Название одного из журналов выступавшего против горбачевского руководства

История – 11 класс

Урок №26. Национальная политика. Сопротивление имперским амбициям СССР

Перечень вопросов, рассматриваемых на уроке:

1. Образование оппозиционной Межрегиональной депутатской группы. Демократы «первой волны», их лидеры и программы. Раскол в КПСС.
2. Подъем национальных движений, нагнетание националистических и сепаратистских настроений. Проблема Нагорного Карабаха и попытки ее решения руководством СССР.
3. Позиция республиканских лидеров и национальных элит. Усиление центробежных тенденций и угрозы распада СССР.

Тезаурус:

КПСС – коммунистическая партия Советского Союза

«Перестройка» — масштабные перемены в идеологии, экономической и политической жизни СССР во второй половине 1980-х годов.

Оппозиция – это движение или партия, выступающая против господствующей партии или противостоящая правительственному курсу.

МДГ – Межрегиональная депутатская группа

«Демократическая Россия» — политическое движение пропагандирующее либерально-западнические ценности.

Суверенитет – независимость государства во внешних и верховенство государственной власти во внутренних делах.

«Имперская политика» — государственная политика, основанная на использовании военной силы для разных форм внешнеполитической экспансии, в том числе для захвата территорий, формирования колоний и установления политического или экономического контроля над другими странами.

Сепаратизм – это политика небольших народов обособления от государства с целью создания нового самостоятельного (суверенного) государства.

«Путч» — государственный переворот, совершенный небольшой группой заговорщиков.

Ключевые слова

Политический кризис, межнациональные конфликты, политические партии и объединения.

Основная и дополнительная литература по теме урока:

1. История России.10 класс.Учебник для общеобразовательных организаций. В 3 ч. Ч.3. /М.М.Горинов, А.А.Данилов и др./; под ред. А.В.Торкунова.-М.; Просвещение, 2016.
2. Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката / Редактор: И. Филатова. — М.: Интербук, 1997.

Открытые электронные ресурсы:

https://studopedia.org

http://studall.org

Теоретический материал для самостоятельного изучения

События, протекавшие в к. 1980-х в н. 1990х гг. в политической жизни Советского Союза многие называют «бескровной революцией». Это время, после объявленного КПСС курса на «перестройку», стало поворотным периодом для советского народа. Именно в этот период начинают появляться первые неформальные оппозиционные движения, партии и объединения, которые начали не только критиковать идеологию социализма и коммунизма, но и открыто отрицать ее.

Наблюдавшее резкое ухудшение благосостояния населения в результате кризисных явлений в советской политике и экономике, а также обострение конфликтов межнационального характера способствовали утрате веры многих советских людей в идеалы марксизма-ленинизма и концепцию социалистической «перестройки»^[1].

Данные обстоятельства положили начало появлению ярко-выраженной оппозиции, которая оформилась с начало в лице межрегиональной депутатской группы, а потом в лице движения «Демократическая Россия», которое исповедовало либерально-западнические ценности.

Межрегиональная депутатская группа (МДГ) считалась демократической фракцией. Формально она противостояла депутатской группе «Союза». Целью этой фракции заключалась в демократизации политического режима в СССР, являвшегося тоталитарным.

Первое заседание МДГ было весьма обширным. На заседании присутствовало более трехсот депутатов. Формально МДГ не имела своего лидера, но фактически Б.Н. Ельцин отвечал за действия МДГ в Президиуме Верховного Совета СССР.

Межрегиональная депутатская группа выступала с требованием отмены 6-ой статьи Конституции СССР, демократизации избирательной системы, разработки нового Союзного договора, принятии демократических законов о печати, земле и собственности. Кроме того, члены МДГ требовали кардинальных изменений в социальной сфере – оказание бесплатных социальных услуг, введение системы льгот длямалообеспеченных. Многие из этих требований были удовлетворены.

Вскоре (в январе 1990 г.) на базе МДГ было образовано движение «Демократическая Россия», которое стало ее идейным продолжателем.

В борьбе за власть демократические силы действовали энергично. Участились выступления против горбачёвского руководства. Многие депутаты покидали коммунистическую партию и выступали за обновление официальной идеологии. Наблюдался раскол КПСС. С целью сохранения своих позиций усиливалось партийное влияние на общество. Начинают издаваться новые газеты «Экономика и жизнь», Рабочая трибуна», а также журналы «Известия КПСС», «Диалог».

К этому времени усиливается межнациональные конфликты. Так, например, Карабахский кризис, начавшийся в феврале 1988 года, стал из разряда локальных проблем в разряд государственных.

В ряде прибалтийских и закавказских союзных республик оживились национально-политические настроения. Они настаивали на признании своего «суверенитета» сначала в рамах СССР, а затем – вне него. Наряду с Нагорным Карабахом кризисные явления просматривались и в Грузии, где в феврале-марте 1989 года начались демонстрации под лозунгом «суверенитета» Грузии и выхода её из СССР. Кроме того, сепаратистские настроения наблюдались и в Прибалтике. В прибалтийских республиках стали выдвигаться требования «оградить себя от карабахского сценария», ответственность за который возлагали на «имперскую политику» Советского Союза^[2]. В конце 1980х гг. «суверенитет» объявили Эстония, Литва, Латвия и др.

В разразившейся борьбе за власть национальный вопрос использовался в качестве инструмента. В этой связи руководство КПСС в серьез задумалась о расширении прав союзных республик, автономных образований, а также впервые ставился вопрос о подготовке нового Союзного договора. Однако, в своих решениях коммунисты запаздывали и ситуация в сфере межнациональных отношений практически вышла из-под контроля. В 12-15 марта 1990 года состоялся III съезд народных депутатов, на котором была упразднена 6-я статья Конституции СССР, президентом СССР был избран Горбачев, а также был сформирован президентский совет в составе 16 человек.

2 июля 1990 года состоялся XXVIII съезд КПСС. Многими он воспринимался как судьбоносный, который решает будущее не только партии, но и государства. Здесь сошлись два диаметрально противоположных взгляда: консерваторов и радикал-реформаторов. Первые выступали за сохранение принципов объявленной перестройки, а вторые – за дезинтеграцию государства и раскол КПСС. Группа во главе с Горбачёвым представляла центристскую позицию.

После XXVIII съезда КПСС добровольно покидающих партию становилось все больше. А после принятия закона о печати в августе 1990 года, стало возможным использование средства массовой информации в антикоммунистической компании, которая после последнего съезда КПСС набрала большие обороты. В этих условиях партия оказалась полностью недееспособной, а Горбачев был не в силах удержать руль государственного корабля. Воспользовавшись ситуацией, Б.Н. Ельцин потребовал отставки Горбачева и призвал демократические силы «объявить войну руководству страны»^[3].

В августе 1991 года был проведен «путч», организаторами которого объявили о переходе всей власти в стране к неконституционному Государственному комитету по чрезвычайному положению (ГКЧП) в СССР. КПСС, обвиненная в организации «путча» ушла с политической сцены.

Разбор типового тренировочного задания

1. Вставьте пропущенные слова в тексте

2 июля _______(1) года состоялся XXVIII съезд КПСС. Многими он воспринимался как судьбоносный, который решает будущее не только партии, но и государства. Здесь сошлись два диаметрально противоположных взгляда: консерваторов и ____________________(2). Первые выступали за сохранение принципов объявленной перестройки, а вторые – за дезинтеграцию государства и раскол КПСС. Группа во главе с Горбачёвым представляла ____________(3) позицию.

Варианты ответов: 1990, 1991, радикал-реформаторы, либерал-реформаторы, крайнюю, центристскую.

Ответ: 1990, радикал-реформаторы, центристскую.

1. Какие из ниже перечисленных требований выдвигались Межрегиональной депутатской группой (МДГ)?

А) Отмена 6-ой статьи Конституции СССР

Б) Отмена президентских выборов

В) Введение закона о печати

Г) Проведение пенсионной реформы

Д) Введение закона о собственности

Ответ: АВД

1. https://studopedia.org ↑

2. Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката / Редактор: И. Филатова. — М.: Интербук, 1997. С.30 ↑

3. http://studall.org ↑

ПОСЛЕ ПУТЧА

ПОСЛЕ ПУТЧА

Запрещенные газеты продираются сквозь заслоны

Уже 21 августа 1991 года, преодолевая гэкачепистский запрет, стали выходить закрытые мятежниками газеты. Понятно, что единственная их тема – путч.

«Российская газета», в своем «чрезвычайном выпуске», хоть и запоздало, печатает обращение Ельцина, Силаева и Хасбулатова «К гражданам России!» от 19 августа. Помещает указы Ельцина, приказы только что назначенного министра обороны РСФСР Кобеца – не допускать выполнения любых решений и распоряжений ГКЧП, отменить введение комендантского часа в Москве.

Газета вышла в сокращенном объеме, отпечатана где-то в Волгограде каким-то кустарным способом (кажется, опять-таки в виде листовок). Редакция просит читателей извинить за то, что не может сообщить, когда выйдет следующий номер.

Во втором спецвыпуске, вышедшем позже в этот же день, уже сообщается о гибели троих ребят на Садовом кольце, дается другая новая информация о путче и сопротивлении ему. На этот раз читателей уведомляют, что следующий номер выйдет 23-го уже «в типографском» исполнении (видимо, издание печатается в «полевых условиях» – корректоры не читают текст).

Ленинградский «Час пик» (экстренный выпуск), рассказывает, как была предотвращена попытка распространить гэкачепистскую чуму на северную столицу.

В момент, когда газеты печатались, в редакциях и типографиях еще не знали, что путч фактически завершился, что ГКЧП больше нет.

Горбачев вышел из самолета «с перевернутым лицом»

Из Фороса Горбачев вернулся в ночь с 21 на 22 августа (его привезла «ельцинская» делегация – Руцкой, Силаев и др.) Вернулся «в другую страну» – это его собственные слова, которые он не однажды потом будет повторять. Но сам он другим, адекватным изменившейся стране, стал не сразу. Да и кто бы после пережитого мог легко попасть в прежнюю колею, а тем более нащупать новую, соответствующую изменившейся ситуации? Ельцин («Записки президента»):

«Поздно ночью во «Внуково-2» с трапа самолёта спустился Горбачёв, как кто-то написал, с «перевёрнутым» лицом, сошли с борта самолёта его родные. Я смотрел эти кадры по телевизору и думал: хотя Горбачёв был и остаётся моим политическим оппонентом, замечательно, когда у такой страшной истории такой хороший конец.

Но впереди был тяжелейший день манифестаций и похорон – невероятная толпа людей, протянувшаяся от Белого дома до Ваганькова, тяжёлая, давящая атмосфера и невыносимое чувство стыда за всех нас. Горбачёв не выдержал, ушёл, а я остался с почерневшими от горя матерями, я не мог уйти».

Хоронили троих героев новой России, погибших за ее Свободу, – Дмитрия Комаря, Владимира Усова и Илью Кричевского.

Ельцин отменяет так и не состоявшуюся всеобщую забастовку

22 августа Ельцин выступил по телевидению с новым, послепутчевым обращением к соотечественникам.

Он поблагодарил «трудовые коллективы, военнослужащих, всех граждан РСФСР за оказанную поддержку, солидарность в столь трудный для государства российского час».

В обращении подчеркивалось, что победа над путчистами – в первую очередь заслуга населения и руководства Российской Федерации. Это действительно было так, главную роль тут сыграла Россия.

– Именно благодаря поддержке всех слоев населения, – сказал Ельцин, – особенно молодежи, патриотически настроенных воинов Советской Армии, работников МВД РСФСР решительные действия руководства Российской Федерации обрели подлинную силу и обеспечили победу над политическими авантюристами, которые будут преданы суду.

По словам Ельцина, необходимость во всеобщей забастовке как средстве отпора путчистам, к которой он призвал несколько дней назад, миновала. Его новый призыв, обращенный к российским гражданам, – приступить «к созидательной работе, направленной на экономическое и социальное обновление России, укрепление ее независимости и могущества».

«Народ вдохнул воздух свободы, и этого у него уже никому не отнять»

22 августа только что вернувшийся из Фороса Горбачев тоже выступил по Центральному телевидению.

– Дорогие сограждане, – сказал он. – Я выступаю сейчас перед вами уже в тот момент, когда могу с полным основанием сказать – государственный переворот провалился. Заговорщики просчитались. Они недооценили главного – то, что народ за эти, пусть очень трудные, годы стал другим. Он вдохнул воздух свободы, и уже никому этого у него не отнять.

Горбачев поблагодарил «всех тех, кто, рискуя не только положением и личной свободой, но и часто жизнью, стал в первые шеренги защитников конституционного строя, защитников закона, прав человека».

– Прежде всего, я должен отметить выдающуюся роль Президента России Бориса Николаевича Ельцина, который стал в центре сопротивления заговору и диктатуре…

Эти слова благодарности Ельцину Горбачев еще не раз повторит в дальнейшем.

По словам Горбачева, «надо сплоченнее и быстрее идти по пути радикальных реформ», быстрее – уже в новые сроки – подписать Союзный договор, принять новую союзную Конституцию, выборы союзного парламента и президента.

– Надо провести эту работу в установленные сроки, не затягивая, – сказал Горбачев, – поскольку затяжка переходного периода, как видим, опасна для демократических преобразований…

Увы, ничему этому уже не суждено было сбыться. С радикальными реформами Горбачев непростительно запоздал. Радикальные реформы будут проводиться уже без него.

Он по-прежнему ? за коммунизм

В тот же день, 22 августа, вечером Горбачев провел свою первую послепутчевую пресс-конференцию. Она опять-таки транслировалась по телевидению (всё происходило на глазах у всей страны). Хорошо было видно, что президент еще не совсем ориентируется в новой обстановке. Возможно, в какой-то мере этому поспособствовал его тогдашний пресс-секретарь Виталий Игнатенко, который вел пресс-конференцию. Он умудрился не дать слово ни одному из корреспондентов российских демократических газет, запрещенных хунтой, ? напрасно те тянули руки. Вопросы задавали в основном зарубежные журналисты. Впрочем, и сам Горбачев почему-то нахваливал главным образом зарубежную прессу. Российские демократические издания, в дни путча дружно выступившие в его защиту, хоть и получили от него скупую похвалу, но тут же ? дозу странной критики: дескать, чуть ли не из-за их непримиримой позиции заговорщики и вынуждены были пойти на этот самый заговор.

Однако самым примечательным было другое: как выяснилось, несмотря на драматические события последних дней и все пережитое им Горбачев, оказывается, остается верен коммунистическим идеям, коммунистической партии. Он лишь ? за реформирование КПСС. Отвечая на вопрос, как он относится к тому, что партию еще до путча покинул его близкий соратник Александр Яковлев, Горбачев сказал:

? Жалею, что уходят силы, которые должны внести свой вклад в то, чтобы реформировать партию. Вижу собственную роль в этом и не собираюсь сдавать позиции. Я на них останусь. Но не пойду ни на какие уступки в принципиальных вопросах. Они проявились в проекте новой программы КПСС. ДО КОНЦА БУДУ БОРОТЬСЯ ЗА ОБНОВЛЕНИЕ ПАРТИИ (выделено мной. ? О.М.)

Даже близкий сотрудник Горбачева, бывший член Политбюро Вадим Медведев отмечает в своих воспоминаниях, что в выступлении Горбачева, а особенно в ответах на вопросы, «проскальзывала неадекватность восприятия последних событий, необратимых перемен в стране, как будто после разгрома путча мы просто вернулись к доавгустовскому положению».

Тем, кто до сих пор уверяет, что Горбачев СОЗНАТЕЛЬНО старался разрушить коммунизм, коммунистическую партию, стоило бы, среди прочего, запомнить и процитированные выше слова Горбачева о том, что он будет «до конца» бороться за обновление, но не за ликвидацию компартии, за воплощение в жизнь ее «обновленной» программы, то есть по-прежнему ? за построение коммунизма. Да, Горбачев внес решающий вклад в устранение коммунизма и коммунистов с российской политической авансцены, но он не преследовал СОЗНАТЕЛЬНО такой цели ? это получилось само собой, стало логическим результатом его реформаторской деятельности.

Впрочем, те опрометчивые слова Горбачева, конечно, имели значение не только для истории, но и для его положения в тогдашнем политическом раскладе. Они не укрепили его положения. Человек, оказавшийся в заточении по воле своих недавних друзей ? коммунистических бонз ? и освобожденный благодаря всколыхнувшейся волне широкого демократического сопротивления, ? с кем он теперь? Выяснилось: по своим идеологическим установкам он, может, и придвинулся поближе к освободителям, но не очень отшатнулся и от своих тюремщиков. Более того, вполне уместно было подозрение, что он в состоянии возглавить хоть и не открытую ? в духе этого самого путча, ? но, тем не менее, достаточно серьезную борьбу сохраняющей свою силу коммунистической бюрократии против тех перемен, которые он ? это ясно, ? уже не будет возглавлять.

Тут, пожалуй, можно еще привести оценку, которую дал той горбачевской пресс-конференции, советник президента США Джорджа Буша Брент Скоукрофт:

«Горбачев и сам усугубил свои проблемы, предприняв неуклюжую попытку защитить коммунизм во время пресс-конференции после возвращения в Москву, продолжая утверждать, что коммунизм можно трансформировать в позитивную силу. Это выступление показало, как далек он был от действительности, и выявило его истинные идеологические пристрастия. Это были безошибочные признаки. Эра Горбачева закончилась».

Один из зарубежных корреспондентов спросил Горбачева, у кого сейчас больше власти ? у президента СССР или президента России. Что Горбачев мог ответить на это? Не мог же он ответить: у меня, у президента СССР, но и добровольно отдавать преимущество Ельцину он тоже, естественно, не хотел, хотя все, и он, Горбачев, в том числе, да, вероятно, и тот, кто спрашивал, об этом преимуществе догадывались. Оно было очевидно.

? Я так вопрос не ставлю, ? сказал Горбачев, ? мы делаем с Борисом Николаевичем в последние месяцы все для того, чтобы согласие, наше сотрудничество с ним стало постоянным фактором объединения всех демократических сил вместе со всеми республиками. Это показали и последние дни. Давайте думать об этом. Такую позицию кое-кто пытается взорвать, но нас уже закалила ситуация, мы знаем, кто есть кто на самом деле.

Действие «закалки», соединившей Горбачева и Ельцина в дни путча, оказалось недолгим. Оно еще ощущалось в течение некоторого времени после августовских событий, но по мере отдаления от них становилось все слабее и слабее…

То, что видел своими глазами

22-го утром в редакции «Литгазеты», где, напомню, я тогда работал, состоялось совещание двадцати девяти редакций. Говорили о том, что надо бы наладить выпуск какой-нибудь общей газеты или нескольких газет. Сообщали, у кого что есть, у кого бумага, у кого типография, у кого транспорт. Все было довольно бестолково. Я предложил, чтобы остались по одному представителю от каждой редакции. Не знаю, о чем они там говорили. В конце концов решили выпускать «Литературку» в виде листовок. На самом деле в свет вышло несколько номеров «Общей газеты», с участием лишь восьми изданий. Причем без участия «Литературки». Причина ее отсутствия, как полагаю (не особенно в это вникал), – трусливая позиция ее тогдашнего, недолгого, редактора Федора Бурлацкого, проявившаяся уже в самом начале путча. Говорят, когда кто-то из редактората позвонил ему утром 19-го – как быть, что делать (главный был в отпуске где-то на Юге)? – тот цинично ответил: «Не суетитесь под клиентом». Вскоре редакция, имея в виду эту его цинично-трусливую позицию, проголосовала за отстранение Бурлацкого от должности (в ту пору «трудовые коллективы» имели право назначать и снимать начальство).

А вообще с утра было еще довольно тревожно. Еще как бы действовал совершенно зверский указ коменданта Москвы генерала Калинина о том, что столица делится на 33 округа, запрещается то, запрещается это… Любого можно задерживать, обыскивать и т.д.

Первые признаки расслабления наступили, когда я узнал (около часа дня), что с утра ушел танк (или БМД) и десантники от издательства «Литературной газеты» на Цветном бульваре (редакция помещалась уже в другом месте в Костянском переулке). Меня это известие обрадовало еще и потому, что я мог теперь получить на Цветном зарплату. В ту безденежную пору – тоже немаловажное обстоятельство.

Где-то около четырех я был возле журфака МГУ. Манежную все еще окружало оцепление из военной техники. БТРы стояли также позади Манежа, возле метро «Библиотека имени Ленина». Однако, когда я вышел от декана факультета Ясена Николаевича Засурского, зеленые бронированные машины уже построились в колонну и стояли с включенными двигателями. Когда я дошел до метро, они двинулись прочь. Армия покидала столицу.

Слава тебе, Господи!!!Пронесло.

* * *

Путч нанес решающий, сокрушительный удар по советской империи. После этого удара у нее почти не осталось шансов оправиться.

Сразу же после выступления ГКЧП республики начали энергично покидать пределы Союза.

(Тут, правда, надо напомнить, что первой, задолго до путча, 11 марта 1990 года, о своей независимости объявила Литва, второй, 9 апреля 1991 года, ? Грузия).

20 августа независимость провозгласила Эстония, 21-го ? Латвия, 24-го ? Украина, 25-го ? Белоруссия.

Крючков раскаивается

Путчисты были арестованы. Одни, те, кто летал в Форос к Горбачеву и кого Горбачев не принял, – сразу после возвращения в Москву, другие – позже.

Сидючи в «Матросской тишине», главный организатор путча, его лидер, его «мотор» бывший председатель КГБ Крючков быстро «осознал», какое преступление он и его подельники совершили. Уже 24 августа он написал письмо Вадиму Бакатину, который сменил его на посту главы Лубянки:

«Уважаемый Вадим Викторович!

Обращаюсь к Вам как к Председателю Комитета госбезопасности СССР и через Вас… к коллективу КГБ со словами глубокого раскаяния и безмерного переживания по поводу трагических августовских событий в нашей стране и той роли, которую я сыграл в этом. Какими бы намерениями ни руководствовались организаторы государственного переворота, они совершили преступление…

Осознаю, что своими преступными действиями нанес огромный ущерб своей Отчизне… Комитет госбезопасности ввергнут по моей вине в сложнейшую и тяжелую ситуацию.

Мне сказали, что в КГБ СССР была Коллегия, которая осудила попытку государственного переворота и мои действия как Председателя КГБ. Какой бы острой ни была оценка моей деятельности, я полностью принимаю ее…»

Еще более поразительное письмо Крючков из своего заточения написал 25 августа Горбачеву:

«Уважаемый Михаил Сергеевич!Огромное чувство стыда ? тяжелого, давящего, неотступного ? терзает постоянно. Позвольте объяснить Вам буквально несколько моментов. Когда Вы были вне связи, я думал, как тяжело Вам, Раисе Максимовне, семье, и сам от этого приходил в ужас, в отчаяние. Какая все-таки жестокая штука эта политика! Будь она неладна. Хотя, конечно, виновата не она. 18 августа мы последний раз говорили с Вами по телефону. Вы не могли не почувствовать по моему голосу и содержанию разговора, что происходит что-то неладное. Я до сих пор уверен в этом. Короткие сообщения о Вашем пребывании в Крыму, переживаниях за страну, Вашей выдержке (а чего это стоило Вам) высвечивали Ваш образ. Я будто ощущаю Ваш взгляд. Тяжело вспоминать об этом. За эти боль и страдания в чисто человеческом плане прошу прощения. Я не могу рассчитывать на ответ или какой-то знак, но для меня само обращение к Вам уже стоит чего-то. Михаил Сергеевич! Когда все это задумывалось, то забота была одна ? как-то помочь стране. Что касается Вас, то никто не мыслил разрыва с Вами, надеялись найти основу сотрудничества и работы с Б.Н. Ельциным. Кстати, в отношении Б.Н. Ельцина и членов российского руководства никаких акций не проводилось. Это было исключено. В случае необходимости полагали провести временное задержание минимального числа лиц ? до 20 человек. Но к этому не прибегли, считали, что не было нужды. Было заявлено, что в случае начала противостояния с населением операции немедленно приостанавливаются. Никакого кровопролития. Трагический случай произошел во время проезда дежурной военной машины БМП по Садовому кольцу. Это подтвердит следствие. К Вам поехали с твердым намерением доложить и прекращать операцию. По отдельным признакам уже в Крыму мы поняли, что Вы не простите нас и что нас могут задержать. Решили доверить свою судьбу Президенту. Войска из Москвы стали выводить еще с утра в день поездки к Вам. Войска в Москве просто были не нужны. Избежать эксцессов, особенно возможных жертв, ? было главной заботой и условием. С этой целью поддерживали контакты. У меня, например, были контакты с Г. Поповым, Ю. Лужковым, И. Силаевым, Г. Бурбулисом и, что важно, многократно с Б.Н. Ельциным. Понимаю реальности, в частности, мое положение заключенного, и на встречу питаю весьма слабую надежду. Но прошу Вас подумать о встрече и разговоре со мной Вашего личного представителя. С глубоким уважением и надеждами В. Крючков».

Такие вот слезливые покаянные письма. Впрочем, вскоре посла амнистии, дарованной ему и его подельникам Госдумой (точнее говоря – единомышленниками путчистов, оказавшимися в большинстве в этом органе), Крючков забудет о словах раскаяния и до конца жизни будет изображать из себя «национального героя», пытавшегося спасти Родину и пострадавшего за это.

Легко представить, как бы повел себя этот деятель и его подельники, во что бы они превратили страну, сколько голов полетело бы, если бы они тогда победили. А это, в общем-то, было вполне возможно.

И все же ? у кого теперь больше власти?

Вернувшись из Фороса, Горбачев оказался в двусмысленном положении. С одной стороны, да, все закончилось благополучно, его освободили из плена, с другой… Битву выиграл не он, битву выиграл Ельцин. И теперь Горбачеву приходилось нащупывать новую тональность в их отношениях – такую, чтобы она позволяла ему сохранять достоинство – достоинство президента хотя и стремительно рассыпающейся, но пока до конца еще не рассыпавшейся страны (а Горбачев к тому же продолжал надеяться: несмотря ни на что процесс рассыпания удастся остановить). Заранее было ясно, что Ельцин не станет слишком усердно помогать ему в решении этой задачи – сохранения президентского достоинства.

С момента, как Горбачев вернулся в Москву, и до его отставки они с Ельциным встречались, по воспоминаниям Бориса Николаевича, восемь ? десять раз. Ельцин сразу же потребовал, чтобы все кадровые назначения президент СССР согласовывал с ним. Услышав это требование, пишет Ельцин, «Горбачев посмотрел на меня внимательно. Это был взгляд зажатого в угол человека».

Тем не менее, первые послепутчевые назначения, причем важнейшие, Горбачев сделал без оглядки на Ельцина: министром обороны назначил бывшего начальника Генштаба Моисеева (того самого, который с началом путча, а может быть, и раньше, «приватизировал» ядерное оружие СССР), председателем КГБ ? бывшего заместителя Крючкова Шебаршина… На посту министра иностранных дел оставил Бессмертных.

Едва узнав об этих назначениях из сообщений информагентств, Ельцин, по его воспоминаниям, позвонил Горбачеву (дело было ночью):

? Михаил Сергеевич, что вы делаете? Моисеев ? один из организаторов путча. Шебаршин ? ближайший человек Крючкова.

? Да, возможно, я не сориентировался, ? стал оправдываться Горбачев, ? но сейчас уже поздно, во всех газетах опубликован указ, его зачитали по телевидению.

Но Ельцин ничего не хотел слушать. Утром 23 августа он приехал к Горбачеву и сразу же потребовал отправить в отставку Моисеева. Разговор двух президентов развивался весьма драматично. Горбачев пытался возражать, но Ельцин стоял на своем. Наконец Горбачев сдался: «Я подумаю, как это исправить». Однако Ельцин не унимался: «Нет, я не уйду, пока вы при мне этого не сделаете. Приглашайте Моисеева прямо сюда и отправляйте его в отставку».

Горбачеву пришлось подчиниться.

Далее последовал уж и вовсе фантастический поворот беседы. Ельцину было известно, что как раз в этот день Моисеев распорядился уничтожить документы, особенно шифровки, подписанные им и относящиеся к путчу. Известна была даже фамилия офицера, которому было поручено этим заниматься, и его телефон. Ельцин передал Горбачеву листок бумаги, где они были указаны: «Попросите по этому телефону и просто спросите, чем этот человек занимается в данный момент».

Горбачев так и сделал ? в присутствии Моисеева набрал написанный на бумажке номер. На вопрос президента СССР, какое указание он получил сегодня, офицер вынужден был честно признаться: «Я получил указание от генерала Моисеева уничтожить все шифровки, касающиеся августовского путча».

«Горбачев повернулся к Моисееву, ? пишет Ельцин. ? «Вам еще что-то неясно?» Генералу, только что назначенному на пост главы Минобороны, было ясно все…»

Думаю, вряд ли в истории еще были случаи, когда министра снимали таким вот образом.

Горбачев и Ельцин договорились, что назначение новых «силовиков» будет согласовано с главами республик.

Встреча десяти

Заседание «9+1» (вот опять эта математическая формула – девять республиканских лидеров и президент СССР) началось в этот же день, 23 августа, часа через два. По предложению Ельцина союзным министром обороны был назначен маршал авиации Евгений Шапошников, во время путча не подчинившийся Язову и не позволивший вовлечь в него военно-воздушные силы. Председателем КГБ, опять-таки «с подачи» Ельцина, договорились сделать Вадима Бакатина. По словам Бориса Николаевича, перед новым главой Лубянки стояла задача «разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранилась еще со сталинских времен».

Это был поистине исторический момент, ставилась поистине грандиозная задача, открывавшая перед страной совершенно новые горизонты, горизонты свободы. Увы, она так и не была реализована. КГБ остался в целости и сохранности, только сменил название. Более того, при Путине стал еще более могущественным и всевластным. У Ельцина не хватило воли, чтобы довести до конца самим же им и задуманное дело.

Настоял Ельцин и на том, чтобы Бессмертных был смещен с поста министра иностранных дел: «выполнял поручения ГКЧП, во все посольства ушли шифровки в поддержку ГКЧП, и всю внешнеполитическую службу он ориентировал на то, чтобы помогать путчистам».

Более того, главе МИДа предлагали стать полноправным членом ГКЧП, но он, как и Лукьянов, из осторожности (не известно, куда кривая выведет) уклонился от этого предложения.

Вместо Бессмертных на пост министра иностранных дел договорились поставить посла в Швеции Бориса Панкина: «Он был одним из немногих послов, кто в первый же день переворота дал однозначную [отрицательную] оценку путчу».

Бальзамом на раны Горбачева было, что все участники заседания согласились: для нормализации обстановки в стране необходимо как можно скорее подписать Союзный договор. Видимо, еще не успели сориентироваться в совершенно изменившейся обстановке, продолжала действовать допутчевая инерция.

В прессе об этих событиях сообщалось довольно скупо. Мол, 23 августа утром Горбачев и Ельцин встретились в Кремле. Сначала говорили тет-а-тет, затем к ним присоединились руководители восьми республик, ? тех, кто активно участвовал в ново-огаревских переговорах. Перед встречей было сообщено, что на ней предполагается обсудить «широкий круг вопросов, в частности, касающихся дальнейшей доработки и процесса подписания Союзного договора, а также кадровую проблему». Однако журналисты ни на саму встречу, ни в кулуары допущены не были.

Переворот и «контрпереворот»

Эти первые странные горбачевские назначения, сделанные вроде бы скорее по небрежности, чем с каким-то умыслом, тем не менее, насторожили Ельцина: «Руководить страной Горбачев назначал непосредственных помощников тех людей, которые собирались его свергать». Кроме того, сохранялся в неприкосновенности сам механизм, аппарат путча, а это, по словам российского президента, «и был аппарат союзных структур, на всех уровнях функционирования и подчинения, который готов был привести в действие режим чрезвычайного положения», то есть нового путча. Такой угрозой Ельцин как бы оправдывал свои последующие действия по свертыванию союзных чиновничьих структур и передачи их функций российским структурам.

Хотя на самом деле вряд ли Ельцин боялся, что повторение путча возможно. Дело было в другом. Его стратегический замысел, по-видимому, был все тот же – предельно ослабить Центр, в максимальной степени лишив его этих самых подчиненных ему бюрократических структур, управляющих всей страной. Хотя к полной ликвидации его он в тот момент, может быть, еще и не стремился. В сущности, до какого-то момента все как бы двигалось самосплавом, плыло по течению…

Со своей стороны, Горбачев и его окружение заподозрили, что вслед за попыткой переворота, в качестве ответной реакции, Ельцин готовит своего рода контрпереворот. Вадим Медведев прямо пишет в своих воспоминаниях: в окружении Горбачева обдумывались и обсуждались «эффективные меры по приостановке деструктивных процессов начавшегося контрпереворота и разрушения союзных структур».

Точнее было бы сказать не «и», а «то есть прежде всего…»: разрушение союзных структур, начатое Ельциным, в кругу приближенных Горбачева и считали контрпереворотом, хотя открыто об этом никто, разумеется, не говорил. Говорили между собой. Тот же Медведев, по его словам, 30 сентября разговаривал на эту тему с бывшим коллегой по Политбюро Александром Николаевичем Яковлевым, ? поделился опасениями, что «провал путча выливается в контрпереворот, сопровождающийся пренебрежением законами, распадом страны, подменой союзных структур российскими и т.д.» Правда, какова была реакция Яковлева на эти опасения, Медведев не упомянул.

Горбачев, как мог, пытался противостоять тут Ельцину, но возможности его уже были невелики.

Устранение Горбачева через его спасение?

Итак, действия Ельцина и его окружения кое-кто расценивал как «контрпереворот». Позже возникла даже версия, что Ельцин для того и предпринял столь стремительные и решительные действия по вывозу Горбачева из Фороса, фактически по спасению его (мало ли что в тот момент еще могло произойти с президентом СССР), чтобы легче было сместить его со своего поста. Анатолий Черняев ссылается на огромную, в четырех номерах «Известий» в августе 1992 года, статью Гавриила Попова, где тот пишет, что у Ельцина был «продуманный план» по устранению Горбачева «через его спасение».

Сославшись на эту известинскую статью Попова, Черняев признается: «Мне очень трудно было поверить, что Руцкой и те, кто приехал с ним тогда (21 августа 1991 года. – О.М.) в Форос от имени российского президента, на самом деле были орудием исполнения этого плана».

Из этой цитаты, правда, не ясно, поверил ли все-таки Черняев Попову или не поверил.

На самом деле никакого такого утверждения насчет «коварного плана» Ельцина в статье Попова я не нашел. Самое близкое к этому:

«Выступив за Горбачева, Ельцин сразу же переключил на себя сочувствие Запада. Теперь все на Западе, кому дорог Горбачев, должны были помогать Ельцину.

И, наконец, сторонники самого Горбачева в СССР, вначале попытавшиеся ждать (Примаков, Вольский и другие), рано или поздно были обязаны солидаризироваться с Ельциным».

Ну и что? Где тут коварный замысел? Предположение о таком способе устранения Горбачева совершенно нелепо. Все это позднейшие «аналитические» рассуждения в спокойной атмосфере – видимо, приморского привилегированного санатория – через год после путча (сам Попов обозначает место написания статьи – «Форос»). Обстановка во время самого путча была настолько напряженной, настолько все висело на волоске, что затевать какую-то интригу еще и против Горбачева, заточенного в своей резиденции в Крыму, для Ельцина было бы верхом безумия.

Короткие дни путча, напротив, были для Горбачева и Ельцина одним из тех периодов, когда они максимально – по крайней мере, так это выглядело внешне – сближались друг с другом. В истории их отношений таких периодов было совсем немного и они быстро заканчивались, открывая дорогу привычному противостоянию этих двух государственных деятелей.

Горбачев держит ответ перед российскими депутатами

23 августа Горбачев встретился с членами российского Верховного Совета. Он еще не оправился после пережитого и не освоился в новой обстановке, держался не очень уверенно. Да и вообще, по оценке помощников Горбачева, сама эта встреча была довольно неудачной затеей.

Вадим Медведев:

«Накануне президент не нашел возможности поехать на заседание Верховного Совета Российской Федерации для того, чтобы высказать ему и Президенту России свою признательность за твердую позицию во время путча. Теперь же это была встреча не с Верховным Советом, работа которого закончилась, а с группой депутатов, журналистов, и она приобрела совсем другой характер. Президент оказался в унизительной роли. Он вынужден был отвечать на многочисленные, порой дерзкие вопросы и реплики в свой адрес, в митинговой, крайне неблагоприятной для него обстановке.

Во время этой злополучной встречи была разыграна еще одна драматическая страница августовской эпопеи: работникам ЦК КПСС под угрозой задержания [было] предписано немедленно покинуть служебное здание. По-видимому, не случайно, что именно тогда Ельцин на встрече Горбачева с депутатами демонстративно подписал Указ о приостановлении деятельности Компартии РСФСР и организаций КПСС на территории Российской Федерации».

Здесь Медведев не совсем точен. Своим указом от 23 августа 1991 года Ельцин приостанавливал лишь деятельность Компартии РСФСР. Позднее, 6 ноября, он подпишет указ о ПРЕКРАЩЕНИИ деятельности КПСС и КП РСФСР на территории РСФСР.

Как бы то ни было, 23 августа на встрече с российскими депутатами действительно произошла запомнившаяся многим весьма неприятная для Горбачева сцена: Ельцин достает ручку и несмотря на робкие протесты президента СССР на глазах у всех подписывает этот «приостановительный» указ (такие жесты ? с прилюдным подписанием различных документов ? вообще были характерны для него).

То, что он находится в крайне унизительном положении осознавал и сам Горбачев. Позднее он так писал об этом:

«Когда вернулся из Фороса, пришлось выступить в Верховном Совете России, где был подвергнут оскорблениям, даже унижениям. И, надо быть до конца откровенным, не без участия Ельцина. В другое время я бы ушел. В тот момент не мог так поступить…»

Ну да, было нечто более важное, чем собственное унижение и обиды, – нельзя было сжигать мосты, разрушать едва только начинавшееся послепутчевое взаимодействие с Ельциным и его командой.

О будущем Горбачев говорит расплывчато и общо

Конечно, этот разыгранный Ельциным спектакль с демонстративным подписанием указа был немилосердным. Можно было, наверное, все сделать по-другому, более мягко. Как-никак, Горбачев все еще оставался президентом, главой государства. Однако, в общем-то, этот жестокий спектакль логически вытекал из всего предшествующего, в том числе и из поведения самого Горбачева. Еще раз вспомним, что говорил по этому поводу Брент Скоукрофт: Горбачев и сам усугубил свои проблемы, предприняв неуклюжую попытку защитить коммунизм во время пресс-конференции после возвращения в Москву; это выступление показало, как далек он был от действительности, и выявило его истинные идеологические пристрастия.

В конце концов, помимо прочего, Ельцина можно было понять и психологически: в замыслах путчистов – а это всё были ближайшие соратники Горбачева, – было первым делом арестовать и ликвидировать его самого, Ельцина.

Другой вопрос, что эти замыслы были противоречивые, нерешительные и в итоге не осуществившиеся.

Горбачев терпеливо перенес унижение, выстоял и в своем выступлении перед российскими депутатами вполне адекватно оценил все случившееся в последние дни. Сказал, что у заговорщиков были далеко идущие замыслы, прежде всего ? «нанести удар по авангардным демократическим силам, которые на себе несут ответственность за демократические преобразования в стране». Путчисты полагали, что в результате проводимых в стране преобразований Союз оказался «на грани гибели, развала», что его ждут «национальные катастрофы», а потому народ их, путчистов, поддержит. Но народ ? не поддержал, выступил против. Говоря о том, «кто что делал в эти дни», Горбачев отдал должное позиции Российской Федерации и опять, в очередной раз, особо выделил «выдающуюся роль в этих событиях Президента России Бориса Николаевича Ельцина».

Упомянул Горбачев и о той лжи, которую он еще 18 августа услышал от приехавших к нему путчистов – будто Ельцин уже арестован:

– Элементом… шантажа по отношению к Президенту страны было сообщение о том, что Президент России уже арестован. Иначе говоря, расчет был вот такой: нанести удар, изолировать Президента страны, если он не согласится на сотрудничество с этими реакционными силами, и изолировать Президента Российской Федерации.

Отвечая на вопросы, президент коротко сказал о своем будущем политическом курсе, сказал довольно расплывчато и общо: «нужна мощная перегруппировка политических сил, нужны надежные властные структуры и расстановка сил, кадров, которая обеспечила бы продолжение реформ».

Конкретным был лишь один пункт, касающийся любимого детища Горбачева ? Союзного договора:

? Мы должны идти, и быстрее, к Союзному договору. Ведь в общем-то именно подписание нового Союзного договора при всей его критике с разных сторон подстегнуло все реакционные силы предпринять этот путч, потому что они знают, что такое новый договор и его последствия.

По словам Горбачева, «все республики, все руководители республик высказывались за то, чтобы мы сейчас взаимодействовали вместе в рамках единого Союза».

Подобные слова он еще долго будет произносить, словно заклинание: все республики ? за Союз. Будет говорить их даже и тогда, когда от Союза уже ничего не останется.

Горбачев, «глядя в глаза» собравшимся, признался, что он пережил тяжелейшую личную драму, близко столкнувшись с предательством и предателями: ведь в числе тех, кто привез ему ультиматум, были начальник его президентского аппарата Болдин, человек, которому он «полностью доверял», член Политбюро, секретарь ЦК Шенин, заместитель Горбачева по Совету обороны, бывший секретарь ЦК Бакланов…

Как говорилось в сообщении ТАСС, Горбачеву было задано немало «трудных» вопросов. На многие из них ему пришлось отвечать, «преодолевая смущение и самолюбие».

В общем, эта встреча с российскими депутатами 23 августа, включая сюда и ельцинский демарш с подписанием «антикоммунистического» указа, стала очередным серьезным испытанием для нервной системы президента СССР.

Горбачев ? больше не генсек

24 августа во второй половине дня Горбачев заявил, что слагает с себя полномочия генсека ЦК КПСС, объясняя это тем, что руководство партии «не выступило против государственного переворота», «не сумело занять решительную позицию осуждения и противодействия, не подняло коммунистов на борьбу против попрания конституционной законности»; более того, «среди заговорщиков оказались члены партийного руководства», «ряд партийных комитетов, средств массовой информации (надо полагать, имелось в виду ? партийных. ? О.М.) поддержали действия государственных преступников».

Слагая с себя полномочия генсека, Горбачев призвал и ЦК КПСС принять «трудное, но честное» решение ? самораспуститься.

Казалось бы, странно: всего лишь двое суток назад Горбачев заявил, что «до конца» будет бороться за реформирование партии, за реализацию «обновленной» программы КПСС и вот… Конечно, сохранять это намерение, этот порыв можно было и расставшись с должностью генсека, оставаясь рядовым членом партии (из нее Горбачев не выходил), однако на практике… На практике, как мы понимаем, такие возможности у него резко сокращались, сокращались почти до нуля.

Не думаю, что Горбачев покидал свой пост с большим сожалением. Он собирался его оставить еще на апрельском пленуме 1991 года. Но, вообще-то, если задуматься, для сожаления, наверное, могли быть причины. В конце концов, именно благодаря этой своей партийной должности ? генсека ? Горбачев получил возможность совершить главное дело своей жизни, великое дело ? начать и достаточно далеко продвинуть гигантские демократические преобразования в стране, стать инициатором фантастических по своим масштабам изменений в мире.

Но вот – ушел. Покинул свой пост, исходя не из смены идеологических пристрастий, а из трезвого политического расчета. С его уходом бесславно завершилось непомерно затянувшееся, семидесятичетырехлетнее «триумфальное» бытие бывшей «руководящей и направляющей», с позволения сказать, «ума чести и совести нашей эпохи». Помимо того, что Ельцин небрежно, как бы мимоходом, подмахнул на встрече с российскими депутатами указ о приостановке ее деятельности на необъятных российских просторах, она теперь лишалась и своего вожака. В общем, как говорится, для нее наступил «полный абзац».

Впрочем, осколки ее, возглавляемые уроженцем деревни Мымрино, что на Орловщине, бывшим инструктором ЦК КПСС и капитаном волейбольной команды этого высшего партийного органа, верным ленинцем-сталинцем товарищем Зюгановым, еще долго будут коптить небо, мороча голову довольно значительной части российской популяции набившими оскомину разговорами о несбыточной коммунистической утопии.

ГКЧП нет, угрозы остаются

Итак, после путча, который вроде бы был направлен на то, чтобы спасти советскую империю, она, напротив, стала стремительно разрушаться. В конце августа у нее еще оставались три главные опоры ? президент, Верховный Совет и Съезд. Кроме них, были разнообразные союзные властные структуры, но они играли в общем-то второстепенную роль. Главных властных опор было три.

Президент Горбачев лишь короткое время по возвращении из Фороса пребывал в растерянности ? как быть, в какую сторону грести. Но быстро сориентировался, понял: в прежнем виде Союз сохранить уже невозможно, надо приложить все силы, чтобы, включившись в набирающий обороты процесс его трансформации, спасти союзное государство хоть в каком-то виде, предотвратить его полный и окончательный распад.

За вычетом президента, на пути этого не вполне ясного по своей сути процесса оставались две преграды, олицетворяющие старый Союз и вроде бы не собирающиеся расставаться с ним, ? союзный Верховный Совет и Съезд народных депутатов СССР. Насколько серьезны эти препятствия, в общем-то тоже было не вполне ясно. По крайней мере, Съезд мог оказать достаточно серьезное сопротивление. Так или иначе, чтобы как-то трансформировать старый Союз, решительным образом обновить его, не обязательно его разрушая, эти барьеры предстояло преодолеть.

Однако все более очевидно становилось, что и до разрушения совсем недалеко…

Украина объявляет о своей независимости

24 августа Верховная Рада Украины провозгласила ее независимым демократическим государством. Согласно постановлению Рады, отныне на территории республики действуют лишь ее Конституция, законы, постановления правительства и другие республиканские законодательные акты. Пояснялось, что этот шаг предпринят, «исходя из смертельной опасности, нависшей над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991 года».

В общем-то, если читать текст постановления, это была еще не совсем независимость, не та независимость, которую провозгласила, например, Литва 11 марта 1990 года. Там предполагался выход республики из СССР, здесь пока еще – нет. Здесь декларировалось лишь верховенство республиканских законов. Точнее, даже не верховенство, а их единственность в качестве законодательных актов. Короче, постановление о независимости было скорее все той же декларацией о суверенитете.

Вопрос о настоящей независимости предполагалось решить на всеукраинском референдуме 1 декабря.

Такие референдумы в ту пору проводились не во всех республиках. Почему на Украине решили к нему прибегнуть? Ну, формально – чтобы придать акту о независимости больший вес, чтобы потом можно было говорить: ну, смотрите, почти весь народ, в едином порыве, проголосовал за независимость. Подозреваю, однако, что тут еще был некий политический расчет Кравчука, в то время председателя Верховной Рады. Думаю, три остававшихся до референдума месяца ему нужны были, чтобы поиграть с Москвой «в кошки – мышки». Нетрудно было догадаться, что из Москвы, из союзного Центра его каждый день будут увещевать: «Остановитесь! Не покидайте нас!» (Всем было ясно, что с уходом Украины Советскому Союзу – конец). А он будет надувать щеки и сквозь зубы цедить: если, мол, будете себя хорошо вести, может, и не покину. И выторговывать под это дело разнообразные поблажки.

К тому же одновременно с референдумом Кравчук наметил провести на Украине президентские выборы, мало сомневаясь, что изберут именно его. Для президентских выборов нужна какая-никакая предвыборная кампания, какой-то временной лаг. Вот и отложили независимость на три месяца. Поскольку ясно было, что на референдуме большинство избирателей проголосует за независимость (хотя на референдуме 17 марта большинство украинских жителей, напротив, проголосовали за «единый и неделимый» ? Горбачев будет постоянно напоминать об этом Кравчуку), все кандидаты в основу своей программы положили именно ее, все за нее агитировали. Но Кравчук тут обладал неоспоримым преимуществом: он был «при кресле» и имел возможность кричать о независимости чаще всех и громче всех.

Горбачев и Ельцин в общем-то одинаково отнеслись к решительному курсу Киева на отделение. Отрицательно отнеслись. Хотя Горбачев подозревал, что Ельцин тут неискренен: он-де не желает, чтобы именно его считали главным разрушителем Союза, передоверяет эту роль Кравчуку, на словах осуждает «отделенческие» устремления Украины, а втайне поддерживает их, даже подталкивает Кравчука в его сепаратистских действиях.

…Как бы то ни было, дальнейший путь Украины, вплоть до конца 1991 года, ? стремительный и необратимый уход из Союза.

Запад меняет ориентиры – с Горбачева на Ельцина

Ельцин высоко оценивает, как повели себя ведущие, да и не только ведущие, западные лидеры во время путча. Хотя у них вроде бы и могли возникнуть сомнения, кого и в какой степени поддержать. А что, если за спиной у путчистов действительно скрывается Горбачев, их любимец, желающий таким вот, прямо скажем, экстравагантным способом спасти страну от развала? Но, в общем-то, они довольно решительно сделали свой выбор. Ельцин:

«Политиком номер один для американцев в нашей стране по-прежнему оставался Горбачёв. А если он действительно болен? А если он все же поддержит ГКЧП, то есть свою же собственную команду? А если Ельцин – «калиф на час», и ситуация изменится за считанные минуты? Мораль моралью, а дело-то придётся иметь тогда все же с бывшими горбачевцами, с Янаевым, например? Президент США не мог, не имел права не задуматься и над этим аспектом. Но Джордж Буш не просто позвонил, он немедленно начал организовывать международную поддержку России, вести переговоры с лидерами стран НАТО, делать политические заявления и так далее. Господин Буш однозначно проявил себя в первую очередь как нравственный политик.

Джордж Буш старше меня. Он представитель фронтового поколения. И для меня его поддержка в человеческом плане была неоценима.

Гельмут Коль. Он в тот день оказался на охоте, далеко в горах. Многие говорят, что мы с ним похожи внешне, оба крупногабаритные, есть схожесть и в привычках, во взглядах на жизнь, в манере поведения. Я всегда испытывал к нему особую симпатию.

Несмотря на все трудности, Гельмут Коль смог со мной соединиться. И я думаю, что он бы это сделал в любом случае, даже если бы в Москве уже стреляли танки.

…Про танки сказал Буш. Он сказал: если вы вырветесь из танковых тисков, это будет окончательная победа, Россия проложит себе путь в цивилизованное сообщество государств.

Звонили премьер Италии, премьер-министры Испании, Франции, лидеры Аргентины, Японии, Канады. Всем им огромное спасибо. Солидарность была продемонстрирована – не в какой-то затяжной, долгосрочной политической кампании, а мгновенно, сразу, когда определяться надо было за минуты…

Среди тех, кто звонил мне 19 августа, я ещё не назвал Маргарет Тэтчер. Таких людей в мировой политике единицы. К их мнению будут прислушиваться всегда, независимо от занимаемой ими должности. Но даже в этом узком кругу г-жа Тэтчер выделяется особо…

То, что западные страны не стали выжидать, оказалось неожиданностью для ГКЧП. Вечером того же дня они невнятно пробурчали на пресс-конференции о «преждевременной реакции» и «вмешательстве во внутренние дела»…

Это был пролог к новой международной политике в отношении России».

Такая безоговорочная поддержка западных лидеров была особенно ценна на фоне того, что многие руководители бывших «братских» союзных республик, как уже говорилось, трусливо поджали хвост и выжидали, чья возьмет.

Помимо прочего, путч, его поражение, победа демократических сил под водительством Ельцина, конечно, подтолкнули западных лидеров на более тесные контакты с российским президентом. Его авторитет в их глазах резко возрос. Увы, – в ущерб авторитету Горбачева.

Горбачев не держится и за второе кресло…

Чрезвычайная сессия Верховного Совета СССР открылась 26 августа, по горячим следам путча. Попытавшись захватить власть, гэкачеписты рассчитывали, что союзный парламент на своем ближайшем заседании узаконит их властвование. Я думаю, у них были достаточные основания для такой надежды. Но вот ведь, как обернулось дело: этим же самым людям ? членам ВС, которые, надо полагать, вполне могли одобрить авантюру Янаева и Ко, ? приходилось теперь приспосабливаться к новым обстоятельствам, определять свое отношение к новой, совершенно неожиданной для них реальности.

Открывший сессию председатель Совета Союза Иван Лаптев начал свою речь словами покаяния:

Августовский путч
Распад СССР
Демонстрации в Москве во время путча
Дата 19-21 августа 1991 Место Москва Итог Провал путча. Политическая победа Бориса Ельцина.
Противники
Россия : •Защитники Белого Дома •Верховный Совет России •Правительство России •Администрация президента России	ГКЧП
Командующие
Борис Ельцин	Геннадий Янаев Владимир Крючков Дмитрий Язов
Общие потери
не менее 3

А́вгустовский путч — попытка отстранения М. С. Горбачёва с поста Президента СССР, предпринятая Государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП) — группой консервативно настроенных заговорщиков из правительства СССР 19 августа 1991 года.

Цель путчистов

Основная цель путчистов заключалась в том, чтобы не допустить развала СССР^[1], который, по их мнению должен был начаться 20 августа во время первого этапа подписания нового союзного договора, превращающего СССР в конфедерацию — Союз Суверенных Государств. 20 августа договор должны были подписать представители РСФСР и Казахстана, остальные будущие компоненты содружества в течение пяти встреч, вплоть до 22 октября.

20 числа мы не позволили подписать союзный договор, сорвали мы подписание этого союзного договора.

— Г. И. Янаев, интервью радиостанции «Эхо Москвы»^[1]

Выбор момента

Члены ГКЧП выбрали момент, когда Президент находился в отъезде и объявили о временном отстранении его от власти по состоянию здоровья.

Силы ГКЧП

• ГКЧП опирался на силы КГБ (Альфа), МВД (Дивизия им. Дзержинского) и МО (Тульская дивизия ВДВ, Таманская дивизия, Кантемировская дивизия ^[2]). Всего в Москву было введено около 4 тысяч военнослужащих, 362 танка, 427 бронетранспортеров и БМП. Дополнительные части ВДВ были переброшены в окрестности Ленинграда, Таллина, Тбилиси, Риги. Командовали войсками ВДВ генералы Павел Грачев и его заместитель Александр Лебедь. При этом Грачев поддерживал телефонную связь как с Язовым, так и с Ельциным^[3]. Однако путчисты не имели полного контроля над своими силами; так, в первый же день части Таманской дивизии перешли на сторону защитников Белого Дома. С танка этой дивизии произнес свое знаменитое послание к собравшимся сторонникам Ельцин.
• Информационную поддержку путчистам оказывало Гостелерадио (в течение трех суток выпуски новостей непременно включали разоблачения различных актов коррупции и нарушений законности, совершенных в рамках «реформистского курса»), ГКЧП заручилось также поддержкой ЦК КПСС, однако эти институты не смогли оказать заметного влияния на положение в столице, а мобилизовать ту часть общества, которая разделяла воззрения членов ГКЧП, комитет по какой-то причине не смог или не пожелал.

Предводитель путча

Несмотря на то, что номинальным главой заговорщиков был Янаев, подлинной душой заговора был, по мнению многих аналитиков, Крючков ^[4].

Противники ГКЧП

Сопротивление ГКЧП возглавило политическое руководство Российской Федерации (президент Б. Н. Ельцин, вице-президент А. В. Руцкой, председатель правительства И. С. Силаев, председатель Верховного Совета Р. И. Хасбулатов). По призыву российских властей, у Дома Советов Российской Федерации («Белого дома») собрались массы москвичей, среди которых были представители самых разных социальных групп — от демократической общественности, студенческой молодёжи, интеллигенции и ветеранов Афганской войны до участников криминальных структур и «мелкой буржуазии» (двое из трех погибших во время Инцидента на Новоарбатском мосту были сотрудниками мелких фирм).

Предыстория

• 17 июня Горбачев и лидеры девяти республик согласовали проект Союзного договора. Сам проект вызвал резко отрицательную реакцию у силовиков из Кабинета Министров СССР: Язова (Армия), Пуго (МВД) и Крючкова (КГБ).
• 20 июля — Президент России Ельцин издал указ о департизации, то есть о запрещении деятельности парткомов на предприятиях и в учреждениях.
• 29 июля в Ново-Огареве конфиденциально встретились Горбачев, Ельцин и президент Казахстана Н. А. Назарбаев. Они наметили подписание нового Союзного договора на 20 августа.
• 2 августа Горбачев во всеуслышание объявил, что подписание Союзного договора намечено на 20 августа.
• 4 августа Горбачев отправился отдыхать в свою резиденцию Форос в Крыму.
• 17 августа — Крючков, Павлов, Язов, Бакланов, Шенин и помощник Горбачева Валерий Болдин встречаются на объекте «АБЦ» — закрытой гостевой резиденции КГБ по адресу: улица Академика Варги, владение 1. Принимаются решения ввести ЧП с 19 августа, сформировать ГКЧП, потребовать от Горбачева подписать соответствующие указы или уйти в отставку и передать полномочия вице-президенту Геннадию Янаеву, Ельцина задержать на аэродроме «Чкаловский» по прилете из Казахстана для беседы с Язовым, дальше действовать в зависимости от результатов переговоров. ^[5]

Развитие основных событий

19 августа

• В 6 часов утра средства массовой информации СССР объявляют о введении в стране чрезвычайного положения и о неспособности президента СССР Михаила Горбачёва выполнять свои функции «по состоянию здоровья» и о переходе всей полноты власти в руки ГКЧП. Одновременно в Москву и другие крупные города были введены войска, политические деятели «демократической оппозиции» (как они сами называли себя) были объявлены в розыск.
• Ночью Альфа выдвинулась к даче Ельцина в Архангельском, но не блокировала президента и не получила указания предпринять по отношению к нему какие-либо действия. Тем временем Ельцин в экстренном порядке мобилизовал всех своих сторонников в верхнем эшелоне власти, самыми видными из которых оказались Руслан Хасбулатов, Анатолий Собчак, Геннадий Бурбулис, Михаил Полторанин, Сергей Шахрай, Виктор Ярошенко. Коалиция составила и рассылала по факсу воззвание «К гражданам России». Б. Н. Ельцин подписал указ «О незаконности действий ГКЧП»^[6]. Рупором противников путча стало «Эхо Москвы».
• Осуждение Ельциным ГКЧП в ходе речи с танка Таманской дивизии у Белого Дома ^[7]. При попустительстве Альфы президент России Б. Н. Ельцин в 9 часов прибывает в «Белый Дом» (Верховный Совет РСФСР) и организует центр сопротивления действиям ГКЧП. Сопротивление принимает форму митингов, которые собираются в Москве у Белого Дома на Краснопресненской набережной и в Ленинграде на Исаакиевской площади у Мариинского дворца. Защитников Белого Дома поддерживают рок-группы («Машина времени», «Круиз», «Шах», «Коррозия металла»), которые организуют концерт «Рок на баррикадах» ^[8]. В Москве возводятся баррикады, распространяются листовки. Непосредственно у Белого дома располагается бронетехника Рязанского полка Тульской дивизии ВДВ под командой генерал-майора Александра Лебедя и Таманской дивизии. В 12 часов с танка Ельцин обращается к собравшимся на митинг, где называет случившееся государственным переворотом. Из среды митингующих создаются вооруженные отряды ополченцев под командованием депутата Константина Кобеца. Деятельное участие в ополчении принимают ветераны-афганцы и сотрудники частного охранного предприятия «Алекс». Ельцин подготавливает пространство для отступления, направляя своих эмиссаров в Париж и Свердловск с правом организации правительства в изгнании ^[9].
• Вечерняя пресс-конференция ГКЧП. На ней отсутствовал В. Павлов, у которого развился гипертонический криз. Участники ГКЧП заметно нервничали; весь мир обошли кадры трясущихся рук Г. Янаева. Журналистка Т. Малкина открыто назвала происходящее «переворотом», слова членов ГКЧП были больше похожи на оправдания (Г. Янаев: «Горбачёв заслуживает всяческого уважения»).

20 августа

• По приказу ГКЧП, проведена подготовка не планировавшегося ранее захвата здания Верховного Совета РСФСР группами специального назначения КГБ СССР. Однако у генералов, ответственных за подготовку штурма, начались сомнения в целесообразности. Александр Лебедь переходит на сторону защитников Белого Дома. Командиры «Альфы» и «Вымпела» Карпухин и Бесков просят заместителя председателя КГБ Агеева отменить операцию. Штурм был отменён. ^[10]
• В связи с госпитализацией В. Павлова временное руководство Советом министров СССР было возложено на В. Х. Догужиева, который не делал никаких публичных заявлений в течение путча.

21 августа

• В ночь на 21 августа танковые подразделения, контролируемые ГКЧП, осуществляют манёвры возле Белого дома (здания Верховного Совета РСФСР). Происходит Стычка на Новоарбатском мосту.

Группа «Альфа» отказывается брать штурмом Белый дом. В 5 часов утра Язов отдает приказ о выводе войск из Москвы. Днём 21 августа начинается сессия Верховного совета РСФСР под председательством Хасбулатова, которая почти сразу же принимает заявления, осуждающие ГКЧП. Вице-президент РСФСР Александр Руцкой и премьер-министр Иван Силаев вылетают в Форос к Горбачёву. Другим самолётом в Крым вылетают некоторые члены ГКЧП, пытаясь вымолить прощение. Горбачёв отказывается их принимать. Политически активный народ, собравшийся в столице для защиты президента СССР, фактически оказался под непосредственным командованием президента Ельцина. К концу путча в своих речах Ельцин смещает акцент с защиты законной власти Горбачёва на защиту «свободной России».

22 августа

• Михаил Горбачёв возвращается из Фороса в Москву вместе с Руцким и Силаевым на самолете Ту-134. Члены ГКЧП были арестованы.
• В Москве объявлен траур по погибшим. На Краснопресненской набережной Москвы проведён массовый митинг, в ходе которого манифестанты вынесли огромное полотнище российского триколора; на митинге Президент РСФСР объявил, что принято решение сделать бело-лазорево-красный стяг новым государственным флагом России. (В честь этого события в 1994 году дата 22 августа выбрана для празднования Дня Государственного флага России.)

23 августа

В прямом эфире Ельцин в присутствии Горбачёва подписывает указ о приостановлении действия КП РСФСР^[11]

Намного позже, в 2008 году, Горбачёв прокомментировал ситуацию так:

Один из членов ГКЧП, маршал Язов об отсутствии рычагов управления ситуацией:

Противостояние путчистам в Ленинграде

Несмотря на то, что основные события происходили в Москве, немаловажную роль играло и противостояние между ГКЧП и демократическими силами в регионах, особенно в Ленинграде. Здание Ленсовета (Мариинский дворец), в котором была наиболее сильна демократическая фракция, 19 августа превратилось в штаб противодействия путчу, а Исаакиевская площадь перед ним — в постоянный стихийный митинг. На площади были установлены мегафоны, передававшие последние сводки о событиях и выступления с заседания президиума Ленсовета, открывшегося в 10 часов^[14]. Мэр города А. А. Собчак накануне прибыл в Москву для участия в составе российской делегации в планировавшемся подписании нового Союзного договора. Составив вместе с Б. Н. Ельциным и другими руководителями демократического сопротивления текст Обращения к гражданам России, он около 14 часов вылетел в Ленинград. Сразу по прибытии он отправился не в Мариинский дворец, как ожидалось, а в штаб генерала В. Н. Самсонова, командующего Ленинградским военным округом и наместника ГКЧП на Северо-Западе, где убедил последнего воздержаться от ввода войск в город^[15]. Затем он выступил на чрезвычайной сессии Ленсовета, открывшейся в 16:30, а позже обратился к горожанам по телевидению (19 августа 1991 года ленинградское телевидение было единственным в СССР, которому удалось выпустить в эфир передачу, направленную против путчистов). Вместе с Собчаком в студии были председатель Ленсовета Александр Беляев, председатель Облсовета Юрий Яров и вице-мэр Вячеслав Щербаков. Свое выступление они закончили призывом к горожанам: выйти утром 20 августа на Дворцовую площадь на митинг протеста.

«Это сыграло свою роль в организации той мощной демонстрации, которая на следующий день всколыхнула весь город. Но самое главное — люди обрели уверенность в возможности сопротивления заговорщикам, что и обеспечило, в конечном счете, победу» (Анатолий Собчак, «Из Ленинграда в Петербург»^[15], стр. 126).

На митинге 20 августа на Дворцовой площади, в котором приняли участие около 400 тысяч человек^[14], наряду с руководителями города А. Беляевым, В. Щербаковым и А. Собчаком выступили с осуждением ГКЧП многие видные деятели политики и культуры (народные депутаты М. Е. Салье и Ю. Ю. Болдырев, поэт и композитор А. А. Дольский, академик Д. С. Лихачёв и другие).

В городе продолжали вещать свободные радиостанции «Балтика» и «Открытый город».

Жертвы

• Кооператор Илья Кричевский
• Ветеран-афганец, водитель Дмитрий Комарь ^[16]
• Предприниматель Владимир Усов ^[17]
• Министр внутренних дел СССР (1990—1991), член ГКЧП Пуго Борис Карлович^[18]

Галерея

Жертвы и события этого времени на одних из последних марок СССР

Символика

Символом августовского путча стал балет «Лебединое озеро», который демонстрировался по телевидению между экстренными выпусками новостей ^[19]. В массовом сознании путч был ассоциирован с чилийским путчем Пиночета. Так Анатолий Собчак назвал ГКЧП хунтой, а Язов попытался дистанцироваться от этого образа, заявив: «Пиночетом я не буду»^[20].

Теория участия Горбачёва в Августовском путче

Высказывалось предположение, что в сговоре с путчистами был сам М. С. Горбачёв, который знал о консервативном лобби в кремлёвском руководстве. Так, А. Е. Хинштейн в книге «Ельцин. Кремль. История болезни» пишет:

За день до отъезда, 3 августа, собрав узкую часть Кабинета министров, Горбачев произносит загадочную фразу: «Имейте в виду, надо действовать жестко. Если будет необходимо, мы пойдем на все, вплоть до чрезвычайного положения». И потом, когда 4 августа сажают его в самолет, он еще раз повторяет эти странные установки. «При необходимости действуй решительно, но без крови», — напутствует Михаил Сергеевич остающегося на хозяйстве вице-президента Янаева.[21]

При этом, однако, Хинштейн не указывает источник этих сведений.

Роль Альфы

Альфа не доверяла ГКЧП из-за «предательства» руководства КГБ после событий в Прибалтике, когда погиб один из её бойцов. Поэтому «Альфа» медлила, фактически сохраняя нейтралитет. В одном из интервью тогдашний командир «Альфы» заявил, что они легко могли захватить Белый дом. Но, по его словам, сверху команды не поступало. В противном случае здание Белого дома было бы захвачено.^[22]

Значение

Августовский путч стал одним из тех событий, которые ознаменовали конец власти КПСС и падение СССР и, по распространённому мнению, дал толчок демократическим переменам в России. С другой стороны, сторонники сохранения Советского Союза утверждают, что в стране начался беспорядок, связанный с непоследовательной политикой тогдашней власти.

Примечания

Ссылки

• Глава XI. Развал СССР из книги Джузеппе Боффа «От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964—1994»
• Путч. Хроника тревожных дней
• Глава из книги Е. М. Альбац «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ»
• Р. Г. Апресян. Народное сопротивление августовскому путчу
• Тринадцать лет спустя, или Три дня ГКЧП

Беседа члена Центрального Комитета КПСС (1990—1991 годы), председателя Кадровой комиссии ЦК КПРФ Николая САПОЖНИКОВА и политического обозревателя «Правды» Виктора ТРУШКОВА

Представляем читателю нашего собеседника. Николай Иванович Сапожников по образованию — инженер. Кандидат экономических наук. На производстве прошёл путь от техника-технолога и сменного мастера до директора завода. Партийную работу тоже начинал на низовом уровне — заместителем секретаря парткома Ижевского радиозавода, возглавлял оборонный отдел Удмуртского обкома КПСС, избирался первым секретарём Ижевского горкома партии. В 1990 году был избран на альтернативной основе первым секретарём Удмуртского рескома КПСС, а на XXVIII партсъезде — членом Центрального Комитета КПСС. После августовской буржуазной контрреволюции, вопреки антиконституционному ельцинскому указу о запрете КПСС и КП РСФСР, Удмуртская республиканская коммунистическая организация в 1991—1992 годах фактически ни на день не прекращала своей деятельности. Руководил ею Н.И. Сапожников. Естественно, что после восстановления в соответствии с решением Конституционного суда РФ деятельности партии Николай Иванович снова, уже на легальном основании, продолжал руководство Удмуртским рескомом КПРФ. Начиная со II чрезвычайного съезда Коммунистической партии Российской Федерации (февраль 1993 года) он неизменно избирается членом Центрального Комитета КПРФ, в 2000—2004 годах был членом Президиума ЦК. С 2017 года является председателем Кадровой комиссии ЦК КПРФ. Избирался депутатом Верховного Совета Удмуртской АССР, Законодательного собрания Республики Удмуртия и Государственной думы РФ второго, третьего, пятого и шестого созывов.

— Николай Иванович, апрельский (1991 года) пленум ЦК КПСС, которому нынче исполняется 30 лет, вошёл в историю прежде всего как протест членов Центрального Комитета против М.С. Горбачёва и его политики. О нём часто вспоминают не только в мемуарной литературе, но и в исследованиях обществоведов. И тем не менее нет оснований утверждать, что сегодняшние коммунисты имеют внятное представление об этом важном событии. Поэтому предстоит исходить из этого в общем-то печального факта. Какие вопросы были внесены Политбюро на обсуждение апрельского пленума? Что стало поводом для проявления недовольства членов ЦК — руководящего органа партии?

— Пленум начал свою работу во второй половине дня 23 апреля 1991 года с доклада Председателя Кабинета министров при президенте СССР (так с декабря 1990 года стал называться высший исполнительно-распорядительный орган государства) В.С. Павлова по основному вопросу повестки дня «О положении страны и путях вывода экономики из кризиса». Формируя повестку дня, Политбюро ЦК КПСС, на мой взгляд, правильно оценило ситуацию в экономике. И действительно, она была кризисной. И если бы только в экономике.

Прошёл год с марта 1990-го, когда на съезде народных депутатов Союза ССР под бурные аплодисменты «реформаторов» из Конституции СССР была изъята 6-я статья, определявшая место и роль КПСС в политической системе советского общества, а Горбачёв был избран президентом СССР.

Пришло время подводить итоги развития экономики страны без партийного руководства, но зато с президентом. А они оказались плачевными. В стране, к темпам развития которой ещё недавно никто не мог даже приблизиться, был допущен спад (не снижение темпов роста, а спад абсолютных показателей!) валового внутреннего продукта (на 2%) и национального дохода (на 4%). Сократилось производство многих видов промышленной продукции, уменьшилась добыча полезных ископаемых. Так, по добыче нефти страна откатилась на уровень 1978 года, по добыче каменного угля — на 15 лет. Объём валовой продукции сельского хозяйства снизился на 2,3 %, уменьшились посевные площади, сократилось поголовье скота. Не были выполнены планы по заготовке всех основных видов сельхозпродукции: зерна, картофеля, овощей.

Нарастала напряжённость в социальной сфере. С 1 января 1991 года был введён новый побор с населения — налог с продаж в размере 5%. К тому же с 1 апреля произошло значительное повышение розничных цен на многие виды товаров, что, кстати, не наполнило ими полки магазинов.

Очень болезненные процессы происходили в политической сфере. После январской провокации литовских националистов у Вильнюсской телебашни Верховный Совет Литвы в марте 1991 года заявил о выходе республики из Союза ССР. Проведённый 17 марта Всесоюзный референдум о сохранении СССР хоть и дал положительный результат, но у него была и оборотная сторона. Сегодня мы вспоминаем лишь о том, что три четверти участников референдума высказались за сохранение союзного государства. Но есть и другой результат: в Литве, Латвии, Эстонии, Грузии, Молдавии и Армении, то есть в шести из 15 союзных республик, местные национал-радикалы не дали провести референдум. При этом все первые секретари компартий союзных республик были членами Политбюро ЦК КПСС. Именно они же навязали участникам апрельского пленума решение о снятии с рассмотрения вопроса об отставке Горбачёва с поста генерального секретаря ЦК КПСС.

А внутри партии нарастали кризисные явления. По существу КПСС превращалась в некий конгломерат фракций и платформ, преследовавших порой прямо противоположные цели. К атаке на партию были подключены все медийные ресурсы, в том числе даже партийные средства массовой информации. ХХVIII съезд КПСС не сумел остановить эти процессы, он ещё больше разделил партию на «реформаторов» и «консерваторов». И, как следствие, начался массовый выход из рядов КПСС и молодых партийцев, и коммунистов со стажем, разочаровавшихся в Горбачёве.

— Как началось проявление протеста на пленуме против политики Горбачёва? Можно ли говорить, что выражение недовольства было заранее обговорено между собой частью товарищей? Или оно носило сугубо спонтанный характер?

— Уже в первом выступлении в прениях по докладу Павлова первый секретарь ЦК Компартии Украины С.И. Гуренко дал нелицеприятную оценку деятельности Горбачёва и его окружения. Традиционно жёстким было выступление первого секретаря ЦК КП РСФСР И.К. Полозкова. Он потребовал принятия чрезвычайных мер и введения режима чрезвычайного положения. Его поддержал первый секретарь Московского горкома партии Ю.А. Прокофьев.

На другой день работы пленума тональность выступлений не менялась. Практически каждый выступавший предъявлял серьёзные претензии к Политбюро и лично к генеральному секретарю ЦК. Лишь некоторые персоны из его ближайшего окружения решались его поддержать. В этом качестве мне почему-то запомнился Н.А. Назарбаев, президент тогда ещё Казахской ССР и первый секретарь ЦК Компартии Казахстана. Потом он стал президентом независимого Казахстана. Сейчас он именуется Елбасы (в переводе на русский — лидер нации). При жизни его именем названы столица Казахстана и главные улицы во всех городах. Его по инерции считают чуть ли не лучшим другом России. Хотя на самом деле он уже тогда проводил русофобскую политику, хотя и в мягкой форме. Тем более это проявляется сейчас. Казахский алфавит перевёл с кириллицы на латиницу. Жёстко и жестоко подавлял массовые выступления трудящихся, запретил Коммунистическую партию. А это лишь один пример перерождения политиков из горбачёвского окружения. Их, как и Ельцина, устраивал слабый Горбачёв, каждый из них видел себя «вождём нации».

Вполне очевидно, что это недовольство членов ЦК деятельностью Горбачёва и его соратников не было спонтанным. В обществе к тому времени накопилось много негатива по отношению к нему. Страна устала от Горбачёва.

На мой взгляд, своеобразным спусковым крючком для открытого выражения недовольства его деятельностью стало выступление С. Умалатовой на IV съезде народных депутатов СССР в декабре 1990 года с требованием к Горбачёву уйти в отставку. Эта смелая чеченская женщина высказала то, что было в голове у многих. При голосовании её поддержали более 300 депутатов.

После этого уже не было ни одного партийного мероприятия, где бы не возникал вопрос отставки Горбачёва.

— Верно ли, что основой антигорбачёвского выступления внутри ЦК были прежде всего секретари региональных комитетов партии? Ведь примерно 90% корпуса первых секретарей региональных комитетов составляли те, кто был избран в 1990 году, то есть формально «дети перестройки», на которых Горбачёв и его присные надеялись опереться. Их протест — это отражение того, что здоровые, по-коммунистически настроенные силы партии оставались влиятельными? Можно ли указать общие признаки протестовавших первых? Скажем, это преимущественно руководители комитетов индустриальных регионов и т.п.? Или это было отражение других сторон сложившейся обстановки? В составе товарищей, открыто заявивших на пленуме о несогласии с курсом Горбачёва, кто был заметен, кроме региональных секретарей?

— Я никогда не относил и сейчас не отношу себя к «детям перестройки», хотя был избран первым секретарём рескома в июне 1990 года, по одной очень простой причине. Дело в том, что выборы первых секретарей райкомов, горкомов и обкомов в 1990 году проводились на альтернативной основе, и выбирали тех, кто понимал, куда тащит страну Горбачёв. Тех же, на кого ставил аппарат ЦК, часто «прокатывали на вороных».

Перед апрельским пленумом ЦК во многих обкомах принимались резолюции с требованием отставки Горбачёва с поста генерального секретаря ЦК КПСС, и с этими решениями руководители региональных организаций обязаны были считаться.

По поводу общих признаков протестовавших могу сказать только одно: большинство из них составляли те товарищи, которые вскоре, после запрета партии, не разбежались кто куда. Против Горбачёва выступили коммунисты, которые после контрреволюции занялись возрождением партии. Это говорит об их идейной убеждённости. Все конъюнктурщики залегли на дно, некоторые там и до сих пор находятся. Хотя значительная их часть пошла на службу к новой русской буржуазии.

И второй признак — их принадлежность к КП РСФСР. Большинство критиковавших Горбачёва были членами этой менее года назад созданной партии, а потом вошли в КПРФ.

— Апрельский пленум был третьим после XXVIII съезда КПСС. Проявлялись ли ростки протеста на предыдущих пленумах?

— Дискуссия о будущем страны и месте Коммунистической партии не закончилась XXVIII съездом. Более того, она после съезда только обострилась. Достаточно просмотреть вашу газету на рубеже 1990—1991 годов. Конечно же, на послесъездовских пленумах горячо обсуждались кризисные явления, к которым привела «перестройка». Но впервые столь жёсткая критика Горбачёва и требование о его отставке прозвучали на апрельском пленуме ЦК.

— А для самих участников пленума это вулканическое извержение недовольства курсом партийного руководства оказалось неожиданным или неизбежным и ожидаемым? Состав ЦК, как известно, подбирался прежним руководством ЦК, то есть Политбюро и секретариатом, а они состояли в большинстве уже из горбачёвцев, то есть людей, ориентировавшихся если не на реставрацию капитализма, то на конвергенцию капитализма и социализма, которая в условиях созданной во многом горбачёвцами разрухи экономики обеспечивала преимущества для вытеснения социализма капиталистическими укладами. Это, во-первых. Во-вторых, можно ли считать, что ЦК отражал соотношение сил, характерных для XXVIII съезда КПСС, который избирал состав ЦК, заседавший на апрельском пленуме? А на съезде, судя по многочисленным голосованиям, примерно треть делегатов были принципиальными сторонниками социализма и марксистско-ленинской идеологии, треть делегатов составляли ревизионисты и оппортунисты, различавшиеся между собой лишь оттенками, а треть — «болото». Это соотношение наиболее ярко проявилось на съезде при голосовании резолюции о переходе к рынку. После яркого выступления против резолюции секретаря парткома Красногорского механического завода Ю.В. Абрамова две трети делегатов проголосовали против документа, внесённого Горбачёвым и его приверженцами. Но когда через два дня та же резолюция, лишь слегка подредактированная, была вновь поставлена на голосование, то прежнюю антикапиталистическую позицию подтвердила только треть делегатов съезда, и резолюция прошла. Поведение в целом членов ЦК на апрельском пленуме напоминало этот съездовский расклад сил или было иным?

— Думаю, что для большинства членов ЦК такая форма проявления недовольства не явилась неожиданной. Генеральный секретарь и его ближайшие сподвижники, на мой взгляд, ждали бурного обсуждения. Иначе не объяснить появление текста заявления в поддержку Горбачёва, с которым сразу после объявления перерыва выступил заведующий отделом ЦК Вольский, а другие работники аппарата начали бегать по рядам и просить членов ЦК подписать его. И только 72 члена Центрального Комитета его подписали. Хочу напомнить читателям о том, что Вольский после запрета КПСС неплохо устроился: возглавил Российский союз промышленников и предпринимателей, этот «профсоюз олигархов».

После перерыва заместитель генерального секретаря ЦК КПСС В.А. Ивашко от имени Политбюро Центрального Комитета предложил снять с рассмотрения высказанное Горбачёвым заявление о своей отставке. Это решение было принято 322 голосами, против проголосовали лишь 13 человек, 14 — воздержались.

Сопоставив две цифры 72 и 322, можно сделать вывод о соотношении сил в составе ЦК. Оно изменилось в пользу «болота», которое ориентировалось не на идейные соображения, а смотрело в рот Горбачёву. Здесь напрашивается грубое сравнение с отарой овец, которую козёл-провокатор ведёт на бойню.

— Но вернёмся непосредственно к пленуму. Как на нём развивались события?

— После перерыва ничего замечательного не происходило. Страсти улеглись, члены ЦК проголосовали за постановление по основному вопросу и одобрили Совместное заявление «9+1». Это заявление перед пленумом было подписано в президентской резиденции в Ново-Огарёве руководителями девяти союзных республик и Горбачёвым. В нём поддерживалась идея создания обновлённого Союза и подписания нового Союзного договора. Кстати, в этом документе СССР уже не было, а был ССГ — Союз Суверенных Государств. Таким образом, был запущен пресловутый «новоогарёвский процесс», закончившийся Беловежскими соглашениями и разрушением СССР.

— Во время этого противостояния члены ЦК помнили, что генеральным секретарём ЦК КПСС Горбачёва избирал не ЦК, а съезд, и, следовательно, только он мог освободить его от этих обязанностей? Или товарищи, выступавшие против Горбачёва, были готовы пойти на исключение его из партии?

— Это для пленума не было проблемой. Если бы Горбачёв настоял на своей отставке, пленум мог избрать нового генерального секретаря, полномочия которого можно было подтвердить на намеченном на конец года съезде партии.

Об исключении Горбачёва из партии тогда никто не задумывался. А совершенно зря. Дальнейшие его действия и откровения о почти детской мечте похоронить коммунизм заслуживали исключения. Более того, лучшим подарком для наших граждан к его юбилею был бы суд над ним.

Проблема была в другом. Кто мог возглавить партию? Горбачёв и его соратники хорошо потрудились над нейтрализацией потенциальных кандидатов. Одних вывели из Политбюро, других дискредитировали. На Е.К. Лигачёва повесили все издержки антиалкогольной кампании. И.К. Полозков с момента избрания руководителем российских коммунистов был подвергнут жесточайшему прессингу. Против А.И. Лукьянова срабатывало то, что он был сокурсником Горбачёва и долго с ним вместе работал в ЦК и вёл себя как его единомышленник. О.С. Шенин только после XXVIII съезда стал секретарём Центрального Комитета.

Выглядело примерно так же, как и сейчас. Обыватель задаётся вопросом: если не Путин, то кто? Забыв о том, что ещё утром 31 декабря 1999 года был у него единственный царь и бог — Ельцин.

— Кто особенно жёстко проявил на том пленуме непримиримость к ренегатству Горбачёва?

— Коммунистическая партия РСФСР с момента своего создания вполне определённо заявила о своей приверженности социалистическим ценностям, за что её руководство впало в немилость к «реформаторам». Против КП РСФСР была развёрнута грязная пропагандистская кампания, примерно такая же, какую нынешняя власть проводит против КПРФ перед каждыми выборами. Самыми безобидными ярлыками для российских коммунистов были определения «консерваторы» и «фундаменталисты». Ясно, что на пленуме полярное понимание задач Коммунистической партии проявилось в жёсткой критике Горбачёва товарищами из региональных организаций Компартии РСФСР. Особенно запомнились выступления первых секретарей Тюменского и Кемеровского обкомов Владимира Сергеевича Чертищева и Анатолия Максимовича Зайцева. Оба, кстати, активно работают в КПРФ с момента возобновления её деятельности. Можно также выделить выступление первого секретаря ЦК Компартии Латвии Алфредса Петровича Рубикса, впоследствии попавшего под преследования националистов. Можно перечислить ещё много фамилий членов ЦК — истинных патриотов нашей Родины — СССР.

— Николай Иванович, вы лично, занимая твёрдую позицию на пленуме ЦК, верили в успех — в отстранение Горбачёва от руководства КПСС?

— Даже сейчас я не могу однозначно ответить на этот вопрос. Иногда мне кажется, что мы втёмную участвовали в спектакле, режиссёром-постановщиком которого был сам Горбачёв. Но даже если так и было, то в любом случае он не стал победителем, как это преподносили после пленума «демократические» средства массовой информации. Главный итог пленума: впервые за шесть лет «перестройки» был развенчан миф о том, что «Горбачёв и партия — близнецы-братья!».

— Как объяснить, что на июньском пленуме ЦК 1991 года, обсуждавшем проект горбачёвской, то есть некоммунистической, даже антикоммунистической Программы партии, политические противники Горбачёва не заявили о своём решительном отторжении этого оппортунистического документа?

— «Зачистка» Центрального Комитета от несогласных с его политикой началась ещё до XXVIII партсъезда, когда на одном из пленумов из состава ЦК фактически были выведены «по собственному желанию» более 100 членов и кандидатов в члены Центрального Комитета и членов Центральной ревизионной комиссии КПСС. Продолжилась эта «зачистка» и на съезде.

Результаты голосования по отставке генерального секретаря ЦК показали, что этот состав Центрального Комитета был не способен противостоять разрушительному курсу Горбачёва. Все наши надежды были связаны с намечавшимся на конец 1991 года съездом партии.

Дальнейшее развитие событий лишь подтвердило вывод об идейно-политической неустойчивости Центрального Комитета, избранного XXVIII съездом КПСС. Через полгода после уничтожения СССР, в июне 1992 года, была предпринята попытка созвать пленум ЦК КПСС. В редакции «Правды», где проходил пленум, нас собралось всего 46 человек из более чем 400 членов Центрального Комитета. Вот таким был горбачёвский состав ЦК.

Тем не менее пленум мы провели. Горбачёва исключили из партии. Создали оргкомитет по подготовке съезда. Тем самым запустили процесс объединения коммунистов на постсоветском пространстве и создания Союза коммунистических партий — КПСС.

— Какие уроки партии преподал апрельский пленум ЦК КПСС? Можно ли говорить об их значимости для современного развития КПРФ?

— Самый первый урок: партии нельзя пренебрегать теоретической и идейно-политической работой. В распоряжении ЦК КПСС имелись Академия общественных наук, Институт марксизма-ленинизма, целая сеть высших партийных школ, в университетах и институтах работали тысячи преподавателей истории КПСС, политической экономии, марксистско-ленинской философии и научного коммунизма. Бумаги не хватит, чтобы только перечислить названия кандидатских и докторских диссертаций, прославлявших марксистско-ленинскую идеологию и деятельность Коммунистической партии.

Многие из их авторов преуспели в ревизии основных положений марксизма-ленинизма. Вспомните дискуссию о диктатуре пролетариата, которая развернулась ещё в хрущёвские времена и закончилась мифом об «общенародном государстве». Жизнь подтвердила вывод классиков: «либо диктатура пролетариата, либо диктатура буржуазии, третьего не дано».

Или взять «развитой социализм». Сколько интеллектуальных сил и времени потрачено, чтобы обосновать то, чего на самом деле не было и не может быть.

В 1985 году Горбачёв подбросил партийной науке новую «кость» — перестройку. И все бросились её грызть. Однажды мне пришлось побывать на лекции одного профессора, доктора наук, главного редактора авторитетного журнала. Фамилию называть не буду из чисто этических соображений. Лектор почти два часа перечислял цитаты из Полного собрания сочинений В.И. Ленина, где содержалось слово «перестройка», порой в самом обычном, обыденном смысле. Всё это называлось творческим развитием марксистско-ленинской теории. Сказать слушателям правду о том, что перестройка есть не что иное, как реставрация капитализма, у него не повернулся язык.

С началом демократизации и перехода к рынку лишь единицы сумели открыто заявить, что рынок в современном понимании и есть капитализм, а демократия — это никакая не власть народа, а одна из форм диктатуры буржуазии.

Или сталинский тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Чем закончилось пренебрежение классовым характером советского общества? Контрреволюционным переворотом в 1991—1993 годах и развалом страны!

Апрельский (1991 года) пленум ЦК КПСС даёт нам и организационный урок. Нельзя допускать, чтобы в партии существовали платформы и фракции. «Марксистские», «демократические» платформы, разного рода «инициативные» группы разрушали КПСС изнутри, позволяли Горбачёву и его подельникам манипулировать партией все годы перестройки. Горбачёв, Яковлев и другие «архитекторы и прорабы перестройки» хорошо понимали, что в мутной воде рыбка ловится лучше. Реальные проблемы в экономике и социальной сфере забалтывались громкими фразами типа «тормоза перестройки». Старшее поколение помнит телепроект «Прожектор перестройки», ставший своеобразной инквизицией для «антиперестройщиков».

Этот урок хорошо усвоили нынешние руководители страны. Вспомните недавний пассаж президента Путина о «диком капитализме». Я понял его так: дескать, посадим ещё десяток губернаторов и других коррупционеров и получим капитализм с «человеческим лицом».

Путинские пропагандисты на всех телеканалах обсуждают самые разные проблемы: от здоровья президента США Байдена до бандеровцев. Но помалкивают о том, что население нищает, что повышение пенсионного возраста не решило ни одной проблемы, а создало несколько новых, что причиной всех российских бед являются не только плохие начальники, а прежде всего сам социальный строй — капитализм. Рано или поздно понимание его губительности для России придёт, как пришло понимание в апреле 1991 года губительности горбачёвской «перестройки».

Валентин Варенников, Геннадий Зюганов. 1993 год

Продолжаем публикацию воспоминаний В. Литова, работавшего в годы горбаческой перестройки в высшем законодательном органе власти Советского Союза. Автор был непосредственным очевидцем событий, связанных с распадом великой державы.

Была ли возможность реального, а не опереточного ГКЧП, когда трусливые подчиненные, стоя на коленях перед своим начальником Горбачевым, получили его «валяйте!» на спасение страны? Любому мало-мальски трезвомыслящему человеку было очевидно, что это спасение могло начаться лишь с полного отстранения этого начальника от власти с одновременным осуждением его по самой тяжкой уголовной статье как обанкротившегося правителя и инициатора развала единого социалистического государства. Ну а затем, естественно, надо было незамедлительно принимать твердые и решительные меры по наведению элементарного порядка в стране и обузданию рвавшихся к власти сторонников капитализма и сепаратистов всех мастей. И тут все зависело не только от политической воли тех, кто смог бы убрать с высокого поста обанкротившегося «перестройщика», но и готовности патриотической оппозиции, выступающей за сохранение единого государства, оказать процессу спасения страны активную поддержку. В нее входила значительная часть Съезда народных депутатов, а также избиравшегося им Верховного Совета СССР. На словах эти депутаты критиковали, подчас довольно резко, горбачевский курс и, казалось, готовы были сместить утратившего доверие народа Президента, явно неспособного остановить обострявшийся кризис, принимавший все более опасные размеры. Однако на деле эта оппозиция оказалось такой же безвольной и беспомощной, как и власть.

И здесь невольно вспоминается собрание группы депутатов из объединения «Союз», в которое входило более 700 человек, состоявшееся в одном из парламентских помещений, находившегося отдельно от Кремля, в высотном здании на Новом Арбате, 19. На совещании, кстати, присутствовали и депутаты, не входившие в это объединение, так что зал, рассчитанный не менее чем на 200 мест, был полон. Выступал заместитель Министра обороны, Главнокомандующих сухопутными силами, Герой Советского Союза генерал армии Валентин Иванович Варенников, что само по себе было необычно. Такие заседания, как правило, готовили мы, сотрудники парламентского аппарата, об этом заранее извещалось, говорилось и согласовывалось, естественно, с руководителями Верховного Совета.

Ничего подобного на этот раз не было. Я и сам туда попал почти случайно, узнав о совещании у одного из депутатов. Видимо, Варенников, входивший как депутат Верховного Совета в объединение «Союз», хотел сообщить что-то чрезвычайное, не подлежащее в то же время широкой огласке.

Так оно и было.

Генерал говорил немного, но по делу. Ситуация обостряется, страна на грани развала, отметил он. Рассыпается экономика, нищает народ, льется кровь в межнациональных конфликтах, рушится армия, растет преступность, нищает народ. Терпеть все это уже невозможно, и депутаты, и как граждане своей страны, и как представители и защитники своих избирателей, уже не могут отмалчиваться. Надо остановить эту вакханалию. Слов и заявлений уже предостаточно. Армия готова выполнить свой конституционный долг и начать действовать в ответ на обращение к ней депутатов.

Помню, как затих зал после этих слов. Валентин Иванович покинул сцену.

Депутаты, разбившись на группы, стали обсуждать неожиданное обращение генерала, говорившего, и это было очевидно, от командования всей армии. Все понимали, что без санкции Министра обороны и других высокопоставленных военных Варенников бы такое заявление никогда бы не сделал. Расчет был на то, что обращение хотя бы группы депутатов к армии придало бы ее действиям относительную легитимность. Относительную потому, что в соответствии с законодательством, конечно же, необходимо было голосование Верховного Совета, а еще лучше и Съезд народных депутатов. Но такой вариант был нереален, учитывая сохранявшийся контроль за высшим органом власти со стороны горбачевского руководства.

Однако ситуация была чрезвычайной. Слепо соблюдать букву закона и статьи Конституции означало бы погубить все дело. Военные понимали это, и потому предприняли такой шаг.

– Надо срочно принимать обращение к Съезду, – сказал кто-то из депутатов.

– Обращений было и так много, а дела все хуже, – возразили ему.

– Обращение нужно. Но не к съезду, а к армии. Варенников прав. Армия должна вмешаться, взять в свои руки власть, изолировать сепаратистов и националистов и навести порядок в стране.

Не помню, кто выступил с таким предложением. Но я тут же поддержал его, сказал, что такое обращение уже готово, показал депутатам его текст. Надо его только подписать, и как можно быстрей, пока горбачевские прихвостни не опомнились. Сам же текст обращения подготовил, как говорится, на ходу, когда узнал о предстоящем собрании и выступлении на нем Варенникова. Интуитивно почувствовал, о чем пойдет речь. Немного подправил одну из предварительных заготовок – обращений приходилось писать немало, в том числе и по просьбам депутатов, и отправился на собрание с готовым текстом. В нем имелись, конечно же, шероховатости, чувствовалась работа наспех, но главным был призыв к армии навести порядок в стране. Подчеркнул, что мы, сотрудники аппарата, используем все свои связи и возможности, чтобы это призыв получил самую широкую огласку, и что депутаты здесь могут полностью положиться на нас.

Однако сразу же почувствовал какую-то отчужденность и даже враждебность.

– Тебе легко говорить, ты чиновник. У нас, депутатов, совсем другая ответственность. По сути, Варенников выступил с призывом к государственному перевороту. А мы – законодатели и должны действовать в строго конституционных рамках.

– Так советская Конституция и без того уже попрана во многих своих статьях. Как раз генерал и поставил вопрос о ее восстановлении с помощью армии. Предлагайте другой выход, его попросту сейчас с нет.

Я еще долго пытался убедить депутатов, переходя от группы к группе, но по общему настрою понял, что к армии они обращаться не будут. Многие ссылались на то, что с таким обращением может выступить только Съезд народных депутатов, а их, депутатов, было более двух тысяч.

Приведу диалог, состоявшийся у меня с одним из депутатов, который вроде бы склонялся к принятию Обращения, но же выражал сомнения. Таких, по моей оценке, было 20, ну, может быть, от силы и 30 человек. Мало, конечно, но и в этом случае можно было рискнуть.

– Наш документ все равно будет нелигитимным, – сказал мой собеседник. – Парламентские решения принимаются большинством голосов. Если даже дойдет до голосования на Съезде, большинства все равно не набрать, да его и не вынесут на голосование.

– Военные как раз исходили из этого. Они ведь не настаивают на большинстве. Варенников поэтому и обратился к группе депутатов, а не к Верховному Совету, не говоря уже о Съезде. Ситуация чрезвычайная и нужны чрезвычайные меры, пускай даже и нелегитимные. На кону судьба страны, формальные соображения надо отбросить, иначе мы ее потеряем. Достаточно всего нескольких десятков голосов, а они у нас есть. Да и кто будет считать эти голоса в условиях чрезвычайного положения, которое введут военные? Вряд ли они позволят это тем, кто разваливает Союз.

– Но нас сразу же уличат в том, что мы игнорировали мнение большинства. Это явная авантюра, у нас ничего не получится.

– Большинство это приспособленческое, его контролирует горбачевское руководство. Если армия отстранит его, возьмет власть и наведет порядок, все это большинство гуськом побежит к военным доказывать, что они выступали за такое обращение и просто не успели поставить свою подпись. Считаются, увы, с силой, с теми, кто твердо взял в свои руки власть. А не со слабаками, которые боятся ответственности и прячутся за мнение большинства. Если вас это так беспокоит, мы, сотрудники аппарата, готовы взять ответственность на себя и дать в печать сообщение о том, что его подписало большинство депутатов Верховного Совета. Если все обернется не так, то вы, как законопослушные избранники народа, могли бы отмежеваться от этой фальсификации, провокации, авантюры, или как это потом назовут. К тому же у вас есть иммунитет от судебного преследования, а у нас его нет. Судить будут нас, а вы сохраните свою репутацию и верность закону… Только что это будет значить, если развалится страна?

Убедить депутатов не удалось. А ведь если бы такое обращение поступило, пускай даже без голосования на Верховном Совете, представители высшего командования Советской Армии, поручившие Варенникову выступить от ее имени перед депутатами, начали бы действовать, защищая единство и территориальную целостность советского государства. Отодвинули бы в сторону горбачевское руководство, потакавшее, по сути, развалу страны, и навели бы конституционный порядок.

Увы, депутаты, даже те, кто искренне стремился сохранить Советский Союз, такой возможности им не дали. Чем это было вызвано – трусостью, неспособностью действовать самостоятельно, слепой верой в то, что Горбачев, наконец, одумается, или, может быть все вместе взятое, не могу точно определить до сих пор. Но избежать катастрофы после отказа обратиться к армии было уже невозможно…

Ну а что касается Варенникова, то он был арестован и подвергнут тюремному заключению позже, в связи с делом ГКЧП. Попытку сохранить страну предприняли уже ближайшие подчиненные Горбачева с его ведома и по его наущению, а это было стопроцентной гарантией того, что дело будет провалено, как все, за что ни брался этот никчемный и болтливый деятель. Много раз видел главного «перестройщика» на заседаниях Съезда и Верховного Совета и всегда замечал какой-то неестественный отблеск в его глазах. Думаю, Горбачев впал в разновидность политического идиотизма – назвать это «романтизмом» было бы слишком – абсолютно оторванного от реальности. Он ведь и в самом деле вообразил себя чуть ли не долгожданным мессией «нового мышления», которого якобы так заждалось все человечество. Но нельзя относиться к существующему миру как к фантазии, наказание будет самым жестоким! И оно действительно последовало. Для страны, а не для Горбачева, который до сих пор убежден, что его не поняли и не оценили, отсюда, мол, и все трагедии и беды… Поневоле согласишься с известным афоризмом о том, что Горбачеву, как и Гитлеру человечество должно быть благодарно за то, что он избавил его от такой химеры, как совесть…

Что касается Вареннникова, занимавшего наиболее твердую позицию при создании ГКЧП, то он был арестован ельциновскими «патриотами» и подвергнут тюремному заключению, как говорится, попал «под раздачу».

Это показывали по ТВ

Однако это его не сломило, как например, Министра обороны Советского Союза маршала Д. Язова, который, как и некоторые другие арестованные члены ГКЧП, стал униженно каяться, признавая свою вину, назвал себя даже «старым дураком». Но перед кем каялся-то? Перед теми, кто разрушал страну, которую он, как офицер Советской армии, рискуя жизнью, защищал в годы Великой Отечественной войны? Перед подлыми и трусливыми людьми, пролезшими на высокие посты только ради личных выгод?

Варенников же своей вины не признал, более того. от амнистии, предоставленной участникам ГКЧП, отказался и сознательно пошел на суд, который, кстати, полностью оправдал его, отвергнув нелепые обвинения в «государственной измене». Вот такие, как Варенников, настоящие патриоты и государственники и могли спасти страну. Но в ее руководстве, к сожалению, преобладали другие…

К сожалению, твердость и принципиальность генерал проявил не до конца. Работая в новых структурах власти, в Государственной Думе, куда его избрали, он стал уже другим. Утратил бойцовские качества, стал ладить с властью, антинародный, да и антинациональный характер которой хорошо сознавал. Говорят, потому, что ему разрешили издать многотомные мемуары за государственный счет. Допускаю это, хотя могли быть и другие причины, точно не знаю.

Очевидно лишь, что произошла настоящая трагедия страны. Люди, которые стояли за свою Родину стеной, жертвовали ради нее своими жизнями на поле боя, не смогли проявить такое же мужество в мирное время.

Почет, комфорт, привилегии иногда берут верх над гражданскими, патриотическими качествами даже у подлинных героев своего Отечества. Факт не очень приятный, но это факт. После всего этого, однако, сомневаюсь и в тогдашней готовности военных взять власть в свои руки, если бы даже к ним и поступило Обращение депутатов Съезда или Верховного Совета. Если бы у них и была такая решимость, они могли бы сделать это и без такого обращения. Может быть, хотели таким путем подтолкнуть к решительным действиям горбачевское руководство? Но это лишь мое предположение. В любом случае депутаты обязаны были принять такое обращение, если бы действительно стремились сохранить страну.

Впрочем, уже с позиций сегодняшнего дня понимаю, что даже если бы армия и взяла власть в свои руки, она смогла бы лишь остановить развал страны и обеспечить элементарную нормализацию положения. Ни Язов, ни Варенников не сумели бы задать необходимые параметры экономике, научно-технической и социальной сферам, обеспечив уверенное и быстрое развитие страны. Но они могли бы выдвинуть и поставить у государственного руля по-настоящему компетентных и талантливых руководителей, которых в России немало, и которым не давали ходу бездарное и бездеятельное горбачевской руководство, не имевшее к тому же сколько-нибудь продуманного и реального плана своих действий даже на ближайшую перспективу, не говоря уже об отдаленной.

А сейчас есть такой план? И разве в нынешней России продвигают на высокие посты компетентных и талантливых людей?.. Вместо тех, которые своими действиями, а еще больше бездействием вот уже двадцать лет фактически блокируют развитие страны и не несут за это никакой ответственности?

Когда из прошлого не извлекают никаких уроков, оно неизбежно, пускай в новых формах, но все-таки повторяется.