Революционная организация под руководством нечаева носила название

«Народная расправа» — нелегальная революционно заговорщическая организация, созданная в Москве осенью 1869 года русским революционером Сергеем Нечаевым (1847-1882) с целью свержения существовавшего социального строя и создания нового общества, основанного на началах принудительного равенства. Труд в новом обществе, по мнению Нечаева, должен был стать обязательным под страхом смерти. Успех переворота Нечаев обусловливал наличием строго законспирированной, централизованной, построенной на началах слепой дисциплины организации.

Целью организации была также подготовка «народной мужицкой революции». В общей сложности в движении участвовали 77 человек.
В центральную «пятерку» входили Иван Прыжов, Петр Успенский, Алексей Кузнецов, Николай Николаев. Главными центрами «Народной расправы» в Москве были книжный магазин Александра Черкесова на улице Большая Лубянка, где помещался склад нелегальной литературы, и квартира Успенского на 1-й Мещанской улице (ныне проспект Мира, 3, во дворе), где жил Нечаев и проходили нелегальные собрания.

В своей деятельности Нечаев широко пользовался обманом и шантажом. Приемы Нечаева вызвали протест среди членов организации. Студент Петровской академии Иван Иванов обвинил его в шарлатанстве. Опасаясь разоблачения, Нечаев, в свою очередь, обвинил Иванова в предательстве и с помощью других членов центральной «пятерки» убил его 21 ноября 1869 года в парке академии. Убийство было раскрыто, организация «Народной расправы» разгромлена. Самому Нечаеву удалось эмигрировать. В 1872 году он был выдан швейцарскими властями русскому правительству. 8 января 1873 года Московская судебная палата приговорила Нечаева к 20 годам каторги. Через 10 лет он умер в Алексеевском равелине Петропавловской крепости.

Хотя после «нечаевского процесса» среди участников движения сохранились отдельные сторонники «крайних методов» (терроризма), все же большинство народников отмежевалось от авантюристов. В противовес беспринципности «нечаевщины» возникли кружки и общества, в которых вопрос революционной этики стал одним из главных.

Однако «нечаевщина» оказалась отнюдь не случайным и не преходящим явлением. Нечаевская традиция физического уничтожения или терроризации «особенно вредных» лиц, беспрекословного подчинения низов вышестоящим революционерам, оправдания любого аморализма, если он служит интересам революции, прослеживается в течение всей последующей истории русского революционного движения.

Материал подготовлен на основе открытых источников

Революционная организация «Народная расправа»

Полезное

  Студенческие волнения начала 1869г. были направлены против запрета царским правительством студенческих сходок, касс взаимопомощи и дешевых столовых. Наиболее радикальная часть студенчества, однако, считала недостаточным ограничиваться чисто студенческими требованиями и настаивала на необходимости готовиться к крестьянской революции, наступление которой ожидалось в 1870г., когда крестьяне получали возможность отказываться от земли и уходить на заработки в города. Лидеров самого крайнего крыла студенчества стал 21-летний Сергей Нечаев, студент — заочник и учитель приходского училища.
  Много лет спустя известная русская революционерка Вера Засулич, знавшая Нечаева в то время, даст ему следующую характеристику:

  «Нет достаточно данных, чтобы проследить, как сложился этот бесконечно дерзкий и деспотичный характер, и на чем именно выработалась его железная воля; несомненно, однако, что главнейшая роль принадлежит тут происхождению, исключительной личной судьбе Нечаева. Самоучке, сыну ремесленника пришлось, конечно, преодолеть массу препятствий, прежде чем удалось выбиться на простор, и эта-то борьба, вероятно, и озлобила, и закалила его. Во всяком случае, ясно одно: Нечаев не был продуктом нашей интеллигентной среды. Он был в ней чужим. Не убеждения, не взгляды, вынесенные им из соприкосновения с этой средой, были подкладкой его революционной энергии, а жгучая ненависть, и не против правительства только, не против учреждений, не против одних эксплуататоров народа, а против всего общества, всех образованных слоев, всех этих баричей, богатых и бедных, консервативных, либеральных и радикальных. Даже к завлеченной им молодежи он если и не чувствовал ненависти, то, во всяком случае, не питал к ней ни малейшей симпатии, ни тени жалости, и много презрения. Дети того же ненавистного общества, связанные с ним бесчисленными нитями, «революционеры, праздноглаголящие в кружках и на бумаге», при этом гораздо более склонные любить, чем ненавидеть, они могли быть для него «средством или орудиями», но ни в коем случае не товарищами, и даже не последователями…» (Революционный радикализм в России. М., 1997, сс. 520 — 521).

  Сергей Геннадиевич Нечаев родился в сентябре 1847г. в городе Иваново, центре русской текстильной промышленности (что это значит, мы сейчас увидим). Отец его был незаконным сыном помещика и крепостной крестьянки, причем помещик не только не дал своему ребенку вольную, но вскоре продал его вместе с матерью другому помещику. Подобное семейное воспоминание никак не могло способствовать любви к существующим порядкам. Выкупившись на волю, Геннадий Нечаев работал рисовальщиком вывесок и официантом, в последнем своем качестве подвергаясь всяческим унижениям со стороны гуляющих купчин.
  О том, за счет кого последние развивали отечественную промышленность, можно судить из очерка об ивановских фабриках, написанного Ф.Д. Нефедовым, другом юности Нечаева:

  «Я раз спросил одного фабриканта, что за люди выходят впоследствии из всех этих мальчуганов, работающих на сушительных барабанах, в зрельных и на вешалах. Он, немного подумав, дал мне такой ответ:
  — Бог знает, куда они все деваются, мы уж как-то их не видим после.
  — Как не видите?!
  — Да так, высыхают они.
  Я принял это выражение за чистую метафору.
  — Вы хотите сказать, что впоследствии они переменят род своих занятий или перейдут на другую фабрику?
  — Нет, просто высыхают, совсем высыхают! — отвечал серьезно фабрикант» (Штурманы будущей бури. М., 1987 ,с.215).

  Под влиянием таких житейских впечатлений и складывались характер и мирочувствование Сергея Нечаева, которому благодаря стечению обстоятельств удалось не оказаться в числе высохших на текстильных фабриках ивановских мальчиков, забывать о которых он, однако, не собирался.
  Благодаря случайной встрече с хорошим учителем, неукротимой воле к знанию и железному характеру Нечаеву удалось получить образование. О себе самом и о таких, как он, вышедших из народа разночинных интеллигентах он напишет так:

  «… Мы из народа, со шкурой, прохваченной зубами современного устройства, руководимые ненавистью ко всему ненародному, не имеющие понятий о нравственных обязанностях и чести по отношению к тому миру, который ненавидим и от которого ничего не ждем, кроме зла…
  Мы — дети голодных, задавленных лишениями отцов, доведенных до отупения и идиотизма матерей.
  Мы, взросшие в среде грязи и невежества, среди оскорблений и унижений; с колыбели презираемые и угнетаемые всевозможными негодяями, счастливо живущими при существующем порядке.
  Мы, для которых семья была преддверием каторги, для которых лучшая пора юности прошла в борьбе с нищетой и голодом, пора любви, пора увлечений в суровой погоне за куском хлеба.
  Мы, у которых все прошлое переполнено горечью и страданиями, в будущем тот же ряд унижений, оскорблений, голодных дней и бессонных ночей, а в конце концов суды, остроги, тюрьмы, рудники или виселица.
  Мы находимся в положении невыносимом, и, так или иначе, хотим выйти из него.
  Вот почему в изменении существующего порядка общественных отношений заключаются все наши желания, стремления, все заветные цели.
  Мы можем хотеть только народной революции.
  Мы хотим ее, и мы произведем ее» (Революционный радикализм в России. М., 1997, сс. 236, 296).

  Доподлинная, из всего жизненного опыта приобретенная ненависть к угнетателям и кровопийцам народа была движущим мотивом Нечаева. Однако,

чтобы быть хорошим революционером, недостаточно одной ненависти, требуются, в придачу к ней, и другие качества

, которыми Нечаев не обладал. Он плохо разбирался в людях, и потому обращался не к их лучшим, а к их худшим сторонам, будучи сторонником системы мистификаций и шитого белыми нитками иезуитизма. Желая приобрести себе полезный, как он считал, для дела, авторитет, он распустил слух, что якобы был арестован полицией, но сумел сбежать из тюрьмы, и, после этой своей мистификации, в марте 1869г. уехал за границу. Там он смог убедить Бакунина и Огарева — но не Герцена! — что является представителем якобы существующей в России мощной подпольной организации, и с помощью Бакунина и Огарева отпечатал массу прокламаций, которые по открытой почте рассылал в Россию всем известным и неизвестным адресатам. То, что адресаты будут иметь крупные неприятности от полиции, Нечаев знал прекрасно, однако

действовал в том расчете, что полицейские репрессии выкуют из играющих в революцию баричей настоящих борцов

. В сентябре 1869г. Нечаев нелегально вернулся в Россию и, действуя от имени мифического революционного Комитета, смог создать в Москве организацию под названием «Народная расправа». Целью Нечаева было создание централизованной революционной организации, способной возглавить ожидавшееся им к весне 1870г. крестьянское восстание.

О том, что предварительно не мешало бы проверить, а будет ли вообще это восстание и можно ли в конкретных условиях 1869г. создать готовую к немедленной схватке с самодержавием революционную организацию, Нечаев не задумывался

.
  Такая организация — «Народная воля» — возникнет через 10 лет в результате естественного развития революционного движения. Без такого естественного развития дело должно было кончиться кровавым выкидышем.

Организацию свою Нечаев создавал из людей случайных, объединена она была только его собственной неукротимой волей и грандиозной мистификацией, никакой деятельности всерьез проводить не могла и не пыталась

. Когда один из членов организации, студент Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии Иван Иванов усомнился в существовании «Комитета» и заявил о выходе из «Народной расправы», Нечаеву стало понятно, что это начало конца, начало развала организации. Чтобы пресечь развал, он убедил нескольких активистов «Народной расправы», что Иванов — провокатор, и 21 ноября 1869г. Иванов был убит. Через несколько дней убийство было раскрыто, Нечаев успел эмигрировать за границу, а остальные участники убийства были арестованы.
  Процесс по нечаевскому делу состоялся в 1871г. У царского правительства были все шансы представить на нем революционеров кровожадными чудовищами, эти шансы оно вовсю пыталось использовать, но пыталось в высшей степени бестолково. Оно решило убить одним выстрелом двух зайцев: осудить за компанию по одному процессу с участниками убийства Иванова десятки участников студенческих волнений 1869г. Но, так как суд был открытым, из этого ничего не вышло, и большую часть участников студенческих волнений пришлось оправдать.
  Более того. На суде то и дело всплывали всякие эпизодики, нелестно характеризующие само царское правительство. Выяснилось, например, что Петр Успенский, ближайший помощник Нечаева и участник убийства Иванова, стал в сентябре 1869г. создавать вместе с Нечаевым подпольную организацию в т.ч. по той причине, что сестра Успенского, 15-летняя девочка, была арестована в апреле 1869г. «на всякий случай», и просидела таким образом почти год. Знакомому Нечаева в его юности, далекому от революционного движения учителю Капацинскому царское правительство предложило поехать излавливать Нечаева в Западной Европе, а когда Капацинский резонно заметил, что на это дело есть жандармы, то его безо всякого суда направили в ссылку, где он и умер. И т.д. и т.п.
  В общем, на суде над нечаевцами моральной победы самодержавия не получилось. Не пропускавший ни одного заседания суда монархист и дипломат, поэт Ф.И. Тютчев с горечью должен был убедиться, что лишенной всяких идеалов правительственной власти нечего противопоставить «заблуждающимся, но пылким убеждениям революционеров». Аналогичным образом весьма консервативный либерал литератор Никитенко записал в дневнике: «…Говоря о причинах наших печальных волнений, нельзя не сказать того, что в юношах невольно зарождается ненависть и презрение к такому порядку вещей. И что тут действует не одна нравственная распущенность, но и кое-какие благородные побуждения» (А.М. Турков. Ваш суровый друг. Повесть о М.Е. Салтыкове-Щедрине. М, 1988, с.182).
  В то же время нечаевское дело стало для начинающих революционеров-народников противоядием против того тупикового пути, на который искренне хотел завлечь революционное движение С.Г. Нечаев.
  Следует сказать несколько слов о дальнейшей судьбе Нечаева. Он был выдан царскому правительству Швейцарией в 1872г. — выдан за убийство Иванова, как уголовный преступник. Судом, где он вел себя исключительно мужественно, Нечаев был приговорен к 20 годам каторжных работ, однако царь распорядился отправить его «навсегда в [Петропавловскую] крепость», в связи с чем современный биограф Нечаева, либерал Ф.М. Лурье, пишет:

  «Что же тут комментировать? Один [т.е. С.Г. Нечаев] призывает к насильственному свержению существующего политического устройства, другой [т.е. А.Н. Романов], получив решение суда, действовавшего в соответствии с утвержденным монархом законами, перечеркивает судебное решение и отправляет осужденного «навсегда в крепость» — состязание произвола с произволом» (Ф.М. Лурье. Нечаев. Созидатель разрушения. М., 2001, с.282).

  В Петропавловской крепости Нечаев сумел сделать то, что ни до, ни после него не удавалось сделать ни одному революционеру — переагитировал всех солдат-охранников. С их помощью ему удалось в январе 1881г. установить контакт с народовольцами и предложить им план своего побега из крепости. Но народовольцы как раз в это время напрягали последние силы, готовя убийство царя, и осуществить два грандиозных дела одновременно было для них невозможно. По некоторым воспоминаниям, они предложили самому Нечаеву выбрать, что важнее, и он дал такой ответ, который и следовало ждать от человека, которому ради отмщения угнетателям было не жалко ни своей, ни чужих жизней. Нечаев отказался от свободы и жизни ради того, что считал необходимым для дела революции.
  Контакты Нечаева с волей были раскрыты в ноября 1881г. из-за предательства сидевшего вместе с ним Л. Мирского, принадлежавшего к заслуженно нелюбимой Нечаевым категории игравших в революцию баричей. Распропагандированные Нечаевым солдаты — охранники пошли в Сибирь, сохранив к Нечаеву неподдельное уважение и симпатию, режим же содержания его был резко ужесточен, и он умер в Петропавловской крепости.
  Реальный Нечаев не имел ничего общего с карикатурой на него, нарисованной ренегатом Достоевским в «Бесах». Трагедию Нечаева, его безмерной ненависти ко всем угнетателям и кровососам, нельзя понять, если забывать о его деде — помещике, продающем своего незаконного сына, и о сохнущих на текстильных фабриках Иваново мальчиках-ткачах — и уж никак не ренегат Достоевский мог эту трагедию понять. Но, при всем личном бескорыстии и фанатизме Нечаева путь, предлагавшийся им, путь иезуитчины и революционного генеральства, вел, каковые бы ни были субъективные намерения самого Нечаева, не к освобождению угнетенных масс от всяческого гнета, но лишь к смене одного гнета другим. Это прекрасно поняли революционеры — народники 1870-х годов. В изданной ими в 1875г. брошюре «Сытые и голодные» есть исчерпывающая характеристика Нечаева, которой и следует завершить отдел о нем:

  «Нечаев мало знал историю человеческого общества. Не ведал он, что захватывали власть разные люди, но народа не облагодетельствовали. Не знал он, что если сам рабочий люд не спасет себя, то не спасут его никакие доброжелатели. Такие люди, как Нечаев, сами того не замечая, постепенно делаются врагами тех, за кого хотят жизнь свою положить. Нечаев был враг вольного союза общин трудящегося народа; он не доверял здравому смыслу и воле народа; он считал народ рабочий бессмысленной толпой, которой надо командовать..» (цит. по Ф. М. Лурье. Нечаев. Созидатель разрушения. М., 2001, с.266).

Обновлено: 18.05.2023

НЕЧАЕВ Сергей Геннадьевич (1847 — 82), участник российского революционного движения. Организатор тайного общества «Народная расправа» в Москве (1869). Применял методы мистификации и провокации. В 1869 организовал в Москве убийство студента И. И. Иванова (по подозрению в предательстве) и скрылся за границу. В 1872 выдан швейцарскими властями России, приговорен к 20 годам каторги (1873). Умер в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Методы Нечаева («нечаевщина») вызвали резко негативную реакцию русского общества. Ф. М. Достоевский использовал материалы дела Нечаева в романе «Бесы».

Нечаевщина
— террористическое направление в российском революционном движении второй половины XIX в. Названо по имени организатора С. Г. Нечаева (1847-1882) (получило нарицательное значение) , пытавшегося создать жесткоцентрализованную революционную организацию для подготовки народного бунта. Нечаев применял методы мистификации и провокации. была осуждена Первым Интернационалом и отвергнута русскими революционерами.

Он совершил лишь одно убийство. Но его примеру последовали несколько поколений русской молодёжи. Он был первым человеком в русской истории, провозгласившим, что убивать – хорошо, убивать – правильно, и тысячи людей ему поверили. Как это могло случиться?

С 60-х годов 19 века в Росси активизировалось революционно-демократические и народнические кружки. Они состояли из образованных людей: интеллигентов и разночинцев, разделявших идеи построения социализма Чернышевского и Герцена. Для них было очевидно, что социально справедливое общество невозможно без избавления от самодержавия и всего прежнего уклада жизни, поэтому главным объектом их борьбы стало государство и представители власти.

Первый выстрел прозвучал в апреле 1866 года. Студент Каракозов, член революционного кружка Ишутина, попытался убить царя Александра II, но промахнулся из-за вмешательства крестьянина Комиссарова, оттолкнувшего его руку.

Студент Дмитрий Каракозов, стрелявший в царя (слева), и крестьянин Осип Комиссаров, оттолкнувший его руку

Студент Дмитрий Каракозов, стрелявший в царя (слева), и крестьянин Осип Комиссаров, оттолкнувший его руку

Этот эпизод имел вполне символический смысл: крестьяне – главная надежда революционеров, были равнодушны к идеям своих спасителей, не доверяли им и не связывали тяжесть собственного положения с высшей властью, поэтому не могли быть революционной силой.

По этой причине всю борьбу освободителям народа пришлось полностью взять на себя. Террор, по их мнению, стал единственным на тот момент действенным инструментом революционной борьбы с самодержавием. В Российской империи началась эпоха революционного политического террора, продлившаяся более полувека вплоть до октября 1917 года.

Сергей Нечаев – революционер, нигилист, идеолог революционного теоррора, был сыном иваново-вознесенского мещанина, не получившим систематического образования, однако сумевшим сдать экзамен на звание учителя приходского училища. Перебравшись в столицу, он посещал вольнослушателем лекции в университете, где не только активно участвовал в студенческих волнениях, но и пытался их возглавить.

21 ноября 1869 года убийцы заманили Иванова в парк сельхозакадемии, задушили и прострелили ему голову (лично Нечаев). После этого, труп был сброшен в Большой садовый пруд, где через несколько дней его обнаружили местные крестьяне.

После ликвидации Иванова, Нечаев спешно бежал в Швейцарию, а прочие участники расправы были арестованы, осуждены на длительную каторгу и подвергнуты гражданской казни. Спустя 14 лет Иван Прыжов, каторга которому была заменена поселением, умер на одном из заводов Забайкальского края в нищете и болезни – вскоре после смерти жены, последовавшей за ним в Сибирь.

Сам же Нечаев через три года был выдан из Швейцарии российскому правосудию и после суда пожизненно помещён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Там он и умер через десять лет заключения в возрасте 35 лет.

Нередко революционеры попадали в тюрьму за бытовые преступления – грабежи, вымогательства и изнасилования. Нередко революционные экспроприации совершались в личных целях, и их жертвами становились простые обыватели. Ежедневно газеты в Российской Империи сообщали о покушениях на отдельных граждан, о бомбометании, грабеже по политическим мотивам, вымогательстве для партийных целей и похищениях людей с целью шантажа.

Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где содержался в заключении Нечаев. (Снесён в 1895 году.)

Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где содержался в заключении Нечаев. (Снесён в 1895 году.)

И террор достигал своей цели. Империя жила в атмосфере хаоса и страха. За более, чем полувековой период жертвами революционного террора стали порядка 17 тыс. человек.

Детство и юность революционера

Нечаев появился на свет 2 октября 1847 года в селе Иваново, располагавшемся в Шуйском уезде Владимирской губернии. Его родители были крепостными, получившими впоследствии вольную и мещанское сословие. Это позволило им заниматься различными ремёслами: отец расписывал дуги для конных упряжек, делал вывески, был организатором мероприятий и торжеств, мать – была портнихой.

Кроме учёбы и работы юноша успевал заниматься и общественной деятельностью, войдя в кружок молодёжи, возглавляемый народным писателем и учителем В.А. Дементьевым. Благодаря этому сообществу подросток свёл знакомства со многими интересными творческими людьми того времени (например, с будущим беллетристом Ф.Д. Нефёдовым).

В восемнадцатилетнем возрасте , а именно в 1865 году будущий революционер переехал в Москву, где совершил безуспешную попытку экзаменоваться на народного учителя. Чтобы как-то заработать средства на существование, по протекции Дементьева, Нечаев устроился помощником историка М. Погодина. Однако юноша не отказался от своей мечты и уже в следующем году в Санкт – Петербурге успешно сдал экзамен и начал учительствовать в церковно-приходской школе.

В 1868 году он становится вольным слушателем лекций Санкт – Петербургского университета, где увлёкся литературой декабристов, петрашевцев и М. Бакунина. И именно с этого начался новый этап жизни, а именно его революционная деятельность.

Нечаев как революционер и анархист

Молодой учитель вступил в студенческий кружок, состоящий из анархистов и либертарных социалистов, где стал одним из руководителей радикального меньшинства, применявшего для достижения целей беспощадный террор.

После задержания многих соратников в 1869 году, Нечаев сбежал в Швейцарию, не забыв перед этим распространить слух о своём аресте и побеге из Петропавловской крепости. Там он более полугода, с денежной поддержкой Бакунина и Огарёва, вёл пропаганду своего революционного движения путём выпуска манифестов, программных документов и даже журнала.

Последние годы жизни анархиста

По прибытию в Россию в 1873 году состоялся суд над революционером, и он был приговорён к 20 годам каторги на рудниках. Но по указу Николая II вердикт был заменён на пожизненное заключение в Петропавловской крепости. Здесь Нечаев и окончил свой жизненный путь, умерев от водянки, осложнённой цингой. Это произошло в 1882 году.

Нечаевщина родилась в борьбе революционных сил с абсолютизмом, в ее появлении повинны обе противоборствующие стороны. Самодержавие столетиями разрабатывало и совершенствовало систему законов, допускавших преследование всех, кто выступал с осуждением любых действий светских и церковных властей. Политическими (государственными) преступниками объявлялись не только совершившие или замыслившие запрещенные законом деяния, но также предполагаемые и подозреваемые в возможном злоумышлении. Можно ли преследовать за субъективные различия в убеждениях, подвергать наказанию за различия во взглядах на те или иные события, законы, традиции, поступки? Одни воспринимают действия других пагубными для державы, другие — те же действия благом. В политическом процессе обвинитель и подсудимый легко могут поменяться местами. Время столь мощно влияет на наши представления, что вчерашние реакционеры видятся нам сегодня прогрессивнее левых радикалов. Правоту в политическом споре определяет время, лишь оно расставляет все по своим местам.

Трон не терпел никаких оппонентов, он обрушивал на них репрессии, загонял в подполье, вынуждал конспирировать все свои действия, толкал на ниспровержение существующего политического устройства, то есть восстанавливал против себя. Охранители императорской власти, желая истребить крамолу любой ценой, допускали при этом чудовищные беззакония. В развернувшемся во второй половине XIX века изнурительном противоборстве произвол порождал произвол. Противоборство умножало число боровшихся и не имело победителей, вернее, победители были временные.

Тихомиров выразил основополагающую идею российского освободительного движения, приведшую к трагедии, разразившейся в начале XX века и не закончившейся до сего времени. Даже либеральная интеллигенция ошибочно полагала, что недовольство в России при Александре II всеобщее.[3] Реформы первых лет его царствования породили надежду, развили жажду деятельности, стремление вывести Россию на путь европейских государств. Император не обладал ни твердой волей, ни властной рукой, постоянные колебания в его действиях легко улавливались радикалами, порождали в них нетерпение, желание осуществления всего и сразу, то есть революции. Им казалось, что реформы обречены, но достаточно подтолкнуть народ, и он поднимется на бунт, а далее все само пойдет. И никто из них не подумал, что реформы требуют осмотрительности, что поспешность может привести к катастрофе.

В царствование Александра II в российском освободительном движении сложились три главнейших направления, получивших названия от фамилий их идеологов: лавризм (П. Л. Лавров), бакунизм (М. А. Бакунин) и бланкизм (Л. Бланки).

Лавристы ограничивали свою деятельность пропагандой в народе социалистических идей, с целью постепенной подготовки его к социальной революции.

Бакунисты утверждали, что народ вполне готов к революции, и вследствие этого призывали к всеобщему бунту.

Бланкисты видели свою задачу в захвате власти путем организации строжайше законспирированного заговора и установлении диктатуры революционного меньшинства. Помощи от народа они не ждали.

Бакунин, Нечаев и другие, вплоть до первых марксистов, провозглашали основной революционной силой крестьянство. А русский крестьянин мечтал о справедливом царе и добром помещике, о выкупленной у владельца земле, а не отобранной во время бунта: дармовую землю легко вернуть прежнему хозяину. Такие понятия, как конституция и народовластие, были чужды мужику. Безграмотный крестьянин лишь в 1861 году перестал быть рабом и, конечно же, к появлению в 1869 году тайного нечаевского кружка не мог созреть до понимания социальной революции; не созрел он и через пятьдесят лет, и не мог созреть, потому что ни в бунте, ни в революции он не нуждался, не от них ожидал он улучшения своего положения. Вспомним, как крестьяне выдавали полиции пропагандистов-народников,[4] как крестьян загоняли в колхоз, как пытаются сегодня их оттуда вытащить. Крестьянин консервативен, эта черта произросла и надежно закрепилась в нем. И слава богу. Но радикальная интеллигенция не желала видеть очевидного и все глубже втягивалась в борьбу с правительством за мнимые интересы крестьянства.

Каждый вождь, готовя свою революцию, люто враждовал с соперниками из других противоправительственных объединений. Чем ближе стояли они друг к другу по исповедуемым взглядам, тем яростнее вспыхивала между ними борьба. Они беспрерывно раскалывали и терзали освободительное движение, вовсе не помышляя о едином наступлении на общего врага. Объединение чревато потерей места лидера. Вожди революционных партий, спрятавшись в эмиграции, обличали, оскорбляли и высмеивали друг друга. Когда же одни из них получили реальную власть, они сразу же позаботились об истреблении бывших соперников и даже соратников. Подобное наблюдалось в истории католической церкви эпохи Реформации, когда под знаменем борьбы за истинность и чистоту Веры разворачивались сражения, главные цели которых не имели ничего общего с религией и диктовались соперничеством. В разгар Великой французской революции вожди левых группировок состязались в уничтожении друг друга. Но в сравнении с Россией картины европейских политических и религиозных баталий выглядят совсем не масштабно. При рассмотрении процессов борьбы противоправительственных сообществ со сходными идеологиями видно, как на первый план выступает борьба за власть, за богатство, но не за благо народа.

Вожди всех революционных партий заявляли, что действуют от имени народа и в его интересах, но каждый из них имел в виду разные категории населения Российской империи. Социалисты-революционеры признавали народом главным образом крестьян, социал-демократы — только рабочих (в 1901 году рабочий класс составлял около одной сотой всего населения России). Но крестьяне, рабочие, мещане, купцы, дворяне, духовенство, люди всех сословий и национальностей, населявшие необъятные просторы империи, — этот разнородный конгломерат и есть народ. Объявлять часть народа недоброкачественной или порочной недопустимо и преступно. Но вожди революционных партий действовали даже не во благо той искусственно выделенной ими части населения, которую они называли народом, они сражались за интересы своих партий, точнее, в интересах их верхушек.

Многие философы предлагали увлекательные модели социальных и политических устройств, выгодно отличавшиеся от существующих, но никогда и никто из них никого насильственно не понуждал уверовать в правоту своих теорий и необходимость их практического воплощения. Никто из философов, даже самых гениальных, не в силах гарантировать, что именно его модель государственного устройства может быть реализована и даст обещанные результаты. Никто не вправе экспериментировать на державах и народах, степень риска любого эксперимента должна располагаться в разумных границах, а эксперимент над людьми — эксперимент особого рода.

Многие рядовые революционеры были высоконравственными людьми и убежденными сторонниками идей, проповедуемых их лидерами. Они верили вождям, верили их теориям и, воодушевляемые утопическими идеями, слепо следовали за своими поводырями, не задумываясь, куда их ведут и каких можно ожидать последствий. Они позволили использовать себя, не осознавая, что их руками властолюбцы творят новый, еще худший произвол, не задумываясь о последствиях содеянного. Но были и такие, кто, вступив в противоправительственное сообщество и столкнувшись с применением недопустимых методов борьбы с существующим строем, ощутив сатанинское дыхание нечаевщины, разочаровывались в революционном движении и уходили из него навсегда.

Тайного или открытого интереса к нечаевщине не избежал ни один из лидеров революционных партий. В полном собрании сочинений В. И. Ленина отсутствует даже упоминание о Нечаеве. Не упоминается его имя ни в одном из сохранившихся документов ленинского архива. Однако в воспоминаниях В. Д. Бонч-Бруевича имеются следующие строки:

И вряд ли найдется один человек из миллиона жителей СССР, который если не читал, то хотя бы видел эти очень интересные произведения, принадлежащие перу одного из самых пламенных революционеров.

Я думаю, что мы должны выполнить завет Владимира Ильича и в этой области — области переиздания классиков нелегальной литературы.[14]

Читайте также:

  

• Приобретенные заболевания это кратко

  

• Патриотизм в россии сегодня кратко

  

• Армия китая в 18 веке кратко

  

• Сверхъестественное 5 сезон кратко

  

• Виды природных ресурсов кратко