Название подразделения огпу которое осуществляло руководство местами заключения

ГУЛА́Г (Глав­ное управ­ле­ние ла­ге­рей ОГПУ, НКВД – МВД СССР), на­зва­ние цен­траль­но­го гос. ор­га­на управ­ле­ния уго­лов­но-ис­пол­ни­тель­ной сис­те­мой в СССР в 1930–56; ино­гда ис­поль­зу­ет­ся для обо­зна­че­ния со­во­куп­но­сти всех уч­ре­ж­де­ний пе­ни­тен­ци­ар­ной сис­те­мы СССР в 1930–1950-х гг. Соз­дан в со­ста­ве центр. ап­па­ра­та ОГПУ (при­каз ОГПУ № 130/63 от 25.4.1930). Не­од­но­крат­но ме­нял на­зва­ния и ве­домств. при­над­леж­ность: с апр. 1930 Управ­ле­ние ла­ге­ря­ми, с окт. Гл. уп­рав­ле­ние ла­ге­рей, с апр. 1933 Гл. уп­рав­ле­ние ла­ге­ря­ми и тру­до­вы­ми по­селе­ния­ми ОГПУ; с окт. 1934 Гл. управ­ле­ние ла­ге­рей, тру­до­вых по­се­ле­ний и мест за­клю­че­ния, с февр. 1939 Гл. управ­ле­ние ла­ге­рей и ко­ло­ний НКВД СССР (в 1946–53 и 1954–56 – МВД СССР, в 1953–54 – Мин-ва юс­ти­ции СССР). Г. пол­но­стью ор­га­ни­зо­вы­вал хо­зяйств. и фи­нан­со­вую дея­тель­ность мест ли­ше­ния сво­бо­ды, обес­пе­чи­вал снаб­же­ние и ох­ра­ну. С февр. 1941 (по­сле пре­об­ра­зо­ва­ния НКВД СССР в НКВД и Нар­ко­мат гос. безо­пас­но­сти), ко­гда из ве­де­ния Г. вы­ве­ли мн. про­из­водств. под­раз­де­ле­ния (Глав­гид­ро­ст­рой, Глав­пром­ст­рой, Гл. уп­рав­ле­ние ла­ге­рей лес­ной пром-сти и др.), за ним ос­та­ви­ли толь­ко учёт и рас­пре­деле­ние за­клю­чён­ных, ру­ко­во­дство опе­ра­тив­но-ре­жим­ной ра­бо­той и ох­ра­ной, снаб­же­ние мест за­клю­че­ния про­до­воль­ст­ви­ем и ве­ще­вым до­воль­ст­ви­ем. При соз­да­нии Г. и под­ве­дом­ст­вен­ных ему уч­ре­ж­де­ний ис­поль­зо­вал­ся опыт ор­га­ни­за­ции в Рос­сии ка­тор­ги.

В це­лях фи­нан­си­ро­ва­ния ин­дуст­риа­ли­за­ции стра­ны (от­сут­ст­вие внеш­них зай­мов обу­сло­ви­ло ис­поль­зо­ва­ние внутр. ис­точ­ни­ков на­ко­пле­ния – преж­де все­го уве­ли­че­ние до­бы­чи зо­ло­та и фор­си­ро­ва­ние экс­пор­та дре­ве­си­ны, осн. за­па­сы ко­то­рых рас­по­ла­га­лись в труд­но­до­ступ­ных и ма­ло­на­се­лён­ных ме­стах, а так­же жёст­кую эко­но­мию гос. средств) и при­вле­че­ния боль­шо­го ко­ли­чест­ва ра­бо­чей си­лы для обес­пе­че­ния её тем­пов, а так­же для сни­же­ния рас­хо­дов на со­дер­жа­ние уго­лов­но-ис­пол­нит. сис­те­мы СНК СССР, учи­ты­вая опыт Со­ло­вец­ко­го ла­ге­ря осо­бо­го на­зна­че­ния, при­нял по­ста­нов­ле­ние от 11.7.1929 «Об ис­поль­зо­ва­нии тру­да уго­лов­но-за­клю­чён­ных», со­глас­но ко­то­ро­му осу­ж­дён­ные на срок от 3 лет и бо­лее на­прав­ля­лись в ла­ге­ря ОГПУ. По­ста­нов­ле­ни­ем СНК СССР № 775/146сс от 20.4.1933 «Об ор­га­ни­за­ции тру­до­вых по­се­ле­ний ОГПУ» в ве­де­ние Г. бы­ли пе­ре­да­ны спец. и тру­до­вые по­се­ле­ния для быв. ку­ла­ков, в окт. 1934 в его ве­де­ние пе­ре­шли все мес­та за­клю­че­ния на тер­ри­то­рии СССР (в февр. 1939 тюрь­мы бы­ли пе­ре­да­ны в ве­де­ние Гл. тю­рем­но­го управ­ле­ния НКВД СССР). Зна­чит. часть кон­тин­ген­та Г. в 1930–40-х гг. со­став­ля­ли жерт­вы по­ли­тич. реп­рес­сий (см. «Боль­шой тер­рор»), а так­же не­обо­сно­ван­но осуж­дён­ные («ан­ти­со­вет­ские эле­мен­ты», на­ру­ши­те­ли тру­до­вой и эко­но­мич. дис­ципли­ны, во­ен­но­слу­жа­щие, по­бы­вав­шие в герм. пле­ну, ре­пат­ри­ан­ты и др.). Со­дер­жа­ние в си­сте­ме Г. от­ли­ча­лось от тю­рем­но­го бес­плат­ным тя­жё­лым, пре­им. фи­зи­чес­ким, тру­дом при не­нор­ми­ро­ван­ном ра­бо­чем дне, скуд­ным пи­та­ни­ем и пло­хим мед. об­слу­жи­ва­ни­ем.

В пред­во­ен­ные го­ды чис­ло под­чи­нён­ных Г. под­раз­де­ле­ний не­ук­лон­но воз­рас­та­ло: на 1.1.1930 су­ще­ст­во­ва­ло 5 ла­ге­рей, на 1.1.1938 – 29 ла­ге­рей, 400 ко­ло­ний и 423 тюрь­мы, на 1.1.1940 – 59 ла­ге­рей и 425 ко­ло­ний. Ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вые ла­ге­ря (ИТЛ) под­раз­де­ля­лись на сле­дую­щие ти­пы: строи­тель­ные (ла­ге­ря-строй­ки), ле­со­про­мыш­лен­ные, тер­ри­то­ри­аль­но-про­из­водств. ком­плек­сы, сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ные и вспо­мо­га­тель­ные. По­дав­ляю­щее боль­шин­ст­во ИТЛ со­став­ля­ли строи­тель­ные; по­сле окон­ча­ния строи­тель­ст­ва та­кой ла­герь рас­фор­ми­ро­вы­вал­ся, а за­клю­чён­ные пе­ре­бра­сы­ва­лись на др. объ­ек­ты. В 1929–45 в сис­те­ме Г. бы­ло ор­га­ни­зо­ва­но 168 ИТЛ, 116 из них за эти же го­ды рас­фор­ми­ро­ва­но. Чис­лен­ность за­клю­чён­ных в ла­ге­рях за­ви­се­ла от объ­ё­мов ра­бот и по­это­му по­сто­ян­но ме­ня­лась. В Дмит­ров­ском ИТЛ чис­лен­ность за­клю­чён­ных в раз­гар ра­бот (на 1.4.1935) со­став­ля­ла 195 тыс. чел., в Бай­ка­ло-Амур­ском ИТЛ (на 1.1.1938) – ок. 267 тыс. чел. В не­боль­ших ла­ге­рях чис­лен­ность осу­ж­дён­ных не дос­ти­га­ла 1 тыс. чел.: Ени­сей­лаг (на 1.4.1941) – 698 чел., Умальт­лаг – 983 чел. В 1931–33 си­ла­ми за­клю­чён­ных Г. по­стро­ен Бе­ло­мор­ско-Бал­тий­ский ка­нал.

В го­ды Вел. Отеч. вой­ны зна­чит. часть за­клю­чён­ных Г. (975 тыс. чел.) бы­ла на­прав­ле­на в дей­ст­вую­щую ар­мию, ос­тав­шие­ся строи­ли важ­ные обо­рон­ные объ­ек­ты, про­из­во­ди­ли бо­е­при­па­сы (на пред­при­яти­ях Г. бы­ло вы­пу­ще­но св. 100 млн. еди­ниц) и др. обо­рон­ную про­дук­цию. За­клю­чён­ные Г. строи­ли авиа­за­во­ды в Куй­бы­ше­ве (ны­не Са­ма­ра), ме­тал­лур­гич. ком­би­на­ты в Ниж­нем Та­ги­ле, Че­ля­бин­ске, Ак­тю­бин­ске, За­кав­ка­зье, Бо­го­слов­ский алю­ми­ние­вый за­вод, за­во­ды по про­из-ву по­ро­ха и взрыв­ча­тых ве­ществ в рай­оне Со­ли­кам­ска, же­лез­ные до­ро­ги Кот­лас – Вор­ку­та, Ста­лин­град – Са­ра­тов, Ком­со­мольск-на-Аму­ре – Сов. Га­вань и др.

В по­сле­во­ен­ные го­ды си­ла­ми за­клю­чён­ных Г. вос­ста­нав­ли­ва­лись раз­ру­шен­ные пред­при­ятия, строи­лись ма­ги­ст­раль­ные ав­то­до­ро­ги (Мо­ск­ва – Харь­ков – Сим­фе­ро­поль), соз­да­ва­лись пред­при­ятия атом­ной пром-сти, со­ору­же­ны Вол­го-Дон­ской ка­нал, ж. д. Тай­шет – Ле­на, на­ча­то строи­тель­ст­во Куй­бы­шев­ской и Ста­лин­град­ской элек­тро­стан­ций. По­сле смер­ти И. В. Ста­ли­на в 1953 ок. 1,5 млн. за­клю­чён­ных Г. бы­ли ос­во­бо­ж­де­ны по ам­ни­стии. В окт. 1956 Г. ре­ор­га­ни­зо­ван в Гл. управ­ле­ние ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вых уч­ре­ж­де­ний, на­ча­лась ли­к­ви­да­ция ла­ге­рей. В кон. 20 в. по­вы­шен­ный ин­те­рес к Г. вы­зва­ла пуб­ли­ка­ция А. И. Сол­же­ни­цы­ным ро­ма­на-хро­ни­ки «Ар­хи­пе­лаг ГУЛАГ», имев­шая боль­шой об­ществ. ре­зо­нанс и сде­лав­шая Г. сим­во­лом то­та­ли­та­риз­ма в СССР.

Чис­лен­ность за­клю­чён­ных в Г. (на 1 янв.; чел.): 1930 – 95064; 1931 – 212000; 1932 – 268700; 1933 – 334300; 1934 – 510307; 1935 – 990554; 1936 – 1296494; 1937 – 1196369; 1938 – 1881570; 1939 – 1672438; 1940 – 1659992; 1941 – 1929729; 1942 – 1777043; 1943 – 1484182; 1944 – 1179819; 1945 – 1460677; 1946 – 1110593; 1947 – 1703506; 1948 – 2169252; 1949 – 2356685; 1950 – 2561351; 1951 – 2540760; 1952 – 2509788; 1953 – 2472247; 1954 – 1325003; 1955 – 1075280; 1956 – 781630.

Смерт­ность в Г., по дан­ным Са­ни­тарно­го от­де­ла Г., со­став­ля­ла (чел.): 1930 – 7980 (4,2% от сред­не­го­до­вой чис­лен­но­сти); 1931 – 7283 (2,9%); 1932 – 13197 (4,8%); 1933 – 67297 (15,3%); 1934 – 25187 (4,28%); 1935 – 31636 (2,75%); 1936 – 24993 (2,11%); 1937 – 31056 (2,4%); 1938 – 108654 (5,35%); 1939 – 44750 (3,1%); 1940 – 41275 (2,72%); 1941 – 115484 (6,1%); 1942 – 352560 (24,9%); 1943 – 267826 (22,4%); 1944 – 114481 (9,2%); 1945 – 81917 (5,95%); 1946 – 30715 (2,2%); 1947 – 66830 (3,59%); 1948 – 50659 (2,28%); 1949 – 29350 (1,21%); 1950 – 24511 (0,95%); 1951 – 22466 (0,92%); 1952 – 20643 (0,84%); 1953 – 9628 (0,67%); 1954 – 8358 (0,69%); 1955 – 4842 (0,53%); 1956 – 3164 (0,4%).

ГУЛаг (Главное управление лагерей) — Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения. Это подразделение НКВД СССР, осуществлявшее руководство системой исправительно-трудовых лагерей в 1934–1960 годах, — важнейший орган системы политических репрессий в СССР.

Обычно под словом «ГУЛаг» подразумевают не саму организационную бюрократическую структуру, а весь аппарат подавления, включая тюрьмы и даже систему идеологической пропаганды. По всей территорий бывшего СССР было 36 исправительно-трудовых лагерей, ГУЛаг осуществлял руководство ими.

*** История

25 апреля 1930 по приказу ОГПУ было образовано Управление лагерями. Законодательная база под систему ГУЛаг была подведена 1 августа 1933 года, когда был утвержден Исправительно-Трудовой Кодекс РСФСР, прописывающий различные аспекты функционирования трудовых лагерей. В частности, кодексом предписывается использование труда заключенных и узаконивается практика зачета двух дней ударной работы за три дня срока, широко применявшаяся для мотивации заключенных при строительстве Беломорканала.

Согласно Постановлению ЦИК СССР, 10 июля 1934 года был создан Народный комиссариат внутренних дел СССР, в состав которого вошли пять главных управлений. Одним из них было Главное управление лагерей. В октябре того же года это управление было переименовано в Главное управление лагерей, трудпоселений и мест заключения — собственно ГУЛаг.

В дальнейшем это управление еще дважды переименовывалось и в феврале 1941 получило закрепившееся название Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний НКВД СССР. Ведомственная принадлежность ГУЛага после 1934 года менялась всего один раз — в марте 1953 ГУЛаг был передан в ведение Министерства юстиции СССР, но в январе 1954 вновь возвращен в МВД СССР. Следующим организационным изменением системы исполнения наказаний в СССР стало создание в октябре 1956 Главного управления исправительно-трудовых колоний, которое в марте 1959 было переименовано в Главное управление мест заключения.

*** ГУЛаг в экономике

Уже к началу 1930-х труд заключенных в СССР рассматривался как экономический ресурс. Постановление Совета Народных Комиссаров в 1929 году предписывало ОГПУ организовать новые лагеря для приема заключенных в отдаленных районах страны в целях колонизации этих районов и эксплуатации их природных богатств путем применения труда лишенных свободы.

Еще более четко отношение властей к заключенным как к экономическому ресурсу выразил Иосиф Сталин, в 1938 году выступивший на заседании Президиума Верховного Совета СССР и заявивший по поводу существовавшей тогда практики досрочного освобождения заключенных следующее: «Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо…»

Заключенными ГУЛага в 1930-50-х годах велось строительство почти всех крупных промышленных и транспортных объектов:

каналов (Беломоро-Балтийский канал имени Сталина, канал имени Москвы, Волго-Донской канал имени Ленина);
ГЭС (Волжская, Жигулевская, Угличская, Рыбинская, Куйбышевская, Нижнетуломская, Усть-Каменогорской, Цимлянская и др.);
металлургических предприятий (Норильский и Нижнетагильский МК и др.);
объектов советской ядерной программы;
ряда железных дорог (Трансполярной магистрали, Кольской железной дороги, тоннеля на Сахалин, Караганда-Моинты-Балхаш, Печорской магистрали, вторых путей Сибирской магистрали, Тайшет-Лена (начало БАМа) и д.р.) и автострад (Москва — Минск, Нагаево — Атка — Нера и д.р.)

*** Состав заключенных: политические и уголовники

Система лагерей ГУЛаг делилась на две части. Это был мир политических и уголовников. Последние из них признавались государством «социально близкими». Этот термин пользовался популярностью в советской пропаганде. Некоторые уголовники старались сотрудничать с администрацией лагеря, для того чтобы облегчить свое существование. При этом от них власть требовала лояльности и слежки за политическими. Многочисленные «враги народа», а также осужденные за мнимый шпионаж и антисоветскую пропаганду не имели никаких возможностей, чтобы защищать свои права. Чаще всего они прибегали к голодовкам. С их помощью политические заключенные пытались привлечь внимание администрации к тяжелым условиям жизни, злоупотреблениям и издевательствам тюремщиков. Одиночные голодовки ни к чему не приводили.

Общее число заключенных в лагерях ГУЛага стремительно росло. На 1 июля 1929 их было около 23 тыс., через год — 95 тыс., еще через год — 155 тыс. чел. На 1 января 1934 численность заключенных составила уже 510 тыс. чел. без учета находившихся в пути.
Ликвидация ОГПУ и образование НКВД СССР в 1934 привели к тому, что все места заключения в стране были переданы ГУЛагу НКВД СССР. К 13 принятым от ОГПУ лагерям в 1935 добавились Саровский и Ахунский ИТЛ, а общее число заключенных превысило 725 тыс. чел.

В годы так называемого большого террора контингент ГУЛага, несмотря на широкое применение в стране высшей меры наказания — расстрела осужденных, а также увеличение смертности среди заключенных, стремительно увеличился. Если на 1 июля 1937 в лагерях находилось 788 тыс. чел., то в апреле 1938 — уже более 2 миллионов человек. Чтобы как-то «справиться» с наплывом заключенных, были организованы пять новых ИТЛ (среди них знаменитый Норильский), а затем еще тринадцать специальных лесозаготовительных лагерей (Каргопольский, Тайшетский, Вятский, Северо-Уральский ГУЛаг, Унженский, Усольский и др.)

После смерти Сталина и проведения в 1953 году массовой амнистии число заключенных в лагерях сократилось в два раза, строительство ряда объектов было прекращено. В течение нескольких лет после этого система ГУЛага планомерно сворачивалась и окончательно прекратила свое существование в 1960 г.

*** Шаражки

Больше везло тем специалистам и ученым, которые попадали в так называемые шарашки. Это были научные заведения закрытого типа, где работали над секретными проектами. Многие знаменитые ученые попадали в лагеря за свое вольнодумство. Например, таким был Сергей Королев – человек, ставший символом советского покорения космоса. В шарашки попадали конструкторы, инженеры, люди, связанные с военной промышленностью. Подобные заведения нашли свое отражение в культуре. Писатель Александр Солженицын, побывавший в шарашке, через много лет написал роман «В круге первом», где подробно описал быт таких заключенных.

*** Функция ГУЛага

После снятия грифа секретности с архивов в руках историков оказались материалы, доподлинно и документально подтверждающие репрессии, причем произведенные в силу специальных указов и постановлений. Например, 11 сентября 1941 г. в Орловской тюрьме был осуществлен расстрел 170 политических заключенных. Объяснялось данное решение тем, что перемещение в другую тюрьму или лагерь осужденных данной тюрьмы не представлялось возможным. Если уж такие беззакония творились «официально» по предписаниям указов и постановлений, то что говорить о самой атмосфере лагерей и о тех нечеловеческих условиях, которые там были созданы сознательно лагерным руководством для заключенных.

Все это подтверждает тот факт, что основная задача ГУЛага была именно репрессивной. Даже попытки обосновать и оправдать существование ГУЛага с точки зрения экономической целесообразности не имеют под собой истинной доказательной базы. Руководитель ГУЛага Наседкин 13 мая 1941 года писал: «Сопоставление себестоимости сельскохозяйственной продукции в лагерях и совхозах СССР — показало, что себестоимость продукции в лагерях значительно превышает совхозную». После войны замминистра внутренних дел Чернышов писал в специальной записке, что ГУЛаг просто необходимо переводить на систему аналогичную гражданской экономике. Но, несмотря на введение новых стимулов, детальную проработку тарифных сеток, норм выработки самоокупаемость ГУЛага не могла быть достигнута; производительность труда заключенных была ниже, чем у вольнонаемных работников, а стоимость содержания системы лагерей и колоний возрастала.

*** Условия жизни заключенных

Сегодня, после того, как опубликованы воспоминания очевидцев и людей прошедших все круги ада в ГУЛаге, издевательством выглядят те нормы, установленные для содержания з/к в лагерях. Например, вот эта норма питания № 1 (основная) заключенного ГУЛага в 1948 году (на 1 человека в день в граммах):

Хлеб 700 (800 для занятых на тяжелых работах)
Мука пшеничная 10
Крупа разная 110
Макароны и вермишель 10
Мясо 20
Рыба 60
Жиры 13
Картофель и овощи 650
Сахар 17
Соль 20
Чай суррогатный 2
Томат-пюре 10
Перец 0,1
Лавровый лист 0,1

Все эти «нормы» и предписания в подавляющем большинстве случаев не выполнялись лагерным руководством. Основным «убийцей» заключенных в ГУЛаге была не «пуля чекиста», а голод, холод и болезни.

*** Оценки массштабов репрессий

Ученые-историки до сих пор спорят о количестве репрессированных во времена ГУЛага. Называются самые разные цифры и применяются различные подходы для подсчета статистики. Основным критерием для включения конкретных осужденных людей в общее число репрессированных служит необоснованность применённых санкций и наказаний. В отличие от официальной статистики НКВД по осуждённым по 58-й статье, надёжные данные о численности остальных категорий отсутствуют, и исследователями приводятся различные оценки. Суммарные оценки по всем упомянутым категориям составляют 25-30 млн. человек прошедших через места лишения свободы или ссылку и свыше 40 млн. для менее суровых наказаний. Разница в оценках масштабов репрессий различными исследователями определяется в первую очередь набором категорий лиц, включаемых в понятие «репрессированный». В результате оценки варьируются от 3,8 млн — 9,8 млн «политических» репрессированных и до многих десятков миллионов, включая понёсших наказания по уголовным статьям. Аналогично различаются оценки погибших в результате репрессий — от сотен тысяч расстрелянных по 58-й статье до миллионов умерших от голода начала 1930-х годов.

Главное управление ис-правительно-трудовых лагерей (первоначально — Управление лагерей (УЛАГ)) было образовано в СССР в 1930 г. как система собственных лагерей ОГПУ. Ее появление было вызвано «наплывом» арестантов из деревни, сопровождавшим политику ВКП(б) по ликвидации кулачества и проведению массовой коллективизации. Первенцами в этой системе стали Соловецкий лагерь и комплекс Усть-Сысольских лагерей особого назначения, где уже в 1930 г. находилось около 100 тыс. человек. В 1934 г. ГУЛАГ вошел в структуру объединенного НКВД, подчиняясь непосредственно главе данного ведомства.

По состоянию на 1 марта 1940 г. в систему ГУЛАГа входили: 53 исправитель-но-трудовых лагеря (ИТЛ) (включая лагеря, занятые железнодорожным строительством), 425 исправительно-трудо-вых колоний (ИТК) (организовывались с 1934 г. и объединяли 170 промышленных, 83 сельскохозяйственных, 172 строительных и т.п.), а также тюрьмы,

50 колоний для несовершеннолетних, 90 «домов младенца».

В 1943 г. при Воркутинском и Северо-Восточном лагерях были организованы каторжные отделения с установлением наиболее строгого режима изоляции:

каторжане трудились удлиненный рабочий день и использовались на тяжелых подземных работах в угольных шахтах, на добыче олова и золота.

Заключенные ГУЛАГа (в их число входили как уголовники, так и лица, осужденные по ст. 58 УК РСФСР «за контрреволюционные преступления», а также члены их семей) были обязаны работать безвозмездно. Не работали только больные и арестанты, признанные непригодными к труду. В колонии для несовершеннолетних попадали подростки в возрасте от 12 до 18 лет, как судившиеся, так и несудившиеся. В «домах младенца» размещались дети заключенных женщин.

Общая численность охраны в лагерях и колониях ГУЛАГа в 1954 г. составляла 148 049 человек (в среднем на 9 заключенных приходился 1 человек охраны).

Наряду с местами изоляции в систему ГУЛАГа входили так называемые «Бюро исправительных работ» (БИРы), которые контролировали отбывание наказания лицами, приговоренными к принудительным работам (как правило, по месту основной работы) без лишения свободы. Перед началом Великой Отечественной войны на учете БИРов состояло 1264 тыс. человек.

По сути дела, возникнув как инструмент и место изоляции контрреволюционных и уголовных элементов в интересах защиты и укрепления «диктатуры пролетариата», ГУЛАГ благодаря системе «исправления принудительным трудом» быстро превратился в фактически самостоятельную отрасль народного хозяйства. Обеспеченная дешевой рабочей силой эта «отрасль» эффективно реша^ ла задачи индустриализации восточных и северных регионов.

Только за период 1937-1950 гг. в лагерях побывало 8 803 178 человек. В конце 30-х гг. опережающими темпами в составе заключенных росла численность интеллигенции: так, за период с 1934 по 1941 г. удельный вес арестантов с высшим образованием возрос в 3 раза, а со средним — почти в 2. Лица, осужденные «за контрреволюционную деятельность», составляли 26,9% от общей массы заключенных (в 1953г.). Всего же по политическим мотивам за годы сталинских репрессий через лагеря, колонии и тюрьмы прошло 3,4-3,7 млн. человек.

Лит.: Дугин А.Н. Говорят архивы:

неизвестные страницы ГУЛАГа // Социально-политические науки, 1990, № 7, Земсков В.Н. ГУЛАГ (Историко-социоло-гический аспект)//Социологические исследования, 1991, № 6-7; Кропачев С.А. Хроника коммунистического террора. Краснодар, 1995; Росси Ж. Справочник поГУЛАГу.В2т.М.. 1981.

Жуковская Н.Ю.

С 1 октября 1930 УЛаг ОГПУ преобразовано в Главное Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ (ГУЛаг). 10 июля 1934 года был создан Народный комиссариат внутренних дел СССР, в состав которого вошли пять главных управлений. Одним из них было Главное управление лагерей (ГУЛаг). В 1934 году Внутренней охране НКВД были переподчинены Конвойные войска СССР. 27 октября 1934 в ГУЛаг перешли все исправительно-трудовые учреждения Наркомата юстиции РСФСР.

4 января 1936 был сформирован Инженерно-строительный отдел НКВД, 15 января 1936 — Управление особого строительства, 3 марта 1936 — Главное управление строительства шоссейных дорог (ГУШОСДОР). В ведении НКВД находились такие предприятия, как Главное управление по строительству горно-металлургических предприятий, Главгидрострой, Главпромстрой, Дальстрой (Главное управление строительства Дальнего Севера) и др. ГУЛаг был расформирован в соответствии с приказом МВД СССР № 020 от 25 января 1960 согласно Постановлению Совета Министров СССР № 44-16 от 13 января 1960 и в связи с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 января 1960 «Об упразднении МВД СССР».

Начальный этап

До создания ГУЛаг в РСФСР руководство большинством мест заключения было возложено на отдел исполнения наказаний Народного комиссариата юстиции РСФСР и Главное управление принудительных работ при Народном комиссариате внутренних дел РСФСР.

В 1934 году общие тюрьмы были переданы в ГУЛаг НКВД СССР.

Период расцвета

3 августа 1933 года постановлением СНК СССР утверждается Исправительно-Трудовой Кодекс РСФСР, прописывающий различные аспекты функционирования ИТЛ. В частности, кодексом предписывается использование труда заключённых[~ 1] и узаконивается практика зачёта двух дней работы за три дня срока[~ 2], широко применявшаяся для мотивации заключённых при строительстве Беломорканала.

10 июля 1934 года согласно Постановлению ЦИК СССР при образовании нового союзно-республиканского НКВД в его составе было образовано Главное управление исправительно-трудовых лагерей и трудовых поселений. В октябре того же года это управление было переименовано в Главное управление лагерей, трудпоселений и мест заключения.

В дальнейшем это управление ещё дважды переименовывалось и в феврале 1941 получило закрепившееся название Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний НКВД СССР. После окончания Великой Отечественной войны, в связи с реорганизацией наркоматов в министерства, Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний в марте 1946 года вошло в состав МВД СССР.

Постановлением Совета Министров СССР от 21 февраля 1948 года «Об организации лагерей и тюрем со строгим режимом для содержания особо опасных государственных преступников [и о направлении их по отбытии наказания на поселение в отдалённые местности СССР]» для «шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов и участников других антисоветских организаций и групп» в системе ГУЛага создавались особые лагеря (Степлаг, Минлаг, Дубровлаг, Озёрлаг, Берлаг). Заключённые в них должны были носить номера на одежде.

Период после смерти Сталина

27 марта 1953 года был издан указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии, по которому в течение следующих трёх месяцев вышла на свободу почти половина заключённых лагерей (примерно 1 200 000 из 2 500 000 человек), чей срок заключения был меньше пяти лет.

Ожидавшееся, но не проводившееся освобождение «политических» привело к их коллективным выступлениям (Воркутинское восстание, Норильское восстание, Кенгирское восстание заключённых). Эти события ускорили создание комиссий, которые должны были проверить дела «политических» заключённых. В течение двух лет (с начала 1954 по начало 1956 годов) число «политических» в ГУЛаге уменьшилось с 467 000 до 114 000 человек, то есть на семьдесят пять процентов. В начале 1956 года, впервые за двадцать лет, общее число заключённых стало меньше миллиона человек.

Ведомственная принадлежность ГУЛага после 1934 года менялась всего один раз — в марте 1953 ГУЛаг был передан в ведение Министерства юстиции СССР, но в январе 1954 вновь возвращён в МВД СССР.

Следующим организационным изменением системы исполнения наказаний в СССР стало создание в октябре 1956 Главного управления исправительно-трудовых колоний, которое в марте 1959 года было переименовано в Главное управление мест заключения.

При разделении НКВД СССР на два самостоятельных наркомата — НКВД СССР и НКГБ СССР — это управление было переименовано в Тюремное управление НКВД СССР. В 1954 году по постановлению Совета Министров СССР Тюремное управление было преобразовано в Тюремный отдел МВД СССР. В марте 1959 года Тюремный отдел был реорганизован и включён в систему Главного управления мест заключения МВД СССР.

Структура

Система объединяла 53 лагерных управления с тысячами лагерных отделений и пунктов, 425 колоний, а также более 2000 спецкомендатур. Всего свыше 30 000 мест заключения ГУЛаг осуществляло руководство системой исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ). Территориально лагеря подчинялись лагуправлениям, а организационно — специально созданным главкам в соответствующих наркоматах (лесной, нефтяной, машиностроительной промышленности и др). В общем случае, система подчинения ИТЛ была довольно запутанной — в зависимости от экономической ситуации в стране и задач правительства отдельным министерствам, главки периодически ликвидировались, создавались вновь, переподчинялись другим главкам, или преобразовывались в отдельные главки. В свою очередь, лагуправления вместе с лагерями также ликвидировались, переподчинялись другим главкам, создавались вновь и тд. Особенно это было ощутимо во время и после Великой Отечественной войны — с началом войны практически все ресурсы и рабсила ГУЛАГа был брошены на производство и обслуживание военных потребностей — металлургия (сталь для техники). С окончанием войны, когда страна уже больше нуждалась в восстановлении, основные мощности ГУЛАГа были развернуты вокруг лесозаготовок (напр., шпалы), добыча драгметаллов, разработка гидротехнических сооружений (напр., отвод рек, производство каналов) и тд.

Ниже приведен полный список главков, когда-либо существовавших в системе ГУЛАга:

Вытегоргидрострой
ГУАС
Енисейстрой
Главасбест
Главгидрострой
ГУЛГМП
ГУЛЖДС
ГУЛЛП
Главспецнефтестрой
Главпромстрой
Главгидроволгобалтстрой
Главгидроволгодонстрой
Главслюда
Главспецстрой
ГУШОСДОР
Куйбышевгидрострой
Средазгидрострой
Главспеццветмет
Сталинградгидрострой
УЛСПЧМ
Особстрой
УТП
Шекснагидрострой
Амурское управление строительства БАМ
Восточное управление строительства и лагерей БАМ
УЖДС
Западное управление строительства и лагерей БАМ
Северное управление лагерей железнодорожного строительства
Башспецнефтестрой
Татспецнефтестрой
Управление строительства 500
Волгожелдорстрой

Статистика ГУЛага

До конца 1980-х годов официальная статистика по ГУЛагу была засекречена, доступ исследователей в архивы был невозможен, поэтому оценки были основаны либо на словах бывших заключённых или членов их семей, либо на применении математико-статистических методов.

Согласно официальным данным всего в системе лагерей, тюрем и колоний ОГПУ и НКВД в 1930—1956 единовременно содержалось от 0,5 до 2,5 млн человек (максимум был достигнут в начале 1950-х в результате послевоенного ужесточения уголовного законодательства и социальных последствий голода 1946—1947).

Первые руководители ГУЛага — Фёдор Эйхманс, Лазарь Коган, Матвей Берман, Израиль Плинер — в числе прочих видных чекистов погибли в годы «большого террора». В 1937—1938 гг. они были арестованы и вскоре расстреляны.

Место хранения архивного фонда

Государственный архив Российской Федерации, бывший ЦГАОР. Фонд № Р-9414, 9 описей, 7615 единиц хранения, 1930—1960 г.г., из них по личному составу 480 единиц хранения 1931—1960 г.г.

Многие исходящие документы могут находится на хранении в иных фондах Государственного архива Российской Федерации, например в фонде СНК СССР (Совмина СССР), а так же в иных государственных архивах.

Роль в экономике и эффективность

Уже к началу 1930-х труд заключённых в СССР рассматривался как экономический ресурс. Постановление СНК СССР от 11 июля 1929 года предписывало ОГПУ:

…расширить существующие и организовать новые исправительно-трудовые лагеря (на территории Ухты и других отдаленных районов) в целях колонизации этих районов и эксплуатации их природных богатств путём применения труда лишённых свободы.

Ещё более чётко отношение властей к заключённым как к экономическому ресурсу выразил Сталин, в 1938 году выступивший на заседании Президиума Верховного Совета СССР и заявивший по поводу существовавшей тогда практики досрочного освобождения заключённых следующее:

Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо

Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе — награды давать, ордена, может быть? А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться. Я говорю о нашем решении: если по этому решению досрочно освобождать, эти люди опять по старой дорожке пойдут. Может быть, так сказать: досрочно их сделать свободными от наказания с тем, чтобы они оставались на строительстве как вольнонаёмные?

Заключёнными ГУЛага в 1930—1950-х годах велось строительство ряда крупных промышленных и транспортных объектов:

каналов (Беломорско-Балтийский канал имени Сталина, канал имени Москвы, Волго-Донской канал имени Ленина);
ГЭС (Волжская, Жигулёвская, Угличская, Рыбинская, Нижнетуломская, Усть-Каменогорская, Цимлянская и др.);
металлургических предприятий (НГМК и Нижнетагильский МК и др.);
объектов советской ядерной программы;
ряда железных дорог (Трансполярной магистрали, Кольской железной дороги, тоннеля на Сахалин, Караганда — Моинты — Балхаш, Северной железной дороги, Печорской магистрали, вторых путей Сибирской магистрали, Тайшет — Лена (начало БАМа) и др.) и автомобильных дорог.
Ряд советских городов был основан и строился учреждениями ГУЛага (Комсомольск-на-Амуре, Советская Гавань, Дудинка, Воркута, Ухта, Инта, Печора, Молотовск, Дубна, Находка, Волжский, Жезказган).

Труд заключённых использовался также в сельском хозяйстве, в добывающих отраслях и на лесозаготовках. По данным некоторых историков на ГУЛаг в среднем приходилось 3 % валового национального продукта.

Эффективность

В сравнении с гражданским сектором, труд заключённых был неэффективным, а продуктивность — ничтожной. В частности руководитель ГУЛага Наседкин 13 мая 1941 года писал, что «выработка на одного рабочего в ГУЛаге на строительно-монтажных работах 23 рубля в день, а в гражданском секторе на строительно-монтажных работах 44 рубля». Труд заключённых приносил ничтожный и зачастую очень ненужный ресурс.

Л. П. Берия 9 апреля 1939 г. обратился с письмом к В. М. Молотову, в котором просил увеличить нормы снабжения заключённых продовольствием и одеждой для повышения производительности их труда:

Существующая в ГУЛаге НКВД СССР норма питания в 2000 калорий рассчитана на сидящего в тюрьме и не работающего человека. Практически и эта заниженная норма снабжающими организациями отпускается только на 65—70 %. Поэтому значительный процент лагерной рабочей силы попадает в категории слабосильных и бесполезных на производстве людей. На 1 марта 1939 г. слабосильных в лагерях и колониях было 200 000 человек, и поэтому в целом рабочая сила используется не выше 60—65 процентов
После войны замминистра внутренних дел Чернышёв писал в специальной записке, что ГУЛаг просто необходимо переводить на систему, аналогичную гражданской экономике. Но несмотря на введение новых стимулов, детальную проработку тарифных сеток и норм выработки, самоокупаемость ГУЛага не могла быть достигнута; производительность труда заключённых была ниже, чем у вольнонаёмных работников, а стоимость содержания системы лагерей и колоний возрастала

После смерти Сталина и проведения в 1953 году массовой амнистии число заключённых в лагерях сократилось в два раза, строительство ряда объектов было прекращено. В течение нескольких лет после этого система ГУЛага планомерно сворачивалась и окончательно прекратила своё существование в 1960 году.

Коррупция

Существует распространённый миф о том, что в системе лагерей ГУЛаг не было никакой коррупции. Однако есть множественные документы и свидетельства, подтверждающие обратное. Были повсеместно распространены хищения в форме присвоений и растрат лагерного имущества и питания лагерным начальством, меньше, блатными (ворами) и вольнонаёмными работниками. По заявлению историка Л. И. Бородкина, есть множество различных документов, подтверждающих, что коррупция была в системе ГУЛаг даже во время войны.

Условия

Пытки и издевательства

В документе, подписанном начальником оперативного отдела ГУЛага НКВД СССР, от 1942 года, пишется о том, что к заключённым применяется жестокое обращение. Указываются фамилии дежурных стрелков в лагере Чкаловской области. В документе в частности говорилось:

<…> В виде меры наказания за разного рода нарушения лагерного режима ХОМЯКОВ, УКОЛОВ, ТРОФИМОВ и ОВСЯННИКОВ наносили заключенным побои. Вязали и полураздетыми водворяли в холодный изолятор. Связывали проволокой, выводили на улицу и привязывали к столбу. Заключенных полураздетыми выводили на улицу и по несколько часов держали их на морозе. Были случаи, когда в полураздетом состоянии заключенных заставляли лежать на снегу.

Оперативно-чекистским отделением ОИТК УНКВД по Чкаловской области ХОМЯКОВ, УКОЛОВ, ТРОФИМОВ и ОВСЯННИКОВ арестованы и привлечены к уголовной ответственности.

Для травли заключённых администрация лагеря, как правило, активно использовала так называемых «друзей народа» или «социально близких» — блатных.

Многие «воры в законе» часто накалывали себе на груди татуировку Сталина и Ленина, чтобы избежать расстрела, ибо полагали, что в изображения вождей палачи не станут стрелять. Однако это не спасало заключённых.

Организация лагерей

В ИТЛ устанавливались три категории режима содержания заключённых: строгий, усиленный и общий.

На строгом режиме особо опасные преступники, осуждённые за бандитизм, разбой, умышленные убийства, побеги из мест заключения и неисправимые уголовники-рецидивисты. Они находились под усиленной охраной и надзором, не могли быть расконвоированы, использовались преимущественно на тяжёлых физических работах, к ним применялись наиболее строгие меры наказания за отказ от работы и за нарушения лагерного режима. Осуждённые по статье «Политические преступления» (58 статья Уголовного кодекса РСФСР) тоже относились к особо опасным.
На усиленном режиме содержались осуждённые за грабежи и другие опасные преступления, воры-рецидивисты. Эти заключённые тоже не подлежали расконвоированию и использовались главным образом на общих работах.
Остальные заключённые в ИТЛ, а также все находившиеся в исправительно-трудовых колониях (ИТК) содержались на общем режиме. Разрешалось их расконвоирование, использование на низовой административно-хозяйственной работе в аппарате лагерных подразделений и ИТК, а также привлечение к постовой и конвойной службе по охране заключённых.
По окончании карантина врачебно-трудкомиссиями производилось установление заключённым категорий физического труда.

Физически здоровым заключённым устанавливалась первая категория трудоспособности, допускающая их использование на тяжёлых физических работах.
Заключённые, имевшие незначительные физические недостатки (пониженную упитанность, неорганического характера функциональные расстройства), относились ко второй категории трудоспособности и использовались на работах средней тяжести.
Заключённые, имевшие явно выраженные физические недостатки и заболевания, как то: декомпенсированный порок сердца, хроническое заболевание почек, печени и других органов, однако не вызывающие глубоких расстройств организма, относились к третьей категории трудоспособности и использовались на лёгких физических работах и работах индивидуального физического труда.
Заключённые, имевшие тяжёлые физические недостатки, исключающие возможность их трудового использования, относились к четвёртой категории — категории инвалидов.
Отсюда все рабочие процессы, характерные для производительного профиля того или иного лагеря, были разбиты по степени тяжести на тяжёлые, средние и лёгкие.

Для заключённых каждого лагеря в системе ГУЛага существовала стандартная система учёта узников по признаку их трудового использования, введённая в 1935 году. Все работающие заключённые делились на две группы. Основной трудовой контингент, который выполнял производственные, строительные или прочие задачи данного лагеря, составлял группу «А». Помимо него, определённая группа заключённых всегда была занята работами, возникающими внутри лагеря или лагерной администрации. Этот, в основном административно-управленческий и обслуживающий персонал, причислялся к группе «Б». Неработающие заключённые также делились на две категории: группа «В» включала в себя тех, кто не работал по причине болезни, а все остальные неработающие объединялись в группу «Г». Данная группа представлялась самой неоднородной: часть этих заключённых только временно не работали по внешним обстоятельствам — из-за их нахождения на этапе или в карантине, из-за непредоставления работы со стороны лагерной администрации, из-за внутрилагерной переброски рабочей силы и т. п., — но к ней также следовало причислять «отказчиков» и узников, содержащихся в изоляторах и карцерах.

Доля группы «А» — то есть основная рабочая сила — редко достигала 70 %. Кроме того, широко использовался труд вольно-наёмных работников (составлявших 20—70 % группы «А» (в разное время и в разных лагерях)).

Нормы на работу составляли в год около 270—300 трудовых дней (по-разному в разных лагерях и в разные годы, исключая, естественно, годы войны). Трудовой день — до 10—12 часов максимально. Варлам Шаламов в своих рассказах упоминает 16-часовой рабочий день без выходных. В книге И. Л. Солоневича заключённый Авдеев А. С. рассказывает о 15—20-часовом рабочем дне в течение нескольких месяцев в должности счетовода, работая в лагере под Кемью. В той же книге рассказывается о том, что заключённых заставляли работать даже в сильные морозы, несмотря на отсутствие достаточной для таких работ одежды, что вызывало обморожения и смерти от переохлаждения.

Норма питания № 1 (основная) заключённого ГУЛага в 1948 году (на 1 человека в день в граммах):

Хлеб 700 (800 для занятых на тяжёлых работах)
Мука пшеничная 10
Крупа разная 110
Макароны и вермишель 10
Мясо 20
Рыба 60
Жиры 13
Картофель и овощи 650
Сахар 17
Соль 20
Чай суррогатный 2
Томат-пюре 10
Перец 0,1
Лавровый лист 0,1

Несмотря на существование определённых нормативов содержания заключённых, результаты проверок лагерей показывали их систематическое нарушение:

Большой процент смертности падает на простудные заболевания и на истощение; простудные заболевания объясняются тем, что есть заключённые, которые выходят на работу плохо одетые и обутые, бараки зачастую из-за отсутствия топлива не отапливаются, вследствие чего перемёрзшие под открытым небом заключённые не отогреваются в холодных бараках, что влечет за собой грипп, воспаление лёгких, и другие простудные заболевания.

До конца 1940-х, когда условия содержания несколько улучшились, смертность заключённых в лагерях ГУЛага превышала среднюю по стране, а в отдельные годы (1942—1943) доходила до 20 % от среднесписочной численности узников. Согласно официальным документам, всего за годы существования ГУЛага в нём умерли более 1,1 млн человек (ещё более 600 тыс. умерли в тюрьмах и колониях). Ряд исследователей, например, В. В. Цаплин, отмечали заметные расхождения в имеющейся статистике, но на данный момент эти замечания носят отрывочный характер, и не могут быть использованы для её характеристики в целом.

Иные правонарушения

В данный момент в связи с открытием служебной документации и внутренних приказов, ранее недоступных историкам, имеется ряд материалов, подтверждающих репрессии, причём произведённые в силу указов и постановлений органов исполнительной и законодательной власти.

К примеру, в силу Постановления ГКО № 634/сс от 6 сентября 1941 г. в Орловской тюрьме ГУГБ был осуществлён расстрел 170 политических заключённых (в их числе — М. Спиридонова). Объяснялось данное решение тем, что перемещение осуждённых данной тюрьмы не представлялось возможным. Большую часть отбывающих наказание в таких случаях отпускали либо приписывали к отступавшим войсковым частям. Наиболее опасных заключённых в ряде случаев ликвидировали.

Примечательным фактом было издание 5 марта 1948 года так называемого «дополнительного указа воровского закона для заключённых», который определил основные положения системы отношений привилегированных заключённых — «воров», заключённых — «мужиков» и некоторого персонала из числа заключённых:

Каждый заключённый вносит в воровскую кассу 25 % от своего заработка.
Каждый заключённый приносит ворам 50 % от полученных посылок и денежных переводов.
Заключённые, имеющие шерстяные личные вещи, по первому требованию передают их ворам.
Из продуктов, завезённых на кухню, заведующий и повара самое лучшее отдают ворам.
Заключённые врачи и фельдшеры выделяют для воров медикаменты, содержащие наркотики.
Все заключённые безоговорочно выполняют любое требование воров.
При неподчинении воровскому закону главари приговариваются к смертной казни.
Данный закон вызвал весьма негативные последствия для непривилегированных заключённых лагерей и тюрем, вследствие чего отдельные группировки «мужиков» стали оказывать противодействие, организовывать выступления против «воров» и соответствующим законам, совершая в том числе акты неповиновения, поднимая восстания, учиняя поджоги. В ряде учреждений контроль над заключёнными, который де-факто принадлежал и осуществлялся преступными группами «воров», был утерян, руководства лагерей обратились непосредственно в высшие инстанции с просьбой выделения дополнительно наиболее авторитетных «воров» для наведения порядка и восстановления контроля, что иногда вызывало некоторую потерю управляемости местами лишения свободы, давало повод преступным группам контролировать сам механизм отбывания наказания, диктуя свои условия сотрудничества.

Система стимулирования труда в ГУЛаге

Распорядок устанавливался приказом НКВД № 00889 от 2 августа 1939.

Заключённые, отказывающиеся от работы, подлежали переводу на штрафной режим, а «злостные отказчики, своими действиями разлагающие трудовую дисциплину в лагере», привлекались к уголовной ответственности. За нарушения трудовой дисциплины на заключённых налагались взыскания. В зависимости от характера таких нарушений, могли быть наложены следующие взыскания:

лишение свиданий, переписки, передач на срок до 6 месяцев, ограничение в праве пользования личными деньгами на срок до трёх месяцев и возмещение причинённого ущерба;
перевод на общие работы;
перевод на штрафной лагпункт сроком до 6 месяцев;
перевод в штрафной изолятор сроком до 20 суток;
перевод в худшие материально-бытовые условия (штрафной паёк, менее благоустроенный барак и т. п.)
В отношении заключённых, соблюдавших режим, хорошо проявивших себя на производстве, перевыполнявших установленную норму, могли применяться следующие меры поощрения со стороны лагерного руководства:

объявление благодарности перед строем или в приказе с занесением в личное дело;
выдача премии (денежной или натуральной);
предоставление внеочередного свидания;
предоставление права получения посылок и передач без ограничения;
предоставление права перевода денег родственникам в сумме, не превышающей 100 руб. в месяц;
перевод на более квалифицированную работу.
Кроме того, десятник в отношении хорошо работавшего заключённого мог ходатайствовать перед прорабом или начальником лагпункта о предоставлении заключённому льгот, предусмотренных для стахановцев.

Заключённым, работавшим «стахановскими методами труда», предоставлялись льготы, в частности:

проживание в более благоустроенных бараках, оборудованных топчанами или кроватями и обеспеченных постельными принадлежностями, культуголком и радио;
специальный улучшенный паёк;
отдельная столовая или отдельные столы в общей столовой с первоочередным обслуживанием;
вещевое довольствие в первую очередь;
преимущественное право пользования лагерным ларьком;
первоочередное получение книг, газет и журналов из библиотеки лагеря;
постоянный клубный билет на занятие лучшего места для просмотра кинокартин, художественных постановок и литературных вечеров;
командирование на курсы внутри лагеря для получения или повышения соответствующей квалификации (шофёра, тракториста, машиниста и т. д.)
Сходные меры поощрения были приняты и для заключённых, имевших звание ударников. Известно, что в 1943 году 17,5 % из 9863 заключённых и 31,5 % из 1067 вольнонаёмных рабочих по капитальному строительству в Норильлаге считались стахановцами.

Наряду с данной системой стимулирования существовали и другие, которые состояли только из компонентов, поощрявших высокую производительность труда заключённого (и не имевших «наказательного» компонента). Одна из них связана с практикой засчитывать заключённому один отработанный с перевыполнением установленной нормы рабочий день за полтора, два (или ещё больше) дня его срока заключения. Результатом такой практики являлось досрочное освобождение заключённых, положительно проявивших себя на работе. В 1939 году эта практика была отменена, а сама система «досрочного освобождения» сводилась к замене заключения в лагере на принудительное поселение. Так, согласно указу от 22 ноября 1938 г. «О дополнительных льготах для заключённых досрочно освобождаемых за ударную работу на строительстве 2-х путей „Карымская — Хабаровск“», 8900 заключённых — ударников досрочно освобождались, с переводом на свободное проживание в район строительства БАМа до окончания срока наказания. В годы войны стали практиковаться освобождения на основе постановлений ГКО с передачей освобожденных в РККА, а потом на основе Указов Президиума Верховного Совета СССР (так называемые амнистии).

Третья система стимулирования труда в лагерях заключалась в дифференцированной выплате заключённым денег за выполненную ими работу. Эти деньги в административных документах изначально и вплоть до конца 1940-х гг. обозначались терминами «денежное поощрение» или «денежное премиальное вознаграждение». Понятие «зарплата» тоже иногда употреблялось, но официально такое название было введено только в 1950 году. Денежные премиальные вознаграждения выплачивались заключённым «за все работы, выполняемые в исправительно-трудовых лагерях», при этом заключённые могли получать заработанные деньги на руки в сумме не свыше 150 рублей единовременно. Деньги сверх этой суммы зачислялись на их личные счета и выдавались по мере израсходования ранее выданных денег. Гарантированный минимум был десять процентов от зарплаты вольнонаёмного за аналогичный труд. В ряде главков реальная цифра доходила до тридцати—сорока процентов. Среднемесячная зарплата была около двухсот пятидесяти рублей. Денег не получали неработающие и невыполняющие нормы. При этом «даже незначительное перевыполнение норм выработки отдельными группами рабочих» могло вызвать большой рост фактически выплачиваемой суммы, что, в свою очередь, могло привести к непропорциональному развитию фонда премвознаграждения по отношению к выполнению плана капитальных работ. Заключённым, временно освобождённым от работы по болезни и другим причинам, за время освобождения от работы заработная плата не начислялась, зато стоимость гарантированного питания и вещевого довольствия с них тоже не удерживалась. Актированным инвалидам, используемым на сдельных работах, оплата труда производилась по установленным для заключённых сдельным расценкам за фактически выполненный ими объём работ.

Воспоминания бывших заключённых

Во времена Хрущёвской оттепели стало возможным появление произведений о ГУЛАГе. Первым опубликованным произведением, основанным на личном опыте, стала повесть А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», вышедшая в 1962 году. Другие наиболее известные произведения — его же исследование «Архипелаг ГУЛАГ», «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург, колымская проза Варлама Шаламова (начиная с «Колымских рассказов»). Хотя многие произведения содержат и художественные элементы, этот аспект корпуса литературы о ГУЛАГе практически не исследован, в том числе и из этических соображений

На сайте «виртуального музея ГУЛАГа» Европейского союза представлены воспоминания некоторых бывших заключённых лагерей ГУЛага. Всего историки из разных стран Европейского союза записали 160 интервью с бывшими узниками.

Знаменитый Мороз — начальник Ухтинских лагерей заявлял, что ему не нужны ни машины, ни лошади: «дайте побольше з/к — и он построит железную дорогу не только до Воркуты, а и через Северный полюс». Деятель этот был готов мостить болота заключёнными, бросал их запросто работать в стылую зимнюю тайгу без палаток — у костра погреются! — без котлов для варки пищи — обойдутся без горячего! Но так как никто с него не спрашивал за «потери в живой силе», то и пользовался он до поры до времени славой энергичного, инициативного деятеля. Я видел Мороза возле локомотива — первенца будущего движения, только что НА РУКАХ выгруженного с понтона. Мороз витийствовал перед свитой — необходимо, мол, срочно, развести пары, чтобы тотчас — до прокладки рельсов! — огласить окрестности паровозным гудком. Тут же было отдано распоряжение: натаскать воды в котел и разжечь топку!

Борис Ширяев:

Темпы развития новых советских бытовых форм на Соловках даже обгоняли общесоюзные: тюремная замкнутость, безграничный произвол, полное пренебрежение к человеческой личности и её правам, постоянная беспредельная лживость, вездесущий, всемогущий «блат» — узаконенное мошенничество всех видов, хамство, постоянный полуголод, грязь, болезни, непосильный, принудительный труд — все это доводилось до предела возможного.

Как рассказывает Зарод, заключенных поднимали в 3 часа утра. «Сколько хлеба тебе выдавали, зависело от того, сколько леса ты нарубил днем раньше. Это был буквально вопрос жизни и смерти. Те, кто выполнял норму на 100 % — а для большинства это было физически невозможно — получали 900 грамм хлеба, те, кто выполнял на 50 %, — 300 грамм», — повествует Зарод. Пайку чёрного хлеба из плохо очищенной ржи растягивали на весь день, работали по 12 часов.

Женщины в ГУЛаге

Несовершеннолетние в ГУЛаге

16 июля 1939 года НКВД СССР издает приказ «С объявлением положения об изоляторе НКВД ОТК для несовершеннолетних», в котором было утверждено «Положение об изоляторе для несовершеннолетних», предписывающее размещать в изоляторах подростков возрастом от 12 до 16 лет, приговорённых судом к различным срокам заключения и не поддающихся иным мерам перевоспитания и исправления. Данная мера могла быть осуществлена с санкции прокурора, срок содержания в изоляторе ограничивался шестью месяцами.

Начиная с середины 1947 года сроки наказания для несовершеннолетних, осуждённых за кражу государственного или общественного имущества, были увеличены до 10—25 лет. Ещё Постановлением ВЦИК и СНК от 25 ноября 1935 года «Об изменении действующего законодательства РСФСР о мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних, с детской беспризорностью и безнадзорностью» была отменена возможность снижения срока наказания для несовершеннолетних в возрасте 14—18 лет, значительно был ужесточён режим содержания детей в местах лишения свободы.

Охрана ГУЛАГа

Охрану заключённых в лагерях и колониях осуществлял специальный военизированный состав ГУЛАГа, комплектуемый, главным образом, из демобилизованных красноармейцев и младших командиров Красной Армии и войск НКВД. Правовой статус работников ВОХР определялся секретными инструкциями ОГПУ-НКВД-МВД. Уставы службы войск ОГПУ-НКВД-МВД, общевойсковые уставы Красной Армии определяли права общие и должностные обязанности служащих охраны, регламентировали несение гарнизонной, караульной и внутренней службы. По своему правовому и социально-экономическому положению работники ВОХР были приравнены к лицам, несущим действительную военную службу. Для служащих охраны ИТЛ существовала политика льгот и привилегий: в области трудового землепользования сельского хозяйства; труда и социального страхования; народного образования; здравоохранения, а также при переездах по железным дорогам и водным путям; почтовые; денежные пособия; судебные; по обязательному страхованию; по налогам и сборам; жилищные.

Сравнение ГУЛага и современной тюремной системы

Рядом активистов коммунистических взглядов часто проводится параллель между системой ГУЛАГ и современной тюремной системой США или России. По мнению д.и.н. Л. И. Бородкина, некорректно сравнивать условия содержания и количество заключённых в тюрьмах современных Российской Федерации и США с количеством и условиями содержания заключённых в лагерях ГУЛага:

Да. Вы знаете, это потрясающий аргумент, я слышу его часто. Он звучит примерно так: «У нас сегодня сидит больше миллиона человек в тюрьме, в Америке 2 миллиона, ну и в ГУЛаге сидело, в среднем, в год 2 миллиона».

Я даже не знаю, что за этим больше стоит, сознательное смещение или просто какая-то наивность, для взрослых людей непростительная. Я позволю себе минуту на это потратить, потому что, мне кажется, это важный момент. Люди, которые сидят в тюрьме сегодня, они осуждены на лишение свободы. В наших тюрьмах, наверное, несладко сидеть, это понятно. Но они осуждены, повторюсь, на лишение свободы. И они прошли суд, они прошли осуждение с участием адвоката, всех сторон и так далее. Когда мы говорим о ГУЛАГе, надо понимать, что это не просто осуждённые. Значительная часть из них попали туда решением внесудебных органов при очень упрощенных процедурах и судебного характера. Обвинения многочисленные в шпионаже и в чём угодно. Эти люди потом были реабилитированы. Ясно, что осудили их, во многом, незаслуженно, неоправданно. Советская власть, высшие партийные органы, Генеральная прокуратура их потом реабилитировали. Так вот, они осуждены были не просто на лишение свободы. Они должны были где-нибудь на Колыме или за северным полярным кругом в Норильске, в вечной мерзлоте работать в тяжелейших условиях за пайку хлеба. Они осуждены были часто на нечеловеческие условия. И я никому не пожелал бы пройти через этот опыт. Таким образом, давайте не будем путать отсидку в тюрьме за преступление уголовное и человека, посланного часто на голодную смерть в лагере с внесудебными ещё и решениями.

Также Бородкин отмечает, что люди, проводящие параллель между тюрьмами США и системой концентрационных лагерей ГУЛаг, тщательно маскируют то, что в конституции большинства демократических стран есть специальная статья, которая запрещает принудительный труд заключённых. При том, что законы СССР, по мнению Бродкина, говорили: «Принудительный труд не только разрешен, а государством внедряется». Согласно этому признаку ГУЛАГ соответствует каторге.

В Индонезии существует понятие «тропический Гулаг». Это остров Буру, где в 1969 г. было построено три лагеря для политзаключённых, через которые прошли 23 тыс. человек, репрессированных после событий 30 сентября 1965 г. Среди них и известный писатель Прамудья Ананта Тур. Cобытия тех времён запечатлены на картине репрессированного индонезийского художника Адриануса Гумелара (Adrianus Gumelar) «Тропический Гулаг. Остров Буру» (Gulak tropis Pulau Buru). 

М. Джекобсон, М.Б.Смирнов

В истории системы мест заключения 1917–1930 гг. естественно выделяются два периода: до окончания гражданской войны осенью 1922 г. и до начала массовой коллективизации в 1930 г. Каждый из них характеризуется как особенностями экономической и политической ситуации в стране, так и приоритетами в карательной политике государства.

1917–1922

Организационная структура и материальная база мест лишения свободы непосредственно после Октябрьской революции во многом определялись системой, сложившейся в царской России. В Российской Империи к 1917 г. большинство тюрем находилось в ведении Главного тюремного управления (ГТУ) Министерства юстиции, территориальными органами которого были губернские тюремные отделения. Однако для контроля над местными тюрьмами ГТУ нуждалось в помощи губернских учреждений Министерства внутренних дел1. Такая зависимость ГТУ от структур, подчиненных другому министерству, не имела существенного влияния на устойчивость тюремной системы в период относительной стабильности, но оказалась роковой для преемников ГТУ во время революции и гражданской войны.
После Февральской революции 1917 г. тюрьмы опустели: Временное правительство одним из своих первых актов объявило широкую амнистию, но нередки были случаи, когда толпа освобождала и тех, кто не подпал под амнистию2. Несмотря на то, что очень скоро в тюрьмы стали поступать новые арестанты3, число заключенных продолжало уменьшаться и в сентябре 1917 г. составило 34 083 человека4.
В первые же месяцы после Февральской революции были упразднены те ведомства Министерства внутренних дел, которые участвовали в управлении тюрьмами5. Тем самым был уничтожен основной помощник и, одновременно, потенциальный соперник центрального тюремного учреждения Министерства юстиции. Последнее было переименовано в Главное управление местами заключения (ГУМЗ)6, а его местные органы стали именоваться тюремными инспекциями7. Хотя ГУМЗ и получил монопольную власть над местами заключения (которой ГТУ никогда не имело), на деле он быстро терял контроль над провинциальными тюрьмами.
После Октябрьской революции Министерство юстиции было переименовано в Наркомат юстиции, в ведении которого оставался ГУМЗ. Однако первые пять месяцев НКЮ фактически игнорировал ГУМЗ, вероятно, не веря в его лояльность8. Это в совокупности с прогрессировавшей в стране анархией привело к дальнейшему ослаблению контроля центрального аппарата над местными тюрьмами. Следует учесть также, что с конца 1917 г. в результате активизации националистических движений и начавшегося развала России, а позднее — Брестского договора и гражданской войны большевистское правительство РСФСР утратило контроль над обширными территориями бывшей Российской Империи.
В апреле 1918 г. одновременно с переездом правительства из Петрограда в Москву НКЮ распустил ГУМЗ и образовал вместо него Центральный карательный отдел (ЦКО)9. В июле 1918 г. ЦКО опубликовал «Временную инструкцию НКЮ», предписывавшую создать сложную систему мест заключения. Эта система должна была реализовать два основных принципа новой тюремной политики:

самоокупаемость (доходы от труда заключенных должны покрывать расходы правительства на содержание мест заключения);
полное перевоспитание заключенных10.
Отметим, что царское правительство субсидировало тюремную систему, не пытаясь сделать ее самоокупаемой, и не рассчитывало на исправление всех заключенных11.
Практически вся «Временная инструкция» не соответствовала положению дел в стране. ЦКО не мог ни обеспечить заключенных работой (в 1918 г. было занято трудом 2% заключенных12), ни заставить местную администрацию следовать своим указаниям. ЦКО почти не имел связи с провинцией. Работники местных тюрем, не получая материальной поддержки от ЦКО, подрабатывали как могли. «Окарауливания» практически не было. Нарком юстиции П.И.Стучка писал позднее, что не бежали только те, кому было лень13. Одну из действующих петроградских тюрем бездомные использовали как ночлежный дом, заходя туда вечером и покидая утром. Караул не замечал или не хотел замечать этих посещений14.
Вскоре после Октября 1917 г. параллельно с деятельностью НКЮ начала складываться система мест заключения при ВЧК, предназначенная для содержания активных политических противников новой власти. Отдельного руководящего органа эта система не имела. До 1921 г. руководство ею осуществляла непосредственно Коллегия ВЧК (высший орган всей организации), позднее — Спецотдел, который имел и другие функции15. На местах были созданы комендатуры при ГубЧК16.
Роль мест заключения системы ВЧК существенно возросла с началом гражданской войны в мае 1918 г. Сажать своих врагов в неохраняемые тюрьмы системы НКЮ большевистское правительство не могло. Решено было использовать военизированные организации: ВЧК и Центральную коллегию по делам пленных и беженцев (Центропленбеж) Наркомата по военным делам РСФСР, образованную 27 апреля 1918 г.17 Последняя имела в своем распоряжении широкую сеть концентрационных лагерей, в которых содержались военнопленные первой мировой войны (в начале 1918 г. — 2 200 000 человек)18. После заключения Брестского мирного договора начался широкий обмен военнопленных. К лету 1918 г. некоторые концлагеря Центропленбежа освободились, и их начали использовать для содержания военнопленных гражданской войны19.
В первые месяцы побеги из концлагерей Центропленбежа были почти столь же частыми, как из мест заключения ЦКО НКЮ. В течение лета Наркомат по военным делам прилагал усилия, чтобы улучшить службу охраны20. Помощь Центропленбежу в этом вопросе оказывали находившиеся под контролем НКВД местные Советы21. В результате осенью 1918 г. чрезвычайные комиссии, до тех пор содержавшие арестованных в собственных тюрьмах, стали направлять их и в концлагеря системы Центропленбежа22. В это же время начали организовывать и трудовые концентрационные лагеря, непосредственно подведомственные губернским ЧК23.
Для координации усилий Центропленбежа, ВЧК и НКВД постановлением ВЦИК от 15 апреля 1919 г. было создано новое учреждение в составе НКВД24. Перебрав несколько вариантов, 17 мая 1919 г. ВЦИК остановился на названии Отдел принудительных работ (ОПР)25. Через неделю, 24 мая, декретом СНК в НКВД был передан Центропленбеж26. ВЧК было поручено организовать лагеря принудительных работ (название мест заключения ОПР) в каждой губернии (при необходимости — и в уездах) и затем передать их ОПР27.
Официально существовало пять типов лагерей принудительных работ: лагеря особого назначения, концентрационные лагеря общего типа, производственные лагеря, лагеря для военнопленных и лагеря-распределители28. Однако в документах НКВД термины «лагерь принудительных работ» и «концентрационный лагерь» использовали часто как синонимы; встречается и название «концентрационные трудовые лагеря»29, так что скорее всего это разделение на типы во многом было формальным. Кроме того, при необходимости (например, при подавлении Тамбовского восстания) организовывались временные полевые лагеря30.
Так была создана еще одна система мест заключения, основанная на ресурсах трех организаций: НКВД, ВЧК и Центропленбежа. Отметим, что до момента ликвидации в 1922 г. ее трижды переименовывали (см. таблицу 1), но дольше всего она просуществовала под названием Главное управление принудительных работ (ГУПР) (повышение статуса до уровня главного управления произошло в мае 1920 г.31). Для удобства изложения будем использовать эту аббревиатуру для всего периода 1919–1922 гг.
ГУПР руководил этой системой, кооперируясь с ВЧК (имевшей и свои места заключения) и Центропленбежем. Тесное взаимодействие облегчалось тем, что в 1919–1922 гг. и наркомом внутренних дел и председателем ВЧК был Ф.Э.Дзержинский, который руководил НКВД и ВЧК как единой организацией32. Ведущие чекисты одновременно являлись руководителями и ГУПРа (см. таблицу 1), и Центропленбежа (И.С.Уншлихт33, А.В.Эйдук34). Расходы на содержание арестованных в местах заключения ВЧК проходили по смете НКВД35. Именно тесным сотрудничеством между НКВД и ВЧК, по-видимому, объясняется тот факт, что, в нарушение постановления ВЦИК от 17 мая 1919 г.36, лагеря Архангельской области, организованные вскоре после установления в Архангельске власти большевиков, не были переданы в ГУПР, а остались в ведении ВЧК в дополнение к другим местам заключения этого ведомства37.
Таким образом, к концу 1919 г. места заключения оказались рассредоточены по трем ведомствам: ГУПР НКВД, ВЧК и ЦКО НКЮ.
В 1920 г. в лагерях ГУПРа содержалось 25 336 заключенных (без военнопленных гражданской войны)38, в учреждениях ЦКО — 47 86339; на 1 января 1921 г. — соответственно, 51 158 (включая 24 400 военнопленных)40 и 55 42241; на конец 1921 г. — 40 913 (на 1 декабря, включая военнопленных)42 и 73 194 (на ноябрь)43. При этом в статистику по учреждениям НКЮ включены как срочные (т.е. осужденные), так и подследственные, доля которых составляла 40–50%. В местах заключения системы ВЧК в конце 1921 г. — начале 1922 г. содержалось около 50 000 человек44.
По замыслу большевистского правительства, места заключения ЦКО НКЮ (дома заключения, исправительные дома, реформатории, земледельческие колонии) предназначались для содержания уголовных преступников, а лагеря ГУПРа НКВД — для изоляции реальных и потенциальных врагов советской власти45. Фактически же вопрос, кто политический, а кто уголовник, решался на местах чрезвычайными комиссиями и революционными трибуналами, среди членов которых преобладали малообразованные люди. В стране отсутствовал уголовный кодекс. В результате в «политические» можно было попасть и за такие мелкие проступки, как, например, проезд без билета на трамвае46.
Однако анализ документов ГУПРа показывает: то, что распределение заключенных между НКВД и НКЮ не соответствовало изначально предполагаемому, определялось не только отсутствием квалифицированных исполнителей на местах. Например, согласно отчету ГУПРа за вторую половину 1921 г., по составу преступлений заключенные подведомственных ему лагерей делились следующим образом: уголовные — 28,5%, «противообщественные преступления (пьянство, проституция, праздношатательство и пр.)» — 18,3%, «контр-революционные» — 16,9%, должностные — 8,7%, военное дезертирство — 8,5%, нелегальный переход границы — 2,1%, шпионаж — 1,9%, прочие — 9,7%, следственные (за ЧК) — 5,4%47. Но никаких исходящих из ГУПРа документов с требованием или просьбой перевести «непрофильных» заключенных в места заключения НКЮ не найдено. Наоборот, уже в 1920 г. НКВД предложил сконцентрировать все тюремные учреждения страны в НКВД48. НКЮ тогда удалось отстоять независимость своего тюремного ведомства, однако межведомственная борьба за руководство местами заключения продолжалась.
Основные требования правительства к местам заключения оставались прежними: самоокупаемость и полное исправление заключенных. При этом постановлением правительства было определено, что условия работы заключенных (включая оплату труда) не должны отличаться от согласованных с профсоюзами условий для вольнонаемных рабочих49. Утопичность такой комбинации требований на фоне общей ситуации в стране (в частности, возникшей с началом нэпа безработицы) вызывала необходимость делать акцент на чем-то одном. ЦКО НКЮ подчеркивал, что главная задача — перевоспитание (лучше сделать тюрьмы ненужными, чем бесплатными). Такая установка отразилась даже в названии отдела: в октябре 1921 г. Центральный карательный отдел НКЮ был переименован в Центральный исправительно-трудовой отдел (ЦИТО). Поскольку НКЮ располагал более квалифицированными кадрами в деле перевоспитания преступников, он предлагал все места заключения в стране передать своему тюремному ведомству50. ГУПР НКВД доказывал, что он сможет быстро обеспечить самоокупаемость мест заключения и совсем отказаться от субсидий51 (впрочем, из докладной записки ГУПРа, поданной в коллегию НКВД в декабре 1921 г. в связи с предполагаемым снятием лагерей ГУПРа с госснабжения, следует, что в большой части аргументы ГУПРа были откровенно демагогическими52). Что касается кадров, то в документах ГУПРа постоянно подчеркивается высокий процент коммунистов и выходцев из пролетарской среды среди собственных сотрудников и, наоборот, значительная доля старых судейских и тюремных кадров в системе НКЮ (см., например,53). ВЧК поддерживала требование НКВД передать все места заключения в ГУПР54.
Труд заключенных становился все более значимым для содержания мест заключения, что объяснялось не только межведомственной борьбой, но и хроническим неисполнением бюджетного финансирования, из-за чего материальное положение большинства мест заключения было очень тяжелым. Зачастую речь шла о физическом выживании. Во многих учреждениях ЦИТО в 1922 г. заключенные голодали: 27% получали питание, содержавшее менее 1000 калорий на человека в день (3,1% — менее 600 калорий!), 45,4% — от 1000 до 1500 калорий, 19,5% — от 1500 до 2000 калорий, и только 8,1% — более 2000 калорий55. Ненамного лучшим было положение вольнонаемного персонала, так что некоторые исправдома охранял единственный оставшийся надзиратель, — «остальные перешли на лучше оплачиваемую работу»56. То же творилось и в лагерях ГУПРа (см., напр.,57). Прямым результатом сложившейся ситуации стало то, что в 1920 г. работами было занято уже не 2%, а около 50%, в 1921 г. — около 55%58. В 1922 г., когда решением правительства все места заключения, кроме пятнадцати, были переведены на местные средства и самоокупаемость, в ГУПРе на работах использовалось 70–75% заключенных59, в ЦИТО — 35–45%60.
Различия в степени использования труда заключенных были обусловлены рядом факторов. Места заключения НКЮ постоянно испытывали большие трудности в организации рабочих мест из-за острой нехватки инвентаря, инструментов, отсутствия оборотных средств и каналов сбыта. Для отправки же заключенных на внешние работы в сторонние организации (а в услових безработицы найти нуждающихся в рабочей силе само по себе было проблемой) требовалась надежная охрана и, следовательно, дополнительные штаты. Ситуацию хорошо иллюстрирует статистика побегов: за три летних месяца 1922 г. бежали 6882 человека, т. е. примерно каждый десятый в подведомственных ЦИТО местах заключения, причем большинство — с внешних работ61. ГУПР же частично решил эту проблему, получив в аренду (при массовой безработице!) ряд довольно крупных действующих производств (в основном кирпичных заводов)62. Кроме того, в 1921 г., в отсутствие твердых правил, чрезвычайные комиссии посылали в «свои» места заключения больше молодых и здоровых заключенных (лучших работников)63. В 1922 г. с введением Уголовного кодекса, в котором не предусматривалось заключение в лагеря, численность заключенных ГУПРа начала уменьшаться и главк стал испытывать трудности с рабочей силой (см., например, обращение ГУПРа в ЦИТО с просьбой о переводе части трудоспособных заключенных для загрузки предприятий ГУПРа64). В том же году во исполнение постановления ВЦИК от 12 декабря 1921 г. лагеря ГУПРа были разгружены от нетрудоспособных заключенных, которым пребывание в лагере заменялось высылкой или ссылкой65.
Правительство не имело четкого мнения, точку зрения какого наркомата принять во всей этой междоусобице. 9 февраля 1922 г., одновременно с ликвидацией ВЧК и организацией в системе НКВД Главного политического управления (ГПУ), ВЦИК постановил передать к 1 июля 1922 г. все места заключения НКВД в ЦИТО НКЮ66. При этом речь шла о местах заключения как ГУПРа, так и ГПУ, унаследовавшего от ВЧК ряд тюрем и по крайней мере одно управление лагерей (Северные лагеря принудительных работ ГПУ с центром в Архангельске)67. Предполагалось, что в распоряжении ГПУ останется только одна тюрьма в Москве и одна в Петрограде68. Однако после протестов НКВД исполнение этого постановления было приостановлено, а затем принято компромиссное решение. 25 июля 1922 г. СНК распорядился передать все места заключения НКЮ в ведение НКВД69. Совместным постановлением НКЮ и НКВД от 12 октября 1922 г. ЦИТО НКЮ и его местные органы были реорганизованы в Главное управление местами заключения (ГУМЗ) НКВД и местные управления местами заключения при губернских органах НКВД. ГУПР НКВД и его местные органы были упразднены70. Таким образом, места заключения ЦИТО НКЮ и ГУПРа НКВД концентрировались под началом аппарата бывшего ЦИТО во главе с Е.Г.Ширвиндтом (руководство ГУПРа в новом ведомстве оказалось на вторых ролях), но этот аппарат был переподчинен НКВД. Однако ГПУ при этом сохранило свою систему мест заключения, что имело далеко идущие последствия.
Материалы центральных архивов не позволяют описать организацию мест заключения в независимых республиках (на Украине, в Закавказской Федерации и др.) и в автономных республиках в составе РСФСР. Отметим лишь, что на Украине и в автономных республиках РСФСР (в 1921 г. — Татарской, Башкирской, Дагестанской, Горской, Киргизской; в 1922 г. дополнительно — Крымской, Туркестанской, Якутской) общие места заключения входили в структуру наркоматов юстиции, лагеря принудработ — в систему республиканских НКВД71. Статистическая отчетность из этих республик в Москву не поступала (см., например,72). На территории автономных республик могли располагаться и лагеря, подчиненные ГУПРу НКВД РСФСР (возможно — двойного подчинения)73. При этом переброска заключенных в лагеря РСФСР была возможна не только из автономных, но и из независимых в то время республик (см., например, переписку о планировании переброски заключенных из республик Закавказья74).

1923–1930

К началу 1923 г. в РСФСР все места заключения находились в ведении НКВД. Основная часть срочных и немалая — подследственных заключенных (всего на конец 1922 г. — 80 55975, на сентябрь 1923 г. — 79 94776) содержалась в учреждениях ГУМЗа НКВД. Некоторое число тюрем и лагерей подчинялось ГПУ НКВД РСФСР77. Часть подследственных находилась в арестных помещениях Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД78.
На губернском (областном) уровне в системе ГУМЗа руководство осуществляли инспекции мест заключения при губернских (областных) административных отделах исполкомов. Этим инспекциям помимо собственно мест заключения подчинялись бюро принудительных работ без содержания под стражей. Автономные республики имели собственные управления местами заключения, подчиненные местным наркоматам внутренних дел и неподведомственные НКВД РСФСР79. Аналогичная структура была создана во всех союзных республиках. Места заключения для содержания осужденных подразделялись на изоляторы специального назначения, исправительно-трудовые дома, трудовые колонии (сельскохозяйственные, ремесленные и фабричные), трудовые дома для несовершеннолетних правонарушителей, трудовые дома для правонарушителей из рабоче-крестьянской молодежи, колонии для психически неуравновешенных, туберкулезных и других больных заключенных80. Лагеря принудительных работ и концентрационные лагеря в течение 1923 г. были ликвидированы в соответствии с требованиями принятых в 1922 г. Уголовного и Процессуального кодексов. В апреле 1923 г. в ГУМЗ из милиции были переданы арестные дома81. В апреле 1927 г. для экономии средств структура ГУМЗа была упрощена: упразднялись губернские (областные) и районные (окружные) инспекции, руководство местами заключения передавалось непосредственно ГУМЗу НКВД с одновременным увеличением прав начальников мест заключения. Для общего управления и политического контроля на местном уровне на базе инспекций мест заключения были организованы отделы мест заключения в составе административных управлений (отделов) губисполкомов (облисполкомов)82. Эта система просуществовала без заметных изменений до 15 декабря 1930 г., когда ГУМЗ НКВД было ликвидировано83.
Параллельно существовавшая система мест заключения ГПУ НКВД РСФСР первоначально имела лишь несколько тюрем, называвшихся политизоляторами, и, по-видимому, одно лагерное управление (Управление Северных лагерей ГПУ84). Вероятно, сохранению системы мест заключения ГПУ способствовало то, что в период реорганизации конца 1922 г. Дзержинский все еще был и наркомом внутренних дел, и главой ГПУ. 6 июля 1923 г., через полгода после образования СССР, ГПУ союзных республик были изъяты из ведения республиканских НКВД и слиты в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ), подчиненное непосредственно СНК СССР85. В ведение ОГПУ были переданы места заключения ГПУ РСФСР. Вскоре на основании постановления СНК от 13 октября 1923 г. (протокол 15) Северные лагеря ГПУ были ликвидированы и на их базе организовано Управление Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения (УСЛОН или СЛОН) ОГПУ86. Тем самым органы подавления противников новой власти окончательно оформили автономность своих мест заключения и фактически вывели их из-под контроля инстанций, хотя бы относительно независимых от ОГПУ. Попытки главы ГУМЗа Ширвиндта добиться перевода мест заключения системы ОГПУ под свое руководство не увенчались успехом87.
Установить точную организационную структуру мест заключения ОГПУ в течение всего времени их существования не удалось из-за отсутствия доступа к необходимым архивным материалам. Соловецкий лагерь до организации в 1930 г. УЛАГа ОГПУ подчинялся третьему отделению при Спецотделе ОГПУ88. В ведении Тюремного отдела ОГПУ (подчиненного, в свою очередь, Административному отделу ОГПУ) первоначально находилась, по-видимому, только часть политизоляторов. 14 мая 1925 г. «в целях проведения объединения всех политизоляторов под единым руководством ОГПУ» Верхнеуральский, Суздальский, Тобольский, Челябинский и Ярославский политизоляторы были подчинены Тюремному отделу ОГПУ. При этом начальник Тюремного отдела, оставаясь в общем подчинении Административного отдела, «в части секретно-оперативной» был подчинен Секретному отделу ОГПУ89.
Отсутствие доступа к архивным документам затрудняет и выяснение численности заключенных в системе ОГПУ. Согласно опубликованным оценкам, первоначально (в 1923 г.) она была невелика и не превышала 7000 человек, что составляло около 10% от числа заключенных в ГУМЗе РСФСР90. В Соловецком лагере в четвертом квартале 1923 г. среднеквартальная численность заключенных — 2557 человек, в первом квартале 1924 г. — 353191. Согласно инструктивным материалам, действовавшим до конца 20-х гг., в места заключения ОГПУ направлялись «политические преступники» и особо опасные уголовники92. При этом в политизоляторы следовало направлять «исключительно тех заключенных, на коих на этот предмет имеются специальные постановления Особого Совещания Коллегии ОГПУ и Судов (Верхсуда СССР и Верхсуда РСФСР)»93.
Изначально масштабы деятельности УСЛОНа ограничивались Соловецкими островами; на территории Карелии (в Кеми) находился только пересыльно-распределительный пункт. Однако в очень короткие сроки его отделения появляются на материке — сначала в прибрежных районах Карелии, в 1926 г. в Северном Приуралье (Вишерское отделение), а еще через два-три года на Кольском полуострове94. Территориальная экспансия сопровождалась быстрым ростом численности заключенных в системе ОГПУ. На 1 октября 1927 г. только в УСЛОНе содержались 12 896 человек95.
Росло число заключенных и в местах лишения свободы, подведомственных республиканским ГУМЗам. В системе ГУМЗа НКВД РСФСР (т.е. без учета мест заключения автономных республик в составе РСФСР) в октябре 1924 г. содержались 77 784 человека, октябре 1925 г. — 92 947, июле 1926 г. — 122 665, июле 1927 г. — 111 202 (в данных за 1927 г. не учтены заключенные на территории Дальневосточного края)96. В РСФСР (за вычетом жителей автономных республик) проживало примерно 60% общего населения СССР97. Полагая, что число заключенных, содержавшихся в ГУМЗах других республик, было примерно пропорционально численности их населения, общее число заключенных в СССР на середину 1927 г. составляло, по-видимому, около 200 000. Таким образом, через десять лет после революции число заключенных было примерно таким же, как в 1912 г., при сократившейся по сравнению с царской Россией территории.
Рост численности заключенных противоречил предсказаниям марксизма, но главными были не идеологические, а финансовые трудности. Предприятия ГУМЗа в условиях нэпа были неконкурентоспособны: не имели твердого рынка сбыта, качество изделий оставалось низким, издержки производства — непозволительно большими (частично из-за высокого процента брака; см., напр.,98). Сделать места заключения самоокупаемыми не удавалось, и на каждого нового заключенного требовались дополнительные расходы. Средства же нужны были для планируемой индустриализации.
Руководство ГУМЗа понимало, что без масштабного привлечения части заключенных к массовым неквалифицированным работам обеспечить самоокупаемость не удастся. Однако организовать такие работы в условиях нэпа оказалось очень сложно. Фактически единственным практическим шагом в этом направлении было решение ВСНХ РСФСР от 19 декабря 1926 г. «Об использовании на лесозаготовках труда заключенных»99, согласно которому «в целях усиления снабжения дрово- и лесозаготовок рабочей силой и удешевления работ» предлагалось всем государственным организациям использовать «максимальное количество заключенных». Кстати сказать, и в этом документе признается наличие «некоторых препятствий, которые могут возникнуть при практическом осуществлении предлагаемой меры». До 1929 г. использование заключенных ГУМЗа на лесозаготовках не носило массового характера100. Возможно, одна из причин тому — расположение большинства мест лишения свободы ГУМЗа в достаточно густонаселенных районах, где не было дефицита рабочей силы. Такие же инициативы ГУМЗа, как, например, предложение использовать заключенных на тяжелых земляных работах при строительстве железной дороги в Туркестане, о чем шли переговоры в 1927 г.101, не были одобрены.
Анализ правительственных актов показывает, что до 1930 г. заключенных не рассматривали как дешевую рабочую силу, в лучшем случае рассчитывая на то, что их труд покроет государственные затраты на содержание мест лишения свободы. Действительно, в принятом в 1928 г. первом пятилетнем плане вообще не упоминалась производимая заключенными продукция. Осенью 1927 г. была объявлена приуроченная к десятилетию Октябрьской революции широкая амнистия, которая должна была, по замыслу, резко уменьшить число заключенных. С середины ноября 1927 г. до конца февраля 1928 г. по амнистии из мест заключения только в РСФСР было освобождено около 51 000 человек102, то есть чуть меньше половины списочного состава заключенных на июль 1927 г. В марте 1928 г. правительственная инструкция фактически потребовала от народных судов осуждать мелких преступников к принудительным работам без содержания под стражей. Одновременно ГУМЗу предписывалось усилить режим в местах заключения103. В результате доля осужденных к принудительным работам в общем числе осужденных народными судами (т.е. без учета «осужденных» органами ОГПУ) возросла с 15,3% в первой половине 1928 г. до 57,7% во второй половине 1929 г. и оставалась выше 50% в первой половине 1930 г.104 Давление на судей было такое, что в 1930 г. 20% всех убийц, 31% насильников, 46,2% грабителей и 69,7% воров были осуждены к принудительным работам без содержания под стражей105.
Долговременного эффекта эти меры не принесли. Уже к концу срока действия амнистии (на 1 ноября 1928 г.), когда число досрочно освобожденных достигло 58 654 человек106, в ГУМЗе НКВД РСФСР содержалось 111 962 заключенных, то есть даже немного больше, чем летом 1927 г. К январю 1929 г. численность заключеннных выросла до 118 179 человек, а к январю 1930 г. — до 179 000107. Еще быстрее увеличивалось население мест заключения системы ОГПУ. Только в УСЛОНе среднегодовая численность в 1928/29 финансовом году составила 21 900 человек, а к 1 июня 1930 г. число заключенных достигло 63 000108.
Убедившись, что быстрого снижения затрат на содержание мест лишения свободы такими методами добиться не удается, летом 1929 г. правительство вновь делает упор на повышение отдачи от труда заключенных. К этому времени ОГПУ был накоплен немалый опыт организации труда заключенных в отдаленных районах в разных отраслях, в том числе на лесозаготовках (см. «Соловецкий ИТЛ ОГПУ»). Лес в тот период был одной из главных экспортных статей СССР, и занятые на лесоповале заключенные (особенно в районах, где возможности привлечения вольнонаемных рабочих были крайне ограничены) из обузы для бюджета превращались в добытчиков валюты, остро необходимой для выполнения пятилетнего плана109. Весной 1929 г. ОГПУ делает важный шаг на пути интегрирования труда заключенных в пятилетний план, начав поготовку Ухтинской экспедиции ОГПУ для разведки месторождений нефти в Коми АССР110.
В июле 1929 г. правительство издало распоряжение, предписывавшее ОГПУ расширить использование заключенных на лесоповальных работах в отдаленных районах111. Одновременно (11 июля) СНК СССР принимает постановление, определившее развитие системы мест заключения в СССР на многие десятилетия. «В целях колонизации» отдаленных районов «и эксплуатации их природных богатств» приказано создать сеть исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) ОГПУ112. Согласно этому же постановлению, все лица, осужденные к лишению свободы на сроки от трех лет и выше, должны направляться в эти лагеря. В местах заключения, подчиненных НКВД, оказывались только малосрочники (осужденные на сроки до трех лет). Тем самым ОГПУ получило заметное преимущество в использовании труда заключенных, так как большесрочники работали, как правило, интенсивнее — в надежде, что администрация сократит им срок за хорошую работу, и у них было время получить новые профессиональные навыки.
ГУМЗы также включились в выполнение пятилетнего плана. В конце октября 1929 г. Всесоюзная конференция работников республиканских ГУМЗов предложила посылать заключенных в районы, куда не хотели ехать вольнонаемные рабочие, и на работы, которых последние избегали. Резолюция подчеркнула особую важность лесоповальных работ. Ширвиндт заявил, что труд на таких объектах пятилетки будет способствовать перевоспитанию заключенных в большей степени, чем раньше, так как заключенные станут не соперниками вольнонаемных рабочих, а частью всего трудового коллектива страны113. Однако судьба республиканских ГУМЗов фактически была предрешена.
Еще в 1928 г. руководство НКЮ, пытаясь использовать недовольство правительства ГУМЗом, выступило с предложением передать места заключения из НКВД в НКЮ114. Правительство разрешило такую реорганизацию в Туркменистане, что, вероятно, было пробным камнем. Но учреждения НКЮ в Туркменистане не смогли контролировать места заключения без помощи местных органов НКВД, и через несколько недель они были возвращены в ведение НКВД Туркменистана115. Однако кампания НКЮ против НКВД продолжалась. В частности, руководство НКЮ обвинило руководство ГУМЗа НКВД РСФСР в «правом уклоне» (поддержке Бухарина)116. В итоге, когда 15 декабря 1930 г. совместным декретом СНК СССР и ЦИК республиканские НКВД были ликвидированы, подведомственные ГУМЗам места заключения передали республиканским НКЮ117. В Закавказской Федеративной Республике, где федеральный наркомат юстиции отсутствовал, управления мест заключения отдельных республик входили в состав других ведомств: в Грузинской ССР Главное управление исправительно-трудовыми учреждениями состояло при ГПУ, в Азербайджанской ССР — при Верховном суде (местные органы — при народных судах), в Армянской ССР был образован Исправительно-трудовой отдел СНК118.

http://www.memo.ru/history/NKVD/GULAG/articles/Chapter2.htm