Политика партийно государственного руководства

Сращивание партийной и государственной власти

Процедура
принятия политических решений почти
не изменилась. Полит­бюро ЦК РКП(б)
становится признанным высшим политическим
органом в СССР.

Полномочия
Политбюро никогда не обсуждались. По
существу партийная олигархия сама
присваивала себе высшие полномочия. 20
января 1922 г. Политбюро постановило, что
«В Политбюро могут вноситься вопросы
высшей советской инстанцией, в случае
не­возможности для нее самой решить
этот вопрос».

Органы
советской власти, правительство
становятся инструментами в руках
Политбюро, обладающего абсолютной
властью.

Характерно
замечание Сталина (1926 г.) о том, что партии
нужны «приводные ремни», т.е.
структуры проводящие в жизнь руководящие
указания партии. Интересно, что к
«приводным ремням» Сталин отнес
не только профсоюзы, комсомол, кооперативы,
жен­ские организации, школу и печать,
но и советы.

Реальным
носителем политической власти становится
партийный, государ­ственный и
хозяйственный аппарат.

Сталин
уже в 20-е гг. четко представлял, где
следует искать путь к власти, он точно
указывал на исполнительный аппарат как
на инструмент реальной власти: «Страной
управляют на деле не те, кто выбирает
своих делегатов… Страной управляют
фактиче­ски те, которые овладели на
деле исполнительными аппаратами
государства, которые руководят этими
аппаратами».

Формируется
и становится особой кастой советского
общества слой носи­телей власти и
обладателей привилегий — номенклатура.

Под
номенклатурой в 20-е гг. понимали перечень
должностей, назначения на которые
производятся вышестоящими органами,
или людей, которые занимали эти должности.

В
1925 г. специальным постановлением были
утверждены номенклатура N 1 (назначения
на эти должности были прерогативой ЦК
РКП(б) и прежде всего Политбюро) и
номенклатура N 2 (назначения на эти
должности благословляли отделы ЦК).

Со
своими должностями и властью номенклатура
получала и привилегии согласно рангу.
В 20-е гг. получение привилегий, имевшее
место и в годы гражданской войны, бы­ло
упорядочено. Было инвентаризировано
количество номенклатурных должностей.
К примеру, в 1922 г. в номенклатуру ЦК и
губкомов РКП(б) включалось 15 325 человек.
Именно на них было ориентировано принятие
XII партконференцией (1922 г.) резолюции «О
материальном положении активных
работников». Именно для номенклатуры
вводится особый талонный режим, создаются
распределители спецпайков, выделяются
дефицит­ные путевки в лучшие санатории
и т.п. Изучение материалов о привилегиях
кремлевской верхушки порождает сомнения
в том, что коммунизм строился для всех.
Протоколы По­литбюро пестрят резолюциями
о предоставлении длительных отпусков
(1-2-3 месяца) крупным партийным деятелям;
во время голода 1921-1922 гг. им оплачивались
поездки на лечение и отдых в Германию
и т.д. Можно сказать, что в то время, когда
страна жила по законам нэпа, номенклатура
жила по законам «военного коммунизма».

Внутрипартийная борьба в ркп(б)

В
условиях однопартийной системы пути
развития могли выбираться толь­ко в
рамках существовавших в РКП(б) концепций.
Этим отчасти объясняется, острая
внутрипартийная борьба, которая шла в
течение 20-х
гг. Были и другие ее причины: борьба
лидеров и партийных группировок за
власть, борьба оппо­зиционных групп
за расширение внутрипартийной демократии.

Важнейшие
эпизоды внутрипартийной борьбы

— Дискуссия
о профсоюзах (ноябрь 1920- март 1921)

Основным
вопросом было выяснение роли и места
профессиональных союзов в со­ветской
политической системе. Однако ведя
яростные дебаты по этому вопросу,
комму­нисты, в сущности, полемизировали
по более значимой проблеме — о методах
политиче­ского
и
хозяйственного управления страной, о
связи политического руководства с
масса­ми.
Выделилось около полутора десятков
различных платформ. Основными были три:
платформа Л.Д.Троцкого, платформа
«рабочей оппозиции» (платформа
А.Г.Шляпникова) и платформа «десяти»
(платформа Зиновьева-Ленина). Общим для
всех было признание диктатуры и ведущей
роли коммунистической партии. Расхождения
касались менее зна­чимых вопросов.
Троцкий выступал за быстрое (1-3
года) огосударствливание профсою­зов
«сверху», по инициативе государственных
органов. Ленин предлагал сделать то же,
но чуть помедленнее, дав возможность
профсоюзным работникам овладеть
некоторыми управленческими навыками.
«Рабочая оппозиция» предлагала
взять за основу профсо­юзный аппарат
и государственное управление строить
на его основе с использованием методов
управления профсоюзами, верховную
распорядительную власть предписыва­лось
закрепить за всероссийским съездом
производителей. Кроме того, предлагалось
перейти к «рабочей демократии»,
т.е. дать рабочим возможность участвовать
в формиро­вании управленческого
корпуса. Заявлялось о необходимости
покончить с постоянным вмешательством
ЦК в деятельность государственных и
профсоюзных органов, отказать­ся от
практики «назначенчества».

В
ходе дискуссии на основе платформ были
созданы фракции (т.е. группировки, имеющие
не только общую идейную платформу, но
и свою внутреннюю дисциплину, а возможно,
и организационную структуру). Выборы
на X съезд РКП(б) проходили по платформам,
что еще больше сплотило крупные фракции.
На съезде по ряду вопросов удалось
прийти к компромиссу, решение ряда
вопросов было определено большинством
голосов, которым обладала платформа
«десяти».

— X
съезд РКП(б). Резолюция «о единстве
партии»

Важнейшим
итогом X съезда было не решение о замене
разверстки налогом (предложения Ленина
по этому вопросу были приняты без прений)
и не резолюция по вопросу о роли профсоюзов
(здесь все было предопределено соотношением
сил), а формирование фракции партийного
большинства. Ленину, опиравшемуся на
фракцион­ное большинство сторонников
платформы «десяти», удалось сколотить
фракционное большинство в руководящих
партийных органах. Из числа членов ЦК
было выведено 5 троцкистов, зато было
вновь избрано 8 сторонников платформы
Зиновьева-Ленина.

Еще
более важным итогом съезда было принятие
резолюции «О
единстве
партии». Она
была предложена Лениным неожиданно,
после выборов центральных партийных
органов, за несколько часов до окончания
работы съезда. Эта резолюция под страхом
партийных взысканий, вплоть до исключения
из партии, запрещала создание фракций
внутри партий.

Секретный
п.7 резолюции предоставлял право
Центральному Комитету большинст­вом
в 2/3 голосов исключать из партии и даже
выводить из своего состава членов ЦК,
выбранных партсъездом. Это было
равнозначно установлению диктатуры
партийного большинства. Меньшинство,
лишенное такого инструмента, как право
организационного сплочения, заведомо
было обречено на поражение в борьбе с
партийным большинством и центральным
партийным аппаратом, по существу
представляющим собой фракцию большинства.
Стальное партийное единство, по идее
Ленина, должно было позволить большинству
провести партийную линию твердо и без
колебаний, особенно опасных в обстановке
подъема «мелкобуржуазной» волны
(отступления от политики «военного
ком­мунизма»).

•—
Борьба с
«рабочей
оппозицией» (1921-1922)

Удар
по «рабочей оппозиции» был нанесен
еще на X съезде РКП(б), принявшем резо­люцию
«О синдикалистском и анархистском
уклоне в нашей партии», которая
осуждала идеи и деятельность «рабочей
оппозиции», взгляды ее были признаны
несовместимыми с членством в партии.

Отстаивая
право на свою точку зрения, отличную от
позиции руководящего большин­ства,
бывшие члены «рабочей оппозиции»
в апреле 1922 г. подали заявление («заявление
22-х») в Исполком Коминтерна. В нем
содержался протест против диктата
партийного руководства, отстаивалось
право на инакомыслие внутри компартии.
На закрытом засе­дании XI съезда РКП(б),
обсуждавшем выводы комиссии по поводу
данного письма, вы­яснилось, что
внутрипартийный режим директивного
единства не пользуется в партии
безоговорочной поддержкой. За резолюцию
комиссии съезда, осуждавшую обращение
в Исполком Коминтерна, проголосовало
227 делегатов с правом решающего голоса.
За резолюцию ВААнтонова-Овсеенко,
предлагавшую коренным образом изменить
отно­шение к инакомыслящим коммунистам,
проголосовало 215 делегатов. Всего
нескольких голосов не хватило для
изменения резолюции «О единстве
партии». Но эти голоса стали решающими.
«Рабочая оппозиция» еще раз была
осуждена. Партийное руководство по­лучило
мандат на дальнейшее продолжение
внутрипартийного диктата.

—
Выступления
Троцкого в октябре 1923 г. и дискуссия о
внутрипартийной де­мократии

В
1923 г. больной Ленин уже не мог контролировать
положение в партии. К этому времени в
среде партийного большинства сложилась
руководящая группа в лице И.В.Сталина,
Г.Е.Зиновьева и Л.Б.Каменева («тройка»),
захватившая контроль за дея­тельностью
партийно-государственного аппарата.
Борьбу с «тройкой» мог возглавить
только не менее авторитетный член
высшего партийного руководства. Им стал
член По­литбюро, нарком военно-морских
дел и Председатель Реввоенсовета
республики Л.Д.Троцкий. Он имел личные
обиды на «тройку» и считал себя
самым достойным канди­датом на первый
пост в государстве.

4,
8 и 10 октября 1923 г. Троцкий направил в
адрес ЦК РКП(б) письма, ставшие из­вестными
в парторганизациях Москвы и Петрограда,
где критиковал внутрипартийный режим.
Вскоре к нему присоединился ряд видных
партработников, подписавших коллек­тивное
письмо в ЦК («платформа 46-ти»),
лейтмотивом которого было осуждение
фрак­ционной диктатуры большинства
Политбюро. Октябрьский (1923) пленум ЦК и
ЦКК РКП(б) осудил выступление оппозиции,
однако партийное руководство вынуждено
было несколько разрядить атмосферу.
Для этого была организована дискуссия
о партийном строительстве, итогом
которой стало принятие 5 декабря 1923 г.
резолюции Политбюро ЦК РКП(б) и Президиума
ЦКК «О партстроительстве». В ней
признавалось наличие бюро­кратизма
в партийном аппарате и предлагались
мероприятия по развертыванию
внутри­партийной демократии (выборность
и сменяемость парторганов; включение
партийных масс в решение местных и
общепартийных вопросов; свобода критики
любых партийных органов при недопущении
фракционности и т.д.). Однако буквально
через два дня Троц­кий выступил с
критическим письмом «Новый курс»,
которое обострило борьбу в верхнем
эшелоне. Сталин, при поддержке Зиновьева,
Бухарина и других, передернул факты и
обвинил Троцкого в борьбе против ЦК, в
отстаивании фракционности и т.п. Для
стабили­зации ситуации ЦК пришлось
организовать дискуссию о внутрипартийной
демократии. Эта дискуссия была дополнена
еще и спорами об экономической политике,
поскольку кризис сбыта осенью 1924 г.
породил взаимные обвинения сталинского
большинства и троцкистской оппозиции.
Завершилась дискуссия на XIII партконференции
(январь 1923 г.). Слова о «внутрипартийной
демократии» и т.п. вошли в резолюции,
но на деле они ни к чему не обязывали.
Оппозиция же потерпела поражение. Она
подверглась массирован­ной критике
и осуждению.

— Осуждение
«Уроков Октября» Л.Д.Троцкого
(октябрь
— декабрь
1924)

На
почве борьбы с Троцким правящая верхушка
объединилась в так называемую «семерку»
— нелегальную фракцию ЦК (И.В.Сталин,
Г.Е.Зиновьев, Л.Б.Каменев, Н.И.Бухарин,
М.П.Томский, А.И.Рыков, В.В.Куйбышев),
сконцентрировавшую в своих ру­ках
основные рычаги управления партией.
Стремление к политическому уничтожению
Троцкого было, пожалуй, главным
объединяющим их началом. Случай вскоре
предста­вился.

В
октябре 1924 г. вышла в свет книга Троцкого
«1917 год». В предисловии к ней («Уроки
Октября») были допущены некоторые
неточности и преувеличения роли Троцкого
в ре­волюции. Сталин сделал все
возможное, чтобы изобразить неточности,
имевшие в большей степени теоретический
характер, как крупные политические
ошибки, превратить дискуссию по
специфическому вопросу в широкомасштабную
дискредитацию Троцкого. В ходе дискуссии,
ставшей по существу кампанией осуждения
Троцкого, его авторитет был подорван,
«троцкизм» был объявлен мелкобуржуазным
уклоном. Как следствие январ­ский
(1925) пленум ЦК РКП(б) признал невозможной
дальнейшую работу Троцкого в РВС СССР
и в Политбюро.

Еще
одним из следствий поражений оппозиции
становится «перетряхивание»
партий­ных организаций, по каким-либо
признакам причисленным к оппозиционным.
Оппозицио­неры вычищались из этих
организаций, «перебрасывались» на
другую работу, в другие регионы, партийные
коллективы своими резолюциями должны
были выражать полную лояльность
большинству ЦК.

Значение
«Ленинского призыва» и форсированного
роста партийных рядов Ленин
придавал большое значение качеству
партийных рядов. Проведенная по его
инициативе в 1921 г. чистка партии привела
к сокращению РКП(б) с 700 до 350 тыс. че­ловек.
Сталин же, напротив, постарался форсировать
рост компартии. После смерти Ле­нина
был объявлен «Ленинский призыв» в
РКП(б) рабочих «от станка» (следует
отметить, что решение о массовом наборе
в партию было принято на XIII партконференции
за не­сколько дней до смерти Ленина).
За пять недель было подано 200 тыс.
заявлений с просьбой о принятии в партию.
Быстрый рост партийных рядов продолжался
и далее. Если в апреле 1924 г. насчитывалось
446 тыс. кандидатов и членов РКП(6), то в
ноябре 1925 г. — уже 1025 тыс. Рост партии
продолжался благодаря облегчению
условий приема в партию. Принимались в
РКП(б) не только рабочие. 35% принятых в
1925-1927 гг. соста­вили крестьяне. Старое
поколение партийцев стремительно
растворялось в массе «новобранцев».
В 1927 г. «подпольщики» в РКП(б)
составляли» только 1%, 1/3 вступила в
партию в годы гражданской войны, 60%
составляли вновь вступившие. Из них
менее 1% имели высшее образование, около
63% имели в лучшем случае начальное
образование. Сталин предложил смелее
выдвигать «новобранцев» на
ответственные посты; в резуль­тате
уже в 1924 г. они занимали от 60 до 90% различных
должностей.

Точка
зрения. Привлечение
в партию массы новых членов для Сталина
было спосо­бом укрепить свои позиции.
Новоприходцы плохо разбирались в истории
партии, они бы­ли более послушными и
внушаемыми, воспринимали диктаторский
внутрипартийный ре­жим как должное.
Главным было то, что они своей карьерой
были обязаны Сталину, они чувствовали
зависимость своего благополучия от
своего вождя. Однако наиболее зна­чимые
должности (и прилагаемые к ним привилегии)
были в руках «старой партийной
гвардии», возраст которой был отнюдь
не пенсионный. Только Сталин, ведавший
кадра­ми, мог перемещать новичков на
солидные должности в обмен на их поддержку
в своей борьбе с оппозицией. Так «Ленинский
призыв» и последующие партийные
наборы стали по существу «сталинскими
призывами».

— «Новая
оппозиция»

Осенью
1925 г. под влиянием усилившихся разногласий
альянс руководящей верхуш­ки распался.
И «семерка», и «тройка» распались.
Дело дошло до того, что бывшие сорат­ники
Сталина — Каменев и Зиновьев возглавили
«новую оппозицию» на XIV съезде
РКП(б)(декабрь 1925). Основными
причинами столкновения были:

• борьба
  за личное первенство;

• расхождения
  во взглядах на теорию социализма
  (Каменев и Зиновьев выступили про­тив
  выдвинутой Сталиным концепции построения
  социализма в одной стране);

• разные
  подходы к экономической политике,
  особенно по отношению к крестьянству
  («новая оппозиция» обвиняла
  сталинский альянс в потворстве кулаку,
  что якобы и приве­ло к провалу
  хлебозаготовительной кампании 1925/26
  г.).

Оппозиция
состояла, за небольшим исключением, из
представителей Ленинградской
парторганизации, которую возглавлял
Зиновьев. На съезде Каменев выступил с
содок­ладом, в котором

содержалась
резкая критика Сталина. Сталин был
обвинен в диктате, он, по словам Ка­менева,
«не может выполнить роль объединителя
большевистского штаба». Оппозиция
была осуждена на съезде. Сразу после
съезда комиссия под председательством
Моло-това навела «порядок» в
ленинградской партийной организации.
Местные парторганиза­ции были
«обработаны» идейно, произведены
кадровые перемещения. В результате
ко­миссия за один месяц добилась почти
единогласного (96%) одобрения ленинградскими
коммунистами линии XIV съезда.

— Поражение
троцкистско-зиновьевской оппозиции
(1926-1927)

С
лета 1926 г. троцкисты и зиновьевцы вновь
развертывают борьбу против сталин­ского
альянса. Острота этой борьбы была
величиной переменной, пика она достигла
в октябре-декабре 1927 г.

Основные
обвинения сталинской руководящей
группы, выдвинутые оппозицией.

• теория
  построения социализма в одной стране
  — ревизия ленинизма;

• сталинское
  руководство виновно в росте безработицы
  и падении уровня жизни рабочих;

• руководство
  делает ставку на зажиточные слои
  деревни, а не на рабочий класс; следу­ет
  усилить налоговый пресс на кулака;

• сталинцы
  создали внутрипартийный режим аппаратного
  диктата, внутрипартийная де­мократия
  зажимается;

• Сталин
  становится диктатором, он может повернуть
  страну к реставрации капитализма;

— политика
поддержки Гоминдана советским политическим
руководством обернулась крахом китайской
революции.

Наиболее
вескими обвинениями
оппозиции стали:

• прошлые
  ошибки оппозиционеров;

• демагогический
  характер критики;

• фракционная
  деятельность.

Следует
отметить, что на этом этапе внутрипартийной
борьбы, как и ранее, разногла­сия по
теоретическим и экономическим вопросам
тесно переплетались с личностной
мо­тивацией противостояния, с борьбой
за личную власть.

Отличительной
чертой внутрипартийной схватки на этом
этапе была фракционная самоорганизация
оппозиции. Оппозиционеры устраивали
нелегальные собрания и рас­сылали
документы о внутрипартийном положении.
Они пытались оформить фракцию структурно,
создав по всей стране сеть связанных с
центром оппозиционных группиро­вок.
Целью их было завоевание большинства
на партийном съезде для смещения Ста­лина
и изменения политики партии.

Силы
были неравны. Оппозиция проигрывала
сражение за сражением. Дискредита­цией
сторонников Троцкого и Зиновьева
завершилось их выступление в поддержку
Зи­новьева на июльском (1926) пленуме
ЦК и ЦКК РКП(б) (Пленум вывел Зиновьева
из По­литбюро). Тем же закончилась
«вылазка» оппозиции на заводе
«Авиаприбор» и на других промышленных
предприятиях в октябре 1926 г. (Троцкого
и Каменева исключили из По­литбюро,
Зиновьева сместили с поста председателя
Исполкома Коминтерна.) Выступле­ние
оппозиции в мае 1927 г. по поводу подавления
шанхайского восстания чуть не при­вело
к исключению Троцкого и Зиновьева из
ЦК. Примечательно, что после каждого
по­ражения оппозиционеров заставляли
каяться под страхом применения более
радикаль­ных мер. Активная деятельность
оппозиции осенью 1927 г. закончилась
исключениями из партии и другими
партийными взысканиями для сотен
оппозиционеров; Троцкий и Зи­новьев
были исключены из ЦК на октябрьском
(1927) пленуме; за участие в ноябрьской
демонстрации с оппозиционными лозунгами
Троцкий и Зиновьев были исключены из
партии, Каменев и Раковский — из ЦК.
Разгром антисталинского блока был
завершен на XV съезде ВКП(б) (декабрь
1927), исключившем из партии 93 видных
оппозиционеров; сотни их последователей
были наказаны местными партийными
органами. Наконец в январе 1928 г. Политбюро
приняло решение об удалении из Москвы
Троцкого и 30 его сторонников, они были
отправлены в Алма-Ату (Троцкий) и Сибирь.
Причины
поражения оппозиции

• Оппозиция
  была
  малочисленна
  (не
  более
  3%
  членов
  партии),
  она
  не
  поль­зовалась
  поддержкой
  в
  массах.

• Использование
  оппозицией
  методов
  фракционной
  борьбы
  ставило
  ее
  вне
  партийной
  легальности.

• Пропагандистский
  аппарат
  находился
  в
  руках
  Сталина
  и
  был
  умело
  им
  ис­пользован
  в
  дискредитации
  оппозиции.

— Важнейшей
из
причин
победы
сталинцев
было
завоевание
аппарата.

В
1924-1927 гг. произошел резкий прирост
количества партийных комитетов, в 2 раза
увеличился их численный состав; состав
партийных комитетов обновился на 1/2 —
3/4. «Выдвиженцы» составили до 1/2
состава низовых партийных органов.
«Старая гвардия» утратила свою
роль и в партийном аппарате. Обладая
монополией на расстановку пар­тийных
кадров, выдвигая своих ставленников на
ведущие посты, Сталин обеспечил себе
поддержку аппарата.

— Сталинский
альянс
контролировал
и
карательные
органы.

Оппозиционеры
были почти приравнены к контрреволюционерам,
к борьбе с оппози­цией подключилось
ГПУ. Карательные органы помогали готовить
исключения оппози­ционеров из партии,
увольнения их с работы, а также производили
аресты оппозиционе­ров по обвинениям
в антисоветской деятельности, в подготовке
терактов и т.п.

В
результате
поражения
оппозиции
от
власти
удаляются
наиболее
опасные
конкуренты
Сталина,
он
укрепил
свои
позиции
в
аппарате.
Оппозиция
своим
со­противлением,
как
это
ни
парадоксально,
давала
толчок
к
укреплению
бюро­кратической
централизации,
способствовала
утверждению
безусловно
авторите­та
Сталина
как
вождя.
Кроме
всего
прочего,
утвердилось
догматическое
толко­вание
теории
социализма,
была
дискредитирована
идея
оппозиции
как
таковая.

— Разгром
группы
Бухарина-Рыкова-Томского

Сразу
после победы над троцкистско-зиновьевской
оппозицией Сталин вступает в борьбу со
своими недавними союзниками по
внутрипартийной борьбе, с теми
представи­телями партийного ареопага,
которые еще могли воспрепятствовать
установлению его единоличной власти в
силу своего авторитета и должностного
положения. Это были: председатель
Исполкома Коминтерна (назначенный на
эту должность после смещения Зиновьева),
главный редактор «Правды» Н.И.Бухарин,
председатель Совнаркома А.И.Рыков,
председатель ВЦСПС М.П.Томский. Их
объединило общее видение ряда
ос­новополагающих методов
социалистического строительства и
стремление ограничить всевластие
Сталина.

Основные
элементы концепции Бухарина-Рыкова-Томского

— Требуется
обеспечить оптимальное сочетание трех
основных целей социально-экономического
развития: индустриальной реконструкции
экономики, увеличения удель­ного веса
социалистического сектора, повышения
уровня жизни народа.

• Следует
  отвергнуть диктатуру промышленности,
  промышленность может успешно раз­виваться
  только на базе крепкого сельского
  хозяйства.

• Планирование
  должно исходить из реальных ресурсов
  страны, опираться на научные рекомендации,
  ориентироваться на использование
  экономических рычагов, товарно-денежных
  отношений; определение пропорций
  экономического развития должно исхо­дить
  из возможности обеспечения длительно
  наиболее быстрого темпа развития.

• Применение
  чрезвычайных, насильственных мер в
  экономике должно быть отвергнуто.

Логика
сталинской концепции

• Международная
  обстановка диктует необходимость
  скорейшей индустриализации для повышения
  обороноспособности советской страны
  (агрессивность империализма нарас­тает,
  на помощь международного пролетариата
  рассчитывать не приходится).

• Планирование
  следует ориентировать на скорейшее
  достижение максимального роста
  промышленности (иначе возможно опоздание
  с подготовкой к отражению агрессии).

• Индустриализацию
  следует проводить, в первую очередь,
  за счет зажиточных слоев деревни.

• Нарастание
  продовольственных трудностей, нарастание
  сопротивления деревни объ­ясняется
  в первую очередь обострением классовой
  борьбы по мере строительства со­циализма.

Таким
образом, если, с точки зрения бухаринской
группы, экономические трудности
объяснялись главным образом недостатками
управления, то Сталин объяснял кризис­ные
явления прежде всего происками классовых
врагов.

Точка
зрения. Главным
отличием последнего этапа внутрипартийной
борьбы сле­дует признать следующее.
Если схватка с «левой» оппозицией
носила в основном «верхушечный»
характер и не затрагивала непосредственные
интересы масс, то от исхо­да политического
противоборства бухаринской и сталинской
групп непосредственно за­висела
судьба всего крестьянства, составлявшего
тогда подавляющее большинство на­селения
страны.

Ход
борьбы

15
января 1928 г. Сталин выехал в Сибирь, где
провел ряд встреч с партийным акти­вом
по проблемам хлебозаготовок. Отставание
от плана сдачи зерна государству он
объяснил саботажем кулаков. Сталин
потребовал максимально потеснить
кулачество и развернуть строительство
колхозов и совхозов. Это означало ревизию
решений XV съезда ВКП(б), состоявшегося
менее месяца назад, в которых ничего не
говорилось о конкретных темпах
коллективизации и принудительной
ликвидации кулачества.

Точка
зрения. Сталин,
подтолкнув сибирских руководителей к
применению чрезвы­чайных мер,
преднамеренно спровоцировал широкое
неповиновение крестьянства. Со­противление
деревни должно было стать стимулом для
принятия еще более радикаль­ных мер,
таких как коллективизация и ликвидация
кулачества.

Еще
весной 1928 г. Сталин инициировал
развертывание кампании критики «правого»
уклона в ВКП(б). Правые обвинялись в
неверии в построение социализма, в
непонима­нии необходимости быстрых
темпов переустройства общества и борьбы
с кулачеством. Персонально уклонисты
не назывались. Сталин выжидал момент,
чтобы приписать пра­вый уклон своим
противникам.

В
апреле 1928 г. в донецком городе Шахты
состоялся публичный судебный процесс
против 53 буржуазных специалистов,
которым приписывался промышленный
саботаж, организация аварий, вредительство
и т.п. (На сегодняшний день историками
установле­но, что шахтинское дело
было сфабриковано ОГПУ по прямым
указаниям Сталина.) На апрельском (1928)
пленуме ЦК ВКП(б) Сталин охарактеризовал
шахтинские события как наступление
международного капитала на советскую
власть. Ни Бухарин, ни Рыков, ни Томский
факты сомнению не подвергли. Это было
победой Сталина: бухаринская поли­тика
гражданского мира была дискредитирована,
теория обострения классовой борьбы
была подтверждена, получал обоснование
курс на усиление репрессий.

На
апрельском пленуме большинство членов
ЦК еще не было готово следовать за
Сталиным. В принятых резолюциях
подчеркивалась важность рыночных
отношений, осуждались перегибы по
отношению к зажиточным крестьянам.

На
очередном пленуме ЦК, состоявшемся с 4
по 12 июля 1928 г., произошло столкно­вение
различных точек зрения. Если судить по
принятым резолюциям, победа группы
Бухарина была очевидна: решения пленума
требовали покончить с практикой обхода
дворов (для поиска хлеба), ликвидировать
рецидивы продразверстки, пресечь
наруше­ния законности, поднять
заготовительные цены. Крупнейший знаток
биографии Бухарина С.Коэн считает, что
летом 1928 г. положение генсека было чуть
ли не критическим. Но не все можно
объяснить столь прямолинейно. Факт
встречи Бухарина с Каменевым 11 июля
1928 г. (по инициативе Бухарина) свидетельствует
о растерянности «победителя»,
непло­хо представлявшего расстановку
сил в партийной верхушке. «Выступать
в открытую или не выступать?- вопрошал
Бухарин. — Если выступим, нас срежут как
отщепенцев. Если не выступим, нас срежут
несколькими шахматными ходами и взвалят
на нас вину, если в октябре не будет
хлеба». Бухарин не отважился на
открытое критическое выступление:
вероятно, сказалась паническая боязнь
обвинений в оппозиционности. В сентябре
1928 г. он опубликовал в «Правде»
статью «Заметки экономиста». Бухарин
отстаивал идеи бес­кризисного
воспроизводства, сбалансированных
планов и т.д. Формально запал критики
был направлен против троцкистов, немногие
осведомленные о спорах на закрытых
засе­даниях ЦК догадались, что речь
идет о Сталине.

Ноябрьский
(1928) пленум ЦК ВКП(б), несмотря на
многочисленные слова об обост­рении
классовой борьбы, о необходимости
форсировать подъем промышленности,
при­нял взвешенные решения. Приоритет
был сохранен за принципом пропорционального
развития промышленности и сельского
хозяйства.

Сталин
в 1928 г., в отличие от начала 20-х, уже
чувствовал свою силу, он временами шел
на уступки , давал заверения в верности
принципам нэпа, переносил разногласия
на келейные заседания правящей группы,
а на практике давал директивы о расширении
чрезвычайных мер. Одновременно Сталин
готовил аппаратное наступление на своих
бывших союзников. Вскоре после ноябрьского
пленума был снят с поста первого
секре­таря московской парторганизации
Угланов, в президиум ВЦСПС были введены
пять ста­линцев, что существенно
ослабило позиции Томского. Партаппарат
в целом, вплоть до низового уровня,
подвергся основательной чистке, из него
удаляются реальные и потен­циальные
сторонники бухари некой группы.

На
объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в
апреле 1929 г. конфликт принял откры­тый
характер. Бухарин, Рыков и Томский, ясно
изложившие свои расхождения со сталин­ской
группой, были объявлены правыми
уклонистами и осуждены. Вскоре Бухарин
был снят с поста главного редактора
«Правды», а затем отстранен от
руководства Коминтер­ном. Томского
во главе профсоюзов сменил Шверник.
Рыков подал в отставку с поста Председателя
Совнаркома. Летом против группы Бухарина
была развернута мощная кампания в
печати. На ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК
полностью дискредитированную оппозицию
заставили публично покаяться, что
завершило ее разгром. Бухарин был
ис­ключен из Политбюро.

Причины
поражения группы Бухарина-Рыкова-Томского

• коварство
  Сталина, готового в борьбе за власть
  на применение любых средств;

• нерешительность
  группы Бухарина-Рыкова-Томского:
  нежелание перенести дискуссию в массы,
  боязнь обвинений во фракционности и
  т.д.;

• непоследовательность
  группы Бухарина в политике: готовность
  в определенных усло­виях согласиться
  на чрезвычайные меры (хлебозаготовки
  1927-1928), антидемократизм и

т.п.

— Сталин
контролировал партийно-государственный
аппарат.

В
результате победы во внутрипартийной
схватке Сталин расчистил себе путь к
единоличной власти. Одновременно он
получил возможность по своему усмотрению
проводить форсированную индустриализацию
и коллективиза­цию. Победа над последней
оппозицией давала возможность отбросить
нэп и осуществить социально-экономический
и политический «перелом».

Партийное государственное руководство

Cтраница 1

Партийное и государственное руководство осуществляет широкую программу мероприятий с целью улучшения и усовершенствования всей деятельности по руководству и планированию экономической и общественной жизнью, проявляет постоянную заботу об углублении социалистической демократии, систематически советуется с трудящимися и ставит на их обсуждение вес основные вопросы социалистического строительства, внутренней и внешней политики.
 [1]

Партийное и государственное руководство Советского Союза, весь советский народ исходят из того, что развязывание термоядерной войны было бы преступлением, грозящим катастрофой для всего человечества.
 [2]

Усиление партийного и государственного руководства физической культурой и спортом в стране должно дополняться дальнейшим развитием общественных начал в физкультурном движении, повышением роли добровольных спортивных обществ и федераций по видам спорта в решении важнейших задач физического воспитания советских людей.
 [3]

Настоящей школой партийного и государственного руководства были заседания ЦК и Совнаркома, проходившие под председательством Ленина.
 [4]

Хонеккером, партийным и государственным руководством ГДР состоялся обмен мнениями по всем важнейшим аспектам сотрудничества обеих стран, были определены основные направления его совершенствования и углубления на длительную перспективу.
 [5]

Коллективность руководства Ленин считал высшим принципом партийного и государственного руководства и последовательно придерживался этого принципа в своей деятельности.
 [6]

Базируясь на данных практики, обширном опыте партийного и государственного руководства строительством, экономика строительства изучает хозяйственную политику партии и правительства в области строительства, обобщает практику руководства строительством, разрабатывает пути и методы решения хозяйственно-политических задач, выдвигаемых партией и правительством.
 [7]

С деятельностью Леонида Ильича Брежнева на высших постах партийного и государственного руководства связан исключительно важный период в истории нашей партии и страны. Под его руководством разрабатывалась и последовательно проводилась в жизнь политика партии, пронизанная постоянной заботой о человеке труда, о подъеме народного благосостояния, прочно утвердились ленинские нормы партийной и государственной жизни, благотворная атмосфера дружной, совместной работы.
 [8]

Таковы некоторые штрихи, характеризующие стиль работы Ленина, ленинские принципы партийного и государственного руководства, его заботу о людях.
 [9]

После октябрьского Пленума ЦК КПСС проведена огромная работа по улучшению методов партийного и государственного руководства, по повышению боеспособности партии. Более глубокими и прочными стали связи партии с народом, ибо все, что она делала и делает, направлено на благо трудящихся. Идет процесс идейного и организационного укрепления партии, сплочения ее рядов вокруг Центрального Комитета КПСС на базе ленинской политики, неуклонного претворения в жизнь ленинских норм партийной жизни. Вот почему вся партия, весь советский народ, в их числе коммунисты и все трудящиеся Азербайджана, горячо поддерживают новый курс ЦК КПСС и полностью одобряют его внутреннюю и внешнюю политику.
 [10]

Центральный Комитет во всей своей многогранной деятельности строго соблюдает ленинские принципы партийного и государственного руководства. Спокойная, деловая обстановка, в которой решаются кардинальные вопросы коммунистического строительства, внимательное и заботливое отношение к кадрам в сочетании с высокой требовательностью — все это характеризует стиль работы Центрального Комитета, его Политбюро, Генерального секретаря ЦК товарища Брежнева Леонида Ильича.
 [11]

Важно сохранить набранный темп, общий настрой на практическое решение задач, неуклонно повышать уровень партийного и государственного руководства экономикой, активнее развивать позитивные тенденции роста эффективности, придать им устойчивый характер.
 [12]

Теперь совершенно ясно, что эти события, начавшиеся под флагом культурной революции, были порождены глубоким кризисом партийного и государственного руководства Мао Цзэ-дуна и его группы. Не случайно ведь их нынешние политические выверты начались после того, как провалилась авантюрная экономическая политика Мао Цзэ-дуна внутри страны и потерпели крах его вылазки на международной арене с претензиями на идейную и политическую мировую гегемонию.
 [13]

Особое место занимают совместные постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, которые представляют собой одну из форм соединения партийного и государственного руководства. В них сочетаются качества правового акта и партийной директивы, подкрепляющей содержание норм права авторитетом Коммунистической партии и прямыми указаниями партийным органам.
 [14]

Проявляя большевистскую принципиальность и самокритичность, опираясь на поддержку масс, партия проделала большую работу по устранению последствий культа личности, отступлений от ленинских норм партийного и государственного руководства, по выправлению ошибок субъективистского, волюнтаристского характера. Получила дальнейшее развитие советская демократия, укреплена социалистическая законность.
 [15]

Страницы:  

   1

   2

   3

Библиографический список

1. Государственный архив Ивановской области. Ф. Р. 1115. Оп. 1. Д. 8. Л. 5 ; Д. 16. Л. 17 об.

2. О социальном страховании лиц, занятых наемным трудом : декрет СНК РСФСР от 15.11.1921. URL: http://www.zaki.ru/pagesnew.php?id=2045 (дата обращения: 30.11.2014).

3. Отчет Владимирского губернского отдела труда и управления социального страхования о работе с 1-го сентября 1923 г. по 1-е октября 1924 г. к 7-му губернскому съезду профсоюзов. Владимир, 1924. 82 с.

4. Профессиональные союзы Иваново-Вознесенской губернии за 1923—1924 гг. Иваново-Вознесенск, 1924. 127 с.

5. Профессиональные союзы Костромской губернии, 1923—1924 гг. : отчет Костромского губпрофсовета к 6-му губсъезду профсоюзов. Кострома, 1924. 96 с.

6. Резолюции VI губсъезда профессиональных союзов Ярославской губернии (25— 28 мая 1923 г.). Ярославль, 1923. 40 с.

7. Стенографический отчет V Всероссийского съезда профсоюзов 17—22 сентября 1922 года. М., 1922. 637 с.

ББК 63.3(2)631

К. А. Юдин

РЕОРГАНИЗАЦИИ ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА СССР И МЕТОДЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ НАД РЕГИОНАЛЬНОЙ НОМЕНКЛАТУРОЙ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1940-х — НАЧАЛЕ 1950-х гг.

Статья посвящена взаимоотношениям центральной и региональной власти в послевоенный период. Предпринимается попытка проанализировать ход реорганизации партийно-государственного аппарата, а также оценить влияние институциональных изменений на эффективность надзора за партийными работниками. С этой целью рассматриваются как конкретные эпизоды, связанные с «репрессивными атаками» на номенклатурный корпус, так и некоторые теоретические аспекты политического контроля в СССР.

Ключевые слова: политический контроль, номенклатура, партийно-государственный аппарат, коммунистическая идеология, тоталитаризм, репрессии.

This article is devoted to the relationship of the central and regional authorities in the postwar period. The author has attempted to analyze the course of the reorganization of the party-state apparatus, as well as assess the impact of institutional changes on the effectiveness of supervision over the party workers. To this end, the article describes, how specific episodes related to «repressive attacks» on nomenclature hull and some theoretical aspects of political control in the USSR.

Key words: political control, the nomenclature, the party-state apparatus, the communist ideology, totalitarianism, repression.

На протяжении всей истории СССР партийно-государственный аппарат во всем комплексе его институциональных звеньев выступал главным инструментом-проводником идеологической стратегии, определяемой политическим

© Юдин К. А., 2015 2015. Вып. 4 (15). История •

руководством страны. Необходимость эффективного управления, оперативной реализации партийных директив требовала постоянного мониторинга структурно-функционального облика центральных и региональных органов власти, контроля за их кадровыми, материально-техническими ресурсами, но главным образом за идейным потенциалом, выступавшим в особом советском военизированно-мобилизационном социокультурном пространстве ведущим фактором, обеспечивающим почти фанатичную исполнительную активность, о чем свидетельствовали хроники репрессивных кампаний 1930-х гг.

Вместе с тем жизнеспособность, долгосрочное существование любой политической системы зависит от степени интенсивности и регулярности воспроизводства образующих ее информационно-коммуникативных, административных каналов, а также своевременного отражения как реальных, так и потенциальных угроз цельности созданного континуума. Настоятельная потребность в идейно-политическом, организационном стимулировании партийно-государственного аппарата возникла в послевоенные годы. Победа в Великой Отечественной войне воспринималась И. В. Сталиным не только как геополитическое достижение, но и как экстремальный период, выведший из строя привычную систему функционирования партийных и советских учреждений, а также дестабилизировавший с таким трудом насаждаемую монологичность мировоззрения советских граждан. Освободительная миссия Советской армии и общественно-политический резонанс вокруг этих процессов, проникновение сведений об уровне жизни Западной Европы и сам колоссальный результат военных действий вызвали у широких слоев населения надежду на хотя бы частичное смягчение режима. Кроме того, в 1941— 1945 гг. центральная и региональная номенклатура получила возможность проявления хозяйственно-политической инициативы, закреплявшейся как вследствие «политической целесообразности» — в ходе практик делегирования полномочий, так и по общесистемным причинам: снижение приема в партию и соответственно сокращение кадрового состава парторганизаций приводили к укреплению социального статуса уже сформированного корпуса. В определенной степени повлияло и отсутствие верховных руководящих внутрипартийных ориентиров: в военный период не было проведено практически ни одного пленума ЦК ВКП(б), не говоря уже о съездах партии. Конечно, ни о какой «либерализации» не может быть и речи, тем не менее эта обстановка объективно создала предпосылки для корпоративно-олигархической консолидации региональной номенклатуры, начинавшей привыкать к некоторой доле самостоятельности. Как верно заметила О. Н. Калинина, «попав в «номенклатурную обойму», работник мог достаточно долго продержаться в системе внутрикорпоративных патрон-клиентских связей» [4, с. 67]. В 1946 г. высказывание заведующего сектором партийных кадров Томского обкома Бабанова подтвердило наличие синдрома «самоуспокоенности» (по терминологии тех лет): «Многие считают, что раз сняли с одной организации, все равно куда-нибудь пошлют. Развалил дело там, сюда пришел, снимут, а еще большую работу дадут… Многие перестали бояться этого факта, что его снимут с работы» (цит. по: [там же]).

Все это вызывало неприятие и нарастающее раздражение Сталина, расценившего подобные вольности даже среди уже нового поколения, пережившего «чистки» партработников, как признаки оппозиционного поведения, требовавшего немедленного подавления с помощью жестких дисциплинирующих мер. С одной стороны, они приняли вид внезапных

контрольно-репрессивных интервенций адресно-персонального масштаба, распространившихся не только на «рядовых» секретарей обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий, но и на ближайших соратников Сталина — Молотова, Микояна, Маленкова, Берию; с другой стороны, был взят курс на целенаправленное «укрощение» партийной номенклатуры, парализацию избыточной и уже неуместной в послевоенных условиях «местнической» инициативы с помощью многочисленных аппаратных реорганизаций и смены административных схем. В марте 1946 г. было воссоздано Министерство государственного контроля во главе с Л. З. Мехлисом. 2 августа этого же года вышло постановление Политбюро «О функциях Оргбюро и Секретариата и реорганизации аппарата ЦК ВКП(б)», в котором контроль над региональными партийными организациями признавался ведущим направлением деятельности этих структур в силу сложившейся неблагоприятной ситуации — ослабления партработы, что выражалось в «одностороннем увлечении хозяйственными вопросами в ущерб партийным» [7, с. 35—36], а также хроническом нарушении механизмов и процедур функционирования партаппарата — неправомочности принятия решений ввиду отсутствия кворума, «зажиме самокритики» и игнорировании регулярной отчетности [10, с. 16—17].

Организационно-инструкторский отдел ЦК ВКП(б) по причине утраты должной квалификации по контролю был расформирован и преобразован в Управление по проверке партийных органов при ЦК ВКП(б), которому вменялось в обязанность сформировать штат специальных инспекторов с полномочиями дивизионных «комиссаров-следователей», призванных осуществить информационно-политическое сближение центра с региональными организациями, а именно: следить за регулярной посылкой партийно-политических материалов, местной периодической печати, корреспонденции и иной отчетности, стекавшейся в отдел партийной информации Управления, наделенного правами в случае нарушения дисциплины вызывать секретарей региональных парторганизаций [10, с. 18]. С марта 1947 г. для крупнейших административно-территориальных единиц — союзных республик, а также комплексов-групп регионов РСФСР, связанных между собой экономически, назначались персональные инспекторы [10, с. 22], а по наиболее отдаленным территориям были сформированы бюро ЦК ВКП(б): Среднеазиатское, Закавказское и Дальневосточное [8, д. 1074, л. 14], выборочно туда направлялись уполномоченные ЦК. Кроме того, постоянные инспекторы ЦК ВКП(б) были закреплены за районами областей центра (Московская, Тульская, Ярославская, Костромская, Ивановская, Горьковская, Владимирская, Калининская, Калужская, Смоленская и Рязанская области), за районом «областей черноземной полосы», Северного Кавказа и Крыма и т. д. [10, с. 23]. Возникновение новых контрольных институтов сопровождалось попытками рационализировать управление путем ликвидации учреждений-дублеров. Так, уже в апреле 1947 г. было признано нецелесообразным продолжение деятельности уполномоченных Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б). На это обстоятельство обратил внимание фактический руководитель КПК М. Ф. Шкирятов, что нашло поддержку в Политбюро, пришедшее к компромиссному решению: сохранить лишь одну «фракцию» КПК — партколлегии при обкомах, крайкомах и ЦК компартий союзных республик, которые должны были продолжать раз в три месяца направлять информационные записки «по отдельным вопросам из жизни парторганизаций, заслуживающим

внимания ЦК» [8, д. 1076, л. 20] и тем самым выполнять дополнительную сигнализаторскую роль.

Очередной трансформации подверглась сама система партийной власти по всей иерархической вертикали, что предписывалось постановлениями Политбюро от 10 июля, 25 октября 1948 г. и 4 января 1949 г., согласно которым для более тщательной организации проверки исполнения вместо ранее существующих управлений создавались отделы. В частности, Управление по проверке партийных органов было реорганизовано в отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов во главе с Б. Н. Черноусовым [7, с. 60—61]. Наконец, одним из последних заметных штрихов в картине институциональных преобразований при жизни Сталина стало постановление бюро Президиума ЦК КПСС «Об улучшении работы отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС» от 26 января 1953 г., которое объявило новую войну «обезличиванию» государственного аппарата, проявлениям «беспечности и ротозейству, парадному благополучию и упоению успехами» [10, с. 48], войну, аналогичную той, которая была предпринята в середине 1930-х гг.

Таким образом, сталинскому руководству удалось достигнуть интенсификации информационного обмена с регионами и с помощью осведомленности о состоянии дел на местах продолжить излюбленную стратегию управления, основанную на идейно-политических антиномиях — синхронном сочетании «шоковой терапии» с поворотами к рациональной стабилизации. В пользу этого свидетельствует параллелизм противоположных направлений, когда крупные «дела», связанные с политическими разоблачениями, протекали на фоне курса на материальное обеспечение и консервацию номенклатурного статуса партийных работников. Так, 7 мая 1946 г. Секретариат ЦК ВКП(б) поручил комиссии в составе А. А. Кузнецова, М. Ф. Шкирятова, Е. Е. Андреева, А. В. Власова и Д. В. Крупина подготовить и внести на рассмотрение ЦК предложения об улучшении материального положения партработников. В разработанном комиссией проекте, представленном через неделю, фигурировали значительные индексации: повышение заработной платы центральным и региональным работникам на 50 %, а также увеличение продовольственных лимитов инструкторскому составу с 250 до 300 руб. в месяц и лимитов на промтоварные продукты с 1000 до 1500 руб. ежеквартально [10, с. 151]. Предполагались значительные льготы и приоритеты, связанные с жилищным, культурным, медицинским и иным обслуживанием. О реализации этой программы свидетельствуют следующие документы. В декабре 1947 г. в связи с отменой карточной системы материальное благосостояние региональной номенклатуры не только не пострадало, но и значительно возросло. Упразднение «бесплатной выдачи продовольствия» было достойно компенсировано: по областям РСФСР ассигнования для обеспечения партийной номенклатуры по плану возрастали с 75 до 375—450 млн руб. в год [10, с. 153]. В частности, в докладной записке управляющего делами ЦК ВКП(б) Д. В. Крупина говорилось, что установленное денежное довольствие руководящим работникам в областях потребует увеличения ассигнований на 1948 г. по сравнению с 1947 г. в 5—6 раз [10, с. 155].

В то же время параллельно началось ужесточение преследований за «самоснабжение» и неправомерное премирование партийных организаций со стороны хозяйственных структур. Это расценивалось как антипартийное нарушение (попытка подкупа), которое «приводит к отношениям семейственности и связывает парторганизации в критике недостатков в работе

хозяйственных организаций, в силу чего руководящие партийные работники теряют свое лицо и становятся игрушкой в руках ведомств в ущерб интересам государства» [8, д. 1059, л. 95]. В действительности запрет на премирование коснулся не только взаимоотношений между партийно-советскими учреждениями, он действовал как принципиальный императив и во внутрипартийном институциональном спектре. В соответствии со специальным постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) в сентябре 1946 г. были отменены решения Запорожского, Винницкого и Львовского обкомов партии Украины о премировании партийных работников за выполнение государственного займа [10, с. 158—159], решения Карагандинского обкома Казахстана о снабжении партийных и советских работников за счет фондов комбината «Караганда-уголь» [10, с. 160]. Причем нужно отметить, что в некоторых случаях претензии центрального руководства являлись небезосновательными. Так, было вскрыто, что Алтайский крайисполком и крайком ВКП(б) установили для девяти руководящих краевых работников неограниченную выдачу промышленных товаров, в результате только за 1945 г. и девять месяцев 1946 г. четыре «номенклатурных работника», использовав служебное положение, сделали заказ на изготовление одежды и обуви на сумму 105 565 руб. [10, с. 161].

Параллельно с кампанией по борьбе с «самоснабжением» наблюдалось нарастание критики «массово-политической» работы региональных парторганизаций. Первыми объектами пристального внимания со стороны центра стали партийные организации Армении, Украины, а также Смоленский обком ВКП(б), которые подверглись детальному, сверхпедантичному обследованию на предмет выполнения стандартных и рутинных организационно-политических процедур, что свидетельствовало о целенаправленном свертывании «неформальных» отдушин. Так, в апреле 1947 г. Смоленский обком упрекали за общее ослабление партийной вертикали власти, нарушение связи с районными организациями, за «кадровую чехарду» и отсутствие должной заботы о «выращивании» квалифицированных работников, в низкой интенсивности директивной работы (обком выносил мало постановлений и не контролировал их выполнение) [10, с. 56—60]. Аналогичные претензии предъявлялись к партийным работникам Армении, многие из которых, как утверждалось в записке Управления кадров ЦК ВКП(б), составленной А. Ларионовым, могут быть охарактеризованы как «не справляющиеся» и не знающие состояния дел либо подверженные «измельчению и растворению». Так, секретарь Мегринского райкома т. Казарян, находившийся на этой должности 10 лет, «в результате бесконтрольности превратился в обывателя, подобрал себе послушный аппарат районных организаций из своих родственников и односельчан, силами работников районных учреждений и колхозов построил себе двухэтажный дом, занялся спекуляцией скотом.» [10, с. 74].

Особый акцент был сделан на «нездоровой атмосфере» отсутствия «партийной принципиальности», необходимой для преодоления внутренней конфронтации (склок) между ведомствами и их представителями, а также изжития «националистических уклонов». Критика адресовалась и партийной организации УССР. Однако последнее направление «проработки» вновь приняло вид не столько серьезных претензий, сколько инспирированной игры двух «линий» в стиле неустойчивого блуждания, лавирования для достижения равномерной дистанции как от чрезмерного выделения этнической специфики, так и от «русификаторской политики», что должно было привести к некой абстрактной интернациональной солидарности. Об этом красноречиво

свидетельствуют два эпизода. Первый связан с реакцией на позицию А. А. Жданова, изложенную в тексте, оформленном как фрагмент выступления на заседании Секретариата ЦК ВКП(б) по вопросу Кабардинского обкома партии, состоявшемся 25 февраля 1948 г. Жданов заявил об излишних «уступках русским» и проявлении «русского национализма». На основании этой информации было принято постановление Секретариата ЦК, в котором признавалось, что «в работе Кабардинского обкома ВКП(б) и секретаря обкома т. Мазина имеются крупные недостатки и ошибки, вытекающие из извращений национальной политики партии и игнорирования работы по созданию и выдвижению национальных кадров» [10, с. 112—113]. Второй эпизод связан с конфликтом между министром государственного контроля Л. З. Мехлисом и секретарем компартии Азербайджанской ССР М. Д. Багировым, который закончился не в пользу первого: ревизия финансово-хозяйственной деятельности, проведенная министерством, частично была аннулирована. Как говорилось в постановлении Политбюро от 30 июля 1948 г., «министр Госконтроля СССР т. Мехлис без всякой нужды к тому придал ревизии большой размах»: «Ревизия носила тенденциозный характер. Работники Госконтроля, производившие ревизию, и прежде всего зам. министра Госконтроля СССР т. Емельянов, руководивший ревизией, преднамеренно выражали недоверие руководителям ЦК КП(б) Азербайджана ССР и вели себя по отношению к ним, как к подсудным лицам…» [8, д. 1072, л. 80—83].

Весь этот политический спектакль был срежиссирован Сталиным, не отказывавшим себе в удовольствии целенаправленного столкновения разных ведомств, уровней партийной власти и их представителей с инсценировкой псевдолиберального отношения к «жертвам пристрастия центра». В данном случае действующими лицами в спектакле стали одиозный исполнитель-карьерист Л. З. Мехлис, очевидно специально подвергнутый критике, которая преследовала цель охладить избыточный «разрушительный потенциал» и изощренно уязвить психологически с помощью демонстративного признания приоритета в конъюнктурной «истинности» влиятельного азербайджанского руководителя, и М. Д. Багиров, при этом совершенно не нуждавшийся в подкреплении авторитета: он являлся одним из самых могущественных региональных лидеров и занимал свой пост секретаря ЦК компартии бессменно с 1933 г. [1, с. 757].

Так или иначе, но именно «фактор Сталина», его импульсивная психополитическая реактивность, усугубляемая повышенной мнительностью, болезненно-патологическим припоминанием просчетов тех сегментов созданной им самим системы, которые воспринимались как наименее «политически благонадежные», привели к череде репрессивных атак против регионов РСФСР и смежных с ними административно-территориальных единиц. Так, в январе 1947 г. были сняты с должностей секретари Владимирского и Ивановского обкомов Г. Н. Пальцев и Г. М. Капранов, которые были заменены П. Н. Алферовым и В. В. Лукьяновым соответственно. «Секретарь Владимирского обкома т. Пальцев Г. Н., — говорилось в постановлении ЦК, — подменив партийную принципиальность в работе приятельскими отношениями с бывшим секретарем этого же обкома Жигаловым, сложившимися на почве попоек, не разоблачил последнего как врага народа, хотя имел для этого достаточно фактов. Более того, сам т. Пальцев оказался политически гнилым, а в бытовом отношении — морально распустившимся человеком» [10, с. 169].

Непростая ситуация сложилась в Рязанской области в 1948—1949 гг., отразив многомерность конфронтации в системе «центр — регион». Напряженное противостояние наблюдалось между «этатистскими» требованиями, выдвигаемыми «сталинской группой» по принципу «все для государства любой ценой», и стремлением региональной номенклатуры выработать хотя бы минимальный хозяйственный и административный иммунитет, смягчить экстремальное давление, приводившее к особенно тяжелым последствиям в условиях послевоенного продовольственного кризиса, сопровождающегося сокращением расходования хлеба по всей европейской части СССР. Об этом докладывал министр заготовок СССР Б. А. Двинский Сталину в сентябре 1946 г. После его «сигнала» было принято постановление Политбюро об усилении темпов хлебозаготовок [7, с. 222—223]. Все это сопровождалось жестким пресечением всякой «частнособственнической» инициативы, разоблачением «околоколхозного» населения, рассматривавшегося как вражеский, антигосударственный сектор экономики. Партийным организациям на показательном примере Новосибирского обкома предписывалось мобилизовать и интенсифицировать внутрирегиональный информационный обмен с помощью регулярной телефонной связи районных комитетов партии с вышестоящим по иерархии руководством [7, с. 227].

В апреле 1948 г. вышло постановление Оргбюро «О руководстве Рязанского обкома ВКП(б)», на основании которого первый секретарь А. И. Мар-фин был освобожден от занимаемой должности за «грубые ошибки и извращения линии партии в колхозном строительстве»: «Обком проглядел, что. колхозники многих сельскохозяйственных артелей в ущерб общественному колхозному производству стали на путь непомерного раздувания своего личного хозяйства и других неартельных источников дохода. Обком, облисполком, а также районные партийные органы проявляют недопустимый либерализм к рваческим, спекулятивным элементам.» [10, с. 170—171]. Обкому вменялось в обязанность в кратчайшие сроки вернуться к «нормальным колхозным порядкам», разработав меры по ограничению приусадебного хозяйства колхозников, а также нейтрализовать «паразитический элемент, проживающий на селе» [10, с. 172]. Однако через год «рязанское дело» возобновилось. Уже новое руководство региона во главе с преемником А. И. Марфина А. Н. Ларионовым продемонстрировало тяготение к «самодостаточности», достигаемой торможением информационной реактивности. Подобная «доктрина сдерживания» и была обнаружена в результате проявления политической бдительности сотрудником системы ведомств внутрипартийного контроля — инструктором отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б) В. Липатниковым. В специальной записке от 10 июня 1949 г., адресованной Г. М. Маленкову, Липатников писал: «Первый секретарь Рязанского обкома ВКП(б) Ларионов находит в некоторых случаях излишним своевременно и полностью посылать в ЦК ВКП(б) необходимые документы и материалы на лиц, представляемых обкомом партии на утверждение ЦК ВКП(б). Мои указания заведующему отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов Рязанского обкома партии о соответствующем оформлении присылаемых в ЦК ВКП(б) материалов, т. Ларионов расценивает как бюрократические придирки, которые мешают ему работать.» Пытался игнорировать Ларионов, как далее сообщает Липатников, и процедуру вызова работников в ЦК ВКП(б), а также проявлял импульсивную нетерпимость к вмешательству в процесс принятия решений на местах.

В частности, на попытку Липатникова объяснить Ларионову необходимость устранения ошибочной практики совместных заседаний бюро горкома партии и горисполкома, а также прокомментировать функции «оперативных штабов», созданных по линии горкомов для благоустройства города, последний отреагировал следующим образом: «Ларионов высокомерно заявил, что никаких решений горкома о создании оперативных штабов он не знает и говорить об этом не может. Когда же ему было сказано, что одно из этих решений было подписано им лично, он с горячностью, достойной лучшего применения, обрушился на меня, заявив, что вместо помощи новому руководству горкома и обкома партии Вы только придираетесь, связываете инициативу, не видите, что делается в Москве и т. д. и т. п.» [10, с. 123—124].

Следующим эпизодом усиления контроля за региональной властью является «ульяновское дело», также прошедшее в два этапа, но с большей хронологической дистанцией — 1949 и 1952 гг. 25 февраля 1949 г. было принято постановление Политбюро «О фактах разложения руководящих работников в Ульяновской областной парторганизации», на основании которого ее первый секретарь И. Н. Терентьев, третий секретарь С. С. Артамонов как члены «антисоветской вредительской группы», занимавшейся расхищением хлебопродуктов и спирта, «клюнув на спиртовую приманку троцкистского последыша Суханова (управляющий спиртотрестом. — К. Ю.)» [10, с. 199], были сняты с работы и исключены из партии, а начальник управления МВД Г. А. Граков освобожден от должности как не справившийся с работой [10, с. 207]. Весь остальной аппарат обкома и облисполкома подвергнут тщательной проверке, порученной Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). На КПК, как в 1930-е гг., возлагалась ответственная миссия внутрипартийной «чистки», призванной ликвидировать создавшуюся обстановку «круговой поруки, беспринципности и группового сговора», а также содействовать органам МГБ в искоренении «беспечности, ротозейства и притупления большевистской бдительности» со стороны обкома, допустившего «засоренность» всей области и ее партийно-советских структур агентами англо-американской разведки, связанными с подпольной диверсионной организацией «Союз освобождения России» и «церковно-сектанскими элементами» [10, с. 197—198, 202]. Судя по всему, «ульяновское дело» стало составным компонентом, дополнительным звеном в процессе предъявления обвинений руководителям центральных ведомств — Министерства пищевой промышленности и Главного управления спиртовой промышленности, которые были привлечены к судам чести — «дисциплинарным трибуналам», созданным в 1947 г. в целях укрепления идеологических основ режима. Вторая фаза «ульяновского дела» приходится уже на апрель 1952 г., но ее можно считать логическим и тематическим продолжением первой, поскольку ситуация вновь была связана с «самоснабжением» и «разложением» региональной партийной номенклатуры и хозяйственных работников, которые были расценены «наверху» как рецидив «местнического оппортунизма», поэтому, несмотря на, казалось бы, меньший масштаб, дело вновь было поднято на принципиальную идейно-политическую высоту: им занималась КПК и лично М. Ф. Шкирятов, устроивший тщательную экспертизу, результаты которой были утверждены постановлением ЦК ВКП(б). Оно содержало капитальный разбор всех политических ошибок Ульяновского обкома партии, в деятельности которого не было отмечено ни одного положительного момента [10, с. 283—284, 292].

Огромный общественно-политический резонанс вызвало «ленинградское дело», а также интенсивные разоблачения «буржуазных националистов» в рамках кампании борьбы с «безродным космополитизмом» в Эстонии в 1949—1950-х гг. «Ленинградское дело» стало крупнейшим идейно-политическим ударом по всей вертикали партийной власти. Оно явилось квинтэссенцией сталинской психополитической тирании — ревностным стремлением стареющего диктатора «напомнить» о непогрешимой роли Политбюро и ЦК, о чем красноречиво говорят формулировки постановления объединенного пленума Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) по итогам обсуждения постановления Политбюро «Об антипартийных действиях А. А. Кузнецова, М. И. Родионова и П. С. Попкова» от 22 февраля 1949 г. Руководители ленинградской партийной организации обвинялись в «противогосударственных действиях», «небольшевистском уклоне», заключавшемся в «охаивании ЦК», и стремлении «создать средостение между ЦК ВКП(б) и ленинградской организацией и отдалить таким образом ленинградскую организацию от ЦК ВКП(б)» [10, с. 186]. По инициативе Сталина усилиями МГБ СССР и КПК при ЦК ВКП(б) вновь была реализована грандиозная политическая фальсификация, с помощью которой было «доказано» существование «очага контрреволюции», охватившего все необходимые звенья: обком, горком, аппарат исполкомов советов и главное «местническое ядро» — РСФСР, объявленные рассадником «семейственности и групповщины», что в конце 1930-х гг. выступало одним из самых серьезных политических диагнозов. Это и можно рассматривать как явные признаки охватившей Сталина «идеи фикс», патологической подозрительности, о которых упоминал в своих мемуарах А. И. Микоян: «В последние годы Сталин нередко проявлял капризное упрямство, порожденное, видимо, его безграничной властью, ставил в тупик неожиданностью своих поступков и решений. Как-то в 1947 г. он выдвинул предложение, чтобы каждый из нас [членов Политбюро] подготовил из своей среды своих работников пять-шесть человек, которые могли бы нас заменить самих, когда ЦК сочтет нужным это сделать» [6].

«Ленинградское дело» приобрело масштабные региональные «отголоски», в частности, были смещены со своих постов первый секретарь Ярославского обкома партии И. М. Турко [10, с. 189], первый секретарь Крымского обкома Н. В. Соловьев [8, д. 1077, л. 66], начальник Горьковского областного управления МГБ П. Н. Кубаткин с пометой о возможности использовать его на вневедомственных участках работы [10, с. 192], а также первый секретарь Горьковского обкома ВКП(б) С. Я. Киреев, ввиду того, что были обнаружены «факты нарушения большевистского принципа подбора и расстановки кадров, протаскивания на руководящие посты неустойчивых и политически невыдержанных работников» [10, с. 196]. 23 марта 1949 г. вышло специальное постановление Оргбюро «О работе Горьковского обкома партии», в котором осуждались тесные взаимоотношения руководителей парторганизации с одним из «ленинградцев», а именно председателем Совета министров РСФСР Родионовым, ранее, в 1940—1946 гг., возглавлявшим Горьковскую область как первый секретарь обкома: «.Совет министров РСФСР и его бывший председатель т. Родионов допустили вредную практику опеки над Горьков-ской областью, своими неправильными действиями приучали некоторых руководителей партийных и советских органов области к иждивенчеству» [5, с. 186—189]. Тем самым с новой силой оказались задействованы давно апробированные методы контроля (см.: [11]).

Особое недоверие вызывали прибалтийские национальные республики, составлявшие так называемый советский Запад — Литва, Латвия и Эстония. Их рассматривали как наиболее уязвимые зоны, в которых антикоммунистическая пропаганда и сама обстановка геополитической напряженности, холодной войны могли выступить катализатором пробуждения «коллаборационистских настроений». Для укрепления внутренней административно-политической и идеологической интеграции, усиления связи «новых республик», вернувшихся в состав «империи», сталинским руководством были предприняты решительные меры институционального характера еще в военный период. В ноябре 1944 г. были созданы специальные бюро ЦК ВКП(б) по Латвии, Литве и Эстонии, которые состояли из пяти человек: председателя, его заместителя, уполномоченного НКВД и НГКБ (затем МВД и МГБ) по соответствующей республике, первого секретаря компартии и руководителя Совнаркома. Бюро по Литве возглавил М. А. Суслов, по Эстонии и Латвии — Н. Н. Шаталин [2, с. 142]. Эти структуры функционировали как некие внутренние комендатуры, составленные из «сталинских эмиссаров», перед которыми была поставлена задача создания социальной базы режима. Политика «советизации» прибалтийских республик проводилась с помощью двух методов — «интернационализации» и коренизации партийно-советского аппарата, конечным результатом применения которых должен был стать эффект оптимального номенклатурно-кадрового и политического баланса: сочетания «национальной специфики» с соблюдением верховенства общесоюзных приоритетов.

С этой целью московское руководство организовало «кадровые вливания» — выдвижения на руководящую работу в национальном регионе коммунистов литовцев, латышей и эстонцев из «старых республик». Так, в Латвию, например, в течение 1945 г. было направлено на работу из других республик СССР 540 коммунистов-латышей, в Эстонию — 376. Общей тенденцией для всех трех республик, отмечает Е. Ю. Зубкова, «было увеличение удельного веса представителей титульных этносов по мере движения по управленческой вертикали — от высших органов к низшим. Например, среди первых секретарей укомов и горкомов партии Литвы, по данным на июль 1945 г., 24 человека, или 80 %, были литовцы» [2, с. 148]. В 1947 г. бюро для прибалтийских республик были ликвидированы, и формально право самостоятельного управления ими было предоставлено ординарным партийным структурам. Однако в реальности политический контроль не только не ослаб, но и, напротив, усилился. Делегирование «полноценных» полномочий было использовано как камуфляж для спланированной атаки. После трагических событий в ленинградской парторганизации сталинское руководство дало ход так называемому «эстонскому делу». Компрометирующие материалы против эстонских руководителей собирались давно, да и политические технологии тех лет сами по себе позволяли в любой момент выдвинуть самые немыслимые обвинения, тем не менее активная фаза наступила лишь в 1949 г. В литературе встречаются предположения, что причина этому — стремление усилить эффект от разоблачений ленинградских руководителей, дополнив их еще одним ответвлением этого направления: второй секретарь компартии Эстонии Г. Т. Кедров хорошо знал одного из «опальных ленинградцев», А. А. Кузнецова, поэтому судьба его была практически предрешена. 29 августа 1949 г. Кедров был освобожден от должности секретаря ЦК компартии Эстонии, после этого его вызвали в Москву, где его материалами занялась Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б), решением которой он был

исключен из партии, в октябре последовал его арест, а в 1952 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР он был осужден на 25 лет лишения свободы со ссылкой в Воркуту [9, с. 210]. Это стало прологом к «чисткам» в эстонской партийной организации. Через год, 7 марта 1950 г., вышло постановление ЦК ВКП(б) «О недостатках и ошибках в работе ЦК КП(б) Эстонии». Там говорилось, что ЦК КП(б) Эстонии «неудовлетворительно руководит делом приема в ряды ВКП(б), не проявляет при этом необходимой политической бдительности, ввиду чего имеют место факты проникновения в ряды партии кулаков, бывших членов военно-фашистских организаций, а также ряда лиц, боровшихся на стороне немецко-фашистских захватчиков против советской власти» [10, с. 249]. Кроме того, серьезные претензии предъявлялись к организации учебного процесса в высших учебных заведениях республики, констатировались попытки «протаскивания враждебных идей на семинарах и лекциях, допущения пользоваться книгами и учебниками с антисоветским содержанием», несмотря на то что в конце 1940-х — начале 1950-х гг. институты истории академий наук прибалтийских республик приступили к созданию обобщающих трудов по истории Эстонии, Латвии, Литвы в «ортодоксальном духе» [3, с. 312]. Первый секретарь ЦК компартии Эстонии Н. Г. Каротамм за защиту «буржуазных националистов» был освобожден от занимаемой должности и затем, несмотря на сравнительную мягкость наказания, ограничившегося лишь переназначением и направлением на «научно-партийную» учебу в аспирантуру АОН СССР, постоянно находился в напряженном состоянии, пытаясь отвести потенциальную карательную кульминацию его «дела» подобострастными письмами к Сталину [2, с. 314]. В целом же «эстонское дело» вполне вписалось в типологических ряд репрессивных кампаний и стало дополнительным подтверждением общего ужесточения контроля над всем социалистическим лагерем, в том числе восточно-европейскими сателлитами, путем вмешательства во внутренние дела стран и республик.

На примере судьбы Н. Г. Каротамма можно говорить об акцентировании еще одного эффективного метода политического контроля — системы партийного обучения и переподготовки партийных кадров. 25 октября 1948 г. вышло постановление Политбюро «О курсах переподготовки первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик, председателей облисполкомов, крайисполкомов и председателей Советов министров союзных и автономных республик», которое утверждало годичный курс идейно-политической переквалификации, заключавшийся в тщательном изучении модуля, состоявшего из семи дисциплин (краткий курс истории СССР, краткий курс истории ВКП(б), краткий курс диалектического и исторического материализма, промышленное, колхозное строительство, бюджетное дело, внешняя политика СССР и современные международные отношения) [10, с. 135—136]. 9 сентября была возобновлена работа Ленинских курсов при ЦК ВКП(б), которая была нарушена в период Великой Отечественной войны, а затем с 19 сентября специальным постановлением Политбюро создавались шестимесячные курсы переподготовки секретарей горкомов, райкомов при Высшей партийной школе, рассчитанные на коммунистов-активистов в возрасте до 40 лет, проявивших себя на руководящей работе [10, с. 141]. Таким образом, сталинский режим получал возможность зондировать степень идеологической индоктринации, осуществляя контроль за «успеваемостью» партийных работников, их соответствием требовавшимся качествам исполнителей

задач, устанавливаемых режимом. Это информационно-коммуникативное поле, фокусировавшееся в Высшей партийной школе, на Ленинских курсах, становилось некой опытно-исследовательской средой по продолжению конструирования советского, коммунистического мышления.

Подводя итоги, отметим, что послевоенный период характеризуется эскалацией напряженности обстановки внутри страны, тенденцией к жесткой консервации идеологических основ режима сталинской диктатуры. Реорганизации партийно-государственного аппарата, периодические «репрессивные атаки» против региональной партийной номенклатуры, постоянные испытания партийных руководителей на предмет идейной преданности — все это составило арсенал методов политического контроля, применявшихся во второй половине 1940-х — начале 1950-х гг. Последние преследовали двоякую цель: с одной стороны, нанести превентивный удар по «бюрократическим клиентеллам», уничтожить избыточную самостоятельность местных руководителей, возродить тотальную иерархическую дисциплину, что нашло отражение в конкретных «делах» — ульяновском, ленинградском, курском, рязанском и пр.; с другой — реализовать прагматичное направление, сформировать корпус квалифицированных административных работников, требующихся для бесперебойного функционирования социалистической экономики.

Библиографический список

1. Баберовски Й. Враг есть везде. Сталинизм на Кавказе. М. : РОССПЭН, 2010. 855 с.

2. Зубкова Е. Ю. Прибалтика и Кремль, 1940—1953. М. : РОССПЭН, 2008. 351 с.

3. ИльмярвМ. Идеологическая мотивировка в СССР в 1940—1941 и 1945—1950 гг. «событий» 1940 г. в Эстонии, Латвии и Литве // Советские нации и национальная политика в 1920—1950-е годы : материалы VI Международной научной конференции, Киев, 10—12 октября 2013 г. М. : Полит. энцикл., 2014. С. 304—315.

4. Калинина О. Н. Партийно-государственный контроль в номенклатурной системе (вторая половина 1940-х — начало 1960-х годов) // Исторический ежегодник, 2011 : сборник научных трудов / Ин-т истории СО РАН. Новосибирск, 2011. С. 63—70.

5. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях, решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд., доп., испр. М. : Политиздат, 1985. Т. 8 : 1946—1955. 542 с.

6. Микоян А. И. Так было. М., 1999. URL: http://militera.lib.ru/memo/russian/mikoyan/ 05.html (дата обращения: 12.02.2015).

7. Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР, 1945—1953 гг. / сост. О. В. Хлев-нюк, Й. Горлицкий, Л. П. Кошелева и др. М. : РОССПЭН, 2002. 656 с.

8. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 3.

9. Таммисту К. И. У нас, в Эстонии : двойник «Ленинградского дела» // Ленинградское дело. Л. : Лениздат, 1990. С. 199—213.

10. ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты, 1945—1953 / сост. В. В. Денисов, А. В. Квашонкин, Л. Н. Малашенко и др. ; Моск. гос. ун-т и др. М. : РОССПЭН, 2004. 496 с.

11. Юдин К. А. Репрессивная политика в отношении научно-педагогической интеллигенции Ивановской области в 1930-е гг.: методы и практика // Интеллигенция и мир. 2014. № 4. С. 56—73.

15.1. Возникновение партийной оппозиции в СССР в конце 1980-х гг.

Оппозиция в политике означает противопоставление своей политики другой политике или выступление против господствующего мнения, политического курса или позиции большинства.

Существование оппозиции является одним из неотъемлемых эле­ментов демократической системы власти. Ее деятельность благотворно влияет на функционирование власти, поскольку, оказывая воздействие на правительство в рамках легальной политической борьбы, своими альтернативными подходами к решению стоящих перед страной за­дач активизирует работу власти. В этом смысле в условиях полити­ческой конкуренции страной правит не только власть, но и оппози­ция.

Началом оформления современной политической оппозиции сле­дует считать наметившееся сначала в верхних эшелонах партийно-государственной власти, а затем и в отдельных слоях общества, про­тивостояние проводимому курсу реформ. Главными вопросами политической борьбы (с начала перестройки и по декабрь 1991 г.), на базе которых формировалась критическая масса напряжения в обществе, были изъяны существующей обществен­но-политической системы, положение и роль КПСС как ее станового хребта, а также проблемы обновления федеративного государствен­ного устройства. Поскольку перестройка планировалась как «ограни­ченная во времени, упорядоченная, проводимая под строгим партий­ным контролем операция, в ходе которой мы именно перестраиваем, улучшаем старый дом, а не возводим новый, принципиально иной конструкции», то оппонирующие новому официальному курсу по­литические силы практически с самого начала его реализации имели возможность критиковать этот центристский стратегичес­кий план как справа — с позиций либерализма — за его недостаточно радикальную либерализацию всех сфер общественной жизни и, есте­ственно, за принципиальные ошибки в разрешении проблем разгосу­дарствления, развития частной собственности на землю, монополии партии на власть и др., так и слева — с позиций ортодоксального коммунизма — за поспешную мало прогнозируемую либерализацию, способную увести общество от «социалистического выбора и комму­нистической перспективы».

То есть с начала перестройки в стане оп­позиции шло оформление двух направлений: с одной стороны — модер­низаторская оппозиция, делившаяся на радикалов, делавших ставку на либеральные ценности, гос­подствующие в большинстве развитых индустриальных и постиндус­триальных обществ, и умеренных, стремящихся для сохранения со­циалистической модели развития общества демократизировать, осов­ременить ее советскую версию; с другой стороны — консервативная оппозиция, представленная сторонниками социалистических ценнос­тей, которые ратовали за усиление авторитарных, командно-админи­стративных черт существующей системы, за придание ей, по суще­ству, неосталинских черт.

Партийно-государственная элита в ходе перестройки все больше дифференцировалась на отдельные, оппонирующие Горбачеву, группировки. Так, поддер­живая курс перестройки в целом, умеренные реформаторы (Н.И. Рыж­ков, Л.И. Абалкин и др.) стремились выработать достаточно взве­шенный и поэтапный переход к рынку, надеялись кардинально реформировать партию. Другая группа (Е.К. Лигачев, И. Полоз­ков, В.И. Чебриков, М.С. Соломенцев) также представ­ляли в высшем руководстве партии новую команду Горбачева. Одна­ко подразумевали под курсом реформ лишь фасадный ремонт существующей системы. Вскоре они оказались во главе консерватив­ного крыла в партии. Была в руководстве партии и государ­ства и третья группа политиков (А. Яковлев, Э. Шеварнадзе, Б. Ель­цин и другие), которая, проделав энергичную переоценку своих убеж­дений, оказалась готова немедленно, изменив прежним социалисти­ческим идеалам, создавать принципиально новую, основанную на либеральных ценностях общественную систему. Причем такой радикальный подход к происходящим переменам в стране встретил достаточно широкое понимание во многих слоях общества.

На волне критики всего прошлого и настоящего в жизни советского общества все шире стали тиражироваться средства­ми массовой информации либеральные ценности жизни: свобода, де­мократизм, индивидуализм, выдаваемые за единственно общечело­веческие ценности. При этом игнорировались такие исконно отече­ственные ценностные ориентиры жизни, как справедливость, коллек­тивизм, стабильность. Советский обыватель не чувствовал, как он становится объектом идеологического манипулирования. Так создавалась почва для воз­никновения критически настроенной части общества, предпосылки для перерастания идейной оппозиционности в обществе в организацион­ную.

Наиболее распространенной и массовой формой первых оппози­ционных организаций в стране стали народные фронты, большин­ство из которых было создано в течение лета и осени 1988 г. Общими идеями, консолидирующими людей вокруг данных самодеятельных общественно-политических объединений, были радикализация про­водимых в обществе реформ, развитие гражданской активности насе­ления, повышение его роли в политической жизни страны. Вместе с тем среди данных неформальных оппозиционных организаций активно действовали народные фронты союзных республик, делающие ставку на признание суверенитета своих республик и создание независимых государств, и интерфронты, которые в тех же республиках боролись против развала союзного государства, за равные права всех жителей республик.

Значительное распространение в это же время получил и такой тип самодеятельных оппозиционных организаций, как дискуссионные клубы и объединения. Для многих из них были характерны мобильность числа участников, смена названий и декларируемых программ, определенная фракционность и борьба за внутреннее лидерство. Именно из этой среды граждански активных людей формировался костяк политических объединений и групп, ко­торые стремились конституироваться в альтернативные по отноше­нию к КПСС политические партии. Возглавили этот процесс созда­ния современной российской многопартийности, с одной стороны, образованные молодые люди, ищущие возможность реализовать свою энергию и честолюбие. С другой сторо­ны, в процесс партийного строительства включилась часть бывших активных коммунистов, в том числе и высокопоставленных партий­ных функционеров, изменивших свои идеологические приоритеты.

Легализация оппозиционных структур произошла летом 1988 г. в период выборов в Верховный Совет СССР. Проведение альтернативных выборов в условиях жесткой поли­тической борьбы позволило наиболее радикальной части либераль­ной оппозиции войти в состав депутатского корпуса. Их деятельность развернулась на базе Межрегиональной депутатской группы, в состав которой вошли такие известные политические деятели, как Б. Ель­цин, А. Собчак, Ю. Афанасьев, Г. Попов, А. Сахаров и другие. Со­ставляя меньшинство среди депутатов съезда, межрегионалы выдви­нули идею «выраженной оппозиции» (Г. Попов), суть которой состо­яла не в углублении противостояния, а в организации конструктив­ной работы межрегиональной оппозиции, направленной на решение насущных социально-экономических проблем. Основой для такой конструктивной деятельности либеральная оппозиция считала ради­кальное изменение существующей системы общественных отноше­ний в стране. Так была завершена идейная трансформация большинства прежних сторонни­ков горбачевских реформ: от требований радикализировать реформи­рование страны в рамках существующей системы до отрицания са­мой системы.

15.2. Распад КПСС и возникновение многопартийности

В первой половине 1990 г. происходит углубление политического размежевания на сторонников и противников курса Горбачева внутри КПСС. Сторонники консервативной оппозиции выступали за «сплочение КПСС на ленинских основах», сохранение классового подхода вместо обще­человеческих ценностей, уничтожение частной собственности на ос­нове общего владения средствами производства.

Одновременно в лагере либеральной оппозиции возникло демок­ратическое движение коммунистов, которое предполагало достичь обновления общества посредством «преобразования КПСС из госструк­туры в современную левую политическую партию». Именно на базе этих пред­ставлений в январе 1990 г. в партии была создана «Демократическая платформа в КПСС».

И консервативная, и либеральная оппозиция в КПСС была пред­ставлена на Учредительном съезде КП РСФСР, состоявшемся в июне 1990 г. И хотя в резолюции съезда была подтверждена «верность со­циалистическому выбору», наличие различных идейно-политических платформ свидетельствовало об отсутствии единства в создаваемой РКП.

Сто­ронники Демплатформы рассматривали КПСС как силу, которая сама должна отказаться от монополии на власть, преобразуясь из «тотали­тарной в парламентскую структуру». Истоки общественного кризиса Демплат­форма усматривала в коммунистической идеологии, тогда как умеренная оппозиция в КПСС считала причиной кризиса деформации идей социализма. Впоследствии  большинство лидеров и активных сторонников Демплат­формы вышли из КПСС и встали на путь организационного оформления новых альтерна­тивных партий.

Первой политической партией, основанной оппозицией, стал в мае 1988 г Демократичес­кий Союз (В.Новодворская). В программном доку­менте Союза было зафик­сировано, что ДС — политическая партия, оппозиционная тоталитар­ному государственному строю СССР, ставит своей целью ненасиль­ственное его изменение и построение правового государства на нача­лах гуманизма, демократии и плюрализма. Однако действия первой политической партии, формировавшейся в качестве активной оппозиционной силы существующему порядку, не были вос­приняты обществом в качестве серьезной политической силы, исходящей из реальной политической ситуации и претендующей на поддержку широких масс населения.

Другой активной оппозиционной силой в обществе с момента образования стала Демократическая партия России (Н. Травкин). В программных документах подчеркивалось, что ДПР создана для активного противодействия попыткам «реставрации прежних поряд­ков». Вместе с тем, прогнозируя социальные преобразования в обще­стве, партия ориентировала своих членов на обеспечение ненасиль­ственного процесса модернизации России.

В стране было воз­рождено Конституционно-демократическое движение. В октябре 1989 г. был создан Союз конституцион­ных демократов, провозгласивший себя политической организацией граждан, «объединенных стремлением продолжать и развивать луч­шие демократические традиции отечественного либерализма». В при­нятой политической декларации СКД определял свою роль в совре­менной политической жизни как оппозиции существующей власти, готовой к конструктивному сотрудничеству с правящей КПСС и со всеми политическими силами, признающими самоценность челове­ческой личности.

Образование политических партий посредством раскола организации бывших единомышленников и со­ратников явилось характерной тенденцией для периода конца 1980-х — начала 1990-х гг. Такая тенденция была вызвана как объективными причинами: размытостью социальной базы создавае­мых партий, стремлением четче определить свои программные и орга­низационные принципы деятельности, так и субъективными мотива­ми: имели место попытки удовлетворить невостребованные полити­ческие амбиции новоявленными лидерами.

В целом, в условиях России личностный фактор в процессе ста­новления плюралистической политической системы сыграл огромную роль. Было создано множество партий и движений, общественно-по­литическое лицо которых определял тот или иной лидер. Так, широ­кую популярность в России получили партии Травкина, Шахрая, Гайдара, Жириновского и др.

Партия Жириновского была создана как оппозиционная офици­альным властям в конце 1989 г. За первые два года ее трижды прове­ряли правоохранительные органы, дважды запрещали. Однако партия продолжала существовать, более того, продолжала множить своих сторонников. Ее лидер баллотировался на первых выборах во время избрания Президента России и получил поддержку более 6 % росси­ян. Тогда в мае-июне 1991 г., как и на декабрьских 1993 г. выборах в Государственную Думу, ЛДПР достигла значительного успеха, кото­рый все средства массовой информации связывали с так называемым «феноменом» Жириновского. Лидер ЛДПР сделал ставку на маргинализированный электорат, в чем он сам без колебания признался в беседе с известным американским профессором Яновым.

Среди оппозиционных по отношению к КПСС выделялись христианско-демократические партии. Первой такой организацией стал Христианско-демократический союз России, возникший в августе 1989 г. Согласно программным документам ХДСР, противостояние КПСС должно было осуществляться исключительно мирными конституционными сред­ствами политической борьбы, включая обращение к гражданам через средства массовой информации, мирные демонстрации, митинги, кам­пании гражданского неповиновения.

В конце 1989 — начале 1990 гг., помимо уже перечисленных партийных объединений, были созданы Демократи­ческая партия (ноябрь 1989 г.), Крестьянская партия России (сен­тябрь 1990 г.), Республиканская партия Российской Федерации (но­ябрь 1990 г.), Партия свободного труда (декабрь 1990 г.) и ряд дру­гих оппозиционных по отношению к КПСС политических партий. Всех их объединяло стремление создать в России обще­ство, основанное на отечественных и западных либеральных тради­циях, т.е. общество с развитой системой частного предпринима­тельства, многопартийной политической системой, признающее при­оритеты прав личности по отношению к правам социальных групп или государства в целом и иметь своей опорой еще не созданный средний класс.

У либералов были существенные различия в определении методов создания рыночной экономики. Условно (в конце 80-х — начале 90-х гг.) либеральные партии и движения можно было разделить на классических либералов западного толка, либерал-ап­паратчиков и либерал-популистов.

Либерал-популисты (ЛДПР, ДС, НПР и др.) призывали к «мир­ной революции снизу», включая в отдельных случаях в свой арсенал борьбы акты гражданского неповиновения, забастовки, создание па­раллельных структур власти. Они убеждали своих сторонников, что только решительный демонтаж старой общественной системы и энер­гичное создание нового демократического общества способно создать достойные для человека условия жизни и решить назревшие пробле­мы развития страны.

«Классические либералы западного толка» (РПРФ, ПЭС, ПСТ и др.) также делали ставку на либерально-демократические ценности, но, ориентируясь, в основном, на городскую научно-техническую и производственную интеллигенцию, высококвалифицированных рабо­чих, они рассчитывали создать рыночную экономику путем немед­ленного превращения всех граждан России в полноправных собствен­ников посредством перераспределения госсобственности.

«Либерал-аппаратчики» (РДДР, РДПП, «Обновление» и др.) считали, что система рыночной экономики могла быть воссоздана только по плану, благо­даря государственной политике.

Таким образом, имея единую направленность в программах ли­беральных преобразований в России, перечисленные партии пред­усматривали различные пути их реализации.

История возникновения левых партий, так же как и либераль­ных, была тесно связана с оформлением оппозиционных сил, в пер­вую очередь в самой КПСС. Так, образованию партий крайне левого толка непосредственно предшествовали процессы идейного, а затем и организационного размежевания членов КПСС, которая в конце 80-х гг. объединяла в рамках, казалось бы, общей доктрины людей неоднозначных политических взглядов и настроений.

На базе консервативно-сталинского крыла в КПСС организационно оформились две партийные структуры, объя­вившие себя самостоятельными, но в составе КПСС. Это были Мар­ксистская рабочая партия — партия диктатуры пролетариата и Российская коммунистическая партия. Первая — видела в КПСС идеоло­гического противника ввиду ее усиливавшейся социал-демократиза­ции. Вторая — заняла еще более консервативные пози­ции, выступая против многопартийности, развития рыночных отно­шений, за сохранение партии коммунистов как государственного ме­ханизма управления.

На базе «Большевистской платформы в КПСС» была оформлена ВКПБ, которая ставила задачу воссоздания социализма, восстановлении Союза ССР посредством возрождения в новых условиях государства рабочего класса. Возвращение к диктату­ре пролетариата ВКПБ, как и РКП, связывали с развитием неостали­низма и непримиримостью к оппортунизму, под которым подразумевались все прокоммунистические и социалистические партии России.

Российская коммунистическая рабочая партия (РКРП — В. Тюлькин, В.И. Анпилов) была уч­реждена 23 ноября 1991 г. В ее программе были сформулированы лозунги борьбы с капи­тализацией общества и за восстановление СССР, возвращение к со­циалистическим ценностям и идеалам.

В феврале 1993 г. состоялся II Чрезвычайный съезд КПРФ, которым была завершена восстановительно-объединительная работа группы Г.А. Зю­ганова – В.А.Купцова.

Еще более центристских, по существу, социал-демократических позиций придерживалась созданная в октябре 1991 г. Социалис­тическая партия трудящихся (председатель Л. Вартозарова) и тесно связанная с крупней­шими профсоюзными организациями России, в частности, с ФНПР «Партия труда».

Увлеченность многих фракций и групп в КПСС социал-демократическими ценностями привело к созданию Социал-демократической ассоциации (СДА). Своей целью ассоциация провозгласила борьбу за «утверждение политической, экономической и социальной демократии», при этом духовной основой СДА объявлялись «идеи демократического социа­лизма, наследия российской социал-демократии». Вскоре теоретическая целевая установка на «демократический социализм» сме­нилась на «общество социальной демократии», что свидетельствовало о стремлении отечественных социал-демократов еще больше дистанцироваться от преж­ней коммунистической фразеологии. Эта тенденция в оформлении программных позиций проявилась практически у всех левоцентристских партий и движений, которые во множестве создавались в начале 90-х гг. Так, к лету 1991 г. активные сторонники Горбачева образова­ли «Движение демократических реформ» (ДДР).

Итак, формирование современной отечественной оппозиции в конце 1980-х — начале 1990-х гг. происходило на двух уровнях: идеологическая и практико-политическая оппозиционность, которые, развиваясь параллель­но, привели к становлению двух оппозиционных лагерей — модерни­заторов и консерваторов.

Консерваторы выступали защитниками традиционных ценностей государственного социализма: плановой экономики, целостности еди­ного союзного государства, руководящей роли КПСС. К этому лаге­рю оппозиции относились: консервативная часть аппарата КПСС (часть Политбюро и ЦК КПСС), руководство профсоюзов, генералитет, ди­ректорат ВПК и других отраслей промышленности, часть Верховного Совета СССР и некоторых союзных властных структур, а также леворадикальные политические партии и движения, возникшие в процес­се становления российской многопартийности.

Оппозиционный лагерь модернизаторов оформлялся в несколь­ких направлениях.

Первое объединяло умеренных реформаторов, которые выступали за постепенное, поэтапное реформирование страны. Эта линия проводилась правительством СССР во главе с Н. Рыжковым, а также частью аппарата КПСС. К ним примыкали левое крыло КП РСФСР, а также вновь созданные социалистические и социал-демократические партии и орга­низации (СП, СДА, СДПРФ и др.).

Второе направление оппозиционного лагеря модернизаторов имело национальную специфику и было представлено народными фронта­ми республик СССР, на базе которых сформировались национальные партии и движения. Их основными требованиями были признание суверенитета своих республик и создание независимых государств. То есть процесс модернизации связывался этими силами оппозиции с идеями национального возрождения и очень часто приобретал ха­рактер национал-сепаратистской борьбы между республиканскими партийно-государственными номенклатурами и союзными структу­рами власти.

Третье направление оппозиционного лагеря модернизаторов носило радикально-либеральный характер. Оно было сформировано, в свою очередь, двумя потоками. С одной стороны, это была демокра­тическая оппозиция, рожденная в недрах самой КПСС (МДГ, Демплатформа), а с другой — многочисленные политические партии и движения либерального толка (РПРФ, ПЭС, РХДС, ДПР, ЛДПР и др.). Именно к этой части политической оппозиции было обращено в ос­новном внимание «партии власти». Это привело, в конечном итоге, к общей недооценке КПСС формирующейся оппозиционной массы на левом и левоцентристском фланге, т.е. оппозиционно настроен­ных сторонников «социалистического выбора», из числа которых в августе 1991 года было создано ГКЧП.  Но решитель­ную победу не только над КПСС, но и всем левым флангом оппози­ции одержало ее праволиберальное крыло. Эта победа привела ради­кал-либералов к власти, что вызвало изменения в расстановке поли­тических сил в стане оппозиции и усиление противоборства в обще­стве.

15.3. Партийно-политическая система в конце 1991-1993 гг.

Центр тяжести в политическом противостоянии переместился с борьбы против КПСС к вопросу выбора конкретной модели модерни­зации российского общества. Политическая оппозиция и в новых ус­ловиях по-прежнему представляла собой весьма неоднородную поли­тическую силу, представленную несколькими направлениями.

Первое — демократическая оппозиция, партии и движения кото­рой делали ставку на западную модель модер­низации России, подразумевая под нею развитие рыночных структур и отношений, способных заменить прежнюю бюрократическую мо­дель экономического развития с нормированным распределением и потреблением. Однако, в отличие от «партии власти», либерально-демократические оппозиционные силы являли собой сторонников со­циал-ориентированных рыночных реформ. Отсюда и политика «кон­сервативного оппонирования» этой части оппозиции по отношению к власти.

Но были в демократической оппозиции и более радикально на­строенные к новой власти либеральные партии и движения. Их радикализм проявлялся в критике основных позиций курса правительства Гайдара, который, по их мнению, был не только лишен социальной компоненты, но и недопустимо игнорировал национально-государственные интересы всего россий­ского общества.

На их базе в июне 1992 г. сформировалось два блока.  Первый, правоцентристский блок «Гражданс­кий Союз», программные установки которого были основаны на приоритетах прав человека, идеях социального партнерства и созда­ния ориентированной на человека рыночной экономики.

Второй  стал называться «Российское народное собрание». Этот блок, представляя государственническое крыло праволиберальных партий, стремился найти компромисс между необходимой, по их мнению, жесткой централи­зованной властью и защитой прав и свобод граждан.

Среди партий, оппонирующих официальному монетаристскому курсу правительства, были еще две группы партий и движений цент­ристского толка. Первая объединяла политические силы, ориентиро­ванные на «критическую поддержку правительства». К ним относились партиих и движения, объединенные в блок «Новая Россия»: Крестьянская партия России (Черниченко), Народная партия России (Т. Гдляна), СДПР (И. Аверкиев), Российская социал-либеральная партия (В. Фи­лин), Социально-либеральное объединение Российской Федерации (СЛОРФ), Партия Союз Молодая Россия. Эти политические силы также придерживались курса на социальную ориентацию либераль­но-рыночных реформ. Именно на базе данной платформы «Новой России» были сформулированы главные направления совмест­ных действий российских демократов по выводу страны из кризиса и возрождению Российской Федерации: проведение скорейшей консти­туционной реформы и демократической приватизации, налаживание партнерских отношений труда, предпринимательства и государства, обеспечение необходимого прожиточного минимума, ускоренную зе­мельную реформу и поддержку фермерства, укрепление правопоряд­ка и социальную защиту военнослужащих.

Другая группа партий и организаций объединилась в левоцентристский блок «Содружество левых демократических сил». Придержи­ваясь социалистических ценностей, блок разработал собственную ан­тикризисную экономическую программу, основанную на признании необходимости развивать рыночную экономику, оставляя приоритет­ной коллективную форму собственности и стимулируя развитие мел­кого и среднего предпринимательства. Этот блок был организован руководством Социалистической партии трудящихся (Л. Вартазарова), НПСР (А. Руцкой), Партией Труда (А. Бузгалин), Российской партией коммунистов (А. Крючков), левого крыла СДПР (Оболен­ский), Федерации независимых профсоюзов России (Шмаков).

Таким, образом, после августа 1991т. и развала СССР россий­ские власти в наследство от союзного правительства получили не толь­ко груз нерешенных социально-экономических и политических про­блем, но и значительную политическую оппозицию.

Это были партии и движения умеренного толка, предлагающие корректировку избранной правительством тактики реформ, дополняя ее мерами по стабилизации отечественной экономики, восстановле­нию отдельных элементов директивного административного управ­ления, социальной защите населения. Некоторые из них делали став­ку на укрепление национально-ориентированного демократического государства.

Вместе с тем была и ради­кально настроенная оппозиция. Она была представлена, во-первых, так называемой объединенной «лево-правой» оппозицией «Фронт на­ционального спасения» (ФНС). Это объединение было создано на базе двух оппозиционных движе­ний: правого межпартийного блока государственников «Российское народное собрание» и левого национально-патриотического движения «Русский Собор». Всего в октябре 1992 г. было объединено на почве этатизма и национализма около 40 партий, движений общественных организаций и парламентских фракций. Наиболее крупными из них были объединение блока парламентских фракций «Российское един­ство», РХДД, РКРП, КДП (ПНС), РНС, РОНС, Союз офицеров, дви­жение «Трудовая Москва» и ряд других. В целом, в объединенной оппозиции доминировало национально-державное крыло (монархист Шафаревич, кадет Астафьев, христианский демократ Константинов, националист Лысенко и дру­гие). Общая программа объединения право-левых радикалов ориенти­ровала своих сторонников на проведение акций гражданского непови­новения с целью достижения отставки правительства и Президента и прихода к власти многопартийного коалиционного правительства «На­ционального спасения». Объединенная Российская оппозиция сплотилась вокруг законо­дательной ветви власти. Таким образом, как и умеренная часть оппозиции, радикалы в 1992—1993 гг. не были реставраторами в своем требовании свернуть проводимые правительством реформы. Они активно поддержали пар­ламент за иную модель модернизации страны, ориентированную не на зарубежный опыт, а на российские самобытные формы социаль­ного и политического устройства.

За возврат к прежним социалистическим ценностям, к плановой централизованной экономике, советской политической системе выс­тупали иные политические силы, так называемые «левые ортодоксы» («Союз коммунистических сил», РКРП, ВКП(Б) и др.). Однако, не создав четкой концепции вывода страны из кризиса, находясь в пле­ну политических традиций и всего исторического опыта КПСС, эти прокоммунистические партии и движения не смогли создать собствен­ной объединенной политической оппозиции.

15.4. Партийно-политическая система в декабре 1993-1996 гг.

Большего успеха в деле единения на следующем этапе полити­ческого противоборства в стране достигли политические силы, при­держивающиеся левоцентристских позиций. Так, Коммунистическая партия Российской Федерации была на выборах в Государственную Думу 1993 г. третьей, а на выборах в 1995 г. — первой по числу поданных за нее голосов. Это позволило ей не только значительно увеличить свою фракцию в нижней палате парламента с 47 человек до 158, но и ввести в правительство Черно­мырдина своего представителя — А. Тулеева. Все эти факты, свиде­тельствующие о возросшем влиянии крупнейшей политической партии России, стали возможны во многом благодаря весьма своеобразной тактике поведения данной системной оппозиции. КПРФ свое участие в работе государственных органов власти рассматривает не как процесс интегрирования с существующим режимом, а как оппозиционную деятельность ради реализации четко определенных самой партией политических целей. Коммунисты объясняют свою тактику стремлением ос­лабить режим, не допустить разгрома оппозиции в стране; желанием материально и организационно укрепить саму партию; возможностью накопления государственного опыта и получения более широкого доступа к официальной информации; обеспечением для партии более широкой общественной три­буны и возможностью участвовать в собствен­но законотворческой деятельности.

Решая эти задачи, КПРФ, начи­ная с декабря 1993 г., по существу, активно сотрудничая с правящим режимом, но официально заявляя о себе как о единственной общена­циональной оппозиционной силе по отношению к президенту, неуклонно вела поиски возможных союзников. Первым этапом по пути оформления коммунистами ши­рокой, так называемой «объединенной оппозиции» было создание новой левоцентристской коалиции «Согласие во имя России» в начале 1994 г. Провозглашенные коалицией лозунги предотвращения распада России и восстановления силы российской государственности, сохранение научно-технического по­тенциала страны и прекращение проведения в стране реформ во имя реформ, во время президентской предвыборной кампа­нии, легли в основу идейной платформы созданного коммунистами Народно-патриотического союза России. Данный единый оппозици­онный блок, собрав во время выборов в президенты голоса 30 милли­онов избирателей, проголосовавших за кандидатуру Г.А. Зюганова, провел свой Учредительный съезд уже после выборов — в августе 1996 г. Его лидером (председателем Координационного Совета) на съезде был избран Зюганов, сопредседателями КС — С. Говорухин, М. Лапшин, А. Подберезкин, А. Руцкой, А. Тулеев. Так, после по­лугодичного становления НПСР, завершился второй этап складыва­ния объединенной оппозиции. Формально движение было объявлено левоцентристским и народно-патриоти­ческим. Основным предназначением нового оппозиционного блока учредители считали «изменение антинародного курса нынешнего ре­жима конституционным путем», при этом полагали возможным «от­казаться от огульной критики и заняться конструктивным воздействи­ем на власть». Таким образом, после президентских выборов (с середины 1996 г.) объединенная оппозиция строила свои взаимоотношения с властью, не только обновив свой идеологический багаж — разработана так на­зываемая «новая теория государственного патриотизма», но и суще­ственным образом откорректировав, в сторону большей лояльности к власти, свою политическую тактику.

К июню 1996 г. демократическую оппозицию представляли правые и правоцентристские силы от ушед­шего в 1994 г. в демоппозицию ДВР до целого ряда новых социал-либеральных политических партий и движений. Прежние крупней­шие политические блоки демократической оппозиции в период с 1994 г. по 1996 г. либо распались, либо, признав провал «западнической концепции реформ», вынуждены были как РДДР (Г. Попова) заняться «поисками новой «третьей модели раз­вития России».

Серьезными конкурентами в борьбе за электорат этим правоцентристским блокам стали новые социал-либеральные и неоконсервативные организации. Созданные в преддверии избирательных кампаний 1993, 1995 гг., эти, сначала предвы­борные блоки, а затем зарегистрированные в Минюсте общественно-политические движения и партии («Яблоко», «Конгресс русских об­щин», Партия самоуправления трудящихся, ПРЕС, «Вперед, Россия!»), стали претендовать на новый политический центр. Как и среди пре­жней демократической оппозиции, среди них были «государственни­ки» — КРО (Ю. Скоков, С. Глазьев, К. Затулин, С. Бурков, Д. Рого­зин), ПРЕС (С. Шахрай), — делающие ставку на проведение протек­ционистской экономической политики, укрепление российской госу­дарственности, развитие федеративных начал в государственном стро­ительстве. В целом же, все партии и движения, объединенные еди­ным стремлением осуществить социальную корректировку официаль­ного курса реформ, предлагали различные способы для проведения в жизнь этой установки (от всемерного развития коллективной формы собственности — ПСТ — до ужесточения государственного контроля над экономикой — КРО).

Итак, взаимодействие политических партий и общественно-по­литических движений с властью, пройдя через горнило парламентско-президентской борьбы (1992—1993 гг.), приобрело в период с 1994 по 1996 г. достаточно стабильный характер и демократические формы. Более того, возможность соблюдения демократических проце­дур во взаимоотношениях власти и российской многопартийности (вы­боры 1993, 1995, 1996 гг.) доказывают, что демократизация российской об­щественно-политической жизни является необходимым инструмен­том, с помощью которого россияне желают изменять свою жизнь и определять свое будущее.

По мере своего развития политическая борьба в российском об­ществе, все более утрачивая свою идеологическую окраску, превра­щается в столкновение личных и узкогрупповых интересов. При этом постоянный состав лиц, участвующих то во власти, то в оппозиции, перемещающихся из властных структур в бизнес и обратно, свиде­тельствует о завершении процесса формирования новой российской политической элиты и о возможностях ее дальнейшей консолида­ции и структурирования. Конкурентная борьба между отдельными группами политической элиты, в ходе которой определяется офици­альный правительственный курс, происходит в условиях конверта­ции статуса власти в право собственности. Это делает привлекатель­ным для оппозиционных политических сил их соучастие во власти. Вместе с тем увеличивающиеся негативные последствия социально-экономического реформирования России заставляют оппозицию ди­станцироваться от официального правительственного курса, а власти брать на вооружение многое из программ и лозунгов своих политических оппонентов. В целом и партия вла­сти, и политическая оппозиция идут по пути инфляции в глазах об­щества своих ценностных ориентиров и потери собственной значи­мости для демократического политического процесса в стране.

15.5. Функционирование партийной системы России

Решающее значение для становления политических партий и формирования партийной системы имеет опыт участия в выборах. Современная партийная система выдержала четыре избирательные кампании, трансформируясь каждый раз  в определенный формат, демонстрирующий место и статус каждой партии и соотношение партийно-политических сил. Итак, после периодов зарождения протопартий (1987–1989), распада КПСС и формирования политических партий(1990-1991), становления партийной системы (1991-1993) партийная система современной России в 1993 г. вступила в период функционирования, который ознаменовался участием партий в выборах и естественной (то есть в зависимости от воли избирателей) реструктуризацией партийной системы. На этом этапе российские политические партии четырежды подвергались испытаниям выборов в Думу (1993, 1995, 1999, 2003) и трижды (1996, 2000, 2004) — выборов президента.

Выборы 1993 г. проходили в обстановке высокой активности избирателей и жесткого противостояния трех партийных коалиций:

1. Пропрезидентского блока в составе партий: «Яблоко», ПРЕС (Партия российского единства и согласия), «Выбор России», РДДР (Российское движение демократических реформ), поддерживавшего курс реформ президента Б.Н.Ельцина;

2. Блока конструктивной оппозиции, состоявшего из Гражданского союза и ДПР (Демократической партии России), служившего опорой вице-президенту А.Н.Руцкому;

3. Контрпрезидентского блока, состоявшего из КПРФ и АПР, находившегося в непримиримой оппозиции правительственной политике.

По результатам выборов победил пропрезидентский блок, набравший 34,2% голосов избирателей. Контрпрезидентский блок получил 20,4% голосов, Блок конструктивной оппозиции – всего 1,93%.

Среди политических партий победительницей оказалась ЛДПР, занимавшая позицию вне блоков и набравшая 22,92% голосов избирателей. Кроме ЛДПР в Думу, миновав 5% барьер, прошли следующие партии: Выбор России (15,51%), КПРФ (12,4%), Женщины России (8,13%), АПР (7,99%), Яблоко (7,86%), ПРЕС (6,73%), ДПР (5,52%).

Если все партии, участвовавшие в первых выборах по партийным спискам, можно разделить на левые (КПРФ, АПР, партия «Кедр», избирательные объединения «Достоинство и милосердие», «Гражданский союз») центристские (ДПР, ПРЕС, партии «Яблоко», «Выбор России», избирательные объединения «Женщины России», «Будущее России – новые имена») и правые (ЛДПР) силы, то победу на этих выборах одержали центристы, набравшие в сумме 49,08% голосов, левые и правые набрали соответственно 23,78 и 22,92%.

В Государственной Думе, с учетом выборов по одномандатным округам и создания на этой основе депутатских групп система парламентских партий выглядела следующим образом:

Центристские, пропрезидентские силы, сторонники реформ: фракция «Выбор России» (лидер Е.Гайдар) получила с учетом голосов, набранных в одномандатных округах 74 депутатских места, фракция ПРЕС (С.Шахрай) – 31 место,  фракция «Яблоко» — 29 мест, фракция «Женщины России» — (А.Федулова, Е.Лахова) – 23, фракция ДПР (Н.Травкин) – 15, депутатская группа «Союз 12 декабря» (Б.Федоров, И.Хакамада) — 32, депутатская группа «Новая региональная политика» (В.Медведев) — 60. 

Левые антипрезидентские силы, противники реформ: фракция КПРФ (Г.Зюганов) – 45, фракция АПР (М.Лапшин) – 55, депутатская группа «Российский путь» (С.Бабурин, А.Лукьянов) — 15;

Правые силы, критики президента, сторонники реформ: фракция ЛДПР (В.Жириновский) – 64 места.

Эти партии и силы и составили первый формат партийной системы России в 1993 -1995 гг.

Выборы в декабре 1995 г. проходили в обстановке продолжавшегося жесткого противостояния центристских и левых сил. Партии и избирательные объединения, избравшие промежуточную политическую позицию между сторонниками и противниками рыночных и либеральных реформ, такие как «Держава» (лидер А.Руцкой), Партия Святослава Федорова, Блок Ивана Рыбкина, «Женщины России» не смогли пройти 5% барьер.

Партии реформаторской ориентации набрали в общей сложности 21,63% голосов («Наш дом Россия» — 10,13%, «Яблоко» – 6,89%). Не прошли в Думу партии ПРЕС и Выбор России, которые взяли на себя ответственность за все неудачи реформ.

Коммунисты пожали плоды выгодности своего положения критики трудных и непопулярных реформ: КПРФ получила 22,3% голосов и заняла первое место в борьбе по партийным спискам, но другая антиреформаторская партия – АПР не прошла в Думу, набрав всего 3,78% голосов.

Из правых партий 5% барьер прошла лишь ЛДПР (11,18% голосов). Кроме того, уже в Думе были организованы несколько депутатских групп.

Новый, второй формат системы парламентских партий, как видим, приобрел следующую структуру:

— левые силы: фракция КПРФ (138 депутатских мест), депутатская группа «Народовластие» (38), Аграрная депутатская группа (35). Итого: 211 мест;

— центристские силы: фракция НДР (65 мест), фракция «Яблоко» (46), депутатская группа «Российские регионы» (43). Итого: 154 места;

— правые силы: фракция ЛДПР – 51 место;

— независимые депутаты – 34 места.

Следующий, третий формат партийной системы современной России образовался после очередных думских выборов 1999 г. Выборы по партийным спискам дали следующие результаты: КПРФ – 24,29% голосов, «Единство» — 23,32%, «Отечество вся Россия» (ОВР) – 13,33%, Союз правых сил (СПС) – 8,52%, Блок Жириновского (ЛДПР) – 5,98%, «Яблоко» — 5,93%

Система парламентских партий приобрела следующий вид:

— левые силы: фракция КПРФ (лидер Г.Зюганов) – 85 депутатов, Агропромышленная депутатская группа (Н.Харитонов) — 42;

— центристские силы: фракция «Единство» (В.Пехтин) – 83 депутата, фракция ОВР (Е.Примаков) — 46, фракция СПС (Б.Немцов) — 33, фракция «Яблоко» (Г.Явлинский) — 19, депутатская группа «Регионы России» (Союз независимых депутатов) (О.Морозов) — 45, депутатская группа «Народный депутат» (Г.Райков) — 60;

— правые силы: фракция ЛДПР (В.Жириновский) – 14 депутатов.

Четвертый формат второй партийной системы России оформился после думских выборов 2003 г., которые дали следующие результаты: партия «Единая Россия» — 37,57% голосов, КПРФ – 12,61%, ЛДПР – 11,45%, «Родина» — 9,02%.  Система парламентских партий после этого приобрела следующий вид:

— левые силы: фракция КПРФ (Г.Зюганов)- 47 мест; фракция «Родина» претерпела раскол на фракцию «Родина» Д.Рогозина – 33 места и фракцию «Родина» С.Бабурина – 9 мест;

— центристские силы, наоборот, объединились в одну фракцию «Единство» (Б.Грызлов, В.Володин, О.Морозов), насчитывающую 303 депутата;

— правые силы: фракция ЛДПР (В.Жириновский) – 35 мест.

Как видим, динамика партийной системы отражает социально-экономические и политические процессы, происходившие в современной России. Известно, что влияние радикалов, то есть крайне левых и крайне правых сил, возрастает с ухудшением экономического положения, снижением уровня жизни, увеличения безработицы. И, наоборот, с подъемом экономики, сокращением числа безработных, ростом жизненного уровня большинства населения влияние левых и правых сил падает. Кроме того, популярности левым и правым добавляла их «патриотическая» позиция после распада СССР, возникновение в российских регионах и по границам России этнических и национальных конфликтов. Левые силы России имели наибольшее влияние в III Думе (1995-1999), правые силы наибольших успехов добились на выборах в I (1993) и II (1995) Думы, когда трудные и непопулярные реформы совпали с экономическим спадом и снижением уровня жизни.

Центристские силы и, в первую очередь, реформаторские партии имели успех в начале реформ, на выборах в I Думу, когда ожидания избирателей были связаны именно с успешными реформами. Далее их ожидало снижение поддержки избирателями на выборах во II Думу ввиду падения уровня жизни, неэффективной работы социальной сферы, явившихся первым результатом реформ. С началом экономического роста в 1999 г., оживлением деятельности всех сфер российского общества, ростом реальных доходов населения центристские партии увеличили свое представительство в российском парламенте. Кроме того, они сумели объединиться в единую думскую фракцию и предложить обществу путь не конфронтации, а интеграции.

Критериями нашего анализа партийной системы служили социально-экономические и политические процессы в России. Существуют и другие подходы к анализу партийных систем. Если взять за основу концепцию поляризации Дж.Сартори, под которой автор понимает образование полюсов или «партийных семей» из идеологически родственных или близких партий, то можно констатировать, что в партийной системе современной России имеют место три полюса партий: левые партии, объединившиеся на базе коммунистической или прокоммунистической идеологии; правая партия (ЛДПР), образовавшая полюс на основе националистической идеологемы и центристские, в первую очередь, реформаторские партии, объединившиеся на базе либерально-демократического дискурса. Итак, в российской партиоме[1] существовали и продолжают существовать три полюса. В соответствии с теорией Сартори, такая партиома относится к системам крайней поляризации и характеризуется резким идеологическим размежеванием, противостоянием в обществе, наличием довольно сильных крайних (левых и правых) партий, которые, с одной стороны ведут между собой непримиримую борьбу и более или менее уравновешивают партийную систему, с другой – раздают явно невыполнимые популистские обещания, наперед зная, что их им не придется выполнять, ввиду нереальности их прихода к власти. Партийная система крайнего или поляризованного плюрализма по Сартори характеризуется преобладанием центростремительных тенденций над центробежными. При сокращении количества полюсов до двух партиома переходит в разряд систем умеренной поляризации, для которых  характерно не резкое идеологическое размежевание и сближение политических позиций между партиями, регулярная смена у руля власти партий то одного, то другого полюса, вообще снижение напряженности (но не прекращения) партийной борьбы. В такой партиоме уже ценростремительные тенденции преобладают над центробежными.[2] Очевидно, с точки зрения теории поляризации Сартори, партийная система современной России переходит от крайней к умеренной поляризации. Это видно из разрастания электорального поля центристских сил и сокращения числа избирателей, голосующих за крайние партии, снижения интенсивности идеологического противостояния в обществе. С другой стороны, в пользу незавершенности перехода к системе умеренного плюрализма говорит наличие, пусть более слабых, чем в 1990-е гг. но двух противостоящих крайних полюсов (КПРФ и ЛДПР), которые вместе с центристской партией Единая Россия составляют трехполюсную конструкцию, более характерную для партиомы крайнего плюрализма. Кроме того, в современной России власть еще не переходила путем выборов от партии одного полюса к партии, представляющей противостоящий полюс.

15.6. Политический плюрализм в России

Политический плюрализм как основа демократии предполагает многообразие политических взглядов и организаций, свободное участие граждан в политической жизни, конкуренцию между различными политическими силами в борьбе за доступ к власти.

Согласно Конституции, «в Российской Федерации признаются политическое многообразие, многопартийность». Это означает, что в России на определенных законом основаниях могут созда­ваться, регистрироваться и осуществлять свою деятельность раз­личные общественные политические объединения.

В Конституции Российской Федерации указано, что «общест­венные объединения равны перед законом». Равенство общест­венных объединений перед законом проявляется в равенстве требований государства к уставам общественных объединений. России, помимо равенства перед законом, закрепляется равен­ство общественных объединений между собой. Это предполагает равенство прав и обязанностей общественных объединений, как в общественной, так и в хозяйственной деятельности.

Закрепленный в Конституции России принцип многопартийности предполагает, что каждая партия как разновидность общественного объединения, выражая политическую волю своих членов, стремится к участию в формировании органов государственной власти и органов местного самоуправления.

Каждая партия обладает правом принимать программные документы, публикуемые затем для всеобщего сведения, выдвигать кандидатов в депутаты и на другие выборные должности. Но участвуя в выборах, партия не может получать финансовую поддержку от иностранных государств, организаций и граждан.

Партийные полномочия должны осуществляться в соответствии с российским законодательством и уставом партии, который подлежит обязательной регистрации в Министерстве юстиции Российской Федерации.

Конституция Российской Федерации предусматривает запрет на «создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Россий­ской Федерации, подрыв безопасности государства, создание во­оруженных формирований, разжигание социальной, расовой, на­циональной и религиозной розни».

Принцип политического плюрализма обладает рядом бесспор­ных преимуществ (хотя бы потому, что он противостоит полити­ческому единообразию), но эти преимущества могут быть реали­зованы исключительно в рамках конституционности. Кроме того, конкретная реализация принципа политического плюрализма предполагает наличие особого типа правовой культуры, толе­рантной и компромиссной.

В России существует множество политических партий, обще­ственно-политических организаций и движений. Люди, социаль­ные общности имеют возможность свободно выбирать политиче­ские организации, соответствующие их ценностям, взглядам, ориентациям, отвечающие их интересам.

Политический плюрализм неразрывно связан с идеологическим. Политический плюрализм в идеологической «упаковке» отражает многообразие идей и мнений в политике, что дает воз­можность в споре, диалоге сопоставлять различные точки зрения и находить оптимальные пути решения политических проблем.

При этом в Конституции Российской Федерации подчеркива­ется, что «никакая идеология не может устанавливаться в каче­стве государственной или обязательной». В условиях идеологи­ческого многообразия отрицание государственной идеологии, возведенное в ранг правового нормативного правила, может при­вести на практике к серьезным деформациям российской государ­ственности, «освобожденной» от интегрирующего общего инте­реса и цели.

15.7. Политические партии и власть

Главной задачей любой политической партии является достиже­ние государственной исполнительной или законодательной вла­сти. В современной России партии имеют влияние только в зако­нодательной ветви власти. Наиболее значительные партии имеют фракции в Государственной Думе, в законодательных органах субъектов Федерации.

При этом сам Президент России не связан ни с одной полити­ческой партией. Правительство также формируется не по партий­ному, а по профессиональному признаку. Большинство глав адми­нистраций субъектов Федерации, мэров крупных городов также не принадлежат ни к одной партии. Выборы в органы исполнительной власти на местах проходят без определяющей роли политических партий; электорат выбирает, ориентируясь, скорее, не на про­граммы, а на личность кандидата. Этому есть свои причины.

Во-первых, в России еще не сложилась устойчивая партийная система. Обилие партий, носящих во многом искусственный ха­рактер, обусловлено не отличием программ, а амбициями их ли­деров. Такие партии заботит больше не реализация интересов электорального слоя, а интерес власти. Во-вторых, в партийной борьбе еще не изжиты кардинальные идеологические противоречия, способные вылиться в силовое противостояние. В-третьих, становлению сильных партий не способствует и позиция верхних эшелонов власти (Президент и Правительст­во), которым выгодно иметь диалог с разрозненной оппозицией. В условиях, когда по Конституции России большинство властных полномочий сосредоточено в руках Президента и исполнительных органов власти, воздейст­вие и влияние политических партий на общенациональную политику сведено к минимуму и осуществляется в основном в рамках парламентских дебатов.

Власть политических партий в России имеет латентный ха­рактер, сводясь к деятельности их парламентских фракций. В этом случае воздействие на исполнительную власть осущест­вляется через процесс законотворчества, посредством лоббиро­вания принятия политических и социально-экономических реше­ний, торга на «рынке власти» с Правительством и Президентом (имеющего зачастую вид «схватки под ковром»).

Однако объяснить слабость политических партий в современ­ной России лишь противодействием со стороны исполнительной вертикали власти нельзя. Сами партии в своей деятельности до­пускают много просчетов и прямых нарушений действующего за­конодательства. Многие лидеры, с чьими именами связаны пар­тии в умах электората, просто скомпрометировали себя. Партии зачастую представляют не интересы населения, а свои собствен­ные властные амбиции и поэтому не имеют устойчивых связей с различными социальными слоями общества. Пока партии прояв­ляют завидную активность лишь в преддверии выборных кампа­ний. Особенно это относится к парламентским партиям, исполь­зующим предоставленные им возможности и аппарат (средства связи и коммуникации, финансирование и т.п.) часто не по пря­мому назначению.

Сильным рычагом воздействия этих партий на исполнительные органы власти в России является процесс принятия бюджета. Однако здесь узкопартийные пристрастия и ин­тересы, лоббистская деятельность, непрофессионализм и идеоло­гическая зашоренность берут зачастую верх над общенациональ­ными приоритетами. Становится очевидной необходимость по­вышения ответственности партийных фракций в Государствен­ной Думе за те решения, которые ею принимаются.

15.8. Ресурсы политических партий в современной России

Для участия в политическом процессе и достижения своих целей политические партии и общественно-политические движения в современной России должны обладать ресурсами. Главными из них являются:

наличие сильной организации, имеющей отделения в регио­нах России, обладающие реальным влиянием в них на обществен­ную жизнь и органы государственной власти и самоуправления;

устойчивая связь с обществом (аккумуляция и артикуля­ция интересов избирателей, постоянное давление на государственные структуры с целью их осуществления);

наличие политической идеологии, основные положения ко­торой интегрировали бы в себе предельно широкие обществен­ные интересы, общенациональные приоритеты и с помощью кото­рой можно было бы мобилизовать избирателей на поддержку по­литической партии или движения;

сильный политический лидер, способный вести за собой не только членов собственной организации, но и людей из различ­ных слоев общества. При этом лидер должен обладать реальным влиянием на политическую элиту общества (региональную и центральную), уметь решать сложные политические проблемы;

наличие финансовой базы: партии и движения должны об­ладать устойчивыми источниками финансовых средств, поддерж­кой со стороны крупных финансовых центров (банков, крупных фирм и предприятий) для ведения повседневной политической деятельности, для агитации, содержания центрального руковод­ства;

информационная поддержка: политические партии и дви­жения должны иметь не только собственные журналы или газе­ты, но и пользоваться поддержкой масс-медиа (в первую очередь, телевидения). Создаваемый партиями и движениями со стороны масс-медиа имидж в немалой степени способствуют их успеху или неудаче;

информационно-аналитическая база: политические партии и движения должны иметь связь с ведущими аналитическими центрами страны и свою собственную команду аналитиков. Акку­мулируя полученную информацию, они могут прогнозировать дальнейшую ситуацию в стране и в зависимости от этого коррек­тировать свою деятельность.

Основные понятия: демократическая оппозиция, консервативная оппозиция, народные фронты, партийная система, партийные противостояния (размежевания), партийные системы крайней и умеренной поляризации, партийный генезис, партиома, партия, периоды зарождения политических партий, политизированная группа, политический клуб, поляризация партийной системы, протопартия, система парламентских партий, становления и функционирования партий и партийных систем.

Вопросы для самоконтроля:

1. Перечислите и объясните основные закономерности партийного генезиса?

2. В чем суть теории С.Липсета-С.Роккана и каково ее значение для политического процесса в России?

3. Какие собственно российские факторы, по мнению К.Х.Холодковского,  влияют на российский партогенез?

4. Каковы закономерности формирования партийных систем с точки зрения теорий Дж. Брайса и М.Дюверже?

5. Как возникла демократическая, умеренная и консервативная оппозиция в СССР?

6. Расскажите, как шел процесс образования политизированных групп в конце 1980-х гг.?

7. Что такое политические клубы и как они создавались в СССР?

8. Почему процесс партиеобразования в СССР пошел по пути создания народных фронтов, а не образования на базе протопартий политических партий?

9. Расскажите, как на базе КПСС создавались политические партии? Какие идеологические течения и политические платформы сформировались в КПСС в 1990-1991 гг.?

10. Какие партии были созданы на базе КПСС?

11. Какие политические партии «вышли» из формирующегося гражданского общества?

12. Какие партии, движения и блоки сложились в партийной системе России в период ее становления?

13. Каковы результаты выборов в I– IV Государственные Думы? Какие партии и политические силы в них участвовали?

14. Каким образом система парламентских партий России отражает реальные социально-экономические и политические процессы?

15. Как можно прокомментировать структуру современной российской партиомы с точки зрения теории поляризации?

           Литература:

Авакян С.А.Политический плюрализм и общественные объединения в России: конституционно-правовые основы. М., 1996.

Исаев Б.А. Зарождение, становление и функционирование партийной системы современной России. СПб., 1997.

Исаев Б.А. Теория партий и партийных систем и методология исследования российской партиомы. Петродворец, 1998.

КонституцияРоссийской Федерации. М.,1993.

Краснов В.Система многопартийности в современной России. М., 1995.

Политические партии России. М., 1996.

Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985-2001: от Горбачева до Путина.  М., 2001.

Шмачкова Т.В.Теории коалиций и становление российской многопартийно­сти // Полис. 1996. №5.

2. СЕКРЕТНАЯ ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕФОРМА 1922 — 1923 гг. И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

2. СЕКРЕТНАЯ ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕФОРМА

1922 — 1923 гг. И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Решающим фактором перехода к политике «диктатуры партии» стали изменения, происшедшие в руководстве партии. Основное место в так называемом коллективном руководстве, которое начало складываться после первого приступа болезни Ленина 25   27 мая 1922 г., заняла «тройка»: Зиновьев – Сталин   Каменев. Ее поддерживало большинство Политбюро. Эта «тройка» стала теснить Троцкого, всячески ограничивая его участие в руководстве страной. Причем, если Ленин в 1921 г. был озабочен вопросом об организационном сдерживании Троцкого, то новое руководство партии стремилось к политическому сдерживанию Троцкого и, в конечном счете, отстранению его от власти.

Все основные вопросы фактически решались «тройкой». Лишь формально они утверждались на Политбюро в присутствии Троцкого. «Тройку» занимало больше всего не рациональное решение проблем, а удержание власти любыми средствами. Естественно поэтому, что Зиновьев – Сталин   Каменев нуждались в авторитарных методах руководства и закреплении политики «диктатуры партии».

Собственно говоря, такая политика явилась по сути настоящей партийно-государственной реформой, проведенной секретно в 1922 – 1923 гг. Свое восприятие происходящего оставил А.М. Назаретян, который в то время был одним из секретарей Сталина. В письме к Г.К. Орджоникидзе (не позднее 9 августа 1922 г.) он писал: «Сейчас работа Цека значительно видоизменилась. То, что мы застали здесь, — неописуемо скверно. А какие у нас на местах были взгляды об аппарате Цека? Сейчас все перетряхнули…»[172]. Главной целью этой реформы было установление диктатуры узкого круга партийного руководства, опирающегося на аппарат и через него передающего директивы партийным комитетам, которые таким же образом действовали по отношению к партийным организациям. Тем самым окончательно устранялась прежняя модель господства вождей – трибунов – масс и оттеснялись от руководства Ленин и Троцкий. Власть, организованная по такому типу, действительно оказалась диктатурой партии, но полнота власти сосредоточилась в руках единиц на самом верху.

Эта партийно-государственная реформа, во-первых, включала в себя особую кадровую политику, суть которой Сталин сформулировал впоследствии в выражении, ставшем крылатым: «Кадры решают все». Вся кадровая политика находилась с этого времени в компетенции Оргбюро и Секретариата ЦК. Практическим шагом на пути осуществления кадровой политики в партии, а затем и в стране стали новые положения в уставе партии, который приняла XII Всероссийская партийная конференция (4   7 августа 1922 г.). Устав готовила комиссия под председательством Молотова. Незначительное на первый взгляд дополнение о том, что для секретарей губкомов устанавливается обязательный партийный стаж до 1917 г. и утверждение вышестоящей партийной инстанцией (лишь с ее санкции допускалось исключение в величине стажа), имело принципиальнейшее значение для формирования всей кадровой политики в партии. Это утверждение секретарей означало их фактическое назначение, смещение неугодных и продвижение угодных. В Секретариате ЦК очень быстро была отлажена именно такая система учета руководящих партийных работников и их распределения — в связи с этим особую роль стал играть Учетно-распределительный отдел (Учраспред). М. С. Восленский в своей книге привел рассказ о том, что «картотеку на наиболее интересовавших его по тем или иным соображениям людей Сталин с первой половины 20-х годов вел сам, не допуская к ней даже своего секретаря»[173]2. С того времени появилось выражение «ходит под Сталиным», которое относилось к коммунистам, находившимся в распоряжении ЦК, но еще не получившим назначения[174]3.

Кредо своей кадровой политики Сталин выразил в организационном отчете ЦК на XII съезде РКП(б): «После того, как дана правильная политическая линия, необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять эти директивы, могущие принять директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь. В противном случае политика теряет смысл, превращается в махание руками»[175]4.

Принципиальное значение имели также пункты нового устава партии о назначении Центральным Комитетом партии редакций центральных органов, работавших под его контролем (таким образом под жесткий идеологический контроль ставились средства массовой информации), и о том, что он распределяет силы и средства партии и заведует центральной кассой[176]5.

Проведение политики «диктатуры партии» предусматривало не только подбор руководящих работников и их расстановку на соответствующих местах. Одного этого было бы недостаточно, чтобы «возникла нужная симфония»[177]6   как образно выразился М. Восленский. Эти кадры еще необходимо было «повязать» разными льготами и привилегиями. Поэтому не случайно та же XII конференция РКП(б) предусмотрела ряд мер по улучшению материального положения активных партработников. По этому вопросу было принято специальное постановление. Круг таких партработников («командный состав партии») первоначально был определен в 15 235 чел., включая работников центральных и областных учреждений, работников губкомов и губкомсомола, укомов (или райкомов) и укомсомола, секретарей волостных ячеек и ячеек, имевшихся на крупных предприятиях. Все они должны были обеспечиваться ставками 17   18 разряда, жильем, медицинской помощью и содействием в воспитании детей. Причем специально отмечалось, что эти мероприятия будут проведены ЦК за счет партии. По высшему разряду оплачивались члены Центрального Комитета и Центральной контрольной комиссии (ЦКК) РКП(б), заведующие отделами ЦК, члены областных бюро ЦК и секретари областных и губернских комитетов партии. Кроме того, «допускались персональные повышения в оплате»[178]7.

Здесь уместно вспомнить соответствующий пункт резолюции IX партийной конференции «Об очередных задачах партийного строительства»: «Ответственные работники   коммунисты не имеют права (выделено мною   И. П.) получать персональные ставки, а равно премии и сверхурочную оплату»[179]8. Этот пункт был забыт, как и сама дискуссия о «низах» и «верхах» партии.

Еще в июле 1922 г., перед XII партконференцией, Оргбюро ЦК приняло специальное постановление «Об улучшении быта активных партработников»[180]9. В нем устанавливалась четкая иерархия окладов партийных работников всех уровней. Так, минимальный оклад партработника   для секретарей ячеек на предприятиях и сельских ячеек   устанавливался в 300 руб., для членов ЦК, ЦКК и секретарей губкомов   430 руб. в месяц. Примерно такими же были оклады ответственных работников — коммунистов в соответствующих советских и хозяйственных органах. При этом для партработников с семьей из трех человек предусматривалось повышение окладов на 50 % и еще на 50 % за работу во внеслужебное время. Отчисления с высоких окладов были чисто символическими и начинались со ставки в 645 руб. Уместно заметить, что средняя заработная плата в промышленности летом 1922 г. составляла около 10 руб. в месяц.

Кроме окладов, активные партработники и члены их семей имели продовольственный паек, бесплатно обеспечивались жильем, одеждой, медицинским обслуживанием, иногда персональным транспортом. Так, члены РКП(б)   ответственные работники центральных советских органов   летом 1922 г. получали в месяц дополнительно к окладам 12 кг мяса, 1,2 кг сахара, 4,8 кг риса и т. п. Для работников губернского масштаба этот паек был скуднее   4,6 кг мяса или рыбы, 1 кг жиров, 400 г сахара, 162 папиросы, 3 коробки спичек и т. п.

Расширялась сеть санаториев, предназначенных для отдыха ответственных работников. Заведующий административно-хозяйственным отделом ВЦИК А.Д. Метелев, готовя отчет за 1924 год, подсчитал, что содержание всех загородных владений, предназначенных для отдыха ответработников, обошлось почти в 600 тыс. руб. «Эта цифра,   писал он,   составляет для меня предмет величайшего размышления. Мне кажется, конечно, если правительство найдет необходимым расходовать такую цифру и в будущем году, наше дело расходовать ее возможно экономнее, но мне кажется, что при нашей бедности, при тех трудностях выплаты продналога крестьянином, из которого составляется наш доходный бюджет, непременной обязанностью коммуниста является подумать над тем, как бы эти самые расходы уменьшить. Они представляют вопиющую цифру»[181]10.

Надо добавить, что наиболее «ответственные работники», как и раньше, периодически проводили отпуск (от одного до трех месяцев) в домах отдыха за границей. Туда же они выезжали для поправки здоровья, часто в сопровождении членов семьи и лечащих врачей также за счет бюджета партии. Так, по постановлению Секретариата ЦК от 5 мая 1922 г. (в каждом конкретном случае требовалось именно его разрешение) на проезд до места отдыха или лечения выделялось 100 руб. золотом, на первый месяц пребывания в санатории – 100 руб. золотом, «на устройство и мелкие расходы» еще 100 руб. и далее по 100 руб. золотом на каждый последующий месяц. По решению Оргбюро ЦК от 27 сентября 1922 г., принятому после XII партконференции, число ответственных работников всех рангов возросло уже до 20 тыс. чел., а число работников партаппарата (включая технических), получавших дополнительно к окладам натуральный паек,   до 40 тыс. С 6 декабря 1922 г. освобожденные партийные должности вводились в ячейках с числом членов более 25 чел. и на предприятиях с более чем 1 000 рабочих, даже если членов РКП(б) было меньше 25[182]11.

Стремясь предотвратить недовольство партийных «низов» такой политикой целенаправленного обособления ответственных работников и ростом их привилегий, руководство партии время от времени выпускало демагогические циркуляры, которые зачитывались на партийных собраниях, как, например, циркуляр ЦК и ЦКК от 19 октября 1923 г. «О борьбе с излишествами и с преступным использованием служебного положения членами партии»[183]12, или всячески муссировало конкретные факты злоупотреблений. В 1925   1928 гг. громкую известность получили факты морального разложения партийно-советской верхушки в ряде губернских и окружных центров – «чубаровский скандал» в Ленинграде, «смоленское дело» и др., находившие выражение во взяточничестве, вымогательстве, пьянстве, насилии и нередко в бандитизме. Направляя гнев масс на конкретные объекты, сталинское руководство преследовало и другую цель   перетряхивание местного партийно-советского актива[184]13. При этом оно не допускало никаких посягательств на высшие органы партии и на систему в целом.

В 1920-е гг. лидеры партии, в том числе будущие члены оппозиции, наслаждались своей безраздельной властью. Имело место массовое переименование городов   на советской карте уже были города Троцк, Зиновьевград, Сталин, Сталинград и т. д. В Ленинграде сложился настоящий культ Зиновьева. Приведу еще один характерный штрих к его портрету: «Во Дворце Труда   «смычка» трудящихся с академиками. Перед концом речи С.Ф. Ольденбурга дверь у эстрады, где стоят двое часовых, распахивается   выпархивают две девы в золотистых платьях, с золотистыми волосами. Молча садятся за стол перед кафедрой, возбуждая общее недоумение. Через несколько минут дверь распахивается вновь   входит «сам» Зиновьев в шарфе, кивает на ходу Ольденбургу, садится в приготовленное кресло. Выждав конец рассказа С.Ф., произносит длинную речь, которую записывают «золотые» девы, оказавшиеся стенографистками (так рождается многотомное собрание сочинений Зиновьева). Выходит после оваций сначала один, минуту спустя   стенографистки. Садится внизу в бывший личный автомобиль Николая Второго»[185]14.

В конце декабря 1922 г. Секретариат ЦК (особенно активную роль в нем в это время, кроме Сталина, играли секретари В. Молотов и В. Куйбышев; организационно-инструкторский отдел возглавлял Л. Каганович, учетно-распределительный   С. Сырцов) провел совещание секретарей и заведующих отделами губкомов и областных комитетов партии, приехавших в Москву на Х Всероссийский съезд Советов. Совещание поддержало и утвердило положение о том, что ЦК учитывает и распределяет партийных работников всероссийского, областного и губернского масштаба и что все более или менее крупные назначения производятся Оргбюро и Секретариатом ЦК[186]15. Только с апреля 1922 г. по март 1923 г. Учраспред ЦК осуществил 4 750 назначений на ответственные посты[187]16. К учету и распределению ответственных уездных работников Учраспред ЦК после декабрьского совещания 1922 г. имел непосредственное отношение в тех случаях, когда речь шла о широких плановых перебросках, о контроле над использованием их губкомами или о выдвижении уездных работников на более ответственную работу. Предполагалось, что рядовые работники на местах будут браться на учет и распределяться теми партийными органами, с которыми они тесно связаны,   райкомами и уездкомами. До этого совещания и рядовые работники прибывали на утверждение в Секретариат ЦК. В задачу учраспредов входил также сбор характеристик, отзывов и т. п. об ответственных партийных работниках в том или ином учреждении или партийном комитете. Совокупность этих материалов давала возможность Учраспреду ЦК иметь на каждого кандидата исчерпывающее досье, что практически исключало возможность случайного назначения.

Постановлением Оргбюро ЦК от 16 марта 1923 г., принятым по докладу Кагановича и Крыленко, предусматривался также особый порядок привлечения к судебной ответственности секретарей губкомов и обкомов, а именно: губернский прокурор обязан был ранее, чем дать делу законный ход, направить материалы и свое заключение прокурору республики на распоряжение и для согласования с ЦК[188]17.

Теперь только секретари губкомов, обкомов и ЦК компартий национальных республик обладали на местах максимальной информацией о положении дел в партии и стране и только с их разрешения информация частично шла в печать. Эту практику закрепило постановление Оргбюро ЦК от 2 февраля 1923 г. «О взаимоотношениях между парткомитетами и редакциями газет», согласно которому весь критический материал о деятельности парткома и исполкома в целом, губотдела ГПУ и губпрокурора, мог идти в местную печать лишь с ведома и согласия парткомитета. Парткомам предоставлялось право в случае необходимости вводить подобное ограничение на определенные сроки и на другие публикации, одновременно извещая об этом Агитпропотдел ЦК. Данные обо всех других отделах губисполкома и прочих учреждениях печатались в общем порядке, согласно постановлению VIII съезда РКП(б). За печатавшийся на страницах газеты материал редакция несла ответственность по советской линии перед судом, а по партийной —  перед парткомитетом[189]18.

Таким образом, Секретариат ЦК и назначенные им местные секретари оказывались связанными единой круговой порукой. В 1923 г. назначенство приобрело особенно широкий размах и стало системой. Причем, в партийный аппарат попадали люди, строго отобранные по «политическому» признаку, готовые идти до конца в проведении генеральной линии партии. Постановление ЦК РКП(б) от 8 ноября 1923 г. прямо обязывало Учраспред заняться «планомерным пересмотром руководящих верхушек», осуществляя это в первую очередь в отношении постов, указанных в номенклатуре, которая была утверждена Оргбюро ЦК 12 октября 1923 г.[190]19 Как верно заметил А. Зимин, здесь впервые, и притом в опубликованном документе ЦК, встречается термин «номенклатура», приобретший такую скандальную славу в советской истории[191]20.

«В самый жестокий момент военного коммунизма назначенство внутри партии не имело на 1/10 того распространения, что ныне,   писал Троцкий в своем письме членам ЦК и ЦКК от 8 октября 1923 г.   Назначение секретарей губкомов стало теперь правилом. Это создает для секретаря независимое, по существу, положение от местной организации. Тот режим, который в основном сложился уже до XII съезда, а после него получил окончательное закрепление и оформление, гораздо дальше от рабочей демократии, чем режим самых жестоких периодов военного коммунизма»[192]21. Это заявление Троцкого верно отражало сложившуюся практику. Действительно, все политические дела   от имени Политбюро, Оргбюро или просто Центрального Комитета   Секретариат ЦК вершил, обращаясь к секретарям губкомов, областных комитетов и ЦК компартий национальных республик, и всегда был уверен в том, что партийные комитеты на местах выполнят эти указания, так как они имели строго директивный характер. «Губкомы, — говорил Сталин на XII съезде РКП(б),   это основная опора нашей партии, и без них, без губкомов, без их работы ро руководству как советской, так и партийной работой партия осталась бы без ног»[193]22.

Разослав 27 января 1923 г. в губкомы секретное письмо, которое фактически дезавуировало напечатанную 25 января в «Правде» статью Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин» как статью больного человека, Сталин был уверен в том, что местные секретари выполнят указание ЦК. «ЦК не сомневается,   говорилось в письме,   что если бы из статьи т. Ленина на местах сделаны были упомянутые в начале этого письма тревожные выводы, губкомы не замедлят правильно ориентировать партийные организации»[194]23 (выделено мною   И. П.). Точно так же, разослав только секретарям губкомов, обкомов и ЦК компартий национальных республик 12 и 13 марта 1923 г. шифрованные телеграммы о болезни Ленина (Сталин действовал «по поручению Политбюро ЦК», как говорилось в документе), он был уверен в том, что местные секретари будут чутко следить за настроением масс, а злостных распространителей слухов о возможном расколе или изменениях в политике партии предавать гласно- и быстродействующему суду[195]24.

Ни о какой самостоятельности местных органов партии в принятии политических решений теперь не могло быть и речи. Она была резко ограничена еще в ноябре 1922 г. циркуляром ЦК за подписью Молотова и Кагановича. Согласно этому циркуляру, областным бюро и ЦК компартий национальных республик в случае необходимости по условиям местной работы предоставлялось право издавать только разъясняющие дополнения к циркулярам ЦК, но при этом не допускалось изменение их по существу. Все дополнения, вносящие принципиальные изменения в данный циркуляр, соответствующие партийные комитеты должны были согласовывать с ЦК. В тех случаях, когда циркуляр ЦК изменял или отменял их циркуляры, исполнению подлежал циркуляр ЦК РКП(б)[196]25.

Правилом стал подбор делегатов на съезды и конференции партии. Этапным в этом случае явился XII съезд РКП(б). «За последние шесть лет,   признался Сталин,   ЦК ни разу так не подготовлял съезд, как в данный момент. Непосредственно после февральского пленума члены и кандидаты ЦК разъехались по всем уголкам нашей федерации и делали доклады о работе ЦК»[197]26.

Известно, что выборы делегатов на этот съезд, прошедшие до Х Всероссийского съезда Советов, были объявлены недействительными. Новые выборы проводились на партийных конференциях с участием представителей ЦК. В связи с этим и дата съезда перенесена с 30 марта на 17 апреля 1923 г.[198]27 В результате 55 % делегатов съезда оказались работниками партийного аппарата, а если учесть работавших в нем по совместительству, то 84 %[199]28.

О подборе делегатов на XII съезд РКП(б) проговорился Зиновьев в разгар внутрипартийной дискуссии осенью 1923 г.: «Нам могли сказать: ЦК партии перед самым съездом, на котором его будут критиковать, переизбирать, подбирает себе делегатов, урезывает избирательные права членов. С точки зрения отвлеченной рабочей демократии это издевательство над «демократией». Но нам это нужно было с точки зрения коренных интересов революции, с точки зрения пользы революции   дать избирать только тем, которые являются настоящей партийной гвардией»[200]29.

Вот эта «партийная гвардия», или ставленники партийного аппарата, и определяли на всех последующих съездах и конференциях судьбу страны, т. е. фактически поддерживали ту политическую линию и те решения, которые задавались сверху. Сохранились на этот счет любопытные документы. «Сталин нередко писал секретарям губкомов записки примерно такого содержания: «Кабаков, очень прошу, поддержи на съезде. Сталин тебя не забудет». Не забывал – расстреливал»[201]30. Мало того, что делегаты партийных съездов, начиная с 1923 г., являлись ставленниками аппарата. Для них еще и предусматривались подарки во время съезда за «правильное» поведение. В последующие годы такая практика получила широкое распространение. Сохранилось любопытное свидетельство о подарках участникам XVI съезда партии. Это была разовая квитанция, дававшая право в особом отделении магазина ГПУ приобрести по сходным ценам следующие товары: отрез на костюм   хороший бостон, 3 м по 18 руб. – 54 руб., 10 м бумажной материи, резиновое пальто, 2 пары нижнего белья, 1 верхняя сорочка, 2 катушки ниток, 2 куска мыла простого, 1 кусок туалетного, 1 жакет шерстяного трикотажа, 1 пара обуви. Кроме того, на съезде выдавалось: 800 г масла, 800 г сыру, 1 кг копченой колбасы, 10 коробок консервов, 80 г сахара, 100 г чаю, 125 папирос. И.И. Шитц, умный, наблюдательный и очень проницательный человек, одновременно с описанием этой квитанции сделал в своем дневнике совершенно правильный вывод, который тоже стоит процитировать: «Это, конечно, явный подкуп. И в то же время, какое убожество! Казалось бы, за свои деньги каждый приезжий, не только депутат, мог бы свободно купить не только вещи, если бы они были в обороте, но в том-то и беда, что мы кричим о «бурном росте производства», а между тем две катушки и кусок мыла   это привилегия!!!»[202]31.

Левая оппозиция в партии первой забила тревогу по вопросу о партийном аппарате и «в корне неправильном и нездоровом внутрипартийном режиме». 8 октября 1923 г. с письмом в адрес членов ЦК и ЦКК выступил Троцкий, а 15 октября с «Заявлением 46-и» — группа видных деятелей партии. В ходе внутрипартийной дискуссии осенью 1923 г.,  санкционированной сверху, много говорилось и писалось об угасании партийной жизни, о том, что все вопросы идут сверху вниз предрешенными, что аппарат подавляет всякую мысль под видом фракционности, о том, что следствием такого курса является, как писал Евг. Преображенский (его подпись первой стоит под «Заявлением 46-и»), «рост карьеризма и прислужничества в партии, казенного отношения к делу, рост безответственности аппаратов по отношению к партийной периферии, рост не оправдываемых делом самоуверенности и самодовольства лиц, назначаемых на партийные должности, которые раньше были выборными и т. д.»[203]32.

Для отвода недовольства партийных масс и во многом в целях посрамления оппозиции Политбюро ЦК и Президиум ЦКК 5 декабря 1923 г. на совместном заседании выработали и единогласно приняли резолюцию о партстроительстве[204]33. Эта резолюция имела чисто декларативный характер, хотя в ней и говорилось о необходимости «серьезного изменения партийного курса в смысле действительного и систематического проведения принципов рабочей демократии». Суть ее заключалась не столько в незначительных уступках, сколько в сохранении основных принципов прежней внутрипартийной политики. Это видно из следующего отрывка: «Партия ни в коем случае не может рассматриваться как учреждение или ведомство, но она также не может быть рассматриваема как дискуссионный клуб для всех и всяческих направлений. Х съезд установил принципы рабочей демократии, но тот же Х съезд, а затем XI и XII съезды утвердили ряд ограничений в деле применения начал рабочей демократии: запрещение фракций (см. резолюцию Х съезда «О единстве партии» и соответствующую резолюцию XI съезда), чистка партии, ограничение приема в члены партии для непролетарских элементов, установление партстажа для известных категорий должностных лиц партии, утверждение секретарей вышестоящей партинстанцией (см. устав партии). Считая неизбежным в условиях НЭПа сохранение и впредь известных ограничений, вместе с тем необходимо на основании уже имеющегося опыта, особенно низовых организаций, проверить целесообразность некоторых из этих ограничений, например, права утверждения секретарей вышестоящими инстанциями. Во всяком случае, нельзя допускать превращения права утверждения секретарей в фактическое их назначение». Но даже эти незначительные уступки сразу же были дезавуированы реальной политикой высшего партийного руководства.

В связи с этим, выступая на XI Московской губернской партийной конференции, Евг. Преображенский предложил записать в ее постановлении, что после резолюции 5 декабря «вместо самого энергичного проведения в жизнь принятого с большим запозданием нового курса сейчас же вслед за его объявлением последовал ряд нарушений принципов внутрипартийной демократии: недопустимо пристрастная и искажающая действительность информация в центральном органе партии «Правде» о ходе дискуссии, недопущение к опубликованию ряда статей товарищей, выступавших с критикой большинства Политбюро, выборы на конференцию с огульным отводом товарищей из оппозиции и, наконец, демагогическое обвинение так называемой оппозиции во фракционности». Резолюция Преображенского на этой конференции получила только 61 голос против 325, поданных за резолюцию Каменева[205]34.

Нагляднее всего политические устремления высшего руководства партии – «тройки» продемонстрировала XIII партийная конференция (16   18 января 1924 г.), на которой не было ни одного представителя оппозиции в качестве делегата с правом решающего голоса. Е.А. Преображенский, Г.Л. Пятаков и другие сторонники оппозиции смогли присутствовать только как члены ЦК. В результате номенклатурные делегаты конференции отвергли предложенную Преображенским резолюцию о внутрипартийной демократии (за нее проголосовало лишь три человека) и приняли резолюцию ЦК, осудившую оппозицию как мелкобуржуазный уклон. Преображенский правильно понял, что решение конференции опубликовать пункт седьмой резолюции «О единстве партии», объявлявший о запрете всех фракций и группировок, направлено «не только против оппозиции, а по существу против резолюции 5 декабря, против всех действительных усилий сделать поворот к новому курсу и к внутрипартийной демократии… Мы снова загоняем партию в обстановку молчания. Потому что тогда каждый выступающий может быть расценен как оппозиционер»[206]35.

Однако, подобно тому, как в 1921 г. те коммунисты, которые чувствовали далеко идущие последствия резолюции «О единстве партии» и противоречие ее с объявленной политикой нэпа, голосовали, тем не менее, за эту резолюцию, так и в 1923 г., выступая против курса «тройки», они не допускали мысли о ее замене. Тот же Преображенский, отвечая Каменеву, сказал буквально следующее: «Каменев, очевидно, не понимает, как можно так критиковать ЦК, не ставя вопрос о его составе. Извините, есть коренное различие между нашей партией, которая выбирает ЦК, контролирует его, когда нужно   сменяет и обновляет, и между парламентом, который сбрасывает правительство, не получившее большинства. Эти буржуазные нормы в нашей партии совершенно недопустимы, потому что мы имеем руководителей нашей партии, сложившихся на протяжении 20 лет, и мы не должны их смещать, а если есть ошибки, мы должны критиковать и исправлять линию»[207]36 (выделено мною   И. П.).

Поразительная политическая недальновидность и фетишизация своей партии привели к тому, что члены оппозиции осенью 1923 г. упустили последний шанс предотвратить процесс обособления партийных аппаратов и окончательного перерождения всей партии.

Партия аппарата явилась основной опорой сталинской клики в проведении всех так называемых социалистических преобразований, в первую очередь насильственной коллективизации и форсированной индустриализации. Выступая на пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 г., Сталин с удовлетворением констатировал: «В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3 – 4 тыс. высших руководителей. Это, я бы сказал,   генералитет нашей партии. Далее идут 30 – 40 тыс. средних руководителей. Это   наше партийное офицерство. Дальше идут около 100 – 150 тыс. низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство»[208]37.

Создание партии аппарата явилось лишь первым направлением политики «диктатуры партии», той партийно-государственной реформы, которая проводилась в стране с середины 1922 г. Вторым был курс на срастание функций партийных и государственных органов: исполкомы всех местных Советов попадали под непосредственное руководство соответствующих партийных комитетов, а вернее их секретарей и руководимых ими аппаратов.

На уже упоминавшемся совещании секретарей и заведующих орготделами губкомов и областных комитетов партии, прибывших в Москву в декабре 1922 г. на Х Всероссийский съезд Советов, было принято решение не только утвердить положение о том, что ЦК учитывает и распределяет партийных работников всероссийского, областного и губернского масштаба и что все более или менее крупные назначения производятся Оргбюро и Секретариатом ЦК, но предполагалось также расширить учет ответственных советских и профсоюзных работников и начать учет всех хозяйственных работников вплоть до членов заводоуправлений и ответственных работников крупных фабрик и заводов и таким образом подойти к практическому разрешению задачи подбора и использования хозяйственников. Подчеркивалось, что «в современных хозяйственных условиях очень часто правильное и удачное назначение подходящего руководителя завода имеет не меньшее значение, чем председателя ГСНХ»[209]38.

Первый номер журнала «Известия ЦК РКП(б)» за 1923 год открылся статьей С. Сырцова, заведующего в то время Учраспредом ЦК, в которой были сформулированы ближайшие задачи в области учета и распределения ответственных работников. Помимо подбора руководителей партийных органов, предусматривались следующие меры: 1) подбор работников, ведающих делом партийного просвещения и пропаганды; 2) усиление хозяйственных органов, для чего следовало провести пересмотр руководителей промышленности и торговли с целью устранения элементов, проявивших себя негодными или малопригодными работниками, и пополнить хозяйственные органы дельными, по мнению Сырцова, организаторами; 3) усиление деревни партийными работниками; 4) укрепление финансового аппарата соответствующим образом, а также закрепление партийного влияния в тех областях кооперации, где его еще не удалось достигнуть; 5) подбор работников для судебно-карательных и следственных органов.

Решения декабрьского 1922 г. совещания секретарей и заведующих орготделами губкомов и областных комитетов партии и статья Сырцова, тем более что за ними следовали соответствующие циркуляры, стали руководством во всей последующей кадровой политике партийных и государственных органов. Цель этой политики выразил Сталин в докладе об организационной деятельности ЦК на XII съезде РКП(б): «Раньше Учраспред ограничивался рамками губкомов и укомов, теперь, когда работа ушла вглубь, когда строительная работа развернулась повсюду, замыкаться в рамки укомов и губкомов нельзя. Необходимо охватить все без исключения отрасли управления и весь промышленный комсостав, при помощи которого партия держит в руках наш хозаппарат и осуществляет свое руководство. В этом смысле и было решено Центральным Комитетом расширить аппарат Учраспреда как в центре, так и на местах, с тем, чтобы у заведующего были заместители по хозяйственной и по советской части и чтобы у них были свои помощники по учету нашего комсостава по предприятиям и по трестам, по хозорганам на местах и в центре, в советах и в партии»[210]39.

По типу учетно-распределительных отделов в партийных комитетах создавались такие же отделы (первоначально орготделы, а затем и учраспреды) во всех государственных органах и налаживался учет ответственных работников. Так, в орготделе ВЦИК осуществлялся анкетно-персональный учет всех членов и кандидатов в члены ВЦИК, председателей и заместителей председателей ЦИКов автономных республик, заворготделами и их инструкторов, председателей и заместителей председателей краевых, областных и губернских исполкомов, заведующих орготделами, а также беспартийных рабочих и крестьян, выдвигаемых на ответственную (губернскую, областную и краевую) работу не ниже должности заведующего отделом и его заместителей. Такой же учет предусматривался для членов совнаркомов автономных республик и для членов коллегий наркоматов. Предполагался также общестатистический учет всех членов Советов и их исполкомов. На местах в орготделах губисполкомов предусматривался: 1) анкетно-персональный учет всех членов и кандидатов губисполкомов; 2) персонально-списочный учет председателей и заместителей председателей исполкомов, заведующих оргчастями и их инструкторов, а также выдвиженцев из рабочих и крестьян на губернскую и уездную работу (не ниже заведующих или заместителей заведующих отделами). Такой же учет предполагался во всех уездных и волостных исполкомах Советов вплоть до сельских Советов[211]40.

Президиум ВЦИК утверждал членов нижестоящих исполкомов Советов. По такому же типу были организованы учет и распределение ответственных работников во всех других государственных ведомствах. С 1924 г. Учраспред ответственных работников действовал в ВСНХ. Постепенно практика учета и подбора работников распространилась вплоть до заведующего цехом, мастерской и т. п., что предписывалось особым циркуляром ЦК от 5 января 1925 г. Этим циркуляром ставилась задача изучения личного состава государственных и хозяйственных учреждений и предлагалось обратить особое внимание на подбор высшего и среднего командного состава промышленности[212]41.

Ни одно государственное ведомство теперь не было самостоятельным в проведении кадровой политики от партийных органов и ОГПУ. Правилом стала практика согласования с ними всех кадровых назначений и перемещений. Тип таких взаимоотношений можно проиллюстрировать конкретным примером   циркуляром ЦК за подписью Молотова о взаимоотношениях Прокуратуры с партийными органами: «Все назначения, перемещения и отзывы губернских прокуроров производились прокурором республики по согласованию с ЦК РКП, причем губкомы должны были сообщать о выдвигаемых ими кандидатах или о своих мотивах их отзыва и перемещений. Назначения, перемещения и отзывы помощников прокуроров производились прокурором республики. В случае возражения губкома вопрос разрешался в ЦК РКП. В порядке осуществления партийного контроля над деятельностью прокуратуры губкомы должны были ежемесячно заслушивать доклады губернского прокурора на своих заседаниях. В случае разногласий с прокурором губкомы, не вмешиваясь в действия прокурора, для разрешения спорных вопросов непосредственно обращались в ЦК. ЦК предлагал принять этот циркуляр к руководству и точному, неуклонному исполнению»[213]42.

Если практика согласования нарушалась, то Секретариат ЦК строго указывал на это руководителю того или иного ведомства и требовал исправления. Так, тот же Молотов в письме в ВСНХ Пятакову и Богданову от 21 июля 1923 г. упрекал их в том, что в целом ряде случаев назначение работников на ответственные должности в хозяйственных организациях центрального масштаба производится без участия ЦК, и квалифицировал это как невыполнение решений последних пленумов, Оргбюро ЦК от 2 апреля 1923 г. и постановлений XII съезда РКП(б). Секретариат указал Президиуму ВСНХ впредь не производить назначений без санкций ЦК. С 1923 г. вошла в практику регулярная отчетность всех нижестоящих государственных ведомств перед вышестоящими. Решением Президиума ВЦИК от 5 февраля 1923 г.[214]43  предусматривалось: 1) регулярное представление во ВЦИК (орготдел) со стороны ЦИК и СНК республик, областей и губисполкомов всех отчетных материалов, а также протоколов и постановлений своих съездов и письменных докладов каждые три месяца; 2) регулярные объезды губерний работниками ВЦИК и наркоматов в качестве уполномоченных для обследования работы на местах с обязательным представлением докладов во ВЦИК; 3) систематический вызов председателей ЦИК автономных республик и председателей областных и губернских исполкомов для устных докладов Президиуму ВЦИК о состоянии республик, областей и губерний. Вводились в практику также регулярные отчеты наркоматов.

Естественно, что на все эти партийные, государственные и, как правило, хозяйственные должности назначались коммунисты. Одновременно резко ограничивался круг лиц, которым разрешалось знакомиться с той или иной документацией. Характерно постановление ЦК от 22 февраля 1924 г., которое предписывало заменить членами РКП всех беспартийных личных секретарей наркоматов и правлений центральных хозяйственных органов (трестов, синдикатов, банков и пр.). Последовавший за этим постановлением секретный циркуляр за подписью секретаря ЦКК Ем. Ярославского от 12 июня 1924 г. предписывал «в самый короткий срок безоговорочно провести решение ЦК в жизнь» и предупреждал, что «невыполнение данного постановления, за которое несут личную ответственность руководители советских и хозяйственных органов, повлечет за собой привлечение последних к партийной ответственности»[215]44.

Курс на возвышение партийных комитетов над государственными органами был не пустой декларацией, а целой системой мер, которая проводилась секретно от партии и общества. Тем не менее в резолюции XII съезда РКП(б) по отчету ЦК политика «диктатуры партии» была закреплена весьма своеобразным образом. С одной стороны, съезд подтвердил резолюции предыдущих съездов о необходимости точного разделения функций между партийными и советскими организациями, в частности, XI съезда о том, что «парторганизации сами разрешают хозяйственные вопросы лишь в тех случаях и в той части, когда эти вопросы действительно требуют принципиального решения партии». Но в то же время съезд предостерег (!) «против слишком расширительного истолкования упомянутых решений, могущего создать политические опасности для партии. В переживаемый период РКП руководит и должна руководить всей политической и культурной работой органов государственной власти, направляет и должна направлять деятельность всех хозяйственных органов республики. Задача партии не только в том, чтобы правильно распределить своих работников по отдельным отраслям государственной работы, но и в том, чтобы во всем существенном определять и проверять самый ход этой работы. Партия ни в коем случае не может теперь ограничиваться только общей пропагандой и агитацией. (Выделено мною   И. П.). Диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, т. е. Компартии. Систематически привлекая к хозяйственной и общегосударственной работе все, что есть ценного среди беспартийных рабочих и крестьян, партия вместе с тем не может ни на минуту забыть, что главная ответственность за работу хозяйственных и общегосударственных органов лежит на РКП, ибо она одна исторически призвана быть действительным проводником диктатуры рабочего класса. Еще ближе к хозяйству, еще больше внимания, руководства, сил хозорганам   таков лозунг партии на ближайший период»[216]45.

Однако если в резолюции съезда, хотя и декларативно, но подтверждалось решение XI съезда о необходимости разделения функций партийных и советских органов, то в докладе Зиновьева о политической деятельности ЦК ничего подобного не было. Наоборот, он назвал парадоксальной точку зрения по этому вопросу, которая изложена в решениях VIII съезда партии и, по настоянию Ленина, подтверждена XI съездом: «Мы, старые большевики-ленинцы, мы настаиваем, чтобы партия вмешивалась в работу, занимающую 9/10 всей работы, в работу хозяйственную,   говорил Зиновьев.   Для нас опыт, истекший с XI до XII съезда, учит так: ближе к хозяйству». И далее: «Нельзя согласиться с той парадоксальной точкой зрения, что будто бы Президиум ВЦИК должен быть для Советов тем же, чем ЦК для партии. Это совершенно неверно. ЦК на то и ЦК, что он и для Советов, и для профсоюзов, и для кооперативов, и для губисполкомов, и для всего рабочего класса есть ЦК. В этом и заключается его руководящая роль, в этом выражается диктатура партии.

Это звучит иногда как будто мягко: пусть Президиум ВЦИК будет тем, чем ЦК для партии. Не может этого быть. В тот момент, когда председатели губисполкомов будут подбираться не ЦК партии, — в этот момент у нас все вверх дном пойдет. Этого быть не может и быть не должно». «Без губкомов,   откровенно заявил он,   мы не можем провести ни натурналога, ни регулировать заработную плату, ни руководить хозяйством»[217]46.

Реальная же политика была еще откровеннее. К концу 1923 г. государственные органы в центре и на местах в основном лишились своей самостоятельности и теперь полностью зависели от соответствующих партийных комитетов. По словам Каменева, к этому времени партийный аппарат уже на 3/4 управлял промышленностью[218]47.

После смерти Ленина в речи на заседании коммунистической фракции II Всесоюзного съезда Советов Зиновьев вернулся к обоснованию политики «диктатуры партии»: «В этом вопросе мы незыблемо стоим на почве пролетарской диктатуры, железной диктатуры. Никто не может помышлять об ослаблении ее. А раз это так, то взаимоотношения партии и государства должны остаться старые   в том смысле, что партия руководит, партия   душа всего, партия занимается не только агитацией и пропагандой, как нам это хотели подсунуть, а партия организует, партия направляет, партия руководит Советской властью, партия   ее голова. Мы должны в этом вопросе все остаточки небольшевистских идей прежде всего выскрести ножом, чтобы в рядах большевистской партии не осталось ни малейших сомнений относительно основного вопроса о взаимоотношениях между партией и государством»[219]48. Это заявление не оставляло никаких сомнений в политических намерениях нового руководства партии.

В результате проведения политики «диктатуры партии» двойственность политической системы, сохранявшаяся при Ленине, исчезла. Это была уже не партия-государство, а партийное государство, так как партийный аппарат «проглотил» государство и сам стал структурой власти. Новая политическая система имела и жестко централизованную структуру, каркас которой являл собой иерархию партийных комитетов. Выстроенные по такому же типу иерархические структуры советских, хозяйственных, профсоюзных, комсомольских, карательных и других органов повсеместно копировали иерархию партийных комитетов, находились под их непосредственным надзором. Возвышение партийных комитетов над Советами означало выхолащивание и фактическую ликвидацию Советской власти. Управление в Советах перешло сначала к их исполкомам, затем к президиумам исполкомов, и, наконец, сами президиумы исполкомов оказались в полном подчинении у партийных комитетов, фактически стали их тенью. «Ни один важный политический или организационный вопрос,   говорил Сталин,   не решается у нас нашими советскими и другими массовыми организациями без руководящих указаний партии»[220]49. К осознанию этого принципиального изменения в системе политической власти многие члены партии пришли только к концу 1920-х гг., когда проблематичным стало само их пребывание в партии. И.В. Вардин, член большевистской партии с 1907 г., 27 июля 1928 г. направил Г. Зиновьеву материал, в котором писал о полнейшей победе «тенденции передавать решение всех дел исключительно исполкомам. На протяжении 1921–1925 гг. Советы фактически совершенно замирают, управление целиком сосредотачивается в руках исполкомов, точнее их президиумов. Связь с массами эти президиумы постепенно теряют…». В конце письма содержалось заявление: «Мы решительно против превращения Советов в декорацию. Как и во всех других вопросах мы и здесь целиком стоим на точке зрения Ленина, на почве нашей партийной программы. Мы считаем, что социалистическое строительство – лживая, лицемерная фраза, если Советы не работают по Ленину. Мы считаем, что практические указания нашей программы по вопросу о Советах, директивы VIII съезда партии и VII съезда Советов по вопросу о местных Советах безусловно должны проводиться в жизнь»[221]50. Но что мог сделать Зиновьев в 1928 г., тем более, что он сам был одним из инициаторов и идеологов этой реформы, укрепившей его лидерство (правда, на короткое время) в Петрограде и во всей Северо-Западной области?! Лидеры оппозиции сами в полной мере ощутили на себе мощь выстроенной ими политической машины. «Партия и государство слились   вот беда»,   наивно воскликнул Бухарин в одной из покаянных бесед летом 1928 г.[222]51

Пытаясь понять суть политической власти при Сталине, особенно в последующие годы, можно, конечно, изучать историю Советов и их исполкомов на всех уровнях, историю различных наркоматов, профсоюзных, комсомольских и других общественных организаций, но при этом следует помнить, что ни государственные, ни хозяйственные органы, ни тем более общественные организации, ни один съезд и даже пленум ЦК не могли принимать никаких самостоятельных политических решений. Все «шестеренки» этой системы приводились в движение теми решениями, которые принимались в самом центре сталинской власти, а затем спускались вниз по партийно-аппаратной иерархии, которая, в свою очередь, на разных уровнях соотносилась со всеми другими иерархическими структурами, составлявшими эту систему – советской, карательной, хозяйственной и др. Эти элементы системы могли только конкретизировать, дополнять, приспосабливать к своим ведомствам или местным условиям полученные решения, т.е. проводить в жизнь генеральную линию партии.