Тезисы советского руководства

Сталин готовил страну к наступательной, агрессивной войне против окружающего мира, и руководимый им партийно-государственный аппарат целенаправленно создавал полностью милитаризированную экономику.

1. Население — расходный материал индустриализации

В СССР создание организационных, технологических, финансовых, ресурсных и прочих основ военного производства, осуществлялось под полным контролем государства. Осмысленно, планово и целенаправленно! Именно оно было названо «индустриализацией».

Цель перевооружения советской армии, насыщение ее передовой техникой, являлась основой составления первого пятилетнего плана «развития народного хозяйства», всецело предопределяла его показатели, задавала мощность и номенклатуру возводимых промышленных предприятий¹.

Ради вооружения советской армии прокладывались автомобильные и железные дороги, строились заводы, рылись каналы, извлекались природные ископаемые. Ради успехов индустриализации пропаганда призывала советских людей напрягать все силы и жертвовать личным благополучием и комфортом, а карательная система заставляла их это делать.

Власть выработала законодательные формы привлечения городского населения к работе на тех же основаниях, что и призыв солдат в армию — то есть «добровольно-принудительно», когда молодой выпускник учебного заведения или высококвалифицированный специалист «добровольно» ехал туда, где требовались его рабочие руки, потому, что прекрасно понимал, что в случае отказа, мог быть подвергнут отправке туда вне его желания и воли, но уже на значительно более худших условиях². Советское законодательство обеспечивало осуществление искусственного комплектования рабочей силой соцгородов-новостроек и соцпоселков³, возводимых подле военных производств; наполнение потребными трудовыми ресурсами осваиваемых территорий; комплектование контингентов принудительного труда в труднодоступных местах добычи природных ресурсов⁴.

В контексте стратегии превращения СССР в плацдарм для совершения мировой революции, все население страны было расходным материалом для достижения поставленной цели.

2. Индустриализация — вынужденная защита от внешней угрозы

Пропагандистское клише, созданное советской идеологией, утверждало, что только лишь внешняя военная угроза побудила руководство послереволюционной, экономически отсталой России принять в середине 1920-х годов решение о проведении широкомасштабного, форсированного по срокам технологического преобразования промышленности, превратившего СССР к началу 1940-х годов в индустриально развитую державу. Благодаря этому стало возможным обеспечить противостояние внезапной военной агрессии и, в конечном счете, одержать победу в Великой Отечественной войне.

Однако того, что мы знаем сегодня о сталинской внешней и внутренней политике 1930-х годов вполне достаточно, чтобы полностью опровергнуть подобную «идеологическую формулу» и исключить «оборонительные цели» индустриализации. Сталин готовил страну к наступательной, агрессивной войне против окружающего мира и руководимый им партийно-государственный аппарат целенаправленно создавал полностью милитаризированную экономику.

3. Индустриализация основывалась на принудительном труде

Принудительность труда была возведена в Советском Союзе в ранг государственной политики — начиная от формирования Л. Троцким трудовых военно-гражданских армий⁵ и заканчивая «добровольно-принудительным» комплектованием населения соцгородов-новостроек, перемещаемым в места промышленного и ресурсного освоения и дополняемым таким же принудительным командированием партийных работников и технических специалистов⁶. ГУЛАГ (представлявший собой своеобразное продолжение идеи «трудовых армий») был целенаправленно создан для выполнения программы индустриализации — концентрируемые им трудовые ресурсы подневольно использовались там, где в существовавших условиях невозможно было добровольно найти нужное количество рабочих рук.

Основным источником принудительного труда в СССР после 1929 года стало коллективизированное крестьянство, из которого государство изымало для нужд промышленного строительства требуемое количество рабочей силы. Осуществлялось это в виде трудовых мобилизаций, принудительных вербовок, депортаций, массовой ссылки, «раскулачивания» и этапирования в места территориального освоения⁷.

Те же цели — высвобождения рабочих рук — преследовала ликвидация НЭП. «Огосударствление» экономики за счет уничтожения частной мелкой промышленности, кустарных ремесел, сферы частных услуг, торговли и т.п., превращало государство в единственного работодателя. И в итоге, принуждало людей оставшиеся без средств к существованию, наниматься на государственные предприятия без особых возможностей выбора мест и условий работы.

4. От «новой экономической политики» к совсем новой — «внеэкономической»

Политика НЭП, основывалась на том, что основная задача государственной промышленности — снабжать деревню промышленными товарами и, тем самым, способствовать ее развитию и увеличению покупательной способности. А на средства, вырученные от продажи товаров селу, развиваться самой. В условиях отсутствия долгосрочных иностранных кредитов — подобный путь был оптимальным. Но интересам партийного руководства подобная стратегия развития народного хозяйства противоречила, поскольку не позволяла аккумулировать в достаточном количестве ресурсы для развития военной промышленности, не позволяла насильственно извлекать товарные «излишки» хлеба и произвольно перераспределять прибыль из легкой, мелкой и кустарно-ремесленной промышленности в пользу тяжелой.

После установления Сталиным режима безграничной власти в результате разгрома правой и левой оппозиций, он радикально изменил промышленную политику, начав создавать военную промышленность вопреки интересам сельского хозяйства, прочих отраслей производства и, в конечном счете, благополучию самого населения. Принудительная коллективизация сельского хозяйства и безвозмездное отчуждение накоплений деревни в пользу государственной промышленности, однозначно, осуществлялась в пользу индустриализации. Условием формирования внеэкономической, командно-приказной системы управления экономикой, являлась ликвидация рынка и формирования вместо него механизма беспрепятственной экспроприации государством собственности крестьянства (за счет обращения в колхозную собственность) и с последующим свободным изъятием всей производимой коллективными хозяйствами продукции.

НЭП препятствовала «огосударствлению» экономики и, как следствие, реализации плана индустриализации, тем, что наличие независимого частного бизнеса (в том числе и в сельском хозяйстве), оперировавшего законными личными финансовыми накоплениями и определенной частью материально-технического базиса, не позволяло государству превратиться в единственного формирователя и распорядителя бюджета. Две системы довольно конфликтно сосуществовавшие до старта программы индустриализации, после него — не могли сосуществовать никак. Потому что первая (государство) начинала во все увеличивающихся объемах вкладывать средства в «сферы производства», абсолютно не приносившие прибыли. Ибо танки и пушки, патроны и отравляющие вещества другим странам не продавались и развиваться собственному народному хозяйству не помогали — гигантские средства и материальные ресурсы омертвлялись в них безвозвратно. А вторая система (частный бизнес) готова была вкладывать свои средства в гражданское производство: сеялки и веялки, трактора и комбайны, но инвестировать свою прибыль в боевые самолеты и корабли, снаряды и пулеметы, категорически отказывалась — они ей были не нужны.

Экономика НЭП (и в городах, и на селе) втягивала в сферу своего «обращения» значительные средства и трудовые ресурсы. И тем самым, самим фактом своего существования, препятствовала планам партийно-государственного руководства сконцентрировать в своих руках, для осуществления военно-промышленной индустриализации: а) финансовые; б) материальные; в) человеческие, г) продуктово-пищевые и проч. ресурсы и вкладывать их в государственную промышленность, невзирая на затраты. бесхозяйственность, неэффективность.

Без ликвидации свободы производства и торговли, независимого персонального предпринимательства, без уничтожения рыночного механизма регулирования ассортимента, качества, стоимости продукции, невозможно было в намеченных партией масштабах и темпах осуществлять внеэкономические, невозвратные вложения в индустриализацию. Без уничтожения НЭП невозможным становилось тотальное присвоение партийно-государственным аппаратом права распоряжаться человеческими и материальными ресурсами страны для обеспечения намеченных Сталиным объемов и темпов создания военно-промышленного комплекса.

5. Гражданская промышленность — кадрово-производственный ресурс военной

Ключом к пониманию специфики формирования советского военно-промышленного комплекса является «ассимилированное военно-гражданское производство» — перемещение центра тяжести в производстве вооружений со специализированной группы военных заводов на основную промышленную базу страны⁸. Перенос центра тяжести в производстве вооружений с относительно узкого круга специализированных военных заводов на максимально широкий круг государственных гражданских промышленных предприятий, позволяло добиться гигантского роста производства оружия.

Если в странах Запада отрасли военно-промышленного комплекса обосабливались и выделялись из «родовых» отраслей гражданского производства, то в СССР, наоборот, создание производственных мощностей для новых видов военной продукции являлось первичным и лишь затем оно инициировало возникновение родственных отраслей народного хозяйства.

Возведение гражданских фабрик и заводов планировалось и осуществлялось исходя исключительно из потребностей военной промышленности. Т.е. сначала проектировались и развертывались процессы производства военной продукции, а затем, на их основе и для их обеспечения оборудованием, комплектующими, полуфабрикатами, квалифицированными рабочими кадрами и т.п., разворачивались соответствующие по технологическому профилю гражданские производства. Советский вариант постоянного включения в мирное время гражданской промышленности в выпуск военной продукции, не просто «сшивал» военную индустрию с существующей структурой гражданской промышленности, а исходно превращал гражданские производства в «военно-гражданские»⁹.

Это был принципиально новый способ формирования основ ВПК, при котором военное производство выступало в роли заказчика по отношению к гражданским заводам, призванным, прежде всего, изготавливать как комплектующие военного назначения, так и законченные военные изделия. При этом происходило неизбежное повышение технологического уровня тех производств гражданского профиля, которые были ассимилированы с военными предприятиями; а военные заводы, в целях постоянного заполнения их мощностей, частично использовались для выпуска гражданской продукции.

6. Мобилизационная экономика в мирное время

Любое государство имеет систему мер по мобилизации с началом войны экономики на выполнение военных задач. Подобное военно-мобилизационное управление представляет собой систему поэтапно распланированных мероприятий по приведению хозяйства в готовность исполнять задачи военного времени. Они предполагают введение тотального контроля над ценами и заработной платой; введение системы рационального распределения предметов первой необходимости, продовольствия, горючего; осуществление комплекса мер принуждения к труду и исполнению обязательных постановлений по отдельным отраслям промышленности о производстве военной продукции; ограничение использования дефицитных материалов, сокращение производства товаров гражданского потребления и т.п.

Особенностью советского военно-промышленного комплекса было то, что подобная система военно-мобилизационного управления была создана и начала функционировать не с началом военных действий, а изначально. То есть запускалась не в период войны, а в мирное время. В отличие от всех остальных стран, Советский Союз имел в мирное время постоянно руководящую промышленностью вооружений систему военно-мобилизационного управления, причем, огромного всеохватного масштаба.

Казалось бы, ну и что в этом особенного — многие капиталистические страны в тот период использовали в мирное время военное производство, как маховик для интенсификации и технического перевооружения самостоятельно развивающейся гражданской промышленности. Сознательно превращали военно-промышленный комплекс в искусственно создаваемый рынок для стороннего стимулирования развития ряда гражданских отраслей тяжелой промышленности. Потому что эти отрасли были лишены достаточного внутреннего импульса со стороны потребительского рынка, так как не производили непосредственно товаров массового потребления, как это делала легкая промышленность. Именно поэтому военные заказы, на первых шагах производственно-экономической реформы, использовались западной экономикой для интенсификации внедрения в гражданские производства новых технологий (что, собственно, и называлось в капиталистических странах «индустриализацией»). А это, в свою очередь, приводило затем к ускорению роста общественного производства, к удешевлению товаров широкого потребления, и, что самое важное — к увеличению доходов населения. В результате, образовывался все более и более расширяющийся рынок разнообразной гражданской продукции и все более широкий спектр различных видов услуг, что в, конечном счете, ускоряло дальнейший экономический рост и стимулировало приток инвестиций в новые отрасли производства товаров народного потребления, запуская собственный маховик самостоятельного развития гражданской промышленности (и легкой, и тяжелой). Подобная стратегия и являлась главной целью индустриализации. А саморазвитие гражданской промышленности — ее важнейшим результатом.

Однако, советская индустриализация походила на этот процесс лишь некоторыми внешними чертами. Содержательно же, здесь все обстояло диаметрально противоположным образом. В Советском Союзе гражданская промышленность была лишена способности к какому-либо саморазвитию. Она развивалась планово — то есть в зависимости от тех приказов, которые получала, от тех ресурсов (в том числе и людских), которые ей выделялись, от того ассортимента и объемов продукции, которые ей предписывалось производить.

Развитие военной промышленности в СССР в период индустриализации осуществлялось не параллельно и не вслед за развитием гражданской промышленности, как это происходило во всех других странах, при осуществлении в них промышленной революции и технической перестройки гражданской промышленности (перехода на новые технологический уровень), а за счет невозвратного использования ресурсов всей гражданской сферы. Не «помощь» народного хозяйства нуждам обороны, а изначальное его подчинение военным задачам, лежало в основе программы индустриализации. Именно перманентно осуществляемая военная мобилизация всех составляющих советской экономики и народного хозяйства (финансов, электрификации, транспорта, легкой промышленности, сельского хозяйства и т.п.), выступала основанием технологического перевооружения тяжелой промышленности.

Гражданская промышленность в СССР, несмотря на все пропагандистские заверения, не имела задачи повышения благосостояния населения. Она, в подавляющей массе своей, была подчинена задачам военного производства — обеспечивала его заготовками, материалами, комплектующими изделиями, деталями, станками, инструментом и проч. Основным конечным продуктом любых производственных цепочек оказывалось оружие, а товары для народа — лишь побочным продуктом. Как следствие, все те гражданские предприятия, которые были включены в кооперацию с военными отраслями, получали возможность развивать свой станочный парк и технологии, по мере предъявления к ним все более высоких требований со стороны военных. А те предприятия гражданской промышленности, которые оставались вне подключенности к военным заказам (существовали и такие), на долгие десятилетия сохраняли примитивное дореволюционное оборудование, отсталые формы организации труда и допотопные технологии.

В СССР маховик стремительного развития военно-промышленного комплекса, точно также, как и в капиталистических странах, интенсифицировал развитие отраслей тяжелой промышленности. Но не для того, чтобы, в конечном счете, расширить сферу услуг, быта, досуга, потребления и т.п., а, прежде всего, для того, чтобы расширяться самому военному производству. Советский военно-промышленный комплекс не являлся дополнительным стимулом для развития гражданских производств. Он существовал сам для себя — был главной целью, основным заказчиком, единственной причиной целенаправленного и интенсивного развития тяжелой промышленности. Никаких других — «гражданских тяжелых промышленностей» в СССР не существовало. Они под таковые лишь маскировались. Подавляющая же масса якобы «гражданских» предприятий возводилась для выполнения военных заказов и лишь побочно занималась изготовлением мирной техники, и то, только лишь потому, что власть вынуждена была мало-мальски кормить трудящихся и обмундировывать растущую с каждым днем армию.

7. Государственные приоритеты — выкачивание ресурсов села для индустриализации

Советские колхозы не имели никаких хозяйственно-экономических преимуществ перед частными, единоличными крестьянскими хозяйствами, которые были гораздо более производительными, чем коллективизированные. Но партийно-государственное руководство такое состояние не устраивало, так как продукты крестьянского труда принадлежали самим крестьянам и государство не имело возможности произвольно извлекать сельхозпродукцию для обеспечения рабочего населения городов и поселков, обслуживавшего военно-гражданскую промышленность.

Советская власть отдавала себе ясный отчет в выборе приоритетов. Военная промышленность (или, как ее маскировочно именовали — «оборонная промышленность», «оборонка»), всегда была предметом особого внимания советского руководства. Именно ей передавались, наиболее ценные природные и трудовые ресурсы, именно на ее создание направлялись основные материальные средства, именно для нее, на валюту, вырученную от продажи хлеба и леса, закупались за рубежом технологии и стратегические материалы. Катастрофическое снижение уровня жизни населения до минимально возможного, сокращение производства товаров народного потребления, экспорт зерна в условиях массового голода и приобретение на вырученные валютные средства именно военных технологий — все это было осмысленными и планомерными действиями руководства страной.

Для наполнения планов первых пятилеток рабочей силой, массы крестьян принудительно выдавливались из деревни коллективизацией. В этом и состояла ее главная цель — отрывать от земли крестьян для которых оставался единственный путь — миграция в города, где они «опролетаривались», включаясь в производственно-бытовые коллективы, а затем, в организованном порядке направлялись на возведение объектов военно-промышленного комплекса, неотделимо срощенного с гражданским производством.

8. Промышленная политика не преследовала целей повышения уровня жизни населения

Сталинская промышленная политика не ставила своей целью подъем советской экономики. Планирование развития промышленности исходило из уничтожения нэповской мелкой частной промышленности, исправно снабжавшей население всеми необходимыми для жизни товарами — едой, одеждой, обувью, предметами обихода, а также ликвидации частной торговли, частной инфраструктуры обслуживания и развлечений.

Индустриализация не имела в качестве своих приоритетных целей — улучшение благосостояния народа, т.е. расширение ассортимента продуктов питания, товаров бытового потребления, развития торговли, сферы услуг, досуга, жилищных условий и т.п. Напротив, все ресурсы, все интеллектуальные и физические силы государства, в ущерб жизни населения, были направлены, прежде всего, на создание самого мощного в мире военно-промышленного комплекса. И это, начиная с первого шага ее реализации, с неизбежностью приводило к «непредвиденным» жертвам и «случайному» ухудшению уровня жизни населения до предельного минимума (а для зеков даже ниже).

Волевым образом перед советской государственной промышленностью (а иной в СССР, после уничтожения НЭП, не оставалось) были поставлены целевые установки, при которых она переставала рассматривать в качестве приоритетных задачу снабжения внутреннего рынка товарами народного потребления, была освобождена от необходимости включаться в международное разделение труда и выходить на мировые рынки с какой-либо промышленной продукцией. Были созданы условия, при которых развитие отечественной промышленности полностью основывалось на изоляции советской экономики от мировой, потому что руководство страной исходило из идеи неизбежной грядущей мировой войны и будущего кардинального переустройства карты мира.

В первом пятилетнем плане из товаров народного потребления запланировано производство лишь: а) хлопчатобумажных и шерстяных тканей, б) обуви, в) галош, г) мыла и д) сахара¹⁰. Все (!). Никаких иных категорий товаров «народного потребления» в Пятилетнем плане народнохозяйственного строительства — не предусмотрено…

В результате, и городское, и сельское население Советского Союза постоянно испытывало дефицит продуктов питания, бытовой техники и вещей, а жилищная проблема оставалась таковой на долгие годы (и до сих пор не решена) и основная масса горожан ютилась в коммуналках, а строители соцгородов-новостроек на 90% обитали в бараках. Как разъяснялось — из-за «непредвиденных материальных трудностей», а на самом деле, потому что реально задачи повышение качества и уровня жизни не ставилось, несмотря на непрерывные пропагандистские заверения о «заботе партии и правительства о благосостоянии советского народа».

9. Для обеспечения индустриализации создавалось новое административно-территориальное устройство страны

Административно-территориальное устройство страны рассматривалось как главный способ партийно-государственного управления процессами промышленного производства. Предполагалось, что иерархически устроенная структура административно-территориального управления сформирует такой «пространственно-хозяйственно-управленческий» каркас, который способен будет охватить все стороны хозяйства, все основные «функции» государства: научно-производственные, организационно-управленческие экономико-технологические, социально-культурные и т.п.¹¹

Новое административно-территориальное районирование конца 1920-х — начала 1930-х годов кардинально изменяло прежнюю территориальную структуру, забирая власть и ресурсы у Советов на местах и превращая общую систему управления страной в общегосударственную командно-приказную вертикаль, а саму страну — в единый производственный механизм¹². Как следствие, программа индустриализация, параллельно с задачей формирования мощного военно-промышленного комплекса, целенаправленно решала проблему формирования единой общегосударственной иерархически устроенной административно-территориальной управленческой структуры, способной скрепить части огромной страны в неразделимое целое и обеспечить организационные условия для протекания производственных процессов, начинающихся с добычи ресурсов, и заканчивающихся распределением готовой продукции¹³.

Для этого вся территория страны членилась на хозяйственно-территориальные единицы с самодостаточным производственным циклом. Эти единицы, соразмерные друг с другом по количеству населения, именовались «хозяйственно-экономическими районами». Они обладали рядом обязательных признаков: а) промышленно-пролетарским «ядром»; б) зоной размещения населения, привязанного к производству (промышленному и сельскохозяйственному); в) сырьевыми регионами, обслуживающими производство; г) транспортными ареалами, обслуживающими производство; д) распределительной системой¹⁴.

Административно-территориальное районирование периода индустриализации продолжало трансформацию промышленно-пространственного каркаса страны, начатую планом ГОЭЛРО, создававшего базовые ареалы новой территориальной структуры за счет «отрыва» зон размещения производств от мест залегания энергоносителей (угля, торфа) и переноса их к местам залегания сырья, где для обеспечения строящихся производств необходимой энергией, возводились электростанции (в первую очередь, гидроэлектростанции).

Новое административно-территориальное районирование решало задачу «сжатия пространства» за счет «магистрализации», т.е. оптимизации транспортной сети, повышения провозоспособности и скорости движения, а также за счет «агломерирования», т.е. повышения доли коротких связей в производственных процессах и расселении. Это обеспечивало включение мест размещения новых промышленных предприятий, в единые общегосударственные «производствено-технологические цепочки»¹⁵.

Центрами такого районирования (т.е. центрами новых хозяйственных и, одновременно, административно-территориальных районов) становились соцгорода — крупные «промышленно-селитебные» образования, представляющие собой градообразующее промышленное предприятие и поселение для размещения работающих на нем людей.

10. Соцгорода («пролетарские ядра») — опорные узлы индустриализации

В градостроительной типологии периода индустриализации присутствовали лишь две основных категории населенных мест: 1) городские поселения и 2) сельские поселения, а также три вида дополнительных (специальных) поселений: а) рабочие, б) дачные, в) курортные поселки (два последних никакой роли в новой системе расселения не играли).

Социалистические города являлись «селитьбой при производстве», искусственного прикрепляя к месту труда планово рассчитанные контингенты рабочей силы. Советская градостроительная политика конца 1920-х — начала 1930-х годов¹⁶ являлась прямым следствием государственного планирования мощностей возводимых промышленных предприятий — расчет нормативной численности населения соцгорода-новостройки был всецело предопределен количеством рабочих градообразующего предприятия¹⁷.

Подобный расчет был необходим в условиях планового перераспределения трудовых ресурсов, квотируемого распределение продуктов питания, вещей и услуг, так как через соцгорода власть осуществляла: а) всеобщее плановое государственное распределение социальных благ между социально-трудовыми коллективами (в том числе жилища¹⁸); б) трудо-мобилизационные мероприятия — перераспределение рабочей силы в масштабе всей страны и удержание ее на месте в целях использования для отправления всеобщей трудовой повинности; в) военно-мобилизационные мероприятия и, в конечном счете г) руководство единой общегосударственной системой производства. Удержание и фильтрация населения соцгородов осуществлялись за счет привязки пропиской, выдачи продовольственных карточек, наделением жилищем из государственных фондов, медицинским обслуживанием по месту работы, обучением детей исключительно по месту проживания и т.п.¹⁹

Территория соцгорода, в целях оптимизации управления трудо-бытовыми коллективами²⁰, членилась на иерархически соподчиненные планировочные единицы: кварталы, объединявшиеся в районы21. Специфика планировки соцгорода определялась также и тем, что в основу ее был заложен механизм жизнеобеспечения, возникший как компенсация ликвидированных в Советском Союзе форм обслуживания, существовавших прежде в капиталистических городах: а) свободной мелкой частной торговли, б) мелкого бизнеса бытовых услуг, в) частных видов транспорта, г) индивидуального предпринимательства в сфере досуга и отдыха и т. п. Взамен этого была сформирована всеохватывающая и многофакторная распределительная система²².

Соцгорода создавались как искусственно формируемый продукт нормативного регулирования и распределения свыше. Они исполняли роль опорных узлов нового пространственно-расселенческого каркаса, призванного обеспечивать протекание процессов промышленного производства²³.

11. Пространственно-расселенческий каркас — обеспечение функционирования производства

Сознательно закрепляя за новыми крупными индустриальными центрами — соцгородами роль опорных узлов единого общегосударственного производственно-распределительного каркаса и присваивая им функцию центров территориальной организации населения, советская власть, таким образом, выстраивала систему партийно-административного управления населением, рассматривая ее, как важнейший атрибут государственности²⁴.

В этой системе, расселение выступало исключительно как «производная» от стратегии создания эшелонов военно-промышленных предприятий. Исполняя постановления высших органов власти о формировании современного военно-промышленного комплекса, собственно, и именуемого «индустриализацией», Госплан: а) выявлял производственно-экономический и ресурсный потенциал неосвоенных регионов и их транспортно-энергетические возможности для разработки природных ископаемых и переработки их для целей, прежде всего, тяжелой промышленности; б) определял количество предприятий военно-промышленного профиля; в) намечал места их расположения таким образом, чтобы сделать объекты советского ВПК недоступными для воздушных ударов авиацией любого из вероятных противников (удаляя их вглубь страны, ближе к местам добычи ресурсов на такое расстояние, чтобы вражеские бомбардировщики не могли без дозаправки осуществить перелет до цели и вернуться обратно на аэродромы базирования); г) устанавливал потребность новых промышленных ареалов в трудовых ресурсах (которая, только в первую пятилетку, составила около 10 млн. новых рабочих рук); д) разрабатывал планы комплектования потребной рабочей силы за счет массовой коллективизации, выселения из существующих городов лишенцев и безработных, плановых перемещений на новые места обитания военнообязанных и поселенцев, а также массовых репрессий, пополнявших бесплатной рабочей силой ГУЛАГ-овские контингенты принудительного труда и т.д.

Места строительства соцгородов определялись без учета их пригодности для жизни — естественные условия местности, климата, культурных и ландшафтных особенностей, были поставлены в тотальную зависимость от искусственно (а подчас, попросту, волюнтаристски) намечаемых «общехозяйственных планов промышленного развития».

Новый пространственно-расселенческий каркас, формированный в начале-середине 1930-х годов, в СССР, сознательно создавался как вторичный, подсобный — обеспечивавший функционирование производства. Он являлся прямым продолжение размещения военной промышленности по территории страны (заводов-гигантов, электростанций, железнодорожных узлов, мест добычи и первичной переработки сырья и т.п.). Он был предопределен тем административным членением территории, которое формировал Госплан для обеспечения развертывания ВПК, а наполнялся людьми, прежде всего, в результате реализации программы коллективизации²⁵.

12. Ускоренная индустриализация провоцировала искусственную урбанизацию

Советская промышленная политика и неразрывно связанная с ней расселенческая политика по-разному реализовались в отношении различных фрагментов территория страны: а) окраинные и слабозаселенные территории страны насыщались промышленными предприятиями для того, чтобы наполнить земли новыми трудовыми ресурсами; б) существующие промышленно развитые центральные районы использовались как базовые в перераспределении «нового городского населения» на стройки пятилетки; в) пустующие срединные и северные части страны включались в хозяйственный оборот за счет возведения здесь добывающих и перерабатывающих промышленных предприятий²⁶.

В результате была создана в целом рассредоточенная (дезурбанистическая) структура расселения, но с искусственно сформированными урбанизированными центрами новых административно-территориальных единиц: а) точечными (крупные города), б) ареальными (группы рядом лежащих поселений), в) линейными (цепочки поселений, располагающихся на крупных транспортных артериях)²⁷.

Переход, с началом первой пятилетки, от проектирования и строительства советских рабочих поселков, которые возводились в течение 1920-х годов, к социалистическим городам был вызван, прежде всего, ростом величины промышленного градообразующего предприятия — превращением его из отдельного здания в комплекс технологически связанных производств. Следствием этого стал рост нормативно-расчетной численности населения от 3 тыс. или 10–15 тыс. — как в соцпоселках; до 100–150 и даже 200–300 тыс. — в соцгородах. Рост численности населения сказывался на величине занимаемой городом территории и на усложнении ее планировочной структуры. Например, если в советском рабочем поселке была двухуровневая структура: жилой дом — квартал, то в соцгороде — уже трехуровневая: многоквартирный жилой дом (или жилой комплекс) — квартал — район.

Индустриализация несла новое понимание роли городов — старые, уже существовавшие концептуально должны были быть разрушены и возведены заново, сообразно задачам и формировавшимся структурам управления населением (только отсутствие соответствующих ресурсов не позволило немедленно исполнить эту доктрину). А новые города — соцгорода-новостройки, возводимые, как правило, на необжитых местах, должны были возникать подле промышленных новостроек, в роли центров сосредоточения, задействованных на производстве трудовых ресурсов, удержания их в зонах освоения и переработки природных ископаемых, местах и изготовления военно-гражданской продукции²⁸. Именно они и призваны были исполнять роль центров нового административно-территориального деления. Их население комплектовалось в результате миграций, инициированных, коллективизацией; принуждением кочевых народов к оседлости; командированием специалистов и ответственных работников, а также принудительных выселений из существовавших городов «лишнего элемента». В итоге, в города-новостройки и возводимые рабочие поселки было перемещено в ходе первой пятилетки около 13,5 млн. рабочих рук, преимущественно, бывших крестьян.

Соцгорода, возводившиеся, как правило, на пустом месте, целенаправленно создавались как ядра искусственной урбанизации²⁹. Вместе с прилегающими к ним сельскохозяйственными зонами, обеспечивающими города-новостройки продуктами питания, они образовывали базовые элементы нового опорного расселенческого каркаса страны. Посредством соцгородов власть осуществляла: а) трудо-мобилизационные мероприятия — закрепление перераспределенной рабочей силы на новых местах обитания в целях использования ее для отправления всеобщей трудовой повинности; б) административное руководство единой общегосударственной системой производства; в) всеобщее плановое государственное распределение вещей, продуктов, социальных благ между социально-трудовыми коллективами; г) военно-мобилизационные мероприятия³⁰.

Соцгорода призваны были обеспечивать реализацию закрепленного за ними фрагмента общегосударственного процесса производства и распределения продукции; а также поддержание повседневного существования населения, своим трудом обеспечивавшего протекание этих процессов. Они соединялись друг с другом формируемой системой транспортных магистралей. Предполагалось, что подобное административно-территориальное устройство создаст единую «общегосударственную» структуру административно-территориального управления, охватывающую все стороны хозяйства, все «функции». Позволит сформировать единое «многофакторное» пространство: экономико-технологическое, социально-культурное, научно-производственное, организационно-управленческое и т.п.³¹

Марк Григорьевич Мееро́вич (19 июня 1956 — 18 октября 2018) — архитектуровед и архитектор, доктор исторических наук, доктор архитектуры, профессор , заслуженный архитектор России. Профессор Иркутского государственного технического университета. Автор и соавтор огромного количества текстов: более 20 монографий и порядка 600 научных публикаций. Создатель кафедры «Дизайн архитектурной среды» Иркутского политехнического института (сейчас технического университета), ее неизменный преподаватель, составитель нескольких курсов и методических пособий. Автор десятков монографий напечатанных на русском, итальянском и немецком языках. Академик Международной Академии наук о природе и обществе. Участник и организатор более 65 всесоюзных и международных научных симпозиумов, конференций, конгрессов по проблемам проектирования. Эксперт РАН (с 2016).

Примечания

1. Меерович М.Г. Территориально-промышленное развитие СССР // Проект-Байкал N 22. 2009. C. 64–68.

2. Меерович М.Г. «Награжденные трудом» или кочевники поневоле // Проект-Байкал N 24. 2010. C. 114–118.

3. Меерович М.Г. Квадратные метры принуждения: насильственное комплектование населения соцгородов (1929–1932) / Проблемы российской истории. М.: Магнитогорск: ИРИ РАН; МаГУ, 2010 Вып. Х. 564 с., С. 358–384.

4. Меерович М.Г. Концепция соцрасселения и освоение сырьевых регионов (задачи молодым исследователям) / Пути совершенствования архитектурно-художественного образования в Сибири: Материалы научно-практической конференции. Новосибирск, 2005. С. 148–150.

5. Меерович М.Г. На работу по приказу: трудовые армии в СССР // Проект-Байкал N 24. 2010. C. 118–119.

6. Меерович М.Г. Принудительное комплектование населения соцгородов // Социалистический город и социокультурные аспекты урбанизации: сборник материалов международной научной конференции. Магнитогорск: МаГУ, 2010. С. 136-159.

7. Меерович М.Г. Типология массового жилища соцгородов-новостроек 1920–1930-х гг. // Архитектон: известия вузов — 2010. #31.

8. Меерович М.Г. Ассимиляция производства. По материалам книги Л. Самуэльсона «Красный колосс» / Правда Виктора Суворова-2. Восстанавливая историю Второй Мировой. Сост. Д. Хмельницкий. М.: Яуза-пресс, 2007. С.144–154.

9. Меерович М.Г. Ассимилированное производство и советская модель мобилизационного «народного» хозяйства / Мобилизационная модель экономики: исторический опыт России ХХ века: сборник материалов всероссийской научной конференции. Под ред. Г.А. Гончарова, С.А. Баканова. Челябинск: ООО «Энциклопедия», 2009. С. 199–210.

10. Пятилетний план народнохозяйственного строительства СССР. Т.1. М.: Плановое хозяйство, 1929. С. 104–105.

11. Меерович М.Г. Административно-хозяйственное районирование страны в 1920–1930-х годах — основа градостроительной политики советского государства / Советское градостроительство 1920–1930-х годов: Новые исследования и материалы / Сост. и отв. ред. Ю.Л. Косенкова. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. С. 8–28.

12. Меерович М.Г. Конфликт двух методологических подходов к административно-территориальному районированию: «генетического» и «телеологического» / МШК Московская школа конфдиктологии. 2012. N 2 (38).

13. Меерович М.Г. «Генетики» и «телеологи» — дискуссия о районировании СССР //Архитектон: известия вузов. 2012. N 2 (38).

14. Меерович М.Г. Расселенческая доктрина России: сегодня и сто лет назад: монография / М.Г. Меерович. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2014.

15. Меерович М.Г. Дискуссия о социалистическом расселении (1929–1930 гг.) — выбор нового пути управления городами в СССР / Архитектурно-художественные проблемы Сибири: наука, практика, образование. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Под. ред. Е.Н. Лихачева. Новосибирск: Типография «Maker», 2006. С. 146–150.

16. Меерович М.Г. Градостроительная политика советского государства 1917–1930-х гг. (от города-сада к соцгороду) // Градостроительное искусство. Новые материалы и исследования. Вып. 1. Отв. ред. И.А. Бондаренко. КомКнига, 2007. С. 420–435.

17. Меерович М.Г. СССР как Мегапроект. Числовые регулятивы искусственного формирования населения соцгородов.

18. Меерович М.Г. Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917–1937 годы). М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б.Н. Ельцина, 2008.

19. Меерович М.Г. Соцгорода — уникальный тип градостроительной системы в условиях советской государственности / Miasta nowych ludzi. Architektoniczna i urbanistyczna spuscizna komunizmu.Warszawa. Т. 1. 2007. С. 85–101.

20. Антощенко А.В., Меерович М.Г. Трудо-бытовые коллективы — социально-организационная основа доктрины соцгорода / Miasta nowych ludzi. Architektoniczna i urbanistyczna spuscizna komunizmu.Warszawa. Т. 1. 2007. С. 101–112

21. Меерович М.Г. Рождение соцгорода: градостроительная политика в СССР. 1926–1932 гг. (концепция социалистического расселения — формирование населенных мест нового типа). Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2008.

22. Там же.

23. Меерович М.Г., Конышева Е.В., Хмельницкий Д.С. Кладбище соцгородов: градостроительная политика в СССР (1928–1932 гг.). М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2011.

24. Меерович М.Г. Соцгород — базовая концепция градостроительной политики в СССР в 1926–1930 гг. // Вестник Волгоградского государственного архитектурно-строительного университета. N 5(17), 2005. С. 203–211.

25. Меерович М.Г. «По большевистскому приказу будут создаваться города»: 1930-е гг. Концепция социалистического расселения — рукотворное пространство страны // Гуманитарная география. Научный и культурно-просветительский альманах. Вып. 2. М.: Институт Наследия, 2005. С. 181–205.

26. Меерович М.Г. СССР как мегапроект // Cледующий шаг. 2009. N 7/8. C. 76–97.

27. Меерович М.Г. Расселенческая доктрина России: сегодня и сто лет назад. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2014. 227 с.

28. Меерович М.Г. Урбанизация в СССР: проблемы и методология изучения / Тобольск научный — 2014: Материалы XI Всероссийской научно-практической конференции. Тобольск: ООО «Принт-Экспресс», 2014. С. 305–309.

29. Меерович М.Г. Методологические основания изучения урбанизации в СССР / Фундаментальные исследования РААСН по научному обеспечению развития архитектуры, градостроительства и строительной отрасли Российской Федерации в 2014 году: сб. науч. тр. РААСН / Юго-Западный государственный университет. Под ред. А.В. Кузьмина и др. Курск: Изд-во «Деловая полиграфия», 2015. С. 364–376.

30. Меерович М. Г. СССР как мегапроект. 2009.

31. Меерович М.Г., Конышева Е.В., Хмельницкий Д.С. Кладбище соцгородов: градостроительная политика в СССР (1928–1932 гг.). М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2011.

Источник.

Эволюция внешнеполитических доктрин СССР в годы «Холодной войны»

Базовые доктринальные установки советской внешней политики, закрепленные марксистско-ленинской теорией Чередование социально-экономических формаций исторически предопределено, в результате чего на смену «загнивающему» и обреченному на гибель капитализму непременно должна прийти социалистическо-коммунистическая формация как итог развития человечества. Единственно верной является такая методология, в основу которой положен классово-социальный подход ко всем явлениям международной жизни, базирующийся на марксистско-ленинской интерпретации классов и классовой борьбы. С этим подходом связана ориентация на победу в конечном счете «мировой революции» и на ее поддержку Советским Союзом, чего бы это ему ни стоило.

3. Задачей коммунистических властей является внедрение в массовое сознание идеи об особой авангардно-революционной роли России в мировой истории и ее особом, мессианском предназначении, обусловленном тем, что победившие в ней революционеры якобы лучше всех в мире знают, как устроить человеческое счастье на Земле и добиться всеобщего благополучия. 4. Пока существует империализм (как высшая и последняя стадия капитализма), войны на земном шаре неизбежны, поэтому, чтобы предотвратить новые войны, следует уничтожить империализм. Результатом проводимой на такой догматически-утопической основе внешней политики стала ярко выраженная несовместимость постоянно декларируемых советским руководством главных принципов его внешней политики – пролетарского интернационализма и мирного сосуществования государств с различным социальным строем.

В военно-теоретической области считалось непререкаемым марксистско-ленинское учение о войнах справедливых и несправедливых. Согласно ему, социализм ввиду своей классовой сущности — строй изначально миролюбивый, ставящий своей целью устранение войны из жизни человеческого общества. Но коммунисты (большевики), по словам И.В. Сталина, «не против всякой войны. Мы против империалистической войны, как войны контрреволюционной. Но мы за освободительную, антиимпериалистическую, революционную войну»

Развитием этой мысли в советской военной доктрине явился прочно утвердившийся тезис о том, что всякая война считается законной и справедливой, если она ведется во имя прогресса, способствует развитию мирового революционного процесса, направлена на освобождение трудящихся масс от гнета капитала или ведется во имя защиты революционных завоеваний, социалистического государства. При том справедливые войны, служащие реализации политики передовых классов, ускоряют развитие всех сторон общественной жизни и являются важнейшим фактором исторического прогресса. С таких позиций оценивались все военные конфликты и войны, которые вело советское государство до второй мировой войны. Такие же критерии для оценки конфликтов, имевших военный характер, и возможной в будущем войны сохранялись и в первые десятилетия после Второй мировой войны.

Основные направления внешней политики советского государства с самого его зарождения и вплоть до окончания Второй мировой войны определялись прежде всего перечисленными доктринальными установками. В тоже время, внешняя политика советского руководства в предвоенный период и в годы Второй мировой войны была достаточно прагматичной. Фаталистическое видение будущего мира как коммунистического не исключало случаев маневрирования и корректировки тактики советской дипломатии, когда советское руководство считало это необходимым и выгодным. Наиболее рельефно это проявилось в годы Второй мировой войны, когда руководители СССР, с одной стороны, и США и Великобритании, с другой, приглушив на время взаимное принципиальное неприятие, пошли на создание антигитлеровской коалиции во имя достижения общей цели — разгрома фашистской Германии и милитаристской Японии.

Вторая мировая война изменила расстановку сил на международной арене. США значительно усилило свои экономические и политические позиции в мире. Великобритания и другие западные страны из лагеря победителей вышли из войны с ослабленной и во многом дезорганизованной экономикой. Германия и Япония оккупированы войсками стран-победительниц. Территория Германии разделена на 4 зоны оккупации. Обе страны переживают глубочайший политический и экономический кризис.

Положение дел в СССР. 1. Война завершилась очевидной военно-политической и идеологической победой СССР как государства. Советские войска занимали половину Европы, коммунистические и просоветские идеи овладели умами миллионов людей, что привело к повышению роли компартий в жизни многих стран и превращению СССР в сверхдержаву. 2. Внутреннее положение СССР было неустойчивым: экономика страны была разрушена, а жители СССР ждали от партийного руководства перемен и послаблений. Победа в войне не принесла народу чаемых внутренних послаблений. 3. Советское руководство продолжало стремиться к цели мирового господства ценой ограничения свободы и благополучия своих граждан и жителей подконтрольных государств; оно ожидало развития кризисных тенденций внутри западного мира.

Поэтому в последние месяцы Второй мировой войны и первые месяцы после окончания войны (сентябрь 1945 – сентябрь 1946 г.), СССР стремился закрепить свои геополитические завоевания дипломатическим путем, участвуя в переговорах по созданию различных институтов экономического («Бреттон-Вудская система») и политического (ООН) регулирования международных отношений. Во внешней политике советское руководство всячески старалось создать образ СССР как миролюбивого государства, готового к поиску компромиссов в решении актуальных международных проблем совместно с бывшими партнерами по антигитлеровской коалиции. Декларируя главное содержание и задачи послевоенной внешней политики Советского Союза, ЦК ВКП(б) подчеркивал необходимость обеспечить благоприятные международные условия для мирного социалистического строительства в СССР, для развития мирового революционного процесса, для сохранения мира на Земле.

Но такая политика продолжалось недолго. В 1946-1947 гг. в советско-американских отношениях возрастает недоверие друг к другу и конфронтация. Этому способствовало наращивание усилий советского руководства, направленных на создание в Восточной Европе единого лагеря, руководимого из Москвы, отказ советского руководства ратифицировать бреттон-вудсские соглашения, попытки установить и по возможности усилить свое влияние в Китае и Северной Корее, Иранский кризис, Турецкий кризис, ужесточение советским политическим руководством политико-доктринальных установок, определявших конкретные цели и действия во внутренней и внешней политике, направления идеологической обработки населения. Результатом стал распад антигитлеровской коалиции и развертывание «холодной войны».

«Шаги» к развертыванию международной конфронтации «Длинная телеграмма» Джорджа Кеннана – 22 февраля 1946 г. «Фултонская речь» У. Черчиля – 05 марта 1946 г. 3. Интервью И.В. Сталина газете «Правда» по поводу «Фултонской речи» У. Черчиля – 14 марта 1946 г. Донесение посла СССР в США Н.В. Новикова «Внешняя политика США в послевоенный период» — 27 сентября 1946 г.

«Длинная телеграмма» Джорджа Кеннана Зимой 1945/1946 года Государственный департамент США, по запросу Казначейства США, запросило от американского посольства в Москве объяснение причин, по которым СССР не поддерживает только что созданные Всемирный банк и Международный валютный фонд. Кеннан, подготовил развернутый ответ на запрос (8 тысяч слов), в котором дал анализ возможностей и перспектив в отношениях США и Советского Союза.

Послание Д. Кеннана и выступление У. Черчиля стали импульсом для формирования в США доктрины «сдерживания коммунизма». Послание Н. Новикова в не меньшей мере способствовало разработке и принятию на вооружение советским руководством концепции «решительного отпора американскому империализму по всем направлениям». В результате произошел окончательный переход от политики сотрудничества в рамках антигитлеровской коалиции к конфронтационной политике «холодной войны».

Уверенность сталинского руководства в правильности избранного курса подпитывалась обнародованными весной 1947 года «доктриной Трумэна» и летом того же года «планом Маршалла». И доктрина, и план были восприняты и квалифицированы в СССР как враждебные интересам стран Восточной Европы, и в первую очередь Советского Союза. В сентябре 1947 года на совещании представителей ряда компартий в Польше в выступлении секретаря ЦK ВКП(б) А.А. Жданова были озвучены тезисы, не оставлявшие никаких сомнений относительно того, каким видит современный мир советское руководство.

В своем докладе А.А. Жданов заявил, что в итоге Второй мировой войны образовалась новая расстановка политических сил, образовались два лагеря: лагерь империалистический и антидемократический во главе с США, с одной стороны, и лагерь антиимпериалистический и демократический во главе с СССР – с другой. Основная цель реакционного лагеря – укрепление империализма, подготовка новой империалистической войны, борьба с социализмом и демократией и повсеместная поддержка реакционных и антидемократических, профашистских режимов и движений. Цель демократического лагеря – борьба против угрозы новых войн и империалистической экспансии, укрепление демократии и искоренение остатков фашизма.

В своем выступлении А.А. Жданова стремился обосновать и доказать два тезиса: Советский Союз «как носитель новой, более высокой общественной системы… в своей внешней политике отражает чаяния всего передового человечества, которое стремится к длительному миру и не может быть заинтересовано в новой войне, являющейся порождением капитализма»; американский империализм после окончания второй мировой войны перешел «к агрессивному, откровенно экспансионистскому курсу», что нашло свое выражение «как во внешней, так и во внутренней политике США». И хотя в докладе традиционно упоминалось о том, что «советская внешняя политика исходит из факта сосуществования на длительный период двух систем – капитализма и социализма», было понятно, что при такой заостренно антиамериканской и «антиимпериалистической» постановке вопроса для мирного сосуществования места в советской внешней политике не оставалось.

Выступая 6 ноября 1949 г. с докладом о 32-й годовщине Октябрьской революции, секретарь ЦК ВКП(б) Г.М. Маленков, в очередной раз провозгласив «незыблемую уверенность» в том, что «победа социализма и демократии во всем мире неизбежна», после ритуальной порции обвинений в адрес «главных поджигателей войны – американских империалистов» заявил, что «не нам, а империалистам и агрессорам надо бояться войны» и что не может быть никаких сомнений в том, что «если империалисты развяжут третью мировую войну, то эта война явится могилой уже не для отдельных капиталистических государств, а для всего мирового капитализма». Вопрос о страшных последствиях в случае новой мировой войны, возможных не только для капиталистических государств, но и для народов социалистических стран, в докладе не поднимался, и дело изображалось таким образом, что могила ждет в этом случае только капиталистов.

В результате создавалась крайне упрощенная картина мира: с одной стороны – постоянно «агрессивный» и «кровавый» империализм, осуществляющий политику насилия над народами, раскручивающий маховик гонки вооружений, проводящий активную подготовку к новой войне против СССР и других социалистических стран, с другой – априорно «прогрессивные» СССР и его союзники, неизменно выступающие за «мирное сосуществование». При таком подходе реалистичный анализ сложного переплетения позитивных и негативных сторон во внешней политике стран обоих лагерей исключался, поскольку советской верхушке он был просто не нужен. Политика КПСС и советского правительства объявлялась единственно правильной и безошибочной. Презумпция непогрешимости Кремля во многом определялась особой ролью И. Сталина в решении коренных вопросов внутренней и внешней политики.

Проявления воинственности, непрестанные угрозы в адрес империализма стали непременным атрибутом выступлений и заявлений высокопоставленных советских деятелей в конце 1940-х – начале 1950-х годов. Заявления были пропитаны нарочитой риторикой, призванной продемонстрировать империалистам, что СССР их не боится, и явно отсутствовало чувство реальности, так как в то время США значительно превосходили Советский Союз не только по количеству имеющихся атомных боезарядов, но и по техническим возможностям их доставки на территорию СССР (сами при этом оставались неуязвимыми ввиду территориальной удаленности). Заявления носили авантюристический характер, ибо дезориентировали население Советского Союза, всего «социалистического лагеря» и сторонников СССР в других странах.

Тем не менее тезис «если империализм развяжет третью мировую войну, то он в ней и погибнет» на долгие годы внедрился в программные партийно-государственные документы, в выступления высших руководителей Советского Союза, в учебно-пропагандистскую литературу. Этот тезис произрастал из постоянно декларируемой советскими идеологами убежденности в том, что победа социализма в мировом масштабе предопределена историческими закономерностями, которые не дано отменить никому и которые не могут быть поколеблены даже в том случае, если разразится война с применением самых разрушительных видов оружия.

В целом, во второй половине 1940-х – начале 1950-х годов обеспечение безопасности СССР и его союзников, защита интересов советского государства в условиях глобального противоборства между социализмом и капитализмом, по мнению советского руководства, могли базироваться на экономическом, морально-политическом, научно-техническом и военном могуществе Советского Союза, причем последнему придавалось особое значение. Так же как и в США, в Советском Союзе бытовала уверенность в том, что успешно защищать свои жизненные интересы, свой курс на мировой арене, возможно, и следует, имея в своем арсенале такой фактор давления, как угроза применения военной силы, а в случае необходимости и ее применение.

2-й период: 1953-1964 гг. После смерти Сталина в марте 1953 года во внутренней и внешней политике советского государства произошли многоплановые изменения. Смена высшего руководства сопровождалась зарождением на разных уровнях общества тенденции к освобождению от догматов, господствовавших в годы правления Сталина, к более реалистичному и объективному анализу ситуации внутри страны, а также роли и места СССР в мировом сообществе.

В отличие от И.В. Сталина, советское руководство в годы правления Н.С. Хрущева не рассматривало метод нагнетания международной напряженности с последующим сохранением высокого уровня конфронтации как один из способов сохранения советского режима. Искренне веря в неисчерпаемые и еще не до конца раскрытые возможности советской власти, Н.С. Хрущев и его сторонники стремились к тому, чтобы главным фактором, обеспечивающим поддержку населением СССР существующего строя, была не нагнетаемая тревога в связи с постоянно раздуваемой внешней опасностью, а повышение уровня жизни народа в сочетании с существенно отличными от сталинских методами политического контроля общества.

При такой установке руководство страны стало рассматривать обострение международной напряженности не только как ненужное, но и вредное явление мировой политики, которое можно и нужно ограничить и по возможности нейтрализовать. Высокий уровень напряженности стал рассматриваться не столько как неизбежный результат «всемирной классовой борьбы», сколько как следствие «холодной войны», которое может быть ликвидировано, если Восток и Запад сумеют наладить нормальные межгосударственные контакты, избавиться от взаимного недоверия, усилить торгово-экономические связи. Во второй половине 1950-х – начале 1960-х годов в выступлениях советских руководителей, в пропаганде в нарастающей степени проводилась мысль о пагубности сохранения высокого уровня международной напряженности, поскольку она повышает угрозу войны, порождает негативные последствия для дела революции, стимулирует репрессии внутри капиталистических стран, способствует наращиванию политического капитала консервативно-милитаристского крыла в правящих кругах западных стран, подстегивает расточительную и для Запада, и для Востока гонку вооружений.

Новые идейно-теоретические основы, характер и направления внешней политики СССР были озвучены с трибуны ХХ съезда КПСС (февраль 1956 г.). На съезде получили теоретическое обобщение важнейшие вопросы международного развития. 1. В качестве главной задачи внешней политики Советского Союза было определено создание благоприятных условий для нового подъема социалистической экономики и укрепления материально-технической базы социализма, для развития всей мировой социалистической системы. 2. Продолжение углубления общего кризиса капитализма не означает полного застоя, приостановки производства и технического прогресса в капиталистических странах. Поэтому «нам надо внимательно следить за экономикой капитализма, не воспринимать упрощенно ленинское положение о загнивании империализма, а изучать все лучшее, что дают наука и техника в странах капитализма, с тем чтобы использовать достижения мирового технического прогресса в интересах социализма».

3. При И.В. Сталине концепция мирного сосуществования была жестко ограничена определенными рамками — под мирным сосуществованием фактически понималось вооруженное перемирие, отсутствие состояния войны между двумя непримиримо антагонистическими системами. Н.С. Хрущев решительно отошел от этой схемы: «Мы полагаем, что страны с разными социальными системами не просто могут существовать рядом друг с другом. Надо идти дальше, к улучшению отношений, к укреплению доверия между ними, к сотрудничеству». Мирное сосуществование объявлялось не тактическим ходом, а основным принципом советской внешней политики.

4. Советский Союз не намерен ниспровергать капитализм в других странах с помощью «экспорта» революции. Съезд подчеркнул возможность мирного перехода от капитализма к социализму. Формы завоевания пролетариатом политической власти зависят от ряда причин. Важнейшую роль среди них играет степень сознательности и организованности самого рабочего класса, его сплоченность вокруг партии коммунистов. Большое значение имеет соотношение классовых сил внутри той или иной страны и на международной арене, а также сила сопротивления эксплуататоров».

5. Н.С. Хрущев фактически подверг ревизии сталинскую теоретическую схему, согласно которой, пока существует капитализм, мировая война неизбежна. В отчетном докладе было сказано, что пока на земном шаре остается капитализм, реакционные силы, представляющие интересы капиталистических монополий, будут стремиться к военным авантюрам и агрессии, могут пытаться развязать войну. Но фатальной неизбежности войны нет. Наличие мировой системы социализма, молодых независимых государств, активно выступающих против войны, всенародное движение сторонников мира, рабочее движение в капиталистических странах — таковы главные факторы недопущения новой войны. То есть был сделан вывод о возможности предотвращения новой мировой войны в современную эпоху.

. В новой (третьей) Программе КПСС, принятой на XXII съезде (октябрь 1961 г.), говорилось: «Основной вопрос современности — вопрос о войне и мире. Единственный источник военной опасности — империализм. Империалистический лагерь готовит самое страшное преступление против человечества— мировую термоядерную войну, которая может причинить невиданные разрушения целым странам, истребить целые народы. Проблема мира и войны стала проблемой жизни и смерти сотен миллионов людей. Усилия народов должны быть сосредоточены на том, чтобы своевременно обуздать империалистов, лишить их возможности пустить в ход смертоносное оружие. Главное — предотвратить термоядерную войну, не дать ей вспыхнуть. И это в состоянии сделать нынешнее поколение людей.»

Повторив выдвинутый на XX съезде тезис о возможности предотвращения мировой войны в современных условиях, авторы Программы записали в документ: «Объединенными усилиями могучего социалистического лагеря, миролюбивых несоциалистических государств, международного рабочего класса и всех сил, отстаивающих дело мира, можно предотвратить мировую войну. Возрастающий перевес сил социализма над силами империализма, сил мира над силами войны ведет к тому, что еще до полной победы социализма на земле, при сохранении капитализма в части мира, возникнет реальная возможность исключить мировую войну из жизни общества. Победа социализма во всем мире окончательно устранит социальные и национальные причины возникновения всяких войн. Уничтожить войны, утвердить вечный мир на земле — историческая миссия коммунизма.» Это означало окончательный отказ от тезиса о фатальной неизбежности войны, пока существует капитализм.

Радикальный путь обеспечения прочного мира — всеобщее и полное разоружение при строгом международном контроле. Империализм взвалил на народы неслыханное бремя вооружений. Социализм видит свой долг перед человечеством в том, чтобы избавить его от этой бессмысленной растраты национальных богатств…. Активной решительной борьбой народы могут и должны принудить империалистов к разоружению. Мирное сосуществование социалистических и капиталистических государств — объективная необходимость развития человеческого общества. Война не может и не должна служить способом решения международных споров. Мирное сосуществование или катастрофическая война — только так поставлен вопрос историей. В случае, если империалистические агрессоры все же осмелятся развязать новую мировую войну, народы не будут больше терпеть строй, ввергающий их в опустошительные войны. Они сметут и похоронят империализм.

В Программе КПСС были сформулированы пять принципов «Мирного сосуществования: отказ от войны как средства решения спорных вопросов между государствами, разрешение их путем переговоров; равноправие, взаимопонимание и доверие между государствами, учет интересов друг друга; невмешательство во внутренние дела, признание за каждым народом права самостоятельно решать все вопросы своей страны; строгое уважение суверенитета и территориальной целостности всех стран; развитие экономического и культурного сотрудничества на основе полного равенства и взаимной выгоды.

Мирное сосуществование служит основой мирного соревнования между социализмом и капитализмом в международном масштабе и является специфической формой классовой борьбы между ними… В условиях мирного сосуществования создаются более благоприятные возможности для борьбы рабочего класса капиталистических стран, облегчается борьба народов, колониальных и зависимых стран за свое освобождение… Политика мирного сосуществования отвечает кровным интересам всего человечества, за исключением воротил крупных монополий и военщины. Советский Союз последовательно отстаивал и будет отстаивать политику мирного сосуществования государств с различным общественным строем.

В третьей Программе КПСС были поставлены следующие задачи в области международных отношений: 1. использовать вместе с другими социалистическими странами, миролюбивыми государствами и народами все средства для предотвращения мировой войны и создания условий, которые дадут возможность полностью исключить войну из жизни общества; 2. вести курс на установление здоровых международных отношений, добиваться роспуска всех противостоящих друг другу военных блоков, прекращения «холодной войны», пропаганды вражды и ненависти между народами, ликвидации всех иностранных воздушных, морских, ракетных и других военных баз на территории других стран; 3. добиваться всеобщего и полного разоружения под строгим международным контролем;

4. укреплять отношения братской дружбы и тесного сотрудничества с государствами Азии, Африки, Латинской Америки, борющимися за достижение и упрочение национальной независимости, со всеми народами и государствами, выступающими за сохранение мира; 5. вести активную последовательную политику улучшения и развития отношений со всеми капиталистическими странами, в том числе с Соединенными Штатами Америки, Великобританией, Францией, Федеративной Республикой Германии, Японией, Италией, в интересах обеспечения мира; 6. всемерно способствовать укреплению боевой солидарности всех отрядов и организаций международного рабочего класса, выступающих против империалистической политики войн; 7. последовательно вести линию на сплочение всех сил, борющихся против войны. Все организации и партии, стремящиеся к предотвращению войны, нейтралистские и пацифистские движения, буржуазные круги, выступающие за мир и нормализацию отношений между странами,— найдут у Советского Союза понимание и поддержку;

8. проводить курс на развитие международного сотрудничества в области торговли, культурных связей, науки и техники; 9. соблюдать высокую бдительность в отношении агрессивных кругов, стремящихся нарушить мир, своевременно разоблачать зачинщиков военных авантюр, принимать все необходимые меры для обеспечения безопасности и неприкосновенности нашего социалистического отечества, всего социалистического лагеря. КПСС и весь советский народ и впредь будут выступать против всех и всяческих захватнических войн, в том числе против войн между капиталистическими государствами, против локальных войн, направленных на удушение освободительных народных движений, и считают своим долгом поддерживать священную борьбу угнетенных народов, их справедливые освободительные войны против империализма.

Значительное влияние на эволюцию внешнеполитических доктрин СССР оказал отход Н.С. Хрущева и его единомышленников от господствовавшего в сталинские годы восприятия США как самого «непримиримого и лютого врага» всего, что есть в мире прогрессивного, с которым следовало разговаривать только на языке силы. Изменения в восприятии советским руководством образа США стали, следствием, во-первых, представления более объективной информации наверх советскими специалистами и аналитиками, в отличие от прошлых лет не ориентируемыми на поиск и обнаружение повсюду одних только «врагов», и, во-вторых, личных наблюдений и умозаключений Н.С. Хрущева, ставшего первым советским лидером, решившимся съездить за океан, в самое «логово империализма».

В докладе на XX съезде КПСС Н.С. Хрущев заявил: «Для укрепления дела мира во всем мире имело бы огромное значение установление прочных дружественных отношений между двумя крупнейшими державами мира – Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки.». Н.С. Хрущевым неоднократно высказывался тезис о том, что с лидерами США возможно и необходимо вести диалог по кардинальным международным проблемам и договариваться, неоднократно подчеркивал особую совместную ответственность, лежавшую на США и СССР как на двух великих державах за предотвращение ядерной катастрофы и урегулирование конфликтов в различных «горячих точках» Земли. Например, выступая в июле 1959 года в Днепропетровске, Н. Хрущев заявил: «Наша страна и США – это две самые могущественные державы в мире. Если другие страны подерутся между собой, то их еще можно будет разнять. Но если начнется война между Америкой и нашей страной, то ее никто другой уже не остановит. Это будет катастрофа огромных масштабов. Поэтому надо приложить все усилия к тому, чтобы решить имеющиеся спорные вопросы без войны…»

Однако, констатируя в первое десятилетие после смерти И. Сталина существенные подвижки в подходах и взглядах советского руководства на определение общих идейно-теоретических и концептуально-доктринальных основ внешней политики государства, нельзя не обратить внимания на фактически полную консервацию советской военной доктрины в тот период, особенно что касается такого важнейшего вопроса, как соотношение категорий политики и войны в условиях появления принципиально нового, ракетно-ядерного, оружия. Абсолютное неприятие необходимости пересмотра соотношений категорий политики и войны в связи с появлением ядерного оружия на долгие годы утвердилось в документах и трудах, определявших советскую военную доктрину.

Оставаясь на позициях незыблемой уверенности, что в вероятной будущей ракетно-ядерной войне, которая станет глобальной конфронтацией двух противоположных общественно-политических систем, победа будет безусловно на стороне социализма, советские военные теоретики в этой связи уделяли большое внимание проблеме первого, упреждающего ядерного удара и фактору внезапности. Считалось, что стратегическая внезапность в начальный период войны могла быть обеспечена нанесением неожиданного упреждающего ракетно-ядерного удара по территории противника, по его политическим и промышленным центрам, по районам дислокации ракетной техники и аэродромам, по группировкам военно-морских и сухопутных сил. Такой внезапный ракетно-ядерный удар должен был если не привести к немедленному разгрому противника, то, по крайней мере, поставить его в крайне тяжелое положение.

Выступая на XXII съезде КПСС (октябрь 1961 г.), министр обороны СССР маршал Р.Я. Малиновский заявил: «Применение атомного и термоядерного оружия и неограниченные возможности его доставки к любой цели в считанные минуты с помощью ракет позволяют в кратчайшие сроки достигать решительных военных результатов на любой дальности и на огромной территории». С начала 1960-х годов ядерное оружие стало оцениваться в СССР как один из решающих факторов победы в вероятной ракетно-ядерной войне. В то же время продолжали раздаваться призывы против недооценки и других видов вооружений в возможной войне. «Несмотря на то, что в будущей войне решающее место будет принадлежать ракетно-ядерному оружию, − отмечал Р.Я. Малиновский на XXII съезде КПСС, − все же мы приходим к выводу, что окончательная победа над агрессором может быть достигнута только в результате совместных действий всех видов вооруженных сил»

В этой связи в СССР, так же, впрочем, как и в США, большое значение придавалось задаче накопления максимального количества оружия, в том числе и ядерного. Выступая 14 января 1960 г. на сессии Верховного Совета СССР, Н.С. Хрущев отмечал: «В наше время обороноспособность страны определяется не тем, сколько у нас солдат под ружьем… Если отвлечься от общих политических и экономических факторов… то обороноспособность страны в решающей степени зависит от того, какая огневая мощь и какие средства доставки находятся в распоряжении данной страны». КПСС и советское правительство ставили перед оборонной промышленностью задачу догнать США по количеству ядерных зарядов и средств их доставки к цели (по данным бывшего министра обороны США Р. Макнамары, соотношение ядерных сил СССР и США в этот период было 1:17 в пользу США ). Это означало, что Советский Союз втягивался в изнурительную гонку вооружений. Поскольку в США не прекращались работы по совершенствованию ядерного оружия, то СССР оказывался в положении догоняющего, что требовало колоссальных усилий военной промышленности и огромных материальных и финансовых затрат.

В целом изменения, происшедшие в доктринальных основах советской внешней политики за 1953 – 1964 годы, на наш взгляд, не поддаются однозначной оценке. С одной стороны, нельзя не видеть их весьма радикальный характер и новизну, с другой – было бы неверно преувеличивать их значение. В речах и выступлениях Н.С. Хрущева повторялся тезис о том, что «если империализм развяжет третью мировую войну, то он в ней и погибнет». В том или ином виде Н. Хрущев говорил об этом на XX, XXI, XXII съездах КПСС. В то же время, придя к выводу о том, что фатальной неизбежности новой войны больше нет, и будучи по натуре прагматиком, Н.С. Хрущев вернулся к концепции мирного сосуществования и выдвинул ее на первый план, а также способствовал появлению ряда других новаций в сфере внешней политики, которые расширяли практические возможности советской дипломатии по налаживанию контактов и связей с западными странами.

Вместе с тем, рассматривая мирное сосуществование как «специфическую форму классовой борьбы на мировой арене», Н.С. Хрущев и его сподвижники в конечном счете исходили не из принципа баланса интересов различных государств, а из принципа баланса сил в мире. Борьба за мир увязывалась с общедемократическим и антиимпериалистическим движениями, в первую очередь с борьбой рабочего класса против международного капитала. Постоянные ссылки на углубление общего кризиса капитализма, подчеркивание его «обреченности», неизбежности его гибели приводили к недооценке возможностей капиталистического способа производства, к игнорированию его ресурсов, создавали искаженную картину мирового исторического процесса, исключали признание многовариантности развития стран мира. Такой подход Кремля затруднял, а в некоторых случаях делал невозможным достижение компромиссов между социалистическими и капиталистическими государствами.

Несмотря на появление новых подходов к внешней политике, по крупному счету советское руководство при Н.С. Хрущеве так и не смогло полностью освободиться от доктринальных оков сталинизма во взаимоотношениях не только с капиталистическими, но и социалистическими государствами. Для поддержания «единства и сплоченности социалистического лагеря» СССР по-прежнему применял прежде всего методы силового давления (Венгрия (1956 г.), Германия (1961 г.). К тому же не следует забывать, что многие инициативы Н. Хрущева и его сторонников постоянно наталкивались на скрытое, а иногда и явное сопротивление тех слоев партноменклатуры, которых страшил слишком радикальный, по их мнению, отход Хрущева от «незыблемых основ» марксистско-ленинской теории и практики строительства социализма.

3-й период: 1964-1985 гг. Приход в октябре 1964 года к управлению партией и государством Л.И. Брежнева и его «команды» не принес каких-либо кардинальных изменений в подход советского руководства к основам внешней политики СССР. По-прежнему ее двумя главными «китами» оставались мирное сосуществование и пролетарский интернационализм. Но изменения были. Они проявились в приоритетности и соподчиненности принципиальных установок и конкретных целей внешней политики.

В отличие от Н.С. Хрущева, заявившего на XX съезде КПСС о том, что «ленинский принцип мирного сосуществования государств с различным социальным строем был и остается генеральной линией внешней политики нашей страны», Л.И. Брежнев уже в докладе 6 ноября 1964 г. продемонстрировал другой подход: на первое место им были поставлены задачи укрепления сплоченности социалистических стран, оказания неизменной поддержки национально-освободительной борьбе народов Азии, Африки, Латинской Америки, и только после этого было сказано о необходимости и дальше проводить политику мирного сосуществования. В такой же последовательности перечислялись внешнеполитические приоритеты Советского Союза и в выступлениях Брежнева на XXIII (1966), XXIV (1971), XІV (1976) и XXVI (1981) съездах КПСС. Это означало, что советское руководство вновь стало отдавать приоритет задаче расширения рамок социалистической системы, а добиться этого, как представлялось, можно было прежде всего благодаря укреплению единства социалистического лагеря (начиная с 1960-х годов все чаще именуемого «социалистическим содружеством») и оказанию эффективной поддержки революционным силам в «третьем мире».

В целом же в годы брежневского правления оставались в силе основные доктринально-концептуальные новации в области внешней политики, предложенные ранее Н. Хрущевым. Так, никто не подвергал сомнению тезисы о прорыве капиталистического окружения в результате второй мировой войны, об «окончательной победе» социализма в СССР и о том, что в результате глобальных перемен, происшедших на планете, новая мировая война более не является фатальной неизбежностью. Представители советского руководства продолжали говорить о размежевании правящих кругов капиталистических стран на умеренные и консервативные силы, повторяя, что с ростом здравомыслия на Западе появляется возможность достижения серьезных соглашений по разоружению и разрядке международной напряженности. Иллюстрацией некоторого изменения в восприятии советским руководством окружающего мира может служить тот факт, что начиная с XXIV съезда КПСС (1971) ни в докладах генерального секретаря ЦК КПСС, ни в других документах съездов больше не фигурировал тезис о том, что «если империализм развяжет третью мировую войну, то он в ней и погибнет».

С именем Л.И. Брежнева связано появление концепции, сыгравшей не последнюю роль в драматической истории социалистической системы и в консервации ледников «холодной войны». Речь идет о доктрине «ограниченного суверенитета» («доктрина Брежнева»), как ее нарекли на Западе. По мнению западных политиков и общественных деятелей суть доктрины заключалась в том, что СССР мог вмешиваться во внутренние дела стран Центрально-Восточной Европы, которые входили в социалистический блок для того, чтобы обеспечивать стабильность политического курса, строившегося на базе реального социализма и направленного на тесное сотрудничество с СССР.

Понятие доктрины появилось после выступления Л.И. Брежнева на пятом съезде Польской объединённой рабочей партии в 1968 году: «Хорошо известно, что Советский Союз немало сделал для реального укрепления суверенитета, самостоятельности социалистических стран. КПСС всегда выступала за то, чтобы каждая социалистическая страна определяла конкретные формы своего развития по пути социализма с учётом специфики своих национальных условий. Но известно, товарищи, что существуют и общие закономерности социалистического строительства, отступление от которых могло бы повести к отступлению от социализма как такового. И когда внутренние и внешние силы, враждебные социализму, пытаются повернуть развитие какой-либо социалистической страны в направлении реставрации капиталистических порядков, когда возникает угроза делу социализма в этой стране, угроза безопасности социалистического содружества в целом — это уже становится не только проблемой народа данной страны, но и общей проблемой, заботой всех социалистических стран.»

Доктрина «ограниченного суверенитета» стала идеологическим обоснованием военного вмешательства войск стран Варшавского договора во главе с СССР в Чехословакию в августе 1968 года. Внедрение доктрины «ограниченного суверенитета» во взаимоотношения социалистических стран надолго затормозило и заморозило всякие попытки и надежды руководителей некоторых стран «содружества» отойти от советской модели социализма и придать ему «человеческое лицо». Кроме того, реализация этой доктрины усиливала аргументацию тех западных политиков и политологов, которые постоянно высказывали сомнения в искренности миролюбивых заявлений и призывов советского руководства, поскольку уже в самих доктринальных основах его политики было заложено неприятие таких основополагающих демократических принципов общения между народами и государствами, как уважение права каждого народа на самостоятельный выбор общественного устройства своего государства и уважение его суверенитета.

На Западе считали, что доктрина «ограниченного суверенитета» оставалась в силе до конца 1980-х годов, когда при М.С. Горбачёве её не сменил иной подход, который в шутку назвали «доктриной Синатры». Это название (популярное на Западе) восходит к выступлению представителя МИД СССР Г. Герасимова в популярной американской телевизионной программе «Доброе утро, Америка» 25 октября 1989 г. Герасимов комментировал произнесенную двумя днями ранее речь министра иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе, в которой было провозглашено намерение Советского Союза не вмешиваться впредь во внутренние дела других государств, в том числе государств Варшавского договора. В своём комментарии Герасимов в шутку назвал новую внешнеполитическую доктрину СССР доктриной Фрэнка Синатры, имея в виду знаменитую песню Синатры «Я это делал на свой лад» (англ. I Did It My Way), — так и другие страны будут далее жить каждая на свой лад. Декларация Шеварднадзе и комментарий Герасимова стали для всего мира свидетельством отказа СССР от удержания этих стран в сфере своего влияния любой ценой.

Во второй половине 1960-х — начале 1980-х годов постепенно формировались новые подходы к определению и трактовке некоторых элементов советской военной доктрины. Это касалось, прежде всего, таких важных проблем, как возможная роль ядерного оружия в глобальном конфликте в случае его возникновения, а также соотношение военной силы и политики в ракетно-ядерный век. К началу 1970-х годов СССР ценой огромных усилий догнал США по количеству ядерных зарядов. Таким образом было достигнуто примерное равновесие ядерных потенциалов СССР и США. Достижение военно-стратегического паритета между СССР и США расценивалось советским руководством как событие исторической важности, как фактор укрепления безопасности Советского Союза и других социалистических стран.

Равновесие между СССР и США в военно-стратегической области в определенной степени повлияло на дальнейшее развитие советско-американских отношений, поскольку становилось ясно, что ни та ни другая сторона не допустит превосходства своего соперника в военной области. Не случайно именно в 1970-е годы одной из главных концепций, взятых на вооружение руководством США и СССР, стала доктрина ядерного сдерживания или, как ее называли некоторые западные политики и военные, ядерного устрашения.

Появление данной доктрины связано с исследованиями Джона Нэша и Томаса Шеллинга в области теории игр, сотрудничества и конфликта. В середине 1960-х годов министр обороны США Роберт Макнамара употребил термин «гарантированное уничтожение» — как способность США нанести значительный вред СССР после первого ядерного удара. Впоследствии появились термины «взаимное гарантированное уничтожение» (англ. mutual assured destruction), а также «ядерное сдерживание» (англ. nuclear deterrence), обозначающие ключевой момент стратегии: зная, что после успешного первого удара разрушительный ответный удар неизбежен, противники вряд ли пойдут на конфликт, так как это гарантированное уничтожение обеих сторон. Данный подход, принятый обеими сторонами, успешно предотвратил ядерную войну и большинство ядерных конфликтов в XX веке. В то же время, доктрина ядерного устрашения вела к росту нестабильности в мире, оправдывала существование и укрепление военно-политических блоков, стимулировала гонку вооружений .

Во второй половине 1970-х – начале 1980-х годов и в Москве, и в Вашингтоне постепенно (хотя и очень медленно) стали осознавать, что ни ядерный паритет, ни ядерное сдерживание не могут служить долгосрочными и надежными гарантиями прочного и устойчивого мира на планете, поскольку они создавали равновесие страха, которое при отсутствии взаимного доверия гарантировало лишь временное сохранение мира. В советской печати стали появляться критические суждения по поводу концепции ядерного сдерживания. Высказывались соображения о том, что Советский Союз и США обладают примерно одинаковой военной мощью обеспечивающей в случае войны «взаимное гарантированное уничтожение». На победу над противником, как это было в прошлых войнах, рассчитывать не приходилось. Не давали надежды на выигрыш в войне и планы упреждающих ударов по территории вероятного противника, поскольку подвергшаяся нападению сторона в считанные минуты, за время подлета ракет противника, способна нанести сокрушительный ответный удар по агрессору.

В отчете ЦК XXVI съезду КПСС Л.И. Брежнев, напомнив о приверженности Советского Союза поддержанию «военно-стратегического равновесия между СССР и США, между Варшавским Договором и НАТО», которое «объективно служит сохранению мира на нашей планете», заявил: «Мы не добивались и не добиваемся военного превосходства над другой стороной. Это не наша политика. Но мы и не позволим создать такое превосходство над нами… пытаться победить друг друга в гонке вооружений, рассчитывать на победу в ядерной войне – это опасное безумие». Эти слова были призваны успокоить Запад и продемонстрировать отсутствие у советского руководства намерений добиваться какого-либо военного превосходства над возможным противником.

В июне 1982 года Л. Брежнев направил второй специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН послание, в котором отмечалось: «Ядерная война, начнись она, могла бы означать разрушение человеческой цивилизации, а может быть, и гибель самой жизни на Земле». В этом же послании было объявлено, что Советский Союз «принимает на себя обязательство не применять первым ядерное оружие». Запад не последовал этой инициативе СССР, поскольку счел ее сугубо пропагандистской акцией. Принимая во внимание превосходство СССР по обычным вооруженным силам, США продолжали опираться на концепцию, предусматривавшую возможность применения ядерного оружия первыми в качестве основы американских гарантий безопасности союзников. Первая половина 1980-х годов характеризовалась новой мощной волной конфронтации взаимоотношений между СССР и США и ростом напряженности числа военных конфликтов на региональном уровне.

4-й период: 1985 – 1991 гг. Сложившееся сложное экономическое положение в СССР к 1985 г. явилось стимулом для поиска новых, компромиссных решений. Необходимость внутренних перемен заставила руководство страны пойти на радикальные реформы. Основными путями выхода из сложной экономической обстановки видели миролюбивую внешнюю политику, приостановку гонки вооружений. В США считали, что «новое мышление» исходит из стремления Советской стороны уменьшить возможные расходы на противостояние с Америкой. Объяснялось это успехом США в области работы над СОИ и экономическим потенциалом Соединенных Штатов. Этот вывод представлен в документе «Согласованная разведывательная оценка», в котором прогнозировалось, какую политику будет проводить М. Горбачев в отношении США в ближайшие два года (1986—1988). Был сделан вывод, что «режим Горбачева ставит цель воссоздать отношения с США по типу разрядки, чтобы уменьшить бремя соперничества в вооружениях и, соответственно, облегчить выполнение задачи экономического возрождения страны».

В 1985–1986 годах советское руководство приняло ряд решений, определивших основные цели и направления внешней политики СССР, а также основы нового политического мышления как теоретической базы практической политики укрепления всеобщего мира и международной безопасности. В соответствии с концептуальными установками, обусловленный новым политическим мышлением, советское руководство вступило во второй половине 1980-х годов с целой серией внешнеполитических инициатив, нашедших отклик за рубежом. Фундаментальные изменения доктринально-концептуальных основ внешней политики СССР, происшедшие во второй половине 1980-х годов и сопровождаемые соответствующими внешнеполитическими акциями, встречное движение Запада к достижению взаимопонимания с Востоком сыграли решающую роль в том, что в конце 1980-х – начале 1990-х годов лихорадившая мир несколько десятилетий «холодная война» закончилась.

В условиях, когда огромные ядерные потенциалы сосредоточены у двух сверхдержав, важность советско-американского урегулирования не вызывала ни у кого сомнений. Примат общечеловеческих ценностей явился сутью «нового мышления» в международных делах. Эта инициатива, и конкретные шаги СССР получили широкий международный резонанс и поддержку во многих странах мира. Перестройка международных отношений в духе сотрудничества и взаимопонимания, предлагаемая СССР, должна была коренным образом обновить и оздоровить взаимоотношения государств. Перестройка и «новое мышление», изначально воспринимавшееся на Западе лишь как очередной ход и популистская акция, доказывали свою эффективность в деле снижения международной напряженности.

Во второй половине 1980-х годов произошел крутой поворот во взглядах советского руководства на формирование внешней политики СССР. В основе этого поворота было стремление увидеть процессы мирового развития, а также место и роль советского государства в этих процессах такими, какими они являлись на самом деле, а не такими, какими их хотелось бы увидеть под воздействием утопических доктрин. Главными составляющими поворота, совершенного новым советским руководством, стали: — отход от абсолютизации классового подхода ко всем явлениям международной жизни и, как следствие этого, отказ рассматривать борьбу между социализмом и капитализмом в качестве доминанты дальнейшей эволюции мирового сообщества, а также трактовать мирное сосуществование как форму классовой борьбы; — выдвижение на первый план выработки и претворения в жизнь нового политического мышления, которое, с одной стороны, учитывало бы опыт предшествующих десятилетий борьбы за мир и разрядку, а с другой – аккумулировало бы новые подходы и взгляды, открывающие реальные возможности для решения назревших международных проблем.

М.С. Горбачев «Перестройка и новое мышление» (1988 г.) Основной, исходный принцип нового политического мышления прост: ядерная война не может быть средством достижения политических, экономических, идеологических, каких бы то ни было целей. Этот вывод носит поистине революционный характер, ибо означает коренной разрыв с традиционными представлениями о войне и мире. Ведь именно политическая функция войны всегда служила ее оправданием, ее «рациональным» смыслом. Ядерная же война — бессмысленна, иррациональна. В глобальном ядерном конфликте не оказалось бы ни победителей, ни побежденных, но неминуемо погибнет мировая цивилизация. Это, собственно, даже и не война в привычном понимании, а самоубийство.

2. Развитие военной техники приобрело такой характер, что теперь и неядерная война по своим гибельным последствиям становится сопоставимой с ядерной войной. Отсюда совершенно новая ситуация… Бывшая для своего времени классической формула Клаузевица, что война есть продолжение политики, только другими средствами, — безнадежно устарела… Впервые в истории жизненной потребностью стало положить в основу международной политики общечеловеческие морально-этические нормы, очеловечить, гуманизировать межгосударственные отношения.

3. Из невозможности военного, ядерного разрешения международных противоречий следует новая диалектика силы и безопасности. Безопасность не может быть ныне обеспечена военными средствами — ни применением оружия, ни устрашением, ни постоянным совершенствованием «меча» и «щита». Кажутся смешными и нелепыми новые попытки добиться военного превосходства. Теперь — через космос. Потрясающий анахронизм, сохраняемый благодаря чрезмерной роли, которую играют в политике милитаристские круги. Абсурдной — с точки зрения безопасности — становится гонка вооружений, ибо ее логика ведет к дестабилизации международных отношений и в конечном счете — к ядерному конфликту. Отрывая от других нужд колоссальные ресурсы, она снижает уровень безопасности, подрывает ее. Она сама по себе — враг мира. Единственный путь к безопасности — это путь политических решений, путь разоружения. Подлинная, равная безопасность в наш век гарантируется все более низким уровнем стратегического баланса, из которого необходимо полностью исключить ядерное и другие виды оружия массового уничтожения.

4. Новое политическое мышление требует признания еще одной простой аксиомы: безопасность — неделима. Она может быть только равной для всех или же ее не будет вовсе. Единственная ее солидная основа — признание интересов всех народов и государств, их равенства в международной жизни. Нужно, чтобы собственная безопасность сочеталась с такой же безопасностью всех членов мирового сообщества. Разве, например, в интересах США, чтобы СССР оказался в такой ситуации, когда он считал бы, что его безопасность уступает безопасности США? И разве нам выгодна обратная ситуация? Со всей определенностью скажу, что мы этого не хотели бы. Выходит, что противники вынуждены стать партнерами и сообща искать путь к всеобщей безопасности. Мы видим признаки формирования нового мышления во многих странах, в разных слоях общества. И это естественно. Ибо это путь взаимовыгодных соглашений и обоюдных компромиссов на базе общего высшего интереса — не допустить ядерной катастрофы. Выходит, нельзя стремиться к собственной безопасности за счет других.

5. Новое политическое мышление столь же категорично диктует характер военных доктрин. Они должны быть строго оборонительными. А это связано с такими новыми или сравнительно новыми понятиями, как разумная достаточность вооружений, ненаступательная оборона, ликвидация дисбаланса и асимметрий в различных видах вооруженных сил, развод наступательных группировок войск между двумя блоками и т.п. Социалистические страны Европы решительно встали на этот путь. 29 мая 1987 года на совещании Политического консультативного комитета в Берлине они приняли принципиальный документ «О военной доктрине государств — участников Варшавского Договора». В документе раскрыта суть сугубо оборонительного характера этой доктрины… Ни к одному государству, ни к одному народу государства — участники Варшавского Договора не относятся как к своему врагу: готовы со всеми без исключения странами строить отношения на основе взаимного учета интересов безопасности и мирного сосуществования. У стран Варшавского Договора нет стремления обладать вооруженными силами и вооружениями сверх того, что необходимо для оборонительных целей.

6. Принципиальная основа всеобщей безопасности в наше время — это признание за каждым народом права выбора собственного пути социального развития, это отказ от вмешательства во внутренние дела других государств, это уважение к другим в сочетании с объективным, самокритичным взглядом на собственное общество. Народ может выбрать и капитализм, и социализм. Это его суверенное право. Народы не могут и не должны подстраиваться ни под США, ни под СССР. Значит, нужно освобождать политические позиции от идеологической нетерпимости. Нельзя переносить идеологические разногласия в сферу межгосударственных отношений, подчинять им внешнюю политику, ибо идеологии могут быть полярными, а интерес выживания, предотвращения войны является всеобщим и высшим.

7. Ядром нового мышления является признание приоритета общечеловеческих ценностей и еще точнее — выживания человечества. Во внешней политике, как и во внутренней, испокон веков во главе угла был классовый интерес… по убеждению не только марксистов, но и многих других трезво рассуждающих людей, политика всякого государства или союза государств определяется интересами доминирующих в них социально-политических сил. Острые столкновения этих интересов на международной арене вели на протяжении всей истории к вооруженным конфликтам и войнам. Так и получилось, что политическая история человечества — это в значительной мере история войн. Сегодня эта традиция ведет прямиком к ядерной бездне. Все человечество находится в одной лодке, и потонуть или выплыть можно только вместе. Поэтому переговоры о разоружении — это не игра на выигрыш. Выиграть должны все, иначе все проиграют.

Может показаться странным, что упор на общечеловеческие интересы и ценности делают коммунисты. Действительно, классовый подход ко всем явлениям общественной жизни — это азбука марксизма… Понятие общечеловеческое рассматривалось как функция и конечный результат борьбы рабочего класса, который, освобождая себя, освобождает и все общество от классовых антагонизмов. Но теперь, с появлением оружия массового — всеобщего! — истребления, появился объективный предел для классовой конфронтации на международной арене: это угроза всеуничтожения. Впервые возник реальный, а не умозрительный, сегодняшний, а не отдаленный, общечеловеческий интерес — отвести от цивилизации катастрофу. В духе нового мышления были внесены изменения в новую редакцию Программы КПСС, принятую XXVII съездом партии, в частности, мы сочли далее невозможным оставить в ней определение мирного сосуществования государств с различным общественным строем как «специфической формы классовой борьбы».

8. Развивая свою философию мира, мы по-новому взглянули и на взаимосвязь войны и революции. В прошлом война нередко оказывалась детонатором революционных взрывов… Отсюда и прогноз, которого у нас в стране придерживались долгое время: третья мировая война, если ее развяжет империализм, приведет к новым социальным потрясениям, которые вообще покончат с капиталистической системой, что будет одновременно означать и наступление всеобщего мира. Но когда итогом ядерной войны может быть только всеобщее уничтожение, мы сделали вывод и об исчезновении причинно-следственной связи между войной и резолюцией. На XXVII съезде КПСС мы четко «развели» тему революции и тему войны, исключив в новой редакции Программы нашей партии следующие две фразы: «В случае, если империалистические агрессоры все же осмелятся развязать новую мировую войну, народы не будут больше терпеть строй, ввергающий их в опустошительные войны. Они сметут и похоронят империализм». Это положение, допускавшее теоретически возможность новой мировой войны, было снято как не соответствующее реальностям ядерной эпохи.

Экономическое, политическое, идеологическое соревнование между капиталистическими и социалистическими странами неизбежно. Но его можно и нужно удержать в рамках мирного соперничества, обязательно предполагающего сотрудничество. Судить о достоинствах той или иной системы должна история. Она все рассудит. Пусть каждый народ разбирается, какой строй лучше, какая идеология лучше. Пусть это решит соревнование мирное, пусть каждая система докажет свою способность ответить на интересы и нужды человека. Государства и народы Земли — очень разные. И даже хорошо, что разные. Это импульс для состязания. Такое понимание вписывается в концепцию мирного сосуществования. Это и есть диалектическое единство противоположностей.

Итак, Основные принципы «нового политического мышления» сводились к следующим: — констатация факта, что безопасность может быть только взаимной; — отказ от вывода о расколе современного мира на две противоположные общественно-политические системы (социалистическую и капиталистическую), признание его единым и взаимозависимым; — объявление в качестве универсального способа решения международных вопросов не баланса сил двух систем, а баланса их интересов, решение конфликтов не военным, а политическим путем и обеспечение безопасности с помощью политических средств; — отказ от принципа пролетарского (социалистического) интернационализма и признание приоритета общечеловеческих ценностей над любыми другими (классовыми, национальными, идеологическими); — отказ от формулы мирного существования как формы классовой борьбы и деидеологизация внешней политики. — строгое соблюдение принципа равноправия во взаимоотношениях и невмешательство во внутренние дела…

США, поначалу недооценивавшие масштабы перестройки, впоследствии изменили свою позицию. Из аналитической записки Совета по национальной безопасности (14.03.1989): — Соединенные Штаты должны попытаться придать «необратимый характер реформам» в Советском Союзе, избегая в то же время «необратимых сдвигов» в собственной политике… — «Перестройка в наших интересах»: новый подход Горбачева «дает нам в руки рычаг воздействия, которыми восемь лет назад мы не обладали». Политика США должна быть нацелена не на то, чтобы «помочь» Горбачеву, а скорее на то, чтобы умело «бросить вызов» Советам и, таким образом, «направить их развитие в нужное нам русло»…. — Политика США должна способствовать «институционализации» советской реформы, чтобы ни Горбачеву, ни его последователю не удалось бы приостановить ее или повернуть вспять, к ледниковому периоду. Соединенным Штатам следует перехватить инициативу и установить те критерии, согласно которым Советский Союз может быть принят в сообщество цивилизованных наций.»

Реализация в жизнь принципов «нового политического мышления» привела к гибели мировой социалистической системы и Советского союза.

Тезисы Сталина о государстве

Тезисы Сталина о государстве

Если теперь, в заключение этого обзора, мы попытаемся одним взглядом охватить советскую коммунистическую партию в том виде, как она трансформировалась за годы сталинского правления, и в особенности какой она стала к концу 30-х гг., после жестоких репрессий, трудно, на мой взгляд, не заметить, насколько она приблизилась к тому образу «ордена меченосцев», который был задуман Сталиным еще в 1921 г.

На XVIII съезде ВКП(б) Жданов, кстати говоря, употребил одну формулировку, которая потом часто повторялась на протяжении этого периода. Объясняя отмену категории социального происхождения при рассмотрении заявлений о приеме в партию, он заявил, что критерием должен быть «отбор в партию действительно лучших людей из рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции». «Новый порядок, – добавил он, – облегчает отбор лучших людей в партию». Ленинская идея «авангарда» превращалась, таким образом, в понятие партии «лучшие». Эта партия к тому же имела теперь свой свод ортодоксальных положений, дисциплину военного типа, строгую систему продвижения кадров по распоряжению сверху и настолько абсолютную веру в вождя, что позже она будет названа культом. Она обзаводилась и собственным церемониалом: на XVIII съезде, где не было уже и тени дискуссии, при упоминании имени Сталина участники не просто хлопали в ладоши, а вставали и аплодировали стоя.

И все же, если мы можем на основании всего этого говорить об ордене, то это был весьма разветвленный орден, с многочисленными подразделениями и ступенями. В нем были высшие руководители, секретари, «кадры», рядовые члены, наконец, активы, с помощью которых партия пользовалась содействием тех сочувствующих, которые еще не вступили в ее ряды и для которых Сталин нашел определение «беспартийные большевики».

Полное осуществление нашла и другая сталинская концепция – государство как совокупность «приводных ремней». Первым по значению среди них оставалась партия. Непосредственные обязанности по организации производства по-прежнему были одной из главных ее задач. XVIII съезд наделил партийные организации правом контролировать администрацию предприятий; некоторое время спустя было все же уточнено, что на всех уровнях они должны помогать хозяйственным ведомствам, начиная с отраслевых наркоматов, проверять исполнение предприятиями решений наркоматов. В районных и областных комитетах партии была введена должность секретаря по промышленности.

Под безраздельным руководством партии действовали в качестве «приводных ремней» другие массовые организации. По своему значению среди них особенно выделялись три: профсоюзы, комсомол и Советы. О первой уже говорилось, когда речь шла о промышленности. Что касается молодежной организации, то в годы чисток она тоже численно сократилась; но как бы то ни было, в ее рядах насчитывалось свыше 4 млн. человек и она уже вполне научилась мобилизовывать молодежь на все кампании, объявленные наиболее важными в данный момент, шла ли речь о строительстве новых заводов и городов или о посылке учителей в деревню. Советы и их руководящие органы представляли собой, особенно после принятия новой Конституции, пирамиду административных органов с исполнительными функциями, соответствующих партийных комитетов того же уровня. Именно поэтому, однако, они были единственным «приводным ремнем», охватывающим все население: при составлении списков кандидатов, подлежащих избранию на выборах, использовалась любопытная сталинская формула «блока коммунистов и беспартийных». Наконец, не менее эффективными «приводными ремнями» были печать и наряду с ней кино, литература, искусство – все те виды деятельности, которые Жданов квалифицировал как «могучие средства» пропаганды. Из комплекса всех этих аппаратов слагалось государство, которое «направляет все отрасли хозяйства и культуры».

Здесь возникало вопиющее противоречие между существованием столь могущественного государства и общеизвестным тезисом марксизма и ленинизма о том, что с установлением социалистического общества государство должно начать «отмирать». Процесс, который развивался ныне в СССР, шел в противоположном направлении. После опыта 1937–1938 гг. никто не взялся бы утверждать, что у государства в Советском Союзе отмщают карательные функции или органы, специально существующие для их отправления. Мало того. Начиная с 1933 г., когда Сталин выдвинул требование «максимального усиления» государства, он неоднократно возвращался к этой теме и полемизировал, правда не без некоторой осторожности, со сторонниками тезиса об отмирании или по крайней мере того, что он называл «неверным» толкованием этого тезиса. На XVIII съезде партии Сталин решил взять быка за рога и открыто заявил, что высказывания Энгельса и Ленина по этому поводу не могут относиться к Советскому государству. Сохранение и упрочение этого государства он оправдывал международной изоляцией СССР, находящегося в кольце капиталистического окружения.

На фоне общеизвестных марксистских положений его аргументация выглядела весьма запутанной. Она плохо согласовывалась даже с другими его собственными тезисами, начиная с тезиса о «социализме в одной стране» (ведь именно на невозможность отмирания государства, пока остается окружение, и ссылались в 1926 г. его противники, доказывая, что речь не может идти о подлинном социализме) и кончая тезисом о непрерывном обострении классовой борьбы (Сталин теперь утверждал, что, поскольку народ «един», государственная сила требуется только для подавления врагов, засылаемых извне). Но там, где сталинским тезисам не хватало логической стройности, недостаток убедительности возмещал как раз могущественный аппарат Советского государства, стоявший за его плечами. Его слова на XVIII съезде были подхвачены многочисленными ораторами и названы «гениальным» развитием марксистской теории. Берия с величайшей развязностью позволил себе говорить даже об «антиленинской теории отмирания государства рабочего класса». С тех пор все издания знаменитой ленинской работы по этому вопросу – «Государство и революция» – выходили с обязательным добавлением-поправкой в виде сталинского текста.

Провозглашение сталинской доктрины государства положило начало переоценке существенных моментов истории русского государства. Именно государства, а не только нации. Более или менее отчетливо сформулированный мотив национальной гордости постоянно, на протяжении всех пятилеток сопутствовал развитию советского общества после тезиса о «социализме в одной стране». Некоторые старые идеи «сменовеховства», сначала отвергнутые, а потом забытые, молчаливо внедрялись в ткань советского общества. Слово «отечество» возвращало себе в 30-е гг. все более торжественное звучание. Враждебность внешнего мира питала настроения коллективного самоупоения. Сталин в 1939 г. сказал: «Последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши». И вот теперь среди мотивов национальной гордости начали подниматься на щит – с большей или меньшей обоснованностью – такие моменты прошлого России, которые отнюдь нельзя причислять к моментам ее революционной истории.

С утверждением тезисов Сталина о государстве явление, которое мы можем с полным правом назвать сталинизмом, приобретало полный и окончательный облик. Оно выступало как комплекс политических концепций, правительственной практики и авторитарных отношений с массами населения. Сам термин, однако, никогда не применялся в СССР. Официальная идеология по-прежнему носила название «марксизм-ленинизм». Между тем многими своими отличительными чертами эта идеология – в том виде, как она преподносилась в конце 30-х гг. и еще будет преподноситься на протяжении долгого времени, – была обязана больше Сталину и его переработанным тезисам, нежели Марксу и Ленину.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Поздно вечером 3 (16) апреля 1917 г. на перрон Финляндского вокзала Петрограда прибыл поезд с особенным пассажиром. После многолетней эмиграции в Россию вернулся лидер левого крыла российской социал-демократии В. И. Ленин (Ульянов).

Его встречали с цветами, красными флагами, военным оркестром и почетным караулом. В Царском павильоне вокзала с приветственным словом к прибывшим обратилась делегация Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов во главе с меньшевиками Н. С. Чхеидзе и М. И. Скобелевым.

---

В ответной речи Ленин заявил, что Февральская революция ничего не дала народу, что власть находится в руках буржуазии и что война, которую она ведет, является «грабительской». Закончил лидер большевиков призывом: «Да здравствует социалистическая революция!»

Выступление Ленина вызвало полное недоумение присутствующих. Реакция однопартийцев объяснялась всеобщей эйфорией по поводу падения монархии: «медовый месяц» революции на тот момент еще не закончился. Не только меньшевики, но и руководители большевиков в России – Л. Б. Каменев (Розенфельд), И. В. Сталин (Джугашвили), М. К. Муранов – склонялись к поддержке политической платформы умеренного социалистического большинства Петроградского совета, считавшего необходимым сотрудничество с Временным правительством.

---

Оценка Февральской революции, высказанная Лениным в письмах в Петроград, была неизвестна партии. «Письма из далека» под давлением Каменева и Сталина публиковались в «Правде» со значительными купюрами. Только ночью 3 (16) апреля в штабе большевиков во дворце Кшесинской Ленин получил возможность публично заявить о своем видении ситуации.

В двухчасовом докладе перед единомышленниками лидер большевиков изложил свои взгляды на текущую политическую ситуацию. Внефракционный социал-демократ Н. Н. Суханов (Гиммер) вспоминал: «Мне не забыть этой громоподобной речи, потрясшей и изумившей не одного меня, случайно забредшего еретика, но и всех правоверных. Я утверждаю, что никто не ожидал ничего подобного. Казалось, из своих логовищ поднялись все стихии, и дух всесокрушения, не ведая ни преград, ни сомнений, ни людских трудностей, ни людских расчетов, носится по зале Кшесинской над головами зачарованных учеников». Впечатление было ошеломляющим. Встреча закончилась около 4 часов ночи. Наспех Ленин записал план своего выступления на небольшом листе бумаги. Именно этот листок с изложением основных положений доклада и получил название «Апрельские тезисы».

---

На следующий день в Таврическом дворце было запланировано совещание представителей всех течений социал-­демократии для обсуждения вопроса об объединении. До возвращения Ленина из эмиграции руководство большевиков уже достигло предварительной договоренности по этому вопросу с другими социал-демократами.

Перед совещанием В. И. Ленин по­лучил возможность представить свою позицию делегатам-большевикам. Свое выступление он начал с вопроса об отношении к войне, которая, по его мнению, оставалась империалистической, так как велась в интересах буржуазии. Ленин раскритиковал большинство европейских и российских социал-демократов, считавших необходимым в период мирового конфликта поддержать свои правительства. В России большинство социалистических партий, вошедших в Советы, занимали позицию революционного оборончества, поддерживая курс Временного правительства на продолжение войны для защиты революционных завоеваний. Ленин, напротив, считал революционное оборончество оправданным только при соблюдении трех условий: переход власти «в руки пролетариата и беднейшего крестьянства», отказ от любых завоеваний, разрыв «со всеми интересами капитала». Вождь большевиков потребовал от своих сторонников не оказывать никакой поддержки Временному правительству. Он заявлял, что лишь свергнув власть «имущих классов» во всех воюющих странах, можно заключить всеобщий справедливый мир.

---

Следующий важный элемент тезисов Ленина заключался в необходимости продолжать революцию. Он настаивал на том, что в Феврале завершился только первый ее период – «буржуазно-демократический». И необходимо приступать к следующему этапу – социалистической революции. В этом смысле его анализ ситуации расходился с мнением практически всех политических сил того времени. Умеренные социалисты, в том числе и большевики – сторонники Каменева, считали, что для радикальных социалистических преобразований Россия еще не готова. Переход к социализму, по марксистской теории, мог совершиться только в развитом капиталистическом обществе. В России, с ее крестьянским большинством населения и аграрно-индустриальным характером экономики, такое общество еще только предстояло построить.

По мысли Ленина, Февральская революция создала возможность быстрого перехода к социализму благодаря тому, что возник орган прямого участия рабочих, солдат и крестьян во власти – Советы. Большинство социалистов в тот период не представляли их в качестве самостоя­тельного государственного института. Для них это были лишь временные органы массовой мобилизации. Ленин же считал, что парламентская республика являлась бы шагом назад по отношению к «республике Советов». При этом в Советах, где большевики были в меньшинстве, лидер партии предлагал вести «работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в то же время необходимость перехода всей государственной власти» к этому органу.

---

По мнению Ленина, для быстрого перехода к социализму в России необходимо было ликвидировать постоянную армию, государственную бюрократию и полицию. Совет рабочих депутатов должен был контролировать единый общенациональный банк, а также – на государственном уровне – производство и распределение продуктов. Тем самым важнейшие сферы капиталистической системы подчинялись общественному управлению. При этом В. И. Ленин подчеркивал, что социализм не может быть «введен сразу»: необходим был «систематический, постепенный переход» к этой роли Советов.

Отдельно Ленин выделил аграрный вопрос. Как и все социал-демократы, он с крайним недоверием относился к крестьянству. Лидер большевиков считал, что передача земли крестьянству создаст широкий класс собственников, враждебный идеям социализма. Чтобы не допустить такого развития событий, Ленин призывал передать всю землю в собственность государства. В деревне следовало организовать «образцовые хозяйства» (прообраз будущих колхозов) под контролем Совета батрацких депутатов, то есть безземельных крестьян, – «деревенского пролетариата», не имеющего никакой собственности.

Наконец, Ленин предлагал меры по преобразованию партии и всего социал-­демократического движения. Он призывал как можно быстрее собрать съезд партии, на котором изменить ее программу и даже название. Формальному единству РСДРП, которая объединяла фракции меньшевиков-оборонцев, меньшевиков-интернационалистов, большевиков и др., должен был быть положен конец. Ленин призывал резко отмежеваться от социал-демократии и даже изменить название своей партии на «коммунистическую».

В дискуссии, которая развернулась после выступления Ленина, часть большевиков выразила несогласие с этими идеями, мотивируя его тем, что думать о социалистической революции преждевременно. Дебаты еще продолжались, когда меньшевики заявили, что больше ждать не намерены. Поступило предложение Ленину повторить свой доклад на общем совещании. Все поспешили в полуциркульный зал Таврического дворца, где их ждали меньшевики.

После кратких вступительных слов организаторы совещания предложили слово Ленину. Тот взошел на трибуну и сразу оговорился, что он выскажет лишь свое частное мнение. Затем лидер большевиков повторил свой доклад. Стали раздаваться протесты и крики возмущения. И. П. Гольденберг, член ЦК большевистской фракции и один из инициаторов объединения, разразился гневной речью в адрес Ленина. Он назвал того наследником анархиста Бакунина и обвинил в желании посеять семена гражданской войны.

Лидер меньшевиков И. Г. Церетели был более снисходителен и напомнил, что Ленин очень давно не был в России и лишь вчера вернулся из эмиграции, поэтому еще не успел освоиться. Церетели подчеркнул, что «никакие призывы к разъединению не ослабят стремление пролетариата к созданию единой партии, и скоро в нее придет и Ленин, так как жизнь научит его старой истине марксизма: “Индивидуумы могут ошибаться, классы – никогда !”»

Против положений ленинского доклада выступили крупные деятели всех направлений социал-демократии: меньшевик Ф. И. Дан (Гурвич), внефракционный социал-демократ Ю. М. Стеклов (Нахамкис), меньшевик-интернационалист Юрий Ларин (М. А. Лурье), член меж­районной организации К. К. Юренев (Кротовский). Ленина поддержала лишь одна А. М. Коллонтай, тут же осмеянная и освистанная. Член Исполкома Петроградского Совета меньшевик Н. С. Чхеидзе подытожил дискуссию, сказав, что «вне революции останется один Ленин, а мы пойдем своим путем». Однако этих слов Ленин уже не слышал. Не став дожидаться ответного слова, он покинул зал вместе со своими сторонниками. Совещание приняло решение о созыве объединительного съезда. При этом из 50 большевиков, бывших в полуциркульном зале, более 20 голосовали вместе с меньшевиками. Как вспоминал позже член Петербургского комитета большевиков В. Н. Залежский, «в тот день (4 апреля) товарищ Ленин не нашел открытых сторонников даже в наших рядах». Большевики боялись полной изоляции партии, если она встанет на точку зрения Ленина.

---

Однако борьба Ленина и его противников внутри партии только начиналась. Несмотря на разногласия, руководители большевиков приняли решение подвергнуть «Апрельские тезисы» открытой дискуссии, и 7 (20) апреля 1917 г. они были опубликованы в «Правде» с комментария­ми автора.

Одновременно в социалистической прессе появилось множество критических статей, посвященных ленинской программе. В социал-демократических изданиях («Единство», «Рабочая газета» и др.) говорилось об опасном уклоне Ленина в анархизм и заговорщичество. Во многих публикациях подчеркивалась невозможность социалистической революции в условиях, когда пролетариат не составляет большинства в стране. Указывалось и опасное «сектантство» Ленина, способствующее разъ­единению социалистов. Авторитетный деятель российского и международного социалистического движения Г. В. Плеханов посвятил ленинской позиции статью «О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен». Ленин отвечал на критику, разъясняя свои тезисы в целой серии статей («Луиблановщина», «О двоевластии», «Война и Временное правительство», «Задачи пролетариата в нашей революции», «Письма о тактике»).

Видный член партии большевиков Н. И. Подвойский вспоминал, что выступления Ленина «временно отбросили от рабочего класса колеблющиеся элементы, поставили пролетариат и партию большевиков одинокими». Ораторов, которые заявляли о своей партийности, отказывались слушать, иногда они рисковали быть избитыми.

Тем временем вопрос об отношении к «Апрельским тезисам» был перенесен в большевистские районные комитеты Петрограда. В течение недели сторонники и противники тезисов вели дискуссии, пытаясь доказать свою точку зрения. В результате Ленину и его последователям удалось переломить ситуацию в столичной партийной организации. Пет­роградские большевики, настроенные более радикально, поддержали ленинскую программу. Член Русского бюро ЦК А. Г. Шляпников вспоминал, что «недо­умение и непонимание Ленина в первые дни внутри партии постепенно проходило, и круг товарищей, разделявших его взгляды, становился с каждым днем все шире, а его позиция из «личной» становилась партийной». Эта работа обеспечила успех ленинской точки зрения на Петроградской общегородской конференции большевиков, проходившей 14–22 апреля (27 апреля – 5 мая) 1917 г. По итогам доклада Ленина о текущем моменте и на основе «Апрельских тезисов» были составлены резолюции об отношении к Временному правительству и к войне.

---

Победа программы Ленина в столичной организации была серьезным успехом в его борьбе за изменение курса партии. 22 апреля (5 мая) 1917 г. на Всероссийской конференции большевиков дискуссия вокруг ленинских тезисов в основном свелась к вопросу о том, закончен ли период буржуазно-­демократической революции и, соответственно, стоит ли бороться за социалистическую революцию. По итогам обсуждения в основу главных резолюций конференции – «О войне», «Об отношении к Временному правительству», «О текущем моменте», «О Советах рабочих и солдатских депутатов» – были положены «Апрельские тезисы». Окончательно был взят курс на разрыв с другими социалистическими партиями, которые «развращают пролетариат буржуазным влиянием», внушая ему мысль о возможности изменить политику Временного правительства путем соглашений. Вместе с тем партконференция отклонила предложения Ленина о переименовании партии в коммунистическую и о созыве нового Интернационала. Это произошло уже после октябрьского переворота.

Значение «Апрельских тезисов» для истории революции 1917 г. сложно переоценить. Они легли в основу курса большевиков, которого те придерживались весь 1917 г., определив бескомпромиссную позицию партии по отношению к умеренному социалистическому лагерю и Временному правительству. Однако самое главное заключалось в другом: следуя намеченным Лениным курсом, большевики после прихода к власти приступили к реализации утопического социалистического эксперимента.  

Константин Тарасов,
кандидат исторических наук

ТЕЗИСЫ^[1]

1. В нашем отношении к войне, которая со стороны России и при новом правительстве Львова и К° безусловно остается грабительской империалистской войной в силу капиталистического характера этого правительства, недопустимы ни малейшие уступки «революционному оборончеству».

На революционную войну, действительно оправдывающую революционное оборончество, сознательный пролетариат может дать свое согласие лишь при условии: а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства; б) при отказе от всех аннексий на деле, а не на словах; в) при полном разрыве на деле со всеми интересами капитала.

Ввиду несомненной добросовестности широких слоев массовых представителей революционного оборончества, признающих войну только по необходимости, а не ради завоеваний, ввиду их обмана буржуазией, надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их ошибку, разъяснять неразрывную связь капитала с империалистской войной, доказывать, что кончить войну истинно демократическим, не насильническим, миром нельзя без свержения капитала.

Организация самой широкой пропаганды этого взгляда в действующей армии.

Братанье.

2. Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, — ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства.

Этот переход характеризуется, с одной стороны, максимумом легальности (Россия сейчас самая свободная страна в мире из всех воюющих стран), с другой стороны, отсутствием насилия над массами и, наконец, доверчиво-бессознательным отношением их к правительству капиталистов, худших врагов мира и социализма.

Это своеобразие требует от нас умения приспособиться к особым условиям партийной работы в среде неслыханно широких, только что проснувшихся к политической жизни, масс пролетариата.

3. Никакой поддержки Временному правительству, разъяснение полной лживости всех его обещаний, особенно относительно отказа от аннексий. Разоблачение, вместо недопустимого, сеющего иллюзии, «требования», чтобы это правительство, правительство капиталистов, перестало быть империалистским.

4. Признание факта, что в большинстве Советов рабочих депутатов наша партия в меньшинстве, и пока в слабом меньшинстве, перед блоком всех мелкобуржуазных оппортунистических, поддавшихся влиянию буржуазии и проводящих ее влияние на пролетариат, элементов от народных социалистов, социалистов-революционеров до ОК (Чхеидзе, Церетели и пр.), Стеклова и пр. и пр.

Разъяснение массам, что С. Р. Д. есть единственно возможная форма революционного правительства и что поэтому нашей задачей, пока это правительство поддается влиянию буржуазии, может явиться лишь терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся особенно к практическим потребностям масс, разъяснение ошибок их тактики.

Пока мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в то же время необходимость перехода всей государственной власти к Советам рабочих депутатов, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок.

5. Не парламентарная республика, — возвращение к ней от С. Р. Д. было бы шагом назад, — а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху.

Устранение полиции, армии, чиновничества.^[2]

Плата всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время, не выше средней платы хорошего рабочего.

6. В аграрной программе перенесение центра тяжести на Сов. батр. депутатов.

Конфискация всех помещичьих земель.

Национализация всех земель в стране, распоряжение землею местными Сов. батр. и крест. депутатов. Выделение Советов депутатов от беднейших крестьян. Создание из каждого крупного имения (в размере около 100 дес. до 300 по местным и прочим условиям и по определению местных учреждений) образцового хозяйства под контролем батр. депутатов и на общественный счет.

7. Слияние немедленное всех банков страны в один общенациональный банк и введение контроля над ним со стороны С. Р. Д.

8. Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С. Р. Д. за общественным производством и распределением продуктов.

9. Партийные задачи:

а) немедленный съезд партии;

б) перемена программы партии, главное:

1) об империализме и империалистской войне,

2) об отношении к государству и наше требование «государства-коммуны»^[3],

3) исправление отсталой программы-минимум;

в) перемена названия партии^[4].

10. Обновление Интернационала.

Инициатива создания революционного Интернационала, Интернационала против социал-шовинистов и против «центра».