Руководство роскосмоса может

История движется по спирали. Десять лет назад, в 2011 году, ТАСС уже публиковал материал с громким заголовком: «”Ее нужно затапливать”. Что будет с МКС и какой будет новая российская орбитальная станция». В тексте приводилось мнение действующего члена Российской академии космонавтики имени Циолковского Игоря Маринина.

Тогда он утверждал: «Решение нужно принимать уже сейчас, так как к Международной космической станции (МКС) появляется все больше технических замечаний. Ее нужно затапливать. К тому, что дальше, мы должны быть готовы». Маринин считал, что создание собственной обитаемой орбитальной станции было бы самым дешевым для страны вариантом. Но не очень эффективным. «У нас уже есть опыт и, в общем-то, не так много экспериментов в запасе», — говорил он.

Сегодня можно повторить абсолютно то же самое: к МКС появляется все больше технических замечаний, включая периодические утечки воздуха в российских сегментах (модуль «Звезда»). Очевидно, остальные наши модули станции тоже весьма старые и скоро могут дать «течь». Еще в прошлом ноябре РКК «Энергия» спрогнозировала лавинообразный рост числа неполадок на российской части МКС. Содержание ее после этого срока будет обходиться в 10-15 миллиардов рублей ежегодно. Это всего в три раза меньше, чем развертывание новой станции, притом что прослужит она куда дольше вечно латаемых модулей уже довольно старой МКС.

А как быть с заявлением NASA, что МКС может проработать до 2028 года? Все так, однако надо понимать, что МКС в целом — это одно, а российские модули — самая старая часть станции — чуть другое. Вся станция действительно без проблем доживет до 2028-го. Российские модули можно латать, можно задраить туда люки, станция в целом от этого работоспособность не потеряет.

Кажется, новость об одобрении Владимиром Путиным российской орбитальной станции (РОС) подоспела как нельзя вовремя. Но кажется так далеко не всем: некоторые считают, что Россия в принципе не способна создать свою орбитальную станцию.

Да мы одну «Науку» 25 лет запустить не можем, какая новая станция?

Часто можно услышать что-то вроде: «У Китая денег на космос куда больше. Но и он только делает космическую станцию, причем не такую уж большую. “Роскосмос” намного беднее, он просто не потянет подобное. Да мы такое ископаемое, как модуль “Наука”, запускаем только летом этого года — хотя он уже давно не способен ни на что!»

Действительно, история с «Наукой» может вызвать сомнения в том, что «Роскосмос» за несколько лет запустит минимум три модуля российской орбитальной станции. Если уж один модуль делали четверть века, получится ли сделать три за несколько лет? Мы были бы очень рады, если бы не вышло: это, объективно, ускорило бы развитие нашей космонавтики в 2020-х. Но, увы, не приходится и сомневаться, что у «Роскосмоса» получится создать эти модули и сделать из них станцию.

Как это стыкуется с печальным опытом «Науки»? А просто: чтобы интерпретировать новости из госучреждений, надо обладать искусством понимания того, как там эти новости формируются. Если читатель в таком учреждении не работал, ему будет казаться, что он понимает новость оттуда, но на деле он часто будет ошибаться.

Именно так было с модулем «Наука». Стандартная версия его истории проста: строить начали в 90-х, запустить хотели с 2007 года, нашли засоры в трубках и много лет не могли устранить. В общем, все по классике: «До чего дожились, — иронически сказал Полесов, — вчера весь город обегал, плашек три восьмых дюйма достать не мог. Нету. Нет! А трамвай собираются пускать!»

Попробуем оценить эту эпическую историю взвешенно-отстраненно. «Науку» сперва делали как дублера модуля «Заря» для МКС. Она должна была обеспечивать станцию электроэнергией от мощных солнечных батарей и хранить топливо для корректировок орбиты. Но с «Зарей» все получилось удачно, поэтому дублер ей не понадобился. А какой вообще смысл тогда был в запуске «Науки»? Что бы с ней делали, если потребность МКС в электроэнергии и запасе топлива для корректировок уже была удовлетворена?

Если поинтересоваться мнением самих работников космической отрасли, то они и не скрывают: поначалу «Науку» планировали использовать как… склад ненужных (американских) вещей. За деньги, разумеется:

«В 2005-2006 годах на МКС был недостаток места для хранения научной аппаратуры, — поясняет генеральный конструктор КБ «Салют» (входит в Центр Хруничева) Сергей Кузнецов. — Поэтому предусматривалось много места в МЛМ («Наука») отдать под склад. Наши американские коллеги готовы были доплачивать за то, чтобы лишний ящик поставить в модуль на хранение… Но к началу 2010-х дефицита мест под хранение уже не было. NASA пристыковало дополнительные модули. И запускать наш модуль под склад не было никакой необходимости. Поэтому его доработали с тем, чтобы мы могли в нем проводить максимальное количество научных экспериментов. Каюту для космонавта поставили».

Иными словами, СМИ рассказывают нам немного не то, что было на практике. Никакого «научного модуля» с 1995 года никто не строил. Там и места для космонавтов не было. Сначала его создавали просто как резервный модуль на случай, если с «Зарей» что-то пойдет не так. Потом модуль хотели сдавать денежным коллегам по станции, и лишь когда не вышло, начали там делать каюту, приборы и так далее.

А как же засоры в трубопроводах? Для начала стоит спросить: а кто-нибудь когда-нибудь вообще видел официальное заявления «Роскосмоса»: «в трубопроводах «Науки» нашли засоры, мусор, поэтому…»? Автору не удалось найти ни одного человека, которой такое заявление читал. Его и не было: вся эта информация пришла в СМИ через «утечки». Любой журналист, работающий с организациями типа «Роскосмоса», прекрасно знает: оттуда не так часто бывают утечки, не согласованные с той или иной частью его руководства.

Правда, интересно: официально ничего не заявляли, а неофициально история о засорах сразу утекла? А вот более странные детали этого пазла. Журналист спрашивает работников отрасли:

«Я разговаривал со многими специалистами из РКК “Энергия” и из “Хруничева”. Однозначного ответа на вопрос “А был ли брак?” так и не получил. В “Энергии” ссылаются на заключение специалистов, разобравших один из блоков топливной системы и обнаруживших там загрязнения. Но как посторонние частицы выглядели? Пожимают плечами. Как они могли попасть в замкнутую систему? “Ну с 1995 года мало ли что могло произойти…”»

Обратим внимание: как выглядели частицы, из чего они были, кто их конкретно видел — никто не знает. Даже в космической отрасли. Помимо трубопроводов, аналогичные слухи — опять же, без официальных заявлений — ходили про топливные баки «Науки». Итог? «На “Хруничева” проблему решили сами: топливные емкости разобрали, придирчиво проверили, испытали — никаких микротрещин и грязи не обнаружили. А потом поставили на место».

Возникает вопрос: если никто не может конкретно указать, была ли грязь, то зачем «Науку» мариновали на Земле аж до 2021 года? Отчего не запустили раньше? Мы ответим вопросом на вопрос: а что бы она там делала в условиях наличия того же числа космонавтов? Простаивала бы в ожидании их рабочих часов? К тому же это для людей со стороны «Науку» просто мариновали. Для работников российской космической отрасли ее «маринование» было очень полезно. Из интервью с ними:

«Снимать, чистить и собирать всю систему заново было неэффективно. Мы все клапаны и трубопроводы срезали. А назад их уже не поставишь. Чтобы «Наука» смогла летать, на «Хруничева» освоили новое производство, чтобы изготовить агрегаты и трубопроводы. Нами заново создано 576 трубопроводов… Но, как говорится, нет худа без добра. Теперь на МЛМ все, кроме маршевых двигателей и баков, новое».

Все это было в годы отчаянной нехватки заказов и бедности нашей космической отрасли. Задержка «Науки» на Земле означала новую работу, новые заказы, новые деньги — новое производство на «Хруничеве». Какой вменяемый работник госорганизации откажется от такого?

Подытожим. Когда люди наверху думают, что сокращают финансирование на космос, это не значит, будто они его могут сократить реально. Всегда можно составить акт, по которому в трубопроводах найдут мусор (и не важно, что его никто не видел). Правда, самих видевших мусор никто особо не видел. Но разве это может стать препятствием для финансирования нового производства на «Хруничеве»? Под таким соусом можно менять содержимое модуля с жилого на складской, со складского — на научный и так далее. Если бы не физическое старение МКС и нежелание США строить следующую международную станцию, на «Науке» можно было найти и шерсть с запахом серы — был бы повод для разборки и изготовления новых систем.

Итак, с «Наукой» все понятно. Но сможем ли мы сделать несколько новых модулей за несколько ближайших лет? Ведь, судя по «Науке», опыт строительства корпусов модулей у нас утерян? Процитируем все тоже интервью о «Науке»:

«Правда ли, что Россия потеряла опыт создания таких сложных корпусов вроде корпуса МЛМ?» — спрашиваю я, вспомнив еще одну статью «эксперта». И снова Варочко смотрит на меня удивленно: «Сейчас по соседству — еще шесть таких “корпусов”! Это же части первой ступени ракеты “Протон”! Никаких навыков мы не растеряли: и изготавливать можем, и разводку техники проводить. Но нам важно такие станции и дальше создавать».

Вывод: технически это вполне реально. Более того, после фактического свертывания производства «Протонов» делать модули для орбитальной станции из частей его первой ступени — логичное решение. Чем-то же надо занять освободившиеся производственные мощности.

Наконец, руководство «Роскосмоса» право, когда отмечает, что два модуля будущей станции уже фактически созданы и сейчас идет их оснащение. Это узловой модуль «Причал», который позволит станции стыковаться и «подключать» новые модули, и научно-энергетический модуль, способный обеспечить ее электроэнергией от масштабных солнечных батарей.

Создание новой орбитальной станции не означает, что имеющиеся на орбите российские модули немедленно от нее отцепят и затопят в океане. Вероятнее, их попробуют передать западным партнерам, как об этом уже заявило руководство «Роскосмоса». Ничего нереального в этом нет, поскольку российские модули можно использовать для хранения ненужного экспериментального оборудования из западных отсеков.

Почему современные орбитальные станции не дотягивают до идей Циолковского и фон Брауна?

Однако наша главная проблема — вовсе не в том, способна ли Россия построить новую станцию или что будет с ее модулями на старой. Есть куда более острый вопрос. Наши орбитальные станции все еще не дотягивают до идей Циолковского 1903 года — и в нынешнем виде строительство новых мало что даст

В 1903 году Константин Циолковский впервые высказал мысль, что люди могут создать искусственный аналог силы силы тяжести в космосе — сделав свои станции там вращающимися. А в 1936 году советский фантаст Беляев изобразил крайне продвинутую кольцевую орбитальную станцию в повести «Звезда КЭЦ». Станция состояла из бублика. Поскольку бублик вращался, центробежная сила в его наружной части имитировала гравитацию — при желании даже сильнее земной. По мере приближения к центру условия плавно менялись, и в центре была уже полноценная невесомость. Это позволяет организовывать любые эксперименты при самом широком диапазоне силы тяжести — от нуля до земного уровня.

С 1946 года похожие проекты кольцевых станций предлагал Вернер фон Браун для США, куда его вывезли из Германии. Диаметр кольца предполагался в 76 метров, скорость вращения — три оборота в минуту. Это позволяло создать искусственный аналог силы тяжести, примерно равный марсианской.

Может показаться, что создание силы тяжести на «колесе фон Брауна» (или, если угодно, колесе Циолковского) лишено смысла. Орбитальные станции нужны для экспериментов в условиях, которых нет на Земле. Зачем же делать в космосе искусственную силу тяжести? Причины, однако, есть — и они очень значимы. Людям незачем жить в открытом космосе: на Земле более чем достаточно и места, и ресурсов. А вот жить на Марсе и других телах Солнечной системы смысл есть.

Как мы уже писали, без людей невозможно всерьез исследовать другие небесные тела. Все попытки роботов в этом исчерпывающе показывают, что без человека не получится даже понять, есть ли жизнь на Красной планете. Ясно, что изучать какие-то более сложные вопросы без базы там вовсе нереально. Наконец, Илон Маск прав, когда отмечает, что длительное выживание любого вида на одной планете практически исключено. Соответственно, мы либо станем видом мультипланетным, либо исчезнем.

Сила тяжести на той же четвертой планете — всего 0,38 от земной. Если женщина забеременеет на Марсе, будет ли ее эмбрион развиваться нормально? С точки зрения радиации это точно вполне безопасно. Ведь даже на поверхности Красной планеты — излучение всего 0,23 зиверта в год, а плод хорошо защищен жидкостью, поглощающей космические лучи. К тому же человек основную часть времени проводит в помещении, где радиационный фон значительно ниже.

Но что с действием гравитации? Из опытов на МКС известно, что при полной невесомости эмбрионы мышей не развиваются нормальными. Однако это при 0G, а что будет при 0,38G — науке пока не известно.

Встают и другие вопросы. Точно известно, что при невесомости кости и мышцы человека от недостаточной нагрузки быстро деградируют, теряя массу. А какова будет ситуация для марсианской силы тяжести? Или лунной? Многие предлагают оснащать будущие марсианские базы и колонии компактными центрифугами для сна. Что станет с человеком, если восемь часов он проспит при 1-1,2 земной силы тяжести, а днем будет работать при 0,38G? Сохранят ли его кости и мышцы прочность? Без кольцевой станции все это не узнаешь.

Ничего не мешает ей поддерживать в наружном кольце 1-1,2 G, а во внутреннем — марсианскую или лунную силу тяжести. В «оси» колеса Циолковского можно поддерживать и 0G, чтобы на той же станции делать и опыты, типичные для МКС.

Увы, на практике ничего этого у орбитальных станций нет, и в обозримом будущем не будет. Дело в том, что сейчас такие станции используют по принципу персонажа известного анекдота: «Я выпил, мне тяжело искать ключи в темноте улицы, где я их потерял, поэтому вот уличный фонарь, под ним светло, там и буду искать».

Орбитальную станцию в виде колеса Циолковского трудно сделать из кусков первой ступени «Протона». Тут надо создавать что-то новое, думать, а не загружать существующие производства, оставшиеся от эпохи коммерческих полетов «Протонов». Да, у кольцевой станции куда больше научного смысла. Но администраторы «Роскосмоса» предлагают начальству строить станции затем, чтобы тратить на космос поменьше, а не чтобы смысла от них было побольше.

Есть и другие проблемы. Руководство «Роскосмоса» публично вопрошало, зачем лететь на Марс и Луну, — то есть проявляло ограниченное понимание необходимости освоения космоса. Естественно, таким людям сложно осознать, зачем нужны исследования влияния марсианской и лунной гравитации на организм людей или эмбриогенез животных. Они лучше будут исследовать все это при нулевой гравитации — хотя при ней никто из нашего вида никогда жить не будет.

Ложка меда в бочке дегтя: почему национальные станции лучше и дешевле международных

Обычная реакция большинства граждан на международные космические проекты сугубо положительная. Они говорят, что «космос — это дорого, по одному его не освоить, лучше вскладчину». Однако эти соображения — чисто теоретические, а не выведенные из наблюдений за практикой. Если мы обратимся к ней, то заметим нечто странное. Национальные космические станции дешевле международных и проводят заметно больше экспериментов в единицу времени — то есть они более результативны.

Возьмем американскую станцию «Скайлэб» из 1970-х. В современных деньгах она стоила 12 миллиардов долларов (здесь и далее — в современных долларах). Объект построили всего за один беспилотный вылет (плюс ремонт во втором, пилотируемом). После строительства станции Соединенные Штаты были вынуждены прекратить летать в космос, ведь иначе NASA не хватило бы денег на «Шаттлы». Однако, даже несмотря на заброшенность, станция просуществовала на орбите долгие годы после последнего посещения человеком.

«Скайлэб» не была постоянно обитаемой, потому что Штатам не на чем было возить туда людей. Чтобы относительно честно сравнить ее с МКС, надо взять цену суток пребывания там астронавта и пересчитать ее исходя из постоянной обитаемости. За пару тысяч суток существования «Скайлэб» при типичном экипаже в три человека дала бы шесть тысяч человеко-дней.

Да, полеты к станции раз в три месяца требовали бы дополнительных 20 полетов ракет «Сатурн IB» — или еще семь миллиардов долларов. Выходит, при постоянной эксплуатации единственная в истории американская орбитальная станция принимала бы астронавтов дешевле 3,2 миллиона долларов в сутки на человека.

А вот для МКС цена американского человеко-дня на ее борту — ровно девять миллионов долларов в сутки. Как говорится, почувствуйте разницу. И это мы еще не учли того очевидного факта, что при регулярных пилотируемых полетах к «Скайлэб» она могла бы просуществовать намного дольше тех шести лет, которые у нее получились без постоянных корректировок орбиты (как у современной МКС). Иными словами, разрыв по затратам между «Скайлэбом» и МКС на деле многократный. Стоимость «Мира» и МКС мы не будет даже сравнивать, поскольку там разрыв еще сильнее.

Отчего удельная цена национальной станции ниже, чем у международной? Как мы не раз упоминали, основная часть стоимости космических программ — их разработка (НИОКР). Национальная станция включает что-то, что разработали в одной культурной среде зачастую давно знающие друг друга игроки космической отрасли. Нет нужды в «притирке» поставщика к потребителю — или она минимальна. Но с международным проектом не так: чтобы шлюзы стыковались, нужно что-то поменять в конструкции. Чтобы электроснабжение станции было совместимым, следует выбрать чей-то «национальный» стандарт, а затем остальные участники проекта будут под него адаптироваться. Все это может существенно поднять стоимость НИОКР.

Не менее интересна ситуация с интенсивностью космических экспериментов. На «Скайлэб» провели наблюдения большой научной значимости, хотя люди в сумме не пробыли на ней и полугода. Всего там осуществили около 300 исследований на 510 человеко-суток (0,59 исследования на человеко-сутки).

На «Мире» за почти 15 лет работы провели 23 тысячи научных экспериментов. То есть количество экспериментов на человеко-сутки вышло даже больше, чем у «Скайлэб». Впрочем, неудивительно для «обжитой» станции с постоянным проживанием людей. Но вот у МКС, несмотря на десятки тысяч человеко-суток, проведенных людьми на ее борту, интенсивность экспериментов куда ниже. Ситуацию в целом неплохо подытожил известный популяризатор космоса Виталий Егоров:

«По мнению многих космонавтов и специалистов, российское участие на МКС выглядит откатом назад по сравнению с “Миром”: полеты стали полугодовыми (то есть много короче, чем раньше, из-за чего сложнее исследовать влияние космоса на человека. — Прим. ред.), в редких исключениях больше, экспериментов выполняется меньше, замкнутость цикла внутренней среды также снизилась, а зависимость от наземного управления — возросла. На “Мире”, например, вода могла использоваться по несколько раз, а на МКС регулярно подвозят свежую. Для космонавтов так комфортнее, но в дальнем полете подобной роскоши не будет».

Почему международные станции выходят и дороже, и менее результативными, чем национальные? Ситуация точно описывается известной фразой из русского фольклора: «в колхозном поле — каждый суслик агроном».

Какая-то страна хочет посмотреть, что будет с ее космонавтом через полтора-два года на орбите? Без больших проблем не получится. Ведь график полетов туда и обратно надо согласовать со всеми международными партнерами. Вероятность того, что NASA в тот же период времени захочет того же самого, низка. Там крупный отряд астронавтов, куда постоянно очередь, и американцам хочется «пропустить через космос» побольше людей.

Да и потом, возка людей на МКС паритетна: вы отвезли столько-то наших на «Шаттлах» (до 2011 года) и «Драконах» (с прошлого года) — значит, мы должны компенсировать это возкой на «Союзах». Множество мелких согласований в итоге исключают гибкость в принятии решений национальными космическими агентствами. Получается типичный «колхоз»: каждый национальный участник хочет своего. Чтобы воз МКС трогался с места, и лебедю, и раку, и щуке приходится идти на компромисс, отказываясь от заметной части собственных планов.

Самое интересное — в том, что национальные космические станции вовсе не исключают международного сотрудничества. На том же «Мире» побывало множество американских астронавтов, и рекорд длительности полета женщин-астронавтов установлен там же, а вовсе не на МКС. Но пока станция национальная, все вопросы сотрудничества решают на переговорах космических агентств, которые помнят, кто в этом доме хозяин. И не влияют отрицательно на график работы национальной станции. Ее владелец, Национальное космическое агентство, просто не обязан идти на те компромиссы, которые сорвут его графики.

Мы практически уверены, что похожая картина будет наблюдаться на Марсе в 2030-х. Присутствие там человека будет происходить либо в рамках отдельных национальных программ, либо окажется предельно малоэффективным и сопряженным с постоянными организационными проблемами. К счастью, второй вариант маловероятен: отношения США, с одной стороны, и КНР и России — с другой — на сегодня предельно плохие, и перспектив их улучшения нет.

Если национальные станции так хороши, отчего политики и космические агентства вообще решили строить МКС?

В свое время Штаты тоже проголосовали за международную космическую, а не национальную американскую станцию. Почему? Здесь надо напомнить: МКС строили в период, когда США могли летать в космос только на «Шаттлах». А это занятие не просто дорогое, но и очень рискованное.

Уже с 1986 года, после катастрофы «Челленджера», стало ясно, что «Шаттлы» аварийно опасны. После каждого ЧП их полеты прекращали на годы. Это вполне разумно: нужно выяснить причины случившегося, чтобы не угробить новым полетом еще один челнок.

Как можно строить национальную станцию, когда ты в любой момент можешь оказаться на годы отсечен от собственных полетов в космос?

С МКС эта проблема не стояла. Да, после очередной катастрофы «Шаттла» в 2003 году сами американцы пару лет в космос не летали. Ну и что? Их регулярно привозили и отвозили на не имевших ни одной катастрофы после 1971 года «Союзах». В 2011-2019 годах астронавты вообще не могли летать в космос сами. И что? США просто заплатили «Роскосмосу» 3,9 миллиарда долларов за доставку своих людей на орбиту. Если для российской корпорации это целый годовой бюджет, то для Штатов — пыль, десятые доли процентов от количества долларов, напечатанных только за один прошлый год.

Итак, ранее смысл в МКС для NASA был — и большой. Сейчас ситуация резко изменилась. «Драконы» выглядят надежными кораблями, без рискованности «Шаттлов». Достаточно сказать, что у них, как и у «Союзов», есть система аварийного спасения. Параллельно «Драконам» и их носителям «Фальконам» Штаты разрабатывают еще два новых корабля и ракеты для них. Если один тип окажется аварийным, используют другой.

Следовательно, теперь США не нуждаются в недорогой обслуге, возящей их людей на орбитальную станцию. Соответственно, все следующие их станции имеет смысл делать только национальными. Чужие космонавты туда если и полетят, то в качестве приглашенных — как иностранные летали на советский и российский «Мир».

Если у страны есть пилотируемая космонавтика, закрыть ее может только откровенно слепой человек. Даже политик понимает, что это пиар-катастрофа, поэтому не будет этого делать.

Почему российской орбитальной станции не стоит радоваться

Специалист по космосу понимает, что это катастрофа для будущего, ведь пилотируемый космос стоит далеко не так дорого, как принято думать, при этом принося массу научной информации. Научные результаты астронавтов на Луне куда больше, чем у луноходов там же. И то же самое можно будет сказать о любом небесном теле, куда когда-либо ступит нога человека.

Однако надо понимать, что лететь к Луне и Марсу России пока не на чем, а главное, как мы отметили выше, «Роскосмос» возглавляет человек, который пока так и не понял, зачем это нужно. На сегодня наша страна формально работает над сверхтяжелыми ракетами. Но реально всех их пока разрабатывают в основном на бумаге. А вот новые модули для будущей орбитальной станции вполне существуют в металле.

Наконец, расходы на новую орбитальную станцию в действительности куда меньше, чем кажутся. Да, она обойдется в пять-шесть миллиардов долларов за 2021-2030 годы. Но, по правде сказать, Россия не может сократить число людей в космической отрасли: если это сделать, потом начинать новое производство космической техники придется с нуля, что выйдет еще дороже. Так что мы потратим 0,6 миллиарда долларов в год либо на орбитальную станцию, либо просто на зарплату работникам тех же предприятий «Роскосмоса», но уже без какой-либо заметной реальной отдачи. Очевидно, первый вариант лучше.

Не менее очевидно и другое: это путь в тупик. Современные орбитальные станции — стремительно устаревающая концепция, имеющая смысл только до начала регулярных полетов Starship Илона Маска. Внутренний обитаемый объем такого корабля на орбите равен объему всей МКС — и куда больше, чем объем будущей российской станции.

Даже Рогозин вряд ли оценивает свои возможности как управленца достаточно высоко, чтобы верить, будто РОС окажется в космосе до Starship. Значит, мы строим нечто, что будет принципиально устаревшим с самого начала эксплуатации.

Самым разумным вложением средств для российской космической отрасли на сегодня были бы отказ от создания новой орбитальной станции и сосредоточение всех доступных средств на создании аналога Starship. Делать это придется все равно, но если попутно мы будем тратиться еще на ненужную орбитальную станцию, то рискуем потерять и деньги, и время.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl + Enter.

Борисов вернет в «Роскосмос» бывшего врио главы госкорпорации

Член коллегии ВПК Александр Иванов, ранее дважды занимавший позицию первого замглавы «Роскосмоса», может снова вернуться на эту должность. Вслед за Рогозиным из госкорпорации уже ушел один из его замов

Член коллегии Военно-промышленной комиссии (ВПК) России Александр Иванов готовится к переходу на работу в «Роскосмос», рассказали РБК два источника в космической отрасли и подтвердил источник в ВПК.

Обсуждается, что Иванов займет должность первого заместителя гендиректора госкорпорации, говорят собеседники РБК в космической отрасли. Сейчас у главы «Роскосмоса» два первых заместителя — Юрий Урличич, отвечающий за развитие орбитальной группировки и перспективные проекты, и Максим Овчинников, ответственный за экономику и финансы. «Иванов уже приезжал в «Роскосмос», где провел совещание. Предполагается, что он займет место Урличича, а Овчинников сохранит свою должность», — уточнил один из собеседников. Он добавил, что распоряжение о назначении Иванова пока не подписано.

Помимо этого, уже ушел со своего поста заместитель гендиректора «Роскосмоса» по административным и корпоративным вопросам Иван Харченко, рассказали два источника РБК в космической отрасли. В пресс-службе «Роскосмоса» подтвердили увольнение Харченко.

Остальные вопросы там оставили без ответа. В окружении гендиректора госкорпорации отказались от комментариев. РБК также направил запрос вице-премьеру Денису Мантурову, курирующему космическую отрасль.

На прошлой неделе в «Роскосмосе» сменилось руководство — вместо Дмитрия Рогозина госкорпорацию возглавил Юрий Борисов, который ранее на посту вице-премьера более четырех лет курировал космическое направление и оборонно-промышленный комплекс, также являлся председателем коллегии ВПК. До этого — с 2012 по 2018 год — Борисов был заместителем министра обороны, курировавшим взаимодействие с оборонной промышленностью. Новым куратором оборонной и космической отраслей в правительстве стал Денис Мантуров. Теперь он совмещает должность вице-премьера с руководством Минпромторгом.

Video

Назначение Борисова главой «Роскосмоса» и приход в госкорпорацию члена коллегии ВПК подразумевает милитаризацию этого ведомства, считает основатель сообщества «Открытый космос» Виталий Егоров. Вероятно, закроется или будет трансформирован под военные нужды проект «Сфера», который курирует Урличич, полагает Егоров.

То немногое сотрудничество в космической сфере с другими странами — помимо МКС — осуществляется по линии РАН, но «Роскосмос» на эти проекты не влияет, отметил эксперт. «Роскосмос» в принципе никогда не был полностью гражданским, 30–50% его деятельности всегда осуществлялись в военных целях, напомнил Егоров. «И сейчас, когда нет коммерческих запусков, когда Запад не настроен на сотрудничество, у «Роскосмоса» остается один заказчик — государство. А если государство милитаризуется, то и движение «Роскосмоса» происходит в этом же направлении», — заключил эксперт.

В конце мая Рогозин — на тот момент еще глава «Роскосмоса» — сообщил о планах поставить на боевое дежурство 50 тяжелых межконтинентальных баллистических ракет «Сармат» в ближайшее время. В начале июня Рогозин заявил, что весь ресурс спутников госкорпорации активно задействован в интересах Минобороны. По большому счету «Роскосмос» стал частью Вооруженных сил России, подчеркивал Рогозин.

Кто такой Александр Иванов

61-летний Иванов — уроженец села Панево (Псковская область) и выпускник Санкт-Петербургского госуниверситета аэрокосмического приборостроения по специальности «электрооборудование летательных аппаратов». Также получил диплом Военной академии ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого по специальности «военное и административное управление». Помимо этого, является выпускником Военной академии Генштаба. Иванов — кандидат военных наук, имеет классный чин действительного государственного советника второго класса.

После выпуска из Петербургского университета в 1984 году Иванов на протяжении 27 лет проходил службу на разных должностях в Вооруженных силах России. До 2008 года на 1-м Государственном испытательном космодроме прошел путь от инженера расчета до заместителя начальника космодрома по научно-исследовательской и испытательной работе. С 2009 по 2011 год был начальником вооружения — заместителем командующего Космическими войсками по вооружению.

В 2011 году Иванов назначен начальником Управления обеспечения средствами выведения космических аппаратов, а с 2012 года стал заместителем гендиректора по эксплуатации космических комплексов предприятия «Информационные спутниковые системы» имени академика М.Ф. Решетнева.

В апреле 2013 года занимал пост начальника Главного управления научно-исследовательской деятельности и технологического сопровождения передовых технологий, инновационных исследований Минобороны. В декабре того же года Иванов был назначен первым заместителем руководителя Федерального космического агентства (ныне «Роскосмос»). В 2015 году Иванов был временно исполняющим обязанности руководителя «Роскосмоса».

С марта 2015 года на протяжении трех лет являлся председателем Госкомиссии по проведению летных испытаний пилотируемых космических комплексов.

В 2016 году Иванов вновь назначен первым заместителем главы «Роскосмоса», пробыв на этой должности до июня 2018 года. Затем назначен председателем государственных пусковых комиссий «Роскосмоса». С середины июля 2018 года и до сих пор Иванов занимает пост члена коллегии Военно-промышленной комиссии.

Романтический период в российской космической сфере закончился. Журналист, политик, философ и мечтатель Дмитрий Рогозин освобожден от должности генерального директора государственной корпорации Роскосмос указом президента РФ Владимира Путина. Далее страну через тернии к звездам поведет кадровый оборонщик Юрий Борисов.

Это не первая их «рокировочка». Дмитрий Рогозин возглавлял «Роскосмос» с 24 мая 2018 года. До этого он занимал пост заместителя главы правительства по вопросам оборонно-промышленного комплекса. Эту должность после назначения Рогозина в «Роскосмос» занял Дмитрий Борисов, который с 2012 года работал заместителем главы Минобороны РФ.
А вот до этого периода их карьерные пути и в целом биографии мало сопоставимы.

Судьба Юрия Борисова походит на бронежилет под наглухо застегнутым кителем. С 1974 по 1998 год проходил службу на офицерских должностях в Вооруженных силах СССР и Российской Федерации. Затем постоянно работал в оборонной отрасли, в различных закрытых учреждениях и прочих «ящиках», специализируясь на системных исследованиях, информационных технологиях, телекоммуникациях, вычислительной технике, проектировании и изготовлении изделий микроэлектроники и т. п.

А прежняя жизнь Дмитрия Рогозина, можно сказать, прошла у всех на виду. Читать его биографию — это все равно, что кататься на американских горках. Поэтому в «Роскосмос» Дмитрий Олегович пришел уже достаточно «звездной» личностью.

Добавили ему известности достижения на космическом поприще? Сложный вопрос. Поскольку госкорпорация под его руководством, с одной стороны вроде как успешно развивалась, а с другой — многие этапы этого развития зачастую получали оттенок некой скандальности.

И сейчас СМИ выкатили перечень «проколов» и «конфузов» Дмитрия Рогозина в бытность главой «Роскосмоса».

Хотя еще до прихода в эту госкорпорацию Дмитрий Олегович, как ее куратор, уже получил нагоняй. В апреле 2016 года президент Владимир Путин объявил Рогозину выговор в связи со срывом запланированного срока первого пуска ракеты-носителя «Союз-2.1а» с космодрома Восточный.

Дмитрий Рогозин так и не смог справиться с хищениями и халатностью при строительстве космодрома «Восточный», начатом еще в 2012 году. Когда дело вновь дошло до арестов сотрудников в октябре 2020 года, он только уволил генерального директора ФКУ «Дирекция космодрома Восточный» Евгения Рогозу, а ряду других работников объявил выговоры.

Еще Рогозин запомнился окончившейся для него конфузом полемикой с главой компании SpaceX Илоном Маском. Российский чиновник и американский предприниматель неоднократно обменивались «любезностями» в соцсетях. Еще будучи вице-премьером, в ответ на американские санкции против российской ракетно-космической отрасли Дмитрий Олегович предложил США доставлять своих астронавтов на МКС с помощью батута. В 2020 году Маск после успешного запуска пилотируемого корабля Crew Dragon пошутил, что «батут работает».

К тому же, тогда Рогозину сразу припомнили другой скандальный эпизод, который произошел в ноябре 2018 года, когда «Роскосмос» готовился к запуску очередного «Союза» на Байконуре. Праздничная атмосфера: столетний юбилей завода, где сделали ракету, визит главы NASA, новые контракты. А все закончилось крушением, экипаж чудом не пострадал.

Но и это не убавило чувства юмора Дмитрия Олеговича. В его Твиттере появился фотоколлаж, на котором были изображены он сам и… инопланетяне, встречающие американцев на Марсе с плакатом «Янки гоу хоум». Получилось совсем несмешно, поскольку этот фотоколлаж оказался приуроченным к реальной посадке американского марсохода на Красной планете.

Еще много чего было — песни Рогозина на сайте «Роскосмоса», кино и мультики, лунные прожекты и т. п. «Наша космонавтика уже перестала быть предметом гордости. Она стала головной болью, но Рогозин сделал ее смешной», — заявил «Коммерсанту» кандидат технических наук Вадим Лукашевич.

Впрочем, немало и тех, кто согласен с тем, что заявил Дмитрий Рогозин в своем прощальном обращении: «Космическая отрасль выбралась из болота и обрела видение своих перспектив».

Похоже, в Кремле тоже так считают. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что отставка Дмитрия Рогозина с поста главы «Роскосмоса» не связана с какими-либо претензиями к его работе, он своевременно получит новое назначение.

— Понятно, что руководство страны хочет сменить руководство «Роскосмоса», чтобы добиться, скажем, большей эффективности в этой сфере, на этом направлении, — считает научный сотрудник НИИЯФ МГУ, заместитель главного конструктора комплекса научной аппаратуры Василий Петров:

— Но пока я не вижу какой-от прямой связи проведенной ротации и какими-то претензиями к работе госкорпорации, о которых писали и пишут СМИ. То есть, это не выглядит как поощрение Борисова или наказание Рогозина. Просто какая-то внутренняя ротация. Рогозин и Борисов — это все люди из одного и того же пула, резерва, которых просто меняют местами в соответствии с какими-то соображениями, о которых нам не докладывают.

Пока это похоже на какие-то параллельные процессы. Если это дальше приведет к каким-то конкретным действиям, например, к существенным изменениям в команде, смене или уточнению программы, организационным выводам и мероприятиям, то можно будет говорить о конкретной работе бывшего и нового руководства «Роскосмоса». По наказанию, поощрению или качественному изменению.

«СП»: — Критики Дмитрия Рогозина всегда указывают на удаленность его основных карьерных достижений от космической сферы…

— Можно просто вспомнить, кого Рогозин сменил на своем посту главы «Роскосмоса». Ведь господин Комаров, в общем-то, тоже прямого отношения к космосу не имел, но, тем не менее, за время его руководства, по крайней мере, мы, ученые, плотно сотрудничающие с «Роскосмосом», видели как сильные моменты в плане его администрирования, так и откровенно слабоватые.

«Роскосмос» — очень большая организация. Она, во-первых, достаточно разнородная, а во-вторых, достаточно жестко бюрократизирована. Я бы не стал утверждать, что сам по себе руководитель здесь может что-то резко, кардинально поменять. И я бы не сказал, опять же, с моей точки зрения, что Рогозин был совсем не на своем месте в «Роскосмосе». Он, в принципе, с космической отраслью связан давно.

До назначения в «Роскосмос» он в правительстве курировал эту сферу несколько лет. И, кстати, достаточно успешно курировал. Посмотрим, насколько глубокая это будет перемена, потому что любая перемена — это смена команды.

Я боюсь, что, с некоторой вероятностью, наступит этот один из неприятных моментов, и скоро могут начаться уже перестановки ниже. И вот они могут как-то парализовать на некоторое время работу «Роскосмоса».

— Наша компания была создана еще при руководстве «Роскосмосом» Владимиром Поповкиным, при Игоре Комарове мы согласовали техническое задание, получили лицензию и прочее-прочее, а при Рогозине несмотря на то, что мы были неплохо развиты и представляли интерес государства-заказчика, мы были закрыты. Вот и ответ на ваш вопрос: мы развивались при Рогозине или нет? — рассказал создатель и бывший гендиректор частной космической компании «Космокурс» Павел Пушкин:

— При Рогозине никакого взаимодействия нашей компании с «Роскосмосом» практически не было. И сейчас я уже ни на что не рассчитываю. Спасибо Дмитрию Олеговичу — он указал мне путь, заявив прессе, что этой деятельностью мне не надо заниматься. Он не считал, что я хороший специалист. Это я говорю без обид. Мне мало интересно, кто кого теперь сменил в «Роскосмосе». Но могу сказать, что при Рогозине «Роскосмос» работал достаточно ровно. Без серьезных прорывов, и без серьезных провалов. Поэтому деятельность Рогозина на посту главы «Роскосмоса» оцениваю достаточно ровно и нейтрально.

«В хорошие-то времена на космос денег не было, а вы хотите, чтобы мы сейчас о Луне думали!» –  возмущался на днях один мой знакомый, экономист по профессии. У финансистов всегда денег ни на что не хватает, только в один прекрасный день откуда-то всплывают  сотни миллиардов евро,  причем, всплывают не у нас, а за границей… Так что давайте не будем про «денег нет, но вы держитесь», – в каждом олигархе, как говорится, можно найти что-то хорошее для блага страны, если хорошенько поискать…  

На чем летим в будущее?

Сегодня мы, увы, уже не претендуем на технологические подвиги, подобные тем, которые совершал Сергей  Павлович Королев. Его нишу, по мнению многих, занял мечтатель и деятель в одном лице Илон Маск, но это не значит, что мы должны уступить и все остальные позиции. Вызовом для нас является создание современных ракет-носителей, спутниковых группировок, которые обеспечивают гражданам хорошую навигацию, связь, точные карты. Несмотря ни на что, нельзя отказываться от создания новейших космических кораблей для пилотируемого освоения космоса. Наша страна уже с большим трудом удерживает паритет по пилотируемым запускам, по подготовке экипажей к длительному пребыванию на орбите, и это нельзя сбрасывать со счетов.

Подумать только, мы по сути до сих пор эксплуатируем королевскую «семерку» – ракету-носитель Р-7! Да, ее самая продвинутая версия – РН «Союз-2» самарского РКЦ «Прогресс» выполняет все поставленные задачи по-максимуму, это самый универсальный носитель, который сегодня может стартовать сразу с четырех космодромов: с Байконура, с Восточного, с Плесецка, с Куру, выводя на орбиту до 8 тонн полезной нагрузки, включая космические корабли и спутники различного назначения.

«Союз-2» обеспечивает выведение на орбиту пилотируемых кораблей «Союз» и грузовиков «Прогресс», но в ближайшем будущем ему на смену придут другие носители, которые создаются для более современных, комфортных «Орлов». Самым реальным претендентом на эту роль является «Союз-5» (наследник российско-украинской РН «Зенит»). Он будет выводить новые корабли на низкую орбиту (там, где сейчас летает МКС). Ранее его летные испытания планировались на конец следующего года, теперь, в связи с определенными событиями (о них чуть позже), сроки первых стартов пока неизвестны. 

Что касается полета к Луне, так далеко «Союз-5» «Орла» уже не потянет. Для этого планируется задействовать создаваемую в Центре им. Хруничева более тяжелую ракету-носитель «Ангара-А5». Как сообщил на днях агентству ТАСС гендиректор Центра Алексей Варочко, первая «Ангара-А5» будет поставлена на космодром Восточный для предполетной подготовки уже в конце 2023-го года.

Что касается первого беспилотного запуска корабля «Орел», который строится в РКК «Энергия», мнения разных экспертов по поводу сроков начала его летных испытаний расходятся: одни считают, что они начнутся в 2024-м, другие называют более реальным 2025 год.                                      

Ситуацию с импортозамещением в космической отрасли мы обсудили с членом Российской академии космонавтики им. К. Э. Циолковского Александром Железняковым.

— Если мы говорим о кораблях «Союз» или ракетах, а точнее о системах управления ими, на них не накладывают санкций (ведь они возят на МКС и американцев с европейцами). А вот доступ ко многим комплектующим для нашей новой космической техники –  под запретом. Теперь приходится добывать их при помощи параллельного импорта или создавать свое, – говорит Александр Борисович. – Взять хотя бы межпланетную станцию «Луну-25», старт которой мы с нетерпением ожидаем в июле этого года. Это будет первый пуск нашего аппарата на Луну, спустя 47 лет. Мы планировали ее запуск еще в 2022-м, но не смогли осуществить его, поскольку европейцы в последний момент забрали из проекта свой допплеровский измеритель скорости и дальности, без которого невозможна мягкая посадка аппарата на Луне. Нам понадобился год, чтобы создать свой прибор, провести его тестирования. 

 Примерно та же причина – нежелание иностранцев поддерживать наши новые проекты – отдаляет, по словам Железнякова, осуществление и многих других проектов. Но, уверенно говорит он, мы обязательно их осуществим.

С кем летим?

Поскольку главной целью трех космических держав – России, США и Китая – является экспансия Луны, которую надо осуществить до конца нынешнего десятилетия, начиная с 2010-х годов начали создаваться альянсы. Сначала руководство Роскосмоса изъявляло желание примкнуть к американской программе «Артемида». Однако, не удовлетворившись второстепенной ролью в ней, в марте 2021 года подписало меморандум о Международной научной лунной станции с Китаем. На нашем естественном спутнике, согласно проекту, планируется создать сначала посещаемую, а потом и обитаемую базу. 

– Я думаю, что совместный лунный проект станет вершиной наших отношений с китайцами, – говорит эксперт в области космонавтики Андрей Ионин. – Надеюсь также, что он перерастет российско-китайский формат и станет общим проектом для стран БРИКС (союз пяти государств: Бразилии, России, Индии, КНР, ЮАР— Авт.). Думаю, все их представители разделяют эту идею, ведь любой международный проект – это жесткие сроки, бюджет и политическая ответственность каждой из стран-участниц, а значит – более ожидаемый успех предприятия. На пути к лунной станции нам можно было бы скооперироваться в создании кораблей и ракет.

Второй большой целью нашего альянса я вижу совместные программы совместного развития спутниковых группировок с китайцами. Как вы слышали, договор между руководителями нашей навигационной системой ГЛОНАСС и китайской Бэйдоу уже подписан. Дальше было бы неплохо договориться и по поводу совместной системы дистанционного зондирования Земли и космического интернета по типу StarLink Илона Маска. Думаю, что нечто подобное уже планируется, не случайно же глава Роскосмоса Юрий Борисов был членом узкого круга российских представителей во время переговоров с Си Цзиньпином в Москве.

Откуда летим?

На фоне последних политических событий мы ушли с космодрома в Куру и сильно схлестнулись с казахами, которые арестовали имущество нашего Центра эксплуатации наземной инфраструктуры на Байконуре на 2 миллиарда рублей (13 с лишним миллионов тенге). Причина раздора – до сих пор не доведенный до ума, то есть, до пусков, российско-казахский стартовый комплекс «Байтерек». 

Договор о создании космического комплекса был подписан президентами Путиным и Назарбаевым в 2004 году. Казахская сторона, которая была заинтересована в технологическом развитии страны, должна была вкладывать деньги в модернизацию стартового стола, российская – готовила саму ракету-носитель. Первоначально на роль «международного» носителя рассматривалась «Ангара».

— Для России, по сути, этот вариант был вполне выгоден, ведь в Плесецке под «Ангару» у нас уже был переделанный стол РН «Зенит», – поясняет Андрей Ионин. – То же самое должно было появиться и в Казахстане, где можно было все обустроить по образу и подобию варианта в Плесецке. Но, к сожалению, дальше у нас началась свистопляска… По первоначальным планам, «Ангара» должна была появиться в 2007-2008 годах, однако сроки много раз переносились, и руководство Роскосмоса решило поменять ракету для «Байтерека», полностью воссоздав из российских комплектующих «Зенит». Увы, и он надолго не задержался, – после мы еще несколько раз меняли мнение по поводу ракеты-носителя, пока не остановились на «Союзе-5». Но и с ним ничего пока не вышло ввиду отсутствия понимания, зачем это вообще нужно. В 2022 году должны были состояться первые испытательные пуски, но сроки были сорваны, причем, свой вклад в это внесла и казахская сторона.

– Зачем-то раньше нужно было это соглашение, раз стороны подписали его?

– В 2004-м, когда была другая политическая ситуация, создание на Байконуре «Байтерека» было жестом, скрепляющим  отношения России и Казахстана. Одновременно мы переподписали договор об аренде собственности Байконура (вся она после распада СССР стала принадлежать Казахстану). Аренда стоила нам по 115 миллионов долларов в год.

— По-вашему, это было справедливо?

— На то время справедливо, ведь у нас тогда с Байконура летали «Союз», «Протон», «Зенит», «Днепр». Сейчас, когда количество стартов сократилось чуть ли не в пять раз, – нет «Зенита», нет «Днепра», к завершению идет программа «Протонов», а ракеты стартуют только с двух действующих площадок (у нас – по 4 старта в год), на мой взгляд, это дороговато.

– Как можно было бы по-вашему оживить наши отношения с Казахстаном в части пользования космодромом?

– Рассориться и бросить все там, конечно, было бы большой глупостью. Ведь, как ни крути, на Байконуре нашими специалистами создана отличная (и очень дорогостоящая) инфраструктура, включая техническую и стартовую. Все до сих пор надежно работает. Не будет этой инфраструктуры — пока неоткуда будет отправлять наши пилотируемые корабли. Поэтому, на мой взгляд, нам обязательно надо договариваться и развивать на Байконуре разные программы. В первую очередь – довести до ума «Байтерек», создав для него ракету среднего класса, тот же «Союз-5». Пригласить в кооперацию еще и ОАЭ, которые давно присматриваются к Байконуру. Казахская площадка, наши технологии, арабские деньги, – все это отлично могло бы работать.

– Слышала, что у наших может быть опасение по поводу «увода» российских технологий в случае такой кооперации, и тогда мы можем лишиться заказов даже на те пуски, которые у нас еще есть.

— Невозможно догнать того, кто впереди, и кто быстро бежит. Если Россия будет развиваться технологически, не надо бояться, что ее в чем-то обгонят. Наоборот, если другие страны перейдут на наши стандарты и наши инженерные школы, это хорошо, пускай как можно больше стран развивается в русле наших технологий, зависят от них!

 … Пока же основная надежда на будущие пуски связаны у нас с космодромом Восточный. Как я уже писала,  на сегодняшний день, с него стартуют лишь ракеты-носители «Союз-2», но уже в декабре 2023-го здесь состоятся первые наземные испытания ракеты-носителя «Ангара-А5», три первых летных пуска которой уже были осуществлены ранее с космодрома Плесецк. Для пилотируемых пусков планируется в будущем использовать вариант «Ангара-А5П».

Если мы сейчас откажемся от нашего гипотетического бега за космическими результатами, то уже с 2025-го года будем кусать локти, потому что к этому времени американцы высадятся на Луне, в 2026-м китайцы отправят туда же свою автоматическую станцию… Начнется совершенно новый виток развития космонавтики, но без нас. Ради этого ли рисковали жизнями наши первые космонавты, совершали трудовые и научные подвиги конструкторы и инженеры?

Дело не в начальнике

При всей значимости этой должности смена руководителя «Роскосмоса» сама по себе не может коренным образом изменить ситуацию в госкорпорации, убеждён член-корреспондент Российской академии космонавтики Андрей Ионин.

— Я думаю, что работа госкорпорации (с учётом того, что это именно госкорпорация и она принадлежит государству) больше зависит от тех задач, которые перед ней ставит государство, а не от конкретной личности, которая её возглавляет, — заверил он.

Как раз с постановкой задач и наблюдается большая проблема, объясняет эксперт: государству трудно выбрать самые приоритетные задачи в космосе и сосредоточиться на них, и во многом это потому, что в стране нет механизма грамотной постановки таких задач. Андрей Ионин считает, что в России необходимо создать совет по космосу при Совете безопасности, аналогичный американскому Совету по космосу при президенте. Эксперт заверил, что эта организация в целом очень помогает Правительству США расставлять приоритеты в космосе, хотя при нынешнем главе Белого дома этот инструмент «спит».

— Трамп и его вице-президент Пэнс активно двигали Совет по космосу и лунную программу, но нынешний сонный Джо и его вице-президент Камала Харрис — это нечто. Им космос неинтересен, — говорит он.

Дональд Трамп и Майкл Пэнс. Фото © Getty Images / Chip Somodevilla

На Луну!

После скандала с выходом Европы из совместного с Россией проекта «ЭкзоМарс» самым ожидаемым ближайшим событием в отечественной космонавтике становится долгожданный запуск межпланетной станции «Луна-25», он должен состояться в августе 2022 года. Наконец-то спустя сорок с лишним лет наша страна снова запускает на Луну исследовательский аппарат. И это заявлено как первый шаг к возобновлению отечественной лунной программы.

Следующие миссии — это «Луна-26» и «Луна-27», орбитальная и посадочная станции, которые планируют отправить к лунному Южному полюсу на разведку: там довольно много водяного льда, а он нужен как источник воды, водородного топлива и кислорода, поэтому все три ведущие космические державы — Россия, США, Китай — присмотрели именно этот регион для своих будущих лунных баз. Потом «Луна-28» должна будет привезти на русскую землю лунный полярный реголит, а дальше по плану космонавты летят на Луну на корабле «Орёл» и высаживаются на поверхности на 14 дней.

Но если Китай и США очень целеустремлённо продвигаются к освоению Луны, то в российском космосе пока есть уверенность только в намерении запустить «Луну-25», посетовал ведущий научный сотрудник Института космических исследований РАН Натан Эйсмонт.

Сотрудник предприятия ракетно-космической промышленности «НПО имени С.А. Лавочкина» у автоматической станции «Луна-25». Фото © ТАСС / Сергей Бобылев

— По следующим миссиям наметились некие переносы, и хотелось бы, чтобы они не продлились на следующие десятилетия. То есть пора хотя бы по программе двигаться, это уже было бы хорошо, — подчеркнул он.

Со своей стороны, Андрей Ионин заявил, что именно с лунной программой связывает будущее российской пилотируемой космонавтики, а не с околоземными станциями: они, по его мнению, неизбежно теряют в этом смысле свою ведущую роль. А кроме того, освоение Луны решает одну из важнейших задач космонавтики — укрепление международного партнёрства, подчёркивает он.

— На недавнем саммите БРИКС было подчёркнуто, что это страны, которые собрались вместе решать общие проблемы всего человечества. С этой точки зрения совместная со странами БРИКС лунная программа — одна из тех, которые решают общие задачи сообща, — считает эксперт.

Зачем нужна станция РОСС

Напомним, это проект национальной орбитальной станции, которую хотят разместить на так называемой высокоширотной орбите: это означает, что станция будет кружить вокруг Земли по орбите почти перпендикулярно к экватору, летать практически от полюса до полюса и, таким образом, в её «поле зрения» будет вся территория нашей страны. А сейчас МКС летает под таким углом, что её траектория едва задевает российские просторы, а в основном она пролетает в более низких широтах.

РОСС решили сделать в основном роботизированной, автоматической станцией, то есть экипажи на ней будут нужны лишь время от времени для контроля над её работой. Но в любом случае эта космическая станция — всего лишь проект, притом далеко ещё не готовый, разработка сейчас на этапе эскизов. А меж тем уже широко обсуждается предстоящее завершение славной эпохи под названием Международная космическая станция. Решение «Роскосмоса» обосноваться в околоземном пространстве отдельно от остального мира — предмет довольно горячих споров.

— Это большая нагрузка в плане финансирования. И возникают серьёзные сомнения, что мы получаем что-то такое, чего не можем получить с помощью МКС, — отметил Натан Эйсмонт.

— Эта станция должна быть в первую очередь нацелена на решение задач, связанных с национальной безопасностью. Кроме того, для технологического прорыва в ядерной энергетике в космосе нам понадобится некая орбитальная площадка, орбитальный космодром, поэтому станция РОСС могла бы стать такой испытательной площадкой, — подчеркнул Андрей Ионин.

«Восточный» — это правильно

Эксперты сошлись во мнении, что России действительно нужен собственный космодром, позволяющий стране решать все задачи, которые она сейчас решает на Байконуре. Натан Эйсмонт намекнул, что эксплуатация космодрома на территории другого государства чревата попытками «партнёров» извлечь из этого максимальную выгоду, и именно это не раз приходилось наблюдать на Байконуре, особенно до появления «Восточного».

— Одно объявление о строительстве космодрома «Восточный» помогло устранить возникавшие до этого постоянно проблемы при эксплуатации Байконура, — рассказал специалист ИКИ РАН.

Генеральный директор ГК «Роскосмос» Дмитрий Рогозин на космодроме Восточный. Космодром Восточный — первый российский гражданский космодром. Фото © ТАСС / Александр Рюмин

Андрей Ионин поделился, что 15 лет назад был одним из специалистов, которые составляли обоснование необходимости строительства «Восточного». По его словам, тогда он и его коллеги видели в этом проекте перспективу развития Дальнего Востока и понимали, что партнёров надо искать на Востоке, а не на Западе.

Смысл ядерного буксира «Зевс»

Один из громких проектов «Роскосмоса» — космический ядерный буксир «Зевс», конструкция с ионными двигателями и ядерным реактором, созданная для межпланетных миссий. Как рассказывали в госкорпорации, есть задумка отправить её к системе Юпитера, чтобы исследовать его загадочные покрытые льдом спутники — Европу и (а может быть, или) Ганимед.

— Реализация этого проекта — это, безусловно, технологический прорыв и в космосе, и на Земле, и в промышленности, и в науке, и в образовании, — считает Андрей Ионин.

Натан Эйсмонт полагает, что в этом проекте есть «много спорного», но в целом он представляет собой нечто совершенно новое в российской космонавтике. Правда, есть технические проблемы, которые надо решить для его реализации, и самая большая — это создание для буксира эффективных радиаторов, то есть устройств для сброса лишнего тепла в космосе.

Когда надо — деньги находятся

Натан Эйсмонт заявил, что и он, и вообще российское научное сообщество очень ждёт от правительства большей финансовой поддержки межпланетных миссий, потому что без этого Россия в космосе скоро сильно отстанет от «партнёров». А в первую очередь, говорит он, нужны средства на развитие отечественного приборостроения.

— Рассчитывать на приборы, которые могут быть каким-то образом частично или полностью за рубежом закуплены, не приходится, — посетовал он.

В чём Россия определённо сильно отстаёт в космосе — это в дистанционном зондировании Земли, продолжил ведущий научный сотрудник ИКИ РАН: численность гражданских орбитальных группировок нашей страны на порядок меньше, чем, скажем, американских и европейских. И в итоге российским специалистам приходится пользоваться данными с зарубежных спутников.

— Партнёры пока предлагают эти данные в свободном доступе, и наши специалисты ими успешно пользуются, притом настолько успешно, что результаты этой обработки данных продаются. Но держаться на чужих данных не подобает стране нашего уровня, — подчеркнул Эйсмонт.

Андрей Ионин меж тем раскритиковал недавнее заявление «Роскосмоса» о том, что ради развития отечественной системы дистанционного зондирования Земли пришлось «сдвинуть» лунную программу и вообще «научный космос».

— К сожалению, эти люди формулируют задачи «Роскосмоса», исходя из бюджетного финансирования. Сколько им денег дали, настолько они пытаются это одеяло натянуть. На что им не хватает, то они и отсекают. Эта логика в корне неправильна, — объясняет он.

Ионин считает, что задачи России в космосе надо ставить не исходя из средств, которые есть в распоряжении, а наоборот, то есть так, как это было в начале космической эры: ставится задача, и, если она считается достаточно важной, правительство обеспечивает её реализацию.

Дмитрий Рогозин. Фото © ТАСС / Артем Геодакян

Как вы относитесь к смене руководства «Роскосмоса»?

С надеждой

Равнодушно

Мне Рогозин на этой должности импонировал

Комментариев: 4

Для комментирования авторизуйтесь!