Российское руководство сделало ставку на

14 августа едва-едва не случилась большая сенсация: в The Guardian вышла статья с заголовком, который можно перевести как «Украина заявила, что русские солдаты на Запорожской АЭС окажутся под прицелом». Правда, сам текст был о намерениях Киева вычислить, выловить и когда-нибудь в светлом переможном будущем предать «всех, кто ведёт огонь по атомной электростанции или из неё» международному трибуналу.

То есть, и в отрыве от заголовка статья была тем ещё запротоколированным бредом – но до неё никому не было дела, потому что всё внимание приняла на себя провокационная «шапка». Когда до редакторов дошло, что она вызывает определённое недоумение («что-что, Украина возьмёт АЭС на прицел?»), редактировать статью не стали, т.к. она всё равно уже разлетелась в репостах и скриншотах, а просто «утопили» её в поисковых системах – но осадочек остался.

Противостояние вокруг ЗАЭС является, в некотором смысле, исчерпывающей выставкой всех «заготовок», которые есть в арсеналах Украины и её «партнёров»: тут и террористические артобстрелы ВСУ, и драматические завывания вражеской пропаганды, и бесконечные пикировки дипломатов. Для кульминации же киевский режим приберёг эпическую высадку «трёхсот голодранцев», отправленных буквально на убой с неясными целями.

Но, несмотря ни на что, международная инспекция во главе с самим руководителем МАГАТЭ Гросси всё же прибыла сначала в Киев, а затем и на саму станцию. Заявлено, что доклад о положении на станции должен быть представлен в ООН 6 сентября, и лично я жду его с большим нетерпением. Судя по истерике в рейхсканцелярии Зеленского, Гросси намерен соблюсти «академическую объективность» – а это означает автоматическую дезавуацию всех страшилок, которыми Киев пичкал «мировое сообщество». Более того, неизбежно возникнут вопросы уже к самому киевскому режиму: «раз это не русские обстреливают сами себя на АЭС – значит, это делают ВСУ?»

Да уж, явно не марсиане.

«Оверлорденко» мелко плавал

Украинский амфибийный бросок через Каховское водохранилище уже вошёл в историю, но не в раздел героики, а в антологию нелепых кровопролитий, и под соответствующими названиями: «операция «Оверлорденко», «бойня в заливе Свиней 2.0» и подобными же вариациями.

Правда, не вполне ясно само развитие событий. Большинство источников приводит такую хронологию: ночью на 1 сентября ВСУ начали массированный обстрел Энергодара, ещё затемно из Никополя вышел первый эшелон десанта на быстроходных катерах, а уже после рассвета – второй, на двух баржах. Количество плавсредств в первом эшелоне указывается от 10 до 20, численность бойцов – от 60 до 300, их то ли начали топить ещё на подходе, то ли позволили высадиться… Про численность второго эшелона сколько-нибудь серьёзных предположений нет, не говоря уж о подсчёте, но возможно, что некоторое время спустя наши водолазы смогут оценить количество трупов в уничтоженных баржах.

В чём же была задумка этого шоу? Вряд ли в том, чтобы, как утверждают некоторые, разыграть «нападение русской ДРГ» на иностранную делегацию – слишком уж сложносочинённо для такой цели. Сама идея подобного вероломного «нападения орков» почти наверняка прокручивалась в головах у кого-нибудь из киевских политических или военных руководителей, но если бы дошло до дела, то сценарий был бы иным. Неизвестные в костюмах Петрова и Боширова легко могли обстрелять конвой на украинской территории и скрыться в ближайшей лесополосе, заботливо оставив жирный «российский след» для западных СМИ.

Несостоятельной, и даже более бредовой, кажется и версия о попытке захвата самой ЗАЭС «к приезду комиссии». Нет, завязать бой на периметре станции высадившимся было вполне по силам, но вот прорваться через него – вряд ли. Всё-таки защитный обвод представляет собой буквально крепостную стену с препятствиями для пеших и техники, преодолеть которую почти невозможно даже в одиночку и тайком, и тем более – группой и под огнём.

Весной наши воины так легко заняли станцию лишь потому, что никто и не пытался им препятствовать – а вот украинскую солдатню встречать хлебом-солью никто не собирался, скорее, крупнокалиберными пулемётами БТР. Кстати, судя по всему, украинские штурмовики уступали гарнизону Росгвардии не только в вооружении, но и в численности – о каком штурме АЭС вообще могла идти речь, даже теоретически?

Исходя из всего этого, есть мнение, что целью «Оверлорденко» было в принципе «открытие второго фронта» в Энергодаре, отвлечение внимания и резервов российского командования с передовой, где ВСУ ведут «успешное» наступление прямо к чёрту на рога. Совпадение дат высадки и визита Гросси на ЗАЭС в таком случае было лишь случайностью и приятным бонусом. В пользу этой версии говорит и попытка повторной высадки, имевшая место 3 сентября.

В принципе это был не такой уж плохой план. Доподлинно это будет установлено позже, но я уверен, что второй эшелон десанта на баржах вёз с собой и тяжёлое оружие: ПТРК, АГС, миномёты. Если бы несколько сот фашистов со всем этим хозяйством смогли забуриться в жилую застройку Энергодара (до которой им было ближе добираться из зоны высадки, чем до ЗАЭС), выковыривать оттуда их пришлось бы пару суток, т.к. использовать авиацию и артиллерию наши войска не смогли бы. В городе наверняка поднялась бы паника, а вражеские СМИ смогли бы победно завизжать о прорыве украинских войск в Энергодар. В общем, получилась бы некая вариация на тему августовских боёв 1996 г. в Грозном, который федеральные войска неделю обороняли и зачищали от прорвавшихся 6 тысяч ичкерийских боевиков.

К счастью, этот план не сработал. Судя по рассказу одного из наших воинов, принимавших участие в отражении десанта, ВСУ знали о наблюдательных постах на берегу водохранилища (и пытались накрыть их своей артиллерией), но недооценили скорость реакции российских войск. Молниеносной высадки не получилось, десант прижали прямо у воды, и его тотальное истребление стало делом техники. Впрочем, и в случае успешного броска в город, никаких шансов вырваться из него у фашистов уже не было бы – то есть, это в любом случае был отряд ещё больших самоубийц, чем их «побратымы» на херсонском фронте.

По каким-то непонятным причинам активно муссируется якобы тянущийся за «Оверлорденко» британский след: утверждается, что десант чуть ли не поголовно состоял из натасканных британцами бойцов спецназа, а в разработке операции принимали прямое участие британская разведка и штабисты. Трудно сказать, так ли это на самом деле, скорее всего, доля британского участия сильно преувеличена, но интересная параллель всё же есть: рейд на Энергодар определённым образом схож с британским рейдом на Дьёпп 19 августа 1942 г. – так же политически мотивированным, так же бездарно организованным, так же проваленным и стоившим жизни нескольким сотням канадских солдат.

Села батарейка

Текущее состояние Запорожской АЭС далеко от идеала: по разным источникам, работает в полсилы то ли один, то ли два из шести энергоблоков. Неясно, продолжает ли энергия со станции течь на подконтрольную Киеву территорию: 25 августа сообщалось, что один из вражеских обстрелов уничтожил в том числе и ЛЭП, идущие на Украину, но потом мелькали сообщения о восстановлении подачи.

На станции всё ещё должны работать шесть инспекторов МАГАТЭ, через несколько дней останутся только двое сотрудников постоянной мониторинговой миссии. Очень «кстати» фашисты продолжают спорадические обстрелы АЭС, в ходе одного из которых внутри периметра «приземлился» почти целый БПЛА-камикадзе Switchblade-300, видимо, сваленный нашей РЭБ. Видимо, после обнаружения трупа под кроватью киевские людоеды перестали беспокоиться об «отпечатках пальцев».

6 сентября наступит момент истины по теме ЗАЭС. Российское руководство сделало большую ставку на дипломатическую, политическую победу в этой «битве», и она обещает быть оглушительной. Администрация Зеленского заранее пытается обгадить доклад МАГАТЭ, в украинских СМИ очень злобно прошлись по тому факту, что на станцию не пустили иностранных журналистов: «доступ был только у путинских пропагандистов, и только они расскажут свою «правду» всему миру». Об эпическом лодочном десанте, кстати, вражеская пропаганда не обмолвилась ни словом.

Истерическое настроение на Банковой (да и не только там) вполне понятно. По всему Старому Свету люди выходят на протесты против содержания Зеленского и его команды, 3 сентября на акцию в Праге собрались от 70 до 100 тысяч демонстрантов. Если, против чаяния, всё-таки выплывет правда об атаках на атомную станцию, то о военной и финансовой поддержке Европы Киев может забыть: общественное мнение явно не одобрит дальнейшую «допомогу» ядерным террористам.

Но обольщаться заранее не стоит. Неизвестно, какому давлению сейчас подвергается команда Гросси, но без оного явно не обходится; так что не факт, что наши ожидания от доклада оправдаются. Кроме того, если киевским фашистам всё же придёт чёрная карта, они могут пойти вразнос и попытаться окончательно вывести ЗАЭС из строя. Так что скоро мы узнаем, была ли ставка на дипломатическую победу при Запорожской АЭС оправдана.

Председатель Совета по внешней и оборонной политике, бессменный редактор журнала «Россия в глобальной политике», колумнист целого ряда отечественных изданий – Фёдор Лукьянов отличается высочайшей эрудицией, историческим мышлением и взвешенными оценками событий на международной арене. В рамках спецпроекта «НВ», посвящённого будущему нашей страны, Фёдор Александрович рассказал, почему в эпоху холодной войны мир был более стабильным и предсказуемым, чем сейчас, какие внешнеполитические проблемы создаёт ситуация всеобщей неопределённости.

– Рассуждать о внешнеполитических вызовах, стоящих перед Россией, можно до бесконечности, потому что этих вызовов – огромное количество. Но есть одна по-настоящему фундаментальная проблема, с которой так или иначе предстоит иметь дело всем без исключения странам. О чём идёт речь? О важнейшей глобальной тенденции: мир становится всё более неустойчивым, хаотичным, нестабильным, а понятных правил игры нет и, по всей видимости, долго не будет.

Совсем иная ситуация была в годы холодной войны – при всех рисках и неприятностях мировые процессы были куда более управляемыми. Все понимали модель взаимоотношений двух сверхдержав – США и СССР – и от этой «печки» худо-бедно плясали. Две сверхдержавы играли друг с другом по определённым правилам (система взаимного сдерживания) и имели возможность управлять странами второго и третьего уровня – каждая в своей зоне влияния.

Сегодня ясности времён холодной войны больше нет. Стран, которые играют заметную роль в мире, становится всё больше. Правила, по которым они взаимодействуют, быстро размываются. Ведь любые правила – это продукт договорённостей, договорённости – результат некоторого баланса сил в мире, а такого баланса как раз и не возникло. В результате мы сталкиваемся с ситуацией полной неопределённости, что несёт для любой страны серьёзнейшие риски. Никто не знает, чего ждать, к чему готовиться, и главное – с какой стороны придёт вызов.

Неудивительно, что в этой неспокойной среде многие страны поддаются соблазну бросить все силы и ресурсы на оборону и безопасность в классическом понимании (ракеты, танки, самолёты, подлодки). Однако вызовы XXI века очень разнообразны, и они не всегда вписываются в схему традиционных международных отношений. Что касается России, то она по-прежнему достаточно сильна именно в классических компонентах силы и влияния, будь то военно-политическая мощь или умение использовать дипломатическое искусство в собственных текущих интересах. Но мир меняется, и меняется не в сторону XIX века. Добиваться успеха странам сегодня помогают совсем другие механизмы, связанные с технологическим развитием и интеллектуальным потенциалом.

Последний фактор вообще превращается на наших глазах в главный ресурс, от которого зависит способность производить образы и представления, выигрывая битвы за умы и сердца людей. Причём в условиях глобального информационного пространства важна не только эффективная модель развития сама по себе, но и её привлекательный образ. К сожалению, с «мягкой силой» у нас дела традиционно обстоят не слишком удачно. По сути, Россия – однобокая держава: не допустить чего-то мы способны, но создать что-то новое, увы, пока нет.

В чём же причина такого положения вещей? Наверное, всё дело в системе координат внутри самой страны, а эта система у нас ставит в центр внимания государство. Она уделяет недостаточно внимания тем негосударственным слоям общества, которые в других странах сейчас находятся на подъёме. Обратите внимание, какое значение те же США и Европа предают разным неправительственным организациям! Запад явно делает ставку на всё то, что способствует свободной реализации творческого потенциала граждан.

Возможно, попыткой исправить ситуацию с «мягкой силой» и застолбить за собой определённую нишу в глобальном информационном пространстве стало провозглашение консерватизма идеологией России. Причём как внутри страны, так и на мировой арене. И этот наш «консервативный поворот», с моей точки зрения, имеет как сильные, так и слабые стороны.

«Консервативный подход позволяет избегать глупостей»

Для начала попробуем ответить на вопрос: «Почему российское руководство сделало ставку именно на консерватизм?» Думаю, что свою роль сыграли сразу несколько факторов.

Во-первых, «консервативный поворот» стал следствием тех напряжённых идейных исканий, которые идут в России уже четверть века. За это время мы чего только не перепробовали! «Социализм с человеческим лицом», который хотел построить Михаил Сергеевич Горбачёв, «либеральная модель капитализма» в различных его формах, «авторитарная модернизация» – идеологических проектов было много, но ни с одним из них у нас как-то не сложилось. По сути, мы всё это время жили в постсоветскую эру, то есть в эпоху затухания советского, пытаясь прилепить себе различные ярлыки. Но ни один из них так в итоге и не прилепился. Скорее, наоборот, – все отваливались. Сейчас мы дошли до «консервативного проекта» во многом потому, что другие просто не сработали.

Во-вторых, на эти идеологические искания наложилась наша историческая традиция – Россия уже была авангардом консерватизма в Европе в XIX веке. Достаточно вспомнить «Священный альянс» и легитимизм! Этот идеологический опыт оставил в нашем сознании не меньший, если не больший, след, чем советский период, когда Россия воспринимала себя как авангард революционных изменений на планете.

Наконец, в-третьих, наш «поворот вправо» связан с уже упомянутой выше ситуацией мировой неопределённости, когда перестают работать старые механизмы, а все игроки пытаются не вести за собой события, а их догонять. При этом в Европе «идеологический маятник» резко качнулся в либеральную сторону, а значит, консервативный тренд где-нибудь, да должен был возникнуть. И поскольку Россия сейчас находится в фазе напряжённых идейных исканий, неудивительно, что именно мы подхватили знамя традиционализма.

Но насколько «консервативный проект» эффективен в плане позиционирования себя на мировой арене? Нужно понимать, что консерватизм как осторожное поведение в духе «Не навреди!» – это одно, а консерватизм как система ценностей – совсем другое. Консервативный подход точно хорош в одном: он позволяет воздерживаться от перехлёстов и избегать глупостей, которые, как мы видим, иногда совершают сторонники либеральных концепций. Прошлогодние успехи российской внешней политики связаны именно с таким пониманием международных отношений. Последовательное отстаивание своих позицией оказалось разумнее попыток США «встать на правильную сторону истории». Фокус в том, что «правильная сторона истории» всё время меняется, а Америка в результате своих шараханий только теряет позиции и уважение партнёров.

Наглядный пример – Ближний Восток. К концу 2013 года в происходящем в регионе (особенно в Сирии) стало невозможно обнаружить «правильную сторону истории», на которой стремились оказаться США, поддерживая «продемократических» повстанцев. Россия же три года исходила в сирийском вопросе из соображений «прагматизма», «экономической эффективности» и «приоритета национальных задач». На выходе позиция, которую не раз клеймили как аморальную и считали откровенно проигрышной, уже выгодно отличалась по крайней мере своей последовательностью и предсказуемостью. Конечно, любви России это не добавило, но уважения и внимания – без сомнения, даже со стороны недоброжелателей.

«Мы апеллируем к явному меньшинству»

Очевидно, что страна, претендующая на роль одного из мировых центров силы, обязана рано или поздно занять идейную позицию. Но при всех своих достоинствах консерватизм – это не та идеология, которая может принести нам успех в мире XXI века. Ведь политическая философия, которая зовёт назад, редко обеспечивает стремительное развитие – «образ будущего» всегда побеждает «образ прошлого».

Другая проблема консерватизма – в том, что эта идеология в нынешних условиях непонятно к кому апеллирует. И хотя на самом высоком уровне у нас много говорится о необходимости «переориентироваться на бурно растущую Азию», наши идейные искания Востоку совершенно неинтересны. Лидерам Востока решительно всё равно, кто мы – консерваторы, либералы или социалисты.

Да, прагматичный Китай может с любопытством наблюдать за нашими идеологическими метаниями, но серьёзного значения он им не придаёт, поскольку живёт в своей системе культурных координат. Пекин вполне устраивает, что Москва является сдерживающим фактором по отношению к США и западной экспансии, а остальное его не беспокоит. Что касается Индии, то она тоже слишком погружена в свою культуру, и наш либерально-консервативный идейный накал её мало затрагивает. Но, может быть, в других странах БРИКС – Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка – мы можем найти силы, разделяющие наши ценности? Едва ли. В той же Бразилии, к которой мы часто апеллируем, очень сильны левые настроения, а левая и консервативная идеи плохо друг с другом сочетаются.

Меня спросят: а как быть с защитой суверенитета? Разве эта консервативная ценность нас не сближает с бурно растущими азиатскими державами? Действительно, наши подходы к международным отношениям страны БРИКС разделяют. Но проблема в том, что суверенитет – это никакая не ценность, а институт, определённый принцип, по которому международная система развивалась на протяжении последних 300 лет. Отказ от него на Западе – действительно революционный феномен. Но я полагаю, что Европа и США обязательно вернутся к суверенитету, потому что никто не предложил жизнеспособной альтернативы.

В целом наш консерватизм, несмотря на антизападный пафос, на деле обращён именно к Западу. Мы апеллируем не к странам и народам, а к определённым кругам в Европе и Америке, которые являются откровенным меньшинством. Ведь предлагаемая нами версия консерватизма не универсальна – полностью под ней подписаться готовы только крайние консерваторы вроде Марин Ле Пен во Франции или Патрика Бьюкенена в США. Не исключено, что наши лидеры гениальны в своей интуиции, и идейный маятник на Западе скоро качнётся вправо. Но пока европейские и американские консерваторы не в силах составить ту опору, на которую Россия может положиться в продвижении себя на мировой арене.

Я думаю, наше сегодняшнее увлечение консерватизмом – лишь очередной промежуточный этап в наших многолетних идейных исканиях, а не «конечная остановка». Мы ещё найдём свой образ движения вперёд, в будущее. И я надеюсь, что идейная эволюция в России пойдёт в нормальном направлении – то есть в сторону «золотой середины». Такой запрос в обществе явно есть, что показала громкая история с Pussy Riot. Если отвлечься от эмоций, то мы обнаружим, что общество ищет тот коридор, в рамках которого оно должно двигаться дальше. На одном полюсе – радикальный либерализм, провозглашающий полнейшую свободу вплоть до вседозволенности. На другом полюсе – мракобесие в духе: «Всем надеть хиджабы, сидеть смирно и молчать!» Подавляющее большинство граждан нашей страны в этом вопросе занимают взвешенную позицию, избегая обеих крайностей.

«Россия – специфическая часть Европы»

Идеологические метания из стороны в сторону неизбежны для страны, переживающей кризис идентичности и ищущей свой путь. Я думаю, в конечном итоге мы нащупаем какую-то свою модель, как это сделали в своё время другие страны. Например, Япония и Южная Корея – азиатские державы, которые переняли западную модель, но наполнили её своим, специфическим содержанием. Они её не отрицали, но при этом не становились подобными Америке и Европе.

Россия – тоже страна со своей спецификой, хотя интеллектуалы, которые называют её «отдельной цивилизацией», до сих пор не могут сформулировать, в чём именно состоит наша «отдельность». Поэтому рано или поздно мы будем всегда скатываться к полемике с Европой, а не с кем-то другим. О чём это говорит? Россия была и остаётся частью Европы, хотя и весьма специфической.

| Невское Время

Эксперт: российское руководство делает ставку на интеграцию

Выступление В.Путина перед Госдумой и его слова о том, что создание Таможенного союза и ЕЭП является важнейшим геополитическим и интеграционным событием на постсоветском пространстве, вызвало широкий резонанс в масс-медиа. Специально для www . soyuz . by главный редактор журнала «Беларуская думка», кандидат исторических наук, политолог Вадим Гигин прокомментировал это выступление:

Выступление В.Путина перед Госдумой и его слова о том, что создание Таможенного союза и ЕЭП является важнейшим геополитическим и интеграционным событием на постсоветском пространстве, вызвало широкий резонанс в масс-медиа. Специально для www.soyuz.by главный редактор журнала «Беларуская думка», кандидат исторических наук, политолог Вадим Гигин прокомментировал это выступление:

– Слова избранного Президента Российской Федерации и действующего Премьер-министра являются логическим отражением той политики, которую проводит Россия. Мы видели, что за минувший год на постсоветском пространстве был совершен настоящий рывок в развитии интеграционных процессов. Стало очевидно, что нынешнее российское руководство делает ставку на интеграцию всерьез и надолго.

Были опасения, что это чистый предвыборный ход. То, что Владимир Путин сделал такое заявление, а оно подкреплено реальными делами, мы это видели и во время саммита ЕврАзЭС в Москве, говорит нам, что это не было предвыборной шумихой. Это не было частью предвыборной кампании с разыгрывание популярной в российском обществе интеграционной карты, а это действительно новая тенденция международных отношений на постсоветском пространстве.