Военное руководство германии во второй мировой

Глава седьмая.

Под сокрушительными ударами

Неумолимо — к катастрофе

I

Война вступила в пятый год. Гигантские сражения сотрясали мир. Все напряглось до предела, и все плоды рук человеческих без остатка бросались в пламя войны. Казалось, горело все: суша, вода, воздух и человеческие сердца. Бушующий вихрь продолжал испепелять в своем смертельном круговороте миллионы жизней, тысячи городов, непреходящие ценности культуры. Но если свободолюбивые народы приносили жертвы во имя победы над чудовищным злом и спасения будущего, то фашизм будущего не имел. Колоссальные потери Германии были жертвами напрасными, не нужными никому, кроме преступного режима, как будто задумавшего превратить последний акт разыгранной им трагедии в кровавое пиршество, на котором гибель третьей империи сопровождалась бы всеобщей гибелью.

История сжалась. Дни наполнялись событиями месяцев, а месяцы — лет. На Германию обрушивались могучие удары. Они развеяли в прах все расчеты завоеваний, во имя которых безжалостно лил чужую и свою кровь третий рейх. Но фашизм оставался смертельно опасным. Его военная мощь давала возможности упорной борьбы. Он назвал удерживаемую им часть Европы своей крепостью: у ее стен должны пасть штурмующие ее армии и народы. Всей своей дьявольской хваткой, всем натренированным аппаратом насилия и пропаганды нацистский режим заставлял немецкий народ по-прежнему отдавать разум, труд, опыт и жизнь за обреченное дело, безысходность которого становилась все более очевидной даже главным его вдохновителям. Гестаповско-пропагандистская машина все еще добивалась своего. Третий рейх продолжал вести борьбу с неослабевающей яростью. Его армии цепко держали позиции, его флоты атаковали превосходящие силы союзников, а заводы готовили все более совершенное оружие, которое, по расчетам нацистских главарей, завтра поможет повернуть ход борьбы. [561]

Кризис нацистской системы заключался прежде всего в том, что после ряда поражений на советско-германском фронте, особенно после сталинградской катастрофы, противоречия между целями и возможностями германского империализма обострились до последнего и крайнего предела. Они не просто влияли на политику и деятельность военного руководства третьего рейха, они пронизывали все ткани фашистского государства. Но для разрешения этих противоречий третий рейх объективно не имел ни возможностей, ни средств.

Однако нацизм не был бы самим собой, если бы до самого конца не прилагал геркулесовы усилия, чтобы преодолеть всеохватывающий кризис.

Объявлением «тотальной войны» фашистские лидеры пытались ликвидировать увеличивающееся несоответствие между ресурсами страны и требованиями фронта.

Другое непримиримое и постоянно растущее противоречие — между жизненными интересами немецкого народа и целями, которые ставил перед собой господствующий блок монополий и фашистско-милитаристского аппарата, — нацисты стремились ликвидировать усилением и без того жесточайшего террора, дальнейшей активизацией органов принуждения.

Германский фашизм глубоко запутался в лабиринте антагонизмов. Он делал все, чтобы выбраться из него, любой ценой избежать надвигающегося поражения. Но укрепление его господства внутри страны путем государственно-монополистических мероприятий нацистского руководства становилось все более относительным. А поражение на фронтах, политическая изоляция Германии, расширение антифашистского движения Сопротивления и весь комплекс внутренних противоречий — были величинами абсолютными, неумолимой реальностью, которая приближала день полного краха.

Боевая сила вермахта, несмотря на рост военного производства, падала из-за колоссальных потерь на советско-германском фронте. Под мощными ударами Красной Армии буквально сгорали дивизии вермахта и все те массы военной техники, которые нацизм гнал на Восток из Европы, превращенной в гигантский военный концерн. Авиационные удары союзников наносили все более ощутимый морально-психологический ущерб населению Германии, причиняли растущий урон ряду ее промышленных центров. Тотальная мобилизация всех ресурсов страны, укрепившая на время власть военных монополий и приведшая к полному их слиянию с фашистским государственным аппаратом, возвела эксплуатацию трудящихся в высшую степень, вызывая дальнейший рост недовольства, постепенно суживая социальную базу фашизма. Усиление гнета в оккупированных странах расширяло фронт национально-освободительной борьбы народов Европы, активизировало движение Сопротивления, сплочение всех антифашистских сил. Поражения нанесли колоссальный военный, экономический, [562] моральный ущерб фашистскому блоку. Но они еще не сломили военной мощи Германии. Ее ресурсы далеко не исчерпались, а фанатизм главарей не иссяк. Призраки поражения уже маячили на кровавых горизонтах нацистской империи. В страхе перед этим кошмарным видением фашистская правящая клика была исполнена решимости продолжать борьбу любой ценой, любым, самым крайним напряжением сил до полного конца. Вермахт по-прежнему держал на Востоке от Баренцева моря до Крыма свой главный фронт, над которым, как и раньше, ночами висели бледно-мерцающие ракеты. А позади этого гигантского фронта не только ежедневно, ежечасно продолжались чудовищные преступления, но и делалось все, чтобы не допустить катастрофы режима, творящего их.

II

Антифашистская коалиция полностью развернула свой потенциал. Теперь срок окончательной победы зависел от координированных усилий союзных держав, их политики, военной стратегии и военной активности, от целеустремленности в распределении усилий и ресурсов, последовательности и энергии нанесения сокрушительных ударов на завершающем этапе борьбы.

Советский Союз делал в этом отношении все возможное и зависящее от него. Советское Верховное Главнокомандование, владея стратегической инициативой, намечало развернуть в 1944 г. наступление на огромном фронте — от Балтийского до Черного моря. В начале года главные усилия концентрировались на юго-западном направлении. Красная Армия готовилась провести ряд стратегических операций на важнейших участках фронта. План советского командования отличался целеустремленностью и ясностью: разбить фашизм, достигнуть скорейшей победы, освободить территорию Советского Союза, совместно с партнерами по коалиции изгнать нацистов из оккупированных ими стран. Патриотизм советских людей, мощная военная экономика, развернутая самоотверженными усилиями советского народа под руководством коммунистической партии, героическая борьба Красной Армии — все направлялось к общей цели. Здесь не оставалось места ни колебаниям, ни компромиссам.

Несколько по-иному развивались действия других государств антигитлеровской коалиции.

В США и Англии различные группировки господствующих классов поддерживали планы открытия второго фронта еще в 1943 г. «Тревога, овладевшая правящими кругами США и Англии, обусловливалась… их стремлением не опоздать к моменту окончательного крушения гитлеровской Германии»{1181}. Им противостояли сильные [563] и влиятельные круги крупной буржуазии, которые бойкотировали второй фронт или стремились всячески затянуть его открытие. Эта разница во взглядах проистекала, во-первых, из различия военных целей отдельных групп американского и британского монополистического капитала; во-вторых, — из соперничества между решающими монополистическими группировками внутри США и Великобритании; в-третьих, из несоответствия взглядов на методы ведения политики в отношении Советского Союза в Европе и во всем мире во время и особенно после войны.

Основу сотрудничества между господствующими кругами США и Великобритании составляла общая угроза со стороны германского фашизма. Главная цель их военных усилий заключалась в том, чтобы разбить нацизм, используя усилия СССР. Вместе с тем английские и американские империалистические круги были едины в намерениях предотвратить рост влияния Советского Союза на мировую политику, ослабить СССР, свести к нулю возможности победы социализма в других странах. Общая позиция антикоммунизма в англо-американских отношениях, несмотря на частные разногласия, обеспечивала союз в главном.

Возникавшие противоречия внутри англо-американского блока касались непосредственных военных задач обеих стран, определяемых различием их положения в капиталистическом мире. На военную стратегию Великобритании влияло ее экономическое ослабление в ходе войны. Военные расходы расшатывали британскую экономику. Ограниченные собственные источники сырья, трудности снабжения им в условиях, когда морские коммуникации то и дело разрывались, как тонкая нитка, под ударами вражеского флота, рост национального долга, тяжелые потери торгового флота — все это подрывало экономическую мощь Великобритании и ставило ее во все большую зависимость от американского союзника. Поскольку Великобритания оказалась не в состоянии продолжать войну только своими собственными финансово-экономическими средствами, США и страны Британской империи брали на себя возрастающую долю производства и поставок техники для британских вооруженных сил. Если в 1939 — 1940 гг. Великобритания покрывала из собственных ресурсов 90,7% потребностей в военных материалах, то в 1944 г. — лишь 61,2%, американская же доля возросла на 27,2%{1182}.

Все это вместе взятое вызывало в британской политике следующие тенденции: во-первых, сохранить империю, чтобы гарантировать место Англии в послевоенном мире как первостепенной державы и ее конкурентоспособность в отношении политических позиций США. Другая тенденция состояла в том, чтобы по возможности дать приоритет европейской политике над «имперской», попытаться восстановить в Европе равновесие сил, реставрировать старые социальные взаимоотношения. Но в Лондоне хорошо понимали [564] колоссальные трудности «европейского» курса и плохо верили в его осуществимость: после окончания войны и сокрушения Германии ни Великобритания, ни ослабленная Франция, не смогут составить надежного противовеса Советскому Союзу. Англия окажется не в состоянии одна выполнить роль «барьера против коммунизма».

Поэтому возникала третья, главная, тенденция политики: сохранить положение «великой державы», делая основную ставку не на Западную Европу{1183}. Средиземное море представляло собой традиционную жизненную артерию британского империализма. Оно связывало Англию с Индией и Ближним Востоком. Великобритания не могла полностью господствовать на Средиземном море. Но она еще была в состоянии создать такую ситуацию, при которой, как и прежде, ни одна великая держава не утвердилась бы на его берегах, особенно в восточной части. Следовательно, господство в районе Средиземного моря могло стать основой политического преобладания британского империализма. Ближний и Средний Восток составили бы фундамент сохранения позиций Великобритании как великой державы{1184}.

Континентально-европейский аспект этой проблемы сводился для Англии к укреплению позиций в Юго-Восточной Европе, прежде всего на Балканах. Рассматривая их как центральный пункт своих коммуникаций с Азией и Африкой, британский империализм традиционно поощрял любые противоречия между великими державами и государствами этого региона.

Политические прогнозы в отношении Балкан казались Лондону не менее сложными, чем относительно Западной Европы. И здесь, на Юго-Востоке, английские политики предвидели «коммунистическую угрозу» после ликвидации германского противовеса Советскому Союзу. Кто же как не Великобритания «заполнит вакуум»? Так складывались планы организации и обеспечения экономического и политического преобладания британского империализма на Балканах путем высадки экспедиционных сил и, в случае необходимости, организации «Дунайской федерации» под эгидой Лондона{1185}. Военно-стратегическим выражением этих планов были упорно отстаиваемые британскими лидерами при выработке межсоюзнической стратегии, варианты «открытия второго фронта на Балканах».

Другая политическая линия, существовавшая в Англии, состояла в том, чтобы создать политический и военно-экономический союз Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии и Португалии, который при английском господстве противостоял бы растущему влиянию США в Европе и обеспечил бы экономический [565] подъем Англии{1186}. Такой союз предполагался и как противовес растущей мощи СССР, и как центр борьбы с демократическим и социалистическим движением в Европе.

Наконец, еще одна тенденция британской политики, носителями которой оказались круги британского монополистического капитала, тесно связанные с американским капиталом, заключалась в обеспечении послевоенного тесного сотрудничества с США.

Столкновение точек зрения о необходимости высадки экспедиционных сил на Балканах или в Западной Европе определялось борьбой между этими политическими тенденциями.

По-иному складывались к завершающему этапу войны политические и военно-стратегические расчеты в США.

Не в пример большинству европейских государств, экономический потенциал США в результате войны не ослабел. Расширение объема выпуска продукции и достигнутая во время войны полная занятость повысили удельный вес американской продукции в общем балансе мирового хозяйства. Участие в экспорте возросло с 13,45% в 1938 г. до 40,08% в 1945 г.{1187} Для монополий война стала необычайно прибыльным бизнесом. Поэтому военно-политические и стратегические цели американского империализма отличались от целей британского. Если для последнего речь шла о сохранении или восстановлении прежних мировых позиций империи, то планы американской монополистической буржуазии носили глобальный характер. Главная цель США состояла не в том, чтобы сохранить свой довоенный статус, но расширить его до размеров мирового господства американского империализма.

Мнения господствующих кругов США по вопросу о направлениях главных линий экспансии разделялись в зависимости от позиций различных группировок финансового капитала.

Что касается официальной военно-политической стратегии правительства США, то оно старалось выработать такую линию, которая, в той или иной мере соответствуя внешнеполитическим тенденциям основных влиятельных групп монополистической буржуазии, вместе с тем позволила бы: во-первых, одержать победу над главными империалистическими конкурентами — Германией и Японией, ослабить их как фактор экономического и политического соперничества, заменить фашистский режим в Германии на менее экстремистский; во-вторых, не допустить в итоге войны усиления позиций социализма в сравнении с капитализмом и ослабить Советский Союз руками Германии; в-третьих, обеспечить после войны решающее преобладание США как в глобальных, так и в регионально-европейских масштабах.

На отдельных этапах войны каждой из соперничающих могущественных групп американского капитала удавалось оказывать [566] преобладающее влияние на военную политику США. Однако в течение 1943 г. все отчетливее становилась европейская ориентация внешнеполитического и стратегического курса правительства. Эта стратегия исходила из расчета, что военно-политическое преобладание в Европе может стать главной опорой установления господства во всем мире и что прочные европейские позиции американского империализма будут гарантией против распространения социализма в обстановке, когда ослабленные Германия, Франция и Англия не смогут составить ему надежного «барьера». По мнению американских стратегов, передовые военные плацдармы США должны будут проходить теперь именно в Европе. США необходимо иметь сильных европейских союзников — главным из них в перспективе может стать лишь Англия. В военно-политическом курсе США и в их военной стратегии в конечном итоге возобладали тенденции к открытию второго фронта в Западной Европе{1188}.

Антисоветские тенденции политики и военной стратегии западных держав постоянно затрудняли и замедляли выработку единой координированной стратегии антигитлеровской коалиции, вели к затягиванию открытия второго фронта, рассредоточивали усилия, затрудняли ведение войны антигитлеровской коалицией в целом. Вселяя заправилам фашистской Германии надежды на успешную политическую игру между Советским Союзом и его западными партнерами, эти тенденции объективно составляли политический и военно-стратегический резерв Германии. По мере обострения антисоветского курса Англии и США нацисты укреплялись в мнении, что при каком-то благоприятном стечении политических обстоятельств в будущем еще удастся поправить дела. Так создавались дополнительные стимулы для упорного сопротивления, которое в свою очередь оборачивалось на полях сражений лишней кровью, новыми тысячами жертв.

Для господствующего блока германских монополистов, юнкеров, милитаризма угроза поражения представляла собой прежде всего классовую угрозу. С точки зрения борьбы против США и Англии проигрыш Германией войны означал бы крах планов захвата гегемонии в мировой конкурентной империалистической борьбе. Но поражение на Западе не грозило ликвидацией классовых позиций германской буржуазии, монополий, юнкерства. Капитуляция же в борьбе против Советского Союза означала бы прежде всего классовую катастрофу, ибо грозила полным уничтожением всех экономических и политических позиций монополий, юнкерства, милитаризма и фашизма; она влекла бы за собой полное свержение господствующего военно-промышленного блока, суровое [567] наказание фашистских преступников, развязывание народной инициативы и в конечном счете победу в Германии сил демократии и прогресса.

Все это гитлеровские заправилы достаточно понимали. Перед лицом такой угрозы реакционные силы Германии, главным образом монополии и фашистский государственный и военный аппарат, делали все, чтобы самыми крайними мерами мобилизовать ресурсы страны для продолжения борьбы прежде всего против Советского Союза. По мере нарастания угрозы поражения они смирялись с неизбежностью утраты надежд на господствующее, а потом хотя бы на равноправное положение германского монополистического капитала в империалистическом мире; вынуждены были признать провал своих попыток на завоевание первенства в мировой империалистической конкурентной борьбе. Но они хотели выжить как господствующий класс, поэтому предпринимали шаги для того, чтобы всемерно использовать антисоветские тенденции в политике США и Англии, чтобы играть на противоречиях между отдельными группами американского и английского монополистического капитала, попытаться найти классовый компромисс с Западом.

Но правящие силы рейха знали, что невозможен никакой компромисс с главным противником во второй мировой войне. Если насчет Запада и могли существовать какие-то иллюзии, то здесь — никаких. И поэтому по единой воле монополий, юнкеров, фашистского государства и милитаристов борьба и на завершающем этапе войны неизменно ориентировалась прежде всего на Восток, против Советского Союза. Такой направленности главных военных усилий третьего рейха в 1944-1945 гг. не смогли помешать ни открытие Англией и США второго фронта в Европе, которого так опасались военные лидеры фашистского рейха, ни продвижение союзных армий в центральные районы Германии. Полное прекращение сопротивления на Западном фронте для переброски всех сил на Восточный фронт в конце войны также объяснялось в первую очередь классово-политическими мотивами.

В этих обстоятельствах и коренится главная причина того, что гитлеровская Германия в завершающем периоде войны мобилизовала все свои возможности, все силы до последних и крайних пределов для ведения ожесточенной борьбы прежде, всего и особенно против Советского Союза.

Следовательно, ответ на вопрос, почему третий рейх яростно сражался «до конца» на Восточном фронте, лежит не в плоскости «боязни большевиков» или личных качеств «демонической натуры Гитлера», как гласят распространенные легенды буржуазной историографии второй мировой войны, а прежде всего в сфере классовых интересов германской реакции. [568]

III

Колоссальные доходы, получаемые монополиями в ходе войны за счет грабежа оккупированных стран и военных заказов, ответственность за преступления, беспрерывно совершаемые вместе с нацистским государственным и военным аппаратом в течение военных лет, шовинистический угар накрепко связали промышленников с фашизмом и милитаризмом. В результате монополии продолжали и в 1944 г. с максимальным напряжением работать на войну, используя производительные силы почти всех стран Европы, их рабочую силу, военные предприятия, запасы продукции, сырья, транспорт и т. д.

Однако противоречия капиталистической экономики фашистской Германии сказывались на характере и возможностях военного производства. Монополии продолжали вести и на завершающей стадии войны ожесточенную конкурентную борьбу за государственные заказы, за дележ захваченного в оккупированных странах, за влияние на государственный и военный аппарат. Развитие промышленности в условиях системы капиталистического производства носило неравномерный и противоречивый характер. Если военное производство росло вплоть до 1944 г. быстро, то темпы развития промышленности в целом все больше замедлялись, обострялась диспропорция и однобокость развития германского хозяйства. Монополистический капитал, занявший в ходе войны главенствующие позиции в фашистском государстве, грабил, разорял народы Европы. Но по мере роста успехов Красной Армии, развития антифашистского движения Сопротивления, потери оккупированных территорий возможности использования производительных сил в захваченных странах неуклонно падали и в конце 1944 г. вовсе исчезли.

В первой половине 1944 г. усилия монополий и государственного аппарата к преодолению тяжелого кризиса военной экономики еще давали значительные результаты. Монополистический капитал разнообразными мерами по мобилизации потенциала стран оккупированной Европы стремился расширить выпуск военной продукции. Под руководством Шпеера, объединявшего в сфере военной экономики интересы монополий и нацистской партии, проводился курс «тотального использования всех ресурсов государства», чтобы «высвободить для фронта и военного производства все еще имеющиеся резервы»{1189}. Перестройка хозяйственной системы плюс жесточайшая эксплуатация миллионов немецких и иностранных рабочих позволили третьему рейху в начале 1944 г. увеличить производство оружия и военных материалов по сравнению с 1941 г. в три-четыре раза. [569]

Количество занятых в производстве немцев-мужчин постоянно сокращалось из-за массовых призывов в армию и огромных военных потерь. В 1944 г. иностранные рабочие составляли 21% всего количества рабочей силы. Но колоссальные масштабы использования иностранных рабочих рук имели оборотную сторону: сопротивление иностранцев снижало экономическую эффективность принудительного труда и не обеспечивало устойчивого повышения уровня выпуска военной продукции.

Шпеер, выступая в июне 1944 г. в Эссене, требовал осуществлять хозяйственное руководство «диктаторски». Фюреры экономики, промышленники, или, по выражению Шпеера, «круг реальных и трезвых специалистов», действовали беспощадно, прикрываясь фашистской социальной демагогией. Они с пафосом говорили, что «выполняют долг», что «готовы отдать силы и жизнь» во имя «борьбы за судьбу немецкого народа». На деле же теперь, как и в течение всей войны, они преследовали прежде всего цели сохранения режима, увеличения прибылей и власти.

Государственно-монополистическая система смогла эффективно работать на уровне предельного напряжения сил в области военной экономики лишь до середины 1944 г. Вторая половина года ознаменовалась развитием движения по нисходящей. Произошел спад в добыче угля из-за уменьшения транспортных возможностей и потери ряда угольных областей. В то время как в 1942 г. добыча угля составила 268 млн. тонн, в 1943 г. — повысилась до 278 млн., а в 1944 г. предполагалось получить 300 млн. тонн, в действительности удалось за этот последний год выдать 249 млн. тонн. Снижение, как и по другим показателям, падало на последний квартал 1944 г., когда среднемесячная добыча упала на 28% ниже общей среднемесячной.

Добыча бурого угля в январе 1942 г. достигла 275 млн. тонн, в 1943 г. выросла до 287 млн.; имелось в виду в 1944 г. достигнуть 307 млн. тонн. Но в действительности было получено лишь 261 млн. тонн.

К концу года снизилось и производство стали. Уменьшилась выработка электроэнергии.

Выплавка стали, достигшая в Германии и оккупированных областях в 1942 г. 32,1 млн. тонн, в 1943 г. — 34,7 млн., намечалась в 1944 г. на уровне 37,2 млн. тонн. Однако в среднем за год удалось достигнуть только 28,5 млн. тонн. Потеря оккупированных областей, авиационное наступление на рейнско-вестфальский индустриальный район, анемия части транспортной сети, сокращение выработки электроэнергии, сопротивление иностранных рабочих решительно ослабили общее промышленное положение рейха в последнем квартале 1944 г., сделав безнадежной и военную ситуацию.

Общая картина выпуска военной продукции в 1944 г. выглядела так. Если индекс германского производства всего вооружения в [570] январе — феврале 1942 г. мы берем за 100, то в январе 1944 г. он достиг 241, в июле — 322, затем стал постепенно снижаться, упав в январе 1945г. до 227{1190}. В 1944 г. военная промышленность Германии выпустила более 2,5 млн. карабинов, 787,1 тыс. автоматов, почти 41 тыс. орудий калибра свыше 75 мм, 12,1 тыс. средних и 5,2 тыс. тяжелых танков, 37,9 тыс. военных самолетов (включая учебные), 3350 тыс. тонн боеприпасов, 234 подводные лодки{1191}. Эти данные показывают, что государственно-монополистический капитализм в завершающем периоде войны еще в течение значительного времени поставлял вооруженным силам военную технику в массовых масштабах.

К началу 1944 г. вермахт насчитывал 10 324 985 человек. В том числе сухопутные силы (включая войска резерва) имели 7 245 715 человек, военно-воздушные силы — 1 919 581, военно-морской флот — 725 946, войска СС — 433 743 человека{1192}. В действующих войсках сухопутных сил состояло 4 340 063 человека. Следовательно, путем тотальной мобилизации гитлеровский режим все же сумел, несмотря на огромные потери, к началу 1944 г. обеспечить большую численность армии. Но подготовка личного состава продолжала ухудшаться. В сухопутных силах находились 32 возрастные группы.

Вермахт к началу 1944 г. имел 315 дивизий и 10 бригад. 63% сил находилось на советско-германском фронте, в том числе три танковые армии из четырех, четыре воздушных флота из семи, 25 танковых и моторизованных дивизий. По-прежнему рассматривая советско-германский фронт как главный фронт, гитлеровское командование держало здесь наиболее боеспособные и укомплектованные соединения, а также свыше 706 тыс. солдат и офицеров армий союзников Германии. Танковые дивизии получали все больше новых танков T-V, T-VI и усовершенствованных штурмовых орудий. Для повышения боеспособности армии немецко-фашистское руководство проводило серьезную реорганизацию войск. Словом, вермахт мог упорно воевать. С ним предстояла трудная и кровопролитная борьба.

Нацистский режим все глубже увязал в трясине внутренних противоречий. Росло недовольство широких кругов мелкой буржуазии и крестьянства — главной опоры фашизма. Глубокое разочарование постигло среднее сословие: мелкие и средние предприятия поглощались концернами или закрывались. В деревне нацисты поощряли наступление крупного землевладения: страдало мелкое и среднее крестьянство, его доходы падали. Обострялись противоречия [571] между крупными капиталистами и той частью буржуазии, которая была занята в сферах торговли, производства средств потребления и вообще не имела отношения к военной промышленности. Первая группа, состоявшая из наиболее агрессивных и реакционных представителей крупной буржуазии, захватила решающие государственные и хозяйственно-политические позиции. Она использовала свою власть, чтобы переложить растущие тяготы на плечи всех других слоев общества, в том числе и на ту часть буржуазии, которая оказалась вне круга избранных{1193}.

В самой тяжелой ситуации оказался, конечно, рабочий класс. Условия труда и жизни катастрофически падали. Направили на заводы всех, кто мог еще стоять и двигаться, проверили и прочистили все деревни, закоулки. Геббельс, назначенный в июле 1944 г. уполномоченным по вопросам «тотальной войны», издавал драконовские распоряжения, закручивал до предела все гайки огромной машины принуждения и репрессий. Но чем больше отчаяние, страх, безысходность, апатия, злоба, неверие овладевали людьми, тем меньше результатов приносили и репрессии, и заклинания нацистских главарей, и всякие «закручивания гаек».

Население бедствовало. Грабеж оккупированных стран уже не мог возместить потребности в продовольствии, в различных средствах потребления. Объем сельскохозяйственных поставок из Венгрии и Румынии уменьшался. Собственная экономика работала только на войну. Цены безудержно росли. В стране процветали коррупция, взяточничество, спекуляция.

С каждой новой сводкой верховного командования, между «бодрящими» строками которой просматривались неудачи и поражения, с каждым слухом, проникавшим в империю, росли настроения тревоги и кошмара. Никто не понимал, как можно теперь выиграть войну и что же имеют в виду фюрер и Геббельс, когда говорят о «безусловной победе». Многие задавали себе вопрос: «Как долго все это протянется и как все-таки может выглядеть конец всему этому?»

О господствующих настроениях среди бюргерства, мещанской части населения в начале 1944 г. красноречиво свидетельствовали следующие подслушанные агентами гестапо и зафиксированные в секретных донесениях мнения:

«Такого положения, как сейчас, в ходе войны еще не было никогда».

«Где и когда мы сможем задержать этот поток войны? Только чудо может привести нас к победе».

«Положение на Востоке становится все более трудным, войну мы выиграть не сможем». [572]

«Что произойдет еще, если так будет и дальше? Русские скоро будут во Львове. Кто знает, как пойдут дела на Востоке?» «Мы еще предполагаем выиграть войну? Я думаю, что мы ее выиграем только в болтовне и сплетнях, а дураки будут еще верить этому, даже когда русские вступят в Берлин. Но надо помалкивать, враг подслушивает!»{1194} и т. п.

Служба безопасности СС в сентябре 1943 г. обобщала: «Развитие событий за последние недели показывает, что только незначительная часть населения непоколебимо верит в победоносное завершение войны»{1195}.

Среди немецкого народа росло стремление к скорейшему окончанию всего этого кошмара. Появились надежды на внезапный конец, как в Италии, когда фашистская власть буквально исчезла за одну ночь. Служба безопасности установила: многие порой не боялись даже вслух обсуждать вопрос о том, не ликвидируется ли гитлеровский режим подобно режиму Муссолини? И хотя такие настроения не имели никаких практических результатов и не связывались ни с какой политической альтернативой, тем не менее они свидетельствовали о глубоком моральном потрясении всего строя германского фашизма.

Чтобы «поднять дух» в стране и армии, нацисты прибегали к двум своим испытанным методам: усилению пропаганды и террору.

Однако действенность пропаганды быстро падала, ибо геббельсовская продукция лишалась всякого подобия реальной основы. В 30-е годы успех пропагандистской системы третьего рейха определялся широкой спекуляцией на материальных и политических трудностях послеверсальского периода, на бедствиях, созданных другими — войной и предшественниками нацизма.

В те времена гитлеровская пропаганда успешно использовала бедствия, вызванные поражением, безработицей, инфляцией, играла на резком классовом неравенстве общества, на острой тяге рабочих к социализму, на уязвленном поражениями и условиями Версаля национальном чувстве, на шовинизме мещанства, мелкой и средней буржуазии и на многом другом, что накопилось за годы войны. Внешнеполитические успехи конца 30-х годов и особенно Мюнхен стали наилучшей помощью, которую дали третьему рейху западные державы для укрепления действенности фашистской пропаганды, а ошеломляющие победы 1939 — 1940 гг. подкрепили в глазах значительной части населения действенность гитлеровских лозунгов.

Совершенно иными стали возможности и эффект нацистской пропаганды в 1944-1945 гг. Ее «моральные» и «материальные» предпосылки исчерпались, все ее ресурсы и резервы иссякли. Они [573] были в корне подорваны колоссальными бедствиями, вызванными преступной войной, многомиллионными жертвами, катастрофическими поражениями на фронтах, провалом всех торжественных обещаний, осознаваемой несправедливостью войны.

Наступал крах иллюзий. Многочисленные обещания «полной победы» и «лучшей жизни» оказались ложью, как и полной фикцией представал весь «тысячелетний рейх». А реальностью стали бедствия, гибель миллионов немцев, разруха, ненависть человечества, изоляция, противники у границ рейха, бомбардировки городов, кошмар возмездия за преступления. Многие немцы уже знали: их главарей будут после войны судить, что их вероятнее всего казнят, что противники уже разрабатывают планы послевоенной Европы, в которой судьба Германии будет решаться только победителями.

В таких условиях образовалась еще большая, чем когда-либо раньше, пропасть между реальностью, осознаваемой населением, и фашистской пропагандой. Пожалуй единственный ее тезис: гротескное изображение «расправ», которые якобы учинят победители, — еще активно влиял на умы людей. Но она доходила до полнейшего абсурда, когда за несколько минут до полного поражения упорно твердили о «безусловной победе».

Падение действенности фашистской пропаганды возмещалось террором, нагнетанием страха.

В Германии 1944-1945 гг. постепенно складывалась своего рода «психология поражения», своеобразный психологический феномен, который в конечном счете оборачивался яростным, упорным сопротивлением в борьбе. На первом месте стоял страх. Рядовой солдат боялся соседа по окопу, который мог донести о его трусости или неосторожной фразе, что война будет проиграна, после чего его могли немедленно повесить на ближайшем дереве, фонарном столбе или на чем угодно или же расстрелять здесь же на передовой, без суда, согласно приказу номер такой-то, а семью бросить в концлагерь. Офицер боялся товарища, старшего командира, отступления на своем участке, а позже боялся оказаться по чьему-либо доносу в длиннейших списках «участников заговора 20 июля» и быть повешенным на фортепьянной струне, подобно фельдмаршалу Витцлебену и другим участникам покушения на фюрера, что ему показывали в полевом кино.

Высшие чины вермахта боялись друг друга, в каждом видели врага, а пуще всего боялись гнева фюрера.

И, наконец, все вместе до безумия боялись расплаты за преступления нацизма, особенно на Востоке. Здесь тоже имелись оттенки. Одни смертельно трепетали перед расплатой за совершенное своими руками. Другие — за то, что помогали первым или знали про их дела. Третьи — потому, что верили пропаганде, твердившей о «зверствах» и «расправах» противников, четвертые — потому, что вообще ни от кого и ни от чего уже не ждали хорошего. [574]

По мере того как становилось все более очевидным приближение военного, политического и политико-морального поражения германского империализма, внутри страны изменялось соотношение между антиимпериалистическими и империалистическими силами. Создавались условия к тому, чтобы все более широкие круги трудящихся постепенно начинали переходить из империалистического лагеря в антиимпериалистический и расширяли фронт антифашистского движения.

В среде рабочего класса зарождалось все больше импульсов к тому, чтобы изменить положение в стране. Часть рабочего класса, крестьянства, мелкой буржуазии, некоторая часть патриотически настроенных средних буржуа и офицерства не только сознавали, что Германия проигрывает войну, но и искали выхода из грозящей национальной катастрофы. Они думали по-своему, как разрешить противоречие между жизненными интересами народа и преступной антинациональной политикой гитлеровского правительства. Представители этих классов и групп объединялись единым интересом: быстрее закончить войну и добиться мира.

Для их деятельности создавались благоприятные условия в том смысле, что новая тактика Коммунистической партии Германии, выработанная на ее Брюссельской конференции, ориентировала на единство действий рабочего класса и на создание широкого антифашистского народного фронта во имя установления антифашистско-демократического порядка в Германии. Под руководством компартии, национальный комитет «Свободная Германия», который становился политическим и организационным центром германского движения Сопротивления, сформулировал цель: окончание войны, свержение нацистского режима, создание свободной и независимой Германии.

В рейхе приобретали все большее значение силы, которые давали народу реальную альтернативу войне, фашизму и гнету монополий.

В кругах власть имущих усиливалась дифференциация. Она захватывала различные слои представителей монополистического капитала, военщины, нацистского аппарата. Все больше те, кто составлял опору режима, конечно в разной степени, начинали сознавать: война не может быть выиграна{1196}. Поэтому зрела мысль — затянуть время, найти возможность спасти свою власть над Германией после войны.

Появившееся среди правящей верхушки различие мнений о путях будущего сводилось лишь к поискам ответа на вопрос: на какой основе германский империализм мог бы удержать свое господство.

Руководящие круги нацистской партии, высшая бюрократия, [575] гаулейтеры, связанные с этой господствующей прослойкой монополисты и генералы требовали безусловно, невзирая ни на что, продолжать борьбу во главе с фюрером. Они верили: германский империализм еще располагает достаточными силами, чтобы много лет подряд вести оборонительную войну и время от времени предпринимать ограниченное наступление. Они надеялись в какой-то отдаленной перспективе добиться мира с западными союзниками на классовой основе, развязать Германии руки на востоке и юго-востоке Европы. Тогда рейх сможет сосредоточить все силы против Советского Союза и заставить его заключить мир с Германией.

Другая группировка из среды высших господствующих кругов, состоявшая из представителей нацистской партии, бюрократии, военщины и монополий, уже не верила в возможность длительной войны. Хотя она предполагала, что вермахт способен добиться отдельных успехов, но не видела никаких шансов на поворот в борьбе против Советского Союза. Единственный выход лидеры этой группы, которым сочувствовали даже некоторые из нацистских лидеров, усматривали в переговорах с политиками Запада, чтобы вместе с ними создать антисоветскую коалицию. Они были готовы пожертвовать Гитлером и захватить власть в свои руки, сохранив режим.

Третья группа, также включавшая некоторых представителей господствующих кругов из числа монополистов, генералов, чиновников фашистского аппарата, считала войну проигранной только в военном смысле, но не в политическом. Она делала ставку на широкое взаимопонимание с Западом, чтобы ценой уступки определенной доли интересов германского империализма и ликвидации фашистского режима получить от западных держав гарантию сохранения в Германии империализма как системы. Руководители этой группы (Бек, Герделер) намеревались после свержения Гитлера занять ключевые посты в будущем правительстве и в контакте с Гиммлером и другими представителями элиты найти выход из войны без участия народа, в соглашении с западными державами, путем создания союза, направленного против СССР.

Внутри этой группы имелся небольшой круг наиболее радикально настроенных офицеров, стремившихся убить Гитлера и создать в Германии условия для демократизации режима в буржуазных рамках. Генерал Остер и полковник Штауффенберг были наиболее последовательными сторонниками этого направления.

Конечно, нельзя вести речь о каких-то ясно очерченных группировках и программах. Все течения, расплывчатые, изолированные друг от друга и, что главное, оторванные от народа и от армии, боялись расширить круг действий, опасались предательства со всех сторон, действовали келейно и с максимальной осторожностью.

Но наличие подобных тенденций и воззрений говорило о глубине кризиса политической системы фашизма. [576]

IV

Как же вся эта обстановка преломлялась в конкретных военно-стратегических расчетах и планах военного руководства третьего рейха? Как предполагало оно дальше вести войну?

Подобно тому как руководители империи утратили единство в оценке политического будущего, они не имели общих ясных перспектив и в области военно-стратегической.

Реальная альтернатива бессмысленному продолжению войны — полная капитуляция — исключалась полностью. Следовательно, речь могла идти лишь о бесперспективном — о продолжении войны или против заведомо превосходящих сил антифашистской коалиции или только против СССР в условиях потери инициативы, непрерывных мощных ударов Советского Союза и возможного открытия второго фронта на Западе.

Нереальные военно-политические цели порождали нереальную же стратегию, основанную на ложных оценках.

Антигитлеровская коалиция рассматривалась как внутренне нестабильная. Считалось возможным противопоставить друг другу ее участников, расколоть коалицию и получить крупный стратегической выигрыш, который, не исключено, приведет даже к победе.

Уровень военной мощи Красной Армии, по мнению Гитлера, в результате летне-осенней кампании 1943 г. значительно понизился. На Восточном фронте предстоит длительная пауза, которая позволит временно снять оттуда часть войск, решительно отразить с их помощью вторжение на континент англо-американцев, которое ожидалось в начале 1944 г., а затем двинуть все имеющиеся силы опять против Советского Союза, не опасаясь больше за «европейский тыл».

Насколько бесперспективной была стратегия, конструируемая на таких оценках нетрудно увидеть, если сопоставить их с действительностью.

Попытки расколоть антигитлеровскую коалицию, вбить клин между Западом и Советским Союзом отнюдь не составляли какого-то нового аспекта нацистской военно-политической стратегии.

С 30-х годов, особенно после Мюнхена, нацистские лидеры никогда серьезно не верили в возможность военно-политического союза между западными державами и СССР. Они не сомневались, что, опираясь на антикоммунизм как на незыблемый фундамент взаимопонимания с капиталистическим миром, Германия всегда сможет найти общий язык с теми, кто в 30-е годы был готов заплатить очень дорогую цену в нечестивой сделке, лишь бы направить экспансию рейха на Восток. По мнению гитлеровских заправил, волшебный жезл антикоммунизма обеспечивал им позиции главного двигателя мировой политики. Они верили, что [577] добьются от западных держав любого политического компромисса, смогут повернуть их политической курс в нужную для себя сторону, если оплатят счет выполнением «исторической миссии» борьбы с Советским Союзом. Этот козырь фашизм всегда держал про запас даже в периоды крайнего обострения противоречий с Западом.

До войны спекуляцией на антикоммунизме Лондона и Парижа Гитлеру удалось расколоть Европу и затем поглощать ее кусками. Во время войны, после создания антифашистской коалиции, нацисты направляли свои внешнеполитические атаки на ее раскол. Однако до поры до времени, в годы успехов, попытки осуществления этого курса почти не выходили из сферы пропаганды. Запад не торопился помогать Советскому Союзу и создавать Гитлеру чрезмерные помехи в его движении на Восток до возможных, с англосаксонской точки зрения, пределов. Поворотным пунктом, безусловно, был Сталинград.

Что же в этом смысле произошло после Сталинграда?

Союзники поняли, что СССР может не только без их помощи победить Германию, но и решающим образом изменить соотношение двух общественно-политических систем в послевоенном мире. Фашизм начинал осознавать: Советский Союз не позволит ему одержать победу в войне. После Сталинграда происходит сдвиг военно-политических оценок и расчетов как в странах Запада, так и в Германии. В политике США и Англии еще больше акцентируется стремление, с одной стороны, всемерно использовать в своих интересах успешное ведение войны против Германии Советским Союзом, а с другой — политическими и военными средствами не допустить такой его победы, которая привела бы к усилению европейского и мирового влияния социалистической системы.

После поражения под Курском нацистские руководители достаточно хорошо осознали провал той стратегической концепции, которая выработалась у них весной — летом 1943 г. и которая состояла в том, чтобы, ведя стратегическую оборону, наносить на отдельных участках фронта мощные удары и таким образом ослабить Красную Армию. Подобная концепция оказалась бесплодной, во-первых, из-за того, что она базировалась на все той же ограниченной установке, будто крупные военно-политические задачи современной войны можно разрешить каким-нибудь успешным наступлением на ограниченном участке фронта, тактической удачей; во-вторых, потому, что она исходила, подобно всем предшествующим расчетам нацистской стратегии, из недооценки Советского Союза, его полностью развернувшихся военных возможностей, его резервов. Теперь, в начале 1944 г., военно-политическая концепция фашизма вновь уточняется.

Если в той обстановке нацистская верхушка могла придумать что-то внушающее ей самой надежду на существование в течение какого-то времени, то, по логике империалистического агрессора, [578] это, как мы уже отмечали, могла быть только попытки расколоть антигитлеровскую коалицию на классовой основе. Гитлер именно теперь готовился бросить на стол тот козырь, который держал про запас в годы успехов. Никогда не считая антигитлеровскую коалицию прочной, он не мог не понять элементов усиливающейся двойственности в «послесталинградской» военно-политической стратегии западных держав. И теперь, когда рейх оказался в глухой обороне, с особой силой возрождается старая, давшая такие богатые плоды в довоенные годы спекуляция на антикоммунизме Запада. Третий рейх — «бастион против коммунизма», «защитник Европы от большевистского нашествия» и т. п. — об этом теперь стала кричать нацистская пропаганда ежедневно и по каждому поводу с еще большим старанием.

В таком аспекте активизация среди некоторых весьма влиятельных кругов Англии и США антисоветских тенденций, различные недружелюбные акты в отношении Советского Союза, будь то затягивание второго фронта или несговорчивость западных лидеров о послевоенном устройстве Европы, или сепаратные действия на конференциях — все это объективно поддерживало гитлеровскую политику и военную стратегию, питало ее надежды. Подобные действия толковались лидерами нацизма как движение западных держав навстречу новым вехам германской военно-политической ориентации. И на такой основе фашизм формировал теперь свои стратегические планы.

Однако среди многих глубоких просчетов, которые сделало германское руководство, главный исходил из того, что нацизм не мог понять политического, классового, военного смысла мощного демократического антифашистского движения во всем мире, особенно в странах антигитлеровской коалиции. Нацизм оказался банкротом в понимании того обстоятельства, что главной целью всех участников коалиции оставался разгром гитлеровского фашизма, хотя социально-политический смысл будущей победы и ее последствий рассматривался Советским Союзом и западными державами по-разному. Гитлеровские заправилы, в частности, не поняли, не учли, что в расчетах британского и американского империализма под влиянием этого мощного движения они скоро будут списаны со счетов, что калькуляция ведется без них и что по крайней мере официальным кругам Запада не представляется возможным вступать с ними в далеко идущие контакты.

В этом заключался первый комплекс просчетов фашистской политики и военной стратегии на завершающем этапе войны.

Второй, который вполне может быть назван органическим, традиционным пороком, если говорить о нем подробнее в связи с оценками, которые давала нацистская верхушка военным возможностям Советского Союза в конце 1943 г. и в начале 1944 г. заключался в следующем. [579]

V

Гитлер и его прямое окружение в годы войны всегда в колоссальной мере недооценивали Советский Союз, его морально-политический, экономический и военный потенциалы, возможности Красной Армии и ее руководителей. Так было не только в период успехов, но даже и после того, как рейх получил удары, загнавшие его к своим границам.

Осенью 1943 г. Гитлера стала обуревать навязчивая идея: операцией «Цитадель» он будто бы так ослабил Красную Армию, что она надолго перейдет к обороне. Германия сможет часть сил перебросить с Востока на Запад, где вот-вот ожидалось вторжение союзников. Этот расчет, как мы дальше увидим, был столь же нереален, как и план операции «Цитадель», как и многие другие расчеты нацистского военного руководства.

Видимо перед нами определенный комплекс неполноценности, присущий агрессору. Он сплошь и рядом подчиняет свои действия выдуманным им же самим стереотипам. Он постоянно считает свои стереотипы правильнее реальной действительности и строит решения в соответствии с ними. Так было и на этот раз.

Осенью 1943 г. в штабе оперативного руководства дошли на какое-то время до вывода, что, возможно, следует «отдать предпочтение Западу». В директиве Гитлера № 51 от 3 ноября 1943 г. говорилось: «На Востоке размеры территории допускают в крайнем случае потерю некоторой ее части без того, чтобы это смертельно поразило германский жизненный нерв. По-другому на Западе! Если врагу удастся здесь прорыв нашей обороны на широком фронте, то последствия в короткий срок окажутся необозримыми. Все признаки говорят о том, что противник самое позднее весной, а может быть и раньше, перейдет в наступление против Западной Европы»{1197}.

Но подобные директивы ничего не стоили, ибо совершенно не отвечали реальному течению событий. Они лишь еще и еще раз обнаруживали неразрешимость проблем фашистской стратегии и те противоречия в деятельности высших штабов, о которых мы ранее говорили. Они не соответствовали данным собственной разведки, какими бы ограниченными они ни были.

Разведка генерального штаба сухопутных сил, в частности генерал Гелен, который готовил доклады Гитлеру о положении на Востоке, несмотря на отсутствие многих сведений, особенно о возможностях по развертыванию военного потенциала СССР, о силах и намерениях Красной Армии, теперь стала гораздо более трезво оценивать ее мощь.

— Мой фюрер, — докладывал Гелен 15 января 1944 г., — все изученные мною факты позволяют дать следующую оценку общего положения противника. Он вероятно сможет, при истощении [580] сил, как и до сих пор… Гелен сделал особое ударение ни словах истощении сил».

…При истощении сил, — повторил он, — все же сохранить на продолжительный срок имеющийся в настоящее время численный уровень Красной Армии и, увеличив ее состав, обеспечить полную готовность к наступлению достаточным количеством соединений.

Гитлер не понял как можно увязать одно с другим и попросил доложить яснее. Тогда Гелен заявил:

— В основном, мой фюрер, имеются все предпосылки для продолжения наступления Красной Армии.

Он заговорил о потерях Красной Армии, о ее «чувствительности к флангам» и обо всем другом, что, по его мнению, могло бы смягчить только что сказанное. Но все получалось выдуманно, ибо, перейдя затем к оценке «предполагаемых намерений противника на отдельных участках Восточного фронта», Гелен теперь уже просто не мог умолчать о многих слишком реальных вещах. Например о том, что на Украине советское командование сосредоточило большое количество танковых и механизированных корпусов и, вероятнее всего, «будет продолжать свои наступательные операции, чтобы оттеснить немецкие силы к Черному морю и румынской границе»; что между Ковелем и Дубно надо ждать ввода крупных сил «для охвата северного крыла группы армий Юг»; что в последующем необходимо считаться с возможностью сильнейшего удара на Минск, на Ригу и так далее.

— Поэтому действия противника в настоящее время, — заканчивал доклад Гелен, — позволяют предположить, что он собирается вести планомерно широко задуманные операции с наименьшим для себя риском.

Генерал посоветовал «сохранить немецкую восточную армию минимум в современном ее составе», т. е. не только не снимать войска для переброски во Францию, но и создать на Восточном фронте новые резервы.

— В противном случае следует ожидать обострения общего положения и наступления дальнейших более серьезных кризисов.

Этот доклад, из которого следовало, что Красная Армия не только не ослабела, но может наступать крупными силами по всему фронту, целиком противоречил главным основам и предпосылкам гитлеровской стратегии. Он давал понять, что отданная 3 ноября 1943 г. директива № 51 о повороте главных сил с Востока на Запад немыслима, ибо она, эта директива, как раз исходила из недооценки Красной Армии, из мысли о возможности ослабления немецкого Восточного фронта.

Вопреки ожиданиям бури не последовало. Гитлер колебался.

Он не знал верить разведчику или нет. Он и сам начинал сознавать неизбежность новых кризисов на Востоке.

Возникала тяжелая проблема: как удержаться на Востоке и вместе с тем выстоять на Западе, где нарастала угроза вторжения? [581]

Из агентурных сообщений о Тегеранской конференции германская военная верхушка сделала вывод, что высадка англо-американских войск в Западной Европе, вероятно, неминуема. Гитлеровская разведка знала, что на обратном пути из Тегерана Черчилль встретился в Марокко с де Голлем, а по возвращении в Лондон — с Эйзенхауэром, который затем отправился в Вашингтон, где вскоре получил пост главнокомандующего объединенными силами союзников.

Немцы старались разузнать о целях и месте высадки. В начале января 1944 г. абвер сосредоточил внимание на районах Средиземного моря и Южной Италии. Он хотел установить переброску союзных войск и судов из этих мест в Англию и выяснить не готовится ли десант в Южную Францию.

Уже к 10 января 1944 г. штаб главнокомандующего группой армий «Запад» Рундштедта был достаточно информирован о ходе подготовки союзников к вторжению. Он считал высадку возможной в ближайшее время — погода позволяла произвести крупный десант. Главный удар ожидался между Шельдой и Нормандией. Не исключалось распространение англо-американских усилий на часть Голландии и Бретань{1198}. Германская разведка считала опасным участок Атлантического побережья почти в 600 км и не имела в конечном счете ясных представлений, где же все-таки произойдет высадка.

В феврале штаб Рундштедта считал вполне вероятными десанты также на юге Франции и на побережье Бискайского залива. Они будут предшествовать вторжению во Францию. Тревога насчет юга несколько улеглась лишь после получения информации о переброске из районов Средиземного моря в Англию трех союзных дивизий, в том числе одной танковой.

В первых числах января Кейтель указал Рундштедту: необходимо усилить береговую артиллерию, но о получении пополнений и техники «и не думать». Западный фронт обещали усилить подразделением разведки. Лишь во второй половине месяца Рундштедт стал получать некоторые подкрепления.

Штаб оперативного руководства ОКВ, который отвечал за «все театры военных действий» кроме главного — советско-германского, находившегося «в ведении» ОКХ, планируя и распределяя силы между подчиненными ему театрами на 1944 г., считал главной задачей «удерживать и оборонять «Крепость Европу» в том ее виде, в котором она находилась во время военных действий предыдущего года», т. е. по-прежнему владеть всей оккупированной Европой{1199}.

Наиболее полное обоснование такому решению дает документ под названием «Стратегический обзор и распределение сил [582] германской армии» от 7 апреля 1944 г. Его содержание устно сообщалось всем командным и штабным инстанциям до командиров дивизий включительно.

Штаб оперативного руководства приходил к выводу, что в начале 1944 г. складывается «новое положение», требующее не оставлять перед угрозой вторжения оккупированную Европу. Он исходил из следующих четырех главных предпосылок.

Во-первых, из интересов военно-воздушных сил. Для них первостепенное значение представляют все выступы и выдвинутые вперед острова европейского континента, «чтобы иметь возможность заблаговременно перехватывать вражеские авиационные соединения» и, кроме того, чтобы иметь удобные базы для своих боевых соединений и разведчиков. «Оставление отдельных выдвинутых позиций европейской оборонительной системы неизбежно должно привести по меньшей мере к укреплению вражеских военно-воздушных сил и тем самым к решающему увеличению радиуса их действия. Если бы противнику удалось приблизить воздушные базы, то его большое наступление в воздухе, вероятно, приняло бы решающие в военном отношении размеры».

Во-вторых, удержание «Крепости Европа» необходимо для военно-морского флота, ибо задачи ведения войны (особенно подводной) требуют иметь в германских руках «все европейское побережье от Норвегии до испанской границы». При этом «чем дальше друг от друга находятся отдельные базы подводных лодок, тем эффективнее использование подводного оружия… Отдача отдельных островов и участков побережья противнику при его господстве на море в решающей степени затруднит ведение нами войны на море и разорвет коммуникации».

Третьими стояли проблемы «германского военного хозяйства». Сырьевые месторождения Европы должны оставаться под германским контролем. Но поскольку отдельные наиболее важные районы (никель Петсамо, румынская нефть, норвежская руда и т. д.) «лежат на европейской территории», они должны вместе с их коммуникациями охраняться в военном отношении. «Кроме того, продовольственное хозяйство после потери областей на Востоке не может отказаться ни от какой европейской сельскохозяйственной зоны».

И, наконец, важной мотивировкой плана упорной обороны европейского континента штаб оперативного руководства считал задачи борьбы с национально-освободительным движением. «Предотвращение беспорядков, — говорится в документе, — которые возникли главным образом после начала похода против Советского Союза (курс. наш. — Д. П.) во многих негерманских областях требует по возможности соразмерной и плотной оккупации.

Следовательно, удержание «Крепости Европа» означает, кроме всего прочего, также решение оккупационных задач самого широкого масштаба… Возникновение «пустых» позиций неоднократно [583] имело следствием немедленное формирование партизанских групп». Некоторые из них, по мнению штаба оперативного руководства, имели только местное значение. Но «в целом образование крупных повстанческих областей… означает большую опасность для всеобщего руководства войной, и поэтому должно быть при всех обстоятельствах предотвращено»{1200}.

Таким, по мнению германского главнокомандования, стало «новое положение» уже в начале 1944 г. «Этому новому положению, — говорилось далее в обзоре, — должно удовлетворять распределение сил на театрах военных действий, подчиненных ОКВ». Они требовали дивизий, в том числе и с Восточного фронта.

Но эти военно-стратегические цели, которые преследовал фашизм в Европе, не находились ни в каком реальном соотношении с положением и силами Германии вообще, с обстановкой на советско-германском фронте в особенности. Штаб оперативного руководства ОКВ выдвигал свои требования — удерживать всю Европу, продолжать расправы с национально-освободительным движением, иначе Германии станет трудно воевать, особенно ее флоту, авиации, туго придется военной экономике. Все это, быть может, нацисты и могли бы сделать — удержать «всю Европу» даже в условиях англо-американского вторжения, не будь одного, а именно — Восточного фронта. Он, правда, находился «в ведении» ОКХ. Но именно этот «подчиненный ОКХ» Восточный фронт диктовал все и вся, в том числе и степень возможности удержать «всю Европу».

По существу двойное руководство, обращенное одной стороной к Западу, а другой — к Востоку без эффективно действующего центра не могло обеспечить ни правильную оценку роли и соотношения Восточного и будущего Западного театров военных действий, ни четкой координации усилий между театрами — существующими и предполагаемыми.

Главные силы вермахта постоянно находились на Востоке, и поэтому в конце 1943 г. — начале 1944 г. все выводы ОКВ, что угроза вторжения союзников во Францию может потребовать каких-то сил с Восточного фронта, оставались пустым звуком на фоне развивающегося наступления Красной Армии и непрерывных требований ОКХ усилить Восток.

Фашистские военные руководители, все высшие штабы составляли новые планы, сочиняли директивы, делали различные прогнозы в надежде найти какой-то выход из сложившейся ситуации. Но неразрешимые проблемы, в лабиринте которых все глубже запутывалась гитлеровская стратегия, не давали ни малейшего шанса на поворот событий в желаемую для Кейтеля, Иодля, Цейтцлера и других сторону. Противоречия германской стратегии, которые сейчас стали очевидными в наибольшей, чем [584] когда-либо прежде, степени, усиливали в свою очередь несогласованность деятельности высших штабов вермахта. Любая попытка одних штабных инстанций принять какие-то меры моментально входила в противоречие с интересами других инстанций, потому что эти меры требовали новых сил, а их становилось недостаточно, чтобы удовлетворить пожелания всех «инстанций» и решить все многочисленные задачи — реальные и кажущиеся.

Берлин и стратеги из «Вольфшанце», думая о «Крепости Европа», вместе с тем ломали головы и строили прогнозы насчет возможного развития событий на Восточном фронте. Безысходность ситуации привела даже к мысли попытаться заключить мир с Советским Союзом! В начале 1944 г. Геббельс сочинил и направил фюреру в ставку записку на 40 страницах, в которой советовал начать «мирные переговоры со Сталиным». Записка до Гитлера не дошла и застряла у Бормана. Тогда Геббельс поехал в главную квартиру, но беседа с Гитлером не дала результата{1201}.

Настроения обреченности появлялись и в армии, и даже в среде руководства. Согласно показаниям Шпеера на Нюрнбергском процессе, все знакомые министру экономики военные командиры в начале 1944 г. говорили ему: «Война должна окончиться в октябре или ноябре». Сам он исходил из этого при решении вопроса о горючем{1202}.

История обладает тем свойством, что она не торопится завершать свои циклы, и поэтому никогда не надо спешить с выводом, что данное явление уже себя исчерпало и можно открыть следующую страницу. Историю нельзя перехитрить, а это так хотели сделать нацисты! Когда в ОКВ отдали 3 ноября 1943 г. директиву № 51, то всерьез полагали, что Советский Союз ослабел и что можно снять силы для переброски на Запад, чтобы отразить вторжение союзников.

Но когда генералы в «Волчьем логове» думали, будто можно по своей воле смотреть в любую сторону и как бы заставлять магическим взором останавливаться армии одних противников, чтобы разбить других, то они не предполагали, что на Восточном фронте, на Украине, очень скоро — который уже раз — потерпят провал их очередные стратегические иллюзии. [585]

Поражение на Украине

I

Советское Верховное Главнокомандование, прочно владея стратегической инициативой, решило продолжать зимой 1944 г. наступление на всем южном участке советско-германского фронта. Цели наступления: разгром крупнейшей стратегической группировки врага, освобождение миллионов советских людей, возвращение металлургии Криворожья и Керчи, марганцевых рудников Никополя, плодороднейших сельскохозяйственных районов, черноморских портов, словом, полное освобождение юга страны, — имели чрезвычайно большое военно-политическое и экономическое значение. Замысел Советского Верховного Главнокомандования состоял теперь в том, чтобы мощными ударами на широком фронте от Овруча до Каховки расчленить оборону германских армий, окружить их и уничтожить по частям. В наступлении принимали участие четыре Украинских фронта, Отдельная Приморская армия, Черноморский флот — всего 168 стрелковых, 9 кавалерийских дивизий, 28 800 орудий и минометов, свыше 2 тыс. танков и САУ, 2360 самолетов{1203}.

Подготовка Красной Армии к новому удару велась именно в те дни, когда в бункерах «Вольфшанце» разрабатывались планы «перенесения стратегических усилий с Востока на Запад». Иллюзии начали рассеиваться довольно быстро. Уже 16 ноября Геббельс записал в дневнике: «Доставляет серьезную заботу положение на Восточном фронте. Куда это приведет в дальнейшем? Советы располагают резервами, о которых мы не имеем никакого представления»{1204}. 20 декабря 1943 г. Гитлер все еще развивал свои планы: если союзники вторгнутся на Западе, их наступление будет отбито, после чего войска опять смогут вернуться на Восток.

Но все произошло как раз наоборот. Союзники на Западе вторгаться не торопились, а в конце 1943 г. — начале 1944 г. грянуло мощное наступление на Правобережной Украине. Все четыре Украинских фронта двинулись вперед. Первыми нанесли удар 24 декабря войска 1-го Украинского фронта под командованием генерала Н. Ф. Ватутина. 5 января перешел в наступление 2-й Украинский фронт генерала И. С. Конева, 10-11 января — 3-й и 4-й Украинские фронты генералов Р. Я. Малиновского и Ф. И. Толбухина. Шесть советских танковых армий в распутицу, в начавшиеся морозы и метели сокрушили германский фронт на юге. К началу 1944 г. войска генерала Ватутина продвинулись до Новоград-Волынска и Бердичева, а соединения генералов [586] Малиновского и Толбухина громили немецкие дивизии на нижнем течении Днепра, изолируя Крым.

Все спуталось и перемешалось в гитлеровской ставке. Опять один за другим удары, и снова с прежней неослабевающей силой. Осенью, как и летом, зимой, как осенью. Значит русские обладают такими резервами, о которых ни фюрер, ни его советники снова не имели никакого представления. Русские опять скрыли свои резервы, а потом внезапно, как гром небесный, ввели их в дело. Что же останется от директивы № 51?

Утром 27 декабря Гитлер вызвал Цейтцлера для обсуждения событий на Восточном фронте.

— Мой фюрер, — глубокомысленно сказал начальник генерального штаба, — я думаю, что здесь идет зимнее наступление.

— Это совершенно правильно, — ответил Гитлер. — Однако все-таки, какими он (СССР. — Д. П.) располагает здесь полными новыми армиями?

— Он восстановил девять танковых корпусов.

— Наступают трудные часы, — многозначительно произнес Гитлер и положил ладонь на карту в том месте, где изображен Крым, — здесь обрисовался большой кризис. Он немедленно окажет дальнейшее влияние на Турцию. Мы не можем ничего спасти, последствия катастрофические, особенно для Румынии…

Вероятно, у Гитлера еще теплилась какая-то надежда: силы Красной Армии в конце концов истощатся, тогда все повернется к лучшему. «Нельзя все-таки предполагать, — сказал он после некоторой паузы Цейтцлеру, — что это (Красная Армия. — Д. П.) античный великан, который всякий раз, когда падает на землю, становится сильнее».

Последовал ответ:

— Они это делают уже много месяцев подряд.

Как же поступить с Крымом? Гитлер и Цейтцлер теперь стали называть положение в Крыму «вторым Сталинградом»: «Мы обязаны, — твердо заявил фюрер, — если только возможно, оборонять этот второй Сталинград…»{1205}

Возникла мысль: для ликвидации блокады Крыма перебросить на юг три дивизии из-под Ленинграда. Но начальника генерального штаба мучали сомнения. Пусть в настоящий момент переброска сил с севера к югу и возможна, но в перспективе она, вероятно, приведет к осложнению под Ленинградом.

— У Петербурга, — проговорил Цейтцлер, — как я предчувствую, станет плохо.

— Не так уже плохо, — возразил фюрер. — Если я оттуда возьму пару дивизий, будет все же не так плохо, как здесь. — Он снова показал на Крым. — Потому что здесь дела хуже.

— Но как будет реагировать Финляндия?

— Да, — продолжает Гитлер, — это будет неприятно из-за финнов, [587] но все-таки не так плохо, как здесь, на юге. Я считаю потерю Крыма наихудшей возможностью. Она окажет самое плохое влияние на Турцию. Финны не могут выйти из союза, они должны будут обороняться до конца.

Разговор окончился безрезультатно, никаких решений не последовало. Через несколько часов Гитлер получил телеграмму Манштейна: он вынужден под натиском Красной Армии начать на Украине широкое отступление.

Удары сыпались один за другим. Без малейшей передышки. Только что фюрера поразило, что русские смогли вновь перейти в наступление. А тут совершенно непостижимое известие: придется терять Украину, предмет столь давних, алчных вожделений. Гитлер срочно вызвал Иодля.

— Прочитайте вот это, здесь, Иодль, — мрачно, срывающимся голосом сказал фюрер, протягивая телеграмму Манштейна,

Не ожидая, пока начальник штаба оперативного руководства вникнет в смысл, Гитлер взял лист из его рук и с бешенством заговорил, накаленный мыслями о новой неудаче.

— Таким образом Никополь и Кривой Рог будут потеряны! — восклицал он.

Потом начался долгий разговор с бесконечными отступлениями, один из тех, которые заканчивались лишь глубокой ночью. Постепенно в бункер пришли Кейтель, Цейтцлер, Шмундт. Они молча слушали, как бледный, с отекшими глазами фюрер доказывал, возмущался, клеймил окончательно впавшего в немилость командующего группой армий «Юг».

— Он получил свежую 1-ю танковую дивизию с Балкан! — кричал Гитлер. — 14-ю с запада, 25-ю с запада, 24-ю из Италии, а также эсэсовскую, следовательно, пять танковых дивизий и, кроме того, три пехотные и одну парашютнодесантную. Он получил больше, чем требовал! Но он действует так, будто он ничего не получал! Соотношение сил у него сейчас, как и прежде, лучше, чем где-либо на всем фронте.

Гитлер начал считать, сколько танков прибыло к Манштейну с новыми дивизиями. Фюрер любил демонстрировать перед генералами свою память.

— Он получил одновременно больше 1500 танков.

Бесконечный разговор шел сумбурно и нервно. Перед рассветом в комнате остались лишь Гитлер и Цейтцлер. Наконец решение определилось.

— Без крупного усиления дело поправить нельзя, — заключил Гитлер. — На севере в худшем случае дополнительную нагрузку получат финны. Но здесь, на юге, мы можем потерять Крым, железорудный район Кривого Рога, потеряем Никополь. Вот что произойдет, если мы не справимся здесь с этой историей! Кроме того, эта потеря и в продовольственном, и в хозяйственном отношениях для нас бесконечно тяжелее, чем потеря там, на севере. Таким образом, я решил перебросить необходимые силы. [588] С запада я не могу перебрасывать войска в массовых масштабах. Мы можем получить необходимые силы только с севера. Я думаю, что необходимо высвободить из группы армий «Север» 12 дивизий.

— Конечно, — ответил долго молчавший Цейтцлер. — Это очень хорошо, что завтра прибудет Кюхлер. Тогда я смогу сегодня все подсчитать и начать готовить.

Оба тут же наметили дивизии, которые следовало двинуть к югу.

Гитлер не мог успокоиться. Он искал обвинений против Манштейна.

— Но скажите мне только одно, — обратился он снова к начальнику штаба, желая вернуться к прежней теме. — Сколько мы дали танков группе армий «Юг», включая танки пяти дивизий, которые мы подвели сюда? По моей оценке, она получила вместе со штурмовыми орудиями намного больше тысячи.

— Она получила все, чем можно было снабдить, — дипломатично ответил Цейтцлер. — В прошлом месяце я дал 100, в этом снова 80.

— Он ведет себя так, — вновь, драматически повысив голос, сказал Гитлер, — будто он пасынок. В действительности только один он что-либо и получал.

Цейтцлер немедленно поддакнул:

— Он пожирает все в огромных размерах. Группе армий «Центр» первый раз мы дали танки 14 дней назад. С группой армий «Центр» мы обращаемся плохо.

— Итак, мой фюрер, — закончил Цейтцлер, — я должен сейчас начинать. Сегодня вечером первая дивизия сможет уже отправиться{1206}.

Но направить дивизии с севера не удалось.

В то время, когда нацисты стали снимать войска на севере, Красная Армия начала в январе 1944 г. наступление под Ленинградом и Новгородом, приведшее к серьезному поражению группы армий «Север». Переброска всего лишь двух дивизий на Украину, конечно, не спасла положения. Красная Армия неудержимо двигалась на Запад. Гитлеровское командование оказалось перед альтернативой: или уже сейчас, немедленно, отступить с Украины и оказаться перед угрозой вступления Красной Армии в Румынию и Венгрию, или решительно отказаться от «новой стратегии» («усиление Запада за счет Востока») и срочно двигать дивизии на советско-германский фронт из Западной Европы.

Сила обстоятельств заставила нацистских военных лидеров остановиться на втором решении. Журнал военных действий ОКВ отмечает: «Западный фронт имел таким образом преимущество лишь номинальное; в действительности же это было не так, потому что стратегия, которой придерживался Гитлер на Востоке, [589] оставалась неосуществленной»{1207}. Другими словами, фронт против Советского Союза стабилизировать не удалось, как и мифическими оказались рассуждения насчет возможности усилить оборону Западной Европы за счет Востока.

II

В последних числах января силы 1-го и 2-го Украинских фронтов на среднем течении Днепра, южнее Киева, наступая навстречу друг другу, утром 28 января приближались с востока и запада к Звенигородке. Они должны были замкнуть у Корсунь-Шевченковского кольцо окружения вокруг десяти немецких дивизий.

В тот же день после полудня в ставке Гитлера началось очередное совещание.

Вплоть до 28 января никто не брал на себя смелости сообщить фюреру все до конца об итогах наступления Красной Армии на Украине в последние дни и о том, что стряслось под Корсунь-Шевченковским. Сказать правду, значило возразить «предначертаниям», опровергнуть тезис: Советский Союз истощен. Фюрер уже давно терпеть не мог правды. И поэтому Цейтцлер, имевший сведения о новом кризисе, провел все утро 28-го в мучительных сомнениях. Он знал, что советские танки прорвались к Звенигородке и угроза окружения корсунь-шевченковской группировки весьма реальна. Но как сказать обо всем этом фюреру? Проблема, возникшая перед Цейтцлером, мучила его, вероятно, не меньше, чем положение на фронте.

Цейтцлер, конечно, понимал, что десяток дивизий, попавших в «котел» не скрыть и не спрятать. Он решил, как всегда, в ходе доклада сначала рассказать по возможности о делах благоприятных, ободрить фюрера хорошими сведениями, а плохие приберечь до конца совещания, когда «фон» будет создан.

После того как все собрались, Гитлер приказал Цейтцлеру начать доклад о положении на Востоке. Коренастый начальник штаба подошел к разложенной на столе большой карте. Он стал водить по ней пальцем и, рассказывая ситуацию, останавливать палец в самых «благоприятных» местах.

— Здесь наступление не такое сильное, как накануне, — говорил он показывая на окрашенное в зеленый цвет место, изображавшее леса между Коростенем и Ровно.

— На этом фронте ничего особенного, — продолжал он. — А здесь (палец перемахнул сразу далеко на юг) результаты для нас вполне удовлетворительные.

Фюрер любил, когда ему рассказывали как хорошо воюют его гренадеры, и Цейтцлер стал говорить о «подбитых советских танках», тщательно умалчивая насчет своих. [590]

Наконец палец уперся в то место карты, где был изображен выступ немецкого фронта у Корсунь-Шевченковского. Больше на карте не оставалось «благоприятных» мест. Речь оборвалась. Цейтцлер старательно подыскивал слова.

— А здесь, мой фюрер, они внутри, — выпалил он, потеряв весь свой запас дипломатии.

Гитлер знал, кто такие «они».

— То есть как они внутри? — в изумлении, сверля глазами Цейтцлера, воскликнул он.

Цейтцлер надолго замолчал. Стало тихо. Присутствующие старались не смотреть на перевернутую физиономию Гитлера. Все с преувеличенным вниманием изучали карту.

— Да, мой фюрер, — ответил наконец деревянным голосом начальник штаба. — Здесь танки прорвались до Звенигородки.

Взрыв против обыкновения не последовал. Гитлер сразу почувствовал себя смертельно уставшим. Опять все то же. На Восточном фронте никакой передышки…

И фюрер лишь невнятно пробормотал:

— Какая неприятная история.

Затем опять пошел длинный разговор о том, откуда взять дивизии, танки, чтобы выправить положение. Оказывается, везде все связано, сковано. «Если бы здесь иметь подразделение штурмовых орудий!» — восклицал фюрер. «Если снимать это подразделение, то вот отсюда, сверху, — отвечал Цейтцлер. — Но Манштейн хочет держать его у Ровно, хоть оно нужнее на юге».

Гитлер, Цейтцлер, Хойзингер стали снова, в который раз, ломать головы: как разрешить неразрешимое. Они долго занимались одним-единственным подразделением штурмовых орудий; откуда его брать, куда бросить? Фюрер стал склоняться к мысли, что, быть может, Манштейн прав и надо держать подразделение у Ровно, «если там что-либо произойдет». Но Цейтцлер убеждал: опасностей больше на юге, у Звенигородки. Фюрер согласился, и в конце концов решили сюда перебрасывать это самое подразделение штурмовых орудий и еще одну дивизию.

Цейтцлер, конечно, понимал, что предотвратить крах на Украине и полное окружение под Корсунь-Шевченковским батальоном штурмовых орудий не удастся. И когда после заседания он вернулся в штаб, сообщение не заставило себя долго ждать. Около пяти вечера штаб группы армий «Юг» донес: наступающие танковые клинья русских соединились.

Начальник штаба немедленно позвонил фюреру.

— Мой фюрер, — начал он быстро, — я хочу доложить о положении на юге следующее. Прорвавшиеся танки на участке 8-й армии и в 1-й танковой армии соединились в Звенигородке. 1-я танковая армия немедленно двинула в направлении Звенигородки 17-ю танковую дивизию, чтобы навести порядок. Другие части также будут в кратчайший срок брошены, чтобы разбить прорвавшегося врага. 8-я армия предлагает: выступ между Каневом [591] и Черкассами можно было бы отвести, чтобы благодаря этому получить свободу действий и массированно наступать к югу.

— Да, сколько же там оказалось танков? — закричал в трубку Гитлер.

— Этого нельзя сказать точно, — прикидывая в уме, ответил Цейтцлер. — Со стороны Шполы прорвалось определенно не слишком много. Но, конечно, нужно по меньшей мере еще день-полтора, прежде чем 17-я танковая дивизия сможет наступать…

— Итак, из всего этого следует, — прервал его Гитлер, — что вся операция проиграна. Это какое-то бедствие. Нельзя ли перебросить сюда 13-ю и 14-ю дивизии?

— В настоящий момент еще нет, мой фюрер, потому что они беспокоятся, что тогда брешь станет еще большей… Увеличатся заботы на западном участке, где прорыв, конечно, шире.

Дальше они стали опять и опять подробно обсуждать ту же самую проклятую проблему, что и откуда вытащить и бросить к месту прорыва, чтобы как-то исправить положение. Но снова оказывалось, что вытаскивать нечего, везде слабины, трещины. И на все требуется время, а его тоже нет. Кроме того, пехота, оказывается, не совсем надежна.

— Пехота вполне хороша, — отпарировал Цейтцлера Гитлер, — но она не держится, если позади нее не стоят танки. Это теперь установлено повсюду. Если позади стоят штурмовые орудия, все идет хорошо. Но если их нет, она не держится.

Цейтцлер предложил попытаться отвести войска из корсунь-шевченковского выступа на северном его участке. Гитлер категорически возразил:

— Не будем обманывать себя! Вы тогда только сделаете для противника еще одну брешь, в которую он сможет немедленно вползти.

— Тогда я откажусь от этого и сегодня вечером еще раз доложу вам обо всем происходящем.

III

Цейтцлер не смог вечером доложить Гитлеру обо всем происходящем ничего хорошего. Кольцо советских войск сжималось.

Все попытки прорвать окружение оказались тщетными. Гитлер рвал и метал. Когда по его приказу была предпринята отчаянная попытка февральской вьюжной ночью прорваться под Шендеровкой, ничего не вышло. Сведения о новых ужасающих потерях повергли «Вольфшанце» в состояние депрессии. 18 февраля все было кончено. 55 тыс. убитых и раненых, 18 тыс. пленных, поле боя, усеянное разбитой техникой, стали итогом Корсунь-Шевченковского сражения. В линии немецкого фронта на Украине зияли широкие пустоты. [592]

Январь и февраль 1944 г. ознаменовались кроме того поражениями группы армий «Юг» под Житомиром, Бердичевом, Никополем, Кривым Рогом.

Тем временем Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии разрабатывала план дальнейшего наступления.

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вспоминает: «После уточнения обстановки и задач, утвержденных Ставкой, фронты начали ускоренную подготовку новых наступательных операций и их материально-технического обеспечения. В связи с полной весенней распутицей на Украине это было связано с величайшими трудностями… Немецкое командование считало, что советские войска не смогут в таких условиях наступать, и оно будет иметь достаточно времени, чтобы перегруппировать силы и укрепить оборону. На этом необоснованном расчете мы и решили поймать врага, нанеся ему ряд сокрушительных ударов.

Короче говоря, мы вновь решили использовать оперативную внезапность, которая теперь была прочно освоена советским оперативно-стратегическим искусством»{1208}.

Советское командование приняло решение, которое учитывало новые ошибочные немецкие представления о возможностях и силе Красной Армии: несмотря на приближающуюся весну с ее широким разливом рек, бездорожьем и непогодой продолжать широкое наступление по всей Правобережной Украине. Для операций привлекались все действующие на южном участке фронта силы. Укрепив их резервами, в первых числах марта 1944 г. советские войска вновь двинулись вперед. На широком фронте от Луцка до устья Днепра развернулось наступление.

1-й Украинский фронт под командованием маршала Жукова прорвал немецкую оборону между Шумское и Любар. Введенные в сражение две танковые армии нанесли глубокий удар на Каменец-Подольск. Войска фронта охватили с запада главные силы отступающей группы армий «Юг». Из-под Звенигородки на Умань двинулись войска 2-го Украинского фронта под командованием маршала Конева. Три танковые армии рассекли немецкий фронт восточнее Умани. Отразив ожесточенные контрудары, советские войска стали выдвигаться к Южному Бугу.

Выход 1-го Украинского фронта на линию Тернополь, Проскуров и 2-го Украинского фронта на Южный Буг создал немцам новую угрозу окружения — теперь для 1-й танковой армии. Чтобы избежать катастрофы и здесь, германское командование развернуло против 1-го Украинского фронта девять танковых и шесть пехотных дивизий. Последовал мощный контрудар. Завязалось сражение, «такое, которого мы не видели со времени Курской дуги»{1209}. Оно длилось восемь суток. Измотав атакующие немецкие дивизии, советские войска в 20-х числах марта стали вновь [593] быстро наступать к югу. Три Украинских фронта между Овручем и Запорожьем двигались вперед по дорогам и полям, разбухшим от таяния снегов, форсируя разлившиеся реки.

Ставка Гитлера бросила на львовское направление новые силы — шесть пехотных и две танковые дивизии из Германии, Югославии, Франции, Бельгии. Гитлер приказал остановиться любой ценой и создать фронт на Южном Буге. Но группа армий «Юг» оказалась не способной ни к чему, кроме отступления. Войска маршала Жукова форсировали Днестр, освободили Черновцы, Коломыю, Каменец-Подольск. Они отрезали пути отхода 1-й танковой армии. «К концу марта вражеская группировка в количестве 21 дивизии, в том числе десяти танковых, одной моторизованной, в основном была окружена»{1210}.

В гитлеровской ставке теперь вообще отсутствовали какие-либо планы действий на Украине. «Когда-нибудь же русские перестанут наступать, — говорил Гитлер. — Они непрерывно ведут наступление с июля прошлого года. Долго это не может продолжаться».

На совещании 6 апреля Цейтцлер доложил:

— 1-й Украинский фронт действует под командованием самого Жукова.

И тут же успокаивал фюрера: 1-я танковая армия хорошо снабжается по воздуху. Гитлер распорядился: обязательно вывести 1-ю танковую армию из окружения. Ее соединение с главными силами группы армий «имеет чрезвычайное значение», так как позволит «совместно с прибывающими силами создать фронт». После серии тяжелейших боев 1-й танковой армии с огромными потерями все же удалось вырваться. Однако расчеты закрепиться на Южном Буге провалились.

Гитлер стал придумывать новые меры, чтобы остановить непрерывное отступление на Украине. Города, имевшие значение узлов коммуникаций, он стал объявлять «крепостями». «Коменданты крепостей» отвечали головой за их удержание. В «Вольфшанце» думали: осада «крепостей» задержит наступление советских войск. Однако окруженные гарнизоны задач своих не выполняли. Они в конечном счете стали все чаще сдаваться в плен. Потеря Украины становилась фактом. Теперь здесь уже ничего нельзя было сделать, кроме того, чтобы опять кого-то снять с должности, кого-то назначить, одних обвинить в проигрыше битвы, другим приказать добиться успеха «любой ценой».

30 марта Гитлер вызвал в свою баварскую резиденцию фельдмаршалов Клейста и Манштейна. Без долгих разговоров он объявил им об отставке. Когда фельдмаршалы выходили из кабинета фюрера, за дверьми уже стояли их преемники Модель и Шернер.

Восточный фронт продолжал отступать все ближе к тем границам, откуда все началось памятным утром 22 июня 1941 г. [594]

Красная Армия к середине апреля выходила к предгорьям Карпат. 2-й Украинский фронт в последних числах марта достиг реки Прут и перенес боевые действия на территорию Румынии. Группа армий «Юг» стремительно откатывалась теперь уже под руководством Шернера. 3-й Украинский фронт в начале апреля освободил Одессу, форсировал Днестр и стал готовить новую операцию. Выход советских войск на западное побережье Черного моря поставил в еще более безнадежное положение немецко-румынскую группировку в Крыму{1211}.

12 апреля Гитлер приказал как можно дольше удерживать крепость Севастополь, хотя немецких сил для длительной обороны явно не хватало. Но советские войска прорвались в Крым и, стремительно двигаясь по его равнинам к югу, разгромили 17-ю немецкую армию, штурмовали исторические бастионы Севастополя и у обрывистых берегов Херсонеса завершили крымскую победу. Приказ ставки Гитлера о выводе 17-й армии запоздал. Только незначительные силы удалось вывезти морем и по воздуху из Крыма в Румынию. «Армия должна была потом, — отмечает журнал военных действий ОКВ, — снова восстанавливаться из осколков»{1212}. Крым, которому германский империализм всегда придавал такое большое значение, был потерян.

IV

Мощное наступление Красной Армии на широком фронте в марте — апреле 1944 г. разорвало в клочья надежды германского верховного командования на «стабилизацию Восточного фронта» и окончательно ликвидировало миф о реальности «переброски сил с Востока на Запад». В руках германского командования опять не оставалось резервов. Остановить натиск Советских Вооруженных Сил оно теперь надеялось, лишь срочно двинув новые силы с Запада на Восток. Шрамм в комментариях к журналу военных действий ОКВ говорит об этом, применяя следующие выразительные определения: «В ходе всей войны, пожалуй, еще никогда опасность прогрессирующего выдалбливания (курс. наш. — Д. П.) остальных театров военных действий в пользу обороны на Востоке не становилась такой четкой, и это в то самое время, когда в любой момент лучше оснащенные, неизрасходованные силы противника могли начать на других театрах такую же самую или более трудную битву»{1213}.

С 23 марта 1944 г. Иодль наметил целый ряд маневров с целью передачи новых и новых дивизий с Запада и Балкан на Восточный фронт. Он спланировал различные перегруппировки [595] между «театрами, подчиненными верховному командованию». Еще в середине февраля одна дивизия из Норвегии была срочно переброшена в группу армий «Север» и несколько специальных полков под Львов. Как отмечается в журнале военных действий ОКВ, «обширное привлечение сил с театров военных действий, подчиненных ОКВ (все районы Европы, кроме Восточного фронта. — Д. П.), на советско-германский фронт, в результате чего был заново поднят вопрос о всеобщем распределении сил, потребовалось в марте»{1214}.

С такой оценкой можно согласиться только отчасти. Крупная переброска войск началась еще осенью 1943 г. С октября по декабрь на Восточный фронт срочно отправились из Италии и Балкан четыре пехотные, семь с половиной танковых и танко-гренадерских, одна воздушнодесантная дивизии. Во второй половине февраля штаб верховного главнокомандования отменил решение направить из России во Францию отборную танковую дивизию СС «Адольф Гитлер», уже сосредоточенную в Шепетовке, и снова бросил ее в бой на Украине. 10 марта начинается переброска на Восток дивизии из Дании. В тот же день из Ганновера выступает бригада реактивных установок, через два дня двигается дивизия из Польши, затем две дивизии из Франции направляются к Бугу, еще одна — из Юго-Восточной Европы в группу армий «Юг». Вслед за ними отправляется сильная дивизия, предназначенная для занятия Будапешта, а с 24 марта наступает очередь главных сил группы армий «Запад»: приказ срочно двигаться на Восточный фронт получили три дивизии из резерва группы армий и подразделения штурмовых орудий (четыре дивизиона). Наконец, 26 марта руководство ОКВ приступило к переброске из Франции под Львов самого мощного соединения Рундштедта — 2-го танкового корпуса СС. Журнал военных действий ОКВ делает вывод: «Риск, на который пошли, был велик, ибо группировка врага в то время вряд ли давала надежду, что англо-американский противник — как это потом произошло — будет еще ожидать с вторжением до раннего лета»{1215}.

Действительно, после ослабления германских армий в Западной Европе их положение в начале 1944 г. стало очень трудным. В первой половине января Иодль отправился во Францию, чтобы проверить подготовку к отпору вероятного англо-американского вторжения и составить на этот счет личные впечатления. Они изложены в заметках его дневника от 6 до 13 января:

«Чудовищная переброска на Восток. 319-я дивизия на островах Канала имеет только 30% состава (9 января). Лучшие люди отданы. Офицеры хорошие, солдаты хорошие, но они ничего не могут сделать. Хаос в перевооружении (7 января). Изъятие офицеров — для Востока — должно быть прекращено. Командиры [596] полков новые, также многие командиры батальонов (11 января), 711-я дивизия… имеет только шесть батальонов… никакой современной противотанковой артиллерии… 10-я танковая дивизия СС (заново сформирована)… хочет освободиться от работ, не выполнила еще ни одного крупного задания. Танковая группа имеет подвижность лишь наполовину… (12 января). Хаос у Шербура из-за стоящих рядом трех частей вермахта… Совсем плох Брест (13 января)… Как вообще будет вестись воздушная война против вторжения? Активная борьба против вражеских воздушных флотов невозможна. Небольшое наступление истребителей против судов и морских военных объектов. Следовательно, борьбу с вражеской авиацией вести невозможно»{1216}.

В журнале военных действий ОКВ подчеркивается: когда 9-я и 10-я эсэсовские танковые дивизии были направлены на Восток, Западный театр тем самым лишился «последних боеспособных резервов». Одновременно «были переданы Востоку боеспособные резервы из Дании, Финляндии и Норвегии»{1217}.

Несмотря на затруднительное положение на Западе, руководители ОКВ и тот же Иодль продолжали требовать новых и новых дивизий для Восточного фронта, продолжали гнать их со всех бастионов своей «Крепости Европа».

Иодль подготовил для Гитлера новый «Обзор» распределения сил между театрами военных действий, где писал: «Все дивизии с Запада, которые находятся на формировании, за исключением четырех пехотных, немедленно после окончания их подготовки должны быть переброшены на Восток; это же относится и к заново формируемым бригадам штурмовых орудий». На обсуждении обстановки 31 марта генеральный штаб сухопутных сил получил руководящее принципиальное указание: «На Восток должны быть направлены отовсюду какие только будет возможно силы». В связи с этим Варлимонт подчеркнул: «Снова создаваемая легенда, будто на театрах военных действий верховного командования «накапливались» силы и утаивались от Восточного фронта, который вел тяжелую борьбу, должна быть раз навсегда отброшена»{1218}.

Пытаясь оправдать ослабление Запада в пользу Востока, Иодль заявлял, что речь шла об использовании на Востоке только части дивизий из Западной, Северной и Юго-Восточной Европы, а именно о сорока одной. Но тут же авторы «Обзора» не могли не признать, что имеющиеся в настоящее время силы, по меньшей мере на Западе и Юго-Востоке, «не могут считаться достаточными даже для обороны от наступления с решительными целями». Запад в результате отдачи на Восток полностью боеспособного танкового корпуса можно будет считать достаточно защищенным «только лишь после окончания новых формирований, которые, [597] вероятно, продлятся до середины июня». Силы на юго-востоке Европы, «ослабленные отдачей в Венгрию шести дивизий и некоторой части средств усиления, еще, возможно, будут в состоянии стать господином положения в борьбе с партизанами и охранять важнейшие источники сырья и коммуникаций; однако они не смогут отбить англо-американское вторжение»{1219}, если оно последует на Балканы.

Несмотря на такую ситуацию, «с июля 1943 г. с различных театров военных действий, подчиненных ОКВ, на Восток было переведено всего 23 дивизии», кроме того, Запад направил на советско-германский фронт еще ряд отдельных батальонов, всего 45 тыс. человек, четыре подразделения штурмовых орудий и т. д.

В «Обзоре» ставился и изучался вопрос о возможном сокращении отдельных выдвинутых вперед позиций, «для того чтобы получить силы для Востока». В конечном счете делался вывод, что и далее «подавляющая масса немецкой армии как по числу соединений, так и по их внутренней ценности должна быть введена на Востоке. На всех других фронтах следует держать лишь минимум сил, и отчасти этот минимум даже сократить
«{1220}(курс. наш. — Д. П.). Таков был ответ ОКВ на вопрос, как найти выход из положения. Таков ответ фактами тем, кто позже, в годы «холодной войны», стал утверждать, будто Германия проиграла войну не на Востоке, а на Западе. Таков неопровержимый ответ истории всем, кто хотел бы забыть, что именно Советский Союз являлся решающей силой в борьбе с нацистским вермахтом.

Если даже накануне вторжения англо-американских экспедиционных сил во Францию летом 1944 г., которого ОКВ давно ждало и крайне опасалось, оно все же требовало сократить имеющийся там «минимум сил» в пользу советско-германского фронта, то этот исторический факт не нуждается ни в каких комментариях.

Неожиданное, проведенное в грандиозных масштабах наступление Красной Армии на Правобережной Украине имело первостепенное значение для хода второй мировой войны. Советские войска «расчленили стратегический фронт врага, в результате чего взаимодействие групп армий «Южная Украина» и «Северная Украина» нарушилось»{1221}. Красной Армии открывался путь в Румынию, Венгрию, на Балканы. Гитлеровский флот потерял важнейшие черноморские базы. От влияния третьего рейха на Ближнем Востоке не осталось и следа. А союзники СССР по антигитлеровской коалиции вновь получили неоценимую помощь: наступление Красной Армии весной 1944 г. еще раз открыло зеленый свет Англии и США для высадки во Франции. [598]

V

Весенние события на Восточном фронте стимулировали дальнейшее развитие процесса распада фашистской коалиции, начавшегося после Сталинграда. Нацистское военное руководство стремилось военными средствами задержать развал блока. После Италии усилия направлялись в этом отношении, естественно, против Венгрии, Румынии и Финляндии.

Сталинградская катастрофа отрезвила руководителей хортистской Венгрии. Они стали думать главным образом лишь о том, как выбраться из трясины фашистской коалиции. Осторожное политическое зондирование в Мадриде, Лиссабоне и Анкаре не привело к существенным контактам с Англией и США, но серьезно насторожило внимание гитлеровцев к тем, кого они уже давно называли «сегодня союзники, завтра предатели».

Разбитая венгерская армия больше не могла сражаться, и начальник генерального штаба Сомбатхельи хотел снять ее с Восточного фронта или в крайнем случае заручиться согласием немцев не вводить ее ни при каких условиях в бой. По мере продвижения Красной Армии венгерские войска оттягивались назад, избегая и до крайности опасаясь открытой борьбы. Когда в первой половине ноября 1943 г. Красная Армия нанесла очередной удар под Житомиром и венгерские дивизии оказались в непосредственной близости к линии фронта, Сомбатхельи приказал «не вступать в открытый бой с регулярными советскими войсками» и отступить. Впоследствии такой приказ дважды дублировался (16 и 23 марта 1944 г.){1222}. Цейтцлер стал говорить о «символическом участии Венгрии в войне». Бешеная злоба против союзника нарастала в «Вольфшанце» пропорционально росту перспективы, что после собственной гибели союзник возможно уцелеет.

Хортистскую верхушку охватывали панические настроения. В начале 1944 г. она настойчиво требует от Берлина разрешить всеобщий отвод армии для обороны венгерских границ. 24 января с такой просьбой в «Вольфшанце» явился Сомбатхельи, а 12 февраля Хорти обратился непосредственно к Гитлеру с длинным письмом, призывая его «всеми силами и средствами оборонять венгерские границы от возможного вторжения русских». Как-никак, «война приблизилась значительно ближе к Венгрии, чем к Германии», — заявил он. Хорти обещал не просить немецких дивизий, а обойтись своими силами. Он сосредоточит все венгерские войска в северо-восточных Карпатах, после чего они займут оборону на карпатском фронте{1223}.

Письмо осталось без ответа. Загадочное молчание Берлина [599] усилило тревогу и гнетущую подавленность в Будапеште. Какой ответ могла теперь дать встревоженному союзнику ставка Гитлера, когда она уже давно решила насильственно оккупировать Венгрию?

Руководители ОКВ стали теперь придавать Венгрии исключительное значение. Она должна остаться сателлитом третьего рейха! Пример Италии для нее должен быть исключен. Грозящая потеря румынских нефтяных источников превратила венгерские нефтяные вышки в последний спасительный маяк, который может предупредить полную остановку военного механизма третьего рейха. Плодородные венгерские поля, особенно после потери Украины, должны спасти, рейх от голода. В министерстве Шпеера подсчитали: венгерские поставки снижаются (в 1943 г. всего лишь 350 тыс. тонн из возможных 850 тыс.). Это ли не признак готовящегося предательства!? Поля и пастбища Венгрии стали в глазах нацистских калькуляторов последним источником продовольственного снабжения, а ее недра — последней кладовой жизненно важных ископаемых — марганца, бокситов и т. д. Генеральный штаб считал венгерскую транспортную сеть главным нервным сплетением коммуникаций Юго-Восточной Европы и предпольем Германии. У фашистского военного командования отныне и почти до конца войны складывается «венгерский комплекс», повлекший за собой в недалеком будущем важные политические и стратегические решения. В их разработке и проведении в жизнь военному руководству принадлежала первостепенная роль.

Еще 30 сентября 1943 г. Варлимонт от имени штаба оперативного руководства предложил оккупировать Венгрию и разоружить венгерскую армию. Созданный под его руководством план «Маргарита» предусматривал в течение восьми суток занять три зоны оккупации: в западную часть страны до Тисы вступят немецкие войска, в восточную — румынские, в северо-восточную — немецкие и словацкие{1224}. Утверждение плана затянулось: дивизии, предусмотренные для «марша в Венгрию», пришлось бросить на Восточный фронт. Лишь 1 ноября Иодль согласился с планом, но отклонил разоружение венгерской армии: ее следует не разоружать, как итальянцев, а склонить на свою сторону подобно варианту с австрийцами. 11 ноября штаб оперативного руководства представил новое распределение сил, которое вступало в действие с 10 декабря — к этому времени, как представлялось руководителям ОКВ, борьба на Восточном фронте затихнет. На случай угрозы одновременного выхода из войны не только Венгрии, но и Румынии политическое руководство, по мнению Иодля, должно будет «или устранить подобную возможность, или создать внутри обеих стран такие условия, при которых там одновременно [600] не произошли бы военные восстания»{1225}. Последнее считалось наиболее опасным.

26 января 1944 г. штаб оперативного руководства представил новый доклад: о подготовке оккупации Румынии (план «Маргарита II»). В штабе считали, что проведению в жизнь обоих планов будет крайне мешать острый недостаток сил. Поэтому невозможно проводить оба плана одновременно. Против венгерской армии, численность которой оценивалась в 450 тыс. человек (в том числе 360 тыс. внутри страны), следовало направить значительные силы. Где их взять? Гитлер при встрече с Антонеску 26 февраля в «Вольфшанце» сделал попытку склонить его к военной поддержке Германии против Венгрии в случае выхода ее из войны, но румынскому правителю просто нечем было поддержать фюрера. Тем не менее у Гитлера и Кейтеля после встречи осталось впечатление о прочности позиции Антонеску внутри страны, и они 28 февраля приказали отменить подготовку плана «Маргарита II».

Итак, нацистское военное руководство хладнокровно и расчетливо в полной тайне подготовило удар по своему ближайшему союзнику. Гитлер со своей стороны сделал только небольшие дополнения к плану «Маргарита»: хотя бы часть войск ввезти в страну поездами заблаговременно, «чтобы впоследствии они стали троянским конем». Генеральный штаб немедленно ухватился за эту мысль: ему, как и фюреру, вероломство всегда было по душе.

По плану «Маргарита» немецкие войска вступали в Венгрию с четырех сторон и двигались концентрически на Будапешт. Срок вторжения — 12 марта — пришлось перенести, потому что дивизии, изготовившиеся для марша с севера, руководители ОКВ срочно бросили в сражения на Восточном фронте. Окончательная дата — воскресенье 19 марта — была установлена во время посещения «Вольфшанце» начальником штаба главнокомандования на Юго-Востоке генералом Ферчем. Оттягивать срок Гитлер запретил: войска, назначенные для оккупации Венгрии, требовал Восточный фронт. Шесть дивизий, девять отдельных полков, бригад и полицейских подразделений изготовились для вторжения. Венгерское командование имело возможность организовать сопротивление германской оккупации. Но режим Хорти капитулировал.

В исследовании А. И. Пушкаша «Венгрия в годы второй мировой войны» имеется подробное описание встречи Гитлера с Хорти 18 марта 1944 г. в Клессгейме. Здесь регент дал согласие на оккупацию Венгрии немецко-фашистскими войсками, ибо испытывал «все возрастающую тревогу в связи со стремительным наступлением Красной Армии». Гитлер выразил свое удовлетворение решением. Он заверил, что «так же любит Венгрию», как и регент, и любезно сообщил, что его войска «уже на пути в Венгрию»{1226}. [601]

После отъезда Хорти поздно вечером 18-го были отработаны последние детали вторжения, до начала которого оставалось семь часов. Над Будапештом должны будут появиться немецкие самолеты. Их устрашающие или «пропагандистские» полеты закончатся разбрасыванием листовок. Следует символически отказаться от занятия цитадели и королевского дворца в Будапеште, но поставить там почетный караул. Венгерские части собрать в казармах, а Хорти устроить торжественную встречу.

Перед рассветом 19 марта немецкие войска пересекли венгерскую границу{1227}. Они почти не встретили сопротивления, потому что Сомбатхельи по пути из Клессгейма послал в Будапешт телеграмму с приказанием армии «дружески встретить немецкие войска» и оставаться «спокойными». Под Будапештом приземлились парашютисты. Хорти возвратился в столицу около 11 часов утра и был встречен немецким караулом с военными почестями. В течение нескольких последующих дней операция «Маргарита» планомерно завершилась соединением северной и южной групп нацистских войск. Река Тиса стала восточной границей оккупированной зоны.

Немедленно в Будапеште и других городах начались повальные аресты. Не избежал подобной судьбы и генерал Сомбатхельи, обвиненный в «связи с врагом». Новое правительство Стояи принесло «клятву верности» гитлеровскому рейху. Оно объявило, что немецкие войска находятся в Венгрии по его просьбе для защиты страны «от большевистской опасности»{1228}.

Таким путем гитлеровцам удалось затормозить выход Венгрии из фашистского блока.

Тем временем наступление Красной Армии развивалось с нарастающей силой. Германское военное руководство рассматривало Венгрию как один из ключевых пунктов на новом этапе борьбы. Журнал военных действий ОКВ следующим образом оценивал значение Венгрии весной 1944 г.: «В результате развития событий на Восточном фронте венгерский вопрос стал частной проблемой вопроса, удастся ли немецким и румынским армиям снова остановить русское наступление»{1229}. Когда в конце марта немецкая 1-я танковая армия с огромным трудом и большими потерями прорвалась из кольца окружения у Каменец-Подольска, а соединения маршала Жукова стремительно двинулись на Коломыю и Черновцы, ОКВ в страшной тревоге решило направить все возможные подкрепления Восточному фронту и превратить Венгрию в военный лагерь. Из Югославии к Львову двинулись новые дивизии. Гитлер срочно подписал письмо венгерскому генеральному [602] штабу: «Положение на Восточном фронте требует твердых решений и быстрых действий. Речь идет о том, чтобы… бросить против врага все имеющиеся в распоряжении силы». Гитлер требовал, чтобы «союзные юго-восточные государства внесли свой вклад в борьбу». Следует срочно усилить и выдвинуть дальше к востоку в Галицию 7-й венгерский корпус, и одновременно венгерский генеральный штаб должен представить календарный план дальнейшей мобилизации своей армии{1230}.

Новое венгерское правительство продолжало предавать интересы своего народа. Оно решило окончательно подчинить рейху все народное хозяйство, особенно сельское. Уже 25 марта венгерский генеральный штаб начал по требованию ОКВ срочную мобилизацию дополнительно восьми дивизий, которые согласно телефонограмме из «Вольфшанце» от 26 марта должны были поступить в распоряжение командующего группой армий «Юг». Восточная часть страны объявлялась немецкой оперативной зоной. Германское военное командование потребовало от венгерского правительства выделения средств, материалов и рабочей силы для строительства аэродромов и укреплений, увеличения выпуска для германской армии автоматов, зенитных орудий, автомашин, истребителей. Генштаб потребовал даже остановить в Венгрии автобусное движение и горючее передать немецкой армии.

Фашистское военное руководство добилось своей цели: Венгрия со всем ее военным потенциалом осталась в нацистской упряжке.

Новая ситуация на Восточном фронте, возникшая в связи с мощным весенним наступлением Красной Армии, наряду с проблемой Венгрии поставила перед руководителями третьего рейха вопрос о судьбе Румынии как главного их союзника. Уже в конце января 1944 г., как отмечалось, в ОКВ были высказаны предположения о необходимости ввода немецких войск на территорию Румынии. В Бухарест отправился начальник квартирмейстерской службы штаба оперативного руководства полковник Полек, чтобы согласовать с румынским генеральным штабом подготовительные вопросы вступления в страну германских дивизий{1231}.

Журнал военных действий ОКВ отмечает:

«Продвижение русских на Буг поставило перед руководством германского вермахта следующие задачи:

1. Проведение мероприятий по крупному усилению немецкими войсками румынских и прилегающих к Румынии областей и обеспечение леями немецких войск{1232}.

2. Охрана нефтяного района Плоешти. [603]

3. Расширение использования Транснистрии для снабжения войск.

4. Отвод «фольксдейчей» и румынских беженцев, а также принудительная эвакуация из угрожаемых областей»{1233}.

По вопросам финансов и эвакуации населения представители генеральных штабов договорились быстро. Но решение вопроса о вводе немецких дивизий и об управлении «Транснистрией» неожиданно для германского представителя натолкнулось на трудности.

Оказалось, что румынское командование смертельно боялось появления на своей территории войск друга и союзника. Вместе с тем оно и сейчас, накануне катастрофы, хотело воспользоваться трудным положением другого партнера — Венгрии, чтобы решить давние территориальные споры. Бессовестная торговля длилась немалый срок. Антонеску в конце концов согласился освободить требуемый немцами район на территории Румынии для развертывания германских дивизий, но лишь при условии, если Гитлер выполнит давно обещанное «румыно-венгерское урегулирование» территориального вопроса.

Однако нацистских лидеров, их генеральный штаб сейчас меньше всего интересовала эта возня. Надо использовать все ресурсы, чтобы не пустить Красную Армию в глубь Румынии. Домогания Антонеску Гитлер отклонил под предлогом превращения «оспариваемых венгерских территорий» в оперативную зону германской армии. 26 марта Гитлер направил в Бухарест письмо: необходимо «путем использования всех сил остановить русских на юго-востоке, по возможности дальше от границ союзных государств, и с помощью противотанковых препятствий создать сплошной фронт»{1234}. Русские ослабели, уверял фюрер Антонеску, они оторвались от баз снабжения, и поэтому есть возможность перерезать тыловые коммуникации их соединений. Вчера командующему группой армий «Юг» передано пять дивизий, в том числе сильный танковый корпус. Но для планируемого контрнаступления требуется, чтобы румынские войска прикрыли немецкую группировку на верхнем течении Прута, а венгерские — на Днестре. Гитлер просил своего верного союзника «в обстановке, когда непосредственно решается также и судьба Румынии, сделать все, чтобы ускорить мобилизацию и развертывание румынских дивизий и каждое боеспособное соединение направить в район развертывания к северу, на Прут»{1235}.

Но фюрер и его генералы безнадежно опоздали. В тот день, когда из «Вольфшанце» было отправлено это послание, войска 2-го Украинского фронта вышли на 85-километровом фронте к реке Прут, на государственную границу СССР с Румынией. В последующие несколько дней они форсировали реку и вступили на [604] румынскую территорию{1236}. Такое развитие событий не только повергло румынскую фашистскую клику в полное уныние, но также сорвало германские планы контрнаступления и «прикрытия на Пруте». Антонеску отвечал Гитлеру 27 марта: «Ввиду того, что противник перешагнул Прут и верхнее течение Днестра, стало больше невозможным осуществить строительство и использование противотанковых заграждений на верхнем течении рек». Антонеску сообщал, что не верит в боевую силу венгерской армии. У него есть основания думать, что она «готова перебежать к врагу и вместе с ним бороться против германо-румынских войск»{1237}. Что касается просьбы фюрера насчет развертывания румынских дивизий за Прутом, то она решительно отклонялась. Антонеску любезно предлагал фюреру, чтобы немецкая 1-я танковая армия, «которая сейчас как раз отступает через Днестр на Прут», сама взяла на себя оборону этой линии. Вновь мобилизуемые румынские соединения направятся южнее, в Среднюю Молдавию, чтобы здесь оборонять жизненно важные направления на междуречья Прута и Серета к центру страны.

Антонеску считал необходимым для укрепления подступов к Румынии прибывающие из Крыма войска использовать на южном участке Восточного фронта.

Так рушились германские оперативные планы. Вновь — который уже раз — оказалось, что русские не «ослабели»; контрнаступление против них на юге невозможно.

В первых числах апреля румынское командование панически сообщало германской ставке: в случае глубоких прорывов советских войск через Прут и далее в тыл оно отведет армию в глубь Румынии «на линию Дунай — Галац — Карпатская дуга»{1238}. Сейчас оно подтягивает все имеющиеся войска вперед и по требованию «Вольфшанце» на 150-километровый фронт от Ясс до Карпат вводит семь пехотных дивизий. Созданная здесь оборонительная линия рассматривалась Антонеску как прикрытие границы. Ее усиливали немецкие соединения с тяжелым оружием и танками. Казалось бы, фронт удалось стабилизировать. Румынский союзник еще оставался в седле. Но ненадолго. Только до нового наступления Красной Армии.

Режим Антонеску переживал глубокий кризис. В стране вызревала революционная ситуация, шла подготовки вооруженного восстания. Тревога в Берлине не утихала. Гитлер принял решительные меры: он вновь призвал на решающий, по его мнению, участок фронта «пожарного для безнадежных положений» Вальтера Моделя и жестокого нациста генерала Шернера. Как читатель помнит, оба стояли за дверью кабинета Гитлера в Бергхофе, когда тот 30 марта 1944 г. давал отставку Манштейну и Клейсту, [605] обвиненным в поражении на Украине. После их ухода Модель здесь же, в кабинете фюрера, получил звание фельдмаршала и принял командование над группой армий «Юг», переименованной теперь в «Северную Украину». Доказавший уже прежде свое упорство и свой фанатизм, Шернер стал командующим группой армий «Южная Украина» — бывшей группой армий «А».

2 апреля Гитлер отдал оперативный приказ № 7: «Настало время окончательно остановить наступление русских». Оборона должна быть и будет восстановлена на юге по линии Днестр — восточные отроги Карпат — Тернополь — Броды — Ковель.

Но когда дела на юге стали, казалось, улаживаться, преподнес сюрприз третий союзник. Условий перемирия запросила Финляндия. Нацисты стали понимать, что вскоре останутся в одиночестве перед превосходящими силами антигитлеровской коалиции.

Вермахт против народного Сопротивления

I

Во второй мировой войне гитлеризм вел помимо борьбы с регулярными армиями еще и другую войну: против национально-освободительного движения народов Европы. При этом нацисты не учитывали по меньшей мере двух уроков истории. Во-первых, той древней истины, что империи, основанные лишь на завоеваниях, недолговечны. Во-вторых, что никакая, даже самая мощная армия не в состоянии одолеть в несправедливой войне народную, революционную, национально-освободительную борьбу, как бы свирепы ни были применяемые этой армией методы, как бы ни расправлялась она с патриотами.

Германский фашизм проводил в годы второй мировой войны в оккупированных странах политику массового террора и насилий. Одна из легенд, созданных наиболее реакционными представителями буржуазной историографии, состоит в том, что нацистское военное руководство непричастно к преступлениям, творимым фашистами в странах Европы против мирного населения и участников народной борьбы в тылу гитлеровских войск.

Идейные защитники германского милитаризма готовы признать вину СС, гестапо, зондеркоманд, Гиммлера и почти кого угодно, только не вермахта. Честь высших нацистских военных должна остаться незапятнанной, руки — чистыми.

Но потоки фактов смывают преграды, которыми идеологи антикоммунизма хотят оградить недавнее прошлое германского милитаризма от «чрезмерных крайностей» исторической правды. Однако история обладает тем свойством, что ничего не забывает. Пример гитлеровского фашизма в этом отношении убедителен и нагляден.

Борьба народов в тылу фашистского вермахта возникала как [606] закономерный протест широких народных масс в различных странах против фашизма и устанавливаемого им «нового порядка». Это движение носило общедемократический характер, причем его авангардом и организатором выступали коммунистические партии. В зависимости от условий в каждой стране антифашисты применяли различные формы борьбы: саботаж, диверсии, забастовки и, наконец, высшую форму — вооруженную борьбу, которая велась в виде партизанского движения. Преобладание тех или иных форм зависело от конкретной обстановки в каждой стране, от ее национально-освободительных традиций, сил Сопротивления, от положения на фронтах, особенно на решающем — советско-германском фронте. В ряде стран складывались национальные фронты Сопротивления. Центральные органы руководства освободительным движением затем, при возникновении революционной ситуации, превращались в первые органы революционной власти. Они способствовали перерастанию антифашистской борьбы в народные революции.

На первых порах Сопротивление обычно выражалось в пассивных формах. Но по мере усиления деятельности прогрессивных, демократических, антифашистских элементов, в ходе саморазоблачения фашизма борьба против оккупации становилась все более активной. Решающее значение безусловно имело вступление в войну Советского Союза.

Ряд историков правого толка из капиталистических стран, некоторые из бывших генералов вермахта создали миф о «контрпартизанской войне» как о якобы «вынужденных ответных действиях» специальных органов гитлеровского государства на «незаконную», противоречащую «обычаям войны» деятельность партизан, особенно в Советском Союзе. Но при этом как будто забывается, что движение Сопротивления, включая его высшую форму — партизанскую борьбу, представляло собой реакцию народов Европы на варварскую политику, которую проводили оккупанты. И когда патриоты поднимались с оружием в руках, фашизм бросал против них все свои организации подавления. Высшие штабы вермахта участвовали в планировании массовых расправ в оккупированных странах. Подобная деятельность превратилась в неотъемлемую часть обязанностей ОКВ, ОКХ, командования групп армий. В итоге оказалось, что не только гестапо, СС, СД и другие карательно-полицейские органы нацистского рейха осуществляли массовые расправы над патриотами оккупированных стран, но и вермахт. Военное руководство фашистской Германии создало в ходе второй мировой войны продуманную систему организации подавления борьбы народов в оккупированных странах.

На основе приказов Гитлера Кейтель, как шеф ОКВ, координировал с рейхсфюрером СС Гиммлером, высшим руководителем СС, начальником полиции и всей службы безопасности, главные вопросы карательных действий. Одновременно ОКВ разрабатывало на этот счет общие директивы вооруженным силам. Конкретное [607] планирование велось в штабе оперативного руководства ОKB, в генеральном штабе сухопутных сил совместно с личным штабом рейхсфюрера СС. Составителями планов на разных этапах были Кейтель, Иодль, Варлимонт, Цейтцлер, Гудериан, Хойзингер и др.

Общие директивы по ведению операций против партизан поступали из ОКВ в генеральный штаб сухопутных сил, оттуда в детально разработанном виде они направлялись в войска. Нередко такие приказы от имени Гитлера за подписью Кейтеля шли прямо в штабы объединений и соединений. Командующие группами армий руководили борьбой с патриотическими силами непосредственно на территории, занимаемой войсками группы. Войска СС, полиции, включая отряды палачей — эйнзатцгруппы СД, которые по приказам Гиммлера назначались рейхскомиссарами на местах для проведения массовых экзекуций, поступали в подчинение командующих группами армий, нередко действовали совместно с полевыми войсками вермахта или в их расположении. Командующие армиями сотрудничали с эйнзатцгруппами.

По мере увеличения масштабов народной борьбы, расширения деятельности партизан соединения вермахта стали играть все возрастающую роль в подавлении этой борьбы на оккупированных территориях. Специальным соглашением между Гиммлером и ОКХ руководство «операциями» против партизан нередко возлагалось на командиров войсковых соединений вермахта, которым подчинялись эйнзатцгруппы и отряды СС. Иодль признал на Нюрнбергском процессе: «Приемы антипартизанской войны разрабатывались в подчиненном мне оперативном управлении ОКВ». Затем проекты приказов «дорабатывались, отшлифовывались и представлялись на одобрение Гитлеру». Так появлялись директивы о войне против патриотов.

II

Еще до второй мировой войны антифашистское движение Сопротивления началось в оккупированной гитлеровцами Чехословакии. Его зарождение относится к первым дням после вступления в страну нацистских войск. Патриотически настроенные демократические силы страны объединялись вокруг коммунистической партии, призвавшей к борьбе. Уже летом 1939 г. произошли первые массовые демонстрации против захватчиков. На улицах Праги пролилась кровь. Осенью в чешской столице выступили студенты. Созданный в Словакии Национальный фронт стал объединять патриотически настроенных граждан. Начались забастовки рабочих,

В Польше борьба патриотов против захватчиков стала развертываться в первые же дни сентябрьских событий 1939 г., т. е. в самом начале второй мировой войны. Гитлеровских солдат уже в сентябре встречали выстрелы партизан. Польский народ, которому было суждено первым встретить военный удар [608] нацизма во второй мировой войне, первым же стал придавать ей справедливый, национально-освободительный характер.

Сразу после оккупации страны выступления польских патриотов в тылу врага носили разрозненный характер. Но постепенно численность отрядов Сопротивления росла. Так, отряд майора Кубали к марту 1940 г. состоял из 400 человек, но вскоре увеличился до 1 тыс. Центром антифашистского движения Сопротивления постепенно становились пролетарские районы Силезии. Здесь к лету 1940 г. партизанские отряды насчитывали до 15 тыс. человек. В крупнейших пролетарских центрах стали работать подпольные коммунистические организации. Они налаживали сотрудничество с другими антифашистскими группами. Намечалась консолидация снизу всех антифашистских сил с целью дальнейшей активизации борьбы за освобождение.

В Югославии непосредственно после захвата гитлеровцами страны коммунистическая партия приступила к организации Сопротивления. Она призывала к освобождению, к единству и широкому сплочению народов страны. Созданный ЦК КПЮ Военный комитет во главе с секретарем ЦК Иосипом Броз Тито и военные комитеты партии на местах начали формировать подпольные боевые отряды.

Деятельность коммунистов опиралась на широкую социальную базу. Рабочие, крестьяне собирали оружие, уходили в горы, леса, присоединялись к партизанским отрядам, созданным в первые же дни оккупации группами офицеров и солдат югославской армии. К лету 1941 г. активность партизанских отрядов возросла, хотя до вступления в войну Советского Союза еще отсутствовали условия для антифашистской борьбы массового масштаба.

Во Франции движение Сопротивления также возникло сразу после оккупации. Руководящим центром стала Французская коммунистическая партия, не сложившая оружия в условиях фашистской диктатуры и террора. В манифесте от 11 июля 1940 г. партия призвала к созданию «Фронта свободы, независимости и возрождения Франции» вокруг рабочего класса, руководимого коммунистами.

После массовых забастовок шахтеров весной 1941 г. начали создаваться первые отряды франтиреров и партизан. В конце 1940 г. боевые отряды, руководимые ФКП, уже вели активные действия против захватчиков.

В Австрии. Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Албании, Греции — во всех оккупированных странах в первом периоде второй мировой войны зарождалась и постепенно развертывалась борьба патриотов против нацизма. Но пока гитлеровский рейх продолжал свое шествие по Европе от успеха к успеху, выступления народов оккупированных стран против нацистов еще не приняли столь широких форм, как позже, когда в войну вступил Советский Союз.

Функции борьбы с народным Сопротивлением гитлеровский [609] руководящий военный аппарат стал принимать на себя по-существу с самого начала второй мировой войны. Дело здесь отнюдь не в том, как мы уже отмечали, что вермахт оказался перед необходимостью «ответить» на гверилью. Дело в том, что беспощадное подавление воли народов к свободе представляло собой органическую сущность фашизма как системы. Поэтому все орудия нацистского государства, в том числе и вооруженные силы, неизбежно и автоматически включались в акции против движения Сопротивления в Европе. Все началось еще в 1939 г. Уже после захвата Чехословакии верхушка вооруженных сил не только целиком поддерживала свирепый оккупационный режим, осуществляемый Гейдрихом, но и содействовала организации карательных действий.

Во время агрессии против Польши в сентябре 1939 г. гитлеровские войска по приказам верховного командования участвовали в массовых расправах с польскими патриотами. Так произошло, например, в Быдгощи, где в первых числах сентября погибло 5 тыс. поляков. Главнокомандующий сухопутными силами Браухич отдал 5 сентября 1939 г. директиву о создании «особых судов», возглавляемых строевыми офицерами. Им предоставлялось право «на месте» выносить смертные приговоры над гражданскими лицами, задержанными с оружием в руках. Аналогичные директивы ОКВ и ОКХ отдали в сентябре 1939 г.

После завершения «сентябрьского похода» правители фашистского рейха передали полноту власти в Польше Г. Франку, который во многих своих преступных «начинаниях» опирался на «командующего войсками на Востоке» (должность введена 25 октября 1939 г.), получившего «все права и полномочия, согласно закону об обороне государства». Занимавший эту должность генерал Бласковиц, а затем сменивший его генерал Гинант внесли крупную долю в те репрессии, которыми ознаменовалось гитлеровское господство в Польше.

В работах польских историков, в частности в исследовании М. Турлейской, посвященном событиям 1939 — 1941 гг., дается развернутая картина как начальной стадии героического Сопротивления поляков режиму гитлеровской оккупации, так и действий высших руководителей вермахта — Кейтеля, Браухича, Рунштедта, Бласковица, активно участвовавших в проведении политики репрессий. Бесконечная цепь фактов неопровержимо доказывает тесное сотрудничество милитаристов с органами гестапо в преступлениях против польского народа{1239}.

В ставке верховного главнокомандования вооруженными силами Гитлер и Кейтель 20 октября 1939 г. разработали так называемый план управления Польшей. «Цель: жестокость и суровость должны быть главными принципами в этой расовой борьбе [610] для того, чтобы предотвратить для нас необходимость снова воевать из-за этой страны»{1240}. Командующий 18-й армией в Польше генерал Кюхлер 22 июня 1940 г. потребовал от офицеров и солдат «воздерживаться от критики» массовых репрессий, происходящих в «генерал-губернаторстве», ибо борьба «требует для ее окончательного решения в духе нашей нации крайних, предельно острых мероприятий»{1241}. Под «острыми мероприятиями» подразумевалось, конечно, уничтожение людей.

Польские патриоты, несмотря на неимоверные трудности, активизировали действия. Диверсии, саботаж, особенно на промышленных предприятиях и на транспорте, ширились. 23 мая 1941 г. «военный главнокомандующий в генерал-губернаторстве» докладывал в ставку Гитлера о «поджогах, совершаемых польским движением Сопротивления»: с октября 1940 г. на Восточной железной дороге подожжено большое количество вагонов и паровозов, а причины установить не удалось.

23 февраля 1941 г. начальник штаба военного главнокомандующего в генерал-губернаторстве генерал Браунер докладывал в «Вольфшанце» о попытке поджога склада бензина на авиационной базе Кросно, о нападениях и поджогах казарм германских частей в Томашуве Любельском и Скерневице. Браунер заключал: «Вероятнее всего — планомерная деятельность польского движения сопротивления»{1242}.

13 мая 1941 г. фашистский разведывательный центр «Абверштелле» сообщал из Познани: здесь «действует группа сопротивления, у которой есть коротковолновые передатчики». Она связывается с ВВС за границей. Авиационный удар по германским военным объектам в Познани в ночь с 8 на 9 мая представлял собой, согласно донесению, «воздушное наступление, о котором было заранее известно польским кругам сопротивления». По заключению гитлеровских разведчиков, «здесь действует польская нелегальная организация «Железная бригада»»{1243}.

Подобные донесения шли нарастающим потоком через каналы главных военных инстанций третьего рейха. Они свидетельствовали не только о том, что ширится новый фронт, не предусмотренный уставами вермахта, но и что сам вермахт с начала второй мировой войны активно включается в борьбу с национально-освободительным движением народов Европы.

Фельдмаршал Лист в Греции, генерал Штюльпнагель во Франции, генерал Фалькенхорст в Бельгии, ревностно выполняя приказы ставки Гитлера, ОКВ, ОКХ, очень скоро стали теми, кто в сознании граждан оккупированных стран не очень заметно отличался от гестаповских фюреров. [611]

III

Вступление в войну Советского Союза дало мощный толчок развитию европейского движения Сопротивления. Повсюду оно вступило в новую фазу, которая характеризовалась дальнейшим объединением и ростом патриотических сил, активизацией форм борьбы, растущим моральным подъемом участников движения. Чем труднее становилось положение гитлеровцев на советско-германском фронте, тем больший размах приобретали действия антифашистских сил в оккупированной Европе.

С нападением на Советский Союз вермахт в еще большей степени чем прежде, принял на себя функции карательно-полицейского органа фашистского режима. Классово-идеологический характер гитлеровской агрессии против социалистического государства нашел свое выражение в особо жестоких методах ведения войны против СССР. Тщательно разработанные еще до нападения на Советский Союз инструкции, директивы верховного командования вермахта требовали от армии участия в массовом уничтожении «всех носителей коммунистической идеологии, партизан, военнопленных». Войска «освобождались» от моральной и юридической ответственности за любые преступления на советской земле. Приказ ОКВ от 13 мая 1941 г. («Об особой подсудности в районе «Барбаросса»»), составленный Варлимонтом и подписанный Кейтелем, разрешал карательные действия против мирного населения по распоряжению любого командира соединения, или части. Более того, каждый офицер мог решать, должен ли быть «немедленно расстрелян» любой «заподозренный» советский гражданин. Приказ требовал «беспощадно уничтожать партизан как в бою, так и в случае бегства». Директива ОКВ «О комиссарах», изданная 6 июня 1941 г., возводила в закон истребление политработников Красной Армии. После «победоносного окончания похода» вооруженным силам предназначалась роль полицейской дубины на «покоренном Востоке». Борьба с восстаниями и партизанским движением должна была стать единственной обязанностью тех 60 дивизий, которыми фашистские стратеги собирались, начиная с осени 1941 г., «умиротворять завоеванную страну».

С первых же дней Великой Отечественной войны советские люди на временно оккупированных территориях начали выступать с оружием в руках против захватчиков. «В тылу врага развернулась всенародная борьба против фашистских оккупантов. Вместе с Советскими Вооруженными Силами сокрушительные удары по врагу наносили партизаны. Народные мстители, подпольные партийные и комсомольские организации действовали во многих районах Украины, Белоруссии, Молдавии, Литвы, Латвии, Эстонии и в Смоленской, Брянской, Псковской, Новгородской, [612] Орловской, Ленинградской, Калининской, Московской и других областях»{1244}. Руководимая Коммунистической партией, определяемая справедливым характером войны, борьба советских людей в тылу гитлеровских армий превратилась в один из крупных политических и военно-стратегических факторов, обеспечивших затем победу над фашизмом.

Партизанские отряды и подпольные группы, возникшие в первые же месяцы войны, постепенно переходили к активным акциям. По призыву ЦК ВКП (б) они создавали настоящую армию советских партизан. В Белоруссии к 1 августа 1941 г. действовал 231 партизанский отряд. В течение второго полугодия число отрядов и групп возросло до 437. В Ленинградской области осенью 1941 г. вели борьбу с захватчиками 84 партизанских отряда, в Калининской — 55 отрядов, в Московской области действовали 41 отряд и множество боевых групп. Аналогичная деятельность развертывалась в ряде других областей и районов.

Осенью 1941 г. на границе Ленинградской и Калининской областей образовался партизанский край, освобожденный от оккупантов. В Белоруссии возникли крупные районы, занятые сильными, активно действующими отрядами. Все более широкую известность приобретали отряды под руководством С. А. Ковпака, К. С. Заслонова, М. Ф. Шмырева, Т. П. Бумажкова, H. H. Попудренко, Ф. И. Короткова, Н. Ф. Королева и других героев партизанской борьбы.

Гитлеровские вооруженные силы с самого начала агрессии против Советского Союза обрушили на советских патриотов во временно оккупированных районах волну массовых репрессий. Уже на четвертый день войны ставка Гитлера отдала приказ о передаче «всей полноты власти на оккупированной территории» командующим войсками вермахта. В их обязанность вменялось так называемое обеспечение безопасности захваченных районов. По гитлеровской терминологии это всегда означало террор и массовые экзекуции. На совещании в «Вольфшанце» 16 июля 1941 г. Гитлер объявил: «Русские… отдали приказ о партизанской войне в нашем тылу. Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она дает нам возможность истреблять все, что восстает против нас». Нужны ли комментарии? Гитлер, Геринг и Кейтель пришли к заключению: необходимо как можно скорее «замирить гигантское пространство». Метод: «Лучше всего этого можно достигнуть путем расстрела каждого, кто бросит хотя бы косой взгляд». Кейтель тут же внес предложение: «Местные жители должны знать, что будет расстрелян всякий, кто проявит бездействие, и что они будут привлекаться к ответственности за каждый проступок». Это указание шефа ОКВ стали энергично исполнять [613] командующие группами армий, многие командиры различных инстанций.

Еще 4 апреля 1941 г. было подписано соглашение между ОКХ и СС о том, что эйнзатцгруппы (отряды по уничтожению людей) подчиняются армейскому руководству. Так установился контакт, который после 22 июня сразу принес плоды. Эйнзатцгруппы уже в первые месяцы военных действий против СССР докладывали: отношения с армией «превосходные», «тесные», даже «почти сердечные»{1245}.

Многие командующие армиями на Восточном фронте принимали самое активное участие в преступных акциях. Бесчеловечными методами действовали против партизан Рейхенау, Клюге, Кюхлер, Штраус, Гепнер и др. Командующий 16-й армией Буш отдал 6 августа 1941 г. позорный приказ: немецкий солдат должен «относиться к пленным свысока и держать себя с ними так, чтобы рассчитаться за ожесточенную и нечеловеческую свирепость, проявленную русскими в боях». Он разъяснял: «При непокорности немедленно применять оружие»{1246}. Так генерал Буш мстил раненым и безоружным советским солдатам за их героизм и стойкость в бою. Таков был их «кодекс чести», таково «благородство», которым столь часто любили похваляться гитлеровские генералы и о котором после войны писали их адвокаты. Командующий 6-й армией Рейхенау 10 октября 1941 г. приказал всем офицерам и солдатам применять в отношении партизан «решительные и жестокие меры», не щадя женщин. «Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения»{1247}, — провозглашал этот «популярный генерал».

Под ногами захватчиков буквально горела земля. Командующий группой армий «Север» фельдмаршал Лееб вынужден был 7 августа 1941 г. предостеречь свои войска: «Возросшая деятельность партизан делает невозможным проезд через сельские местности отдельных солдат и мелких отрядов». Проезжать через села рекомендовалось лишь после того, как… «ближайший орган военной власти» сможет «установить безопасность данного села»{1248}.

Верховное командование старалось вовсю, чтобы террором сломить любое сопротивление. В «Дополнении» к директиве № 33 от 23 июля 1941 г. ОКВ требовало «изыскивать средства для обеспечения порядка в охраняемых районах, не запрашивая новых охранных частей, а применяя соответствующие драконовские методы». Всякое сопротивление надлежало ликвидировать [614] «распространением со стороны оккупационных властей такого страха и ужаса, который отобьет у населения всякое желание противодействовать».

16 сентября 1941 г. в ставке Гитлера Кейтель подписал директиву о беспощадном подавлении освободительного движения и расстрелах заложников: «С самого начала военной кампании против России во всех оккупированных Германией областях возникло коммунистическое повстанческое движение». Чтобы «сломить его в кратчайший срок», командующие войсками отныне должны были руководствоваться указаниями: «Человеческая жизнь в странах, которых это касается, абсолютно ничего не стоит… Устрашающее воздействие возможно лишь путем необычайной жестокости». Устанавливалось, что в качестве репрессии за смерть одного солдата вермахта следует «смертная казнь 50-100 коммунистов. Способы этих казней должны еще увеличивать степень устрашающего воздействия»{1249}. Приказ генерала Рейхенау от 10 октября был распространен по всей армии как «образцовый». Некоторые войсковые генералы, командиры корпусов отдавали подобные же указания. Командир 30-го армейского корпуса Зальмут 21 ноября 1941 г. распорядился «расстреливать на месте» любого, у кого будет найдено оружие.

Режим террора, установленный германскими вооруженными силами, нарастал. В начале декабря 1941 г. появилась изощренная по жестокости директива Кейтеля «Ночь и туман»: «В оккупированных областях гражданские лица не немецкой национальности, выступающие против империи или оккупационных властей…, подлежат принципиально смертной казни». 12 декабря вышла еще одна директива Кейтеля о расстрелах. Сплошь и рядом все эти директивы проводились в жизнь не только зондеркомандами, но и армейскими частями.

Однако никакими репрессиями гитлеровцы не могли остановить волну народного гнева. К концу 1941 г. в тылу немецко-фашистских войск на временно оккупированных территориях СССР было создано около 3500 партизанских отрядов и групп{1250}. Их нарастающие по силе удары все больше путали расчеты и планы гитлеровских политиков и стратегов. В марте 1942 г. Геббельс записал в дневнике: «Опасность партизан увеличивается от недели к неделе. Партизаны господствуют во всех оккупированных областях России… Зимой партизаны создавали нам очень большие трудности, и эти трудности с началом весны нигде не прекратились»{1251}. Западногерманский историк Г. Теске в специальной работе, посвященной борьбе нацизма против партизанского движения, вынужден признать: «Первая битва, которую [615] проиграл германский вермахт во второй мировой войне, была битва против советских партизан зимой 1941/42 г. Затем следовали дальнейшие поражения в этой борьбе… В основном они состояли в том, что с самого начала инициатива находилась у партизан и осталась у них до конца войны»{1252}.

Составление планов борьбы с партизанами ОКВ возложило на оперативный отдел генерального штаба сухопутных сил и его начальника Хойзингера. «Борьба с партизанами и охрана в областях ведения операций является частью военного руководства», — констатировало ОКХ{1253}. Убедительное признание!

В начале 1942 г. на Восточном фронте группа армий «Центр» не только потерпела поражение под Москвой, но на завершающей стадии битвы оказалась перед необходимостью начать борьбу иного рода, не вмещавшуюся ни в какие рамки предвоенных теорий и планов. Весь тыловой район армий фон Клюге, особенно его важнейший — центральный участок, оказался под контролем партизан.

Отряды, действовавшие с осени 1941 г. в восточной части Смоленской области, получили поддержку кавалерийского корпуса генерала П. А. Белова, направленного в рейд к Вязьме, и совместными действиями освободили несколько районов Смоленской и Калужской областей. Они установили контроль над обширной зоной в тылу группы армий «Центр»{1254}. Своей мужественной борьбой партизаны и солдаты более пяти месяцев диктовали волю гитлеровскому командованию на центральном участке советско-германского фронта. Вплоть до лета 1942 г. они затрудняли действия войск фон Клюге. Генеральный штаб сухопутных сил наращивал активность борьбы с патриотами.

Все это необходимо по достоинству оценить. Речь шла о настоящей войне с Сопротивлением народа в тылу фашистских войск, о проведении в жизнь чудовищных директив Гитлера и Кейтеля, включая приказ «Ночь и туман», о планомерных операциях группы армий фон Клюге, вынужденной повернуть значительную часть своих войск против партизан. Деятельность советских партизанских отрядов и войск между Смоленском, Вязьмой, Рославлем, в брянских лесах и у Ржева затрудняла для группы армий «Центр» участие в начавшемся главном наступлении на южном крыле советско-германского фронта летом 1942 г. и потребовала переброски сюда дополнительных сил.

Борьба носила длительный и упорный характер. В середине февраля партизаны освободили Дорогобуж. Вместе с кавалеристами они нападали на коммуникации, на немецкие гарнизоны, вели наступление на Вязьму. К весне 1942 г. они освободили от врага район, по окружности превышавший 400 км. Командование группой [616] армий бросило для его ликвидации в общей сложности 11 дивизий. 19 мая 1942 г. штаб Клюге сообщал в ОКХ: «Удары партизан отбиты путем контрнаступления и занят ряд населенных пунктов»{1255}. В донесениях штабу сухопутных сил говорилось об «ожесточенно сражающихся партизанах», участившихся взрывах на железнодорожных магистралях и шоссе, об усилении напряженности в тылу.

Верховное командование, генеральный штаб сухопутных сил старательно «обобщали опыт» и совершенствовали тактику. 10 мая по указанию Гитлера генеральный штаб определил «усовершенствованный» метод боевых действий: прежде всего нужно раздробить партизанскую группировку на мелкие части. В журнале военных действий ОКВ 8 июня 1942 г. записано: «… В партизанских котлах в тыловой области севернее Брянска и южнее Дорогобужа наши войска смогли добиться дальнейшего захвата местности и положить начало сужению котла. Несмотря на стойкое сопротивление, удалось занять много населенных пунктов, установить связь между отдельными, двигающимися друг к другу ударными клиньями и таким путем создать новые, меньшие котлы»{1256}. Однако успех достигался дорогой ценой. Поэтому Гитлер, определяя 16 июня задачи группы армий «Центр», придавал важное значение «очищению тыловой области за 4-й армией», т. е. на смоленско-вяземском направлении{1257}.

В обиходе генерального штаба появился в те дни необычный термин: «тыловой фронт», совершенно не предусмотренный точной нацистской штабной наукой. 6 июня штаб 4-й армии сообщил: «Тыловой фронт: наши силы, введенные для сужения котла в районе Дорогобужа, Ельни, смогли продвинуться дальше, наступая с севера, востока и юга»{1258}.

Генеральный штаб плохо знал силы и планы партизан. Только во второй половине июня ему удалось определить: партизанскую группировку из 4 тыс. человек западнее города Киров возглавляет генерал Белов. Цель — прорваться на восток. Более чем скромный успех контрпартизанских акций привел в конце июня 1942 г. штаб верховного главнокомандования к выводу: «В борьбе с повстанцами (Югославии. — Д. П.), как и с партизанами в России, мы недостаточно тверды. Цель может быть достигнута только жесточайшими действиями и отрицанием всех европейских сдерживающих моментов».

Несмотря на ввод в конце июня против партизан у Ельни 19-й танковой дивизии и других войск, патриоты сражались стойко. Донесения группы армий «Центр» в штаб сухопутных [617] сил на протяжении нескольких месяцев 1942 г. пестрели непривычными для военного штабного глаза сообщениями. В них говорилось то о четырех взрывах на железной дороге южнее Брянска, то об упорном сопротивлении партизан северо-восточнее Вязьмы. «На южном участке группы армий, — сообщал Клюге 3 июля, — дальнейшая упорная борьба с партизанами». А еще через три дня: «На шоссе Рославль — Брянск идет сражение между нашими войсками и сильным партизанским соединением»{1259}.

Регулярные части вермахта вели необычную затяжную борьбу до тех пор, пока кавалеристы Белова не прорвались к линии фронта. Гальдер записал 16 июня 1942 г.: «Белов снова прорвался в направлении на Киров. Нам это не делает чести». И 17 июня: «Кавалерийский корпус Белова действует теперь западнее Кирова. Он все же отвлек на себя в общем 7 немецких дивизий»{1260}.

Вплоть до второй половины июля партизаны держали в состоянии растущего напряжения командование группы армий «Центр». Когда перешли в наступление Калининский и Западный фронты, начавшие 30 июля Ржевско-Сычевскую наступательную операцию, положение партизан улучшилось. Гельмут Грейнер отмечал в журнале военных действий верховного командования: «Главный пункт борьбы находился в группе армий «Центр», на участке 9-й армии, восточнее Зубцова и севернее Ржева, где русские с 30 июля атаковали крупными силами пехоты и танков и к 4 августа осуществили широкий и глубокий прорыв». Варлимонт следующим образом дополняет картину: «Глубокое нападение партизан потрясло тыл и снабжение фронта особенно в этом районе»{1261}. Попытка немцев 11 августа перейти в наступление (операция «Вирбельвинд») вскоре провалилась{1262}. Войска фон Клюге оказались под ударами с фронта и тыла.

Штаб группы армий «Центр» 15 июля 1942 г. сообщал, что ввел «боеспособные дивизии для оперативного боевого использования против партизанских соединений»{1263}. В течение августа 1942 г., по данным штаба, регулярные войска провели здесь 25 крупных контрпартизанских акций, в которых участвовало 67 батальонов и 4 роты. В записи журнала военных действий ОКВ от 14 августа 1942 г. читаем: «Тыловые коммуникации группы армий сильно разрушены партизанами; в настоящее время в тыловом районе группы армий «Центр» прерваны все железнодорожные линии, кроме одной-единственной. Для борьбы с партизанами должны быть привлечены войска из генерал-губернаторства»{1264}. [618] В тот же вечер Клюге заявил ОКХ: имеющимися силами он «больше не в состоянии удерживать позиции 3-й танковой и 9-й армий» и потребовал подкреплений. Но переброска обещанных ему двух дивизий по единственной свободной от партизан железной дороге заняла слишком много времени.

Во второй половине августа Клюге жаловался: обстановка сверхнапряженная, боевая сила и стойкость войск сильно уменьшились{1265}. В донесении из оккупированных восточных районов от 20 августа 1942 г. шефа охранной полиции и СД приводилась следующая статистика: в Белоруссии с апреля по июль 1942 г. партизаны провели 1316 акций против предприятий, учреждений, линий связи и т. д.; 85% нападений на предприятия, используемые оккупантами, привели к полному их уничтожению{1266}.

Подытоживая сказанное, мы можем прийти к двум существенным выводам: во-первых, в связи с действиями советских партизан в начале и середине 1942 г. германский генеральный штаб и Верховное командование приняли на себя руководство операциями, направленными против антифашистского движения Сопротивления, и тем самым активно участвовали в карательно-полицейской деятельности. Эта борьба усложнила использование войск группы армий «Центр» по планам ОКВ и ОКХ на 1942 г. Во-вторых, германское военное руководство не поняло характера партизанской войны, оказалось несостоятельным в борьбе против народного антифашистского Сопротивления.

После вступления в войну Советского Союза создались благоприятные условия для дальнейшего развертывания партизанской борьбы в Югославии. 22 июня 1941 г. ЦК Коммунистической партии Югославии обратился с воззванием к народу: «Борьба Советского Союза — это и наша борьба, так как он борется и против наших врагов, под чьим ярмом вы стонете». 22 июня началось восстание в Словении. 7 июля — в Сербии. Партизанские отряды создавались быстро. Не прошло и трех месяцев, а в сербских горах действовало уже 23 отряда, 14 тыс. человек{1267}. Хорватия была охвачена пламенем восстания с конца июля. В октябре партизанские отряды и группы выросли до 70 тыс. человек{1268}. Войска оккупантов оказались под ударами смелых, неуловимых отрядов. Теперь стратеги из «Вольфшанце», у которых по горло хватало дел на Востоке, вынуждены были все больше внимания обращать на Балканы, где успешное начало оборачивалось плохим продолжением. И сюда требовались подкрепления. [619]

После того как гитлеровские войска в Югославии получили 342-ю дивизию из Франции, 113-ю дивизию с советско-германского фронта и 125-й полк из Греции, 80 тыс. гитлеровских солдат начали в середине сентября 1941 г. наступление против патриотов. Главнокомандующий на Юго-Востоке фельдмаршал Лист 12 сентября 1941 г. ввел сильные, полнокровные дивизии с танками. Начались упорные, ожесточенные бои. Конечно, силы были слишком неравными. Четыре месяца, с сентября по декабрь, сражались повстанцы. Затем они в порядке отошли в горы{1269}. Коммунистическая партия Югославии в эти первые месяцы борьбы понесла тяжелые жертвы: пало на поле боя 3 тыс. коммунистов, среди них 20 членов ЦК. Но гитлеровские войска заплатили за это дорогую цену. Генерал-полковник Рендулич писал, что восстание в Сербии для немецких войск оказалось внезапным. Он подчеркивал: «Войска вели тяжелую борьбу за существование. Чтобы суметь одолеть партизанское восстание, они должны были сражаться с наивысшей энергией и активностью»{1270}.

Победы Красной Армии зимой 1941/42 г. способствовали дальнейшей активизации национально-освободительного движения в Европе. Партизанские отряды Югославии разрастались. Зимой 1942 г. они снова развернули бои по всей стране. В марте из отдельных батальонов и отрядов были созданы шесть партизанских бригад. Германский генеральный штаб и его представители на Балканах бросили в карательные экспедиции еще больше соединений вермахта. 13 февраля 1942 г. генерал артиллерии Бадер сообщил из Сербии «общий баланс контрпартизанских действий»: с 1 сентября 1941 г. по 12 февраля 1942 г. убито и расстреляно 7756 человек и 20 149 уничтожено «в результате карательных мер». Он докладывал: «Пленных в ходе боевых действий с повстанцами брать не собираемся. Всякий, кто будет захвачен с оружием в руках… расстреливается на месте»{1271}. Командующий 12-й армией отдал 19 марта 1942 г. директиву «О борьбе с повстанцами в Сербии и Хорватии». В ней говорилось о влиянии битвы под Москвой на оживление движения Сопротивления: «Нужно считаться с тем, что весной в Сербии и в занятой немецкими войсками Хорватии снова начнутся восстания в больших размерах». Для борьбы с такой опасностью и укрепления германского господства в Югославии следует «применять все средства»{1272}. Германское командование готовилось бросить против повстанцев крупные силы. По данным П. Морача, в начале 1942 г. 500 тысячам оккупационных войск и 116-тысячному формированию квислинговцев (усташей, четников) противостояли 80 тыс. югославских партизан{1273}. [620]

Наступление гитлеровцев весной 1942 г. нанесло серьезный урон партизанскому движению в Восточной Боснии, Черногории, Санджаке, Герцеговине. Но в других районах оно активизировалось. В июне 1942 г. началась операция югославских партизан из Черногории против оккупантов в Западной Боснии и Хорватии, которая длилась до января 1943 г. При этом партизаны освободили ряд городов. Деятельность патриотов усилилась и в других районах Югославии. В Словении были сформированы бригады народной армии, в Сербии и Македонии постоянно увеличивалась численность отрядов, во многих областях создавались освобожденные территории — здесь господствовала народная власть.

До конца 1942 г. в югославское партизанское движение влилось еще 150 тыс. бойцов. Их объединили в восемь дивизий и два ударных корпуса Народно-освободительной армии. Соответственно увеличили силы и оккупанты. До конца года число их дивизий возросло до 30. В их рядах находилось вместе с усташами 830 тыс. человек{1274}.

Начинался новый этап движения Сопротивления в различных странах Европы. Летом и осенью 1942 г. завершилось создание Национального фронта во Франции, Фронта независимости в Бельгии, Национально-освободительного фронта в Албании. Партизанское движение в Греции, возникшее сразу после оккупации страны в 1940 г., поднялось на новую ступень. Национально-освободительный фронт (ЭАМ), созданный в сентябре 1941 г. по инициативе коммунистической партии, организовал Народно-освободительную армию (ЭЛАС). Ее действия наносили ощутимый урон оккупантам.

И чем больше нарастали силы антифашистского движения в Европе, тем интенсивнее шел процесс дальнейшего втягивания гитлеровского военного руководства в борьбу против народов, сражавшихся за национальную честь и свободу.

IV

Мощный подъем национально-освободительного движения в Европе в начале 1943 г. потребовал от нацистского верховного командования использования для борьбы на этом новом, столь необычном для него и непредвиденном направлении всех тех военных ресурсов, которые с неимоверными трудностями оно могло как-то высвободить с фронта. Восточный театр сковал фашистский вермахт. Тем не менее, определенную часть того, что оно еще было в состоянии наскрести, ОКВ бросало на борьбу с народным Сопротивлением. Но поразительно: как ни старались генералы, как ни требовали они на основании уставной тактики [621] сломить «гверилью», ничего не получалось. Методы фашистской «регулярной войны» рассыпала в прах война народная.

С конца 1942 г. верховное главнокомандование вооруженных сил и министерство внутренних дел установили деловой контакт и даже вели некие дискуссии: кто должен выставить больше войск? Генеральный штаб всеми силами помогал Гиммлеру, а тот — генералам из «Вольфшанце». Но когда грянули Сталинград, Курск и 1944 год, оказалось, что ни вермахт, ни гестапо не в состоянии обеспечить фронт внутренней борьбы.

Уже во второй половине лета 1942 г. генеральный штаб сухопутных сил прямо санкционировал массовые убийства мирных жителей для «замирения оккупированных областей на Востоке». По приказу ОКХ от 31 августа 1942 г. создавались специальные «охотничьи команды», которым предстояло буквально «охотиться» за людьми. «Боевой приказ о борьбе с бандитами на Востоке» от 11 ноября 1942 г. требовал «особой твердости». Террор утверждался как лучшее средство деморализации населения. Приказ гласил: не брать пленных, «расстреливать на месте» лиц, имевших на руках оружие.

19 декабря под руководством ОКВ было заключено соглашение военного главнокомандующего на Украине с «высшим СС и полицейфюрером Украины» о широкой полицейской акции против народного Сопротивления.

В начале января 1943 г. Гиммлер просил ОКВ усилить совместные действия вермахта и СС по борьбе с партизанами и проведению «полицейских акций». В ответе рейхсфюреру СС от 15 января Кейтель писал: «Вермахт постоянно поддерживает полицию (военными. — Д. П.) силами». Согласно записи в журнале военных действий ОКВ, он «выразил пожелание еще более тесного сотрудничества»{1275}. Уже на следующий день части 151-й резервной пехотной дивизии направляются против белорусских партизан. 12 декабря 1942 г. Гиммлер сообщал Гитлеру: в предвидении новых потерь, которые понесет в личном составе полиция «во время ее действий совместно с вермахтом» при борьбе с партизанами, необходимо пополнение в 10 тыс. человек. Кейтель немедленно распорядился отрядить призывников 1925 г. рождения для службы в войска СС. Из них предполагалось сформировать две эсэсовские дивизии. Кроме того, после нового года объявлялся призыв под знамена Гиммлера еще 27 тыс. добровольцев. Однако до конца января 1943 г. удалось получить только 10 тыс.{1276}

В записи от 13 января 1943 г. журнала военных действий ОКВ читаем: «Штаб ОКВ просит генеральный штаб сухопутных сил, штабы групп армий «Центр» и «Север» указать, чтобы подготовленная верховным руководителем СС и полицией операция против партизан на границе между рейхскомиссариатом Остланда [622] и армейскими районами Север и Центр была поддержана путем временного тактического подчинения всех сил, которые как-либо могут быть высвобождены»{1277}. Иными словами, генеральный штаб ничуть не гнушался подчинять регулярные войска эсэсовцам. Известное особое соединение вермахта «Бранденбург» (диверсионное) получило приказ отправиться в группу армий «Центр» для участия в борьбе с партизанами под руководством гиммлеровских отрядов.

Тылы центрального участка Восточного фронта оставались самым опасным для стратегов из «Вольфшанце» районом борьбы.

Доблестные партизаны Белоруссии сковывали все больше сил гитлеровской армии. Борьба против белорусских патриотов после Сталинграда становилась неразрешимой проблемой. 11 февраля 1943 г. ОКВ запросило генеральный штаб сухопутных сил: какие войска может он ввести в Белоруссию? Оказывается — почти никаких. Все уже использовано.

В журнале военных действий ОКВ имеется на этот счет любопытная запись от 18 февраля 1943 г.: «Так как рейхскомиссар Остланда и уполномоченный по четырехлетнему плану оценивают положение в Белоруссии как неблагоприятное, штаб верховного командования изучает, какие имеются возможности для усиления обороны… 151-я резервная дивизия в настоящее время используется на участке Брест, Минск, Смоленск… Переброска других резервных дивизий на Восток невозможна. Свободные части особого соединения «Бранденбург» введены в районе Себеж. ОКВ сообщает военному командованию Остланда для осведомления рейхскомиссара, что перемещение новых резервных войск невозможно и что армия в теперешнем положении не может дать дополнительных сил»{1278}. Признание звучало более чем пессимистически. Дело в том, что советские партизаны уже осенью 1942 г. выключили многие коммуникации Восточной армии, резко ухудшили ее снабжение и ставили, таким образом, под угрозу стратегические расчеты гитлеровского верховного командования.

Ю. Липперт, тогда руководитель технической группы «Транспортного управления вооруженных сил на Украине», пишет о действиях советских партизан на железных дорогах в период битвы под Сталинградом: снабжение войск в районе Сталинграда требовало ежедневно 60 поездов, однако «в лучшие дни подходило самое большее 30». Чтобы найти выход, в конце октября 1942 г. в Днепропетровске собралась «транспортная конференция на высшем уровне» с участием государственного секретаря министерства транспорта Ганценмюллера, президента железных дорог рейха и др. Но и она не смогла найти выход из положения, ибо [623] требовались все новые и новые войска, а дать их в тех размерах, которые были бы достаточны, истекающий кровью Восточный фронт не мог.

Новый этап в развитии национально-освободительного движения народов Европы в 1943 г. характеризовался быстрым ростом патриотических сил, завершением создания национальных фронтов, укреплением центральных и местных органов движения Сопротивления. Широкого размаха национально-освободительная борьба достигла в странах Юго-Восточной Европы{1279}.

Героическая оборона Красной Армией Сталинграда воодушевила партизан Югославии. Иосип Броз Тито 17 октября 1942 г. говорил: «Доблестная Красная Армия уничтожила отборные немецкие дивизии, и Гитлер больше никогда не сможет достигнуть такой мощи, какую он имел в прошлом году. Город-герой Сталинград — это пример стойкости, какую может проявить лишь такой народ, каким является советский народ, который сознает, что дала ему советская власть под руководством героической партии большевиков»{1280}.

В ноябре 1942 г. началось формирование Народно-освободительной армии Югославии. Развитие антифашистской борьбы, укрепление созданных ранее народно-освободительных комитетов и создание Народно-освободительной армии (НОАЮ) привели к образованию в конце ноября общеюгославского органа — Антифашистского веча народного освобождения Югославии{1281}.

Осенью 1942 г. в стране начинается новый подъем освободительного движения. Главным очагом вооруженной борьбы стала Западная Босния. Затем борьба распространяется на Хорватию, Сербию, Словению. Фашистское военное руководство активно участвует в борьбе с патриотами, организуя и проводя контрпартизанские операции, репрессии, расстрелы. Бои в Западной Боснии под Ситницей, Самарицей, Сичаком и особенно под Яице (ноябрь 1942 г.) носили крайне ожесточенный характер и сковали значительные немецко-фашистские силы. Их явно не хватало германскому командующему Лёру для одновременных контрударов против партизанских атак.

В последующие недели ожесточенные бои развернулись во многих районах Восточной и Западной Боснии, в районах Двор, Приедор, Сански-Мост, севернее Савы, под Аграмом, Тузла, Белин, Зворник, Баня-Лука и в других местах, требуя новых и новых сил. Борьба за Яице приобрела затяжной, очень упорный характер. Она продолжалась до середины декабря 1942 г. Генерал Лёр вынужден был распылять имевшиеся у него в то время семь дивизий по самым различным направлениям, ибо неуловимые [624] партизаны возникали везде, в неожиданных местах, буквально кругом и нигде не давали педантичному генералу создать «центр тяжести», построить как полагается боевые порядки, рассчитать время, привычно сосредоточить ударную группу. Все шло «не так, как полагается».

«Вольфшанце» тревожили растущие удары югославских и греческих партизан по железным дорогам, грозившие, как и на Восточном театре, выключить стратегически очень важную балканскую транспортную сеть. В 20-х числах ноября ОКВ было озабочено двумя дерзкими нападениями партизан на немецкие эшелоны с личным составом, следовавшими подряд один за другим севернее Савы. «22 вагона в огне», — отмечал журнал военных действий ОКВ{1282}.

В ставку Гитлера приходили известия одно другого хуже. Из Греции (25 ноября): «В 15 км севернее Ламин итальянский поезд с войсками и боеприпасами наехал на заграждение, шесть вагонов разбиты, взрывы боеприпасов, убитые и раненые». Из Сербии (1 декабря): «Железная дорога Ниш — София временно повреждена взрывами мин». Из Хорватии (5 декабря): «Усилившаяся деятельность повстанцев, особенно поджигателей, и нападения на железнодорожные станции; в районе севернее и восточнее Аграма взорван поезд с продовольствием». Из района Белграда (8 декабря): «На линии Аграм — Новска поезд с продовольствием наехал на мину. Движение временно прервано». Днем раньше: «Юго-восточнее Сплита нападение на итальянскую автоколонну, 23 итальянца убито, 15 ранено». Из Западной Боснии (10 декабря): «Железная дорога Бос. Нови — Костаница прервана. Саботаж на главном участке Аграм — Белград… Движение временно прервано». Снова из Хорватии (12 декабря): «Множество нападений на линии железных дорог, в настоящее время значительный материальный ущерб. Главные линии Аграм — Новска и Аграм — Сичак временно прерваны минами». Наконец «обобщающие данные» журнала военных действий ОКВ от 13 декабря: «Сербия. Линии железных дорог прерваны взрывами мостов»{1283}.

Бесконечную цепь донесений подобного рода из Югославии ставка Гитлера получала почти ежедневно в последние месяцы 1942 г. Особенно тяжелыми оказались для ОКВ рождественские праздники. «Поздравления» югославских партизан выглядели так. 22 декабря журнал военных действий ОКВ сообщает: «Севернее Савы: немецкий военный поезд потерпел крушение в 60 км западнее Брод. 18 солдат убито, 11 тяжело ранено, 12 легко… В 25 км восточнее Сичака обстрелян немецкий военный поезд. Еще два нападения на железные дороги на второстепенных участках». 25 декабря: «Главная линия Белград — Салоники закрыта из-за разрушения колеи у станции Младеновац… Движение поддерживается [625] путем объезда». А в ночь под Новый год, 31 декабря: «Греция: в 35 км северо-восточнее Ларисы саботаж на железнодорожной линии путем ослабления шин. Локомотив и один вагон сошли с рельсов»{1284}.

Транспортная сеть на Балканах оказалась беззащитной под ударами диверсионных групп. У нее, как у тяжелобольного, выключался то один, то другой орган. Постоянно грозил общий паралич. В глазах руководителей германского генерального штаба прямым следствием транспортной анемии могла стать изоляция Балкан в момент вторжения союзников, которого здесь ожидали, резкое ослабление позиций в Юго-Восточной Европе, ослабление связи с южным участком советско-германского фронта.

По мере роста антифашистской борьбы народов балканских стран германский генеральный штаб и его представители на местах действовали все более свирепо. Вместе с эсэсовцами, зондеркомандами, эйнзатцгруппами, воплощавшими в себе всю бесчеловечность нацизма, во многих случаях действовали и регулярные части вооруженных сил, командиры которых старались точно выполнять приказы своего верховного руководства.

Журнал военных действий ОКВ сохранил позорные записи-доказательства: высший орган военного командования вооруженными силами третьего рейха не отличался в своих действиях от гиммлеровских мастеров заплечных дел. Генеральный штаб не только организовал драконовские карательные экспедиции, расстрелы мирных людей и патриотов, но даже вел деловую калькуляцию преступлений. Вот лишь незначительные выдержки из записей журнала.

14 ноября 1942 г. «Сербия. Из-за саботажа на связи арестовано 20 заложников. У Лешковаца расстреляно 15 повстанцев». 1 декабря «Севернее Савы: 29 повстанцев расстреляно». 3 декабря. «8 расстрелов, 32 ареста», 6 декабря «22 расстрела, 26 арестов». 7 декабря. «Сербия: во всем районе 19 арестов. 9 коммунистов… расстреляно». 8 декабря. «Сербия: в Белграде 24 ареста, 11 коммунистов расстреляно». 9 декабря. «Сербия: расстреляно 25 заложников»{1285}.

Потрясающие сведения получаем из записи, сделанной 25 декабря 1942 г.: «В Белграде 23 ареста. В Младеноваце (50 км юго-восточнее Белграда) на открытой улице выстрелами коммунистки тяжело ранены 2 немецких офицера, преступница во время бегства сама застрелилась. В качестве предварительной карательной меры расстреляно 50 подозреваемых коммунистов»{1286}. И так день за днем, неделя за неделей статистика преступлений, не имеющих ничего общего ни с моралью, ни с «военной этикой», [626] о которой после войны нередко говорили идеологические защитники вермахта.

Мы просим читателя обратить особое внимание: эти записи цитируются не из бесчисленных, известных всему миру документов канцелярий Гиммлера, Эйхмана или Кальтенбруннера, а из официальных, предназначенных для истории материалов высшего штаба военно-стратегического руководства, того самого генерального штаба, который германские милитаристы всегда хотели представить как «святая святых» и для спасения чести которого после второй мировой войны прилагали геркулесовы усилия, постоянно входя в конфликт с исторической правдой. Да, эти материалы вошли в историю. Но как свидетельства совершенно иного рода, чем тот, на который рассчитывали «летописцы».

До конца 1942 г. НОАЮ освободила одну пятую территории страны — около 45 тыс. кв. км. В рядах армии сражались теперь 2 корпуса, 8 дивизий, 31 бригада, 36 партизанских отрядов. Этими силами патриоты сковали 18 итальянских, 6 немецких дивизий, части трех венгерских соединений и квислинговские военные формирования{1287}.

Подъем освободительной борьбы ухудшил позиции германо-итальянских оккупантов на Балканах. Поэтому они стали готовить широкие операции для уничтожения Народно-освободительной армии. Решение, принятое в гитлеровской ставке в декабре 1942 г., предусматривало новое крупное наступление, чтобы «до весны усмирить Югославию»{1288}.

Чем тяжелее становилась для Германии обстановка на Восточном фронте, чем больше дивизий вермахта перемалывала Красная Армия, тем больше отток фашистских сил из Европы стимулировал активные выступления против захватчиков патриотов Польши, Чехословакии, Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии и других европейских стран. И тем создавался все более благоприятный морально-психологический климат для Сопротивления.

В Чехословакии по инициативе компартии был создан Национально-революционный комитет, ставший центральным политическим органом антифашистской борьбы. В совместном воззвании ЦК КПЧ и центрального руководства национального Сопротивления была изложена широкая программа национально-освободительной борьбы чешского и словацкого народов против оккупации и фашистского насилия. После разгрома гитлеровцев под Москвой последовала серия организованных чешскими подпольщиками железнодорожных катастроф, диверсий на военных заводах, расширялось издание нелегальной антифашистской литературы. Росло количество боевых групп. Убийство чешскими патриотами гитлеровского наместника Гейдриха в мае 1942 г. [627] вызвало новую волну массового террора со стороны оккупантов.

Но не переставали сражаться в горах Словакии партизанские группы — «Яношиковы боевые дружины», руководимые коммунистами. Центральный Национально-революционный комитет коммунистов Словакии призвал патриотов на борьбу, чтобы национально-освободительное движение переросло в национальное восстание словацкого народа.

Когда в 1943 г. Красная Армия нанесла по гитлеровским войскам ряд сокрушительных ударов, движение Сопротивления в Чешских землях и в Словакии расширилось еще больше. Число партизанских отрядов увеличивалось. В ряде районов Чехословакии образовались центры партизанского движения. При помощи и при широкой поддержке Советского Союза, под руководством КПЧ антифашистское движение Сопротивления постепенно перерастало в национальное восстание.

Польские патриоты от стихийных, разрозненных выступлений переходили к массовой борьбе. Вновь созданная Польская рабочая партия в начале 1942 г. призвала к образованию «второго фронта в тылах гитлеровской армии». Боевая сила партии — Гвардия Людова стала военным авангардом польского народа. Отряды непрерывно активизировались. Сотни поездов летели под откос. Горели железнодорожные станции, полицейские участки, волостные управления. Польские партизаны нападали на гитлеровские войска, штабы, освобождали из тюрем патриотов. Создание в конце 1943 г. демократического национального фронта и его центрального органа (Крайовой Рады Народовой) способствовало при широкой помощи Советского Союза дальнейшему развитию национально-освободительной борьбы, которая стала превращаться в народно-демократическую революцию.

Движение Сопротивления во Франции после начала Великой Отечественной войны быстро ширилось. Только с июля 1941 г. по февраль 1942 г. французские патриоты провели 380 вооруженных нападений на оккупантов. Фашисты ответили массовыми арестами и казнями заложников по приказам военных властей и их главы генерала Штюльпнагеля. Но репрессии лишь усиливали ненависть народа и способствовали объединению представителей различных его слоев и взглядов для борьбы против нацистского террора. Патриоты бросали бомбы в оккупантов даже днем на улицах Парижа. В конце 1942 г. установилось сотрудничество между КПФ и движением «Сражающаяся Франция», возглавляемым де Голлем, с общей задачей подготовки всенародного восстания.

Особенно большой размах французское движение Сопротивления приняло летом и осенью 1943 г. после новых поражений вермахта на советско-германском фронте. Рабочие, молодежь уходили к партизанам, избавляясь от угона в Германию и трудовой повинности. За 1943 г. партизаны совершили 2009 диверсий на железных дорогах. Они взрывали шлюзы, выводили из строя линии [628] электропередач, нападали на вражеские казармы, военные гарнизоны, отряды, дома, где находились оккупанты, и т. д. Все основные организации Сопротивления с конца 1943 г. включились в созданную теперь единую антифашистскую армию — французские внутренние силы, позволявшую осуществлять централизованное руководство вооруженной борьбой против оккупантов на территории всей страны. Созданная коммунистами и другими организациями Сопротивления армия патриотов, достигшая вскоре полумиллиона человек, стала значительной силой, сыгравшей немаловажную роль в освобождении Франции.

V

Масштабы партизанского движения на оккупированной территории Советского Союза непрерывно расширялись. Быстро увеличивалась численность партизанских отрядов, нарастал размах их действий. Мощные партизанские края и зоны, образовавшиеся еще в 1942 г. в ряде областей РСФСР, на Украине, в Белоруссии, превратились в серьезную базу всенародной борьбы. Летом 1943 г. под контролем партизан в тылу гитлеровских войск находилось свыше 200 тыс. кв. км{1289}. Все более тесным становилось взаимодействие партизан, подпольщиков с Красной Армией. «Партизаны активно участвовали почти во всех операциях советских войск»{1290}. Весной 1941 г. соединения украинских партизан под руководством П. П. Вершигоры, А. Ф. Федорова и других оттянули на себя значительные силы гитлеровских войск.

В трудах видных советских организаторов и участников борьбы в тылу врага, в работах историков — П. К. Пономаренко, А. Ф. Федорова, Г. М. Линькова, С. А. Ковпака, П. П. Вершигоры, Д. И. Медведева, И. X. Козлова, М. И. Семиряги, В. И. Клокова и других — дается широкая картина героической борьбы советских партизан, против которой оказались бессильны гитлеровские регулярные войска, эсэсовцы, зондеркоманды. В этих работах раскрыты не только методы партизанской войны, но и действия воинских соединений вермахта, прилагавших максимум усилий, чтобы сломить патриотов.

Особого эффекта партизаны достигали атаками по железным дорогам. Удары партизанских отрядов и диверсионных групп по коммуникациям приняли настолько широкие масштабы, что стали одной из причин переноса сроков операции «Цитадель» — наступления на Курской дуге. В начале битвы под Курском, 8 июля 1943 г., штаб верховного командования вермахта издал доклад о положении партизан за апрель — июнь 1943 г. В нем высшие [629] руководители генерального штаба сообщали: «Деятельность партизан на всем восточном пространстве за последний квартал продолжала усиливаться… Наши мероприятия по борьбе с партизанами, несмотря на ввод крупных сил (так, в южной части района группы армий «Центр» путем отсрочки операции «Цитадель» мы впервые ввели значительные силы для умиротворения главной области деятельности партизан в районе «Брянска), не достигли ожидаемого успеха»{1291}.

Согласно одному из докладов верховного командования, общее число ударов партизан по железным дорогам в июне 1943 г. составляло 1092 по сравнению с 397 в январе; число приведенных в негодность паровозов — соответственно 409 и 112; взорванных мостов — 54 и 22{1292}. Причину увеличения размаха действий партизанских отрядов генштабисты видели в плохом продовольственном положении населения, в принудительной отправке на работы в Германию и в «других мероприятиях», о сущности которых генеральный штаб предпочитал в докладе умалчивать. Генштабисты жаловались на нехватку сил для «умиротворения восточного населения», выражая мнение, что необходимо сосредоточить больше усилий для охраны железных дорог, но тогда пришлось бы ограничить активную борьбу с партизанами.

После переговоров представителей ОКВ с Гиммлером и его аппаратом в середине июля 1943 г. было принято решение: вопросы «наиболее целесообразного использования сил» вермахта против партизан лучше всего разрешать между «местными командующими» вермахта и СС. Окончательно в таком смысле вопрос был решен на совещании 15 июля Гиммлером, Варлимонтом и Цейтцлером.

Операция советских партизан «Рельсовая война», проведенная в августе — сентябре 1943 г., и последующие удары буквально потрясли всю систему коммуникаций основных группировок немецко-фашистских войск на Восточном фронте, еще больше усилили неустойчивость их оперативно-стратегического тыла, заставили верховное командование вносить все новые коррективы в распределение сил и в планирование борьбы. «И враг был бессилен противодействовать массовому выступлению советских патриотов в тылу»{1293}.

ОКВ по настоятельным просьбам Гиммлера с согласия Гитлера приказало направить против белорусских партизан новые контингенты полевых войск. Но очень скоро из-за нехватки дивизий пришлось вернуть войска на фронт. Все же 6 августа штаб верховного командования сообщил Гиммлеру: «Военным командирам дано указание все свободные силы подчинять рейхсфюреру СС [630] для его мероприятий»{1294}. Однако ни у кого никаких свободных сил не имелось. Дела в Белоруссии шли настолько плохо, что в середине августа рейхсфюрер ОС настойчиво просил ОКВ снять часть войск с охраны железных дорог и бросить для «активной борьбы» с партизанами. Иодль ответил, что в настоящее время «ослабление охраны железных дорог невозможно». Тем не менее, «в случае улучшения положения с железнодорожным транспортом» для карательных экспедиций будут немедленно выделены дополнительные войска. Платоническое обещание, конечно, не могло ничего изменить, никакого «улучшения» на железных дорогах не предвиделось, а могло быть одно лишь ухудшение. Партизаны осенью 1943 г. продолжали атаковать железные дороги. Их соединения совершали рейды по глубоким тылам гитлеровских армий на Восточном фронте, повсюду создавая непредвиденные, бесперспективные для стратегов из «Вольфшанце» оперативные ситуации.

В Югославии германское верховное командование решило провести наступление, чтобы наконец сломить сопротивление Народно-освободительной армии. Гитлеровская ставка спланировала операции («Вейс-1», «Вейс-2»), в которых предстояло действовать совместно германским и итальянским дивизиям под общим руководством немецкого главнокомандующего на Юго-Востоке Лёра. 31 января 1943 г. ОКВ сообщило итальянскому генштабу — «Командо Супремо» — насчет положения дел в Югославии: «Ход операций еще больше, чем во время германо-итальянских переговоров 18 — 19 декабря 1942 г., доказывает угрозу создания коммунистического государства, опасного также и в военном отношении»{1295}. ОКВ предлагало немедленно приступить к новым крупным совместным действиям против югославских партизан.

Руководители ОКВ усиленно стремились привлечь для борьбы с «организацией Тито» все больше итальянцев. «Командо Супремо» уклонялось от прямого ответа. Наконец 15 февраля Кейтель решил действовать прямо. Он обратился в Рим к начальнику итальянского генерального штаба Амброзио и заявил: положение северо-западнее Мостара в высшей степени обострилось. Требуется помощь, взаимодействие немецких и итальянских сил, причем в ближайшее время решено перегруппировать германские и хорватские войска, чтобы «нанести удар во фланг и тыл наступающим на Мостар коммунистам». Ответ Амброзио разочаровал: он «сомневается, что удастся уничтожить организацию Тито»{1296}.

Борьба против национально-освободительного движения в Югославии поднималась до оперативных и даже стратегических масштабов. В конце февраля 1943 г. Варлимонт и Риббентроп полетели в Рим для переговоров о совместных операциях в Югославии и о «новой обстановке, сложившейся в районах добычи [631] бокситов у Мостара в связи со вступлением туда сил Тито»{1297}. Вопрос рассматривался в плане растущих опасений десанта союзников на Балканах.

Скромные успехи совместных германо-итальянских операций до весны 1943 г. журнал военных действий ОКВ комментировал так: «Способность противника произвести высадку большого размаха на Балканах, которая оказала бы решающее влияние на общее ведение войны (румынские нефтяные районы, черноморский фланг), требует, чтобы в тылу германо-итальянских сил, введенных на побережье, господствовало полное спокойствие. Совместная операция против государства Тито… не привела к ожидаемому успеху»{1298}.

Гитлеровское командование обрушило на Югославию новые волны жесточайшего террора. 25 июля Кейтель передал командующему на Юго-Востоке Европы приказ: совершенные в последние дни акты саботажа требуют самой суровой кары. Наказание виновных «производить таким образом, чтобы вызвать страх самых широких кругов»{1299}.

За 1943 г. германское командование провело три больших наступления на войска НОАЮ. Патриоты были вынуждены оставить ряд освобожденных районов. Но численность Освободительной армии увеличилась за то же время втрое, ряды ее крепли. Из планов «окончательной ликвидации народно-освободительного движения», конечно, ничего не вышло.

Анализируя характер движения Сопротивления в каждой из балканских стран, Лёр приходил к выводу о наличии в Югославии «советского государства с хорошим гражданским управлением и упорядоченной военной организацией», численностью около 100 тыс. человек{1300}. Называя это государство «Областью Тито» и считая его «опаснейшим противником», генерал заключал: если не удастся в ближайшие месяцы нанести ему решающее поражение, «произойдет объединение всех коммунистических сил, и оборона побережья станет невозможной»{1301}. Больше того, предостерегал встревоженный каратель, «отныне надо говорить о создании или предотвращении формирования большевистского района борьбы на Юго-Востоке, у границ рейха»{1302}.

Что же мог предложить генеральный штаб для устранения столь грозной опасности? Только снова и снова подавление патриотов, новые «операции» против них. Теперь под названием «Кугельблиц» и «Адлер» с расшифровкой: «Разгром сил Тито и продолжающееся занятие всей страны немецкими войсками»{1303}. Но [632] для этого Лёр просит новых соединений. А их, как известно, нет. Более того, пришлось перебросить на Восточный фронт единственную имевшуюся к тому времени на Балканах танковую дивизию.

10 ноября 1943 г. командующий на Юго-Востоке доносил в ОКВ: он «рассматривает теперь борьбу против Тито как важнейшую задачу, еще более важную, чем охрану побережья»{1304}. «Так как расположенные здесь силы значительно ослаблены ввиду перебросок на Восток, — отмечал журнал военных действий ОKB, — ему (т. е. Лёру. — Д. П.) было сообщено: все же фюрер одобрил предложение о привлечении для операции «Кугельблиц» 1-й горной дивизии из Греции».

Наступление против НОАЮ в начале декабря 1943 г. (операция «Кугельблиц») не принесло успеха. «Об окружении не может быть и речи», — сообщал штаб командующего на Юго-Востоке 7 декабря. Прошло еще пять дней боев, и его доклад гласил: «Против ожидания мероприятие «Кугельблиц» до сих пор не привело к боевым действиям первостепенного значения». Иодль при обзоре общего положения в «Крепости Европа» за последние числа 1943 г. отмечал: на Балканах приходится держать 700 тыс. человек{1305}. Это были преимущественно германские войска.

Неуклонное расширение борьбы народов в тылу врага на временно оккупированных территориях Советского Союза, на Балканах, в Польше, Чехословакии, в Западной и Северной Европе в конце 1943 г. и в 1944 г. все больше усложняло обстановку для германского верховного командования. Многочисленные факты и документы, свидетельства участников, послевоенные процессы над гитлеровскими преступниками, в частности материалы Нюрнбергского процесса, неопровержимо доказали непосредственное участие различных звеньев руководящего военного аппарата третьего рейха в злодеяниях фашизма в 1944 г.

Карательные функции, которыми руководили управление имперской безопасности и некоторые органы сухопутных сил в оккупированных областях, стали настолько идентичны, что временами возникали даже недоразумения относительно разграничения компетенции СС и вермахта в совместных «экспедициях». В таких случаях приходилось обращаться к высшему начальству. Из штаба верховного главнокомандования 16 октября пришло разъяснение: «Генеральный штаб сухопутных сил и рейхсфюрер СС должны в оккупированных областях подавлять партизан и для этого достигать соглашения на местах»{1306}. «Верхи» полностью объединялись и целиком доверяли «низам», где также господствовало согласие. [633]

Но, несмотря ни на какие меры, гитлеризм оказался в конечном итоге банкротом. Чем успешнее вооруженные силы стран антигитлеровской коалиции громили фашизм, тем ярче горело за линией фронта пламя народной борьбы. В Словакии летом 1944 г. словацкие и советские партизаны контролировали значительную часть территории. Начавшееся в конце августа Словацкое народное восстание вместе с наступлением Красной Армии создало благоприятные условия для победы национальной и демократической революции в Чехословакии.

Партизаны Чехословакии только в октябре 1944 г. на словацкой территории пустили под откос 26 поездов, взорвали 21 мост, уничтожили 207 автомашин. Только до 20 января 1945 г., когда партизанская борьба еще далеко не завершилась, от руки чешских патриотов потерпели крушение 200 военных поездов. Когда советские войска вступили на территорию Чехословакии, партизанские отряды объединились с освободительным наступлением.

Стремительное продвижение Красной Армии в Польшу создало предпосылки для дальнейшей активизации польских сил Сопротивления. В ходе длительной борьбы с нацистским режимом, обрекавшим польскую нацию на уничтожение, отряды патриотов нанесли врагу крупный урон. Они уничтожили десятки тысяч гитлеровцев. Только в 1944 г. польские партизаны провели (по неполным данным) 904 операции, в том числе 120 крупных боев, и уничтожили при этом 19 450 фашистских солдат и офицеров. В результате ударов по коммуникациям железнодорожное сообщение на оккупированной территории Польши было прервано в общей сложности на 4722 часа.

На завершающем этапе борьбы регулярные соединения вермахта оставались активной силой против антифашистского движения в Польше. Чрезвычайно наглядным в этом отношении было участие войск немецко-фашистской армии в подавлении Варшавского восстания. Спровоцированное польской эмигрантской реакцией и ее представителями в Польше, без согласования с командованием Красной Армии и другими военными организациями в Варшаве, восстание длилось более двух месяцев. Всю возможную помощь повстанцам оказало советское командование.

Подавление восстания гитлеровцами осуществлялось по прямому требованию генерала Гудериана, в то время начальника генерального штаба сухопутных сил. Преступная по методам и цели борьба с Варшавским восстанием была делом рук не только эсэсовцев фон дем Бах Зелевского, но и 9-й армии, входившей в состав группы армий «Центр». 3 октября 1944 г. командующий армией от себя и от имени командующего группой Моделя поздравил «всех солдат сухопутных сил, войска СС, авиации, полиции и всех других, кто с оружием в руках участвовал в подавлении восстания»{1307}. Ведя совместную с эсэсовцами борьбу против гражданского [634] населения польской столицы, вермахт превратил Варшаву в руины.

Но «Варшавское восстание переросло своих безответственных вдохновителей и стало массовым патриотическим выступлением населения города, ставившего своей целью помочь наступавшей Красной Армии изгнать ненавистных гитлеровских оккупантов. Именно таким это восстание останется в памяти польского наорда{1308}.

Борьба народов в тылу врага, вызванная к жизни справедливыми целями войны против нацистских агрессоров и их «нового порядка», стала фактором стратегического значения. На советско-германском фронте немецко-фашистские войска, действовавшие против партизан, с лета 1942 г. составляли в среднем около 10% всех сухопутных сил фашистской Германии, находившихся на этом фронте{1309}. Согласно статистике историка ГДР Г. Кюнриха, специально против советских партизан гитлеровское военное руководство ввело в общей сложности 25 дивизий вермахта, 327 543 эсэсовцев, солдат и офицеров СД и полиции, около 500 тыс. вспомогательных войск{1310}.

Таков был прямой военный вклад национально-освободительной борьбы народов Европы в общее дело разгрома фашизма. [635]

В списке, в алфавитном порядке, представлены военачальники Третьего рейха, в годы Второй мировой войны командовавшие группами армий. Как правило, командование группой армий осуществляли командующие в звании генерал-фельдмаршала или генерал-полковника. Именно от их способностей к стратегическому руководству крупными войсковыми объединениями зависели успех или неудача в сражениях и операциях. Такие полководцы, как Э. Манштейн и Э. Роммель, ещё в ходе войны получили признание за вклад в военное искусство^[1]. Послевоенные исследователи, признавая профессионализм, глубокую военно-теоретическую подготовку и блестящие способности подавляющего большинства германских командующих высшего эшелона, подчёркивают их роль в создании, развитии и поддержке преступного режима нацистской Германии^[2]. По окончании войны все оставшиеся в живых германские командующие предстали перед судом за совершение военных преступлений. Некоторые из них были казнены, большинство получили различные сроки тюремного заключения, и лишь единицам удалось избежать наказания^[3].

В список включены все генералы, которые более недели исполняли или временно занимали должность командующего группой армий. Серым цветом в таблице выделены военачальники, погибшие во время войны.

Командующие группами армий

Награды	Полное имя	Портрет	Звание и должность накануне войны	Группа армий и даты командования	Сражения и операции, проведённые в должности командующего	Звание и должность в конце войны (для погибших — обстоятельства смерти)	Пр.
	Арним, Ганс-Юрген фон (нем. Hans-Jürgen von Arnim)	(1889—1962)	генерал-майор, офицер особых поручений при ОКХ	«Африка»: 09.03.1943—13.05.1943	Тунисская кампания	генерал-полковник, военнопленный (капитулировал 13.05.1943 в Тунисе)	[4]
	Бальк, Герман (нем. Hermann Balck)	(1893—1982)	подполковник, офицер инспекции моторизованных войск	«G»: 21.09.1944—23.12.1944	боевые действия в Эльзасе	генерал-полковник, командующий 6-й армией	[5]
	Бласковиц, Йоханнес (нем. Johannes Blaskowitz)	(1883—1948)	генерал пехоты, командующий 8-й армией	«G»: 19.05.1944—21.09.1944; 23.12.1944—28.01.1945 «H»: 28.01.1945—07.04.1945	боевые действия в Эльзасе и Голландии	генерал-полковник, Главнокомандующий силами вермахта в Голландии	[6]
	Бок, Федор фон (нем. Fedor von Bock)	(1880—1945)	генерал-полковник, командующий группой армий «Север»	«Север»: 26.08.1939—05.10.1939 «B»: 05.10.1939—21.06.1941 «Центр»: 21.06.1941—18.12.1941 «Юг»: 18.01.1942—17.07.1942	Польская кампания (1939) Французская кампания (1940) Операция «Барбаросса» Битва за Москву (1941—1942) Харьковская операция (1942)	генерал-фельдмаршал, в резерве ОКВ (погиб 04.05.1945 в результате авианалёта союзников)	[7]
	Буш, Эрнст (нем. Ernst Busch)	(1885—1945)	генерал пехоты, командующий 8-м армейским корпусом	«Центр»: 04.11.1943—28.07.1944	Белорусская операция (1944)	генерал-фельдмаршал, командующий силами вермахта на Северо-Западе	[8]
	Вайс, Вальтер (нем. Walter Weiss)	(1890—1967)	полковник, начальник штаба 1-го армейского корпуса	«Север»: 11.03.1945—08.04.1945	Восточно-Прусская операция (1945)	генерал-полковник, в резерве ОКВ	[9]
	Вейхс, Максимилиан фон (нем. Maximilian von Weichs)	(1881—1954)	генерал кавалерии, командующий 13-м армейским корпусом	«В»: 15.07.1942—14.02.1943 «F»: 20.08.1943—29.03.1945	Сталинградская битва Острогожско-Россошанская операция Белградская операция Будапештская операция	генерал-фельдмаршал, в резерве ОКВ	[10]
	Вёлер, Отто (нем. Otto Wöhler)	(1894—1987)	полковник, начальник оперативного отдела штаба 14-й армии	«Юг»: 22.12.1944—25.03.1945	Будапештская операция Балатонская операция	генерал пехоты, в резерве ОКВ	[11]
	Вицлебен, Иоб-Вильгельм Георг Эрвин фон (нем. Job-Wilhelm Georg «Erwin» von Witzleben)	(1881—1944)	генерал пехоты, командующий 1-й армией	«D»: 26.10.1940—04.02.1942	Осуществление оккупационных функций во Франции, Бельгии, Голландии	генерал-фельдмаршал, в резерве ОКВ (казнён 09.08.1944 как один из организаторов Июльского заговора)	[12]
	Гиммлер, Генрих (нем. Heinrich Himmler)	(1900—1945)	рейхсфюрер СС	«Верхний Рейн»: 07.12.1944—29.01.1945 «Висла»: 29.01.1945—21.03.1945[сн 1][13]	Эльзасско-Лотарингская операция Кольмарская операция Восточно-Померанская операция	28.04.1945 по указанию Гитлера смещён со всех государственных постов за попытку ведения сепаратных переговоров с союзниками	[14]
	Гитлер, Адольф (нем. Adolf Hitler)	(1889—1945)	фюрер и рейхсканцлер Германии, Верховный фюрер СС	«А»: 10.09.1942—21.11.1942[сн 2][15]	Битва за Кавказ (1942—1943)	30.04.1945 покончил жизнь самоубийством в своём бункере, окружённом советскими войсками	[16]
	Кессельринг, Альберт (нем.  Albert Kesselring)	(1885—1960)	генерал авиации, командующий 1-м воздушным флотом	«C»: 15.11.1943—23.10.1944; 14.01.1945—10.03.1945 «D»: 11.03.1945—06.05.1945	Итальянская кампания (1943—1945) Центрально-Европейская операция	генерал-фельдмаршал, командующий группой армий «D»	[17]
	Клейст, Эвальд фон (нем. Ewald von Kleist)	(1881—1954)	генерал кавалерии, командующий 22-м моторизованным корпусом	«A»: 21.11.1942—31.03.1944	Битва за Кавказ (1942—1943) Нижнеднепровская операция	генерал-фельдмаршал, в резерве ОКВ	[18]
	Клюге, Ханс Гюнтер фон (нем. Günther von Kluge)	(1882—1944)	генерал артиллерии, командующий 4-й армией	«Центр»: 19.12.1941—28.10.1943 «D»: 02.07.1944—15.08.1944	Битва за Москву Ржевская битва (1942–1943) Курская битва Черниговско-Полтавская операция Операция «Кобра» Фалезская операция	генерал-фельдмаршал, 18.08.1944 был отстранён от командования группой армий «D», после чего покончил жизнь самоубийством	[19]
	Кюхлер, Георг фон (нем. Georg von Küchler)	(1881—1968)	генерал артиллерии, командующий 3-й армией	«Север»: 17.01.1942—31.01.1944	Битва за Ленинград Ленинградско-Новгородская операция	генерал-фельдмаршал, в резерве ОКВ	[20]
	Лееб, Вильгельм фон (нем. Wilhelm von Leeb)	(1876—1956)	генерал-полковник, командующий группой армий «C»	«C»: 26.08.1939—20.06.1941 «Север»: 20.06.1941—17.01.1942	Французская кампания Операция «Барбаросса» Битва за Ленинград	генерал-фельдмаршал, в резерве ОКВ	[21]
	Лёр, Александер (нем. Alexander Löhr)	(1885—1947)	генерал авиации, командующий 4-м воздушным флотом	«E»: 28.12.1942—08.05.1945	Белградская операция	генерал-полковник, командующий группой армий «E»	[22]
	Линдеман, Георг (нем. Georg Lindemann)	(1884—1963)	генерал-лейтенант, командир 36-й пехотной дивизии	«Север»: 01.03.1944—05.07.1944	бои местного значения на северо-западном направлении Восточного фронта	генерал-полковник, командующий силами вермахта в Дании	[23]
	Лист, Вильгельм (нем. Wilhelm List)	(1880—1971)	генерал-полковник, командующий 14-й армией	«А»: 15.07.1942—09.09.1942	Битва за Кавказ (1942—1943)	генерал-фельдмаршал, в резерве ОКВ	[24]
	Манштейн, Эрих фон (нем. Erich von Manstein)	(1887—1973)	генерал-лейтенант, начальник штаба группы армий «Юг»	«Дон»: 21.11.1942—13.02.1943 «Юг»: 13.02.1943—01.04.1944	Сталинградская битва Третья битва за Харьков Курская битва Битва за Днепр Днепровско-Карпатская операция	генерал-фельдмаршал, в резерве ОКВ	[25]
	Модель, Вальтер (нем. Walter Model)	(1891—1945)	генерал-майор, начальник штаба 4-го армейского корпуса	«Север»: 31.01.1944—01.04.1944 «Юг»: 01.04.1944—05.04.1944 «Северная Украина»: 05.04.1944—28.07.1944 «Центр»: 28.07.1944—18.08.1944 «B»: 18.08.1944—22.04.1945	Днепровско-Карпатская операция Белорусская операция (1944) Фалезская операция Голландская операция (1944) Арденнская операция (1945) Маас-Рейнская операция Рурская операция	генерал-фельдмаршал, покончил жизнь самоубийством в «Рурском котле»	[26]
	Рейнхардт, Георг Ганс (нем. Georg-Hans Reinhardt)	(1887—1953)	генерал-майор, командир 4-й танковой дивизии	«Центр»: 16.08.1944—27.01.1945	Белорусская операция (1944) Висло-Одерская операция Восточно-Прусская операция (1945)	генерал-полковник, в резерве ОКВ	[27]
	Рейхенау, Вальтер фон (нем. Walter von Reichenau)	(1884—1942)	генерал артиллерии, командующий 10-й армией	«Юг»: 01.12.1941—15.01.1942	Ростовская операция (1941)	генерал-фельдмаршал, умер 17.01.1942 от остановки сердца и/или от полученной им черепно-мозговой травмы во время авиаперелёта[сн 3][28]	[29]
	Рендулич, Лотар (нем. Lothar Rendulic)	(1887—1971)	полковник, начальник штаба 17-го армейского корпуса	«Север»: 15.01.1945—10.03.1945 «Курляндия»: 12.03.1945—25.03.1945 «Юг»: 25.03.1945—08.05.1945	Восточно-Прусская операция (1945) Курляндский котёл Венская операция	генерал-полковник, командующий группой армий «Юг»	[30]
	Роммель, Эрвин (нем. Erwin Rommel)	(1891—1944)	полковник, комендант штаб-квартиры фюрера	«Африка»: 22.02.1943—09.03.1943 «B»: 19.07.1943—17.07.1944	Тунисская кампания Нормандская операция	генерал-фельдмаршал, 14.10.1944, по принуждению главного адъютанта Гитлера, покончил жизнь самоубийством из-за причастности к Июльскому заговору[31]	[32]
	Рундштедт, Герд фон (нем. Gerd von Rundstedt)	(1875—1953)	генерал-полковник, «Юг»	«Юг»: 26.08.1939—08.10.1939; 21.06.1941—01.12.1941 «А»: 26.10.1939—10.10.1940 «D»: 15.03.1942—02.07.1944; 15.08.1944—11.03.1945	Польская кампания Французская кампания Операция «Барбаросса» Ростовская операция (1941) Нормандская операция Арденнская операция (1945)	генерал-фельдмаршал, военнопленный (захвачен в плен 01.05.1945 в собственном имении, где проживал после отставки в марте 1945)	[33]
	Фитингхоф, Генрих фон (нем. Heinrich von Vietinghoff)	(1887—1952)	генерал-майор, командир 5-й танковой дивизии	«C»: 24.10.1944—13.01.1945; 11.03.1945—02.05.1945 «Курляндия»: 15.01.1945—10.03.1945	Итальянская кампания (1943—1945) Курляндский котёл Северо-Итальянская операция	генерал-полковник, командующий группой армий «C»	[34]
	Фрисснер, Йоханнес (нем. Johannes Frießner)	(1892—1971)	полковник, инструктор по боевой подготовке Армии резерва	«Cевер»: 03.07.1944—25.07.1944 «Южная Украина»: 25.07.1944—25.09.1944 «Юг»: 25.09.1944—22.12.1944	Ясско-Кишинёвская операция Бухарестско-Арадская операция Дебреценская операция	генерал-полковник, в резерве ОКВ	[35]
	Харпе, Йозеф (нем. Josef Harpe)	(1887—1968)	полковник, командир 1-й танковой бригады	«Северная Украина»: 28.07.1944—25.09.1944 «A»: 25.09.1944—17.01.1945	Восточно-Карпатская операция Висло-Одерская операция	генерал-полковник, военнопленный (капитулировал 01.04.1945 в «Рурском котле»)	[36]
	Хауссер, Пауль (нем. Paul Hausser)	(1880—1972)	бригадефюрер и генерал-майор войск СС , инспектор войск СС	«G»: 28.01.1945—04.04.1945	Центрально-Европейская операция	оберстгруппенфюрер и генерал-полковник войск СС, в резерве ОКВ	[37]
	Хейнрици, Готхард (нем. Gotthard Heinrici)	(1886—1971)	генерал-лейтенант, командир 16-й пехотной дивизии	«Висла»: 01.03.1945—28.04.1945	Берлинская операция	генерал-полковник; 28.04.1945 отстранён от командования за самовольный приказ об отступлении	[38]
	Хильперт, Карл (нем. Carl Hilpert)	(1888—1947)	генерал-майор, начальник штаба 9-го армейского корпуса	«Курляндия»: 25.03.1945—09.05.1945	Курляндский котёл	генерал-полковник, командующий группой армий «Курляндия»	[39]
	Шёрнер, Фердинанд (нем. Ferdinand Schörner)	(1892—1973)	полковник, командир 98-го горно-егерского полка	«Южная Украина»: 07.04.1944—07.07.1944 «Север»: 25.07.1944—17.01.1945 «А»: 17.01.1945—25.01.1945 «Центр»: 25.01.1945—09.05.1945	Крымская операция (1944) Белорусская операция (1944) Прибалтийская операция (1944) Западно-Карпатская операция Нижне-Силезская наступательная операция Верхне-Силезская наступательная операция Пражская операция	генерал-фельдмаршал, с 30.04.1945 — главнокомандующий сухопутными войсками Германии (фактически в должность не вступил)	[40]
	Штудент, Курт (нем. Kurt Student)	(1890—1978)	генерал-майор, командир 7-й авиадесантной дивизии	«H»: 09.11.1944—25.01.1945	боевые действия в Голландии	генерал-полковник; 30.04.1945 назначен командующим группой армий «Висла» (фактически в должность не вступил)	[41]
	Шульц, Фридрих (нем. Friedrich Schulz)	(1897—1976)	подполковник, офицер штаба ОКХ	«G»: 02.04.1945—05.05.1945	Центрально-Европейская операция	генерал пехоты, командующий группой армий «G».	[42]

См. также

• Список командующих советскими фронтами в годы Великой Отечественной войны

Примечания

Комментарии

1. ↑ Гиммлер осуществлял командование номинально. Текущим руководством занимались начальники штабов групп армий группенфюрер СС Вернер Остендорф и генерал-лейтенант Вальтер Венк.
2. ↑ Гитлер осуществлял командование номинально, находясь за тысячи километров от линии фронта. Текущее руководство было возложено на начальника штаба группы армий генерал-лейтенанта Ганса фон Грейфенберга.
3. ↑ Рейхенау, накануне перенесшего инфаркт, самолётом перевозили в Германию. Во время перелёта самолёт совершил вынужденную посадку, в результате которой фельдмаршал получил серьёзную травму головы. В место назначения он был доставлен уже мёртвым.

Источники

Литература

Вторая мировая война

Театры военных действий Основные сражения (1939—1942) Основные сражения (1943—1945) Специальные темы Участники Начало: • Причины • События в Европе • События в Азии Основные театры военных действий: • Западная Европа • Восточная Европа • Средиземноморье • Африка • Юго-Восточная Азия • Тихий океан    1939: Польская кампания вермахта (1939) • Польский поход РККА • Битва за Атлантику Советско-финская война (1939—40) 1940: • Датско-норвежская операция • Французская кампания • Битва за Средиземноморье • Битва за Британию • Восточноафриканская кампания • Североафриканская кампания • Сенегальская операция • Габонская операция • Оборона Мальты • Итало-греческая война 1941: • Югославская операция • Греческая операция • Сражение у мыса Матапан • Иракская операция • Критская операция • Сирийско-Ливанская операция • Операция Барбаросса • Киевская операция (1941) • Советско-финская война (1941—44) • Оборона Заполярья • Оборона Одессы • Битва под Уманью • Блокада Ленинграда • Иранская операция • Смоленское сражение • Битва за Москву Харьковская операция (1941) • Севастопольская оборона • Нападение на Пёрл-Харбор • Таиландская операция Малайская операция • Гонконгская оборона • Филиппинская операция (1941—42) • Гуамская операция • Уэйкская операция Операция в Голландской Ост-Индии • Третья Чаншайская операция 1942: • Демянская операция • Битва за Батаан • Тиморская операция • Битва за Австралию • Новогвинейская кампания • Сингапурская оборона • Битва за Индийский океан • Битва за Гуадалканал • Битва за Дьепп Сражение у восточных Соломоновых островов • Мадагаскарская операция • Сражение в Коралловом море • Битва за Мидуэй • Алеутская операция • Андаманская операция • Харьковская операция (1942) • Битва за Кавказ (1942—43) • Сталинградская битва • Мароккано-алжирская операция • Чжэцзян-Цзянсийская операция 1943: • Деблокада Ленинграда • Острогожско-Россошанская операция • Тунисская кампания • Итальянская кампания (1943—45) • Курская битва • Смоленская операция (1943) • Додеканесская операция • Гилберта-Маршалловская операция • Бирманская операция • Битва за Днепр • Хуайинь-Янчэнская операция • Чунцинская операция • Сражение при Чандэ • Днепровско-Карпатская операция 1944: • Наступление под Ленинградом • Корсунь-Шевченковская операция • Крымская операция • Выборгско-Петрозаводская операция • Нормандская операция • Южно-французская операция • Белорусская операция (1944) • Прибалтийская операция • Филиппинская операция (1944—45) • Львовско-Сандомирская операция Ясско-Кишинёвская операция • Бухарестско-Арадская операция • Восточно-Карпатская операция • Дебреценская операция • Голландская операция (1944) • Гуамская операция • Марианско-палауская операция • Будапештская операция • Петсамо-Киркенесская операция • Лапландская война Битва за Пелелиу • Арденнская операция • Операция «Ити-Го» 1945: Битва за Иводзиму • Висло-Одерская операция • Борнейская операция • Восточно-Прусская операция • Рюкюско-Бонинская операция • Балатонская операция • Хэнань-Хубэйская операция • Маас-Рейнская операция • Рурская операция • Верхне-Силезская операция • Нижне-Силезская операция • Восточно-Померанская операция • Берлинская наступательная операция • Пражская операция • Венская операция • Советско-японская война Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки • подробнее…    • Мюнхенское соглашение • Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом • Блицкриг • Вермахт • Договор о дружбе и границе между СССР и Германией • Присоединение Прибалтики к СССР • Присоединение Бессарабии и Северной Буковины к СССР • Итальянская кампания «Странная война» • Пакт о нейтралитете между СССР и Японией • Японо-китайская война (1937—45) Ленд-лиз • Коллаборационизм • Вспомогательная полиция • Пропаганда • Криптография • Военная техника • Военное производство • Колонны паровозов • Движение Сопротивления • Советские партизаны Советские военнопленные • Рельсовая война • Марш пленных немцев по Москве • Заговор против Гитлера • Курляндский котёл • Операция «Бернхард» • Операция «Даунфол» • Разведка • Технологии • День Победы Гуманитарные катастрофы: • Оккупация советской территории • Холокост • Блокада Ленинграда • Батаанский марш смерти • Военные преступления союзников • Военные преступления стран Оси Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки • Станция комфорта • Катынский расстрел • Отряд 731 • Стратегические бомбардировки • Падение Сингапура • Нанкинская резня Последствия: • Последствия • Потери • Переселение немцев • Репарации • Нюрнбергский процесс • Токийский процесс • Холодная война    Антигитлеровская коалиция • СССР • США • Великобритания • Китай • Канада • Франция • Норвегия • Польша • Нидерланды • Бельгия • Люксембург • Чехословакия • Югославия • Греция • Египет • Индия • Австралия • Новая Зеландия • ЮАС • Бразилия • Мексика • подробнее… Страны Оси • Германия • Италия • Япония • Вишистская Франция • Финляндия • Венгрия Румыния • Болгария • Хорватия • Словакия • Таиланд • подробнее… Портал «Вторая мировая война» 2-я мировая война на Викискладе? Проект «Вторая мировая война» Дополнительная информация • Великая Отечественная война • Выступление по радио В. М. Молотова 22 июня 1941 года • Выступление по радио И. В. Сталина 3 июля 1941 года • «Наше дело правое» • Советские фронты Великой Отечественной войны • Личности • Командующие фронтами в годы Великой Отечественной войны • Командующие советскими армиями во время Великой Отечественной войны • Список командующих германскими группами армий в ходе Второй мировой войны • Десять сталинских ударов • Территориально-политическая экспансия Третьего рейха • Тотальная война • Комиссия по расследованию злодеяний немецких оккупантов • Вторая мировая война в мировой культуре • Награды Второй мировой войны • Звания Второй мировой войны • Азербайджан в Великой Отечественной войне • Карелия в Великой Отечественной войне • Латвия в Великой Отечественной войне Тува в Великой Отечественной войне Молдавия в Великой Отечественной войне • Швейцария в годы Второй мировой войны

Наземные и воздушные вооружённые силы Третьего рейха во Второй мировой войне
Группы армий:	A • B • C • D • E • F • G • H • «Африка» • «Верхний Рейн» • «Висла» • «Дон» • «Курляндия» • «Север» • «Северная Украина» • «Холлидт» • «Центр» • «Юг» • «Южная Украина»
Армии	полевые: 1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 8 • 9 • 10 • 11 • 12 • 14 • 15 • 16 • 17 • 18 • 19 • 20-я горная • 21 • 24 • 25 • «Норвегия» • «Лапландия» • «Восточная Пруссия» танковые: 1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • «Африка» парашютная: 1
Воздушные флоты:	1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • «Рейх» • 10
Корпуса	Ваффен-СС: 1-й «Лейбштандарт Адольф Гитлер» • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 9-й хорватский горный • 10 • 11 • 12 • 13 • 14 • 15-й казачий кавалерийский • 16 • 17 • 18 • Американский добровольческий «Джордж Вашингтон» • Британский добровольческий «Святой Георгий» • 1-й датский добровольческий «Данмарк» • 2-й датский добровольческий «Шальбург» • Сербский добровольческий армейские: 1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 8 • 9 • 10 • 11 • 12 • 13 • 15-й горный • 16 • 17 • 18 • 19 • 20 • 21 • 23 • 24 • 25 • 26 • 27 • 28 • 29 • 30 • 32 • 33 • 34 • 35 • 38 • 40 • 42 • 43 • 44 • 50 • 51 • 52 • 53 • 54 • 55 • 59 • 62 • 63 • 64 • 65 • 66 • 67 • 68 • 69 • 70 • 71 • 72 • 73 • 74 • 75 • 76 • 77 • 78 • 79 • 80 • 81 • 82 • 83 • 84 • 85 • 86 • 87 • 88 • 89 • 90 • 91 • 97 • 101 • «Африка» • Русский моторизованные: 3 • 14 • 15 • 16 • 22 • 24 • 39 • 40 • 41 • 46 • 47 • 48 • 56 • 57 танковые: 3 • 4 («Фельдхернхалле») • 7 • 14 • 24 • 38 • 39 • 40 • 41  • 46 • 47 • 48 • 56 • 57 • 58 • 76 • «Великая Германия» горные: 15 • 18 • 19 • 21 • 22 • 36 • 49 • 51 • «Норвегия» кавалерийские: 1 • Калмыцкий резервные: 61 • 62 • 64 • 66 • 67 • 69 полицейские: 1 • 2 • 3 авиационные: 1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 8 • 9 • 10 • 11 • 12 • 13 • 14 • «Тунис» парашютные: 1 • 2 • «Герман Геринг»
Легионы	Ваффен-СС: Болгарский • Гуральский • Латышский • Индийский «Свободная Индия» • Итальянский • Норвежский • 1-й румынский • 2-й румынский • Фламандский • Финский • Чешский «Святой Вацлав» армейские: Азербайджанский • Арабский • Армянский • Волжско-татарский «Идель-Урал» • Грузинский • Польский • Северокавказский • Туркестанский • Хорватский
Дивизии	танковые: 1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 8 • 9 • 10 • 11 • 12 • 13 • 14 • 15 • 16 • 17 • 18 • 19 • 20 • 21 • 22 • 23 • 24 • 25 • 26 • 27 • 116 • 155 • 178 • 179 • 232 • 233 • 273 • «Великая Германия» • «Гольштейн» • «Кемпф» • «Клаузевиц» • «Курмарк» • «Лёр» • «Мюнхеберг» • «Норвегия» • «Силезия» • «Татры» • «Фельдхернхалле 1» • «Фельдхернхалле 2» • «Ютербог» пехотные: 1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 8 • 9 • 10 • 11 • 12 • 13 • 14 • 15 • 16 • 17 • 18 • 19 • 20 • 21 • 22 • 23 • 24 • 25 • 26 • 27 • 28 • 29 • 30 • 31 • 32 • 33 • 34 • 35 • 36 • 44 • 45 • 46 • 48 • 49 • 50 • 52 • 56 • 57 • 58 • 59 • 60 • 61 • 62 • 63 • 64 • 65 • 68 • 69 • 70 • 71 • 72 • 73 • 74 • 75 • 76 • 77 • 78 • 79 • 80 • 81 • 82 • 83 • 84 • 85 • 86 • 87 • 88 • 89 • 91 • 92 • 93 • 94 • 95 • 96 • 98 • 102 • 106 • 110 • 111 • 112 • 113 • 121 • 122 • 123 • 125 • 126 • 129 • 131 • 132 • 133 • 134 • 137 • 149 • 150 • 153 • 154 • 155 • 156 • 159 • 160 • 161 • 162 / 162 (т) • 163 • 164 • 166 • 167 • 168 • 169 • 170 • 176 • 181 • 182 • 183 • 189 • 196 • 197 • 198 • 199 • 205 • 206 • 207 • 208 • 210 • 211 • 212 • 213 • 214 • 215 • 216 • 217 • 218 • 219 • 221 • 223 • 225 • 227 • 228 • 230 • 231 • 232 • 237 • 239 • 240 • 242 • 243 • 244 • 245 • 246 • 249 • 250 • 251 • 252 • 253 • 254 • 255 • 256 • 257 • 258 • 260 • 262 • 263 • 264 • 265 • 266 • 267 • 268 • 269 • 270 • 271 • 272 • 273 • 274 • 275 • 276 • 277 • 278 • 279 • 280 • 281 • 282 • 286 • 290 • 291 • 292 • 293 • 294 • 295 • 296 • 297 • 298 • 299 • 301 • 302 • 303 • 304 • 305 • 306 • 309 • 311 • 319 • 320 • 321 • 323 • 324 • 325 • 326 • 327 • 328 • 329 • 330 • 331 • 332 • 333 • 334 • 335 • 336 • 337 • 338 • 339 • 340 • 342 • 343 • 344 • 345 • 346 • 347 • 348 • 349 • 351 • 352 • 353 • 355 • 356 • 357 • 358 • 359 • 361 • 362 • 363 • 364 • 365 • 367 • 369 (х) • 370 • 371 • 372 • 373 (х) • 376 • 377 • 379 • 383 • 384 • 385 • 386 • 387 • 389 • 392 (х) • 393 • 395 • 399 • 416 • 430 • 462 • 521 • 526 • 542 • 554 • 555 • 556 • 557 • 560 • 600 • 606 • 650 • 702 • 703 • 704 • 707 • 708 • 709 • 710 • 711 • 712 • 713 • 714 • 715 • 716 • 717 • 718 • 719 гренадерские: 6 • 19 • 31 • 36 • 44 • 45 • 153 • 541 • 542 • 543 • 544 • 545 • 546 • 547 • 548 • 549 • 550 • 551 • 552 • 553 • 558 • 559 • 560 • 561 • 562 • 563 • 564 • «Бранденбург» фольксгренадерские: 6 • 9 • 12 • 16 • 18 • 19 • 22 • 26 • 31 • 36 • 45 • 46 • 47 • 48 • 61 • 62 • 78 • 79 • 167 • 183 • 211 • 212 • 246 • 256 • 257 • 271 • 272 • 276 • 277 • 320 • 326 • 337 • 340 • 347 • 349 • 352 • 361 • 363 • 462 • 541 • 542 • 544 • 545 • 547 • 548 • 549 • 551 • 553 • 558 • 559 • 560 • 561 • 562 • 563 • 564 • 565 • 566 • 567 • 568 • 569 • 570 • 571 • 572 • 573 • 574 • 575 • 576 • 577 • 578 • 579 • 580 • 581 • 582 • 583 • 584 • 585 • 586 • 587 • 588 • 708 горнострелковые: 1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 8 • 9 • 157 • 188 • «Штирмарк» • 1-я лыжная егерские: 5 • 8 • 28 • 42 • 80 • 97 • 100 • 101 • 104 • 114 • 117 • 118 • «Альпен» лёгкие: 1 • 2 • 5 • 8 • 28 • 90 • 97 • 99 • 100 • 101 • 164 • 999 кавалерийские: 1 • 3 • 4 • 1-я казачья парашютные: 7-я воздушная • 1 • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 8 • 9 • 10 • 11 • 20 • 21 охранные: 52 • 201 • 203 • 207 • 213 • 221 • 281 • 285 • 286 • 325 • 390 • 391 • 403 • 444 • 454 морской пехоты: 1 • 2 • 3 • 11 • 16 • «Готенхафен» резервные: 141 • 143 • 147 • 148 • 151 • 153 • 154 • 156 • 157 • 158 • 159 • 160 • 165 • 166 • 171 • 172 • 173 • 174 • 182 • 187 • 189 • 191 • 526 Ваффен-СС: 1-я «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» • 2-я «Дас Райх» • 3-я «Тотенкопф» • 4-я полицейская • 5-я «Викинг» • 6-я «Норд» • 7-я «Принц Ойген» • 8-я «Флориан Гайер» • 9-я «Хоэнштауфен» • 10-я «Фрундсберг» • 11-я «Нордланд» • 12-я «Гитлерюгенд» • 13-я «Ханджар» (1-я хорватская) • 14-я «Галичина» (1-я украинская) • 15-я (1-я латвийская) • 16-я «Рейхсфюрер СС» • 17-я «Гёц фон Берлихинген» • 18-я «Хорст Вессель» • 19-я (2-я латвийская) • 20-я (1-я эстонская) • 21-я «Скандерберг» (1-я албанская) • 22-я «Мария Терезия» • 23-я «Кама» (2-я хорватская) • 23-я «Недерланд» (1-я голландская) • 24-я «Карстергер» • 25-я «Хуньяди» (1-я венгерская) • 26-я (2-я венгерская) • 27-я «Лангемарк» (1-я фламандская) • 28-я «Валлония» (1-я валлонская) • 29-я «Италия» (1-я итальянская) • 29-я «РОНА» (1-я русская) • 30-я (1-я белорусская) • 30-я (2-я русская) • 31-я • 32-я «30 января» • 33-я (3-я венгерская) • 33-я «Шарлеман» (1-я французская) • 34-я «Ландсторм Недерланд» (2-я голландская) • 35-я полицейская • 36-я «Дирлевангер» • 37-я «Лютцов» • 38-я «Нибелунген»
Воздушные эскадры	истребительные: 1-я «Оезау» • 2-я «Рихтгофен» • 3-я «Удет» • 4 • 5-я «Айсмеер» • 6-я «Хорст Вессель» • 7-я «Новотны» • 11 • 20 • 21 • 25 • 26-я «Шлагетер» • 27-я «Африка» • 28 • 50 • 51-я «Мельдерс» • 52 • 53-я «Туз пик» • 54-я «Зеленое сердце» • 70 • 71 • 72 • 76 • 77-я «Туз червей» • 80 • 101 • 102 • 103 • 104 • 105 • 106 • 107 • 108 • 109 • 110 • 111 • 112 • 113 • 114 • 116 • 117 • 130 • 131 • 132 • 133 • 134 • 135 • 136 • 137 • 138 • 141 • 142 • 143 • 144 • 231 • 232 • 233 • 234 • 300-я «Дикий кабан» • 301 • 302 • 331 • 333 • 334 • 400 • 433 • особого назначения истребителей—бомбардировщиков: 1  • 2 • 26-я «Хорст Вессель» • 52 • 76 • 101 • 141 • 142 • 143 • 144 • ночные истребительные: 1  • 2 • 3 • 4 • 5 • 6 • 7 • 11 • 100 • 101 • 102 • 200 •

Здравствуйте уважаемые!
В первой части нашего повествования о Высшем генералитете Германии:http://id77.livejournal.com/138298.html мы слегка (всегда особо подчеркиваю это, ибо моя задача лишь дать Вам ознакомиться с темой, а уж дальнейшее Вы все найдете и разузнаете сами, коли будет хоть какой-нибудь интерес) коснулись системы воинских званий и регалий высшего военного командования Третьего Рейха. Сегодня же, подошло время немного пробежаться по персоналиям.
Начнем, естественно, с Вермахта. Как я уже говорил, тут у нас присутствовало 19 генерал-фельдмаршалов. Самым буффонадным персонажем был, без сомнения, Вернер фон Бломберг. Ярый приверженец нацизма, он занял пост министра обороны Германии (впоследствии имперской обороны Рейха) и первым среди всех генералов 20 апреля 1936 года был произведён в генерал-фельдмаршалы, за планы ремилитаризации Рейнской области. Однако потом что-то случилось, и он стал помехой в делах Гитлера и Геринга. Вместе с командующим сухопутными войсками генералом фон Фричем они составили ядро конструктивной оппозиции планов нацистов на развитие вооруженных сил Германии.

Взгляд тупой и решительный

Дальше ситуацию хорошо описал в своей пусть неоднозначной, но интересной книге «Лабиринт» Вальтер Шелленберг. Приказом одной из самых мрачных и жестоких фигур Рейха Рихарда Гейдриха была проведена классическая операция по дискредитации. Под уже немолодого генерала была подставлена некая Эрна (Ева) Грум, которая легко вскружила голову 60-ти летнему Бломбергу. Причем настолько, что то решил жениться на оной. А сразу же после свадьбы, на которой шаферами (и это особая пикантность) были Геринг и Гитлер, всплыла информация о том, что эта самая Грум являлась девушкой нетяжелого поведения, да к тому же еще и воровкой. Скандалец вышел сочнейший! Надменное прусское офицерское общество было фраппировано. Фон Бломбергу не оставалось ничего, кроме как срочно подать в отставку. За что он и получил кличку «Дутый лев». Впрочем, ему еще повезло – с генерал-полковником фон Фричем поступили еще жестче, огульно и абсолютно несправедливо обвинив его в гомосексуализме. Оправдав вскоре, правда, но от рычагов власти отстранив.
Вернер фон Бломберг в войне не участвовал, поэтому был привлечен на Нюрнбергские процессы в качестве свидетеля и умер в американском военном госпитале от рака в 1946 году.

Та самая дамочка…

Самым ничтожным из всех германских генерал-фельдмаршалов был Вильгельм Бодевин Йоханн Густав Кейтель, метко прозванный кем-то из журналистов «Лакейтель». Впрочем, в армейской среде он носил еще более уничижительное прозвище «кивающий осел».
С точки зрения армейского профессионализма все и всегда оценивали Вильгельма очень невысоко. Стоит отметить, что другой будущий фельдмаршал фон Клюге, бывший по иронии судьбы его однополчанином в Первую мировую войну в лицо называл его «Полный ноль» и мнение этого не изменил до самого конца.
Однако, несмотря на отсутствие воинских талантов, Кейтелю всегда везло. По какой-то невероятной протекции он еще в 1915 году был причислен к корпусу Генерального штаба, что позволило ему остаться в армии и после краха Германской Империи в Первой мировой войне. Ну а при приходе к власти нацистов его карьера резко пошла вверх. Тайна успеха проста – он был лучшим другом уже упомянутых нами фон Фрича и фон Бломберга. Нежная дружба, впрочем, не помешала Кейтелю занять место последнего, став во главе Верховного главнокомандования Вермахта – центральной структуры управления армией, созданной на месте ликвидированного военного министерства. На этой должности он был до самого конца. И именно Кейтель подписал Акт о Безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.

Кейтель в цвете

Звание генерал-фельдмаршала Кейтель получил 19 июня 1940 года, сразу же после окончания Французской компании, наравне с еще 11 генералами.
Сам он себя называл оппозиционером, и всегда подчеркивал, что был не согласен со многими решениями Гитлера. Однако эти несогласия ни к чему не приводили. Немного поупиравшись и высказав свое «Фи» он все равно подписывал все бумаги и действовал в рамках того, что ему приказывали. Не зря же «Лакейтель».
Был осужден как нацистский преступник на Нюрнбергском трибунале и повешен 16 октября 1946 года.

Сабж на Нюрнбергском процессе

Следующим по счету у нас пойдет Фердинанд Шёрнер. Еще один достаточно слабый, с военной точки зрения, специалист, отличавшийся жестокостью по отношению к солдатам и грубостью к офицерскому составу, но, тем не менее, интересный из-за одного любопытного достижения. Дело в том, что это единственный из представленных тут генерал-фельдмаршал, дослужившийся до этого высокого титула, начиная с рядового. Этакий пример для подражания для тех, кто считает, что «жезл маршала потенциально лежит в каждом солдатском ранце». Начал он карьеру в лейб-гвардейском Баварском пехотном полку в 1911 году, а звание генерал-фельдмаршала получил последним в Третьем Рейхе — 5 апреля 1945 года. Шёрнер был последним из генералов Вермахта, кому доверял и благоволил Гитлер. Канцлер даже указал генерала в своем завещании в качестве военного министра при правительстве Деница, что в принципе несколько удивительно. Дело в том, что Шёрнер самым активным образом участвовал в подавлении «Пивного Путча», но потом, правда переметнулся и стал активным наци.

Шёрнер. Было….

В принципе он был неплохим командиром полка, или даже может быть дивизией (его страстью были горные войска) – но это был его реальный потолок. Без протекции Гитлера шансов подняться так высоко у него не было никаких. И уж тем более вызывает недоумение награждение его одной из высших воинских наград Рейха – Рыцарского Креста с Дубовыми Листьями, Мечами и Бриллиантами (если Вам интересно почитать о немецких наградах периода Второй мировой войны, то это можно сделать у меня вот тут вот:http://id77.livejournal.com/41063.html) 15 мая 1945 года взят в плен американскими войсками и в конце мая 1945 передан советскому командованию. Осужден и в советских тюрьмах пробыл 10 лет. В 1955 году вернулся в Германию и что характерно был снова осужден там еще на 4,5 года за «расстрельные приказы» собственных солдат. Умер в 1973 году.

…стало.

На очереди у нас настоящий оппозиционер и единственный из всех казненный сами нацистами фельдмаршал Иоб-Вильгельм Георг фон Вицлебен, часто называемый просто Эрвин Вицлебен. Своего рода уникальный человек. Знатный прусский дворянин и убежденный монархист, он никогда и нигде не скрывал своей неприязни к нацизму и неприятия их лидеров. В начале 1938 года он даже попытался создать некое подобие вооруженного мятежа, за что был выдворен с военной службы. Однако профессионалом был крепким и за свою квалификацию в действующую армию его вернули. Активно участвовал во французской компании, за что в числе других получил звание генерала-фельдмаршала. В дальнейшем получил назначение командующим на Западе и его действия по укреплению обороноспособности Германии на атлантическом побережье никаким иным словом, кроме «саботаж» я назвать не могу.

Вицлебен на заднем плане. На переднем — командующий Рейхсвером генерал В. Хейе

Весной 1942 года уволен в отставку по состоянию здоровья, что, впрочем, не помешало ему активно вмешиваться в политику и даже стать участником неудавшегося Июльского заговора 1944 года. Он должен был бы стать главнокомандующим Вермахтом, однако план полковника Штауффенберга полностью провалился. Был осужден Народной Судебной палатой (высшем и чрезвычайным судом, занимающимся вопросами рассмотрения дел о госизмене) и повешен 8 августа в тюрьме Плетцензее. Несмотря на плохое самочувствие и многочисленные издевательства вел себя достойно и надменно. Вообще надменность отличала этого прусского офицера, который считал ниже своего достоинства скрывать свои взгляды. Возможно это и красиво, но несколько глупо.

На судебном процессе за день до смерти

Ну и последний, рассматриваемый нами на сегодня военачальник – это Максимилиан фон Вейхс (Вайкс). Это самый аристократически титулованный из всех рассматриваемых нами фельдмаршалов и его полное имя с титулом звучат так Максимилиан Мария Йозеф Карл Габриэль Ламораль райхсфрайхерр фон унд цу Вайкс ан дер Глон. При этом рейхсфрайхерр – это титул барона, присваиваемый в Священной Римской империи Германской нации, а фон унд цу Вайхс ан дер Глон» значит «наследственный и владетельный дворянин имения Вайхс на реке Глон».
Участвовал в захвате Судетской обл., Чехословакии и Польши. С октября 1939 года командующий 2-й армией, принимавшей участие во Французской и Балканской кампаниях, а также на первом этапе вторжения в СССР. При этом 16 апреля 1941 года принимал капитуляцию югославской армии. В армии был любим, и носил кличку «зенитный генерал», так как широко использовал зенитные орудия в наземных операциях, чуть ли не первым из всего высшего командования оценив преимущества одного из бестселлеров войны 88-мм зенитную пушку FlaK 37.

«Зенитный генерал»

С июля 1942 года командовал группой армий «B», наступавшей в направлении Волги. 1 февраля 1943 года произведён в генерал-фельдмаршалы, что несколько неожиданно, учитывая обстоятельства, сложившиеся на Сталинградском направлении. Впрочем, сам Вехист неоднократно предупреждал Ставку и самого Гитлера о том, что его коммуникации слишком растянуты и велика вероятность быть отрезанным, но был проигнорирован. Возможно, таким образом, канцлер признал то, что ошибался. Впрочем, это не помешало обвинить его в провале ключевой операции войны и отправить в резерв. Но так как командующих явно стало не хватать, Вайхс был отозван из своей отставки и поставлен командовать группой армий F на Балканах. В марте 1945 окончательно отправлен в отставку.

Родовой герб Вейхсов

Что характерно, не был осужден Нюрнбергским трибуналом, так как, несмотря на сложные театры военных действий (одни только Балканы с их партизанами чего стоят) вроде как не запятнал себя преступными приказами. Злые языки, правда, говорят что не был осужден по медицинским основаниями, но тем не менее того же генерал-полковника Александера Лера осудили и казнили, и никакие медицинские противопоказания не помогли. Так что видимо Вейхс вел себя в войне достойно, как полагается солдату, а не палачу.
Умер он 27 сентября 1954 года недалеко от Бонна.
Приятного времени суток!

Продолжение следует….

Структура командования вермахта во второй мировой войне

В начале Второй мировой войны Германия имела структуру командования войсками, которую с теоретической точки зрения можно считать идеальной и во всех отношениях современной.

Во главе всех вооруженных сил стоял главнокомандующий вермахтом. Единственным исключением поначалу являлись силы войск СС. Однако, когда в феврале 1938 года, после отставки фельдмаршала фон Бломберга, Гитлер сам занял его должность, это исключение было устранено.

В качестве штаба выступало Верховное главнокомандование вермахта — ОКВ.

Главнокомандующему вермахтом подчинялись три вида вооруженных сил — сухопутные войска (das Неег), военно-воздушные силы (die Luftwaffe) и военно-морские силы (die Kriegsmarine) — каждый имел собственное главнокомандование (соответственно ОКН, OKL, ОКМ) с главнокомандующими и штабами (при ОКМ — штаб руководства морской войной). Три вида вооруженных сил были самостоятельными и равноправными.

Деятельность видов вооруженных сил регулировалась указаниями Верховного главнокомандующего вермахтом — то есть Гитлера. Для определенных областей, в первую очередь вооружения и управления, была разработана «система ответственности», то есть часть вермахта, в целях экономии людей и материалов, брала на себя соответствующую разработку используемого всеми оружия или все административные процессы, общие для вермахта.

Совмещение в одном лице функций главнокомандующего вермахтом и главы государства давало возможность все невоенные, но важные для ведения войны органы государственного управления оперативно загрузить работой, необходимой для ведения военных действий.

Такое решение внешне казалось идеальным, но уже спустя короткое время после начала войны стало очевидно, какой большой вред оно в себе заключало. Из-за личного вмешательства Гитлера в командование войсками он был настолько перегружен деталями чисто военного командования, что утратил необходимую для главы государства дистанцию в отношении оперативных и тактических событий на фронтах и все больше не находил времени для эффективного государственного руководства. Но и военное командование многое теряло при такой форме управления, ибо возникавшие сиюминутные острые вопросы заслоняли общую стратегическую концепцию.

Более того, выдвинутый Гитлером принцип разделения ответственности, так же как и его стремление не уступать никому из своих коллег дающее власть положение главнокомандующего, снижал эффективность командования. Главнокомандующий видом вооруженных сил, подчиняющийся лично Гитлеру, мог использовать свои личные связи с Верховным главнокомандующим ради потребностей своих людей, не уделяя особого внимания общим интересам. Из-за тесных связей Гитлера с главнокомандующим люфтваффе Герингом, а во второй части войны — также с главнокомандующим военно-морским флотом Дёницем предложения этих командующих, ввиду отсутствия влиятельных, не подверженных партийному влиянию советников, часто принимались в ущерб сухопутным войскам.

Когда Гитлер после отставки фельдмаршала фон Браухича (1941) принял на себя также командование сухопутными силами, стали лучше учитываться и их интересы, но командная структура вермахта стала менее четкой. Следствием того факта, что Гитлер, как главнокомандующий вермахтом, одновременно являлся своим же собственным начальником на посту главнокомандующего сухопутными силами, стало ухудшение и без того слабого командования. К этому надо добавить, что именно в то время, когда общая ситуация требовала максимальной концентрации сил и командной власти, ОКВ и в особенности штаб оперативного руководства вермахта все больше сосредоточивались на вопросах командования сухопутными силами. Вследствие этого приобретавший все большее значение, по мере разрастания войны, круг задач управления оперативными, военно-политическими, военно-экономическими и снабженческими проблемами отступил на задний план перед узко ограниченными задачами командования на театрах военных действий. Таким образом возникло напряжение между Генеральным штабом сухопутных сил и штабом оперативного руководства вермахта.

Выявившаяся нехватка ответственных советников Гитлера на уровне вермахта еще больше обострила противоречия двух штабов (штаба оперативного руководства вермахта и Генерального штаба армии) и даже командные и кадровые проблемы самого вермахта.

Кроме сказанного, можно отметить следующие недостатки.

Авторитарное руководство Германией началось и закончилось при Гитлере. Для работы подчиненных и служащих он создал организацию, которая, благодаря нечеткому разграничению сфер ответственности, нередко назначала нескольких лиц для выполнения одинаковых задач. Гитлер ожидал, что возникшая таким образом конкуренция позволит достичь максимального результата. Вместо этого чаще всего большая часть расходуемой энергии тратилась впустую в бесполезной борьбе, которую ответственные лица вели друг с другом за первенство.

Следствием этого родившегося из недоверия Гитлера к экспертам организационного и командного хаоса стало то, что почти все сколько-нибудь важные вопросы, которые при четкой организации без затруднений могли бы быть урегулированы соответствующими министерствами и ведомствами, ждали решения лично Гитлером. Таким образом, он сверх всякой меры был занят проблемами второстепенного значения. С другой стороны, Гитлер создавал впечатление, что лишь он один был в состоянии не дать остановиться движению военной машины. В конце концов только так называемый приказ фюрера имел перспективу быть всерьез воспринятым руководящими лицами, но и его влияние снизилось.

Сосредоточение всего государственного руководства в руках одной личности привело к тому, что в военных кругах, так же как и в других слоях общества, победил ход мыслей, который все больше отличался от реальностей фактического оперативного и стратегического положения. Гитлер все больше полагался на необоснованные надежды и желания, вместо того чтобы принимать в расчет действительное положение вещей. Грань, за которой даже самая сильная воля должна была сдаться под давлением обстоятельств, у Гитлера постепенно стиралась.

Только с учетом особенностей структуры германской военной верхушки и влияния, оказываемого Гитлером на оперативные и частично тактические решения, можно дать фактическую оценку успехам германских командования и войск. Пока военные советники могли осуществлять свои функции в соответствии с требованиями политического руководства, по крайней мере в целом войска получали боевые задачи в рамках их возможностей (Польская и Норвежская кампании, западный блицкриг 1940 года). С того времени, когда политическое руководство стало предъявлять завышенные требования к потенциалу войск (Русская кампания), а Гитлер попытался подкрепить эти требования вмешательством в военное руководство, игнорируя основные стратегические и оперативные принципы, — все это привело к частым и тяжелым поражениям. Политические, экономические, пропагандистские и престижные соображения взяли верх в таких операциях, как Киевская, Кавказская, Тунисская, Фалезская, Крымская, Арденнская и т. д., неудачи в их проведении становятся вполне понятными, если принять во внимание упадок военного руководящего аппарата вермахта с зимы 1941/42 года.

Фон Бутлар,

генерал-майор в отставке

Организация управления германских вооруженных сил во Второй мировой войне

К началу Второй мировой войны Германия имела такие высшие военные органы управления, которые по своей организации, с теоретической точки зрения, можно было считать идеальными и во всех отношениях современными.

Во главе всех вооруженных сил стоял главнокомандующий вооруженными силами. Единственное исключение составляли вначале войска СС. Однако когда Гитлер после ухода в отставку фельдмаршала фон Бломберга в феврале 1938 года сам стал главнокомандующим, то, разумеется, было устранено и это неудобство. В качестве штаба верховный главнокомандующий имел ОКВ.

Верховному главнокомандующему подчинялись все три вида вооруженных сил: сухопутная армия, военно-воздушные силы и военно-морской флот, во главе которых стояли свои главнокомандующие и которые являлись самостоятельными и равноправными составными частями вооруженных сил.

Взаимодействие между видами вооруженных сил обеспечивалось соответствующими директивами верховного главнокомандующего, то есть Гитлера. В различных областях, в частности в области вооружения и административного управления, была установлена так называемая система ответственности, сводившаяся к тому, что один вид вооруженных сил в целях экономии кадров и материальных средств отвечал за обеспечение всех вооруженных сил необходимыми общими видами вооружений и ведал административными вопросами, касавшимися всех видов вооруженных сил.

В результате того, что в одном лице были соединены верховный главнокомандующий и глава государства, существовала возможность быстрого и оперативного использования в интересах военного руководства всех невоенных, но важных для ведения тотальной войны государственных органов.

Сколь идеальной ни представлялась внешне организация военного руководства, однако уже вскоре после начала войны стало ясно, что в ней имеются крупные недостатки. Лично вмешиваясь в военное руководство, все больше беря на себя ответственность за других и постоянно пользуясь аппаратом военного руководства, Гитлер настолько увяз в мелочах чисто тактического порядка, что утратил необходимую для главы государства способность выделять главное и не находил больше ни покоя, ни времени для того, чтобы заниматься проблемами внутреннего руководства государством. От этого метода, конечно, страдало и само военное руководство, так как обусловленные каждым конкретным изменением обстановки специфические оперативные вопросы все больше и больше заслоняли собой перспективы общего стратегического руководства.

Кроме того, применявшийся Гитлером все откровеннее тезис о разделении ответственности и стремление к тому, чтобы никто из его помощников не сосредоточивал в своих руках слишком большой власти, все более подрывали работоспособность центральных военных органов управления. Главнокомандующие видами вооруженных сил, подчиненные непосредственно Гитлеру, часто использовали свои личные отношения с ним в целях удовлетворения своекорыстных требований, не считаясь с тем, какие проблемы выдвигала война в целом. Вследствие того, что между Гитлером и главнокомандующим ВВС Герингом, а во второй половине войны до некоторой степени и главнокомандующим ВМС Деницем существовали самые тесные отношения, заявки этих главнокомандующих ввиду отсутствия авторитетного и беспристрастного советника часто удовлетворялись в ущерб сухопутной армии.

Когда Гитлер после увольнения фельдмаршала фон Браухича (1941 год) принял и командование сухопутной армией, то в результате этого, с одной стороны, правда, стали лучше учитываться требования сухопутной армии, но, с другой стороны, оказался еще более нарушенным четкий порядок подчиненности в вооруженных силах. Следствием того факта, что Гитлер, будучи верховным главнокомандующим, одновременно был и своим собственным начальником, явилось еще большее ухудшение и без того уже недостаточного руководства вооруженными силами в целом. К тому же надо добавить, что как раз именно в период, когда общая обстановка требовала исключительного сосредоточения сил и централизации управления войсками, ОКВ, ведавший оперативными вопросами в рамках всех вооруженных сил, стал все больше и больше вовлекаться в оперативное руководство сухопутной армией. Поэтому круг задач по ведению развернувшейся на огромных пространствах коалиционной войны со всеми ее оперативными, военно-политическими, военно-экономическими вопросами и вопросами снабжения войск, круг задач, значение которых в связи с постоянным расширением войны все время возрастало, все больше отступал на задний план перед узкоограниченными задачами по руководству боевыми действиями на изъятых из ведения главного командования сухопутной армии театрах военных действий (Финляндия, Норвегия, Дания, Голландия, Бельгия, Франция, Северная Африка, Италия и Балканы). Из-за этого между генеральным штабом сухопутной армии и главным штабом вооруженных сил возникли такие же трения, какие существовали в Первую мировую войну между главным командованием сухопутной армии и главным командованием Восточного фронта.

Остро ощущавшееся отсутствие у Гитлера ответственного советника по вопросам, касавшимся всех вооруженных сил, обусловленный развитием событий параллелизм и соперничество обоих штабов в оперативном руководстве действующей армией, не всегда ясное разграничение командной власти и порядка подчиненности при совместных действиях различных видов вооруженных сил, а также вмешательство органов государственной власти и партийных организаций в военно-политические вопросы на оккупированных территориях, в организацию военной промышленности и частично даже в вопросы, касающиеся личного состава и руководства самими вооруженными силами, все более затрудняли ясное и четкое управление войсками.

К этому добавлялось еще и то ненормальное положение, что всякое авторитетное управление в Германии начиналось и кончалось Гитлером. В работе подчиненных лиц и учреждений он насаждал такую практику, когда в результате неясного разграничения сфер ответственности одни и те же задачи часто выполняли самые различные учреждения. Он ожидал, что вызванное этим соперничество заставит людей работать с максимальным напряжением сил. Но вместо этого много энергии, как правило, затрачивалось на бесполезную борьбу, которая шла между инстанциями, чувствовавшими себя ответственными за ту или иную задачу, и часто проделывалось много пустой и безответственной работы, так как несколько инстанций, не ставя друг друга даже в известность, планировали использование людей и техники для достижения одной и той же цели.

Следствием этого организационного хаоса, рожденного неприязнью Гитлера к экспертам, и хаоса в управлении войсками являлось то, что почти все сколько-нибудь важные вопросы, которые при четкой организации безо всякого труда могли быть решены соответствующими министрами, нужно было докладывать для решения самому Гитлеру. В результате Гитлер снова сверх меры загружался решением проблем второстепенного значения; однако этим он хотел доказать своим сотрудникам, что только он один в состоянии управлять механизмом государственного аппарата. И, наконец, только так называемый «приказ фюрера» мог быть серьезно рассмотрен и выполнен соответствующими инстанциями.

Сосредоточение всех вопросов государственного руководства в руках одного человека привело в конце концов к тому, что в военном руководстве, как и в других важных областях, стал одерживать верх образ мышления, все больше и больше отдалявшийся от реальной стратегической и оперативной обстановки. Гитлер же не обращал внимания на все предложения его ответственных советников и полагал, что он может следовать своим необоснованным планам и мечтам, не учитывая действительного развития обстановки. Его все более покидало чувство меры, которое заставляет повиноваться фактам даже самую твердую волю.

Только в том случае, если читатель при изучении операций Второй мировой войны будет постоянно иметь в виду особенности организации высших органов немецкого военного руководства и то влияние, которое Гитлер лично оказывал на принятие оперативных, а иногда даже и тактических решений, он сможет объективно оценить подвиг немецкого военного командования и войск. До тех пор, пока политическое руководство в своих требованиях, по крайней мере в основных вопросах, учитывало мнение военных советников, перед войсками ставились задачи, выполнение которых лежало в рамках возможного (Польская кампания, Норвегия, Западная кампания 1940 года). С того же момента, когда политическое руководство стало ставить вооруженным силам задачи, превосходившие возможности войск (война с Россией), а Гитлер попытался компенсировать этот недостаток еще большим вмешательством в военное руководство, стратегические и оперативные принципы оказались полностью нарушенными, что, разумеется, не могло не привести немцев к крупным неудачам. Политические, экономические и пропагандистские соображения, равно как и стремление сохранить свой престиж, привели к таким неудачным операциям, как наступление под Киевом, наступление на Кавказе, оборона Туниса, окружение в районе Фалеза, эвакуация Крыма, наступление в Арденнах и другие, которые можно понять только как следствие распада немецких высших органов управления, начавшегося еще зимой 1941–1942 года.



Германская армия в 1871–1945 годах зарекомендовала себя как одна из сильнейших в мировой истории. В период существования Веймарской республики, когда на Германию, по условиям Версальского мирного договора, были наложены серьезные военные и производственные ограничения, руководство рейхсвера проделало колоссальную работу как по реорганизации ВС, так и по изучению опыта проигранной Первой мировой войны. Германский офицерский и унтер-офицерский корпус считался едва ли не лучшим в мире, а Войсковое управление сумело сохранить дух и высокую эффективность старого имперского Генерального штаба.

Вместе с тем, приход к власти в 1933 году Адольфа Гитлера повлек за собой как восстановление призывной армии, так и постепенное разрушение ранее целостной структуры германского военного командования, продолжившееся уже в годы Второй мировой войны. В данной статье автор анализирует как причины и ход противостояния двух крупнейших штабных структур германской армии — Генерального штаба и Верховного командования вермахта -, так и влияние самого Гитлера, демонстрировавшего полководческие амбиции, на стратегическое планирование операций вермахта.

Ключевые слова:



вермахт, Гитлер, Вторая мировая война, ОКВ, Генеральный штаб, германская армия

16 марта 1935 года фюрер и рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер выполнил данное им обещание высшему генералитету, восстановив всеобщую воинскую повинность. Вермахт начал процесс поспешного расширения — наряду с увеличением численности армии создавались штабы новых соединений и формировалась единая командная структура. Благодаря восстановлению призывной армии Германия вновь стала обороноспособной, однако планы Гитлера простирались значительно дальше. 4 февраля 1938 года он принял на себя звание Верховного главнокомандующего вооруженными силами. Фюрер намеревался захватить полный контроль над армией и ликвидировать оппозицию среди военных. Оплотом последней являлся Генеральный штаб, но его упразднение привело бы к краху всей командно-административной структуры сухопутных войск.

В связи с этим Гитлер принял решение о создании Верховного командования вермахта (нем. Oberkommando der Wehrmacht, далее — ОКВ), которому отныне подчинялись командующие сухопутными войсками (ОKH), люфтваффе (OKL) и военно-морским флотом (OKM). Формальной целью деятельности ОКВ являлась координация деятельности всех трех родов войск, однако фактически он так и не сумел подняться выше статуса личного штаба фюрера и приблизиться по уровню своей эффективности к советской Ставке Верховного главнокомандования или американскому ОКНШ [6, C. 204]. После создания 30 августа 1939 года Совета министров по обороне государства влияние ОКВ на военно-экономическое планирование значительно снизилось [5, С. 225]. После начала боевых действий Йодль и Кейтель, стоявшие во главе ОКВ, так и не получили возможность лично ознакомиться с обстановкой на фронтах, поскольку, по мнению генерала Вестфаля, фюрер опасался, что фронтовые командующие начнут оказывать на них нежелательное оппозиционное влияние [2, C. 37].

Гитлер стремился к максимальному сосредоточению всей военной, политической и экономической власти в государстве. Подобно Наполеону, он сам желал вести оперативное руководство войсками, чему могло помешать наличие независимого Генерального штаба, состоящего из профессиональных, а также опытных военных стратегов и аналитиков. Гитлер, по мнению Т. Рипли, не желал повторить судьбу кайзера Вильгельма 2, оказавшегося после 1914 года в тени генштабистов Гинденбурга и Людендорфа [6, C. 199].

Будучи главой государства, фюрер оставлял исключительно за собой как решение вопросов стратегического планирования, так и право на окончательное принятие оперативных решений [2, C. 34]. Из-за стремления Гитлера в мельчайших деталях контролировать планирование операций, тексты директив постепенно становились все длиннее и запутаннее. Как пишет историк Т. Рипли,

«они варьировались от плана генерального наступления до приказа командиру батальона создать дополнительную огневую точку»

[6, C. 199].

После создания ОКВ Генеральный штаб стал выполнять лишь роль штаба командующего сухопутными войсками, таким образом утратив былой статус высшего органа в германской военной иерархии. В следствие этого Генеральный штаб раскололся на две партии. Одна партия во главе с генералами Беком, Гальдером, Манштейном и Штюльпнагелем считала, что офицеры Генерального штаба должны уметь логически мыслить и тщательно анализировать все варианты развития событий, избегая притом поверхностных суждений. Другая же партия во главе с Йодлем считала, что генштабисты должны лишь беспрекословно выполнять приказы верховного главнокомандующего и не нарушать субординацию своими независимыми суждениями. Гитлер впал в ярость, когда генерал Бек попытался восстановить традиционный для генштабистов принцип коллективной ответственности, который был не совместим с концепцией авторитарного государства [3, С. 166–167].

С началом войны с Советским Союзом фюрер сосредоточил деятельность Генерального штаба и управления ОКХ исключительно на Восточном фронте; все остальные потенциальные театры военных действий перешли под юрисдикцию ОКВ [5, С. 270]. Показательный факт: решающую роль в разработке операции «Барбаросса» играло руководство ОКХ совместно с представителями люфтваффе и кригсмарине, а не Генеральный штаб или ОКВ, что напрямую сказалось на характере планирования. Цели и задачи кампании против СССР, как пишет генерал Варлимонт, были расписаны в самых общих выражениях и не продумывались детально [1, C. 95].

После провала наступления на Москву Гитлер, желавший

«воспитать армию в духе национал-социализма»

[1, C. 146], лично возглавил сухопутные войска. Де-факто он принял на себя лишь оперативное руководство — оперативное планирование на Восточном фронте продолжал осуществлять начальник Генерального штаба генерал Франц Гальдер. Все остальные обязанности начальника ОКХ, включая административные, исполнял «от имени фюрера» фельдмаршал Кейтель [5, C. 271–272]. Как отмечает Б. Мюллер-Гиллебранд, зачастую начальник Генерального штаба и руководитель ОКВ отстаивали диаметрально противоположные друг другу интересы. Гитлер же играл роль, своего рода, третейского судьи, полагаясь притом на личную интуицию, а не глубокий всесторонний анализ ситуации [5, C. 394–395]. Таким образом, в и без того запутанную систему военного командования Третьего рейха вносился еще больший хаос, прямым следствием чего постепенно стали поражения вермахта как на Восточном фронте, так и в Африке.

После провала покушения на Гитлера 20 июля 1944 года большинству германских генералов стало окончательно ясно, что поражение Германии в войне неизбежно. Сам фюрер почти полностью утратил веру в армию, возложив задачу формирования ополчения на руководство НСДАП. Несмотря на это, он назначил на пост начальника Генерального штаба генерала танковых войск Гудериана, известного своим прямым характером и недоброжелательным отношением к ОКВ. Формально он продолжал оставаться лишь советником Гитлера как главкома сухопутных войск по вопросам Восточного фронта. Он не пытался вернуть остальные театры боевых действий под юрисдикцию Генерального штаба, но утверждал притом, что судьба Берлина и всей Германии решается именно на Восточном фронте и что именно сюда надлежит бросать все оставшиеся силы и резервы [1, C. 304–305]. Таким образом, противостояние ОКВ и Генерального штаба продолжалось и в последние месяцы войны, что еще более затрудняло Германии задачу ведения обороны на нескольких фронтах.

Что же касается военного планирования самого Гитлера, то оно носило характер спонтанности и скорее бездумности, чем импровизации. К примеру, фельдмаршал Эрих фон Манштейн в целом признавал наличие у Гитлера определенных военных способностей, но считал их дилетантскими. При этом фюрер, по мнению Манштейна, не видел связи между выполнением оперативных задач и влияющими на него объективными факторами, такими как материальные силы, состояние логистики, погодные условия и, наконец, время. Хорошая память, развитый кругозор и живой интерес к боевой технике все-таки не могли компенсировать отсутствия у Гитлера как военного образования, так и опыта командования [4, C. 310–311].

Наиболее роковой чертой стиля командования Гитлера было то, что он отрицал возможность поражения как таковую. Это, в свою очередь, ограничивало свободу развития оперативной мысли. Отсутствие необходимого права на инициативу приводило в итоге к тому, что германские военачальники в кризисных ситуациях, когда никаких запасных планов изначально не готовилось и не имелось, либо толком не знали, что делать, как Паулюс под Сталинградом, либо вынуждены были отводить войска из намечавшегося окружения на свой страх и риск, подобно Манштейну под Харьковым, Байерлейну близ Кировограда, Роммелю возле Эль-Аламейна или Буссе, стоявшему у стен самого Берлина [7, C. 211].

Недооценка или, наоборот, переоценка Гитлером собственных сил и оперативных возможностей не раз оборачивались для вермахта как упущенными победами, так и громкими поражениями, а также еще сильнее обостряли противоречия между офицерами ОКВ и опытными генштабистами. Осенью 1939 года Гитлер не стал нападать на Францию сразу после победы в Польше, что привело к концентрации союзных войск в Бельгии, нападение на которую планировалось Генеральным штабом. В мае-июне 1940 года он отказался от уничтожения британских войск, окруженных в районе Дюнкерка, что позволило тем в итоге эвакуироваться через Ла-Манш.

Стремясь к политическому компромиссу с Лондоном, Гитлер в то же время готовил заведомо авантюрный план нападения на Советский Союз, который, как мы уже о том говорили, не был досконально и детально проработан. Директива от 21 августа 1941 года распылила силы группы армий «Центр», которые должны были атаковать Москву до наступления осенне-зимних холодов, на 2 направления — Ленинградское и Киевское. Поставив в решающий момент экономические факторы в приоритет, Гитлер, тем самым, способствовал провалу наступления на Москву и всего плана «Барбаросса» — провалу, который он, как сам то считал, стремился избежать.

Разделение летом 1942 года и без того ограниченных сил группы армий «Юг» на 2 части привело в конечном итоге к провалу наступления как на Кавказ, так и на Сталинград. Запланированная Гитлером через год операция «Цитадель», от исхода которой зависела судьба всего Восточного фронта, провалилась из-за недостаточной численности наступавших немецких войск и грамотной подготовки Красной армией оборонительных позиций на обоих фасах Курского выступа. Наконец, блокада Ленинграда сковала значительные силы группы армий «Север», которые германское командование не могло использовать ни подо Ржевом, ни под Сталинградом, ни под Курском. Дальнейшие отчаянные попытки Гитлера удерживать территории на Востоке приводили лишь к окружению и уничтожению оборонявших их армий. Германия теряла сотни тысяч солдат по причине нежелания фюрера считаться с военной целесообразностью.

Роммель, командовавший войсками Оси в Северной Африке, так и не дождался требуемых им от Берлина подкреплений и более активных действий в Средиземном море, где господствовал британский флот. Крушение фронта в Африке привело летом 1943 года к свержению режима Муссолини и заставило германское командование перебрасывать значительные силы в Италию. Что же касается Западного фронта, то строительство Атлантического вала, призванного защитить морское побережье от Пиренеев до Северной Норвегии, отняло у Германии немало ресурсов и отняло напрасно. Вопреки советам Рундштедта вести маневренную оборону во Франции, Гитлер был одержим идеей не пустить противника даже на морское побережье. В результате разногласий фюрера с командованием Западного фронта союзники после 6 июля 1944 года быстро заняли территорию Франции, заставив вермахт уже осенью отступать к старой, не отвечавшей требованиям современной войны линии Зигфрида. Последнее крупное наступление вермахта во Второй мировой войне — Арденнская операция — было предпринято зимой 1944–1945 гг. и ожидаемо закончилось провалом. Германские войска, стремясь выйти к Антверпену и окружить англо-американские армии в Бельгии, были вынуждены остановить наступление из-за растянувшихся коммуникаций и недостатка топлива у танков. Бомбежки союзной авиацией Рура и потеря Силезии в январе-феврале 1945 года лишили Германию последнего источника нефти и, тем самым, окончательно обрекли ее на поражение.

Гитлер, будучи диктатором, особенно боялся выступления консервативной части германского генералитета и офицерства, недовольной политикой нацистов. Именно желание предотвратить военный переворот объясняло стремление фюрера к абсолютной власти над вооруженными силами и тотальному контролю над оперативным планированием. Это, в свою очередь, заставляло Гитлера дробить целостную до того структуру германского военного планирования и командования. Конечной его целью было создание в вооруженных силах такой системы взаимоотношений между органами управления, при которой ни один из них не мог бы иметь решающего влияния на войска и спорить с «полководческим гением» фюрера.

Столь запутанная система приводила к многочисленным конфликтам между военными ведомствами, а также препятствовала объективному анализу поступавшей с фронтов информации и принятию взвешенных оперативных решений. Таким образом, созданный Гитлером хаос в системе армейского командования, вызванный хроническим недоверием к профессиональным военным, не в последнюю очередь повлиял на итоговое поражение Германии во Второй мировой войне.

Литература:

1. Варлимонт В. В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939–1945. М.: «Центрполиграф», 2011. — 348 с.
2. Вестфаль З. Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939–1945. — М.: Центрполиграф, 2011. — 137 с.
3. Гёрлиц В. Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657–1945. М.: «Центрполиграф», 2011–279 с.
4. Манштейн Э. Утерянные победы. / Сост. С. Переслегин, Р. Исмаилов. — М.: ACT; СПб Terra Fantastica, 1999. — 896 с.
5. Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. М.: «Изографус», 2002–855 с.
6. Рипли Т. Вермахт. Германская армия во Второй мировой войне. 1939–1945 / Пер. с англ. Л. Л. Игоревского. — М.: Издательство Центрполиграф, 2010. — 335 с.

А Б В Г Д З Й К Л М П Р С Т У Ф Х Ц Ш

Гальдер Франц (Franz Halder) (30.06.1884 — 02.04.1972)

Начальник штаба ОКХ, генерал-полковник. Родился в Вюрцбурге в Баварии в семье генерала. Образование получил в Баварской военной школе. В 1902 г. поступил на службу в артиллерийский полк в Мюнхене, произведен в лейтенанты. Участник Первой мировой войны, служил в штабах различного уровня, капитан. В 1923-1924 гг. – командир батареи. С 1929 г. служил в  Генеральном штабе. Выступал против политики А. Гитлера, считая, что Германия не готова к войне. Выссказываясь против начала войны с Польшей, однако всегда добросовестно выполнял указания Гитлера. Принимал активное участие в разработке планов войны с Польшей, Францией, Югославией, Грецией, СССР. После поражения под Москвой постоянно конфликтовал с Гитлером относительно планов войны на Востоке. После поражений осенью 1942 г. переведен в резерв фюрера. После провала июльского заговора 1944 г. был арестован и заключен в концлагерь Дахау, затем — в Равенсбрюк-Фюрстенберг. 5 мая 1945 г. освобожден американскими войсками в Южном Тироле. Содержался в лагере военнопленных. В качестве свидетеля привлекался к слушаниям Международного военного трибунала в Нюрнберге. В 1948 г. успешно прошел денацификацию и после ряда апелляций с 1950 г. официально стал считаться «свободным от обвинений». Опубликовал свой «Военный дневник», который содержит огромный фактический материал о действиях вермахта в 1939-1942 гг. Награды: Железный крест 1 – го и 2-го  класса; Рыцарский крест Железного креста с Дубовыми листьями и Мечами; Почетный крест Первой мировой войны 1914/1918; орден дома Гогенцоллернов; медаль «За военные заслуги»; Почетный крест ветеранов войны; орден Креста Свободы 1 — й степени с мечами, звездой и дубовыми листьями; орден Священного Сокровища 1-го класса.

Гарпе Йозеф (Josef Harpe) (21.09.1887 — 14.03.1963)

Командующий 9-й армией, 4-й и 5-й танковыми армиями, группой армий «А», генерал-полковник. Родился в Гельзенкирхен-Буэре в Вестфалии. Поступил на военную службу в 1909 г. фанен-юнкером в пехотный полк, произведён в лейтенанты. В период Первой мировой войны командовал ротой, затем был полковым адьютантом, капитан. После войны продолжил службу в автотранспортном батальоне. В 1928 — 1931 гг. служил в военном министерстве в инспекции транспортных войск. В 1931-1933 г. руководил в СССР военным учебным центром в Казани (школа «Кама», где немецкие инструкторы обучали советских курсантов использованию боевых машин). С конца 1933 г. служил в учебном центре транспортных войск, подполковник. С 1935 г. командир 3-го танкового полка, который участвовал в оккупации Судетской области. С 1939 г. — командир 1-й танковой бригады, которая участвовала в Польской кампании. В 1940 г. переформировал 2-ю моторизованную дивизию в 12-ю танковую, которая в 1941 г. наступала на Минск и Смоленск в составе группы армий «Центр», а затем на Ленинград в составе группы армий «Север». В 1942 г. назначен командующим 41-м танковым корпусом, с 1943 г. — 9-й армией. В 1944 г. назначен командующим 4-й танковой армией, позже возглавил группу армий «Северная Украина» (группа  «А»). В начале 1945 г. снят с должности и отправлен в резерв командования сухопутных сил после прорыва советских войск в ходе Висло-Одерской операции. С марта 1945 г. — командующий 5-й танковой армией на Западном фронте, 17 апреля 1945 г. — взят в американский плен. В 1948 г. отпущен на свободу. Награды: Судетская памятная медаль; «Аншлюс-медаль»; Железный крест 1-го и 2-го класса со шпангами; знак «За ранение» (чёрный); Почётный крест ветерана войны; медаль «За выслугу лет в Вермахте» с 1-го по 4-й класс; знак «За танковую атаку» в серебре; медаль «За зимнюю кампанию на Востоке 1941/42»; Рыцарский крест  с Дубовыми листьями и Мечами; Немецкий крест в золоте; орден Короны Румынии.

Гейдрих Рихард (Richard Heidrich) (29.07.1896 — 22.12.1947)

Командир 1-го воздушно-десантный корпуса,  генерал парашютных войск. Родился в Левальде в Саксонии. В 1914 г. добровольцем вступил в армию, в пехотный полк, лейтенант, командовал пехотной ротой. После войны служил в рейхсвере. В 1936 г. сформировал первый парашютный пехотный батальон, который принял участие в оккупации Чехословакии. К началу Второй мировой войны — начальник штаба 7-й воздушно-десантной дивизии, подполковник. С 1940 г. — командир 3-го парашютного полка, полковник. В мае 1941 г. участвовал в десанте на остров Крит. С декабря 1941 г. принимал участиме в боях под Ленинградом в качестве пехоты. Со средины 1942 г. командир 7-й воздушно-десантной дивизии, позднее переименованной в 1-ю парашютную дивизию. В 1943 г. участввовал в боях на острове Сицилия против высадившихся американо-британских войск. С 1944 г. — командир 1-го парашютного корпуса, произведён в звание генерала парашютных войск. 3 мая 1945 г.  взят в госпитале в британский плен. Скончался от последствий ранения. Награды: Железный крест 1-го и 2-го класса; Немецкий крест в золоте, Рыцарский крест с Дубовыми листьями и Мечами, Немецкий крест в золоте.

Гейтц Вальтер (Walter Heitz) (08.12.1878  —  09.02.1944)

Президент Имперского военного суда, командир 8-го армейского корпуса, генерал-полковник. Родился в Берлине. В 1898 г. вступил в артиллерию фанен-юнкером, произведен в лейтенанты. Начал Первую мировую войну в должности командира батареи, затем командир дивизиона. После войны служил в рейхсвере. С 1931 г. комендант Кёнигсберга в чине полковника. С 1936 г. — президент Имперского военного суда. Во время Польской кампании  командовал войсками в  Данциге. С конца 1939 г. — командир 8-го армейского корпуса. Участвовал во Французской кампании. Участвовал в Белостокско-Минском и Смоленском сражениях, затем в наступлении на Москву. Осенью 1941 г. переведён в Париж, где руководил военной администрацией. С 1942 г. 8-й армейский корпус вернулся на советско-германский фронт и вошёл в состав 6-й полевой армии Ф. Паулюса из состава группы армий «Юг». Участвовал в Сталинградской битве, вместе с армией попал в окружение.  31 января 1943 г. взят в плен. Умер в советском плену. Награды: Железный крест 1-го и 2-го класса со шпанками; Рыцарский крест королевского ордена Дома Гогенцоллернов с мечами; знак «За ранение» (чёрный); Немецкий крест в золоте; Ганзейский крест; Почётный крест ветерана войны; медаль «За зимнюю кампанию на Востоке 1941/42»; Рыцарский крест с Дубовыми листьями.

Гелен Рейнгард (Reinhard Gehlen) (03.04.1902 — 08.06.1979)

Начальником 12-го отдела Генштаба «Иностранные армии Востока», генерал-майор. Родился в Эрфурте в семье владельца книжного магазина, бывшего офицера.  В 1920 г. добровольцем завербовался в рейхсвер, произведен в лейтенанты 3-го артиллерийского полка. С  1938 г. командир батареи. В Польскую кампанию старший офицер Генштаба (начальник оперативного отдела) штаба 213-й пехотной дивизии. С 1940 г. адъютант начальника Генштаба сухопутных войск,  руководителем группы в Оперативном отделе Генштаба сухопутных войск. Первоначально отвечал за работу в Скандинавии и Южной Европе. Участвовал в разработке плана «Барбаросса». В 1942 г. назначен начальником 12-го отдела Генштаба «Иностранные армии Востока», который занимался армейской разведкой в отношении Красной Армии. В ведении Гелена находилась оперативная разведка на советско-германском фронте. В 1945 г. все документы отдела на микрофильмы, спрятал в нескольких местах в Австрийских Альпах.Спрятав  свою семью в Баварии, чтобы она не попала в руки советских войск, 22 мая  1945 г. сдался в плен американским войскам с предложением сформировать из бывших нацистов службу противодействия «агрессивным устремлениям СССР в Европе». Получив финансирование из США, создал новую разведывательную службу — «Организацию Гелена», работавшую на ЦРУ США. В 1953-1956 гг. была произведена передача «Организации Гелена» под юрисдикцию правительства ФРГ. Награды: Крест «За военные заслуги» 2-й и 1-й степени с мечами; Немецкий крест в серебре; орден заслуг Мальтийского ордена.

Гёпнер Эрих (Erich Hoepner) (14.09.1886 — 08.08.1944)

Командующий 4-я танковой группой, генерал-полковник. Родился в Франкфурт-на-Одере. Начал военную службу в 1905 г. фанен-юнкером в драгунском полку, произведен в лейтенанты. С 1913 г. обучался в военной академии в Берлине. С начала Первой мировой войны — офицер-порученец в штабе 16-го армейского корпуса. Затем служил в штабах уровня корпус-армия. После войны продолжил службу в рейхсвере, в 1921-1923 гг. в военном министерстве (в инспекции кавалерии), затем в штабах уровня дивизии. С 1930 г. — командир полка, с 1934 г. – начальник штаба 1-го армейского корпуса. С 1938 г. — командующий 16-м армейским корпусом. Принимал участие в Польской и Французской кампаниях. С начала 1941 г. — командующий 4-й танковой группой. Перед нападением на СССР издал приказ, в котором призвал свои войска вести войну с неслыханной жестокостью и только на уничтожение. 4-я танковая группа в составе Группы армий «Север» наступала через Прибалтику и далее на Ленинград. В сентябре 1941  г. передана в состав Группы армий «Центр» для наступления на Москву. Принимала участие в Вяземском сражении и Московской битве. В декабре 1941 г. Гёпнер проигнорировал приказ Гитлера держаться до последнего и совершил тактическое отступление. За это в январе 1942 г. Гёпнер был снят с должности. Примкнул к антинацистски настроенным заговорщикам. За участие в заговоре против Гитлера 20 июля 1944 г. был арестован. 8 августа 1944 г. приговорен к смертной казни и повешен в тюрьме. Награды: Железный крест 1-го и 2-го класса; крест Королевского ордена дома Гогенцоллернов; Рыцарский крест Железного креста.

Герке Рудольф Ернст Отто (Rudolf Ernst Otto Gercke) (17.08.1884 — 17.02.1947)

Начальник военно-транспортной службы Верховного командования вермахта, генерал пехоты. Родился в Николаикене Восточной Пруссии. В 1903 г. поступил в армию фенрихом, произведен в лейтенанты егерского батальона. Участник Первой мировой войны, капитан. После войны продолжил службу в рейхсвере. С 1933 г. назначен начальником отдела в Военном министерстве. Занимался вопросами транспорта. В 1939 г. стал начальником полевой транспортной службы и занимал этот пост до самого конца войны. В его ведении находились все транспортные части в действующей армии. После войны арестован американскими войсками. Умер в госпитале в плену. Награды: Железный крест 1-го и 2-го класса со шпангами; крест «За военные заслуги» 1-го и 2-го классов с мечами; Рыцарский крест «За военные заслуги» с мечами.

Гилле Герберт (Herbert Otto Gille) (08.03.1897 — 26.12.1966)

Командир 4-го танкового корпуса СС, командующий 5-й танковой дивизией СС «Викинг», обергруппенфюрер СС и генерал войск СС. Член НСДАП с 1931 г. Родился в Гандерсгейме в многодетной семье фабриканта. В 1910 г. поступил в Прусский королевский корпус. В 1914 г. был переведён в Гросс-Лихтерфельдский кадетский корпус (Берлин), в фенрихи (прапорщики) 30-го  полка полевой артиллерии. После начала Первой мировой войны был произведён в лейтенанты, после командовал артиллерийским взводом, затем батареей. В 1919 г. демобилизовался, работал в сельском хозяйстве, был управляющим и инспектором имения. С 1929 г. занимался торговлей автомобилями. В 1934 г. вступил в части усиления СС, с 1935 г. — командир 2-го батальона полка СС «Германия». В качестве командира дивизиона участвовал в боевых действиях в Польше и на Западном фронте. С 1940 г.  —  командир 5-го артиллерийского полка СС в составе 5-й дивизии СС «Викинг». Принимал участие в боях на реке Миус, участвовал во взятии Ростова-на-Дону,  в 1942 г. прорвался на Кубань. Участвовал в  боях в районе Туапсе и в наступлении на Майкоп. Весной 1943 г. участвовал в третьем сражении за Харьков на посту командира дивизии «Викинг». Зимой 1944 г. вел бои в окружении под Корсунем-Шевченковским. Затем руководил обороной Ковеля. Летом 1944 г. Гилле был назначен командиром 4-го танкового корпуса СС, с которым отличился в оборонительных боях под Варшавой. Весной 1945 г. корпус Гилле отступил на территорию Австрии, где 8 мая в городе Радштадте сдался американским войскам. В 1949 г. в рамках денацификации был приговорён к 1,5 годам лишения свободы. Однако этот срок считался отбытым в период плена. Награды: Железный крест 1-го и 2-го класса со шпангами; Крест герцога Брауншвейгского за военные заслуги 1-го и 2-го классов; Шеврон старого бойца; Немецкий крест в золоте; медаль «За зимнюю кампанию на Востоке 1941/42»; Рыцарский крест  с Дубовыми листьями, Мечами и Брильянтами;  Крест Свободы 1-го класса за военные заслуги с мечами; кольцо «Мёртвая голова»; Почётный крест ветерана войны.

Гильперт Карл Август (Carl August Hilpert) (12.09.1888  —  01.02.1947)

Командующий 16-й армией, группой армий «Курляндия»,  генерал-полковник. Родился в Нюрнберге. В 1907 г. поступил на военную службу фанен-юнкером в пехотный полк. С 1909 г. — лейтенант. В начале войны — на штабных должностях. С 1917 г. — командир пулемётной роты, командир пехотного батальона, капитан. После войны продолжил службу в рейхсвере. К началу Второй мировой войны — генерал-майор, начальник штаба 9-го армейского корпуса, затем начальник штаба 1-й армии. Участвовал во Французской кампании. С конца 1940 г. — начальник штаба группы армий «D». С лета 1942 г. — командующий 59-м армейским корпусом, затем —  командующий 23-м армейским корпусом на Восточном фронте. Бои в районе Ржева. С 1943 г. —  командующий 54-м армейским корпусом (под Ленинградом). С ноября 1943 г. — командующий 26-м армейским корпусом. С 1944 г. — командующий 1-м армейским корпусом (в районе Невеля). С сентября 1944 г. — командующий 16-й армией. С марта 1945 г. —  командующий группой армий «Курляндия». 9 мая 1945 г. взят в советский плен, где и умер. Награды: Железный кресс 1-го и 2-го класса; Рыцарский крест с Дубовыми листьями; Немецкий крест в золоте; Почетный крест Первой мировой войны 1914/1918; медаль «В память 13 марта 1938»; медаль «В память 1 октября 1938»; медаль «За зимнюю кампанию на Востоке 1941-1942»; орден «За военные заслуги».

Гот Герман (Hermann Hoth) (12.04.1880 — 25.01.1971)

Командующий 3-й танковой группой, 17-й армией,  4-й танковой армией, генерал-полковник. Родился в Нойруппине. В 1896 — 1904 гг. учился в кадетском корпусе, после служил фенрихом в пехотном полку. В 1910 — 1913 гг. обучался в военной академии, с 1912 г. —  обер-лейтенант. С 1914 г. служил в Генеральном Штабе. С началом войны направлен в штаб 8-й армии, в 1915 г. — в штаб 10-й армии. В 1916 — 1918 гг. служил в штабе военно-воздушных сил, затем — начальником оперативного отдела штаба 30-й пехотной дивизии. В 1919 г. капитан Гот командовал ротой в добровольческом корпусе. С конца 1919 г. —  на службе в рейхсвере, командир пехотной роты. В 1923 — 1925 гг. —  начальник оперативного отдела штаба 2-го военного округа. В 1929 — 1930 гг. — командир пехотного батальона, в 1930 — 1932 гг. — начальник оперативного отдела штаба 1-го военного округа. В 1932 — 1933 гг. — командир 17 пехотного полка, в 1935 — 1938 гг. — командир 18-й пехотной дивизии. Во время Польской кампании командовал 15-м армейским корпусом. Во Франции командовал танковой группой «Гот». С конца 1940 г. — командующий 3-й танковой группой из состава танковых армий группы «Центр». Брал участие в наступлении через Белоруссию в направлении Москвы. В октябре 1941 г. Гот назначен командующим 17-й армией. С мая 1942 по ноябрь 1943 г. — командующий 4-й танковой армией. С декабря 1943 г. за здачу Киева отправленн в резерв Главнокомандования. 8 мая 1945 года взят в плен американскими войсками. В 1948 г. приговорён Нюрнбергским трибуналом к 15 годам заключения. Отпущен на свободу в 1954 г. Написал мемуары под названием «Танковые операции». Награды: орден Дома Гогенцоллернов с мечами; крест Военных заслуг 3-го класса; крест «За военные заслуги» 2-го класса; знак «За танковую атаку» в серебре; орден Военных заслуг, 4-го класса; Крест военных заслуг; знак «За ранение» (чёрный); Железный крест 1-го и 2-го класса;  Рыцарский крест с Дубовыми листьями и Мечами.

Грейм Роберт Риттер фон (Robert Ritter von Greim) (22.06.1892 – 24.05.1945)

Главнокомундующий люфтваффе, генерал-фельдмаршал авиации. Родился в Байрейте в семье офицера полиции. Начал службу в 1911 г. фанен-юнкером в Баварском железнодорожном батальоне. В 1912 г. учился в военном училище в Мюнхене. Во время Первой мировой войны служил в 8-м Баварском артиллерийском полку. В 1915 г. после курсов стал летчиком-наблюдателем полевого авиационного батальона. В 1916-1917 гг. проходил подготовку летчика-истребителя, затем служил командиром истребительной эскадрильи. В 1918 г. командовал 10-й авиагруппой, затем авиагруппой «Грейм». Лично одержал 28 воздушных побед. В 1920 г. уволен с военной службы, окончил двухгодичные юридические курсы при Мюнхенском университете,  работал в банке. В 1924 — 1927 гг. служил военным советником в Китае. В 1927 — 1934 гг. руководил авиашколой Германского авиационного союза в Вюрцбурге. В 1934 г. вернулся на военную службу и был назначен командиром авиагруппы «Дёберитц». С 1935 г. инспектор истребительной и штурмовой авиации, с  1936 г. инспектор средств авиационной безопасности и снаряжения. С 1937 г. начальник Управления кадров Имперского министерства авиации. С 1939 г. командир 31-й, затем 5-й авиадивизии, после 5-го авиакорпуса. Участник Польской и Норвежской кампаний, а также «Битвы над Англией». С 1942 г. — начальник командования ВВС «Восток», созданного на советско-германском фронте на базе 8-го и 5-го авиакорпусов. В 1943 г. авиационное командование преобразовано в 6-й воздушный флот, командиром которого стал Грейм. 26 апреля 1945 г. назначен главнокомандующим Люфтваффе с присвоением звания генерал-фельдмаршала. 9 мая  1945 г. сдался американским военным властям. Во время подготовки к передачи советским властям в тюремном лазарете покончил жизнь самоубийством, отравившись капсулой с ядом. Награды: Железный крест 1-го и  2-го класса со шпангами; орден Военных заслуг 4-го класса с мечами и короной; крест ордена Дома Гогенцоллернов; орден Pour le Mérite; крест ордена Макса-Иосифа; Почетный крест фронтовика 1914/1918; Рыцарский крест с Дубовыми листьями и Мечами.

Гудериан Гейнц Вильгельм (Heinz Wilhelm Guderian) (17.06.1888 — 15.05.1954)

Командир 19-го армейского корпуса, командующий 2-й танковой армией, генерал-инспектор бронетанковых войск, начальник Генерального штаба сухопутных войск, генерал-полковник. Родился в Кульме Западной Пруссии в семье военного. После непродолжительного обучения в школе, в 1901 г. был принят в кадетский корпус для младшего возраста. В 1907 г. окончил учебу и начал военную службу фенрихом  в егерском батальоне, которым в то время командовал его отец. В 1912 — 1913 гг. служил в телеграфном батальоне, после учился в военной академии в Берлине. С началм Первой мировой войны назначен начальником 3-й тяжелой радиостанции 5-й кавалерийской дивизии. С конца 1914 г. —  начальник 14-й тяжёлой радиостанции 4-й армии. В 1915 — 1916 гг. — вспомогательный офицер в шифровальной службе командования 4-й армии, затем переведен  в шифровальную службу командования 5-й армии. В 1917 г. служил в интендантских подразделениях, после командиром  батальона. После войны занимал различные штабные должности  уровня корпуса и армии. С 1927 г. — переведен в Войсковое управление Военного министерства, где занимался  тактикой автотранспортного обеспечения войск. Летом 1932 г. приезжал в СССР с инспекцией в танковую школу «Кама» под Казанью. С 1934 г.  начальник штаба моторизованных войск, с 1935 г. — танковых войск. В 1938 г. назначен командующим танковыми войсками, преобразованными в 16 моторизованный корпус. С 1939 г. —  командир 19 армейского корпуса, который принимал участие в Польской и Французской кампаниях. Гудериан широко применял тактику блицкрига, не всегда, однако, согласуя свои действия с директивами командования. Продвигая свои танки вперёд, производя опустошения далеко за ожидаемой линией фронта, блокируя коммуникации, захватывая в плен целые штабы. Благодаря этому у него сложилась репутация своенравного и плохо управляемого командира. В боях против Красной Армии летом 1941 г. тактика блицкрига имела феноменальный успех. Однако, из-за вывода ударных танковых частей с московского направления темп наступления на столицу СССР был потерян, что и стало в дальнейшем одной из причин срыва операции «Барбаросса». В силу разногласий с командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом фон Клюге, Гудериан был отстранён от командования и в декабре 1941 г. отправлен в резерв Главного командования. В начале 1943 г. Гудериан назначен на должность главного инспектора бронетанковых войск, ответственным за модернизацию бронетанковых частей. Благодаря ему, резко увеличилось количество выпускаемых танков. Много изменений было внесено в конструкции танков лично Гудерианом, который часто посещал с инспекциями заводы, стрельбища и испытательные полигоны. Летом 1944 г.  Гудериан стал также начальником Генерального штаба сухопутных войск. 28 марта 1945 г., после очередного спора с Гитлером, вызванного вмешательством последнего в управление танковыми боевыми частями, Гудериан был снят с должности и отправлен в отпуск. Гудериан был взят в плен американскими войсками 10 мая 1945 г. Он был доставлен в Нюрнберг, но выступал на трибунале лишь как свидетель. Советская сторона хотела предъявить ему обвинения в военных преступлениях, но союзники с этим не согласились. В 1948 г. был выпущен на свободу. В 1951 г. издал книгу мемуаров «Воспоминания солдата». Награды: Два Железный креста 1-го и 2-го класса; Почётный крест ветерана войны; медаль «В память 13 марта 1938»; медаль «В память 1 октября 1938»; знак «За танковую атаку» в серебре; Рыцарский крест с Дубовыми листьями.

А Б В Г Д З Й К Л М П Р С Т У Ф Х Ц Ш