29 августа 1949 года случилось событие, о котором на первых порах знали только немногие посвященные. Зато оно повлияло на судьбы миллионов людей во всем мире. В Советском Союзе состоялось первое испытание атомного оружия. Всё прошло безукоризненно. Эта дата — одна из ключевых в нашей истории. Знак выхода на новый уровень развития цивилизации, на новый уровень могущества. В этот день настал конец атомной монополии Соединенных Штатов. Мир утратил однополярность. Конечно, и до семипалатинского взрыва Советский Союз был самостоятельным игроком в политические шахматы. Но только большая наука превратила нашу страну в настоящую сверхдержаву. Подробности — в материале «Известий».
Маршал и академик
У советского атомного проекта было немало политических кураторов — Вячеслав Молотов, Георгий Маленков, Борис Ванников, Михаил Первухин. Но, когда дело потребовало оперативности, всех оттеснил Лаврентий Берия. На атомный проект работала разведка, работали заключенные. К тому же нужно было накрыть незримым куполом секретности десятки предприятий, разбросанных по всей стране. С такой задачей мог справиться только маршал от НКВД.
От науки проект возглавлял Игорь Курчатов, самый незасекреченный (ему позволялось публично выступать под собственной фамилией!) из ученых столь деликатного направления.
Фото: ТАСС/С. Иванов-Аллилуев
Игорь Васильевич Курчатов. 1950 год
Почему партия и правительство доверили столь важную задачу именно ему — не самому заслуженному на тот момент ученому? Решающую роль сыграло покровительство Абрама Иоффе — маститого академика, который, без преувеличений, создал советскую физическую школу. «Папа Иоффе» разглядел в Курчатове не только исследовательскую цепкость и целеустремленность, но и недюжинные организаторские способности. К тому же он был сравнительно молод, умел работать на износ. Его, сорокалетнего, должно было хватить на 10–20 лет запредельного напряжения.
Компетентные органы подготовили на беспартийного академика тов. Курчатова такую характеристику: «В области атомной физики Курчатов в настоящее время является ведущим ученым СССР. Обладает большими организаторскими способностями, энергичен. По характеру человек скрытный, осторожный, хитрый и большой дипломат».
Фото: П.Федотов
Абрам Федорович Иоффе в лаборатории тепловых устройств полупроводников. 1960 год
Чуть позже именно Курчатов стал самым энергичным пропагандистом «мирного атома». Появление таких уникальных явлений, как первая в мире Обнинская атомная электростанция и атомный ледокол «Ленин», — во многом именно его заслуга. Курчатов полагал, что ядерная физика может помочь не только в разрушении и запугивании противника, но и в промышленном созидании. «Атом должен быть рабочим, а не солдатом», — говаривал ученый, которого вся страна знала по длинной бороде.
Опережая время
Иоффе поверил в чудодейственную силу ядерной энергии едва ли не первым в научном мире. Правда, он, как и другие ученые, еще в начале 1930-х считал, что первых практических результатов в этой области придется ждать десятилетиями. Всё изменилось незадолго до войны, когда ученые сразу в нескольких странах создали новое направление в науке — ядерную физику.
Фото: commons.wikimedia.org
Распоряжение ГКО № 2352 сс от 28 сентября 1942 года «Об организации работ по урану»
В 1940 году Георгий Флёров и Константин Петржак обнаружили явление самопроизвольного деления урана. Вскоре в президиум Академии наук СССР поступила записка «Об использовании энергии деления урана в цепной реакции», подписанная Курчатовым, Флёровым и другими крупными специалистами. Была создана академическая урановая комиссия.
Но в первые месяцы войны исследования пришлось приостановить: у страны возникли более насущные потребности, а укрощение атома казалось чем-то почти фантастическим. Возобновились работы только в конце 1942 года — когда стало ясно, что разработки невиданного смертоносного оружия в гитлеровской Германии и США уже представляют угрозу для нашей безопасности. За это время американцам, на которых, по существу, работали лучшие физики Запада, удалось вырваться вперед.
Фото: commons.wikimedia.org
Зинаида Васильевна Ершова
В конце 1944 года ученые продемонстрировали руководству СССР первый высокочистый урановый слиток. Во многом это была заслуга «русской мадам Кюри» Зинаиды Ершовой, которая возглавляла соответствующую лабораторию в институте редкометаллической промышленности «Гиредмет». В газетах об этом, разумеется, не писали.
Ядерный шантаж
Первый в мире опытный взрыв атомной бомбы состоялся 16 июля 1945 года на полигоне Аламогордо в штате Нью-Мексико — как по заказу, к началу Потсдамской конференции держав-победительниц, на которой новый президент США Гарри Трумэн впервые встретился со Сталиным. Англичане участвовали в проекте — и в научных разработках, и в разведывательных операциях. А Москва могла узнать о его подготовке только стараниями разведки.
В Потсдаме Трумэн вел себя как лидер державы, обладающей монополией на неслыханное оружие. После одного из заседаний «большой тройки» президент США конфиденциально сообщил Сталину об успешном испытании. Сталин холодно поблагодарил коллегу за информацию. Настолько холодно, что Трумэн заявил Черчиллю, что, по-видимому, Дядюшка Джо не понял, о чем идет речь. Они недооценили кремлевского хозяина, который с довоенных лет регулярно получал информацию обо всех разработках в данной сфере.
Первый в мире опытный взрыв атомной бомбы на полигоне Аламогордо в штате Нью-Мексико. 16 июля 1945 года
Фото: commons.wikimedia.org
9 августа 1945 года американцы применили атомное оружие в боевых условиях. Япония содрогнулась, но взрывы в Хиросиме и Нагасаки также стали настоящим вызовом для Москвы.
В это время в СССР атомный проект уже вышел на крейсерскую скорость. Курчатову и его коллегам в лаборатории № 2 удалось на удивление быстро разработать опытную площадку для отработки технологий создания плутония. Это был первый в Европе атомный реактор, получивший кодовое название Ф-1. Он заработал на окраине тогдашней Москвы, в Покровском-Стрешневе, в декабре 1946 года. Для его постройки потребовалось 50 т урана и 50 т графита. Курчатов лично запустил систему, в которой началась самоподдерживающаяся цепная реакция. А через полтора года по технологии, отработанной в Покровском-Стрешневе, на южном берегу озера Кызыл-Таш Курчатов запустил и оружейный реактор. Оттуда страна получила плутоний.
Иосиф Сталин и президент США Гарри Трумэн на Потсдамской конференции во дворце Цецилиенхоф. 27 июля 1945 года
Фото: Global Look Press/Yevgeny Khaldei
Но это было только начало долгого пути. Более сложной технологической задачи и представить нельзя: тут ведь дело не только в обогащении урана. Потребовалось развитие передовых технологий в химии, биологии, медицине, строительстве. Тысячи дорогостоящих опытов. Ученые работали и непосредственно «на бомбу», и на будущее, создавая оазисы современной науки. Так, в лаборатории Глеба Франка, которая стала для наших атомщиков службой радиационной безопасности, был создан портативный прибор с ампулой радия-мезотория для замера радиации. Из этой лаборатории через несколько лет вырос институт биофизики Академии медицинских наук СССР. И это лишь один пример из многих. По всей стране как грибы росли научные городки с таинственными номерными названиями. Появлялись засекреченные ученые, не менее тщательно засекреченные заводы.
В Москве открылась фотовыставка, посвященная истории Курчатовского института, который в этом году отмечает свое 75-летие. Подборка уникальных архивных кадров, запечатлевших работу как рядовых сотрудников, так и самого знаменитого физика Игоря Курчатова, — в галерее портала iz.ru
Фото: Архив НИЦ «Курчатовский институт»
Игорь Курчатов, ученый-физик, одним из первых в СССР приступил к изучению физики атомного ядра, его также называют отцом атомной бомбы. На фото: ученый в физико-техническом институте в Ленинграде, 1930-е годы
Фото: Архив НИЦ «Курчатовский институт»
Курчатовский институт был создан в 1943 году. Сначала он именовался Лабораторией № 2 АН СССР, сотрудники которой занимались созданием ядерного оружия. Позднее лабораторию переименовал в Институт атомной энергии имени И.В. Курчатова, а в 1991 году — в Национальный исследовательский центр
Фото: Архив НИЦ «Курчатовский институт»
Графитовая кладка первого в Европе и Азии ядерного реактора Ф-1, который был запущен академиком Игорем Курчатовым в декабре 1946 года
Фото: ТАСС/Олег Кузьмин
Установка «Токамак-6» в отделе плазменных исследований института, 1970 год. Токамаки использовались для проведения управляемого термоядерного синтеза
Фото: РИА Новости/Михаил Озерский
Игорь Курчатов в своем кабинете, 1960 год
Фото: Архив НИЦ «Курчатовский институт»
Инженер у экспериментальной термоядерной установки «Огра», 1967 год
Фото: ТАСС/Алексей Батанов
Сотрудники Обнинской АЭС, запущенной в 1951 году. Научным руководителем работ по ее созданию стал Игорь Курчатов
Фото: Архив НИЦ «Курчатовский институт»
Проверка систем инжектора ИРЕК, который должен разогревать плазму в токамаке Т-15. Эксперименты на нем проводились в конце 1980-х — начале 1990-х годов
Фото: РИА Новости/Всеволод Тарасевич
В начале 1950-х годов по инициативе Курчатова и Александрова начались работы по созданию судовых атомных энергетических установок. На фото: атомная подводная лодка, проект 671 типа «Ерш»
Фото: Архив НИЦ «Курчатовский институт»
Младший научный сотрудник отдела плазменных исследований, оператор «Токамака-3» — первого функционального аппарата этого типа, 1970 год
Фото: РИА Новости/Михаил Озерский
Сегодня Курчатовский институт — один из крупнейших научно-исследовательских центров России. Его специалисты занимаются исследованиями в области безопасного развития ядерной энергетики. На фото: ускоритель «Факел»
Фото: Архив НИЦ «Курчатовский институт»
Началась холодная война. Ее первый период был самым острым. США и их союзники оказывали давление на позиции Москвы по всем фронтам. И атомная бомба в этом раскладе оставалась козырным тузом. Она придавала Штатам ореол неуязвимости. Советская пропаганда назовет эти годы «временем ядерного шантажа».
Фото: commons.wikimedia.org
Ядерный гриб над Нагасаки. 9 августа 1945 года
Руководители страны, внимательно следившие за достижениями Курчатова и его команды, публично контратаковали в ораторском жанре. В «Правде» появился многозначительный ответ Сталина на вопрос о чудо-оружии: «Я не считаю атомную бомбу такой серьезной силой, какой склонны ее считать некоторые политические деятели. Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но они не могут решать судьбы войны, так как для этого совершенно недостаточно атомных бомб. Конечно, монопольное владение секретом атомной бомбы создает угрозу, но против этого существует по крайней мере два средства: а) монопольное владение атомной бомбой не может продолжаться долго; б) применение атомной бомбы будет запрещено».
Молотов на сессии ООН блеснул не менее эффектной и куда более грозной риторикой: «Нельзя забывать, что на атомные бомбы одной стороны могут найтись атомные бомбы и еще кое-что у другой стороны, и тогда окончательный крах расчетов некоторых самодовольных, но недалеких людей станет более чем очевидным».
Не успели истрепаться газеты с публикацией этого выступления, как популярнейший Леонид Утесов запел:
Автор цитаты
Нам враги грозят подчас
Атомною бомбой.
Слабонервных нет у нас,
Пусть они запомнят!
И мое, без лишних фраз,
Мнение такое:
Коль враги пойдут на нас,
Будет выполнен наказ
От трудящихся всех масс,
Приготовят и у нас
Вроде атомный фугас —
То, что надо — в самый раз, —
И кое-что другое!
А 6 ноября 1947 года Молотов сделал новое громкое заявление. «Секрета атомной бомбы давно уже не существует», — сказал он, давая понять аудитории, что Советский Союз уже располагает этим оружием. Мало кто в мире поверил, что обескровленная страна через два года после войны добилась таких результатов. Москва блефует — таково было общее мнение. Но оно оказалось верным лишь отчасти.
Россия делает сама
Среди пионеров ядерной тематики в СССР выделялись два талантливейших физика — Яков Зельдович и Юлий Харитон. В 1946-м Харитон стал главным конструктором КБ-11, располагавшегося в поселке Саров. Это легендарный Арзамас-16. Там, в закрытом режиме, сотни ученых и рабочих занимались атомным проектом. При КБ-11 возник и сверхсекретный завод, производивший атомные бомбы.
Сначала секретное оружие нарекли «изделием 501». Потом первой атомной бомбе дали обозначение РДС-1 — «реактивный двигатель специальный». Тут же появились и другие варианты расшифровки — «Россия делает сама», «Родина дарит Сталину». Уинстон Черчилль назвал советского атомного первенца не без иронии — «Джо-1». В честь товарища Сталина, которого английские и американские союзники в годы войны любили называть Дядюшкой Джо.
Фото: ТАСС/Сергей Иванов-Аллилуев
Юлий Борисович Харитон. 1950 год
РДС-1 представляла собой авиационную атомную бомбу массой 4,7 т, диаметром 1,5 м и длиной 3,3 м. За два года в Сарове создали 15 таких бомб.
Летом 1949 года можно было начинать концерт. Мощность заряда, подготовленного к первым испытаниям, составила 22 килотонны в тротиловом эквиваленте. Он мог бы оказаться куда более внушительным, если бы руководство решилось форсировать подготовку нового проекта советских ученых — бомбы, которая превосходила американский аналог. Она была значительно меньше по объему, но ее мощность в 2–3 раза превосходила заокеанского «толстяка». Однако власти решили не рисковать и для начала выполнить «обязательную программу», повторив американскую схему плутониевой бомбы. Правда, электронная начинка отечественного «изделия» была уникальной.
Первая советская атомная бомба РДС-1 в музее Российского федерального ядерного центра — Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики в Сарове
Фото: РИА Новости/Сергей Мамонтов
Испытания проходили в Казахстане, в 170 км от города Семипалатинска, на учебном полигоне № 2. Этот огромный «атомный полигон», удаленный от населенных пунктов, раскинулся почти на 18 тыс. кв. км. Места пустынные, холмистые. Туда можно было доставлять оборудование и по железной дороге, и по Иртышу. Имелся и аэродром. Для испытаний построили специальный городок, в котором обитали манекены, набитые соломой. Там возвышались настоящие постройки, имитировавшие жилые дома, промышленные здания и даже метрополитен.
Вспышка справа
Готовили испытание тщательно. В стороне от будущей воронки под землей разместили аппаратуру, регистрирующую световые, нейтронные и гамма-потоки ядерного взрыва. Команда Курчатова провела 10 репетиций по управлению испытательным полем и аппаратурой подрыва заряда и несколько тренировочных взрывов с проверкой автоматики. Наконец, был назначен день икс — 29 августа. То ли в связи с перепадами погоды, то ли из соображений секретности Курчатов в последний вечер перенес взрыв с 8:00 на 7:00 по местному времени. Пошел обратный отсчет времени. В 6:35 инженер-майор Сергей Давыдов нажал спусковую кнопку, которая приводила систему в действие. Заверещали сотни реле. Автоматическая система управления сработала безупречно. Ровно в 7 часов взрыв невиданной силы на несколько секунд загипнотизировал испытателей, хотя они и находились на безопасном расстоянии от атомного гриба.
Фото: commons.wikimedia.org
Ядерный гриб наземного взрыва РДС-1. 29 августа 1949 года
Через 20 минут после взрыва к центру поля направились два танка, оборудованные свинцовой защитой, — для радиационной разведки и осмотра центра поля. Вышка, с которой запускали бомбу, превратилась в пыль. Взрывная волна разметала по степи животных и автомобили. Разведка установила, что все сооружения в центре поля снесены, от городка остался только мелкий мусор.
Для тех, кто несколько лет днем и ночью ни на минуту не мог отвлечься от атомных треволнений, это была минута счастья. Победа в генеральном сражении, не иначе. Кто-то из соратников тряс Курчатова за плечи, приговаривая: «Всё, всё, всё!» Игорь Васильевич кивнул: «Да, теперь всё». Предстояли не менее важные пуски, испытания, открытия. И уже почти готовая РДС-2, и водородная бомба, и электростанции. Но всё это — на волне первого успеха, после которого всем стало ясно, что атомный проект состоялся.
Общее дело
После появления оружия массового уничтожения ученые — и у нас, и на Западе — ощутили себя демиургами, которые способны движением руки уничтожить планету. Это вызывало мучительные сомнения: а нравственно ли создавать оружие массового уничтожения? Курчатов, Харитон и их соратники действовали в ответ на угрозу из-за океана, защищали Родину. Время покажет, что теория ядерного сдерживания оказалась верной.
Озеро на месте первого наземного ядерного взрыва на Семипалатинском полигоне
Фото: РИА Новости/Андрей Соломонов
Наши атомные первопроходцы понимали, что страна, без преувеличений, отдает этому проекту последнюю копейку. Первые послевоенные годы — это полуголодное существование для подавляющего большинства населения. А тут — утонченная индустрия, требующая миллионных вложений. Но независимость страны всё-таки дороже. Народ-победитель, вынесший на своих плечах перенапряжение военных лет, с честью выдержал и атомную гонку. И бомбу, и атомную индустрию построили всем миром. И это не фигура речи. Большинство советских граждан в добровольно-принудительном порядке покупали облигации госзайма. Средства шли на атомный проект. За несколько лет в стране не было произведено ни одного термометра: на атомный проект ушла вся ртуть.
Академик Харитон вспоминал: «Было нелегко и позже. Но этот период по напряжению, героизму, творческому взлету и самоотдаче не поддается описанию. Только сильный духом народ после таких невероятно тяжелых испытаний мог сделать совершенно из ряда вон выходящее: полуголодная и только что вышедшая из опустошительной войны страна за считаные годы разработала и внедрила новейшие технологии, наладила производство урана, сверхчистого графита, плутония, тяжелой воды».
Есть у вас и есть у нас…
Президент Трумэн долго не хотел верить в то, что «эти азиаты» сумели создать столь сложное современное оружие. Разведчики и консультанты с цифрами в руках уверяли его, что Советский Союз не способен произвести атомную бомбу раньше 1952 года.
Но и ему пришлось смириться со свершившимся фактом. 23 сентября он публично прокомментировал слухи о советских испытаниях супербомбы. ТАСС ответило в издевательском тоне: мол, товарищ Молотов еще два года назад говорил, что никакого атомного секрета для нас не существует. Надо было прислушиваться к товарищу Молотову…
Советская пропаганда открывала миру глаза на достижения нашей ядерной физики на редкость торжественно, внушительно и несуетливо. Информацию выдавали, что называется, в час по чайной ложке. Только через полтора месяца после испытаний в «Известиях» вышел рисунок Бориса Ефимова со стихами Сергея Михалкова:
Автор цитаты
Просто, скромно, без апломба
Сообщило миру ТАСС,
Что, мол, атомная бомба
Есть у вас и есть у нас!
Да-с!
Нет сомнений, что появление на карте мира второй ядерной державы оказалось решающим событием для всей истории ХХ века. Этот взрыв изменил историю и прежде всего научил нас ценить мир, беречь хрупкое равновесие, позволяющее человечеству выживать.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
Первые лидеры:
кто создавал атомный проект СССР?
ВНЕКЛАССНОЕ ЧТЕНИЕ / #4_2019
Текст: Анна МАРТЫНОВА / Фото: ТАСС, Росатом
Советская атомная промышленность, гражданская и военная, была создана благодаря усилиям нескольких десятков людей, стоявших у руля ключевых организаций и предприятий. «Атомный эксперт» попытался понять, кем были эти люди. Как они оказались в числе отцов-основателей отрасли? Что общего в их судьбах?
Рождение атомного проекта СССР
Теоретические основы ядерной энергетики в СССР изучались с 1930-х годов. Однако датой рождения советского атомного проекта можно считать 28 сентября 1942 года, когда Иосиф Сталин подписал распоряжение Государственного комитета обороны «Об организации работ по урану». Формулировка в распоряжении была следующей: «Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».
В то крайне напряженное с геополитической точки зрения время ведущие державы: СССР, Германия, США — интересовались ядерной темой с военной точки зрения. Руководители стран понимали, что создание атомной бомбы обеспечит доминирование на мировой арене, и стремились к этому всеми силами. Поручение начать практические работы по созданию атомной бомбы в СССР было дано в начале 1943 года — менее чем через четыре месяца после рождения атомного проекта.
Успешное испытание первой советской атомной бомбы РДС-1 было проведено 29 августа 1949 года на полигоне в Семипалатинской области Казахстана. Официально оно держалось в тайне до 8 марта 1950 года.
Название «РДС» произошло от правительственного постановления, где атомная бомба была зашифрована как «реактивный двигатель специальный».
Летом 1945 года США сбросили бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки. С этого момента в СССР все силы были направлены на создание атомного оружия.
Был создан Специальный комитет под председательством Лаврентия Берии. Он был уполномочен использовать любые ресурсы, имевшиеся в СССР, для работ по атомному проекту. И это не было пустой декларацией: не жалели ни металла, ни бетона, ни денег, ни людей.
Чтобы создать с нуля такую наукоемкую и технически сложную отрасль, были необходимы профессионалы в разных областях: физике и химии, металловедении и металлургии. Требовались талантливые инженеры-конструкторы и проектировщики, а также люди, способные организовать производство с нуля в короткие сроки. Советский атомный проект нуждался в лучших людях того времени — и они нашлись.
Кто они?
Начинались жизни отцов-основателей атомной отрасли похоже: базовое образование, часто — с уклоном в технические предметы; в юности — работа, как правило, не связанная с будущей профессией. Затем — учеба в одном из крупных советских вузов: Политехническом институте, МВТУ им. Н. Э. Баумана, ЛГУ, МГУ и т. д.
Почти все герои этой статьи родились на стыке XIX и XX веков. Они происходили из очень разных семей и почти все превзошли достижения отцов. Исключение — разве что Андрей Анатольевич Бочвар (металловед, один из разработчиков первой советской ядерной бомбы): его отец, Анатолий Михайлович Бочвар, был профессором, известным ученым, основателем московской школы в металловедении.
Крестьянин, агроном, мировой судья, почтовый ямщик, инженер-путеец, фельдшер, шахтер, дорожный строитель, кузнец, землемер — кем только не были родители мальчиков, которые через 40−50 лет встали у руля новой атомной отрасли. Например, Николай Леонидович Духов — конструктор бронетехники, ядерного и термоядерного оружия — родился в семье ротного фельдшера и дочери помещика. Родителями Авраамия Павловича Завенягина, организатора науки и производства, куратора советской металлургии и атомного проекта, были машинист паровоза и крестьянка.
Наиболее часто встречающаяся профессия родителей героев этой статьи — учитель. Совпадение это или нет — вопрос открытый, но качественное образование стало важным шагом для будущей карьеры великих атомщиков.
Учиться, учиться и еще раз учиться
У всех управленцев первой волны было базовое образование — вариант среднего школьного. Многие (например, Николай Антонович Доллежаль, Авраамий Павлович Завенягин, Борис Глебович Музруков, Юлий Борисович Харитон) закончили реальные училища — учебные заведения, где особое внимание уделялось предметам естественного и математического циклов.
Анатолий Александров (в будущем известный физик) в возрасте 13 лет параллельно с учебой в реальном училище посещал физико-химический кружок. «Там была интересная деятельность, Любанский (физик Александр Любанский, руководитель кружка. — Прим. ред.) постоянно втягивал нас в свои исследования», — вспоминал Анатолий Петрович (Александров П. А. «Академик Анатолий Петрович Александров». М.: Прямая речь, 2002). В 1930 году А. П. Александров поступил на физический факультет Киевского университета, а еще через десятилетие перешел на работу в Лабораторию № 2 АН СССР на должность заместителя И. В. Курчатова.
Среднее или неполное среднее учебное заведение, в котором существенная роль отводилась предметам естественной и математической направленности. Обучение в нем длилось семь лет. В седьмом классе упор делался на подготовку к поступлению в высшие учебные заведения с механико-технологическим или химико-технологическим уклоном. Учебный план предполагал изучение следующих предметов: русский язык, один из иностранных языков, география, история, математика, физика, химия, механика, моделирование, проектирование машин, счетоводство, рисование, черчение, чистописание, законоведение, закон Божий.
К концу 1913 года в Российской империи насчитывалось 284 реальных училища, в которых обучалось 80 800 человек.
Источник: Статистико-документальный справочник Института Российской истории РАН.
Любимыми занятиями будущего ученого-физика Кирилла Щелкина во время учебы в школе были «решение физических и математических задач по задачникам старших классов и купание в море», — вспоминал его сын, Феликс Щелкин, в биографической книге «Апостолы атомного века».
Работать с детства
Еще один общий почти для всех первых атомщиков факт биографии: они работали с юных лет и имели разнообразный трудовой опыт. Это было обусловлено ситуацией в стране в первые десятилетия XX века: чтобы выжить, приходилось работать.
Будущий директор Электрохимического завода Иван Бортников, как все сельские дети того времени, с раннего детства трудился в колхозе. После завершения среднего образования, школы фабрично-заводского ученичества при заводе, затем окончания техникума по распределению был направлен на завод киноаппаратуры, где работал техником-нормировщиком, затем мастером. Следующее место работы — Уралвагонзавод, после семи лет работы на котором его направляют в Свердловск-44 на строящийся атомный комбинат № 813 (сегодня это Уральский электрохимический комбинат в Новоуральске).
Николай Духов, который через несколько десятилетий станет выдающимся конструктором бронетехники, ядерных и термоядерных вооружений, работал с 14 лет. Он был секретарем местного комитета бедноты, агентом продотряда, заведовал избой-читальней, работал дежурным на маленькой местной электростанции, резчиком свеклы, хронометражистом, заведующим технико-нормировочным бюро сахарного завода. В 20 лет ему выпал шанс продолжить образование (ранее он окончил классическую гимназию). Получив специальность инженера-конструктора тракторов и автомобилей в Ленинградском политехническом институте, в военное время он переориентировался с тракторов на танки. В роли конструктора танков Н. Духов добился огромных успехов: он был дважды удостоен Сталинской премии. В 1948 году Николая Леонидовича позвали в Конструкторское бюро № 11 — создавать ядерное оружие. В КБ-11 он возглавил научно-конструкторский сектор. «Его конструкторская гениальность врожденна, — писал о Николае Духове Юлий Борисович Харитон. — То, что он сделал за свою жизнь, огромно как по количеству и уровню инженерных решений, так и по тому значению, которое его труды имели для укрепления оборонной мощи нашей Родины».
Конструкторское бюро № 11 — подразделение Лаборатории № 2, созданное в апреле 1946 года. КБ-11 непосредственно занималось разработкой конструкции и изготовлением опытного образца атомной бомбы. Начальником КБ-11 был назначен П. М. Зернов, главным конструктором — Ю. Б. Харитон. Сегодня это Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики (РФЯЦ-ВНИИЭФ).
Трудные условия жизни во втором десятилетии XX века заставили параллельно с учебой в университете работать и Игоря Курчатова, будущего научного руководителя советского атомного проекта. Он трудился воспитателем в детском доме, нарядчиком в автогараже, сторожем в совхозном саду, пильщиком дров на консервной фабрике. «Только с 1922 года И. В. Курчатов находит работу, которая окажется ему очень полезной в будущем. Он поступает на должность препаратора в физическую лабораторию Крымского университета, продолжая одновременно учиться», — говорится в книге «Воспоминания об Игоре Васильевиче Курчатове» (М.: Наука, 1988). В его обязанности входили подготовка и демонстрация лекционных опытов, наблюдение за исправностью аппаратуры.
Все дороги ведут к атому
После схожих стартов: школа, работа, вуз — каждый из героев статьи прошел свой, неповторимый путь в атомную отрасль. Нет двух одинаковых судеб: разные шаги, решения, а иногда случаи сделали из обычных, казалось бы, людей руководителей ключевых предприятий столь важной для государства ядерной промышленности.
Однако при внимательном анализе биографий можно выделить три принципиальных варианта пути.
Путь ученого
Новая область промышленности не могла развиваться без развития соответствующей теории. Поэтому в среднем каждый пятый из наших героев занимался в первую очередь теоретическими вопросами отрасли.
Талант ученых проявлялся с ранних лет. Дмитрий Блохинцев в юности самостоятельно овладел высшей математикой — основами дифференциального и интегрального исчисления. В 17 лет он вступил в переписку с основателем космонавтики К. Э. Циолковским, так как интересовался теорией ракетостроения. Узнав из газет о намерениях П. Л. Капицы, работавшего в Кембридже у Резерфорда, расщепить атом сильными магнитными полями, он заинтересовался этим и поступил на физический факультет Московского государственного университета.
Д. Блохинцев быстро показал себя сильным ученым, причем в различных областях физики: оптике, акустике, теории полупроводников, квантовой механике. Звание доктора физических наук он получил в 27 лет, а с атомом его связали научные работы по теории и техническим проблемам цепных ядерных реакций и ядерных реакторов.
Безусловно гениальным ученым был Игорь Васильевич Курчатов. Он с золотой медалью закончил симферопольскую гимназию, досрочно — физико-математический факультет Крымского университета. Свою первую экспериментальную научную работу он выполнил, работая в Магнито-метеорологической обсерватории в городе Павловске (это научное учреждение внесло значительный вклад в такие научные дисциплины, как земной магнетизм, изучение ионосферы, атмосферного электричества). Эта работа Курчатова была посвящена альфа-радиоактивности снега.
Но назвать Игоря Васильевича Курчатова только ученым — значит преуменьшить его вклад в развитие советской атомной промышленности. Он стал главным научным руководителем советского атомного проекта, курировал весь объем научно-практических работ.
Талантливыми физиками были Юлий Борисович Харитон, Яков Борисович Зельдович, Александр Ильич Лейпунский и Исаак Константинович Кикоин. Первые два ученых также известны работами в области физико-химии. Андрей Анатольевич Бочвар внес значительный вклад в теорию металловедения.
Лаборатория № 2 Академии Наук СССР — научный институт, созданный в СССР в апреле 1943 года для производства атомной бомбы. Начальником лаборатории был назначен И. В. Курчатов, ответственным за технические и организационные работы — М. Г. Первухин. В марте 1944 года в Ленинграде были созданы филиал Лаборатории № 2 и Особое конструкторское бюро (ОКБ). Филиал создавался как база для изучения разделения изотопов и конструирования экспериментального оборудования, необходимого для их производства в промышленном масштабе. Что касается ОКБ, оно было создано для решения ряда сложных инженерно-технических задач, нацеленных на разработку технологии и создание диффузного завода. Руководство филиалом было возложено на И. К. Кикоина. Возглавить ОКБ он пригласил крупного специалиста в области гидромашиностроения И. Н. Вознесенского. В 1944 году все работы Лаборатории по атомному проекту были сосредоточены в Москве. Сегодня это Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт».
Путь инженера
У проектировщиков и конструкторов — свой путь. Начав со стартовых инженерных должностей, они последовательно делают карьеру и занимают посты главных конструкторов, главных инженеров, директоров заводов.
Александр Григорьевич Мешков, родившийся позже всех из героев этого материала — в 1927 году, попал в атомную отрасль сразу после окончания Московского института химического машиностроения в 1948 году. Он работал сменным инженером на первом промышленном уран-графитовом реакторе «А» в Челябинске-40 (сегодня это ПО «Маяк»). Пройдя путь до заместителя главного инженера завода, он был направлен на Сибирский химкомбинат под Томск, а затем — на Горно-химический комбинат. В 1965 году, в возрасте 38 лет, А. Мешков возглавил ГХК.
Еще одна особенность, объединяющая героев этой статьи: все они стали крупными руководителями в 30−40 лет. Субъективно этому способствовали их личные качества, объективно сказывался закон спроса и предложения: в те годы на заводах инженеров было меньше, чем требовалось промышленности, бурно развивавшейся во многих областях.
Вячеслав Александрович Малышев, придя на Коломенской паровозостроительный завод молодым специалистом, начал быстро продвигаться по служебной лестнице: конструктор, заместитель начальника особого сектора конструкторского бюро, заместитель главного конструктора завода, заместитель начальника и начальник дизельного цеха, главный инженер завода, директор завода. В 37 лет его назначают народным комиссаром тяжелого машиностроения СССР.
Игорь Иванович Африкантов в 35 лет становится главным конструктором Особого конструкторского бюро при заводе № 92 (позднее — Горьковский машиностроительный завод), а в 38 лет — его руководителем. Александр Иванович Гутов — главный инженер «Двигательстроя» в 32 года. Павел Михайлович Зернов в 33 года — начальник Главного управления тракторной промышленности Народного комиссариата машиностроения СССР. Савва Иванович Золотуха в 31 год — главный инженер завода № 12, на котором изготавливались боеприпасы (сегодня это «Машиностроительный завод» в Электростали).
10 октября 1956 г. Кольцевой электромагнит синхрофазотрона в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне.
Путь организатора
Многие атомщики первой волны становились организаторами производств — занимали должности, которые сейчас назвали бы менеджерскими, с поправкой на масштаб реализуемых тогда проектов.
Бориса Глебовича Музрукова после окончания института направляют на Кировский завод мастером, где он спустя несколько лет становится начальником цеха, а в 34 года занимает должность главного металлурга. Еще через год, в ноябре 1939-го, он получает назначение на пост директора «Уралмаша», который в годы войны производит артиллерийские установки. В 1947 году Б. Музрукова назначают директором завода № 817 (сегодня это ПО «Маяк»), где он организует производство ядерного оружия.
Одним из выдающихся организаторов промышленности был Авраамий Павлович Завенягин. К 20 годам он, сын паровозного кочегара, успел вступить в партию, поработать комиссаром политотдела стрелковой дивизии и председателем революционного комитета в Луганской области. Он возглавлял партийные районные и окружные организации в украинских городах, стал членом ЦИК Украинской республики, затем получил инженерное образование в Московской горной академии. Всего через четыре года после начала обучения он стал начальником административно-хозяйственного управления своего вуза.
Талантливого управленца заметили, и с 1930 по 1941 год А. Завенягин работает на различных руководящих должностях в системе тяжелой промышленности. В частности, он управлял проектом строительства Норильского горно-металлургического комбината и основания Норильска. В конце 1944 года он становится ответственным за добычу урановых руд — с этого момента и до конца жизни он «прикипит» к атомной отрасли.
Андрей Дмитриевич Сахаров, один из разработчиков первой советской водородной бомбы, писал в своих воспоминаниях: «Завенягин был жесткий, решительный, чрезвычайно инициативный начальник; он очень прислушивался к мнению ученых, понимая их роль в предприятии, старался сам в чем-то разбираться, даже предлагал иногда технические решения, обычно вполне разумные» (А. П. Завенягин: страницы жизни. М.: Полимедиа, 2002).
Незаурядными организаторскими способностями обладали Борис Львович Ванников, Дмитрий Ефимович Васильев, Павел Михайлович Зернов, Анатолий Назарович Каллистов.
СССР. Украинская ССР. Харьков. 1 января 1932 г. И. В. Курчатов, С. Н. Водолажский, Г. Я. Щепкин в лаборатории ускорителей Харьковского физико-технического института.
Фотохроника ТАСС
По стечению обстоятельств
Порой люди попадали в атомную отрасль благодаря стечению обстоятельств.
Ученый-физик Кирилл Иванович Щелкин после защиты докторской диссертации был приглашен на должность заместителя директора Института физических проблем в Академию наук СССР. От предложения он отказался, мотивировав свое решение желанием заниматься наукой, а не административными делами. На том заседании в президиуме Академии наук присутствовал Борис Львович Ванников, на тот момент — член Специального комитета при Совете министров СССР (того самого комитета, созданного в 1945 году для организации работ по атомному проекту). Через два месяца после этой встречи Кирилла Ивановича взяли на работу в отрасль.
Михаил Георгиевич Первухин начал карьеру как инженер-энергетик. Зарекомендовав себя талантливым управленцем, он работал заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР, председателем Совета по топливу и электрохозяйству при СНК СССР. Сталину потребовался человек на должность наркома химической промышленности — и М. Первухин в 38 лет получил от главы государства предложение, от которого невозможно отказаться. Тогда же появился в его судьбе атом: как наркому химической промышленности ему поручили разобраться в докладах разведчиков о проектах уран-графитовых реакторов и способах выделения изотопа ²³⁵U.
Ефим Павлович Славский руководил алюминиевым заводом. Он хорошо разбирался в производстве графитовой электродной массы, так как при выплавке алюминия и магния используются графитовые электроды. Атомный проект потребовал графита повышенной чистоты в больших объемах, и в 1943 году Ефим Павлович, как специалист в этом вопросе, познакомился с И. В. Курчатовым.
Анатолий Яковлевич Мальский, работая директором военного завода в Чапаевске, познакомился с Ю. Б. Харитоном, который пригласил его на работу в КБ-11. С этого момента его жизнь была связана с атомной промышленностью. Сменив несколько руководящих постов в структурах Конструкторского бюро, на которых он занимался разработкой ядерного оружия, в 1953 году А. Мальский стал замдиректора предприятия № 975 (комбинат «Электрохимприбор»). Через два года он был назначен директором этого завода.
Ничто человеческое…
При всех лидерских качествах и талантах отцы-основатели обладали порой не самыми простыми характерами.
«Было бы несправедливо утверждать, что в деятельности Николая Ивановича Павлова были только победы, оптимальные решения и не было ошибок и заблуждений», — вспоминал Аркадий Адамович Бриш, ученый в области ядерных боеприпасов. — Мои с ним отношения на начальном этапе нашего взаимодействия не раз омрачались, когда, не разобравшись детально в вопросе, Николай Иванович доверял ученым, предлагавшим новые, но непроверенные идеи» (А. А. Бриш: статьи, документы, воспоминания. М.: ИздАт, 2007).
Так, в 1957 году в результате изучения различных способов получения нейтронного импульса был разработан новый вид источников нейтронов. Авторы этой разработки предложили использовать ее в качестве нейтронного инициатора атомного заряда. «Им удалось убедить Павлова, что можно отказаться от внешнего нейтронного источника (ИНИ) из-за его сложности и использовать новый простой источник. Мои возражения Николай Иванович отверг, при этом обвинив меня в консерватизме, и только твердая позиция заместителя министра П. М. Зернова, выступившего в защиту ИНИ, предотвратила ошибку. Через несколько лет Павлов говорил, что Зернов правильно отстоял ИНИ», — вспоминал А. Бриш.
Владимир Иванович Алферов обладал колоссальной энергией, но имел необузданный нрав и очень часто впадал в ярость. «Я сам несколько раз был свидетелем таких эмоциональных разносов. Однажды он, разговаривая с кем-то по телефону, дошел до такой степени возбуждения, что в гневе ударил телефонной трубкой по столу и разбил стекло, лежащее на столе», — вспоминает в книге «Как создавался ядерный щит России» участник советского атомного проекта Игорь Блатов.
Да и путь в руководство атомной отраслью не был поступательным для многих героев этого материала. Например, Александр Иванович Чурин спустя год после назначения директором строящегося Уральского электрохимического комбината в Новоуральске был понижен в должности. Это произошло из-за необъективной проверки комбината вышестоящим руководством. Два года потребовалось, чтобы справедливость была восстановлена и А. Чурин вновь занял кресло директора предприятия.
Ефим Павлович Славский осматривает вычислительный центр НИИС
Атом — навсегда
Еще одно сходство всех героев нашего материала: попав в атомную промышленность, они до конца жизни остаются причастными к этой индустрии. Десятилетиями возглавляют ключевые атомные предприятия, ведут теоретические и практические разработки, занимаются организацией ядерной и смежной промышленности.
Есть у атомной промышленности особая энергия, позволяющая привлекать лучших людей, героев своего времени.
Отцы-основатели атомной отрасли
Для подготовки этого материала «Атомный эксперт» сформировал список из 30 человек, стоявших у основания отрасли в 1940—1950-х годах. В список вошли крупнейшие научные умы того времени, выдающиеся инженеры-конструкторы, а также организаторы производства, оказавшие заметное влияние на становление советской ядерной энергетики. Наш список, безусловно, не полон: свой вклад в атомный проект СССР внесли сотни и тысячи талантливых людей.
Анатолий Петрович Александров
13.02.1903–3.02.1994
Физик, один из основателей советской ядерной энергетики. Академик А Н СССР (1953), президент АН СССР (1975−1986). В 1946—1955 гг. — директор ИФП АН СССР. С 1960 г. — директор ИАЭ им. И. В. Курчатова.
Владимир Иванович Алфёров
28.07.1904–18.01.1995
Конструктор, организатор производства ядерных боеприпасов; контр-адмирал ВМФ. С 1948 г. — зам. главного конструктора, с 1950 г. — зам. начальника КБ-11. С 1964 г. — зам. министра среднего машиностроения СССР.
Игорь Иванович Африкантов
21.10.1916–19.07.1969
Конструктор, организатор работ по созданию ядерных реакторов и оборудования для атомной промышленности, гражданского и военно-морского флота. С 1951 г. — основатель, начальник и главный конструктор нижегородского Опытного конструкторского бюро машиностроения (ОКБМ).
Лаврентий Павлович Берия
29.03.1899–23.12.1953
Государственный и политический деятель, куратор проекта создания ядерного оружия; маршал Советского Союза (1945). В 1945—1953 гг. — председатель Спецкомитета по созданию ядерного оружия при ГКО СССР.
Дмитрий Иванович Блохинцев
11.01.1908–27.01.1979
Физик, в атомном проекте с 1946 г. Директор теоретического отдела Лаборатории «В» (1950). Руководил проектированием и сооружением первой атомной электростанции, вступившей в строй в 1954 г. Один из основателей и директор ФЭИ (1947−1956). Директор ОИЯИ (1965).
Иван Николаевич Бортников
31.08.1912–24.05.1978
Инженер, на предприятиях атомной промышленности с 1947 г. В 1958—1978 гг. директор Электрохимического завода в г. Красноярск-45.
Андрей Анатольевич Бочвар
8.08.1902–18.09.1984
Металловед, один из разработчиков первой советской ядерной бомбы. Академик А Н СССР (1946). В 1946—1953 гг. — научный руководитель завода № 12 и завода «В» комбината № 817. С 1953 г. — директор НИИ-9.
Борис Львович Ванников
7.09.1897–22.02.1962
Государственный деятель, один из руководителей производства ядерного оружия; генерал-полковник инженерно-технической службы. В 1945—1953 гг. — начальник ПГУ при СМ СССР.
Дмитрий Ефимович Васильев
11.12.1902–8.03.1961
Организатор производства, руководитель промышленных и научно-производственных предприятий, инженер-полковник (1945). В 1947—1955 гг. — директор завода «Электрохимприбор»; в 1955—1961 гг. — директор ВНИИП (РФЯЦ-ВНИИТФ).
Александр Иванович Гутов
17.11.1907–6.01.1982
Инженер, руководитель проектирования основных предприятий атомной промышленности (комбинат «Маяк», РФЯЦ-ВНИИЭФ, объекты Семипалатинского атомного полигона, Уральский электрохимический комбинат и др.). С 1941 г. — директор ВНИИПИЭТа.
Николай Антонович Доллежаль
27.10.1899–20.11.2000
Инженер-теплотехник, конструктор ядерных реакторов, академик АН СССР (1962). Глава НИИ химического машиностроения с 1943 г. С 1952 г. — руководитель НИКИЭТа на протяжении 34 лет.
Николай Леонидович Духов
8.11.1904–1.05.1964
Конструктор бронетехники, ядерных и термоядерных вооружений. Руководил разработками конструкции первого плутониевого заряда и атомной бомбы. С 1954 г. — директор, главный конструктор и научный руководитель филиала № 1 КБ-11 (ВНИИА).
Авраамий Павлович Завенягин
14.04.1901–31.12.1956
Организатор науки и производства, куратор атомного проекта, генерал-лейтенант МВД. Член Специального комитета ГКО, первый зам. начальника ПГУ при СМ СССР. В 1955—1956 гг. — министр среднего машиностроения.
Яков Борисович Зельдович
8.03.1914‒2.12.1987
Физик, один из ведущих разработчиков первого ядерного заряда. В 1939—1941 гг. совместно с Ю. Б. Харитоном дал расчет цепной реакции деления в уране. Один из создателей атомной (1949) и водородной (1953) бомб.
Павел Михайлович Зернов
19.01.1905–7.02.1964
Деятель советской промышленности, генерал-лейтенант, зам. министра среднего машиностроения. Организатор и первый директор КБ-11.
Савва Иванович Золотуха
20.08.1913–30.04.1990
Инженер-технолог, промышленный деятель. Прошел путь от главного технолога до директора завода № 12. Участвовал в организации производства урана высокой чистоты.
Анатолий Назарович Каллистов
3.12.1910–22.07.2001
Организатор производства, участник уранового проекта. С 1946 г. — директор завода № 12.
Исаак Константинович Кикоин
28.03.1908–28.12.1984
Физик-экспериментатор, руководитель работ по разделению изотопов урана. Академик А Н СССР (1953).
Игорь Васильевич Курчатов
12.01.1903–7.02.1960
Физик, научный руководитель советского атомного проекта. Академик А Н СССР (1943). В 1943 г. основал и возглавил Лабораторию № 2 АН СССР. В 1945—1953 гг. член Спецкомитета, член Техсовета Спецкомитета (1945−1946), зам. председателя (1946−1949), председатель (1949−1953) НТС ПГУ при СМ СССР, научный руководитель (с 1947 г.) Комбината № 817.
Александр Ильич Лейпунский
7.12.1903–14.08.1972
Физик, д. ф.-м. н., сотрудник Института химической физики АН СССР. С 1939 г. — руководитель исследований по делению урана, с 1940 г. — по проектированию циклотрона. В атомном проекте с 1947 г. С 1950 г. — научный руководитель программы создания ядерных реакторов на быстрых нейтронах.
Вячеслав Александрович Малышев
16.12.1902–20.02.1957
Государственный деятель, генерал-полковник инженерно-технической службы. В 1939—1957 гг. — нарком (министр) машиностроительных отраслей промышленности, куратор производства по разделению изотопов урана.
Анатолий Яковлевич Мальский
16.07.1909–18.01.1989
Деятель промышленности, организатор производства первой советской ядерной бомбы; генерал-майор инженерно-технической службы. В 1947–1952 гг. — директор завода № 2 КБ-11.
Александр Григорьевич Мешков
12.07.1927–9.02.1994
Инженер, руководитель ряда предприятий атомной отрасли, зам. министра среднего машиностроения СССР. С 1990 г. — зам. министра атомной энергетики и промышленности.
Борис Глебович Музруков
11.10.1904–31.01.1979
Генерал-майор, инженер, организатор производства ядерного оружия. В 1947—1953 гг. — директор комбината № 817, в 1955—1974 гг. — директор ВНИИЭФа.
Николай Иванович Павлов
17.12.1914–19.03.1990
Организатор опытно-конструкторских работ по созданию ядерных боеприпасов, генерал-лейтенант. С 1949 г. зам., с 1950 г. — первый зам. начальника ПГУ при СМ СССР. В 1964—1987 гг. — директор ВНИИА.
Михаил Георгиевич Первухин
14.10.1904–22.07.1978
Государственный и военный деятель, куратор создания советской атомной бомбы. С 1945 г. — руководитель Техсовета Спецкомитета при ГКО, с 1946 г. — зам. председателя Научно-технического совета ПГУ при СМ СССР. В 1947—1949 гг. — первый зам. начальника ПГУ при СМ СССР. В 1955—1957 гг. — первый зам. председателя СМ СССР, в 1952—1957 гг. — член Президиума Ц К КПСС.
Ефим Павлович Славский
7.11.1898–28.11.1991
Государственный деятель, специалист в области цветной металлургии, один из основателей и руководителей советской атомной промышленности. В 1957—1986 гг. — министр среднего машиностроения.
Юлий Борисович Харитон
27.02.1904–18.12.1996
Физик, один из руководителей советского атомного проекта, академик АН СССР (1953). В 1939—1941 гг. совместно с Я. Б. Зельдовичем дал расчет цепной реакции деления в уране. С 1945 г. — научный руководитель КБ-11. В 1945—1953 гг. — член Техсовета Спецкомитета и НТС ПГУ при СМ СССР.
Александр Иванович Чурин
11.10.1907–5.07.1981
Промышленный и государственный деятель, организатор предприятий. С 1946 г. — директор комбинатов №№ 813, 817 и 816. В 1957—1965 гг. — первый зам. министра среднего машиностроения СССР.
Кирилл Иванович Щёлкин
17.05.1911–8.11.1968
Физик, член-корреспондент АН СССР (1953). С 1947 г. — зам. главного конструктора и научного руководителя КБ-11. Первый научный руководитель и главный конструктор НИИ-1011 (РФЯЦ-ВНИИТФ).
В России сегодня мода на лидеров. В Интернете полно предложений различных курсов, которые, если верить рекламе, помогут обнаружить в себе лидерские качества. А вот серьезных научных исследований по этой теме практически не найти.
Текст: Юлия ГИЛЕВА / Фото: ТАСС
Между тем статья «Анатомия лидерства в коллективном поведении» стала в 2018 году самой скачиваемой в научном журнале HAOS. В ней группа ученых из Кларксонского университета (США), Университета Вашингтона (США) и Института Санта Фе (Мексика) утверждают, что лидерство — это сложная комбинация множества компонентов. Исследователи рассматривают природу лидерства изучая поведение различных животных. Представляют его математическую основу и определяют основные составляющие.
Благодаря современным технологиям и GPS-гаджетам, мы можем следить за животными в группах в режиме реального времени и анализировать полученные данные. Возникают вопросы: кто ведомый, а кто — ведущий в каждой группе? Как принимаются решения: куда и когда всем идти? Процесс принятия решений может быть как единоличным, так и коллективным. И даже в последнем случае играют роль такие факторы, как пол, ранг, алиментарный статус, которые могут влиять на группу. Предполагается, что ранжирование важно для развития группы. Но сделать такой вывод, исходя только из эмпирических данных, довольно сложно. Авторы статьи полагают, что понятие лидерства не одномерно. Несколько типов и форм лидерства вполне могут сосуществовать в одной системе. Таким образом, первый вопрос, на который исследователи считают важным найти ответ: какой именно тип лидерства необходим в конкретных условиях?
Чтобы проиллюстрировать многогранность лидерства и, следовательно, необходимость проводить различия между его типами, авторы исследования приводят пример — миграцию северных оленей. Считается, что самые старые и опытные особи формируют миграционные потоки. При этом, если в стаде есть беременные или кормящие самки, маршрут строится с учетом их повышенной потребности в разнообразном питании и пролегает по большей части через ареалы естественной среды обитания оленей. Так кто же в данном случае лидер? Открытый вопрос.
Для математического определения лидерства авторы статьи предлагают рассматривать движения отдельных индивидуумов в группе относительно общего движения всей группы. «Ключевым аспектом в математической интерпретации любого процесса, включая групповые роли лидерства, является концепция измерения зависимости наблюдаемых процессов от базовых».
В общих чертах мы определяем лидерство как способность влиять на других членов группы. Источник этого влияния может быть связан со структурой группы, индивидуальными особенностями лидера или вытекать из правил социального взаимодействия в группе. Кроме того, распределение лидерства во времени и его масштабность могут значительно различаться. В связи с этим авторы исследования предлагают следующие источники, или компоненты, лидерства.
Структурное лидерство
Это способность одного члена группы животных руководить другими членами этой группы в соответствии с установленными в группе правилами. Структурное лидерство — необходимое, но недостаточное условие для лидерства внутри мобильной группы животных. Данный формат лидерства может быть представлен в виде явной иерархии доминирования или быть более гибким из-за влияния полупостоянных черт (таких как возраст, пол, репродуктивный статус).
В приведенном выше примере — миграции оленей —можно предположить наличие четких иерархических связей между особями мужского пола во время миграции. Эта иерархия закодирована в социальной матрице, в которой сильные самцы обозначены как лидеры, а более слабые — просто члены группы. При этом для новорожденного олененка структурным лидером в данной матрице будет кормящая его мать. Авторы исследования обращают внимание на то, что на самку может влиять доминирующий самец, а значит, он является и косвенным структурным лидером для новорожденного олененка. В случае структурного лидерства, как мы видим, двоичная классификация «лидер — последователь» не работает.
Структурное лидерство распространено у видов, существующих в рамках четких иерархий (китообразные, волки, дикие собаки, приматы).
Информационное лидерство
Источник лидерства в данном случае — информация. Информационное лидерство возникает в том случае, когда члены группы обладают разной степенью информированности и мотивированы действовать на основе имеющихся данных. Мотивировать могут страх или голод, отмечают авторы исследования.
При этом лидер, обладающий бóльшим объемом информации, может не проявлять себя явно, а показывать свое знание путем, например, изменения скорости движения или другими сигналами.
Концепция информационного лидерства интуитивно понятна, но с математической точки зрения ее сложно просчитать без дополнительных данных об экосистеме.
Информационное лидерство распространено в нестабильных группах животных, таких как рыбьи косяки, птичьи стаи.
Целевое лидерство
Разновидность информационного лидерства. Целевой лидер — это информированный лидер, предпринимающий конкретные преднамеренные действия, чтобы направить группу к определенной цели. Например, когда какое-то животное из стада узнаёт об опасности в виде приближающегося хищника, оно становится целевым лидером и пытается избежать этой опасности путем резкого изменения траектории движения. В этом случае есть вероятность, что остальные члены стада последуют за ним, чтобы также избежать встречи с хищником. Однако цель такого лидера — самому не встретиться с хищником, а не увести от опасности всю группу.
Авторы исследования характеризуют целевого лидера как личность, которая не только влияет на группу, но и контролирует достижение цели. В случае если такого лидера исключить из цепочки, достижение цели станет невозможным.
Пример целевого лидера в экосистеме — овчарка, которая сопровождает отару овец от кошары до места выпаса и обратно, руководя ее передвижением посредством ряда сигналов: лая, положения тела, зрительного контакта.
Возникающее лидерство
Источник лидерства в данном случае не постоянен, он возникает время от времени в отсутствие социальной структуры или информации. Например, животное, которое находится в выигрышном положении, даже не имеющее высокого статуса или дополнительной информации, может в определенный момент стать лидером.
Далее авторы исследования рассматривают такое понятие, как временная шкала лидерства. Лидер не всегда активно влияет на движение группы, поэтому полезно количественно оценить и понять временные рамки, в которых лидер квалифицируется как лидер при любом источнике лидерства. Лидер для достижения ежедневных целей может отличаться от лидера для целей сезонных. Таким образом, выделяются лидеры постоянные, которые характерны для всего периода наблюдения за передвижениями животных, и эфемерные, то есть лидеры для небольшого временнóго окна.
Вопросы достижения и масштаба лидерства рассматриваются авторами статьи также в количественном выражении. Масштабность лидера в данном случае определяется количеством особей, на которых лидер имеет непосредственное или косвенное влияние. В случае с миграцией оленей доминирующие самцы имеют глобальное влияние на все стадо, а кормящая олениха — только локальное, на маленького олененка.
При этом определить масштаб лидера визуально довольно проблематично, отмечают исследователи. Во-первых, процесс наблюдения подвержен ошибкам в измерениях. Во-вторых, что более важно, некоторые элементы проявления лидерства просто не могут быть замечены. В различных таксонах лидеры могут использовать голосовые подсказки, жесты и движения, которые нельзя зафиксировать с помощью GPS-оборудования. Например, в случае если какие-то ведомые индивиды откликаются на призывы первыми, может показаться, что они являются лидерами, хотя это не так. Такие скрытые переменные состояния могут сильно влиять на интерпретацию лидерства, которую предлагают авторы исследования. Поэтому по степени заметности лидеров можно разделить на наблюдаемых и скрытых.
Последний вопрос, который поднимают авторы исследования: где проходит граница между лидерством и влиянием? Исходя из их расчетов, влияние может оказывать лишь один индивид на одного индивида.
Ученые отмечают, что традиционные подходы к изучению лидерства в основном сосредоточены на одной определяющей характеристике. Например, положение в группе, в социальной иерархии, в потоке информации. Авторы подчеркивают, что ни одна из этих концепций не охватывает понятия лидерства полностью. Поэтому в статье лидерство анализируется с разных сторон, обеспечивается более полная классификация структуры понятия. Это служит основой для связи эмпирических систем с соответствующими аналитическими инструментами в изучении понятия лидерства.
«Отцы» атомной бомбы: как создавалось оружие Судного дня
Отцами атомной бомбы обычно называют американца Роберта Оппенгеймера и советского ученого Игоря Курчатова. Но учитывая, что работы над смертоносным оружием велись параллельно в четырех странах и кроме ученых этих стран в них участвовали выходцы из Италии, Венгрии, Дании и так далее, родившаяся в результате бомба по справедливости может быть названа детищем разных народов.
Unsplash
Первыми за дело взялись немцы. В декабре 1938 года их физики Отто Ган и Фриц Штрассман впервые в мире осуществили искусственное расщепление ядра атома урана. В апреле 1939 года в адрес военного руководства Германии поступило письмо профессоров Гамбургского университета П. Хартека и В. Грота, в котором указывалось на принципиальную возможность создания нового вида высокоэффективного взрывчатого вещества. Ученые писали: «Та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретет абсолютное превосходство над другими». И вот уже в имперском министерстве науки и образования проводится совещание на тему «О самостоятельно распространяющейся (то есть цепной) ядерной реакции». Среди участников профессор Э. Шуман, руководитель исследовательского отдела Управления вооружений Третьего рейха. Не откладывая, перешли от слов к делу. Уже в июне 1939 года началось сооружение первой в Германии реакторной установки на полигоне Куммерсдорф под Берлином. Был принят закон о запрете вывоза урана за пределы Германии, а в Бельгийском Конго срочно закупили большое количество урановой руды.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Американская урановая бомба, разрушившая Хиросиму, имела пушечную конструкцию. Советские атомщики, создавая РДС-1, ориентировались на «бомбу Нагасаки» – Fat Boy, выполненную из плутония по имплозионной схеме.
Германия начинает и… проигрывает
26 сентября 1939 года, когда в Европе уже полыхала вoйна, было принято решение засекретить все работы, имеющие отношение к урановой проблеме и осуществлению программы, получившей название «Урановый проект». Задействованные в проекте ученые поначалу были настроены весьма оптимистично: они считали возможным создание ядерного оружия в течение года. Ошибались, как показала жизнь.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
К участию в проекте были привлечены 22 организации, в том числе такие известные научные центры, как Физический институт Общества Кайзера Вильгельма, Институт физической химии Гамбургского университета, Физический институт Высшей технической школы в Берлине, Физико-химический институт Лейпцигского университета и многие другие. Проект курировал лично имперский министр вооружений Альберт Шпеер. На концерн «ИГ Фарбениндустри» было возложено производство шестифтористого урана, из которого возможно извлечение изотопа урана-235, способного к поддержанию цепной реакции. Этой же компании поручалось и сооружение установки по разделению изотопов. В работах непосредственно участвовали такие маститые ученые, как Гейзенберг, Вайцзеккер, фон Арденне, Риль, Позе, нобелевский лауреат Густав Герц и другие.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
В течение двух лет группа Гейзенберга провела исследования, необходимые для создания атомного реактора с использованием урана и тяжелой воды. Было подтверждено, что взрывчатым веществом может служить лишь один из изотопов, а именно — уран-235, содержащийся в очень небольшой концентрации в обычной урановой руде. Первая проблема заключалась в том, как его оттуда вычленить. Отправной точкой программы создания бомбы был атомный реактор, для которого — в качестве замедлителя реакции — требовался графит либо тяжелая вода. Немецкие физики выбрали воду, создав себе тем самым серьезную проблему. После оккупации Норвегии в руки нацистов перешел в то время единственный в мире завод по производству тяжелой воды. Но там запас необходимого физикам продукта к началу вoйны составлял лишь десятки килограммов, да и они не достались немцам — французы увели ценную продукцию буквально из-под носа нацистов. А в феврале 1943 года заброшенные в Норвегию английские коммандос с помощью бойцов местного сопротивления вывели завод из строя. Реализация ядерной программы Германии оказалась под угрозой. На этом злоключения немцев не кончились: в Лейпциге взорвался опытный ядерный реактор. Урановый проект поддерживался Гитлером лишь до тех пор, пока оставалась надежда получить сверхмощное оружие до конца развязанной им вoйны. Гейзенберга пригласил Шпеер и спросил прямо: «Когда можно ожидать создания бомбы, способной быть подвешенной к бомбардировщику?» Ученый был честен: «Полагаю, потребуется несколько лет напряженной работы, в любом случае на итоги текущей вoйны бомба повлиять не сможет». Германское руководство рационально посчитало, что форсировать события не имеет смысла. Пусть ученые спокойно работают — к следующей вoйне, глядишь, успеют. В итоге Гитлер решил сосредоточить научные, производственные и финансовые ресурсы только на проектах, дающих скорейшую отдачу в создании новых видов оружия. Государственное финансирование работ по урановому проекту было свернуто. Тем не менее работы ученых продолжались.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Манфред фон Арденне, разработавший метод газодиффузионной очистки и разделения изотопов урана в центрифуге.
В 1944 году Гейзенберг получил литые урановые пластины для большой реакторной установки, под которую в Берлине уже сооружался специальный бункер. Последний эксперимент по достижению цепной реакции был намечен на январь 1945 года, но 31 января все оборудование спешно демонтировали и отправили из Берлина в деревню Хайгерлох неподалеку от швейцарской границы, где оно было развернуто только в конце февраля. Реактор содержал 664 кубика урана общим весом 1525 кг, окруженных графитовым замедлителем-отражателем нейтронов весом 10 т. В марте 1945 года в активную зону дополнительно влили 1,5 т тяжелой воды. 23 марта в Берлин доложили, что реактор заработал. Но радость была преждевременна — реактор не достиг критической точки, цепная реакция не пошла. После перерасчетов оказалось, что количество урана необходимо увеличить по крайней мере на 750 кг, пропорционально увеличив массу тяжелой воды. Но запасов ни того ни другого уже не оставалось. Конец Третьего рейха неумолимо приближался. 23 апреля в Хайгерлох вошли американские войска. Реактор был демонтирован и вывезен в США.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Тем временем за океаном
Параллельно с немцами (лишь с небольшим отставанием) разработками атомного оружия занялись в Англии и в США. Начало им положило письмо, направленное в сентябре 1939 года Альбертом Эйнштейном президенту США Франклину Рузвельту. Инициаторами письма и авторами большей части текста были физики-эмигранты из Венгрии Лео Силард, Юджин Вигнер и Эдвард Теллер. Письмо обращало внимание президента на то, что нацистская Германия ведет активные исследования, в результате которых может вскоре обзавестись атомной бомбой.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
В 1933 году немецкий коммунист Клаус Фукс бежал в Англию. Получив в Бристольском университете диплом физика, он продолжал работать. В 1941 году Фукс сообщил о своем участии в атомных исследованиях агенту советской разведки Юргену Кучинскому, который проинформировал советского посла Ивана Майского. Тот поручил военному атташе срочно установить контакт с Фуксом, которого в составе группы ученых собирались переправить в США. Фукс согласился работать на советскую разведку. В работе с ним были задействованы многие советские разведчики-нелегалы: супруги Зарубины, Эйтингон, Василевский, Семенов и другие. В результате их активной деятельности уже в январе 1945 года СССР имел описание конструкции первой атомной бомбы. При этом советская резидентура в США сообщила, что американцам потребуется минимум один год, но не более пяти лет для создания существенного арсенала атомного оружия. В сообщении также говорилось, что взрыв первых двух бомб, возможно, будет произведен уже через несколько месяцев. На фото — операция Crossroads, серия тестов атомной бомбы, проведенная США на атолле Бикини летом 1946 года. Целью было испытать эффект атомного оружия на кораблях.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
В СССР первые сведения о работах, проводимых как союзниками, так и противником, были доложены Сталину разведкой еще в 1943 году. Сразу же было принято решение о развертывании подобных работ в Союзе. Так начался советский атомный проект. Задания получили не только ученые, но и разведчики, для которых добыча ядерных секретов стала сверхзадачей.
Ценнейшие сведения о работе над атомной бомбой в США, добытые разведкой, очень помогли продвижению советского ядерного проекта. Участвовавшие в нем ученые сумели избежать тупиковых путей поиска, тем самым существенно ускорив достижение конечной цели.
Опыт недавних врагов и союзников
Естественно, советское руководство не могло оставаться безразличным и к немецким атомным разработкам. По окончании вoйны в Германию была направлена группа советских физиков, среди которых были будущие академики Арцимович, Кикоин, Харитон, Щелкин. Все были закамуфлированы в форму полковников Красной армии. Операцией руководил первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов, что открывало любые двери. Кроме нужных немецких ученых «полковники» разыскали тонны металлического урана, что, по признанию Курчатова, сократило работу над советской бомбой не менее чем на год. Немало урана из Германии вывезли и американцы, прихватив и специалистов, работавших над проектом. А в СССР, помимо физиков и химиков, отправляли механиков, электротехников, стеклодувов. Некоторых находили в лагерях военнопленных. Например, Макса Штейнбека, будущего советского академика и вице-президента АН ГДР, забрали, когда он по прихоти начальника лагеря изготовлял солнечные часы. Всего по атомному проекту в СССР работали не менее 1000 немецких специалистов. Из Берлина была целиком вывезена лаборатория фон Арденне с урановой центрифугой, оборудование Кайзеровского института физики, документация, реактивы. В рамках атомного проекта были созданы лаборатории «А», «Б», «В» и «Г», научными руководителями которых стали прибывшие из Германии ученые.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
К.А. Петржак и Г.Н. Флеров
В 1940 году в лаборатории Игоря Курчатова двумя молодыми физиками был открыт новый, очень своеобразный вид радиоактивного распада атомных ядер – спонтанное деление.
Лабораторией «А» руководил барон Манфред фон Арденне, талантливый физик, разработавший метод газодиффузионной очистки и разделения изотопов урана в центрифуге. Поначалу его лаборатория располагалась на Октябрьском поле в Москве. К каждому немецкому специалисту было приставлено по пять-шесть советских инженеров. Позже лаборатория переехала в Сухуми, а на Октябрьском поле со временем вырос знаменитый Курчатовский институт. В Сухуми на базе лаборатории фон Арденне сложился Сухумский физико-технический институт. В 1947 году Арденне удостоился Сталинской премии за создание центрифуги для очистки изотопов урана в промышленных масштабах. Через шесть лет Арденне стал дважды Сталинским лауреатом. Жил он с женой в комфортабельном особняке, жена музицировала на привезенном из Германии рояле. Не были обижены и другие немецкие специалисты: они приехали со своими семьями, привезли с собой мебель, книги, картины, были обеспечены хорошими зарплатами и питанием. Были ли они пленными? Академик А.П. Александров, сам активный участник атомного проекта, заметил: «Конечно, немецкие специалисты были пленными, но пленными были и мы сами».
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Николаус Риль, уроженец Санкт-Петербурга, в 1920-е годы переехавший в Германию, стал руководителем лаборатории «Б», которая проводила исследования в области радиационной химии и биологии на Урале (ныне город Снежинск). Здесь с Рилем работал его старый знакомый еще по Германии, выдающийся русский биолог-генетик Тимофеев-Ресовский («Зубр» по роману Д. Гранина).
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
В декабре 1938 года немецкие физики Отто Ган и Фриц Штрассман впервые в мире осуществили искусственное расщепление ядра атома урана.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Получив признание в СССР как исследователь и талантливый организатор, умеющий находить эффективные решения сложнейших проблем, доктор Риль стал одной из ключевых фигур советского атомного проекта. После успешного испытания советской бомбы он стал Героем Социалистического Труда и лауреатом Сталинской премии.
Работы лаборатории «В», организованной в Обнинске, возглавил профессор Рудольф Позе, один из пионеров в области ядерных исследований. Под его руководством были созданы реакторы на быстрых нейтронах, первая в Союзе АЭС, началось проектирование реакторов для подводных лодок. Объект в Обнинске стал основой для организации Физико-энергетического института имени А.И. Лейпунского. Позе работал до 1957 года в Сухуми, затем — в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Руководителем лаборатории «Г», размещенной в сухумском санатории «Агудзеры», стал Густав Герц, племянник знаменитого физика XIX века, сам известный ученый. Он получил признание за серию экспериментов, ставших подтверждением теории атома Нильса Бора и квантовой механики. Результаты его весьма успешной деятельности в Сухуми в дальнейшем были использованы на промышленной установке, построенной в Новоуральске, где в 1949 году была выработана начинка для первой советской атомной бомбы РДС-1. За свои достижения в рамках атомного проекта Густав Герц в 1951 году удостоился Сталинской премии.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Немецкие специалисты, получившие разрешение вернуться на родину (естественно, в ГДР), давали подписку о неразглашении в течение 25 лет сведений о своем участии в советском атомном проекте. В Германии они продолжали работать по специальности. Так, Манфред фон Арденне, дважды удостоенный Национальной премии ГДР, занимал должность директора Физического института в Дрездене, созданного под эгидой Научного совета по мирному применению атомной энергии, которым руководил Густав Герц. Национальную премию получил и Герц — как автор трехтомного труда-учебника по ядерной физике. Там же, в Дрездене, в Техническом университете, работал и Рудольф Позе.
Участие немецких ученых в атомном проекте, как и успехи разведчиков, нисколько не умаляют заслуг советских ученых, своим самоотверженным трудом обеспечивших создание отечественного атомного оружия. Однако надо признать, что без вклада тех и других создание атомной промышленности и атомного оружия в СССР растянулось бы на долгие годы.
Нильс Бор // wikipedia.org
В 1938 году Отто Ган и Фриц Штрассман открыли, что ядра урана при бомбардировке его нейтронами образуют другие элементы.
Ядерный реактор СР-1 // wikipedia.org
Роберт Оппенгеймер: «Это было потрясающе ужасное зрелище. Как наступление конца света».
Результаты не замедлили себя ждать: уже в декабре 1946 года, через 4 года после США, запустили первую в Европе ядерную критическую установку — установку Ф-1. Она до сих пор работает в Курчатовском институте.
АЭС Three Mile Island // wikipedia.org
Над материалом работали
Отцами атомной бомбы обычно называют американца Роберта Оппенгеймера и советского ученого Игоря Курчатова. Но учитывая, что работы над смертоносным оружием велись параллельно в четырех странах и кроме ученых этих стран в них участвовали выходцы из Италии, Венгрии, Дании и т. д., родившаяся в результате бомба по справедливости может быть названа детищем разных народов.
Первыми за дело взялись немцы. В декабре 1938 года их физики Отто Ган и Фриц Штрассман впервые в мире осуществили искусственное расщепление ядра атома урана. В апреле 1939 года в адрес военного руководства Германии поступило письмо профессоров Гамбургского университета П. Хартека и В. Грота, в котором указывалось на принципиальную возможность создания нового вида высокоэффективного взрывчатого вещества. Ученые писали: «Та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретет абсолютное превосходство над другими». И вот уже в имперском министерстве науки и образования проводится совещание на тему «О самостоятельно распространяющейся (то есть цепной) ядерной реакции». Среди участников профессор Э. Шуман, руководитель исследовательского отдела Управления вооружений Третьего рейха. Не откладывая, перешли от слов к делу. Уже в июне 1939 года началось сооружение первой в Германии реакторной установки на полигоне Куммерсдорф под Берлином. Был принят закон о запрете вывоза урана за пределы Германии, а в Бельгийском Конго срочно закупили большое количество урановой руды.
Германия начинает и… проигрывает
26 сентября 1939 года, когда в Европе уже полыхала война, было принято решение засекретить все работы, имеющие отношение к урановой проблеме и осуществлению программы, получившей название «Урановый проект». Задействованные в проекте ученые поначалу были настроены весьма оптимистично: они считали возможным создание ядерного оружия в течение года. Ошибались, как показала жизнь.
К участию в проекте были привлечены 22 организации, в том числе такие известные научные центры, как Физический институт Общества Кайзера Вильгельма, Институт физической химии Гамбургского университета, Физический институт Высшей технической школы в Берлине, Физико-химический институт Лейпцигского университета и многие другие. Проект курировал лично имперский министр вооружений Альберт Шпеер. На концерн «ИГ Фарбениндустри» было возложено производство шестифтористого урана, из которого возможно извлечение изотопа урана-235, способного к поддержанию цепной реакции. Этой же компании поручалось и сооружение установки по разделению изотопов. В работах непосредственно участвовали такие маститые ученые, как Гейзенберг, Вайцзеккер, фон Арденне, Риль, Позе, нобелевский лауреат Густав Герц и другие.
В течение двух лет группа Гейзенберга провела исследования, необходимые для создания атомного реактора с использованием урана и тяжелой воды. Было подтверждено, что взрывчатым веществом может служить лишь один из изотопов, а именно — уран-235, содержащийся в очень небольшой концентрации в обычной урановой руде. Первая проблема заключалась в том, как его оттуда вычленить. Отправной точкой программы создания бомбы был атомный реактор, для которого — в качестве замедлителя реакции — требовался графит либо тяжелая вода. Немецкие физики выбрали воду, создав себе тем самым серьезную проблему. После оккупации Норвегии в руки нацистов перешел в то время единственный в мире завод по производству тяжелой воды. Но там запас необходимого физикам продукта к началу войны составлял лишь десятки килограммов, да и они не достались немцам — французы увели ценную продукцию буквально из-под носа нацистов. А в феврале 1943 года заброшенные в Норвегию английские коммандос с помощью бойцов местного сопротивления вывели завод из строя. Реализация ядерной программы Германии оказалась под угрозой. На этом злоключения немцев не кончились: в Лейпциге взорвался опытный ядерный реактор. Урановый проект поддерживался Гитлером лишь до тех пор, пока оставалась надежда получить сверхмощное оружие до конца развязанной им войны. Гейзенберга пригласил Шпеер и спросил прямо: «Когда можно ожидать создания бомбы, способной быть подвешенной к бомбардировщику?» Ученый был честен: «Полагаю, потребуется несколько лет напряженной работы, в любом случае на итоги текущей войны бомба повлиять не сможет». Германское руководство рационально посчитало, что форсировать события не имеет смысла. Пусть ученые спокойно работают — к следующей войне, глядишь, успеют. В итоге Гитлер решил сосредоточить научные, производственные и финансовые ресурсы только на проектах, дающих скорейшую отдачу в создании новых видов оружия. Государственное финансирование работ по урановому проекту было свернуто. Тем не менее работы ученых продолжались.
В 1944 году Гейзенберг получил литые урановые пластины для большой реакторной установки, под которую в Берлине уже сооружался специальный бункер. Последний эксперимент по достижению цепной реакции был намечен на январь 1945 года, но 31 января все оборудование спешно демонтировали и отправили из Берлина в деревню Хайгерлох неподалеку от швейцарской границы, где оно было развернуто только в конце февраля. Реактор содержал 664 кубика урана общим весом 1525 кг, окруженных графитовым замедлителем-отражателем нейтронов весом 10 т. В марте 1945 года в активную зону дополнительно влили 1,5 т тяжелой воды. 23 марта в Берлин доложили, что реактор заработал. Но радость была преждевременна — реактор не достиг критической точки, цепная реакция не пошла. После перерасчетов оказалось, что количество урана необходимо увеличить по крайней мере на 750 кг, пропорционально увеличив массу тяжелой воды. Но запасов ни того ни другого уже не оставалось. Конец Третьего рейха неумолимо приближался. 23 апреля в Хайгерлох вошли американские войска. Реактор был демонтирован и вывезен в США.
Тем временем за океаном
Параллельно с немцами (лишь с небольшим отставанием) разработками атомного оружия занялись в Англии и в США. Начало им положило письмо, направленное в сентябре 1939 года Альбертом Эйнштейном президенту США Франклину Рузвельту. Инициаторами письма и авторами большей части текста были физики-эмигранты из Венгрии Лео Силард, Юджин Вигнер и Эдвард Теллер. Письмо обращало внимание президента на то, что нацистская Германия ведет активные исследования, в результате которых может вскоре обзавестись атомной бомбой.
В СССР первые сведения о работах, проводимых как союзниками, так и противником, были доложены Сталину разведкой еще в 1943 году. Сразу же было принято решение о развертывании подобных работ в Союзе. Так начался советский атомный проект. Задания получили не только ученые, но и разведчики, для которых добыча ядерных секретов стала сверхзадачей.
Ценнейшие сведения о работе над атомной бомбой в США, добытые разведкой, очень помогли продвижению советского ядерного проекта. Участвовавшие в нем ученые сумели избежать тупиковых путей поиска, тем самым существенно ускорив достижение конечной цели.
Опыт недавних врагов и союзников
Естественно, советское руководство не могло оставаться безразличным и к немецким атомным разработкам. По окончании войны в Германию была направлена группа советских физиков, среди которых были будущие академики Арцимович, Кикоин, Харитон, Щелкин. Все были закамуфлированы в форму полковников Красной армии. Операцией руководил первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов, что открывало любые двери. Кроме нужных немецких ученых «полковники» разыскали тонны металлического урана, что, по признанию Курчатова, сократило работу над советской бомбой не менее чем на год. Немало урана из Германии вывезли и американцы, прихватив и специалистов, работавших над проектом. А в СССР, помимо физиков и химиков, отправляли механиков, электротехников, стеклодувов. Некоторых находили в лагерях военнопленных. Например, Макса Штейнбека, будущего советского академика и вице-президента АН ГДР, забрали, когда он по прихоти начальника лагеря изготовлял солнечные часы. Всего по атомному проекту в СССР работали не менее 1000 немецких специалистов. Из Берлина была целиком вывезена лаборатория фон Арденне с урановой центрифугой, оборудование Кайзеровского института физики, документация, реактивы. В рамках атомного проекта были созданы лаборатории «А», «Б», «В» и «Г», научными руководителями которых стали прибывшие из Германии ученые.
Лабораторией «А» руководил барон Манфред фон Арденне, талантливый физик, разработавший метод газодиффузионной очистки и разделения изотопов урана в центрифуге. Поначалу его лаборатория располагалась на Октябрьском поле в Москве. К каждому немецкому специалисту было приставлено по пять-шесть советских инженеров. Позже лаборатория переехала в Сухуми, а на Октябрьском поле со временем вырос знаменитый Курчатовский институт. В Сухуми на базе лаборатории фон Арденне сложился Сухумский физико-технический институт. В 1947 году Арденне удостоился Сталинской премии за создание центрифуги для очистки изотопов урана в промышленных масштабах. Через шесть лет Арденне стал дважды Сталинским лауреатом. Жил он с женой в комфортабельном особняке, жена музицировала на привезенном из Германии рояле. Не были обижены и другие немецкие специалисты: они приехали со своими семьями, привезли с собой мебель, книги, картины, были обеспечены хорошими зарплатами и питанием. Были ли они пленными? Академик А.П. Александров, сам активный участник атомного проекта, заметил: «Конечно, немецкие специалисты были пленными, но пленными были и мы сами».
Николаус Риль, уроженец Санкт-Петербурга, в 1920-е годы переехавший в Германию, стал руководителем лаборатории «Б», которая проводила исследования в области радиационной химии и биологии на Урале (ныне город Снежинск). Здесь с Рилем работал его старый знакомый еще по Германии, выдающийся русский биолог-генетик Тимофеев-Ресовский («Зубр» по роману Д. Гранина).
Получив признание в СССР как исследователь и талантливый организатор, умеющий находить эффективные решения сложнейших проблем, доктор Риль стал одной из ключевых фигур советского атомного проекта. После успешного испытания советской бомбы он стал Героем Социалистического Труда и лауреатом Сталинской премии.
Работы лаборатории «В», организованной в Обнинске, возглавил профессор Рудольф Позе, один из пионеров в области ядерных исследований. Под его руководством были созданы реакторы на быстрых нейтронах, первая в Союзе АЭС, началось проектирование реакторов для подводных лодок. Объект в Обнинске стал основой для организации Физико-энергетического института имени А.И. Лейпунского. Позе работал до 1957 года в Сухуми, затем — в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне.
Руководителем лаборатории «Г», размещенной в сухумском санатории «Агудзеры», стал Густав Герц, племянник знаменитого физика XIX века, сам известный ученый. Он получил признание за серию экспериментов, ставших подтверждением теории атома Нильса Бора и квантовой механики. Результаты его весьма успешной деятельности в Сухуми в дальнейшем были использованы на промышленной установке, построенной в Новоуральске, где в 1949 году была выработана начинка для первой советской атомной бомбы РДС-1. За свои достижения в рамках атомного проекта Густав Герц в 1951 году удостоился Сталинской премии.
Немецкие специалисты, получившие разрешение вернуться на родину (естественно, в ГДР), давали подписку о неразглашении в течение 25 лет сведений о своем участии в советском атомном проекте. В Германии они продолжали работать по специальности. Так, Манфред фон Арденне, дважды удостоенный Национальной премии ГДР, занимал должность директора Физического института в Дрездене, созданного под эгидой Научного совета по мирному применению атомной энергии, которым руководил Густав Герц. Национальную премию получил и Герц — как автор трехтомного труда-учебника по ядерной физике. Там же, в Дрездене, в Техническом университете, работал и Рудольф Позе.
Участие немецких ученых в атомном проекте, как и успехи разведчиков, нисколько не умаляют заслуг советских ученых, своим самоотверженным трудом обеспечивших создание отечественного атомного оружия. Однако надо признать, что без вклада тех и других создание атомной промышленности и атомного оружия в СССР растянулось бы на долгие годы.
Little Boy
Американская урановая бомба, разрушившая Хиросиму, имела пушечную конструкцию. Советские атомщики, создавая РДС-1, ориентировались на «бомбу Нагасаки» — Fat Boy, выполненную из плутония по имплозионной схеме.
Манфред фон Арденне, разработавший метод газодиффузионной очистки и разделения изотопов урана в центрифуге.
Операция Crossroads — серия тестов атомной бомбы, проведенная США на атолле Бикини летом 1946 года. Целью было испытать эффект атомного оружия на кораблях.
Помощь из-за океана
В 1933 году немецкий коммунист Клаус Фукс бежал в Англию. Получив в Бристольском университете диплом физика, он продолжал работать. В 1941 году Фукс сообщил о своем участии в атомных исследованиях агенту советской разведки Юргену Кучинскому, который проинформировал советского посла Ивана Майского. Тот поручил военному атташе срочно установить контакт с Фуксом, которого в составе группы ученых собирались переправить в США. Фукс согласился работать на советскую разведку. В работе с ним были задействованы многие советские разведчики-нелегалы: супруги Зарубины, Эйтингон, Василевский, Семенов и другие. В результате их активной деятельности уже в январе 1945 года СССР имел описание конструкции первой атомной бомбы. При этом советская резидентура в США сообщила, что американцам потребуется минимум один год, но не более пяти лет для создания существенного арсенала атомного оружия. В сообщении также говорилось, что взрыв первых двух бомб, возможно, будет произведен уже через несколько месяцев.
Пионеры деления ядер
К. А. Петржак и Г. Н. Флеров
В 1940 году в лаборатории Игоря Курчатова двумя молодыми физиками был открыт новый, очень своеобразный вид радиоактивного распада атомных ядер — спонтанное деление.
Отто Ган
В декабре 1938 года немецкие физики Отто Ган и Фриц Штрассман впервые в мире осуществили искусственное расщепление ядра атома урана.