Орган осуществлявший руководство церковью в стране с 18 в это

Высшим административным и судебным органом по делам Русской Православной Церкви являлся учрежденный Петром I Св. Синод, первоначально именовавшийся Духовной коллегией. Духовная коллегия состояла из президента, двух вице-президентов, четырех советников и четырех асессоров. Президент и вице-президенты назначались из архиереев, остальные члены коллегии – из представителей монашествующего и белого духовенства (архимандритов, игуменов и протоиереев). В решении дел все они имели равные голоса. Высшие чины Коллегии собирались трижды в неделю, а асессоры ежедневно. К Духовной коллегии, как и ко всякой другой, был приставлен обер-прокурор, обязанности которого первоначально сводились к наблюдению «за порядком и тишиною» на ее заседаниях.

Духовная коллегия была учреждена 1 января 1721 г. и торжественно открыта 14 февраля того же года. Президентом ее был назначен митрополит Рязанский и Муромский Стефан Яворский, а вице-президентами – Феодосий Яновский и выдающийся сподвижник Петра I архиепископ Новгородский Феофан Прокопович. После смерти в 1722 г. Стефана Яворского новый президент не назначался. Его должность стал исполнять обер-прокурор – назначаемое императором светское лицо, наиболее ему доверенное и лично перед ним ответственное. Первым обер-прокурором Синода 16 июня 1722 г. был назначен И.В. Болтин. Духовная коллегия получила наименование Святейшего Всероссийского Правительствующего Синода. В 1723 г. Св. Синод был утвержден всеми восточными патриархами, которые признали за ним патриаршие права и именовали его в грамоте своим «во Христе братом».

Положение Синода приравнивалось к статусу Сената. Назначенный в Синод обер-прокурор в указе именовался «оком государевым и стряпчим по делам государственным». Он был обязан наблюдать за ходом синодальных дел, замечать упущения, останавливать незаконные решения и доносить обо всем этом государю, сообщать государю о синодских решениях и быть как бы посредником между Синодом и государственной властью.

Обер-прокурору Синода были подчинены «прокуроры духовных приказов» (т.е. секретари епархиальных консисторий) и рассылавшиеся на места для надзора за местным духовным управлением, по монастырям и городам «духовные фискалы» (или «инквизиторы»). «Инквизиторы» при Синоде составляли «Инквизиторский приказ», во главе которого был поставлен протоинквизитор из монахов: ему были подчинены местные провинциал-инквизиторы. Инквизиторский приказ при Синоде с разветвленным штатом фискалов вызывал сильное раздражение в духовной среде и в 1727 г. был упразднен. Однако позже роль инквизиторов Синода при епархиальных архиереях негласно исполняли секретари консисторий.

Состав Синода неоднократно подвергался переменам. В 1726 г. Синод был разделен на два «апартамента» (департамента): духовный и экономический. В ведении первого, состоявшего из 6 архиереев, находились исключительно духовные дела, а второго, состоявшего из 5 светских чиновников, – земельные владения монастырей и епархиальных домов². В связи с учреждением 8 февраля 1726 г. Верховного тайного совета Св. Синод был подчинен ему как высшему государственному органу и разделен на два департамента: духовный и экономический³. 14 июля 1726 г. Святейший Правительствующий Синод был переименован в Духовный Синод⁴. В 1727 г. прежнее название Синода «святейший и правительствующий» было восстановлено. Его экономический «апартамент» именовался то «камер-конторой», то «коллегией экономии» и передавался то из Синода в Сенат, то снова возвращался в ведение Синода.

При Анне Иоанновне Синод состоял из трех архиереев, двух архимандритов и двух протоиереев (настоятелей кремлевских соборов – Успенского и Благовещенского). По штатам 1764 г. в Синоде положено было состоять трем архиереям, двум архимандритам и одному протоиерею. По штатам 1818 г. Св. Синод состоял из 7 лиц: трех митрополитов (петербургского, московского и киевского) и четырех архиереев и архимандритов. Петербургский митрополит именовался «первенствующим» в Синоде. При Николае I места архимандритов в Синоде заняли главный священник гвардии и гренадерских корпусов (он же и духовник царя) и главный священник армии и флота.

Заседавшие в Синоде лица делились на две категории: на постоянно присутствующих и периодически вызываемых для заседания в Синоде. К первым принадлежали все три названных митрополита, духовник императора и обер-священник армии и флота. Вызываемые по очереди на время (на год, два или более) епархиальные архиереи имели одинаковый голос с постоянно присутствовавшими в Синоде. Вызовы епархиальных архиереев на заседания в Синоде иногда происходили по нескольку раз, в то время как «постоянные члены» иногда годами пребывали в своих епархиях. Фактически постоянно присутствовавшими оказывались проживавшие в Петербурге петербургский митрополит, духовник царя и обер-священник армии и флота.

Св. Синод являлся высшей церковно-административной и судебной инстанцией по ведомству православного исповедания. Ему предоставлялось право истолкования церковных догматов, отдавать распоряжения по церковной обрядности, пополнять Духовный регламент новыми правилами. Согласно Духовному регламенту, Синод предлагал императору на вакантные епархии по три кандидата из архиереев. Избранного из них и утвержденного императором Синод ставил главой епархии.

Синод обязан был следить за исполнением законов, относящихся к Православной Церкви, заботиться о религиозном воспитании народа, устанавливать религиозные праздники и торжества, проводить канонизацию святых, вести борьбу с еретиками и раскольниками, подвергать цензуре все сочинения духовного характера, включая и светскую литературу, если в ней затрагивались духовные темы. Синоду было предоставлено исключительное право издавать богослужебную литературу в своей Синодальной типографии. За ним сохранялась прерогатива ходатайствовать перед «высочайшей властью» (императором) о «нуждах Церкви». Синод являлся и органом высшей судебной власти по духовным делам. Он же в качестве окончательной инстанции решал бракоразводные дела, лишал совершивших серьезные проступки священнослужителей сана, отлучал от Церкви. Синоду предоставлялось право сношений с другими православными автокефальными церквами.

Обер-прокурор Синода наблюдал за исполнением государственных законов по духовному ведомству, представлял доклады царю и объявлял Синоду высочайшие повеления, присутствовал в Государственном совете и Совете министров. Он же являлся и главным начальником всех гражданских чиновников, служивших в Синоде. В начале XIX в. обер-прокурору Синода фактически были приданы прерогативы министра (по духовному ведомству). Как и всякий министр, он имел своего заместителя (товарища министра) и особую канцелярию, равную департаменту в министерстве.

Учрежденная в 1839 г. личная канцелярия обер-прокурора действовала отдельно от Синода и состояла из трех отделений, возглавляемых директорами; в каждом отделении были два чиновника особых поручений, 3 столоначальника, 5 их помощников, экзекутор и пр. – всего 17 штатных единиц в отделении⁵.

Прерогативы и власть обер-прокуроров Св. Синода в XIX в. существенно расширились. Из прежнего «ока государева», призванного только контролировать ведение дел со стороны их законной правильности и наблюдать «за порядком и тишиной» на заседаниях Синода, обер-прокурор превратился в полномочного министра. Министерскими правами обер-прокурор Синода был наделен уже при Александре I.

Власть обер-прокуроров возросла при Николае I, а впоследствии находившийся на этом посту четверть века (1880–1905) К.П. Победоносцев вмешивался даже в общегосударственные дела и фактически был влиятельнее любого министра.

При Александре I были отменены личные доклады царю первоприсутствующего члена Синода. Эта прерогатива оставалась лишь за обер-прокурором, который представлял доклады по своему ведомству в Комитете министров и в Государственном совете.

При Синоде действовал ряд комитетов и комиссий, ведавших системой духовного образования (Училищная комиссия или Училищный совет), монастырями, церковным имуществом, православными миссиями внутри России и за рубежом, а также существовали отделы, решавшие кадровые и бракоразводные вопросы. При Синоде находилось ведомство духовной цензуры, которое контролировало не только духовную, но и светскую литературу, если в последней затрагивались вопросы веры и Церкви. В 1839 г. при Синоде были учреждены специальные. Хозяйственное и Духовно-учебное управления, непосредственно подчиненные обер-прокурору.

Вся территория России подразделялась на епархии (церковные округа). В начале XVIII в. в Русской Церкви насчитывалась 21 епархия. Особое положение занимала бывшая патриаршья область. В 1742 г. она была разделена на Московскую и Санкт-Петербургскую епархии. В 1744 г. учреждены еще 4 епархии. В 1764 г. числилось 29 епархий в пределах России и одна Могилевская в Польше, в 1799 г. – 36, а к концу царствования Александра I насчитывалось уже 40 епархий. В царствование Николая I было образовано 13 новых епархий. При Александре II и Александре III было открыто еще 10 епархий (в их числе Финляндская, Алеутская и Аляскинская). В 1917 г. Русская Церковь насчитывала 68 епархий. В среднем на епархию приходилось около тысячи церковных приходов.

В 1788 г. Екатериной II была предпринята попытка привести границы епархий к губернским, но такое территориальное совпадение практически было достигнуто лишь при Николае I.

В 1764 г. епархии (каковых насчитывалось тогда 29) были разделены на три класса: митрополии (3), архиепископства (8) и епископства (18). В 1867 г. такое деление было упразднено. А до этого от класса епархии зависели оклад и содержание архиерейского дома, а иногда и сан епархиального архиерея⁶.

Епархиальным архиереем мог стать лишь представитель черного духовенства, причем преимущественно из среды «ученого монашества» (окончивших духовные академии). Епархиальный архиерей рассматривался как «настоятель и главный учитель веры в своей епархии». Он рукополагал в сан священнослужителей (иереев и диаконов) в своей епархии, ставил на должности церковнослужителей (причетников), взыскивал их за разные упущения и проступки – вплоть до увольнения с должности (лишениесана было прерогативой Синода, осуждение за преступление – светского уголовного суда).

Приведем данные о численности высшего (епархиального) духовенства за 1841–1891 годы (см. Таблицу 1).

Таблица 1

Численность высшего духовенства в России в 1841-I891 гг.

Источник: Преображенский И.Г. Отечественная церковь по статистическим данным с 1840/41 по 1890/91 гг. – СПб., 1897, С. 12.

При хиротонии (возведении в сан) архиерей давал клятвенное обещание соблюдать церковные предания, святые каноны, охранять церковный мир, управлять паствой в духе евангельской кротости и оказывать послушание высшей церковной власти, никого не предавать анафеме и отлучать от церкви по личным побуждениям, с отпадшими поступать миролюбиво, кротко и благоразумно. От него требовалось держать монахов своей епархии «во всей строгости монашеских уставов», не строить церквей «без надобности» и не ставить церковнослужителей «сверх потребы», мертвых тел, без церковного освидетельствования, не выдавать за святые мощи; притворно беснующихся наказывать духовными мерами и предавать светской власти, не допускать «вымышленных чудес» от икон и источников, не вмешиваться в мирские дела.

В пределах своей епархии архиерей обладал административной, судебной и хозяйственной властью над вверенным ему духовенством. Он отвечал за состояние веры и нравственности, надзирал за проповеднической и богослужебной деятельностью духовенства, руководил вверенными учреждениями и возглавлял духовный суд. В отношении Св. Синода он имел право выступать с законодательными и административными предложениями. Он представлял интересы Церкви перед местными органами государственной власти, с которыми у него нередко возникали трения из-за вмешательства ее в дела его епархии.

В синодальный период прерогативы епархиальных архиереев существенно ограничились вследствие централизации церковного управления и усиления власти Св. Синода. Как отмечает известный историк синодального периода Русской Православной Церкви И.К. Смолич, «власть епископов, – почти абсолютная в XVII в., в синодальный период претерпела известные ограничения в рамках государственной церковности. Святейший Синод всё активнее вмешивался в дела епархиального управления; обер-прокуроры стремились сделать консистории филиалами своего аппарата в ущерб власти епископа, а государство рассматривало духовенство как своих подданных, тем самым ограничивая сферу действия церковных законов»⁷.

Духовный регламент предписывал епископу не менее одного раза в год объезжать свою епархию и регулярно представлять в Синод как годовые отчеты о состоянии епархии, так и донесения об особо важных и неотложных делах.

На епархиального архиерея как на главного учителя веры возлагался надзор за всеми духовными школами в епархии, а также контроль за преподаванием Закона Божия в светских школах. Ему были подчинены и церковно-приходские школы. Вопросы об открытии новых приходов или закрытии старых; учреждение и закрытие монастырей, духовных школ епископы могли делать только с разрешения Синода, делая ему об этом соответствующие представления.

В отношении своих подчиненных епископы могли употребить власть, но перед лицом синодального руководства они чувствовали себя безсильными. Архиереи долго еще вспоминали времена «соборных» порядков в церкви (до введения централизованного синодального управления). «А прежде, при соборном правлении, – говорил в 1901 г. профессор Сергий Страгородский (будущий патриарх) в Совете Петербургской духовной академии, – как бы редко ни бывал какой-нибудь архиерей на Соборах, он все- таки считался непременным членом Собора, имел право голоса, мог прислать своего заместителя, мог представить свое мнение и пр. Центральная власть, оставаясь, конечно, властью, не была для него внешним авторитетом, потому что он считал себя причастным к этому авторитету. Синод же поставил себя прямо в качестве безусловной, почти безапелляционной власти над каждым представителем русской иерархии. Епархиальный архиерей может быть в Синоде только тогда, когда его позовут. Могут у него иногда спросить и его мнение, могут прислать для отзыва какое-нибудь запутанное дело… Об участии во власти, о праве на это участие уже не может быть и речи. Центральная власть, таким образом, выделилась от епархиальной в совершенно особый орган, действующий безапелляционно по государеву указу. Как видим, перемена произошла радикальная, изменился, можно сказать, самый дух церковного правительства»⁸.

При епархиальном архиерее состояла консистория – епархиальное управление в составе от четырех до шести духовных лиц и гражданских чиновников. В начале синодального периода консистории именовались по-разному: духовными приказами, духовными правлениями, дикастериями. Указом 9 июля 1744 г. поведено было именовать их духовными консисториями. Согласно Уставу духовных консисторий от 27 марта 1841 г.⁹, пересмотренному в 1883 г., консистории рассматривались как присутственные места, через которые архиереи управляли своей епархией и вершили в ней духовный суд. Консистории состояли из 5–7 членов, избираемых из числа архимандритов, игуменов, а в XIX в. кроме них и представителей белого духовенства – протоиереев и священников. Состав консистории утверждался Синодом по представлению епархиального архиерея. В таком же порядке они и увольнялись. Для производства дел при консистории состояла особая канцелярия, которую возглавлял светский чиновник-секретарь, назначавшийся и увольнявшийся обер-прокурором Синода. Он подчинялся как епархиальному архиерею, так и обер-прокурору Синода. Консистория ведала назначением и смещением приходских священно- и церковнослужителей, привлекала их к церковному суду за правонарушения по должности, осуществляя надзор за ведением церковного хозяйства в епархии, строительством и благоустройством храмов, проводила в жизнь распоряжения Синода, составляла для него донесения и отчеты по епархии. Согласно Уставу духовных консисторий 27 марта 1841 г., главным лицом консистории был ее секретарь. Хотя он назначался Синодом, но подчинялся не Синоду, а непосредственно обер-прокурору, перед которым отчитывался во всем. Таким образом, консистория оказывалась в двойном подчинении – епархиального архиерея (как главы епархии) и обер-прокурора Синода «Таким образом, – как справедливо заметил И.К. Смолич, – обер-прокуроры имели сильную и независимую опору в епархиальных управлениях»¹⁰. Помимо консистории для ведения мелких текущих дел при архиерее находилась епархиальная канцелярия – по аналогии с канцелярией обер-прокурора Синода¹¹.

Устав духовных консисторий 1841 г. четко определил место и прерогативы консистории. Под непосредственным руководством епархиального архиерея она осуществляла административные и судебные функции. Высшей инстанцией для консистории был Синод Консистория состояла из присутствия (члены которого назначались епископом из белого и черного духовенства, утверждались и в случае необходимости увольнялись Синодом) и канцелярии. Каждому члену канцелярии был поручен особый круг дел. Но решения по всем делам принимались на совместных заседаниях. Канцелярия консистории находилась под руководством секретаря, который назначался Синодом по предложению обер-прокурора. Согласно Уставу 1841 г., административные задачи консистории определялись следующим образом: 1) назначение на церковные должности, 2) отчеты и характеристики кандидатов на должности, 3) пострижения в монастырях епархии, 4) управление архиерейским домом (его имуществом), а также управление монастырями и храмами. Важно отметить, что юрисдикция консисторий распространялась не только на духовенство, но и на мирян данной епархии. Так, они могли привлечь мирян к церковному суду, за исключением преступлений, которые по Своду законов подлежали гражданскому суду. Консистория могла привлечь духовенство за проступки по службе, а также против «благонравия и благочиния». В ведении консисторий находилось церковное имущество, разбор дел, связанных с жалобами как духовенства, так и мирян на духовных лиц. Решения принимались коллегиально и представлялись на утверждение епископу, который мог направить его на повторное рассмотрение в консисторию. Если мнения разделялись, в этом случае окончательное решение принимал епископ.

В XVIII в. (точнее, в первые годы синодального периода) при епархиях для проверки кандидатов на церковные должности были ученые монахи, проводившие им экзамены. Они же выполняли и роль секретарей при епископе. А до секуляризации монастырских имуществ при архиерее были экономы со штатом для управления монастырскими вотчинами.

В 60-х годах епархии стали издавать «Епархиальные ведомости» с приложениями. Помимо официальных сведений в «Епархиальных ведомостях» публиковались и «неофициальные» – по истории местных церквей и монастырей, о персоналиях, исторические и этнографические материалы, мемуары духовных лиц.

Епархии подразделялись на более мелкие церковные округа – благочиния – во главе с благочинными, как правило, в ранге протоиереев.

Ранее эту роль выполняли выборные «поповские старосты», которые впоследствии стали именоваться благочинными. В 1775 г Синод издал общую «Инструкцию благочинным приходских церквей», составленную московским митрополитом Платоном Левшиным. Она впоследствии дополнялась.

По положению 1797 г. благочинные избирались приходским духовенством из своей среды. Указ 1820 г. отменил этот порядок. Отныне они стали назначаться епархиальными архиереями, «поелику, – как гласил указ, – благочинные суть око архиереев во всех делах, касающихся церковного надзора»¹². Благочинный считался состоявшим при епархиальном управлении. В каждой из благочиний состояло от 10 до 30 общин-приходов. Если у него было более 15 приходов, то ему давался помощник. Благочинный обязан был дважды в течение года объезжать свой округ, проверять исправное ведение метрических книг и другой церковно-приходской документации, следить за «расколоучениями», выявлять «зачинщиков суеверных действий», которых затем должен был отдавать под надзор губернского прокурора. Ежегодно благочинный представлял епархиальному архиерею «клировые ведомости» и докладывал о состоянии приходов своего округа – численности прихожан, о крещениях, венчаниях, числе умерших, о самом приходском духовенстве, с отметками о «поведении и исправности» каждого члена причта, о наложенных на них взысканиях за правонарушения.

Благочинные должны иметь у себя списки всех священно- и церковнослужителей своего округа с подробной информацией о каждом из них, включая и сведения о членах их семей. Согласно Уставу о духовных консисториях 1841 г., на благочинных были возложены цензорские обязанности проповедей и поучений священников в их приходах. «Цензура проповедей и катехизаторских поучений, – говорилось в Уставе, – поручается благочинным или же особым цензорам» Благочинные или же особые «цензоры» от консистории обязаны были доносить не только о содержании проповедей, но и о тех священниках, «кои уклоняются от произношения проповедей и поучений, так и о тех, кои к составлению оных не прилагают должного внимания», а заодно и о прихожанах, которые «не бывают свыше года на исповеди и причастии»¹³. Таким образом, светская власть создавала всеобъемлющую систему контроля над исполнением верующими своих духовных обязанностей.

В Москве с давних времен церкви были поделены на «сОроки». В каждом сороке числилось от 10 до 43 церквей, а самих сороков не более 20–30, хотя издревле говорили о Москве как о городе «сорокА сорокОв церквей». Сороки превратились в благочиннические округа, хотя прежнее наименование их как «сорокИ» сохранилось. В состав сороков не включались кремлевские соборы.

В 1797 г. были учреждены монастырские благочиннические округа: для надзора за монастырями архиереями было поручено назначать из числа монастырских настоятелей от одного до трех благочинных, в зависимости от числа монастырей в епархии. В 1828 г. они получили от Св. Синода на этот счет особую инструкцию.

В начале XIX в. числилось свыше 2,2 тыс. благочиннических округов. До конца синодального периода численность их практически не менялась. В 60-е годы XIX в. при благочинных стали создаваться благочиннические советы из настоятелей вверенных им приходов. Но к началу 80-х гг. они были существенно ограничены в своих полномочиях, а затем и совсем упразднены¹⁴.

С начала XVIII в. указами Синода в наиболее крупных епархиях были введены должности викариев (или викарных епископов) – помощников епархиальных архиереев по управлению епархиями. Назначались они от случая к случаю. Статус викария четко не был определен. По поручению епископа они ставили церковнослужителей, осуществляли надзор над церковно-приходскими школами и женскими монастырями¹⁵. В XIX в. викариям стало вверяться управление отдельных частей епархий под наименованием викариататсв. Так, в Московской епархии в начале XIX в. было уже 4 викариатства.

В 1865 г Св. Синод получил высочайшее разрешение открывать викариатства всем епархиям, если они располагали для этого необходимыми материальными средствами В связи с этим численность викариатств существенно возросла. Если в 1799 г. их насчитывалось 5, в 1851 г. – 11, то в 1891 г. – 38, к 1917 г. – уже 70¹⁶. Викарный епископ носил титул «викарного преосвященного» и именовался по названию уездного города, который становился центром викариатства. Викарный епископ мог рукополагать священнослужителей в пределах своего викариатства, однако он не имел ни кафедрального собора, ни консистории. Викарии находились в личном распоряжении епископа, которому они полностью подчинялись. Епископ давал им поручения по своему усмотрению, ибо никаких предписаний о круге компетенции викариев не было, и статус их не был определен.

Вне епархий находилось духовенство придворное, военное и при русских посольствах за рубежом.

Во главе придворного духовенства стоял «духовник их императорских величеств». Он носил звание «протопресвитера придворного духовенства», а по своему положению и рангу фактически приравнивался к епископу. Царские духовники по своему положению входили в состав Св. Синода в качестве постоянно присутствовавших его членов. Они были независимы от Св. Синода и нередко даже вмешивались в его дела, оказывали влияние на церковное управление. За особые заслуги духовника царя награждали митрой и орденами.

Военное духовенство было учреждено Петром I. По «Воинскому уставу» 1716 г. было положено при каждом армейском полку состоять полковому священнику, в военное время подчиненному полевому обер-священнику действующей армии. Подобным же образом и по Уставу морской службы 1720 г. для каждого корабля назначались корабельные священники (как правило, иеромонахи, в редких случаях бездетные вдовые священники), находившиеся в подчинении обер-иеромонаха флота. На содержание полковых священников и флотских иеромонахов с приходов собирались «подможенные деньги». Екатерина II повелела строить церкви для гвардейских полков с тем, чтобы их священники получали побочные доходы от гражданского населения, посещавшего эти церкви.

Согласно указу 1732 г. Анны Иоанновны, в мирное время полковые священники подчинялись архиерею той епархии, где был расквартирован полк. Лишь во время военных действий они переходили непосредственно в ведение Синода. В конце XVIII в. военное духовенство фактически освободилось от епархиальной власти.

По Воинскому уставу 1797 г. Павла I во главе всего армейского и флотского духовенства был поставлен обер-священник армии и флота. На эту должность был определен протоиерей П.Я. Озерецковский, которому особенно благоволил Павел. Он наградил его митрой, а в 1800 г. посвятил в рыцари Мальтийского ордена и ввел в состав Св. Синода. При этом Павел дал Озерецковскому право представлять доклады по военно-церковным делам непосредственно ему, минуя Синод (после смерти Павла I Озерецковский лишился этой прерогативы). Озерецковский при Павле учредил в Петербурге особую семинарию, называвшуюся «армейской», – специально для подготовки военного духовенства. В этой семинарии обучались только дети полковых священников. Но в 1819 г. она была упразднена, и ее ученики распределены по епархиальным духовным школам.

В 1801 г. Александр I особым указом подчинил военное духовенство Синоду (ранее Павел I сделал его автономным). С 1801 г. военному духовенству после 20 лет службы, кроме жалованья, стала начисляться еще и пенсия.

В 1816 г. была учреждена должность второго обер-священника Главного штаба Его Императорского Величества с подчинением ему духовенства гвардейских полков (с 1844 г. и Гренадерского корпуса). В 1840 г. была учреждена должность третьего обер-священника (Кавказского корпуса). В 1858 г. обер-священники были переименованы в главные священники: 1) армии и флота, 2) гвардии и гренадер и 3) Кавказского корпуса.

С 1883 г. управление духовенством и церквами армии, гвардии и гренадер временно было сосредоточено в руках одного главного священника, а в 1889 г. окончательно было объединено под ведением главного священника гвардии и гренадер, армии и флота, с переименованием его в протопресвитера военного и морского духовенства. При нем было учреждено Духовное управление.

Некоторые церкви военного ведомства одновременно являлись и приходскими, поэтому военному духовенству этих церквей давалось право выполнять требы гражданского населения.

В 1890 г. управление церквами и духовенством военного ведомства было вверено протопресвитеру военного и морского духовенства, который назначался Синодом по ходатайству военного министра и утверждался императором. По своему рангу он приравнивался к архиепископу и генерал-лейтенанту армии. При нем учреждалось Духовное правление из лиц по его собственному выбору. Ом же назначал и дивизионных благочинных. Благочинные следили за состоянием походных церквей, преподаванием Закона Божьего солдатам, рассматривали поступавшие жалобы на полковых священников.

В 1891 г. в армии и флоте числилось 272 церкви и 569 священников. Для служивших в российской армии лиц католического, протестантского и мусульманского вероисповеданий назначались католические капелланы, евангелические проповедники и муллы.

Во время русско-японской войны 1904–1905 гг. были учреждены должности главных священников фронта, каждый из которых находился в подчинении протопресвитера армии и флота. В 1916 г. были учреждены особые должности армейских проповедников – по одному на каждую армию. Они должны были безпрерывно объезжать с проповедями воинские части своей армии. На эти должности были поставлены «самые выдающиеся духовные ораторы».

Во время Первой мировой войны структура военного духовенства выглядела следующим образом: во главе его стоял протопресвитер; у него находилось несколько помощников для канцелярской работы; при фронтах – главные священники и их помощники, штабные священники, дивизионные и госпитальные благочинные и гарнизонные священники. В конце 1916 г. учреждены были должности главных священников Балтийского и Черноморского флотов.

По свидетельству Г. Шавельского, если в мирное время по ведомству военного духовенства состояло 730 православных священников, за время войны (1914–1917) «их перебывало в армии свыше 5000 человек». Изданная во время войны инструкция точно разъясняла каждому: полковому, госпитальному, судовому и др. военным священникам, – где они должны находиться, что должны делать во время боевых действий и вне их, где и как должны совершать богослужения, о чем вести проповеди. Помимо совершения богослужений, исповеданий, наставлений, ободрений, напутствий умиравшим, погребений, строевому священнику вменялось в обязанность помогать врачам в перевязке раненых, заведовать выносом с поля боя убитых и раненых, заботиться о поддержании в порядке воинских могил и кладбищ, «извещать возможно обстоятельнее родственников убитых», организовывать в своих частях общества помощи семьям убитых и увечных воинов. Вменялось в обязанность по возможности чаще совершать богослужения для раненых, ежедневно обходить госпитальные палаты, вести беседы с ранеными, утешать их, писать от них письма на родину, извещать родственников о времени и месте захоронений погибших на поле брани, содержать в порядке воинские кладбища. Полковые священники сопровождали свои части не только в походах, совершая богослужения в походных церквах (оборудованных палатках), но и в боевой обстановке.

В боевой обстановке, когда в составе действующих частей были солдаты разных исповеданий, были категорически запрещены религиозные споры, «дабы не посеять в воинских частях пагубную вражду, памятуя, что и они (католики, протестанты и старообрядцы) проливают кровь за веру, царя и Отечество, и что «у нас с ними един Бог и одно Евангелие и одно крещение»¹⁷. Особое внимание уделялось подбору духовенства, направленного в экспедиционные русские войска за границу, от которого требовалось тесное сотрудничество с духовенством английских и французских частей.

Во время сражений священники иногда наряду с атакующими солдатами шли в бой. За самоотверженное совершение своего священнического долга в боевой обстановке военные священники награждались георгиевскими крестами.

Приказом Народного комиссариата по военным и морским делам от 12 января 1918 г. военное духовенство было упразднено, и из армии было уволено 3700 священников.

За рубежом православное духовенство существовало при посольствах, дипломатических миссиях, некоторых консульствах и при дворах членов царствующего дома, проживавших за пределами России, но принадлежавших к ведомству Министерства иностранных дел, а в церковном отношении подчинялись петербургскому митрополиту. Назначение и увольнение их проводилось Св. Синодом, но по соглашению с Министерством иностранных дел. Оно же и содержало его на свои средства. Из императорского кабинета им выдавались золотые наперсные кресты. Прослуживший при посольстве 7 лет получал этот крест в качестве награды, а менее этого срока – возвращал его в императорский кабинет. Посольскому священнику разрешалось стричь волосы, в неофициальной обстановке носить светскую одежду, но без наперсного креста.

В 1911 г. только в Западной Европе было 22 посольских церкви, кроме того, 30 церквей в курортных местах, 8 часовен на местах погребения членов царских фамилий, 7 церквей братства св. Владимира в Берлине и 12 частных часовен. С 1907 г. при петербургском митрополите было особое викариатство по делам заграничных церквей¹⁸.