда принимаемые ими решения исходят из размышлений. Часто они просто исполняют приказ «ударить всеми силами,.. сосредоточенными на N-ском направлении», а главное — как можно скорее. Серьёзный манёвр силами исключает «как можно скорее», отчего такого маневра никто и не предпринял.

Быть может, не давай Генштаб во главе с Алексеевым конкретных указаний, куда бить, у Брусилова и была бы свобода манёвра. Но в реальной жизни Алексеев её командующему фронта не дал. Наступление превратилось в восточный Верден. Сражение, где трудно сказать, кто кого истощает и к чему вообще всё это. К сентябрю по дефициту снарядов у наступающих (они почти всегда тратят больше) Брусиловский прорыв постепенно заглох.

Успех или неудача?

В мемуарах Брусилова русские потери — полмиллиона, из них 100 000 — убитыми и пленными. Потери противника — 2 миллиона человек. Как показали изыскания С.Г. Нелиповича, добросовестного в плане работы с архивами, документы этих цифр не подтверждают.

На деле общие потери Юго-Западного фронта с начала наступления до конца года — 1,44 миллиона человек, из них 355 тысяч убитыми и пропавшими без вести. Немцы, турки и австро-венгры потеряли здесь лишь 0,85 миллиона человек.

То есть на деле русские потери на 70 процентов превысили вражеские. Поэтому С.Г. Нелипович и называет Брусиловский прорыв «войной на самоистребление». В этом он не первый. Хотя исследователь не указывает данного факта в своих работах, первым о бессмысленности поздней (позже июля) фазы наступления заговорил ещё историк-эмигрант Керсновский.

В 90-х Нелипович делал комментарии к первому изданию Керсновского в России, где и столкнулся со словом «самоистребление» в отношении Брусиловского прорыва. Оттуда же он почерпнул сведения (позже уточнённые им в архивах), что потери в мемуарах Брусилова лживы. Нетрудно сравнить тексты обоих исследователей, чтобы заметить очевидное сходство. К чести Нелиповича, он «вглухую» иногда всё же ставит ссылки на Керсновского в библиографии. Но, к его «нечести» — не указывает, что именно Керсновский первым рассказал о «самоистреблении» на Юго-Западном фронте с июля 1916 года.

Впрочем, Нелипович добавляет и то, чего у его предшественника нет. Он считает, что Брусиловский прорыв незаслуженно назван таковым. Идею более чем одного удара на фронте предложил Брусилову Алексеев. Более того, июньский переброс резервов Брусилову Нелипович считает причиной срыва наступления соседнего Западного фронта летом 1916 года.

Здесь Нелипович неправ. Начнём с советов Алексеева: он давал их всем русским командующим фронтами. Вот только все остальные били одним «кулаком», отчего у них вообще ничего не получалось прорвать. У Брусилова фронт в мае-июне был слабейшим из трёх русских фронтов — но он ударил в нескольких местах и добился нескольких прорывов.

«Самоистребление», которого не было

Что насчёт «самоистребления»? Цифры Нелиповича легко опровергают такую оценку: противник после 22 мая потерял убитыми и пленными 460 тысяч. Это больше безвозвратных потерь Юго-Западного фронта на 30 процентов. Для Первой мировой в Европе цифра феноменальная. В ту пору наступающие всегда теряли больше, особенно — безвозвратно. В бойне Нивеля (англо-французское наступление 1917 года) безвозвратные потери наступавших вообще в разы больше немецких.

От иностранных примеров — к отечественным. По данным самого Нелиповича, два других русских фронта в 1916 году потеряли в наступлениях безвозвратно 130 000 против 13 000 у противника. Даже зулусы с копьями — воюя с англичанами, оснащёнными винтовками и артиллерией — показали намного лучшее соотношение потерь.

Надо радоваться тому, что отправка резервов к Брусилову не дала его северным соседям наступать. Чтобы добиться его результатов в 0,46 миллиона пленных и убитых у противника, командующим фронтами Куропаткину и Эверту пришлось бы потерять больше личного состава, чем у них было. Потери, которые гвардия понесла у Брусилова, были бы мелочью на фоне той бойни, которую устраивал Эверт на Западном фронте или Куропаткин на Северо-Западном.

Вообще, рассуждения в стиле «война на самоистребление» в отношении России в Первой мировой крайне сомнительны. Империя и к концу войны мобилизовала куда меньшую часть населения, чем её союзники по Антанте.

В отношении Брусиловского прорыва при всех его промахах слово «самоистребление» сомнительно вдвойне. Напомним: Брусилов за неполные пять месяцев взял больше пленных, чем СССР удалось взять за 1941–1942 годы. И в несколько раз больше, чем, например, было взято под Сталинградом! Это при том, что под Сталинградом РККА потеряла безвозвратно почти вдвое больше, чем Брусилов в 1916 году.

Если Брусиловский прорыв — это война на самоистребление, то современные ему другие наступления Первой мировой — чистое самоубийство. Сравнивать брусиловское «самоистребление» с Великой Отечественной войной, в которой безвозвратные потери советской армии были в несколько раз выше, чем у противника, вообще невозможно.

Подведём итоги: всё познаётся в сравнении. Действительно, добившись прорыва, Брусилов в мае 1916 года не смог развить его в стратегический успех. Но кто вообще смог что-то подобное в Первую мировую? Он провёл лучшую операцию союзников в 1916 году. И — по потерям — лучшую крупную операцию, которую русским вооружённым силам удавалось провести против серьёзного противника до 1943 года. Для Первой мировой результат более чем положительный.

Бесспорно, битва, начавшаяся сто лет назад, при всей своей бессмысленности после июля 1916 года была одним из лучших наступлений Первой мировой.